"Дуга" в это время была похожа на гигантскую светомузыкальную установку. Цвета менялись произвольно, волнами прокатывались по вертикальной поверхности, переходя из одного оттенка в другой. Во все стороны били оглушительные разряды молний, а производимый при этом гул давил на мозги и психику. Не менее зрелищные события происходили в это время и в треугольнике, созданном двумя установками на колесах и высоким металлическим столбом. Пространство в означенном месте искривлялось и озаряло восторженные лица Храмовников яркими вспышками. На глазах Антона формировалось нечто, похожее на шар из спрессованного воздуха диаметром около пятнадцати метров. А внутри него зарождалось еще что-то, непонятное и поэтому пугающее. Сначала оно было похоже на клубы черного дыма, который то пытался разлететься во все стороны, то непреодолимой силой снова собирался в сгусток, чтобы в следующее мгновение повторить тщетную попытку обрести свободу. Постепенно ЭТО начало приобретать определенные черты, словно пыталось материализоваться. При этом оно так же постоянно меняло форму, порождая то ли в мозгу Тышкевича, то ли на самом деле очертания жутких чудовищ, по сравнению с которыми самые мерзкие обитатели Зоны Отчуждения казались образцами красоты и няшности.
И вот, наконец, НЕЧТО сформировалось окончательно и проплыло вперед, к границам шара из спрессованного воздуха, а потом и вовсе покинуло его пределы, ступив на асфальт внутреннего двора. Храмовники тут же заткнулись, чем несказанно порадовали Антона, а потом дружно упали на колени и склонили головы в красноречивом жесте полной покорности. Опустился и тот, который держал за волосы Тышкевича. Но Антон при этом не упал — такое впечатление, будто что-то еще удерживало его тело — мягкое, даже вязкое, и одновременно с этим прочное, как тысячи растянутых во все стороны цепей. В голову Антона пришло подходящее сравнение: комар в куске янтаря.
А существо, порожденное ночным кошмаром, между тем медленно приближалось к стоящей на коленях троице. Тышкевич видел его смутно. Вроде бы, похож на человека, но не человек. Слишком худой, да и тело какое-то непропорциональное — длинное с короткими кривыми ножками, длинными руками и большой головой. Деталей Антон не видел: глаза застилала пелена, да и саму фигуру окружала похожая на туман черная аура. Но даже не видя приближающегося во всем его ужасном великолепии — а может, наоборот, именно благодаря этому факту — парень испытывал такой леденящий ужас, как никогда прежде. И он бы, наверное, умер на месте, если бы подошедшее существо остановилось перед ним, а не напротив мужика с залысинами.
Тышкевичу было страшно, но на означенного мужика и вовсе было больно смотреть. В данный момент он олицетворял собой страх в его наивысшей концентрированной форме. Глаза бегали, нижняя челюсть ходила ходуном, изо рта вырывалось нечто среднее между воем и скулежом, и текла слюна.
Антону было жутко, но он не мог не смотреть на порождавшее это чувство существо. Оно притягивало, завораживало, как грозный Каа, не в добрый час посетивший бандерлогов. Они тоже знали, что перед ними их смерть, но не могли отвести от нее глаз. К сожалению — а может, и к счастью,— Тышкевич не мог повернуть головы, поэтому старательно, что было сил, косил глаза. При таком раскладе, да еще и с близкого расстояния разглядеть существо было попросту нереально — сплошное месиво из клубящегося черного то ли тумана, то ли дыма. Но вот из него показалась лапа. Она была тонкой, даже тощей, отчего четырехпалая ладонь казалась очень широкой, а пальцы — длинными. Но не они, а когти, похожие на птичьи, привлекали внимание в первую очередь. Огромные изогнутые, острые. Лапа медленно приблизилась к голове мужика, опустилась сверху. Когти впились в кожу, а то и в кость, из-под них по лбу мужика потекли ручейки крови. Мужик истошно закричал. Но уже спустя пару секунд крик этот оборвался, и тело, до сих пор удерживаемое неведомой силой, плашмя рухнуло на асфальт. Клубы тумана накатили на него, отхлынули, и там, где они его коснулись, тело высохло, словно мумифицировалось.
После чего существо плавно переместилось вправо и застыло перед Тышкевичем.
Антон уже знал, что произойдет в следующую секунду, поэтому не удивился, когда из тумана высунулась когтистая лапа. И как ни странно, прежнего страха он при этом не испытал. Не зря ведь говорят: лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Превозмогая неимоверное сопротивление, он приподнял голову и посмотрел вглубь клубящегося тумана. И ему даже показалось, что он увидел смотрящие на него глаза, совсем непохожие на человеческие. Почувствовал укол, пронзивший мозг, но только поморщился и даже нашел в себе силы скривить рот в ухмылке.
Лапа замерла в считанных сантиметрах от головы Тышкевича. Антону так и хотелось закричать: "Ну же, давай, не ссы!", но не хватило сил.
А существо как будто прочитало его мысли, лапа продвинулась вперед, на короткое мгновение зависла над головой, опустилась. Когти впились в плоть и кость, и Антон понял, отчего так истошно кричал мужик с залысинами: просто невозможно было стерпеть ЭТУ боль!
Закричал и он, чувствуя, как в голове взорвался огненный шар и обжигающей лавой разлился по всему телу. В считанные мгновения перед глазами промелькнули красочные картинки объемом информации в сотни петабайт, и мозг не вынес такого надругательства. Свет в глазах померк, нечто невесомое и яркое рвануло из тела в небо, а оно само, опустошенное и размякшее, рухнуло на асфальт...
Конец первой книги
