Страж послушно развернулся и покинул комнаты. В груди разлилась привычная пустота. Та самая пустота, которая жила там долгие сотни лет до знакомства со странной человеческой девушкой. Дверь за спиной мягко закрылась, и демону впервые за много десятилетий захотелось взреветь от ярости. Захотелось что-нибудь сломать, кого-нибудь прибить или... он не знал — что еще. Но при одной мысли о том, что дверь этих покоев закрылась для него навсегда, хотелось, не рассуждая, обратиться в чудовище, залечь где-нибудь в пещере и уснуть. Как в старой сказке. И спать, пока не удастся смириться с пустотой в душе, столь привычной за сотни лет и столь... обременительной.
Воин Ада не понимал себя и сдерживал рвущийся прочь гнев, быстро шагая по широким каменным галереям. Быстрее, еще быстрее... Прыжок. Он перемахнул через перила и рухнул в пустоту. Сильные крылья развернулись за спиной. Хватит. Жил ведь как-то раньше. Значит, и теперь проживет. Вон, Персик под боком неприкаянный ходит. Есть на ком сосредоточиться. Главное, не замечать пустоту. И что это с ним такое?
Если бы рядом была Кэсс, она объяснила бы своему другу — то, что он принял за пустоту, было обыкновенной тоской.
Амон проводил телохранителя задумчивым взглядом и закрыл дверь в покои. Постоял, прислушиваясь. Ушел? Или опять начнет наглеть и предъявлять права? Он забавлял его. Упрямый как мул. И такой же спокойный. Но дерзкий... Иной раз квардингу казалось, что Кэсс вовсе не его ниида, а этого рыжего нахала. Фрэйно был отличный воин и с обязанностями своими справился неплохо, но теперь он и впрямь ничем не мог помочь ... Точнее мог. Сейчас его задача была ничуть не менее важна — не мешать. Поэтому, лишь когда шаги стража стихли и стало окончательно ясно, что он не вернется, демон направился к девушке.
Она лежала, съежившись на кровати, одетая лишь в его рубаху: колени подтянуты к груди, тонкие руки крепко сжимают подушку, дыхание прерывистое.
— Потерпи, — от звука его спокойного голоса она вздрогнула так, словно прямо над головой прозвучал раскат грома.
Вошедший опустился рядом, не дотрагиваясь до несчастной, зная, что сейчас любое прикосновение, пускай и самое ласковое, отзовется для нее сильнейшей болью. Даже шепот теперь для нее — пытка.
"Потерпи. Скоро..."
Она никак не отреагировала на эти слова, что было благом — значит, хотя бы от звука его мыслей ей не больно. Мужчина сидел неподвижно. Только многовековая выдержка и привычка всегда быть собранным, скупым на эмоции, позволяла ему не метаться по комнате, словно дикому зверю. Он склонился над съежившейся, прерывисто дышащей страдалицей и первый раз, вместо того чтобы поглощать ее мучения и становиться сильнее, пытался унять боль.
Но ни ласковый голос, звучащий где-то в мыслях, ни присутствие Амона, ни осознание, что скоро все прекратится, не помогали. А когда мука стала нестерпимой, Кассандра начала кричать. Квардинг стискивал руками простынь, на которой билась рабыня, и боялся смотреть. Его вина. Только его. Из-за него она сейчас умирает. Хотелось взвыть, и лишь осознание того, что любой звук только усугубит ее боль, удерживало демона от всплеска ярости, от желания крушить все вокруг.
Двери спальни распахнулись, с грохотом ударившись о стены. В покой вломился грязный, едва переставляющий ноги, всклокоченный и исцарапанный Риэль. Он привалился к косяку и прохрипел:
— Все.
Это короткое слово, будто перерезало нити терпения хранителя. Он взвился с кровати, подскочил к своей претендентке и резко перевернул ее на спину, заставляя выпрямиться. Обезумевшая вырывалась. Страшное ощущение дежавю вспыхнуло в памяти. Все это было. И боль, и она — скорчившаяся на диване в своей однокомнатной квартире. И этот мужчина, склонившийся над ней, и...
