Псы зашевелились, но были заторможенными, все разом вернувшись в человеческий облик. Держась за стены и пошатываясь, они бродили по Храмине, как зомби. То же случилось и с Убийцами.
— Что это с ними? — спросила Э-Ар, боязливо прижимаясь к У-Ону.
— Похоже, их связи с Нга-Шу оборваны, — ответил Рай-Ан. — Сети здорово досталось.
— Надо уходить отсюда, — решил У-Он.
Они нашли подземный тоннель, который выходил на поверхность в паре километров от Храмины. Когда они вышли на мороз, Э-Ар, на которой не было верхней одежды, застучала зубами. У-Он торопливо скинул свою куртку и закутал её.
— Ты же с-сам з-замёрзнешь, — сдавленно пробормотала она.
— Не замёрзну, — улыбнулся он, поёживаясь. — Меня кое-что согревает.
— Я почувствовала это, — ответила Э-Ар, тоже улыбнувшись. — Тёплый кокон...
— Он самый, милая, — кивнул У-Он. — Он самый.
Укусы мороза почти не чувствовались: сердце, как раскалённый уголь, грело его и поддерживало в нём жизнь. Деревья в белых шубах, наверно, удивлялись: как он не мёрзнет? А он держал руки Э-Ар в своих и тонул в медовых топазах её глаз.
Вдруг в воздухе что-то свистнуло, и Бэл-Айя, вскрикнув, прислонилась спиной к каменной глыбе и осела в снег. В её плече торчал нож. У-Он, заслонив собой жену и оскалившись, обернулся, а Ла-Рейя уже метнула второй... который был пойман на лету Рай-Аном. Тяжело дыша, женщина-Убийца доставала третий. Но метнуть его ей было не суждено: с дыркой между глаз она рухнула в снег, удивлённо глядя куда-то поверх макушек деревьев.
На верхней глыбе, лежавшей над выходом из тоннеля, стояла фигура в белом маскировочном костюме, широких дымчатых очках и со снайперской винтовкой в руках, тоже обмотанной белой тканью.
— Северные братья снова помогают нам, — улыбнулся Рай-Ан.
— Всегда готовы поддержать вас, — кивнул Северный Волк. — Идёмте к снегоходам. Там и аптечка найдётся.
Со стороны Храмины послышалась стрельба. У-Он, помогая Бэл-Айе подняться, насторожил ухо.
— Никак, красноухие очухались и уже добрались туда! Быстро же они пришли в себя.
— Они вообще устроены несколько проще, чем мы, — ответил Рай-Ан. — И легче переносят такие вещи.
— А как же морок?
— Кажется, его больше нет.
Бэл-Айя, морщась, дотронулась до рукоятки ножа, обхватила и выдернула. Э-Ар, побледнев при виде крови, уткнулась У-Ону в плечо.
— Ничего, — улыбнулась Бэл-Айя. — На мне всё заживает, как на собаке.
А Рай-Ан снял с мёртвой Ла-Рейи куртку и протянул Э-Ар.
— Возьми, надень. А У-Ону отдай его куртку, а то он всё-таки замёрзнет, несмотря на весь огонь любви.
Э-Ар передёрнулась, болезненно поморщившись.
— С убитой? Вы что... Нет, ни за что не надену.
— Не бойся, она же чистая, — сказал У-Он.
— А мою, с кровью, наденешь? — спросила Бэл-Айя. — А я возьму себе эту, раз ты брезгуешь.
— Лучше уж с кровью, но с живого человека, чем чистую, но с мёртвого, — пробормотала Э-Ар.
Когда обмен куртками был завершён, она плаксиво скривилась и закрыла ладонью глаза. У-Он, уже в своей куртке, обнял её и поцеловал в ушко.
— Ну, чего опять, Ушастик?
— Она могла стать матерью, — всхлипывала та. — Но уже никогда не станет... Малыш никогда не родится...
— Родится, — сказала Бэл-Айя, слегка морщась и покряхтывая от боли в ране. — Только у кого-то другого. Или у неё же, только в другой жизни.
Стрельба стала слышна ближе. Северный Волк сказал:
— Надо пошевеливаться.
Уходя, Э-Ар ещё раз оглянулась на оставшуюся в снегу Ла-Рейю, вздохнула и шмыгнула носом.
