— Да; ты последний. Хотя, мне казалось — тебя я убил вторым. Ты живучий, хотя, думаю, тебе уже не поможет даже господь, вздумай он тебя спасать. Ты умираешь, и по заслугам. Твои кости растаскают дикие звери, могилы у тебя не будет, сам понимаешь.
— Да… Ты… иблис… Буд… ты… проклат… Аллах… покарает... — и выдохнул в последний раз. С улыбкой! И эта улыбка была торжествующей, будто не он сдох, а я перед ним валяюсь! Очень неправильная улыбка, очень, надо подумать… но чуть позже, у меня трое раненых, один критический, бегом! Разве что по-быстрому… очень-очень по-быстрому — обобрать этого типа, хотя бы то, что в карманах и на подвесе! Минута на шмон, время пошло!
К моему возвращению День совершенно выдохся. Не столько даже физически, сколько морально — врач явно умирал. Температура тела без всяких градусников определялась как критическая, мерять не было смысла, жаропонижающие не слишком помогали…
— Командир! — День при моём появлении вскочил с совершенно детским выражением лица, с такой надеждой, которой ребёнок встречает звонок в дверь под Новый Год — а вдруг это пришёл Дед Мороз, или хотя бы Снегурочка?! — Есть?! Ему совсем плохо!
— Так, День, прекратить истерику. Лекарство есть, кипяти воду, вот тебе антибиотик (что-то тетрациклиновое, с местными добавками и из местного же сырья), разводи побольше, доза… да сам знаешь. Я попробую вскрыть рану и выпустить гной. День, выбора нет, понимаешь? По-другому мы его не вытащим… После обработки потребуется много раствора для промывания; вода есть вообще, кстати?
— Пока хватит, я нашёл четыре канистры, двадцатки, три полные и половина ещё… Всего четыре котелка, будет около двенадцати литров кипятка. Просыпалась женщина, поела, снова спит. Весло тоже проснулся, выхлебал бульон, я его обратно загнал на спальник, тоже спит.
— Добро. Давай, готовь воду, а я сейчас посмотрю насчёт анестезии, тюбик колоть боюсь, мало ли, как оно вместе с лекарством сработает…
В качестве «анестезии» не нашлось ничего лучшего, чем банальная бутылка виски (или джина — чёрт его знает, что за пойло, но крепкое), влил врачу в горло около полутора стаканов, вроде пошло… Пока День кипятил воду, я наспех проглотил какой-то кусок вяленого мяса с лепёшкой, запивая крепчайшим чёрным кофе, хотя терпеть такой кофе не могу. Часа на полтора эта кружка меня взбодрит, потом наоборот, накроет сонливостью вдвое против нынешней, но эти полтора часа мне нужны! Так, спирт, фляжка на двести граммов, хватит, пожалуй… скальпель — в наборе у бандюков нашёлся, хоть это хорошо… ремень, врачу в зубы зажать, на всякий случай — есть, пускай полежит… раствор антибиотика — готов, даже остыл уже, просто горячий, а не кипяток… руки вымыты, на голове «арафатка», морда закрыта, на теле куртка из трофеев, чистая/ненадёванная — опять же, на всякий случай, хоть такой вариант «стерильности»… пенопластовая капсула с ёмкостью «панацеи» — вот она, шприц готов, только упаковку вскрыть… надо проверить… что ещё мне надо проверить, …лять?! Всё, что можно — готово, надо начинать! Я просто боюсь, почти до дрожи в пальцах боюсь… а чего, драть меня по хребту?! Хуже сделать?! Так некуда хуже, он умирает! Встал и пошёл, козёл!