Когда хозяин с размаху вонзил когти ей в живот, девушка, выгибаясь от боли, стиснула его жестокие руки. И вспомнила, как попала в этот мир. А также поняла, что сейчас точно так же его покинет. Одна. В глазах застыл вопрос и неверие. За что? Почему так?
— А-м-мон... — выдохнула она.
Воздух в легких закончился, без остатка потраченный на этот судорожный всхлип. Блаженство. Мягкая пустота. Боль стихает, тело сковывает желанное оцепенение.
Существо, убивавшее свою жертву, колотилось в агонии, а умирающая смотрела в звериные глаза, полные глухой тоски.
"Не бойся".
По бледному лицу Кассандры скользнула тень растерянной улыбки. Квардинг наклонился и мягко поцеловал ее в уголок губ. Те дрогнули, отзываясь, но темные глаза застыли. В них больше не было мятежной искры. В них вообще ничего не было. Кроме навсегда застывшей в зрачках пустоты. Амон держал безжизненное тело, наблюдая, как оно тает, исчезая. Его непокорная рабыня, его ниида, его henba вернулась в свой мир.
— Исчезни, — тихо сказал демон ангелу.
Тот молча повиновался. Хозяин покоев даже не повернул головы. Он смотрел на свои опустевшие руки, мгновенье назад сжимавшие легкое белое тело. Сердце билось. Как десятки, сотни лет до этого. Никуда не делась способность дышать. Но почему же тогда казалось, будто он умер?
Сколько прошло времени после ухода ангела? Наверное, не больше нескольких минут. Но вот тишина комнат в очередной раз содрогнулись от грохота — в спальню фонтаном брызнуло стекло и дерево. С четырех подоконников высоких окон дружно спрыгнули на пол четверо демонов. Выкормыши Динаса. Подчиняются только ему. А вот и сам, собственной персоной. Да не один, в сопровождении Тирэна. Эффектно вломились.
— Где твоя рабыня? — жестко спросил оракул, подходя к Амону.
Тот перевел взгляд на друга, небрежно сложившего руки на груди, и поинтересовался:
— В двери вам уже не ходится?
По лицу сотника мелькнула усмешка.
— Я же говорил — ты заигрался.
— ГДЕ РАБЫНЯ?! — вышел из себя старый колдун.
— Поздно, Динас, — квардинг поднялся на ноги. Под подошвами сапог хрустнули осколки стекол. — Плохо работают твои осведомители. Не подрасчитали. А ведь всего на минуту ошиблись.
И он поцокал языком, изображая огорчение делами оракула, и закончил без признаков прежней насмешки:
— Она уже в своем мире.
— Под стражу его, — отрывисто приказал прорицатель. Его захлестывало бешенство, и приходилось всеми силами сдерживаться, чтобы не утратить привычного хладнокровия. — Тирэн!
— Слушаю, — незамедлительно отозвался тот.
— Ты сказал, что спешить некуда.
Демон закатил глаза к потолку, а потом, бросив презрительный взгляд на хозяина нииды, ответил:
— Оракул, мне нужно сместить наследника Мактиана, чтобы возглавить квард. А без факта измены вы бы его не отстранили. Ведь так? Я должен был перестраховаться. При всем уважении.
Предсказатель раздраженно выдохнул, но ничего не ответил, признавая правоту собеседника. В другой ситуации простой сотник, да к тому же еще сын некогда свергнутого изменника, не мог бы и мечтать получить бразды правления воинством Ада. Сейчас же...
Динас кивнул своим воинам и бросил одному из них что-то бледно вспыхнувшее в воздухе. Амон усмехнулся и повернулся спиной, подставляя запястья. Кожу ожгло прикосновение чужого волшебства. Теперь не вырваться. Магические оковы разорвать не удавалось никому.
Когда бывшего квардинга увели. Старик устало потер висок и перевел взгляд на Тира.
— Ты сказал, будто помимо того, чтобы возглавить войско, хочешь чего-то еще. Чего именно?
— Участвовать в ритуале, — невозмутимо отозвался амбициозный предатель. — Я лишен этого права, но, принимая в расчет нынешние заслуги, оракул, сделайте небольшую уступку. А я, во избежание сомнений в моей верности, притащу девчонку обратно.
