— И что меня ждет?
— Намекаете, что вас могли пристрелить прямо в рабочем кабинете? Могли. И вы об этом сами прекрасно знаете.
— Вы так говорите, словно...
— Не скрою, мне многое о вас, Паллин известно. Очень многое. И в принципе я бы вполне мог распорядиться направить вас в камеру внутренней тюрьмы сразу по прибытии транспорта в наш док.
— Внутренняя тюрьма...
— Не надо, Паллин. Мы, турианцы, имели такие тюрьмы задолго до того, как познакомились с землянами. В СБЦ тоже есть внутренняя тюрьма. И вас никто не собирается пытать.
— Даже протеанин?
— Даже он. Вы ему, мягко говоря, неинтересны. И все, что необходимо ему знать о вас, о вашей многогранной деятельности и о вашей жизни — он уже знает. В гораздо больших объемах, чем вы можете себе представить. И даже в больших, чем я могу себе вообразить.
— Вы сдали СБЦ протеанам?
— Никто СБЦ никому не сдавал, Паллин. Эта структура будет работать.
— Незаконно. — хмыкнул Венари.
— Об этом уже не вам судить, Паллин. По совокупности совершенных вами ошибок и правонарушений вам вполне светит смертная казнь. По любым мыслимым законам.
— Так чего же вы медлите?
— А вы торопитесь на тот свет, Паллин? Отдохните в камере нашей внутренней тюрьмы. Для начала. А потом мы решим, что с вами делать. — следователь взглянул куда-то за спину бывшего Директора и Паллин ощутил укол в шею, проваливаясь в забытье. — Унесите в камеру, закрепите в лежачем положении. Пусть спит. Контролируйте состояние. — Варг поднялся, закрывая инструментрон.
— Операция "Цитадель". Гаррус Вакариан. Глава СБЦ
Цитадель окуналась в вечер. Окончился первый день. Первый день на новой должности. Гаррус стоял у окна, выпрямившись, заложив обе лапы за спину и смотрел на темнеющее цитадельское небо. В кабинете было тихо. Суматоха, вызванная приходом нового руководителя спецслужбы, постепенно улеглась. Настольный инструментрон наконец-то замолчал, а то ведь несколько часов он буквально разрывался от звонков и требований установки немедленной связи со все новыми и новыми абонентами. Еле-еле светившиеся в полутьме кабинета настенные экраны транслировали обстановку в ключевых точках станции. Пока было все тихо. Пока. Сколько еще продлится эта тишина, Гаррус не знал. Не хотел знать. Очень надеялся, что долго. Достаточно для того, чтобы успеть что-то реальное, что-то действительно большое сделать на этой новой должности.
Гаррус сам не заметил, как мысленно обратился к воспоминаниям. Он вспомнил, как мать учила его культуре и истории турианского народа, рассказывала многочисленные сказки и легенды, одновременно, как истинная турианка, прививала ему твердые и четкие понятия о дисциплине. Для турианцев дисциплина — больше чем обязанность, больше чем необходимость. Турианцы всегда были и остались хищниками — сильными, безжалостными, яростными. Объединение с азари и саларианцами, вхождение в состав рас Пространства Цитадели мало что изменило — турианцы научились сдерживать себя, скрывать свою истинную природу под прессом ограничений. Прессом необходимости безоговорочного подчинения правилам.
Именно правила были тем, чему Гаррус очень часто страстно противился. И, закономерно, наказывался отцом, не терпевшим неподчинения. Турианские дети... Да, играли, да, он, Гаррус Вакариан не был одинок. Но игры маленьких турианцев почти всегда были имитацией войны или, в очень лучшем случае, действий полиции. Бесконечные засады, штурмы, отступления и наступления, погони, штурмы разнообразно укрепленных крепостей, расследования преступлений. Благо, у детей не возникало необходимости с помощью потасовок выяснять, кто выше по статусу — у кого отец занимал более высокое положение, тот из детей и командовал. Остальные — подчинялись. Поскольку уровень отца Гарруса был сравнительно невысок — теперь Вакариан мог бы сравнить его с положением сержанта в армии человечества, Гаррус вынужден был подчиняться другим детям, но только, если его сверстники играли в войну. Гаррус не чувствовал себя готовым надеть военную форму и дать себе право и возможность быть более жестоким, чем обычно. Гораздо больше маленькому Вакариану нравилось играть в расследования — вот там он был на высоте, быстро подмечая нехитрые улики, разбрасываемые командой оппонентов на "месте преступления". Гаррус очень быстро, часто — быстрее всех — находил "преступников".
Тем не менее в турианском сообществе было принято проходить серьезную, пусть и считавшуюся начальной, военную подготовку. В пятнадцать лет турианцы уходили во взрослую жизнь. Отец отдал Гаррусу нехитрые пожитки, которые могли пригодиться в военном лагере, вывел сына за дверь дома и направил его на доклад к вербовщику.