Небольшой отряд Северных Волков на снегоходах ждал их в полукилометре от выхода из тоннеля. Бэл-Айю перевязали, и все четверо разместились в качестве пассажиров за спинами Волков.
На стоянке, где они должны были сменить транспорт, Э-Ар вдруг вскрикнула, слезая со снегохода. У-Он сразу метнулся к ней, а она, прижимая руку к животу, громко стонала.
— Ой, ой, ой, мамочки... Нет, нет, только не выкидыш, пожалуйста...
В её испуганных глазах стояли слёзы. Все застыли в страхе, а горы в далёкой дымке бесстрастно взирали на людскую суету.
— У-Он, мы теряем малыша, — плакала и стонала Э-Ар.
Он подхватил её и отнёс в машину. Если бы здесь был Учитель Акхара с его удивительными руками! Как бы он сделал?
Наверно, он взял бы этот голубой комочек света, слегка схваченный по краям кроваво-красным, и отдал ему всю свою любовь. Он бы изливал на него любовь потоками, пока красный цвет не отступил бы и не покинул этот пульсирующий сгусточек жизни.
— Ой... Прошло, кажется, — удивлённо сказала Э-Ар, вытирая со щёк слёзы. — Нет, вроде бы ещё не всё... А, нет, точно всё. Уфф... Кошмар какой.
Наступило всеобщее облегчение. Э-Ар откинула голову назад и закрыла глаза, а У-Он сел рядом и уткнулся лицом в её ладони, нюхая и целуя их.
— Ложная тревога, ребята, — сказала Бэл-Айя Северным Волкам. — Бывает.
— Но ей лучше всё-таки показаться врачу, — сказал старший отряда. — И больше никаких приключений.
— Думаю, приключения закончились, — ответил У-Он.
Он встретился взглядом с Рай-Аном. Тот улыбнулся и кивнул. А У-Он сидел, всё ещё потрясённый тем, что только что сделал.
— Растёшь на глазах, — сказал Белый Ягуар. — Думаю, из тебя получился бы неплохой глава клана Белогрудого Волка.
— Клана, в котором всего три члена, — усмехнулся У-Он. — Я, мама и Тиш-Им.
— Ну, вы с Э-Ар, я думаю, позаботитесь об увеличении его численности, — подмигнул Белый Ягуар.
Э-Ар порозовела, а У-Он засмеялся.
В дверь больничной палаты заглянул Лиснет.
— Можно?
Йонис, приподнимаясь на подушке, прокряхтел:
— Заходи... Какие новости? Взяли они его?
Лиснет, положив на тумбочку пакет с фруктами, уселся на стул.
— Привет, старина. Ну, побоище там было жуткое, скажу я тебе. Много ребят полегло, но и его шайки поубавилось. Но некоторым Убийцам удалось скрыться по подземным тоннелям.
— А его? — спросил Йонис нетерпеливо. — Самого-то взяли?
Лиснет усмехнулся, провёл ладонями по коленям, почесал гладкий затылок.
— Верховный жрец был уже мёртв, когда его нашли. Не знаю... Смерть от естественных причин, как говорят. Сам он, короче, скопытился. Легко отделался, надо сказать.
— Странно, — пробормотал Йонис, почёсывая седеющую щетину. — Очень странно...
На пенсию ему, похоже, придётся выйти досрочно. Инфаркт миокарда свалил его в тот жуткий день, когда всех "накрыло". Если бы не художник, не разговаривать бы ему сейчас с Лиснетом.
А его спаситель стоял в дверях с букетом цветов и солнечно улыбался.
— Привет, — усмехнулся Йонис. — Ну, а ты что нового скажешь?
— Сеть уничтожена примерно на девяносто процентов, — ответил тот. — Сердце Нга-Шу остановилось, она впала в спячку. Восстановится ли когда-нибудь сеть? Всё будет зависеть от того, как поведут себя люди. Это были хорошие новости. — Художник вошёл в палату и положил цветы на колени Лиснету, посерьёзнел. — Есть и плохие... Мы потеряли Хранителя Севера.
Для обычного красноухого это прозвучало бы как бред, но Йонис знал, кто такая Нга-Шу, что такое её сеть и что представляют собой Хранители. Он своими глазами видел чудо в палате больницы, в кардиологическом отделении которой сейчас лежал сам — больницы номер девять. Ма-Уна, у которой определили смерть мозга, оказалась ещё как жива, а вчера, как рассказали Йонису, открыла глаза. Да, несмотря на то, что майор валялся на больничной койке, он был в курсе всех последних новостей — в основном, благодаря Лиснету.