Изменник довольно улыбнулся, когда колдун кивнул. Игра шла своим чередом. И он, Тирэн, побеждал.
Натэль стояла перед зеркалом и разглядывала свое отражение. Распущенные волосы, яркие и блестящие, мягкой волной лежали на плечах. Лицо отрешенное, свет в глазах потух. Она успела принять ванну и теперь пахла экзотическими благовониями. Красивая внешне. Мертвая внутри.
Девушка вздохнула и вышла из комнаты, в которой жила уже много месяцев. Ноги сами собой понесли по знакомой дороге. Почему нет? Ей уже все равно, возьмет он ее или откажется. В любом случае этот мужчина не отличится от остальных. Та же привычная жадность, та же обыденная похоть, но, по крайней мере, можно будет перестать думать о веснушках на его лице и огненных волосах. Фрэйно — демон, жестокий, как и все. И он не станет с ней церемониться — никто не церемонился. Никогда.
Отрывистый стук в дверь... минутное ожидание...
Грузная рабыня открыла и посмотрела вопросительно.
Суккуб растерялась, не зная, что сказать.
— Я... Мне...
— Дай ей пройти.
Демон отодвинул невольницу в сторону.
— М-м-м... Сладкий персик. Пришла все-таки?
Эти невинные слова в его устах прозвучали почему-то настолько непристойно, что девушка замерла. Но тут же взяла себя в руки. Зачем же она сюда явилась, как не за непристойностями?
— Ты же приглашал, — она, сохраняя внешнюю невозмутимость, прошла в дом.
Все, как всегда.
Вышколенная служанка закрыла дверь, и демон, ухмыльнувшись, подошел вплотную к гостье. Оглядел ее с головы до ног изучающим взглядом, от которого сердце у несчастной екнуло, ужаленное непонятным и доселе незнакомым чувством. Она не стала над ним задумываться. Она смотрела на хозяина дома. Он был все такой же рыжий. Все такой же курносый и нагловатый. Эти недели он не носил рубах, правда, сейчас на нем не было и повязок, но суккуб знала — спина до поясницы изрыта уродливыми шрамами. Они теперь останутся навсегда. Жаль. Там больше нет этих ярких солнечных веснушек...
Сделав ей знак следовать за ним, мужчина неторопливо направился в спальню и только там, наконец, обернулся и вновь принялся разглядывать искательницу приключений. Он изучал ее так же пристально и беспардонно, как она изучала его, и от этого острого прямолинейного взгляда корка льда, сковавшая сердце вертихвостки, треснула. Вместо холодной отстраненности внутри появилась щемящая неуверенность и что-то еще, совершенно незнакомое. Рабыня, которая пошла вместе с ними, теперь молча стояла рядом, только добавляя Натэли нервозности.
— Нравлюсь? — спросила заносчиво кокетка, чтобы хоть как-то скрыть свою растерянность под пристальным взглядом.
Да что такое с ней? Когда она кого-то смущалась? Она, чего только в своей жизни не делавшая?
— Пойдет, — ответил демон, словно не замечая сарказма, и неспешно принялся распутывать завязки на ее рубахе.
Синеволосая дива сегодня надела сорочку из тонкого хлопка и длинную льняную юбку. Она редко носила юбки, тем более длинные, так как не считала нужным закрывать свое тело — главную гордость и достоинство. Но сегодня почему-то хотелось прикрыться. И гордячка ни за что не призналась бы себе, будто надела юбку до пят исключительно для того, чтобы казаться милее. Зачем ей быть привлекательнее? Найди хоть одного мужика, который не захотел бы ее — гибкую, стройную. Ну, кроме квардинга, конечно...
Однако даже в этой более чем скромной одежде соблазнительнице было неуютно. Служанка, открывшая дверь, продолжала истуканом стоять рядом. И хотя толстуха смотрела в пол, гостья чувствовала себя очень неловко. Но Фрэйно, похоже, просто забыл про невольницу. А просить его ее удалить Нат не решилась. Обитатели Ада не жалуют просьбы.