— День, начинаем. Срезай бинты, как закончишь — держи его чем только сможешь, не дай бог, я ему сосуд крупный вскрою. Не давай дёргаться, понял? Я, конечно, влил в него дохрена… и больше нельзя, и так сердце может лопнуть. А если он от боли очнётся — то, боюсь, больше не потеряется, сам понимаешь. Всё, хватит болтать, — оборвал я сам себя — поехали. Да, на всякий — когда начну, сними несколько кадров, чтобы видно было, что нам досталось… а то мало ли, обвинят в отсутствии лицензии! — я попытался хмыкнуть, но прозвучало фальшиво даже для котов, кажется…
Запах, и без того создающий вокруг Акимова некую дистанцию, после вскрытия уже обжавших напухающее бедро бинтов стал совсем невыносимым! Из-под повязки почти выстрелил фонтанчик жёлто-бурого гноя, хорошо ещё, что мы этого ожидали и дали ему просто стечь на камни, после чего я щедро принялся лить на рану раствор… Пока что врач оставался без сознания, что и пугало, и успокаивало! Наконец поток грязного раствора из раны превратился в почти чистую струйку, я вздохнул, опять, уже почти привычно сдержав рвотный позыв, и положил ладони на бедро по обе стороны от раны. Лёгкого давления хватило для очередного фонтанчика; брызнуло так, что, если бы не баллистические очки, напяленные перед самой «операцией», то пришлось бы промывать глаза! Ещё раз… «арафатку» на выброс, хана платочку… какая херня в башку лезет… кажется, основной гной вышел… кожа как-то скрипит под ладонями, неприятно, неправильно… Ничего, прорвёмся! Всё, гной вышел — не весь, конечно, но большая часть. Теперь — самое страшное… Скальпель в руку, хотя даже держать его я толком не умею, я не врач, так, самозванец… но врачей здесь, в округе, как-то не наблюдается. Елена Мизхайловна явно не в себе, и неизвестно придёт ли вообще, заставлять её оперировать такое… да и не врач она, даже медсестра, насколько я знаю, номинальная — чтобы можно было провести по документам, а так лаборант-биолог, пробирки-микроскопы… Образование у неё и вовсе какое-то педагогическое — всё это Губарев нам зачем-то рассказывал, когда собирал в погоню — куда ей человека резать? Опять себя забалтываю — даже не думал, что я настолько труслив! Перчатки на руки, хорошо, что у бандосов ящик медицинский покупной, там много всякого, половину я даже опознать не смог… вот здесь будет нормально, кажется… тихий хруст, скальпель проваливается! А, нет, не глубоко, просто кожу прорезал… ф-ф-ффух! Провожу глубже, лезвие полностью скрылось в разрезе на всю ширину… хватит, вскрываю в сторону открытой раны… готово. Гной опять потёк, ну, это понятно, следующий разрез! Так, хорошо, третий… четвёртый… пальцев не чувствую совсем, но скальпель вроде не выскальзывает… дышать тяжело, мешает платок, и вонь, как же всё это смердит…
— День, промой рану, тонкой струйкой! Этот кусок придётся срезать, там спасать нечего! Видишь, оно уже всё стухшее, вычистить надо… так, хорошо. Сейчас я…
Раненый вдруг вздрагивает и стонет. Пришёл в себя?! Только этого не хватало! День дёрнулся придавить тело, но Акимов снова затих — видимо, это было инстинктивным движением. Я снова, стараясь действовать как можно чётче и быстрее, глубоким разрезом вспорол рыхлый комок плоти на краю раны, и с третьего раза отчекрыжил кусок грамм на семьдесят, вздутый и мерзко смердящий, открыв сероватое мясо… Гноя на месте отрезанного куска ещё не было, хотя цвет плоти мне не понравился. С другого края раны ещё один такой же… но поменьше, намного, скорее кромку срезать, и всё… а вот глубже… надо! Зажим, сам держу, раненый дрожит и пытается отодвинуться от меня, даже без сознания, только бы… ничего, он не старше меня-прежнего, до перехода сюда, выдержит! Ещё кусочек… кажется, всё. Может, даже наверняка что-то осталось, но я не уверен, а раз не уверен — не трогай! Промыть… да, больше пока не надо… может, и совсем будет — не надо. Теперь — главное. Шприц, набираю полный, десять миллилитров — и начинаю осторожно и скупо обкалывать рану по периметру, в чистую кожу, в здоровое тело, разумеется… Создаю что-то вроде блокады, хотя даже понятия не имею, правильно ли действую! Меняю иглу и остаток в шприце, миллилитра три, вгоняю в вену у локтя — к счастью, судорожно подёргивающийся раненый сам «подкачал» сосуды, я её хорошо вижу… Теперь закрыть рану, и всё, для первого раза. Марлевые тонкие повязки, не столько бинтую, сколько прикрываю рану от воздуха, заодно пропитываю повязку раствором из котелка — не помешает, надеюсь. Кажется, закончили; пытаюсь выпустить скальпель из пальцев — разжимать приходится другой рукой. И болят пальчики так, будто я на них раз так полста отжался, на время! Чёрт, кажется… а, нет, перчатки целые, всё нормально. Не хватало себя самого резануть инфицированным лезвием!
