Заснеженный лес был погружён в мертвенно-морозное молчание. В его глубине притаился призрачный зверь-морок, который заставлял плутать и ходить кругами, не давая найти дорогу к Храмине. Но на двух Убийц он, похоже, не действовал: они вели троицу через лес, явно зная дорогу. У-Он сжал губы: онемение не проходило. На снегу оставались алые, как ягоды, капли крови, медленно, но безостановочно вытекавшей из-под наручников. На голову давил тягостный дурман, было трудно фокусировать взгляд. Стволы деревьев двоились, а то и троились в глазах.
Надземная часть Храмины была одноэтажной постройкой с крышей в форме усечённой пирамиды, а основная часть находилась под землёй. Вход закрывала тяжёлая подъёмная решётка, за которой стояли вооружённые часовые-привратники — чёрные псы в "прямоходящей" стадии трансформации. По знаку Убийц они подняли решётку.
Коридоры и залы были освещены трубчатыми оптическими световодами, уловители которых виднелись на крыше: видимо, электричество здесь не было проведено или его экономили, предпочитая дневной свет. У-Он пока не видел ни других псов, ни Убийц, но чувствовал яростный жар их присутствия. Они находились где-то здесь, в Храмине, и ждали, притаившись.
Бэл-Айя чуть споткнулась, и У-Он поддержал её под локоть:
— Осторожно... Как ты себя чувствуешь?
— Нормально, — глухо отозвалась девушка.
Она держалась молодцом. Страха в ней У-Он не улавливал, а вот его самого потряхивало. И сеть, бухая огромным сердцем, впитывала его страх. Но не за себя он боялся, конечно: все его мысли были об Э-Ар. Не причиняли ли ей боль, всё ли в порядке с ребёнком? — вот что его волновало более всего.
— Не корми Нга-Шу, — услышал он голос Рай-Ана.
Пасть у неё выглядела действительно прожорливой — а точнее, у её статуи из гладко отшлифованного чёрного мрамора, блестевшего в свете жаровен. Йедук-Шай, в жилетке из собачьей шкуры, надетой поверх чёрного шёлкового халата, стоял посередине возвышенной площадки перед статуей, широко расставив ноги, обутые в мягкие кожаные сапоги с бахромой. У-Он сразу увидел Э-Ар: она лежала на большом каменном жертвеннике, привязанная за руки и ноги, с завязанным ртом. У него отлегло от сердца: жива. Едва завидев его, она задёргалась и жалобно замычала.
— Всё хорошо, милая, я пришёл за тобой, — сказал ей У-Он.
Верховный жрец усмехнулся.
— А ты оптимист, — сказал он. И, окинув взглядом всех троих, добавил громче: — Итак!.. Мы встретились. Пусть через тысячу лет, но всё же встретились. Настал момент истины. — Жёстко сжав челюсти и вскинув подбородок, он поиграл желваками на скулах, словно в предвкушении сладкой мести. Его взгляд блестел с нескрываемым торжеством.
— Мы пришли, — сказал У-Он. — Отпусти мою жену.
Получив невидимый удар по ногам, он упал на колени. То же случилось с Бэл-Айей и Рай-Аном. За спиной у них остался стоять Убийца-мужчина, а женщина по едва заметному знаку подошла к жертвеннику и встала над Э-Ар, стянув с головы шапочку и встряхнув волосами. В руке у неё сверкнул внушительный кинжал, который она взяла с края алтаря. А верховный жрец сказал:
— Если вы предпримете хоть что-то против меня — хоть одно движение в мою сторону, Ла-Рейя вонзит этот кинжал ей в грудь. Вот так я подстрахуюсь, с вашего позволения.
— Как насчёт отпустить её? — повторил У-Он. На каменном полу стоять на коленях было бы, наверно, больно, но сок уркуммы притупил все ощущения.
Верховный жрец клыкасто ухмыльнулся.
— Отпущу, когда получу от вас то, что мне нужно.
— И что тебе нужно?
— Ваши жизни!
Э-Ар снова замычала. Из её глаз катились слёзы.
— Солнышко, всё будет хорошо, — хрипло проговорил У-Он, еле ворочая языком и совершенно не чувствуя его кончика. — Главное — чтобы жила ты и наш маленький. Я сделаю всё для этого.