Охранник нииды тем временем распутал узлы завязок и, мягко проведя по персиковым плечам, снял рубаху с плеч девушки. Тонкая ткань скользнула к локтям, мужчина подхватил ее и, не глядя, передал дородной рабыне. Неспешное движение, и льняная юбка лежит на полу. Хозяин махнул прислужнице, отпуская.
Суккуб все ждала, когда тело захлестнет привычная похоть, но ничего подобного не происходило. Мало того, ей захотелось прикрыться.
Ну и дура она, что пришла!
Никогда легкомысленная ветреница не чувствовала себя такой голой. Однако нужно сохранить достоинство. Она мягко переступила через бесформенно лежащую в ногах ткань.
О боги. Ее рубаху унесли. Как теперь уйти, если... а точнее, после того как демон окажется вовсе не таким милым, каким она его представляла?
— Ты боишься.
— Нет.
Он усмехнулся.
— И врешь.
Натэль вскинула подбородок.
— Боялась бы, не пришла.
Уголки его губ едва заметно дрогнули.
— Я давно хотел тебя коснуться, — негромко сказал собеседник. — У твоей кожи такой цвет... Мне было интересно, какая ты на ощупь. Но Тирэн со своими идиотскими запретами... Я был уверен, что ты погибнешь. Это было бы так досадно...
И он провел горячей ладонью по бархатистому плечу.
Девушка с удивлением почувствовала, как по спине, рукам и ногам бегут мурашки. Глухого привычного вожделения по-прежнему не было... Что с ней?
Ладони Фрэйно скользили, изучая ее плечи, грудь, живот, бедра.
— Какая ты... — сказал он задумчиво.
— Мягкая? — ехидно угадала она.
— Да, — воин Ада кивнул, опять подчеркнуто не замечая сарказма. Словно вел светскую беседу, и некая красавица не стояла перед ним совершенно голая. — Как щенячье брюшко.
Обжигающие пальцы легонько погладили плоский живот.
Суккуб задохнулась. Ей было и смешно, и приятно.
С ней раньше никогда так не разговаривали. Чаще с ней вообще никак не разговаривали, просто жадно лапали.
Горячие руки скользнули по бедрам, снова по груди, по плечам, коснулись правой руки. Натэль закрыла глаза. Воздуха не хватало. Что с ней происходит?
Легкое касание, от которого по телу взметнулась горячая волна. Мурашки пробежали от макушки до пяток. Губы демона мягко коснулись внутренней стороны персикового запястья. Ее никогда там не целовали. Кто бы мог подумать, что это доставит такое удушающее блаженство? У искательницы приключений ослабли ноги. О, если бы она знала, что так все будет, то пришла бы сюда еще до своего первого соревнования. Девушка поняла — сейчас она теряет контроль не только над собой, но и над ситуацией. Такого никогда прежде не случалось. Нельзя позволить ему подчинить ее. Он хозяин. Себе на уме. Сейчас целует, а потом рванет когтями, чтобы посмотреть, как она корчится. Мало ли ее били после нежных, казалось бы, прелюдий? Надо успокоиться...
— Кем ты хочешь, чтобы я стала? — хрипло спросила искусительница, пытаясь совладать со смятением и привычно завладеть инициативой.
Фрэйно медленно поднял голову, отрываясь от ее руки. Карие глаза словно подернулись льдом. Несчастной вертихвостке снова стало страшно. Она хотела выдернуть руку, но не осмелилась.
Мужчина приблизился вплотную.
— Скажи мне, Персик, неужто я настолько жалок? — негромко спросил он, а стальные пальцы стиснули нежное запястье. Синяк неделю не пройдет.
Жертва вжалась в стену:
— Н-н-н-ет... — пролепетала она, не понимая, что могло так разозлить в ее привычных и, в общем-то, обыкновенных для суккуба словах. — Почему ты решил...
— Знаешь, сладкая, если я захочу какую-то женщину, неважно какую, я вполне смогу завладеть оригиналом. Мне не нужны подделки. Ты поняла?
Она часто закивала. Хватка жестких пальцев сразу ослабла.