— Я хотел сказать тебе спасибо, — проговорил он. — За всё, что ты сделал, делаешь и... наверно, ещё будешь делать.
Художник улыбнулся.
— Рад слышать это от представителя красноухих.
Йонис усмехнулся.
— Не знаю... В последнее время мне кажется, что мои уши не такие уж и красные.
Тиш-Им плакала в подушку. Не помогал тоо с травами и мёдом, которым её поила экономка, не смогла её успокоить и мать по телефону. Рядом на тумбочке лежал тест на беременность.
Мир внезапно накрыл купол какого-то кошмара. Волна катастроф, несчастных случаев, массовых обмороков, сердечных приступов и самоубийств прокатилась по нему в последние два дня. Страшно было включать новости.
Но мир, похоже, устоял.
Когда она потеряла сознание, её подхватило что-то серебристое и шелковисто-гибкое... Волосы Хранителя Севера. Сапфировый звездопад пролился на мир, и синие искорки упали в чьи-то души. Одна из них — Тиш-Им точно знала — угодила в неё.
— Да живы они, всё с ними будет нормально, — успокаивала её экономка.
Если мир устоит в ближайшее время, он пожнёт богатый урожай. И хорошего, и не очень. А из сапфировых звёздочек родятся поэты. Великие и обречённые на одиночество, со странным взглядом на вещи, способным порождать необычайные, пронзительные образы, которые кому-то могут показаться вычурными и непонятными. "Что вы хотите сказать своими строками, любезнейший? — скажет такому Поэту красноухий критик. — Это, конечно же, красиво и необычно, но... как-то пусто, понимаете? Ну... на мой субъективный взгляд, по крайней мере. Ваши индивидуальные ассоциации и игра образов совершенно не поддаются декодированию. Ваши стихи — для избранных, наверное. А основной массе читателей не понять и не оценить глубин вашей мысли. Будьте проще, дорогой Поэт, и люди к вам потянутся".
К дому подъехала машина. Тиш-Им села на кровати, обхватив руками колени, и просто слушала... Не вскакивала, не бежала навстречу. Просто внимала звукам жизни и любви, и тёплые слёзы катились по её щекам. Она слышала голоса, а среди них — тот, обладатель которого был ей дороже всех и вся. Наверно, он спрашивал о ней, а экономка отвечала, что Тиш-Им в спальне.
Послышался деликатный стук в дверь.
— Тиш-Им... Ты не спишь? Можно к тебе?
— Входи, — тихо отозвалась она.
Да, он был жив и стоял перед ней. В его глазах тоже сиял отблеск сапфировых звёзд.
— Я дома, родная. Всё хорошо.
Она обняла его, зажмурившись, но слёзы всё равно сочились. А он увидел тест на тумбочке. Спросил с улыбкой:
— Так... И что это значит?
— Будто сам не знаешь, — сквозь слёзы улыбнулась она.
ЭПИЛОГ
1. Святой грешник
Бородатый длинноволосый человек сидит на берегу речки, глядя на безмятежную воду, на которой ослепительно сверкает расплавленное солнце. Человек щурится и улыбается в усы, остругивая большим, крепким ножом тонкий ствол молоденькой берёзки, с которого уже убраны ветки. В гибели деревца виноват ветер. Нож сглаживает неровности и сучки, а человек слушает песню, льющуюся из портативного радиоприёмника: "Эти глаза напротив — калейдоскоп огней, эти глаза напротив — ярче и всё теплей..."
Он одет в старый, мятый серый плащ, под которым видна грязноватая голубая футболка, в джинсы с дырками на коленях и кроссовки, что когда-то давно были белыми, но сейчас уже почти не помнят тех счастливых времён своей юности. Радиоприёмник принадлежит подростку, который валяется рядом на траве, скосив глаза к носу, на который села бабочка. Боясь её спугнуть, мальчик едва дышит. Усмехнувшись, человек закрывает глаза, как будто слушая ветер. Покрывающий тыльную сторону его кистей сложный узор начинает светиться.
Прилетает ещё одна бабочка, потом — ещё, и вот уже целая дюжина пестрокрылых созданий порхает вокруг них. Человек вытягивает руку, и они садятся к нему на рукав. Присоединяются всё новые и новые бабочки, и мальчишка широко раскрытыми от изумления глазами смотрит на это маленькое чудо. Вся рука бородатого мужчины будто превратилась в цветочную клумбу, с той только разницей, что "цветы" — живые и шевелят "лепестками".
