— Про камни не забывай!— напомнил ему Кузя, когда он, словно зомби, прошел половину пути.
Пашка прислушался, бросил камень, и вдруг пространство перед ним искривилось, раздалось резкое шипение, а потом легкий взрыв. Егоров от неожиданности отшатнулся и присел на зад, тряся головой.
Сидел он долго. Наконец, командир не выдержал и крикнул:
— Контузило?
Пашка не ответил.
— Вставай и иди дальше!
Пашка не реагировал. Тогда командир поднял автомат и выпустил короткую очередь. Пули защелкали по асфальту в непосредственной близости от Егорова. Одна из них угодила в очередную аномалию и срикошетила обратно, пролетев рядом с ребятами. Они дружно повалились на землю.
Пашка очнулся, встал и пошел дальше. Теперь он бросал камни чуть ли не на каждом шагу. В большинстве случаев они улетали в пустоту. Но временами на их пути возникала та или иная аномалия, и снова раздавался хлопок или прямо из асфальта било пламя, оставляя после себя черное пятно. Пашка прилежно огибал опасные места, бросал камни и шел дальше. Ребята начали верить в то, что ему удастся пробраться через "бутылочное горлышко". Они оживились и, пользуясь невмешательством боевиков, подбадривали товарища и давали ему советы:
— Молодец, Пашок! Не спеши, осторожно! Держись ближе к скалам! Обходи ее слева, да-да, слева!
Пашка уже окончательно втянулся в самую теснину, теперь ему назад идти было дальше, чем вперед. И тут случилась беда. Можно сказать, на ровном месте. Егоров, как ему и советовали, брел вдоль левого склона. Как вдруг... Никто и не понял толком, что именно произошло. Со стороны это выглядело так, будто от скалы отделился искажающий пространство прозрачный шар, вытянулся каплей к Пашке, подхватил его, оторвав от земли, и втянул в скалу. Не всего целиком — снаружи осталась Пашкина голова. Она силилась закричать и открывала рот, но из него не доносилось ни звука. Глаза дико вращались, из носа текла кровь...
— Твою мать! Что это было?!— всполошились ребята, не ожидавшие такой развязки.
— Пространственная ловушка,— спокойно объяснил командир. После чего обратился к своему товарищу, который делал какие-то пометки в наладоннике.— Ты ее занес?
Тот кивнул.
— Что же вы стоите?!— завопил Кузя.— Нужно же что-то делать! Нужно как-то его вытащить... оттуда...
Командир кивнул и сказал:
— Вот и иди!
— Я?!— опешил вдруг "татарин" и попятился назад.— Не пойду я... Нет-нет, я не хочу! Лучше уж сразу убейте, чем так!— кивнул он на Пашкину голову.
Командир не стал возражать, поднял автомат и направил ствол на Кузьму.
— Нет!— заорал тот.— Я передумал! Я пойду!
— Иди.
Кузя понял, что боевик без сомнения пристрелит его. Это верная смерть, а так был хоть шанс уцелеть.
— Я иду... иду...— пробормотал он и заметался на месте. Нелегко было решиться. Тогда он яростно взъерошил волосы, зарычал и зашагал к горловине. Потом снова передумал и бросился к обочине собирать камни. Он набил ими полные карманы, как и Пашка, посмотрел на приятелей, даже попробовал улыбнуться. Вышло как-то криво.
Потом он шел по дороге и бросал камни, пытаясь вспомнить маршрут, по которому двигался Егоров. "Лишь бы не вляпаться в ловушку, которая не реагирует на неорганику",— думал он. А те, что реагируют, он обходил то справа, то слева, стараясь держаться как можно дальше от скал.
Он избегал смотреть на торчавшую из скалы голову, но, поравнявшись с ней, все же не сдержался. Пашка не подавал признаков жизни, похоже, умер, и даже кровь перестала течь из носа. Скрипнув зубами, Кузя пошел дальше.
Аномалий в теснине было много. Некоторые располагались так близко друг к другу, что между ними приходилось буквально протискиваться. Кузьма лез и чувствовал, как колышется воздух, одно неверное движение, и ему конец.