— Какая трогательная сцена, — усмехнулся Йедук-Шай с издёвкой. — Я сейчас заплачу!
— Отпусти её, Йедук-Шай, мы уже и так в твоих руках, — сказал Рай-Ан глухо.
— Что-то я не очень вам верю, — ответил тот. — А вдруг какой-нибудь подвох? Нет, она будет моей гарантией, пока я не увижу ваши мёртвые тела! А после я её отпущу: она мне не нужна.
— А что послужит гарантией нам? — спросил Рай-Ан.
— Моё честное слово, — хищно осклабился верховный жрец.
— Ммм, — с сомнением покачал головой Белый Ягуар. — Маловато.
— Простите, ничего большего не могу вам предложить, — развёл руками Йедук-Шай. — Придётся поверить. Ну? — Он подошёл ближе, глядя на них сверху вниз и переплетя пальцы в замок. — У вас есть последнее слово? Думаю, вы всё-таки имеете на него право.
Бэл-Айя подняла голову.
— Прости нас.
Её голос прозвучал чуть приглушённо, от онемения кончика языка согласные были смазаны, но что-то в нём послышалось такое, отчего у У-Она пробежали по спине мурашки. А верховный жрец уставился на девушку удивлённо и непонимающе. Видимо, это он меньше всего ожидал услышать.
— Что? — спросил он тихо.
— Прости нас, — повторила Бэл-Айя, глядя ему прямо в глаза. — За то, что убили тебя. Мы сделали это не из ненависти к тебе, а потому что защищали от тебя свой народ. Прости, если раны, нанесённые тебе тогда моими стрелами, причиняют боль до сих пор.
Рай-Ан, не опускавший голову вовсе, присоединился:
— Прости. Мне жаль, что сделанное нами поставило тебя на тысячелетний путь мести — один из губительнейших путей, которые только может выбрать душа.
Верховный жрец, прикрыв глаза, издал долгий закрытый звук, похожий не то на хриплый стон, не то на рык:
— Гррмм... — Как будто проснулась фантомная боль из его прошлой жизни.
А У-Он закончил:
— Я тоже прошу прощения. И у меня нет к тебе ненависти.
Они придумали это не спонтанно, а ещё загодя, в дороге. Тогда Бэл-Айю осенило: единственным оружием и защитой от Нга-Шу была любовь, и сейчас они одновременно настраивались на светлую волну: каждый думал о том, кого он любил. У-Он увлажнившимся взглядом смотрел на Э-Ар, переполняясь нежностью к ней и крошечному существу, что жило у неё внутри. Их троих будто окутывал тёплый кокон.
Йедук-Шай, обнажив клыки, зарычал. В глубине его зрачков зажглись красные искры.
— Нет, не-е-ет! Ничего не выйдет, ребятки... Нет ненависти? А так?
Он сделал знак Ла-Рейе. Кинжал взлетел вверх, У-Он вздрогнул, но тёплая рука Бэл-Айи коснулась его руки. Его затошнило, как у пересохшего водопада, когда он увидел альтернативный пласт. Он зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел себя в светлом, солнечном парке, среди гуляющих людей. И Ла-Рейю, которая сидела на корточках, раскрывая объятия бегущему к ней малышу. Она была совсем не жестокой, а счастливой, и летний ветер трепал её волосы. А малыш смеялся.
И снова — зал с жаровнями и статуей. Кинжал задрожал и со звоном упал на каменный пол, а Ла-Рейя согнулась пополам от боли, прижав руки к низу живота.
— Ты что? — рыкнул верховный жрец.
Женщина-Убийца осела на пол, а потом легла на бок, поджав ноги к животу. Запахло кровью.
— Малыш, который мог бы у неё родиться, решил отправиться на поиски другой матери для себя, — сказала Бэл-Айя. — Он не хочет быть с рождения связанным с Нга-Шу.
— Будьте вы прокляты, — выла Ла-Рейя.
— Мне жаль, — сказала Бэл-Айя. — Этого могло не случиться, но такова цена твоего выбора.
— Руш-Рим! — зычно крикнул верховный жрец.
Убийца, стоявший у них за спиной, шагнул было вперёд, но остановился, что-то слушая у себя в ухе.
— Господин! Мне передают, что сюда идёт спецназ... Красноухие.
— Вы обещали не приводить "хвоста", — разъярился Йедук-Шай.
