— Почему же?
— Потому что ты Гарри Поттер! — со стороны двери послышалось фырканье. Ну да, Снейп тоже не особо жаловал младшего из братьев Уизли.
— Убийственная логика, Уизли. Но мне кажется, ты староват, чтобы рассуждать, как первокурсник. Поправь меня, если я ошибаюсь. Так вот, профессор, возвращаясь к первоначальной теме нашего разговора. Я догадывался, что чего-то подобного от однокурсников ожидать можно. Хотя я и не был уверен, что конкретно они могут предпринять. Мне неясно другое. Как давно вы знали, что существует определенный план, которым студенты и будут руководствоваться? И почему решили сказать мне только сейчас?
— Я узнал это практически сразу, мой мальчик, — директор перевел взгляд со слизеринца на мрачного зельевара, стоящего у двери, как бы показывая, кого стоит благодарить за имеющуюся информацию. Будто без этого было не ясно. — И, если помнишь, всячески старался убедить тебя через твоих друзей, — Гарри усмехнулся и посмотрел на этих самых "друзей" — Уизли, Лонгботтома и о чем-то задумавшуюся Грейнджер. И когда Дамблдор, наконец, осознает, что его план подружить Поттера с гриффиндорцами провалился еще в первые часы его реализации?
— Но, увы, ты решил остаться в Слизерине. Тогда я решил, что Хогвартс достаточно надежен, чтобы помешать Пожирателям реализовать задуманное. Но события минувших дней показали, насколько я ошибался. И поэтому я решил рассказать все тебе, чтобы ты помог мне обезопасить твою жизнь.
— Очень любезно с вашей стороны, директор. Я имею в виду ваше желание обезопасить мою жизнь. Но объясните мне, тугодуму, почему при нашем с вами разговоре, касающемся, как я могу судить, только моей скромной персоны, присутствуют еще пять человек, не имеющих прямого отношения к данному делу? Почему уж тогда не объявить эту новость во всеуслышанье при всем Хогвартсе?
— Гарри! — на этот раз возмутился Сириус, подскочив на собственном стуле.
— Что "Гарри"? Вы уже который раз выкрикиваете мое имя. Зачем? Хотите убедиться, что я все еще его помню? Можете не волноваться, для старческого склероза я все еще слишком молод. Так что я помню, как меня зовут. Я вообще много чего склонен помнить, в отличие от некоторых.
— Расслабься, Гарри, мой мальчик. Здесь присутствуют лишь те, кто желает тебе только добра. Те, кто, несмотря на все ссоры, всегда готов подставить тебе плечо в трудную минуту.
— Профессор Дамблдор, позвольте мне самому судить, к каким событиям моей жизни можно применить эпитет "трудная минута". И поверьте, тогда, когда мне действительно была нужна помощь, рядом не было ни вас, ни их, ни каких-либо частей ваших тел, призванных помочь мне в моих бедах. Если вы позвали меня только для того, чтобы предупредить, что я пригрел у себя на груди змею, а вернее много маленьких слизеринских змеек, то будем считать, что я все услышал и принял к сведению. Еще что-нибудь? Или я могу быть свободен?
— Не стоит нервничать, мой мальчик. Я понимаю, тебе сейчас очень тяжело, но все же постарайся относиться ко всему по-взрослому.
— Со временем вы поймете, что я отношусь ко всему и так достаточно "по-взрослому". Вы хотите обсудить что-нибудь еще?
— Да, мой мальчик. Скажи, тебе последнее время не снилось ничего странного? Каких-нибудь непонятных тебе, подозрительных или пугающих нов?
— Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду под "подозрительными" снами, директор. Но нет, ничего подобного. Никаких снов.
— Ты точно в этом уверен, Гарри?
— Абсолютно. Никаких сновидений. Нет. И никогда не было. Я сплю без снов столько, сколько себя помню. Вас больше ничего не интересует? Может, еще какие-нибудь особенности моего организма? Вы не стесняйтесь, спрашивайте.