Но бог миловал, и он шел вперед, теперь уже даже не оглядываясь. Теснина оказалась позади, но он продолжал идти, бросая перед собой камни.
— Все, хорош, остановись!— донесся до него далекий голос командира группы.
Однако Кузя проигнорировал его приказ.
— Стой, кому говорят!
Третьего окрика он не стал дожидаться, рванул влево, стараясь уйти за скалы...
Один из бойцов поднял автомат к плечу, прицелился. У него был неплохой шанс снять беглеца прежде, чем тот скроется из виду, но... стрелять не стал. Ни к чему тратить патроны. Впереди было еще одно поле, полное аномалий. Пусть прогуляется...
Глава 3
Сознание возвращалось вспышками. Макс приходил в себя от боли, но очень скоро она же, становясь нестерпимой, возвращала его в небытие.
А потом все прошло: и дрожь земли, и красные всполохи, и боль. Появилось новое чувство — голод. Оно было настолько сильным и всепоглощающим, что хоть камни грызи. Макс открыл глаза, первым делом осмотрел раны. Их не было. Не осталось ни одной. Все-таки успел залечить до того, как его вырубило. Поискал Мякоть, вместо нее обнаружил какую-то слизь на битых кирпичах. Похоже, артефакт распался. При этом слизь даже не фонила. Но свою задачу она выполнила, и на том спасибо.
Макс выполз в переднее помещение, взгляд упал на скрюченное тело Падальщика, появилась безумная мысль...
...голод...
...побороть которую оказалось нелегко. Макс начал на карачках приближаться к мертвецу, не в силах противиться дикому зову. И неизвестно, чем бы все закончилось, если бы на глаза не попалась банка рыбных консервов. В голове словно переключатель щелкнул. Нездоровая мысль исчезла, появилась новая цель.
Да вот незадача — консервы есть, а открывашки нет. Где-то валялся топор, но он был не настолько острым, чтобы вскрыть банку, не повредив ее при этом. Можно было ее открыть старым еще дедовским способом — перетереть выступающую кромку о камень, — но Макс решил попробовать иначе. Он поднял с пола коготь, который перед Выбросом достал из рюкзака, приставил к консервной банке, надавил, и коготь легко проткнул жесть. Потом пришлось немного поднапрячься, но банка была вскрыта.
Это что ж за тварь носит такие когти? Не хотелось бы с ней повстречаться.
Потом Клинцов ел кильку, черпая ее рукой, и довольно сопел, облизывая пальцы. К сожалению, рыба быстро закончилась, а чувство голода не прошло, хотя и поутихло. Однако теперь Макс мог размышлять трезво, не впадая в крайности. Вспомнил, что голод — это реакция на использование Мякоти. Так было в игре. Так оказалось и в действительности.
Но как такое возможно? Откуда столько совпадений?
Вспомнил, что этот вопрос он задавал себе уже раз сто, но ответа так и не нашел. И не найдет, если продолжит сидеть в этом погребе.
Нужно отсюда выбираться.
Макс глянул на прямоугольник дверного проема. Небо снова было серым, хмурым, но без дождя. Снаружи — тишина.
Все, пора наверх!
Немного подумав, он взял рюкзак безумного незнакомца, вернул в него все то, что выгреб раньше — кто знает, что может потом пригодиться? Туда же забросил топор и дозиметр, закинул рюкзак на спину и стал карабкаться по разбитой лестнице. Сорвался раз, другой. Потом все же добрался до самого верха, почувствовал, как под ногой крошится кирпич, но в этот самый момент в его запястье вцепилась чья-то крепкая рука. Макс задрал голову, увидел бородатого мужика в сером дождевике и шапке-ушанке. За плечом — карабин, но на военного не похож. Скорее, охотник какой-то. Поэтому вырываться не стал, дал себя вытащить. Последний рывок ему пришлось сделать самому, так что, когда он поднялся на ноги, то оказался под прицелом карабина и послушно поднял руки вверх.
— Спокойно, отец, я без оружия!
Мужик окинул его взглядом:
— Вижу... Сам кто?
— Макс... Максим Клинцов. А тебя как звать-величать?
— Егорычем кличут. Я егерь местный, если что.