— Ну что, командир? — День хрипит, как после кросса с полной выкладкой.
— Не знаю, Денис, не знаю… Я сделал что мог, если и это не сработает — то понятия не имею, что дальше делать. Точнее, ты и сам понимаешь, только ждать, когда он… выкарабкается сам… Ладно, давай-ка я, на всякий случай, и остальным по дозе вколю — им не помешает. Тебе не буду, как и себе…
— Да понятно… наверное, стоит кучу…
— Ты не понял. — перебиваю подчинённого, сам от себя не ожидал такого ледяного тона, а День на одних рефлексах вытягивается в струнку и только потом его глаза обретают осмысленное выражение! — Не денег жалко, и даже не сложностей по добыче этой штуки. Кстати, вернёмся — подписку придётся давать, о неразглашении, можешь начинать привыкать... Для нас сейчас эта штука скорее вредна, поскольку отлечивать нам особо нечего, а действует она в первую очередь как возбудитель. Не в том смысле… э-э-эээ, и в том тоже, хотя доза тут… — я смешался, мысли убежали куда-то в сторону. Однако заинтересованная физия ефрейтора вернула к реальности — В общем, это возбудитель регенерации, подхлёстывает организм так, что заростать всё начинает как на дворовом «кабыздохе». Вот только и… м-ммм, сырьё, для восстановления, он берёт из собственного же организма, понимаешь? Так что в ближайшие сутки, а то и двое, пока действие лекарства будет предельно ярким, Весло даже передвигаться будет шатаясь, а вот жрать — втрое от нормы, как минимум! Зато за пару-тройку суток от раны один шрам останется… ну, надеюсь. Давай свежий шприц, ширану и Коляна, и нашу спасённую, на всякий пожарный, мало ли что там у неё…
— Я всё слышу. — внезапно раздался голос Елены Михайловны. Слабый, но уже более-менее уверенный — отошла, кажется?
— И это прекрасно. — ответил я, глазами показывая Денису на медкомплект. Тот понятливо кивнул и через несколько секунд уже протягивал мне упакованный шприц.
— А это не вредно? — с некоторым испугом уточнила женщина, глядя на мои вполне уже уверенные действия с медицинскими инструментами.
— Ну, как вам сказать, — я пожал плечами — опасно или неопасно… вопрос, как всегда при лечении, без однозначного ответа. У вас может обнаружиться какая-нибудь редчайшая аллергия, именно на этот вид лекарства — и тогда действительно опасность нешуточная. Или внезапно мы лишимся наших запасов провизии и возможности их пополнить, и тогда неизвестно, что хуже — ваши возможные травмы и болезни, или сильный иссушающий голод…
— Я поняла, действуйте. — перебила она меня, подставляя под укол руку.
— Вот и хорошо. Теперь Веслу всандалю пару-тройку кубиков, больше не стоит, наверное… и порядок. День, ты как себя чувствуешь? — я и сам видел, что держится он на одном упрямстве.
— Нормально, командир. — ну да, а чего я ждал?
