А после — коротенькая «тихая война» с экипажем. Раза три они протащили баржу вдоль берега так, что ветки нависающих над водой деревьев прошлись буквально по грузу, заодно стряхнув, в общем зачёте, нам на головы пяток древесных змей и одного озверевшего от неожиданности и с перепугу бандерлога. Мотали по реке они нас тоже старательно, всякий раз норовя болтануть посильнее на волне и заодно поставить под ветер, для окуривания дизельным выхлопом. В перую же ночь устроили нам регулярную побудку корабельной сиреной, каждые полтора-два часа принимаясь реветь по несколько минут подряд — типа, в беспокойстве по поводу безопасности речного движения… Надоело в первый же день, и закрыть вопрос мы решили кардинально — ядовитые змеи на борту как-то не тянут на мелкую неудачную шутку. Для чего уже вечером приступили к подготовке — а именно, скрывшись за контейнерами, занялись отловом рыбы и вообще всего, что попадётся на крюки. К сожалению, крюков было только два — точнее, два куска троса достаточной прочности, обычную леску обитатели основного русла Амазонки скусывают с первой заброски, максимум со второй — и процесс ловли растянулся на пару часов… не столько редкая поклёвка, сколько сложность с вытаскиванием добычи — иногда её сжирали другие охотники ещё в воде! Но к ночи запас требухи, рыбьего (там всякого хватало, Веслу едва пальцы на левой одна тварь не смахнула, больше на лягушку похожая, только с пастью) мяса и крови составлял килограммов так десять-пятнадцать. И часам к трём, как раз после очередной «побудки», когда довольно гогочущие урки свалили в кубрик, действовать начали уже мы.
Слитая в четыре целлофановых пакета кровь была во время очередного поворота успешно заброшена на сетки ограждения буксира, где и стекла из разорвавшихся от удара пакетов по борту в воду, но частично и на палубу попало, разумеется. Туда же, но уже именно на палубу, полетели куски нашей добычи, если что-то падало в воду, не долетев до места назначения — мы не расстраивались. Ну, и финишная часть — кишки, привязанные к клешням, хребтам и головам добытого безобразия, после нескольких неудачных бросков таки повисли на защитных сетках. Нам кидать было удобно, с контейнеров даже прицелиться удавалось, благо глаза к темноте приучали с самого заката, а звёзд на небе хватало… Спать мы не ложились — и смысла не было, и нетерпение мешало! Дождались… вместо воя сирены, человеческого воя!
Эти скоты развлекались по полной, а потому для лучшего обзора попёрлись на палубу, оттуда виднее, чем через иллюминаторы! Заодно рулевой заложил коордонат, чтобы удобнее было смотреть на забавно выскакивающих из машины солдатиков… Борт был тот самый, что и в прошлую побудку, и «гостей» на нём хватало! Мы, со своей баржи, видели, как одного из вышедших на шкафут какая-то гибкая тварь буквально опутала, и вместе с дёргающимся телом повалилась на палубу! Другому что-то вцепилось в ноги, он выл так, будто ему эти ноги в кислоту сунули… хотя, может и не «будто», мало ли… Поднявшуюся пальбу и крики перекрыла сирена буксира — в рубке ещё не поняли, что им уже не до развлечений! Суетился экипаж «Бурого» часа полтора, и больше ни разу до самого утра «безопасности плавания» ничего не угрожало, совпало так, наверное…
Утром шпана с буксира столпилась на корме своего корыта и что-то бурно обсуждала. Собралось их там человек пять, причём у трёх на видных частях тела красовались свежие перевязки, а ещё один явно с некоторым трудом держался на ногах, предпочитая как минимум на что-нибудь опираться… Мы все несколько озверели от полубессонной ночи, а потому — когда буксир резко сбросил ход и баржа уткнулась носом в корму «Бурого», а собравшаяся гопота полезла было к нам на борт — отреагировали резко! День двумя короткими очередями над головами заставил троих сигануть обратно на буксир, один, хромоногий, и вовсе не успел пербраться на баржу, и только пятый, самый шустрый или самый дурной, с воплем, должным, видимо, имитировать некий боевой клич и напугать нас сильно-сильно, продолжил ломиться между ящиками и контейнерами в нашу сторону. Пока он пробежал три десятка метров, даже до его не слишком… сложных… мозгов дошло, что орёт он один. А когда на выходе из узкого «ущелья» между ящиками, перед самым «пятачком» с машиной, ему ноги подрубилл черенок багра, и тушка кубарем покатилась по палубе — ор затих сам собой, сменившись матами и какими-то уныло-испуганными угрозами… Буксир резко прибавил ходу, и между баржей и кормой ржавого корыта, над примерно семью-восемью метрами взбаламученной винтами воды, натянулись кабельтовые тросы…