Только сейчас до Макса дошло, кого напоминал ему этот мужичок. Был фильм старый то ли про охоту, то ли про рыбалку. Так там тоже был егерь, на этого похож, только вот звали его как-то иначе. Да и оружие другое — у того было ТОЗ БМ, а у этого Вепрь модели Хантер с шестикратным оптическим прицелом.
— А ты кто будешь?— спросил егерь.— На военного непохож, на бандюка, вроде, тоже.
— Турист я, из России,— осторожно ответил Макс.
— Турист, говоришь? Ну-ну... А в погребе моем чего делал?
Макс осмотрелся. Даже беглого взгляда оказалось достаточно, чтобы с уверенностью сказать — местность была другая. Вчера вечером они остановились в заброшенном селе. А теперь это был лес, посреди которого стоял дом с парой пристроек... ну и погреб, конечно. А на востоке, там, где растительность была пожиже, маячили вершины гор. Окинул взглядом двор. Ничто не указывало на то, что совсем недавно на этом месте разыгралась настоящая драма. Ни тел, ни гильз, ни следов.
— Если расскажу, ты решишь, что я сумасшедший,— сказал Макс.
— А ты попробуй, глядишь и поверю. Я вообще — доверчивый.
— Скажи мне сначала, где мы?
— Как где? Все там же, в Темном Ущелье.
Сердце Макса екнуло.
— Значит, это не бред. Значит...
— Ты давай, рассказывай, а потом уж решим, бред или нет!
— Оружие хоть опусти! Не бойся!
— А я и не боюсь! С чего ты взял?— егерь опустил карабин.— Ты даже дернуться не успеешь, как Найда тебе голову откусит.
— Кто?— не понял Макс... А потом вдруг физически ощутил, как кто-то сверлит его спину взглядом. Обернулся и увидел... волка. Но это был не обычный волк — матерый, мощный, хоть и приземистый, шерсть дыбом, клыки наружу. Но самыми примечательными были у него глаза — ярко-желтые, глубоко посаженные, бездонные. Заглянув в них, Макс почувствовал, как ноги стали ватными, одновременно с этим мир поплыл перед глазами, захотелось за что-то схватиться, чтобы не упасть.
— Довольно, Найда!— скомандовал Егорыч, подхватив парня под руку.
Воздействие тут же прекратилось, но ноги все еще были непослушными. Егерь помог Максу опуститься на пень. Клинцов сидел, свесив голову, пытался собрать в кучу расплывающуюся картинку.
— Это была... ПСИна?— пробормотал он. Язык еле шевелился.
— Не называй ее так, она обижается,— предупредил Егорыч.— Найда — волчица. Я ее щенком нашел. Мамку еёную упырь порвал, щеней почти всех передушил, эта последняя осталась. Жалко стало, взял ее с собой, выкормил, на лапы поставил. Живет теперь вот со мной, дом охраняет... А намедни мы на Заставу ходили, хлебушком, консервами да патронами затарились. Приходим, а тут у нас гость незваный. Погреб весь разнес — теперь его засыпать легче, чем восстановить.
— Это не я, отец. Люди какие-то в черной униформе приходили.
— В черной, говоришь?— нахмурился Егорыч.— В черной только самые отпетые головорезы по Зоне шастают. Это, значит, чтобы другие видели и боялись. Их еще мерсами кличут — уж не знаю, почему.
— Мерс — это от мерсенари, что значит — наемник,— отрешенно проговорил Макс.
— Ну, не скажи, наемники — они тоже разные бывают. В Зоне их полно. Одни на заказ артефакты и другие Дары Зоны добывают, другие туристов охраняют — это которым в жизни чего-то не хватает, вот и лезут в самое пекло. А эти, в черном — охотники за головами, значит. Я их так и зову — головорезы. С ними лучше не связываться — ни совести, ни принципов, одни деньги в голове... А здесь они что забыли?
— Не знаю,— пожал плечами Макс.— Я так понимаю, они за каким-то мужиком охотились. Он к нам в дом залез. Мы думали, он у одного из наших рюкзак украл. Погнались за ним — он в этом погребе спрятался. Мы за ним следом, зажали в кладовке. А он достал из рюкзака какую-то хреновину и исчез, а появился в переднем помещении и деру дал. Наверху его уже эти в черном поджидали. Стрелять начали, одного из наших убили, а потом...