— Нет, Гарри, меня пока что беспокоят твои сновидения.
— Которых у меня нет?
— Да. Но Невиллу в последнее время снятся странные сны, и это нас всех, признаюсь, беспокоит.
— Хм, — Гарри уже с неподдельным любопытством посмотрел на Дамблдора, пытаясь понять, чего от него вообще хотят. — Простите меня за фривольность, профессор, но в этом возрасте много чего по ночам снится.
— Мне снятся кошмары! — возмутился гриффиндорец, чьи сновидения обсуждались. — А не что-то такое... такое, о котором ты подумал.
— Я тебе сочувствую. Скажите, это была для меня жизненно важная информация, профессор? Или вы решили устроить себе психологический кружок взаимопомощи? Мне угрожают предатели — слизеринцы, Лонгботтому снятся сны, Ремус — оборотень, Сириус все еще отходит после Азкабана, а у Уизли прыщи и проблемы с самооценкой. Давайте все соберемся вместе и попьем чайку с лимонными дольками.
— Гарри, пожалуйста, отнесись к нашему разговору серьезно, — Дамблдор потер переносицу. Рядом с этим слизеринцем он всегда чувствовал себя чересчур старым и уставшим. Поттер всегда перебивал, переиначивал услышанное или так интерпретировал слова Дамблдора, что у того волосы на голове начинали шевелиться от удивления. Вот и теперь у Альбуса был хорошо продуманный план, по которому все проблемы решались в два счета. Так нет. Мало того, что Поттер выслушал известие о предательстве однокурсников со спокойствием каменного истукана, он теперь просто не давал директору изложить свои мысли.
А ведь для директора это был очень важный разговор. Еще много лет назад в тот печальный и одновременно с тем счастливый день, когда юный отпрыск Поттеров победил Волдеморта, Дамблдор задумался о непонятном шраме, оставшемся на лбу мальчика. Знаменитая молния, ныне скрытая длинной челкой черных волос, и сейчас в некоторой степени интересовала пожилого волшебника. Нигде и никогда не говорилось ни слова о том, что от Авады могут остаться какие-то шрамы. Да что там, во всем мире на протяжении всей истории был только один человек, выживший после смертельного проклятья. После долгих размышлений, поиска хоть какой-то мало-мальски пригодной информации и многих часов ночных бдений над древними фолиантами, у директора появились кое-какие предположения и догадки. Альбус действительно считал, что именно Гарри был мальчиком пророчества. Тем человеком, который мог всех спасти или все разрушить. И, скорее всего, между Поттером и Волдемортом должна существовать какая-то связь. Та самая связь, созданная магией пророчества или каким-то особым расположением звезд, которая не позволила Волдеморту избавиться от мальчика. И вполне логично предположить, что шрам на лбу у Гарри — след от этой связи, существование которой пока не доказано.
Все это Дамблдор объяснил юноше, правда, в немного переиначенном варианте, который больше соответствовал планам директора. Однако вопреки ожиданиям юноша все так же настаивал на том, что никаких снов, кошмаров или иных следов какой-нибудь эфемерной связи с Темным Лордом у него нет, и не было никогда.
— Я не очень понял, профессор, если связан с Волдемортом я, то почему кошмары снятся Лонгботтому? Из чувства солидарности, что ли? — усмехнулся Поттер, после того, как Дамблдор излил на него еще один поток своих мыслей и предположений по данному вопросу.
— Я полагаю, что Невилл, который так же подходит под пророчество, тоже как-то связан с Волдемортом. Именно отсюда и берут свои корни его сны, — произнес директор, устало глядя на по-прежнему бодрого и уверенного в себе слизеринца.