— Это не наша инициатива, — спокойно ответил Рай-Ан. — Они сами до тебя добрались, потому что один из твоих Убийц сдал тебя.
— Не может быть! — завыл верховный жрец. — Ла-Рейя его убрала!
— Я убила его! — простонала с пола Ла-Рейя.
— Значит, не до конца, — улыбнулся Рай-Ан.
Йедук-Шай издал протяжный рёв.
— Ах, ну получите тогда все!
У-Она накрыло волной вьюжного холода.
Пробиравшийся через зимний лес отряд спецназа закрыл лица рукавами: на него летел снежный смерч.
Потерявшие на дороге сознание водители столкнулись лоб в лоб. В них врезались всё новые и новые машины.
Крановщик нажал не на тот рычаг, и бетонная плита полетела вниз.
Пилоты на взлёте допустили ошибку, и самолёт со ста сорока пятью пассажирами рухнул на землю.
Молодая мать, сдавив пальцами разламывающиеся от боли виски, присела у коляски на корточки. Ребёнок запищал.
Тиш-Им упала на ковёр без сознания. Из её носа потекла тонкая струйка крови.
Небо было затянуто сизой сетью, по которой неслись пульсирующие волны красных огней, как всполохи от пожара.
— ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ, БЕЗУМЕЦ?! — прогремел голос из бурана.
Два сапфировых огонька глаз, белая развевающаяся грива волос и светящийся узор-диадема на лбу. Грозный и прекрасный незнакомец, обнажённый по пояс, вышел из портала, открывшегося прямо в зале. Верховный жрец обернулся, вытаращив глаза и оскалившись.
— Ты...
— Хранитель Севера, да. А ты — глупец! Ты рвёшь мир на куски, убиваешь его. Ты создал огромную воронку, в которую его затягивает. Душа Мира корчится в агонии, выворачиваемая наизнанку через ту рану, которую ты ей нанёс. Ты как дитя со спичками... Играешь тем, в чём мало смыслишь!
Перед холодной, спокойной и величественной силой Хранителя, от которой трепетало и вибрировало всё пространство, Йедук-Шай опешил. Убийца Руш-Рим тоже стоял, не двигаясь с места. Ворвавшихся псов Хранитель отбросил одним взмахом руки, а Убийца вжался в стену, бледный как смерть.
— Это всего лишь большой "смерч"! — воскликнул Йедук-Шай. — Я остановлю его, когда захочу!
— Попробуй.
У-Он, лёжа на полу, видел, как по черепу верховного жреца катился градом пот, как дрожали его веки и губы, приоткрывая желтоватые клыки.
— Я смогу его остановить... в любой момент... Я... его властелин! — трясся Йедук-Шай.
— Ты не властен даже над собой, несчастный, — обдал его сапфировым холодом Хранитель. — Энергетическая смерть влечёт за собой гибель физическую. Не останется ничего, понимаешь ты, НИЧЕГО И НИКОГО! Погибнут все, и ты в том числе. И Нга-Шу погибнет. Ты всё уничтожаешь по своей глупости!
Сеть горела. Вспыхивая белым, она обращалась в пепел, и верховного жреца самого охватил ужас. В ушах стоял грохот: это сердце Нга-Шу стучало, как загнанное. Она сама страдала от боли и корчилась в агонии. Йедук-Шая вывернуло наизнанку. Великая Мать гибла, и происходило это по его вине. Нет, он не должен этого допустить.
Но раскрученный им "смерч" был действительно уже не "смерчем", вместо него разверзлась дыра, в которую верховного жреца затянуло бы... если бы не Хранитель, который удержал его в "здесь и сейчас".
Теперь и сердце верховного жреца колотилось как бешеное. Боль агонизирующей Нга-Шу раздирала его раскалёнными когтями. От непоправимости происходящего его затошнило, под колени ударила гадостная слабость. Сеть гибла, Сердце зашлось в предсмертном приступе тахикардии. Он открыл глаза и сказал:
— Всему конец.
Кровь всё ещё капала из-под наручников У-Она.
— Помогай закрыть воронку, — сказал Хранитель. — Один я не справлюсь, мне нужна помощь всех, кто МОЖЕТ. Но сначала освободи пленников.
Йедук-Шай затряс головой.
— Но я не... не...