— Погоди, погоди, не части!— взмолился егерь.— Ничего не понимаю! Так давай-ка вот что — начни с самого начала!
— Слушай, отец, из твоего мешка так хлебом свежим пахнет, что с ума сойти можно...— в животе Макса снова заурчало.
— Понял, не дурак! Хорошо, пойдем в дом, перекусим — я и сам проголодался,— а потом ты мне расскажешь, что и как...
Резонно рассудив, что люди в белых халатах за ним все равно не приедут, а если и приедут — в сложившихся обстоятельствах, — так даже и лучше, Макс рассказал все без утайки. Егорыч слушал внимательно, не перебивал и заговорил только тогда, когда Клинцов заявил, что, скорее всего он и его друзья, невесть каким образом, попали в популярную игру. Звучит невероятно, неправдоподобно, но не более дико, чем волчица с пси-способностями или Падальщик, будто бы сошедший с экрана монитора.
— Игра, говоришь?— прищурился егерь.— А ты пойди, прогуляйся по Ущелью, познакомься с местными обитателями поближе — они как раз после Выброса повылезали. А потом снова поговорим про игру... если, конечно, живым останешься.
— Нет, для тебя, для них этот мир, разумеется, самый настоящий, кто спорит... А вот скажи мне, ты вообще в курсе, что за периметром Зоны Отчуждения находится большой мир? Ты, наверное, ни разу за ограду не выходил...
— Ну, почему же? Я по крайней мере раз в год в Житомир мотаюсь, там у меня родня живет. А в Киеве и того чаще бывать приходится.
— А откуда здесь горы?— не унимался Максим.— В реальном мире в этих краях отродясь гор не было.
— Какие же это горы?— махнул рукой Егорыч.— Так, мелкосопочник...
— Нет в этих местах ни мелкосопочника, ни крупносопочника! Нет и никогда не было! Ты еще скажи, что город Припять находится южнее Чернобыля!— вспомнил Клинцов вчерашний спор.
— Нет, врать не буду, Припять севернее Чернобыля. А горы, как ты говоришь... Да, раньше их не было, а теперь они есть. И это не самое странное, что здесь произошло за последние годы. Как и твоя история. Зона — она и не на такое способна. А ты, парень, не горячись, остынь, а то так и до беды недалеко! Умом тронешься, что я потом с тобой делать буду? Лично я тебе верю, но, извини — ни объяснить, ни помочь ничем не могу.
— Что же мне теперь делать?— отчаялся Макс.
— А вот это я тебе скажу: выбираться тебе отсюда надобно, иначе Зона тебя погубит! Сюда люди отчаянные лезут, те, кому терять нечего. Ну, или те, кто обогатиться решил. Но ты ведь не из них? Уходи, у тебя еще вся жизнь впереди! Я, так и быть, провожу тебя до Заставы... Документы какие есть?
Макс покачал головой.
— Это плохо. Без документов тебя под стражу определят, да мурыжить будут, пока личность не пробьют. Потом, конечно, отпустят, если ты не в чем замешан не был. Но уж лучше так, чем здесь сгинуть. А может быть и что похуже...
— Куда еще хуже?— прошептал Макс.
— Это Зона, парень, она на выдумки хитра. И жестока ко всем без исключения.
— А ты чего же здесь, если есть возможность выбраться? Трудно, наверное, одному, в глуши?
— Пробовал уже,— прокряхтел егерь.— Уходил и не раз. Но как лягу спать на новом месте, а ОНА меня зовет. День-другой помаюсь, и назад, в родные края. Я ведь родился здесь неподалеку. Здесь, видать и умру. А что один... Так не один я, вон Найда со мной. Люди интересные, вроде тебя, время от времени заходят. Ну, или я сам на Заставу хожу, новости последние узнаю, Дары Зоны на хлебушек меняю. Меня такая жизнь вполне устраивает... Так что собирайся, мил человек, выведу я тебя отсюда, а потом уж своими делами займусь!