Нет, конечно, на самом деле Дамблдор так не считал. Сны, вызванные ментальной связью, должны были появиться у Поттера. Причем не обязательно кошмары, нет. Просто видения, обрывки чужих воспоминаний и мыслей, чужих эмоций. Невилл же, будучи по своей природе наивным и чувствительным ребенком, просто очень остро воспринимал новости о том, что в магическом мире снова начинается война. Отсюда и сны в кровавых красках, и лица покойников, являвшиеся гриффиндорцу по ночам. Дамблдор намеревался посоветовать мальчику какое-нибудь несильное успокаивающее зелье, пока не понял, что кошмары гриффиндорца — отличный повод, чтобы начать занятия по окклюменции с обоими мальчиками. С Гарри — потому что директор уже устал гадать, что же на самом деле творится в голове зеленоглазого брюнета. С Невиллом — просто за компанию. Защита разума лишней не будет.
— Угу. И что вы от меня хотите? Чтобы я ему посочувствовал? Или в срочном порядке начал видеть похожие сны, чтобы нашему экс-герою было не одиноко?
— Поттер, проявите, наконец, хоть толику уважения к более старшему и опытному волшебнику и дослушайте до конца то, что вам пытаются сказать, — прошипел до этого молчавший Снейп.
— Каюсь, профессор. Просто я привык, что в нормальном мире, когда меня вызывал к себе директор, он говорил со мной о том, что касается конкретно меня, а не сводил разговор к обсуждению сомнительных теорий и чьих-то дурных сновидений. Никак не могу адаптироваться к условиям повышенной иррациональности магического мира. Так что вы от меня хотите, директор? — Гарри посмотрел на пожилого мага своими огромными зелеными глазами, в которых не было ни грамма сожаления или раскаяния. Напортив, юноша получал извращенное удовольствие от созерцания того, как Альбус Дамблдор, всегда добродушный и понимающий светлый волшебник, этакий столп мирового спокойствия и всепрощения, каким его видели окружающие, тихо давится от гнева. Как сжимаются в кулаки морщинистые руки, как злость загорается в обычно весело искрящихся голубых глазах, как вечно доброжелательная улыбка сползает с лица и замирает кривой гримасой, как скрежещут зубы старика. Гарри чувствовал себя садистом, мучающим Дамблдора и получающим от этого наслаждении.
— Я понимаю твой скепсис, Гарри, — вздохнул Дамблдор, снова натягивая на лицо свою фирменную приветливую улыбку и поглаживая длинную седую бороду. — Но пойми и ты, сейчас никто из нас не склонен шутить. И раз мы с тобой оба хотим рационально потратить имеющееся у нас время, то, пожалуйста, прежде чем говорить что-либо дослушай меня. Хорошо, мой мальчик?
— Считайте, я весь превратился в слух. Одно сплошное ухо.
— Спасибо. Так вот, Гарри, как я уж говорил, я предполагаю, что у вас с Невиллом есть какая-то связь с Волдемортом. Пока незаметная, не проявляющая себя. Но мы должны быть ко всему готовы. Мы должны думать не на один или два, а сразу на несколько шагов вперед. Потому что в этой войне, как ни прискорбно, пока что мы проигрываем. Волдеморт пользуется всем своими преимуществами, чтобы усилить свое влияние и привлечь новых сторонников. Представьте, что будет, если он узнает о существующей связи, которая тонкой ниткой тянется от него к вам на ментальном уровне. Сильный и могущественный маг, он сумеет превратить эту связь в свое мощное оружие. И мы должны быть готовы к этому.
— Каким образом?
— Гарри, Невилл, кто-либо из вас когда-нибудь слышал, что такое окклюменция? — директор откинулся на спинку своего кресла, изучающее глядя на задумавшихся студентов.
— Раздел ментальной магии, посвященный защите разума от вторжения извне, — раздался в тишине тихий голос Гарри.