Теперь Гаррус был бы удивлен: в турианской армии новички пусть и в оченоь вежливой форме просто обожали давать старослужащим и в первую очередь — сержантам разнообразные наставления. Сержанты спасались только тем, что были опытнее и просто физически сильнее — хвала богам, что им было запрещено применять огнестрельное и холодное оружие без крайней на то необходимости. Уроки дисциплины, преподанные отцом, помогали Гаррусу сдерживаться, скрывать свое мнение, но иногда и он срывался, закономерно попадая в медпункт. Все же сержанты не убивали молодняк, щадили и очень многому полезному и ценному научили. Хорошее было время тогда, когда он проходил подготовку в учебном лагере...
Он старался четко и точно выполнять приказы вышестоящих начальников, но почти всегда добавлял что-то и от себя. Как и любой турианец, он осваивал нелегкое понимание простой истины: одно попадание — и ты, сопляк, станешь трупом. Пусть почти всегда сержанты и сливались в восприятии Вакариана в почти неразличимую массу, тем не менее, учили они очень хорошо.
Как и полагалось у турианцев, после прохождения программы учебного лагеря, Гаррус получил свое первое звание, открывавшее путь военной или гражданской карьеры. Несколько дней размышлений — и на стол перед командиром легло прошение Гарруса Вакариана о переводе в военную полицию. Собеседование, испытательный срок быстро остались позади и он наконец-то приступил к настоящей работе, той, которая ему всегда нравилась гораздо больше, чем военная служба. Жаль только, что эта эйфория быстро закончилась: первая же встреча с настоящим преступлением и настоящими преступниками заставила Гарруса Вакариана многое переоценить по-новому, многое пересмотреть. Но тогда-то, в самом начале карьеры военного полисмена, он просто наслаждался и знал, что его отец, служивший в инженерных частях и превыше всего ставивший точное выполнение требований воинского устава, счастлив успехами сына.
На шестой год службы Гаррусу было предложено перейти на работу в СБЦ. Младший Вакариан согласился, хотя тогда ему пришлось выдержать несколько нелегких разговоров с отцом. Кто же нас знает лучше, чем наши родители? Отец, понимая энтузиазм сына, тем не менее видел, что методы, которыми пользуется Гаррус, слишком смелы и могут завести его слишком далеко. По праву старшего и более опытного, отец Гарруса знал, что в конечном итоге игнорирование требований устава, правил, положений, инструкций способно сделать турианца, всегда остававшегося хищником, поистине неуправляемым. И тогда расплата будет крайне жестокой. С потерявшими всяческие ограничители сородичами турианцы не церемонились.
Реальность работы в СБЦ оказалась снова не совсем такой, какой она представлялась Гаррусу в размышлениях и мечтах. Тем не менее, Гаррус упорно желал работать именно в полиции и тогда повышение до сотрудника СБЦ казалось младшему Вакариану хорошим шагом. Бюрократические проволочки были, наконец, преодолены, и Гаррус приступил к работе. Если бы он знал тогда, что именно из за бюрократических проволочек многие преступники будут с легкостью ускользать от правосудия, он бы, вполне возможно, отказался бы от службы в СБЦ, оставшись в военной полиции. Хотя и там бюрократизма хватало с избытком.
Самым неприятным для Гарруса расследованием, после которого он начал разуверяться в благородности службы в СБЦ, было дело доктора Салеона. Саларианец был крайне жесток, он использовал своих собственных сотрудников в качестве живых пробирок, выращивая в их телах органы для продажи на пересадку. Поняв, что СБЦ село ему на хвост, Салеон бежал с Цитадели на своем корабле, захватив заложников. Дело получило огласку, директор Паллин тогда уже был больше политиком, чем офицером службы безопасности и потому он приказал не открывать огонь из орудий системы обороны станции, мотивировав отказ тем, что на борту корабля — невинные заложники.
Доктору Салеону удалось сбежать. А Гаррус едва ли не впервые услышал от директора Паллина формулировку: "я отстраняю вас от этого дела". Бюрократические проволочки. Они всегда были тяжелым ударом для уверенности Гарруса в правильном выборе профессии. Сохранив много информации о докторе Салеоне, Гаррус надеялся, что когда-нибудь ему удастся настичь этого подонка и заставить его заплатить за все преступления сразу по максимальной ставке.
Как только Гаррус уяснил себе, что директор Паллин боится... он понял, что СБЦ не может выполнять свои обязанности надлежащим образом ни при каких условиях, если подчиненность СБЦ — военизированной полицейской структуры, руководствующейся уставами, инструкциями и положениями, не признающими нечеткости и разночтений — Советникам Цитадели сохранится в прежних объемах. Наверх уходили слишком многие ниточки. А Паллин надежно блокировал любые возможности продолжать расследование, если следы вели в Секретариаты, Управления делами или непосредственно к Советникам.
Тогда Гаррус обратил внимание на людей. И изумился тому, как люди умеют совмещать в себе жестокость и упорство в достижении цели, как они могут спокойно и неожиданно заставлять настоящих преступников расплачиваться за свои прегрешения, не взирая на ранги, должности, статусы и возраст.