Весло подхватил выпавшую при падении из рук крикуна финку — хотя вообще-то именно «финкой» режик как раз не был, больше напоминая еврейский «ари блилах», с его характерной рукояткой и заточкой острия, похожей одновременно на заточки «танто» и «спир пойнт»; но урке положено бегать с «финкой» по всем канонам, поэтому хоть мачете махать будет, иначе не назовёшь — и быстро спеленал пластиковыми стяжками ругающееся тело. Нет, тело не слишком пострадало от падения и вполне могло бы сопротивляться, но когда в твою башку нацелен автомат — желание активного сопротивления стремится к нулю, я и сам бы не дёргался… А дальше всё было скучно — капитан «Бурого» сутки нудел с кормы своего корыта на тему вернуть мудака обратно на буксир (разбавляя просьбы завуалированными угрозами и такими же невнятными предложениями «договориться»), мы те же сутки посылали его нафиг, при этом постоянно проверяя радиосвязь. К исходу вторых суток вошли в радиус уверенной передачи — «Бурый» почему-то продолжал движение по маршруту, хотя и на малом ходу, а мелких поселений по берегам Амазонки достаточно много — связались с береговым постом, через него, уже по ВЧ (естественно, не высокочастотной, в ПРА так называют связь военную и административно-управленческую, термин просто привычный использовали, для населения же расшифровывают как «военная частота») с родимым Управлением, ну а ещё часов через шесть, почти ночью, с борта вывернувшего из рукава-протоки патрульного катера на «Бурый» проорали приказ «стоп-машина!»… Шкипер корыта попытался покачать права — недолго, только до просмотра записи с моего КПК (ну а как же — привычное дело, можно сказать, стандарт уже) и телефонов Дениса с Николаем. После чего экипаж буксира сменился практически полностью, один Глухарь, как формально «спавший и не знавший о самоуправстве экипажа», остался на месте — под очень насмешливым обещанием командира патрульного катера «…если мне только покажется, что ты вёл себя неправильно, и уж точно если вдруг с твоими пассажирами что-то произойдёт — пеняй на себя, даже останавливать не буду, сходу врежу по машинному и борта тебе разворочу, и сильно тебе повезёт, если твою тушу просто сожрут водоплавающие твари! Выплывать на берег — не советую, тогда будет намно-о-ого больнее!». Я даже удивился такой кровожадности, ага… пока с борта катера нам не замахали лыбящиеся физиономии «мокрожопых пингвинов»! Третий учбат… бывший, знакомые рожи… И довольные — как кошаки, стянувшие и сожравшие свежекупленную вырезку! Ну, похлопали друг друга по плечам, обменялись судорожными «Как дела?! А Вы как?!», а потом катер отошёл на сотню метров и отконвоировал нашу связку к ближайшему поселению. В «Седом камне» мы простояли двое суток, капитан корыта команду пытался набрать — и, к моему глубочайшему удивлению (я уже прикидывал, каким бы образом перебраться на другое транспортное средство), набрал! Причём мало отличающихся от предыдущих! Самое интересное — их привезли катером, и буквально через пару часов после доставки новой команды «Бурый» снялся со швартов и продолжил маршрут…
Остаток пути плыли быстро — навёрстывая простой, хотя… мне кажется, Глухарь просто горел желанием избавиться от нас как можно скорее. Верхний Волок прошли часов в одиннадцать дня, даже не попытавшись задержаться, а жаль… я с некоторой ностальгией провожал глазами прекрасно видимый с воды терминал и несколько высоток «орденского квартала»… Коты, после «завершения» конфликта, предпочитали днём отсыпаться, Артемида и вовсе почти обиделась за то, что я не позволил ей продемонстрировать свои способности в деле умерщвления нехороших двуногих! Не то чтобы так вот и объяснила, но эмоции не обманешь, чувствовалось нечто такое… С новым экипажем буксира практически не общались, хотя по рожам видно было — если бы не их инстинкт самосохранения, пришлось бы драться насмерть… Хотя — не факт, конечно, явно побаивались эти новые матросы внимание привлекать, да и Глухарь на них покрикивал скорее демонстративно, на публику — а публикой были только мы, «семёрка»! Напряжение в воздухе буквально висело, мы даже всерьёз обсуждали вопрос установки растяжек, но решили обойтись кошачьим патрулём — этих не обманешь, не уговоришь и врасплох тоже застать задача не для всяких… В общем, сегодня, когда баржа наконец стала к причалу нашего места назначения, мы все трое вздохнули с заметным облегчением — до самого «Лукоморья» ожидали гадости от Глухаря и его новой команды. Сходни нам установили в рекордные сроки — а как только колёса третьей оси «гелика» коснулись причала, начали процесс снятия со швартов. Глухарь лично процессом руководил, ну и попрощался — в меру равновесия, между страхом и злобой.
— Здаров, служивые! — поприветствовал нас выкатившийся из… будкой не назовёшь, но и на здание не тянет, пускай будет — станционного сооружения — мужик лет восемнадцати-двадцати, весь какой-то кругленький, вроде и не жирдяй, но колобок натуральный! — С прибытием, добро пожаловать в Лукоморье!
— И вам здрасте. — спокойно отозвался сидящий за рулём День. — Э-э-э… спасибо.