Юноша судорожно соображал. Стоит ли говорить, как ему не нравилась мысль Дамблдора. Естественно, старик сейчас предложит студентам изучать окклюменцию. С какой-то стороны Гарри даже был доволен решением директора, ведь умение защитить свое сознание является огромным преимуществом в борьбе с темными магами. Это Гарри знал абсолютно точно, поскольку сам себя тоже давно относил к вышеупомянутой категории волшебников. Но с другой стороны, идея изучать окклюменцию под руководством кого-то из людей Дамблдора, а то и самого директора, не вызывала у брюнета никакого восторга. Он не мог позволить раскрыть себя таким бездарным образом. Свои мысли показывать нельзя, некоторые воспоминания уже сами по себе способны обеспечить своему хозяину смертельный приговор, но и щит использовать нельзя. Плохо. Очень плохо.
— Откуда такие познания, Поттер? — спросил Снейп. На мгновение Гарри растерялся, пока не понял, что декан имеет в виду последнюю реплику слизеринца.
— Читал.
— Читали? И позвольте полюбопытствовать, где вы могли наткнуться на подобную литературу?
— Все очень просто, профессор. Я весь прошлый год провел, безвылазно сидя в библиотеке Блэков. Поверьте, там есть много чего интересного, — юноша выдавил из себя улыбку, на деле больше походившую на оскал. Настроение парня тем сильнее ухудшалось, чем больше он думал о предстоящих занятиях окклюменцией. Искусством защиты своего разума он владел, можно сказать, безупречно. У его преподавателя, нанятого Кобдейном, были специфические и весьма жестокие, но зато действенные методы обучения, поэтому юноша был уверен в том, что способен отразить любую ментальную атаку. Но достаточно ли он силен, чтобы суметь обмануть самого Дамблдора? Ответ был неутешительный. Нет. Директор Хогвартса опытнее и сильнее. Во всяком случае, пока что.
— О, Мерлин, — Сириус, последние несколько минут удивленно хлопающий глазами и вообще походящий больше на живую декорацию, со стоном опустил голову на руки. Надо полагать, подумал о том, какие еще книги его крестник мог найти в фамильной библиотеке чистокровного и благороднейшего семейства Блэков. Справедливости ради стоит сказать, беспокоился Блэк не зря. Гарри действительно нашел для себя много нового, листая древние черномагические трактаты, в изобилии собранные предками Сириуса.
— Не будем снова отвлекаться от темы нашего разговора, — произнес Дамблдор. Старика уже явно раздражал тот факт, что его постоянно прерывают. — Как Гарри сказал, окклюменция является искусством защиты разума от ментальных атак. И раз уж мы обсудили, что у вас вполне вероятно существует какая-то ментальная связь с Волдемортом, то изучение окклюменции для вас просто необходимо. Вы согласны со мной?
— Да, сэр, — произнес Невилл, на лице которого замерло идиотское выражение раболепного восхищения умом и мудростью Дамблдора. Гарри скривился, взглянув на гриффиндорца, и поспешил отвести взгляд.
— Я сомневаюсь, что мне стоит этим заниматься, профессор, — произнес слизеринец, в очередной раз за день привлекая к себе ошеломленные взгляды всех присутствующих. — Я имею в виду, что в отличие от Невилла, мне не снятся никакие кошмары, или вообще какие-то сны. Я ни разу не ощутил никаких признаков постороннего присутствия в моем разуме, описанных в книгах. У меня и так достаточно проблем, особенно теперь, когда я убедился, что дружба слизеринцев отнюдь небескорыстна. И более того, я не хотел бы, чтобы кто-то влезал ко мне в голову, даже если его целью является мое дальнейшее обучение. Такова моя позиция.
— Поттер, вы понимаете, что такое исполнять приказы? — сердито шипя, спросил Снейп, обходя комнату так, чтобы смотреть в лицо своему наглому ученику. Однако ни грозные интонации, ни фирменный взгляд, который вызвал у бедного Невилла нервную икоту, не подействовали на слизеринца.
— Да, эр, знаю. Более того, было время, когда я покорно выполнял приказы...хм, начальства. Но это время прошло. Тем более, обсуждаемый нами вопрос напрямую касается моей памяти, моего разума и моих мозгов. Это для меня, знаете ли, личное.
— Поттер, вам что — жить надоело? Вы не знаете, насколько силен и могущественен Темный Лорд.