Прибытие фрегата "Нормандия" для него стало Рубиконом. Едва только по каналам СБЦ прошла информация о том, что именно человеческий экипаж сумел установить контакт со считавшейся вымершей расой протеан и теперь Советники Цитадели потеряли возможность грабить протеанские руины, вывозя в свои личные хранилища наиболее ценное, Гаррус понял, что что-то очень серьезно и во многом должно измениться. Младшему Вакариану, привыкшему копать глубоко и широко, сразу стало известно многое, связанное с "Нормандией" — кораблем землян, совместной людско-турианской разработкой. Гаррус тогда поразился тому, как люди смогли обернуть недостатки корабля в его достоинства, как они спокойно и свободно мирились с его ограниченностью и как умели по полной программе использовать его преимущества.
А потом он узнал о том, что Спектры совместно с протеанином Явиком и капитаном Шепардом осуществили задержание и низложение Паллина. К самому директору СБЦ у Гарруса тогда уже не было даже недовольства — слишком много шума наделало появление фрегата на станции, слишком много шума наделало общение группы капитана Шепарда, поддержанное вернувшимися Спектрами — Артериусом и Крайком с Советниками. А этот протеанин... Коллеги Гарруса тогда рассказали, какие лица были у этих трех небожителей, когда перед ними, присутствовавшими в кабинете посла Удины только в качестве голографических виртуальных копий, предстал живой и здоровый полноценный протеанин. Если уж земляне добрались до дипломатов... Да еще сумели заставить посла Альянса изменить очень многое в своей работе... Это заставляло верить и надеяться. И у Гарруса словно открылось второе дыхание. А после низложения Паллина младший Вакариан узнал, что оказывается, в Корпусе Спектров его, Гарруса, очень уважают и ценят именно за то, за что он всегда получал одни замечания и наказания — за нестандартность в работе. За способность презреть бюрократические ограничения, если это могло принести пользу делу.
Отец всегда был против желания Гарруса стать Спектром. Да, Спектры очень часто действовали за пределами законов и правил, но ведь их деятельность в большинстве случаев приносила пользу, приносила, поскольку именно свобода от рамок позволяла достигать нужных положительных результатов. А ошибки и недостатки с недочетами... У кого из органиков их не было?
И вот теперь он, Гаррус Вакариан — глава Службы Безопасности Станции. Он не подчинен Советникам полностью, как когда-то был подчинен Паллин. Он обязан сделать все, чтобы на станции царил покой и порядок. И теперь, с первых же часов младший Вакариан ощущал поддержку со стороны структуры, в которую тоже, чего греха таить, уходили многие ниточки, вскрытые в ходе проведения им, Гаррусом, расследований. Корпус Спектров тоже менялся. Прибытие и работа протеанина, деятельность Шепарда, поддержанного двумя легендарными Спектрами, заставили Корпус измениться, вспомнить, зачем, для чего он создавался. Угроза Жнецов заставила Спектров подтянуться. Древние огромные машины, регулярно выкашивавшие органическую жизнь в масштабах всей галактики. И теперь их Вторжение снова приближается. И Цитадель снова под угрозой.
Еще не будучи главой СБЦ Гаррус заинтересовался многими тайнами станции. И теперь понимал, почему приходится столь круто многое менять именно на Цитадели. По-иному просто быть не может. Иначе очень многие разумные органики погибнут. Канут в небытие. О том, что Явик при полной поддержке Сарена и Крайка при прямом участии Шепарда сотворил с тремя ключевыми Советниками по Цитадели ходят легенды. Именно после того, как группа Шепарда побывала и у Советников, и в их секретариатах, Гаррус ощутил, что работать стало легче. Отстранение и арест Паллина только добавили этой легкости.
А в перспективе, как утверждали многие коллеги младшего Вакариана, ожидалось значительное усиление контингентов СБЦ. Уже сейчас в Спектры принимали множество турианцев и представителей других рас. Спектрами стали несколько сотен людей. И полупустые когда-то офисы Спектров теперь напоминают муравейники — Корпус работает, обеспечивает Спектров всем необходимым, поддерживает их. Усиливаясь и улучшаясь, Спектры закономерно способствовали совершенствованию работы СБЦ. И в её рядах появилось немало людей, саларианцев, кроганов...
Цитадель готовилась к войне. Это ясно ощущалось. Жнецы стремительно переходили из категории легенды и предания в категорию очень близкой и реальной опасности. Конечно, далеко не все воспринимали Жнецов очень уж серьезно. Но ему-то, Гаррусу Вакариану ясно, что это — самая большая и близкая опасность. К которой надо относиться внимательно и осторожно. Она не простит глупости и праздности.
Вакариан отошел от окна, подошел к витрине, где были укреплены три снайперские винтовки. Это было давнее постоянное увлечение младшего Вакариана. Еще со времен учебного лагеря. Поняв, что если Гаррус будет по-прежнему простым пехотинцем, то командование не будет точно знать, к чему следует быть готовым — о страсти Вакариана к импровизации уже тогда было многим слишком хорошо известно — наставники предложили Гаррусу выбрать себе специализацию, для чего на несколько дней откомандировали в другой учебный центр.