— Вижу, как нормально… ладно, делаем так. Сейчас я остаюсь в карауле, тем более, есть чем заняться. Ты — валишься в палатку и дрыхнешь, если, конечно, не хочешь предварительно перекусить, для лучшего сна. Похлёбка готова? Вот и хорошо, глотай и на боковую, вечером меня сменишь, а ночью… не знаю почему, но мне здесь не по себе. Короче, в любом случае, завтра утром мы снимаемся с места и уходим из ущелья. Я и так понять не могу, почему до сих пор нет ни одного трупоеда! И меня это пугает, неладно что-то с этим местом… ладно, это уже мистика. День, вопросы есть?
— Никак нет! — дурашливо вытянулся Хромко.
— Тогда — выполнять! — не менее дурашливо откозырял я и, отвернувшись, наткнулся взглядом на внимательно рассматривающие меня глаза женщины. С полминуты мы разглядывали друг друга (хотя в моём случае — разве что лицо, всё остальное скрывалось под накинутым поверх спальника покрывалом), затем она с явным смущением поинтересовалась:
— Мне помыться можно?
— Думаю, да — воды ещё много, с полканистры могу выделить. Как вы себя чувствуете?
— Гадко… Одно радует — эти выродки сдохли! Правда? — вопрос был задан с такой детской интонацией, что я против воли засмеялся, тут же попытавшись замаскировать смех кашлем:
— Сдохли, гарантия стопроцентная. — подтвердил я, с удивлением наблюдая, как резко меняется её выражение лица. Вот это да — она до сих пор боялась?! Хотя кто женщин поймёт… да и наша компания не выглядит могучими богатырями, если откровенно признать. Я — сопляк сопляком, этакий вчерашний «…эй, мальчик, дай… м-м-м-ммм, молодой человек, будьте добры…», Весло, выглядящий более солидно исключительно за счёт роста, при явной костлявости, и День, совсем пацаном смотрится, если по выражению рожи оценивать…
— Правда?! Спасибо, мальчики, спасибо! — женщина, кособочась, попыталась встать, но если бы я не подхватил под руку, упала бы обратно.
— Что с вами?
— Бок болит… били сильно, даже ногами пару раз… Ничего, я отойду, теперь уж точно выдержу!
— А я вам в этом помогу; — кивнул серьёзно я — та штука, которую я вам вколол, очень мощная, поставит вас на ноги быстро… тем более, времени у нас немного. — правильно истолковав испуганный взгляд женщины, решил объяснить — Мы в дикой местности. Будь сейчас середина года — не проблема, можем хоть на месяц пикники устраивать, а вот под сезон ливней… у нас дня три-четыре, много — декада, а потом можем влипнуть, и серьёзно влипнуть! Помереть — не помрём, надеюсь, но и убраться отсюда не сумеем. Так что завтра потихоньку начинаем выбираться; если не сможете перенести дорогу — послезавтра, но это уже край.
— Конечно, я выдержу, хоть сейчас! — женщина попыталась показать, что её состояние вполне приемлемое, но я просто поддержал едва стоящую на ногах лаборантку и помог перебраться за палатку — как бы в уединение; вообще-то, неправильно, в дикой-то местности, но кошаки бдят — хоть и дрыхнут раскидав лапы…
Конечно, половины канистры (литров восемь-девять, одно среднее ведро) для нормальной помывки женщине не хватило, но и это было даже больше, чем могли себе позволить мы — моя одежда, помимо собственного пота заляпанная гноем, грязью, кровью и содержимым полостей человеческого тела, смердела даже для моего человеческого носа невыносимо, День вонял несколько слабее, но ненамного. К счастью, у боевиков нашлись в закромах и влажные салфетки, и сменное бельё (свою последнюю смену чистого мы надели как раз перед ночной атакой), и даже удалось собрать три относительно чистых комплекта формы! Для Конеш День ухитрился найти сравнительно мелкого размера вообще неношенный «камок», к сожалению, разнокалиберный — штаны и куртка разной расцветки, непарные. Куртка — «джунгли», штаны — «лес»… Бельё нашлось только «мужских» размеров, зато, к счастью, совсем из упаковки, новенькое.