— Вы к нам надолго? Или проездом заскочили, до следующего сухогруза?! — не менее радостно поинтересовался абориген, едва не всунув голову в окно — и влез бы, если бы День стекло опустил ещё сантиметров на двадцать хотя бы. А так ему пришлось общаться через щель под верхом двери, вроде и не маленькое отверстие, при желании руку засунуть можно — а вот голову совать не выйдет, если шея не жирафья. Тем более, ни День, ни я не проявляли какого-то желания видеть этого радостного в кабине, День даже аккуратно перебросил руку к кобуре, я и вовсе сидел со своим АО на коленях, чуть только накрыв ствол полой куртки.
— А по какой причине интересуетесь, гражданин… — я голосом акцентировал незаконченность предложения, показывая, что как минимум стоило бы представиться, перед тем как задавать вопросы. Колобок чуть запнулся, потом прищурился, и вдруг резко сменил манеру общения, как выключателем щёлкнул:
— А-а-а, понятно, это я поспешил… По направлению, как я понимаю? Я — замначальника порта Фролов, Сергей Аркадьевич. Выезжайте во-он к тому зданию, зелёной металлочерепицей крыта, видите? Там наше управление, бумаги оформите, если надо — свяжетесь с начальством, ну и поговорим, как вас дальше отправить. — и развернулся обратно к своему сараю, вроде бы потеряв к нам интерес.
До указанного здания ехать было метров пятьсот-семьсот, но, пока День разворачивался для нормальной парковки, этот Фролов оказался рядом, да и свой квадр тоже припарковал рядом с нашим грузовичком. На появление Весла из кузова («колобок» стоял перед капотом машины, ожидая, пока мы с Денисом выберемся из кабины) этот Сергей Аркадьевич отреагировал лёгким удивлением, и, развернувшись к зданию, коротко буркнул «Идём, покажу куда вам надо». Тем лучше, быстрее закроем организационку…
Привёл нас замначпорта к монументальной двери в кабинет, постучал аккуратно — но дожидаться ответа не стал, спокойно распахнул дверь (я не ошибся — и дверь из «железного» дерева, и толщина у неё как корабельный борт; гранату можеть и не выдержать, а вот автоматную пулю сдержит даже в упор) и, неопределённо кивнув нам, первым вошел в кабинет. Мы, на всякий случай перехватив стволы поудобнее, вошли следом.
Кабинет — вероятно, того самого «нач. порта» — оказался совсем скромным, как по габаритам, так и по наполнению. Комнатка метра четыре на… пусть будет пять, хотя и сомнительно, окрашенная масляной краской в светлопесчаный цвет, из-за сурового интерьерного минимализма казалась даже пустоватой — это с учётом наших организмов в ней. В комнате наличествовали: два окна; возле дальнего когда-то лакированный «под вишню» письменный стол, вероятно, заставший если не Хрущёва, то уж Брежнева точно (на Старой Земле, в смысле, после чего и был перевезен сюда — видимо, для некой сублимации ностальгии); напротив того же окна, дверками к столу, монументальный полуоткрытый шкаф для бумаг, из светлого дерева и с мощным навесным замком, сейчас болтающимся на одной из дверец; над головой сидящего за столом в обшарпанном офисном кресле, обтянутом заплатками из кожи различных оттенков, средних лет мужчины, застеклённая полка, забитая какими-то книгами из разряда справочников. Кроме этого рабочего уголка в помещении стояли одна лавка напротив стола, под стенкой; три штуки разнообразных табуреток, выстроенных под вторым окном вдоль стены; настенная открытая вешалка у дверей, видимо, для плащей на дождливый сезон; один мягкий стул сразу за вешалкой, на который с довольным видом взгромоздился наш провожатый, причём проделал это Фролов, всем видом своим показывая, что он-то пришёл куда хотел — а мы сами по себе, мы не с ним. Учитывая, что на двери кабинета никаких табличек не висело, а сидящий за столом мужчина был одет в свободную «шведку» военного кроя (в таких тут, от Бразилии до Дагомеи, каждый второй ходит) без малейших следов погон — выглядело крайне двусмысленно. Мы, сделав несколько шагов (бойцы вошли ровно столько, сколько требовалось, чтобы остаться у меня за спиной) стали «вольно». В кабинете повисла тишина, разбавляемая только сопением «колобка» и звуки удлицы через забранную мелкой сеткой форточку.
Молчание затянулось, наконец хозяин кабинета не выдержал и чуть раздражённо спросил:
— И сколько вы так стоять собираетесь? Да и вообще — зачем пришли?
Я, как старший по званию, взялся отвечать:
— Мы пришли, поскольку встретивший нас на причале и присутствующий здесь… назвавшийся Фроловым Сергеем Аркадьевичем, заместителем начальника порта, человек — посоветовал прийти именно к вам, и даже любезно сопроводил нас от самого пирса. У меня всё.
Мужик долгим взглядом прошёлся по нам, потом повернул голову к «колобку»:
— И зачем ты их сюда привёл? Сам не мог определиться?
— Так они «семёрки», Сан-Саныч, все трое! Скорее всего — на трубу, на транзитников совсем не похожи, и… вообще. — тут же затарахтел Фролов.