— Если откажешься — погибнет всё, и НГА-ШУ ТОЖЕ, — повторил Хранитель. — И уже ничто не будет иметь значения.
— Я не думал... Я хотел только припугнуть мир! — плаксиво пробормотал верховный жрец.
— ПОМОГАЙ ЖЕ!!
Трясущаяся смугловато-жёлтая рука верховного жреца с чёрными загнутыми когтями легла в светлую ладонь Хранителя. Тот приказал Убийце:
— Сними с пленников оковы! Ну!
— Делай, как он говорит, — глухим, неживым голосом подтвердил верховный жрец его приказ. — Так не должно было произойти... Я не могу это остановить. Всё вышло из-под контроля.
Как поджавший хвост пёс, Руш-Рим на полусогнутых ногах подошёл к У-Ону. Вибрация силы Хранителя заставляла трястись и его пальцы, когда он отмыкал замок издевательски-шипастых наручников. У-Он облизал израненные запястья.
— Быстрее! — велел Хранитель. За спиной его клубился снежный буран, от веяния которого шевелились серебристые пряди длинных волос.
Убийца освободил Бэл-Айю и Рай-Ана.
— Её тоже, — кивнул Хранитель на Э-Ар.
Убийца не посмел ослушаться. Его посеревшее лицо блестело от испарины, взгляд был дикий и остекленевший.
Вторую руку Хранитель протянул У-Ону.
— Помогайте и вы... И мысленно зовите на помощь остальных, кого знаете. Только все вместе мы, возможно, это остановим.
У-Ону казалось, будто они висят на верхнем веке гигантского глаза, стараясь заставить его закрыться. Зрачок был воронкообразно втянут, и чёрно-серебристое пространство блестящими струями втекало в него. Нет, слишком малы их силы, чтобы сдержать это могучее веко... Даже если позвать всех Учителей, всех Хранителей, глав всех кланов...
Но они были рядом. Все до одного тянули веко вниз, а серебристая грива Хранителя Севера простёрлась над ними огромным пологом, как полощущийся на ветру парус. Его нижний конец уже втягивался в воронку.
Карандаш выпал из пальцев художника, а Йонис, прижав руку к левой стороне груди, рухнул в кресло.
У-Он плыл по морю серебристых волос. Они ласкали его, обвивали, текуче скользя вокруг его тела. Ни глаза, ни воронки не было, только море волос. Одна прядь, изогнувшись, как живая лиана, подхватила его и опустила на пол зала с жаровнями и статуей.
Приподнявшись на локте, он осмотрелся. Рядом лежали Рай-Ан и Бэл-Айя — бесчувственные, с потёками крови из носа. У-Он провёл пальцами под собственным носом... Липко. Пальцы заалели.
Убийца Руш-Рим ошалело моргал у стены, а в центре площадки перед статуей лежали двое — огромный белый волк и лысый человек в чёрном халате.
— Мм, — застонал Рай-Ан, поднимая голову.
У-Он подполз к Э-Ар, которая сидела на полу у жертвенника, обхватив колени руками, и полными слёз глазами смотрела на волка и Йедук-Шая. У-Он обнял её, поцеловал в дрожащие, мокрые и солёные губы и потеребил за уши, подушечками пальцев чувствуя пульсацию жилок в них.
— Всё кончилось, малыш... Всё хорошо. Я с тобой.
А Э-Ар чуть слышно пролепетала:
— Они умерли...
— Кто? — обернулся У-Он. — Да нет, что ты, живы. Смотри!
Рай-Ан и Бэл-Айя, морщась и постанывая, приподнимались.
— Нет... Волк и этот, — сказала Э-Ар.
Тело белого волка, сверкая и переливаясь, как свежевыпавший снег, стало прозрачным и на глазах растаяло. Исчезло, растворившись в воздухе. А верховный жрец остался лежать неподвижно.
Рай-Ан склонился над ним, пощупал пульс.
— Мёртв, — сказал он. — Надо же! Кто бы мог подумать, что он умрёт, спасая мир, который сам чуть не уничтожил...
Вперив взгляд в пространство, где только что растаяло тело белого волка, он с горечью вздохнул.
— Хранитель умер... Да здравствует Хранитель, — прошептал он.
— О чём ты? — спросил У-Он.
Рай-Ан только с задумчивой грустью улыбнулся.