— Ни фига себе, сколько их, — шепчет мальчик. — Дядя Беримир, как это ты так делаешь? Ты их как-то приманиваешь, что ли?
В бороде человека блестит улыбка. Если присмотреться, то видны слегка удлинённые клыки, и поэтому широко улыбается он редко, чаще — слегка, одними уголками губ. Но сейчас просто не может удержаться.
Его имя — Беримир — как он узнал, означало "берегущий мир" и уже давно вышло из употребления. От его старого имени нынешнее, здешнее отличалось всего одной буквой. Когда-то его звали Бер-Идмир, и он был Убийцей.
Шагнув в портал, открывшийся в машине для перевозки преступников, он оказался в зимнем лесу. Одежда на нём была легковата, и, чтобы не замёрзнуть, он перекинулся, но не в пса, как он ожидал, а в волка.
До самой весны Бер-Идмир прожил волком-бирюком, не спеша выходить к людям. Он устал от них. Обустроив себе логово в брошенной медвежьей берлоге, он стал жить в лесу, добывая себе пропитание охотой. Местное зверьё боялось и уважало его, чувствуя его необычную силу, а ему было достаточно одного взгляда, чтобы заставить поджать хвост матёрого вожака, не говоря уже о том, что размерами он намного превышал любого здешнего волка.
Но любопытство взяло верх, а одиночество ему наскучило, и поздней весной, когда уже сошёл снег, он решил разведать, что за люди обитали здесь. Это был небольшой посёлок, расположенный у реки, и жили в нём люди с короткими закруглёнными ушами телесного цвета, на холоде становившимися розовыми или красноватыми. Языка их Бер-Идмир не знал, но обнаружил, что может читать мысли, а потому улавливал невербальный смысл произносимого. Стараясь оставаться незамеченным, он подбирался к ним и слушал, вычленяя и запоминая некоторые слова. Имена у них были странные, непривычные для его уха: Ма-Рия, Па-Вел, Ан-Дрей, Слав-Ка, Лю-Ба, Во-Лодя, Ки-Рилл. Иногда к именам прилагались не то фамилии, не то прозвища, такие как "Палыч", "Михалыч", "Юрьевна".
Он понял, что попал к короткоухим. Далеко же занёс его портал! Кстати, он обнаружил у себя способность перемещаться в пространстве с помощью таких порталов. Открывались они легко, усилием воли и мысли, но следовало хорошо представлять себе место назначения, иначе можно было оказаться, например, под водой или врезаться в дерево. Первый опыт Бер-Идмира в передвижении таким способом был не совсем удачен: он очутился именно в воде, подо льдом. Лёд оказался не слишком толстым, и Бер-Идмир сумел пробить его. Он бы неизбежно подхватил воспаление лёгких, если бы не додумался представить себе местность, в которой царило лето. Выскочив из портала в тропическом лесу, там он обсох, а потом вернулся на север, в зиму. Почему не остался в лете? Его что-то влекло в те места — необъяснимо, иррационально, до щемящей боли в сердце.
Найдя выброшенную кем-то газету, он всматривался в незнакомые буквы и, как ни странно, чувствовал автора текста. Бер-Идмир ощущал его тепло, его мысли и чувства, даже знал, что у него в тот момент болел палец, и ему трудно было печатать. Понимая смысл на невербальном уровне, бывший Убийца догадывался, что означает то или иное сочетание букв, и незнакомые печатные слова обретали значение. Это было интересно и удивительно, раньше таких способностей Бер-Идмир за собой не замечал. А может, он и обладал ими, сам о том не ведая.
Это так его увлекло, что он стал специально охотиться за газетами, из которых почерпнул немало информации о том, куда он попал. Страна называлась Россией, столицей её был город Санкт-Петербург; посёлок, близ которого он обосновался в лесу, назывался Березинский, а речка — Веснянка. С географией материка короткоухих Бер-Идмир был знаком весьма смутно, и со школьных времён не особо интересовался этим. Знал он только, что с этой частью мира у расы длинноухих нет почти никаких отношений уже очень давно. Была война на религиозной почве, но длинноухие победили; был заключён мир и договорённость о взаимном и полном невмешательстве в дела друг друга.
