" — Но как-то ты выделила её?
" — Она обратилась к богине по её истинному имени.
" — Ан?тара?
" — Да, госпожа, — услышав, склонилась в поклоне жрица.
" — Помоги мне! — откинула Клерисса свою ладонь в её сторону.
И не стала сдерживать стон — при этом ритуале больно всегда, но... Сейчас было словно ещё больнее...
Когда они повернули на выход, жрица заступила дорогу Ольсону:
" — Тебе сегодня будет плохо. Приготовься.
" — Сэр Ольсон... — раздался предупреждающий голос королевы, он замер и смолчал. А она повернулась к жрице: — Если с ним что-то случится, то что-то случится и с тобой!
" — Моя богиня любит боль... — пожала голыми плечами почти голая женщина, и от этого движения качнулись её тяжёлые груди, на которых в мгновение затвердели соски. С места жрица не сдвинулась, перекрывая мужчине путь.
" — Я буду готов, — чуть поклонился он и аккуратно обошёл её.
К вечеру по окончанию дежурства Ольсон с остальными на зло всем женским божествам попёрся в Сокхо. Безуспешно. Даже в тамошнем кабаке косо глянуть на десяток гвардейцев никто не решился. Но с выпивкой там оказалось что-то не то, и плохо всю ночь было не только ему. И к этому никто из них готов не оказался.
" — Придурки! — пробормотала утром Арлия ла Век и в болеутолении отказала, откомментировавшись: — Кто я такая, чтоб противиться воле богини?)
О своём произношении имени богини Катти не упомянула, остальное рассказала всё, со всеми подробностями. Даже про причину своего первоначального посещения храма — уж очень не хотелось ей, чтобы истинный учёный мэтр Кроктауриус вдруг подумал, что она не готова к добровольному сотрудничеству. Уж больно ей в пыточную не хотелось! Но, услышав про затащившего её туда Семереника, аколиты, сидевшие напротив разулыбались, и серьёзность разговора была утеряна, перейдя на темы вроде: а правда, что он методы математической статистики использует, чтобы обывателей в карты надувать?! Катти пожаловалась, что он и её на то выдрессировал... В общем, мэтр Кроктауриус начал морщиться, и вскоре её выпроводил.
А на прощание извинился:
— Мы все тут понимаем, что ты для нас сделала, мы думали тебе даже подарок сделать, но что можно подарить девчонке-немагичке? Я даже не представляю. Торт какой-нибудь? Так тебе Акакирра лучше сварит.
— Испечёт.
— Что?!
— Торты не варят.
— Вот видишь... Попроси что-нибудь сама.
— Часы! Мне нужны часы! А то просыпаешься среди ночи, и сколько до рассвета осталось, понять не можешь! Да и вот сейчас — мне на ужине обязательно надо в камере быть, а то достопочтенный мессир Патокул ругаться будет. А сколько сейчас?
— На! — мэтр выцедил из специального кармашка тяжёлую луковицу механических часов и протянул ей. — И собираться тебе уже, выходит, надо.
— Нет! — замахала руками она. — Всё на мне только с разрешения и через руки мессира!
— Вот же краб! — проворчал алфизик.
— И эти... такие... тяжёлые они. Я уж и отвыкла от них. А нет у вас?..
И она осеклась: за столом ощутимой тяжестью налилось молчание. А потом один за другим аколиты выложили на столешницу яркие овальчики того, что в Эллезии среди университетских давно уже стало часами.
— Вот.
— Ну?.. — не поняла она.
— У нас не получается. Всё перепробовали. Сильнейшие наши маги воды и воздуха пелену тумана накладывали — на всех диапазонах, и на всех масштабах!
— Ах, вон оно что! Тут одна тонкость есть...
— Кто б сомневался, — пробурчал архимаг.
— Пелена тумана — да, это магия воды, и сродственна она магии воздуха, но в данном конкретном случае, накладывать её должен маг земли. Обязательно. Как Семереник. У других у нас тоже не получается. А диапазон... Да чего вам зря мучиться! Давайте!
Она протянула через стол руку. Сидевший напротив потянулся к ней, опомнился, взглянул на мэтра... Тот кивнул.
— Самой чуточкой, чтоб только маленькой мне глаза отвести! Чувствуете меня?
И аколит, левой рукой подхватив ладошку Катти, правой проделал лёгкий пас над овальчиком — тот на несколько мгновений словно растворился. А когда опять появился...
— Катти, есть! — заорал аколит.
А Катти улыбнулась, вспомнив, как в своё время переполошился Семереник, только слова у него были другие:
" — Катти, это ещё что за хрень на нём замигала?!
И она в ответ начала озвучивать цифры мигающих секунд:
" — Стеллар, поттум, иллекка...
Забежать на кухню уже не получилось — пришлось со всех ног нестись в свою камеру. Хорошо, что в теневых коридорах толкучки нет. Успела даже с небольшим запасом. А дальше — привычная процедура: принять кошмарную жижу, которую во владениях мессира Патокула почитали ужином, отправить её в унитаз, достать из кухонной корзинки пару магических горшочков, переложить из того, в котором не таял лёд, еду в другой, потереть ладонью шильдик и через пару минут получить всё разогретым.
Когда она увидела их в первый раз, Акакирра полюбовавшись на её изумление, довольно пробурчала:
" — А ты как думала? Не только тебе нас удивлять! Наши маги тоже кое-что могут.
Помыть, убрать, выложить тюремную посуду в ящик... И можно почитать... Или... Сегодня она ещё не исполняла Крайддассе Оллитто. А обещала же... Быстро переоделась и...
Полный цикл!
Засов загремел уже под самый конец, она не стала прерываться, только вопросительно глянула на мессира Патокула, но тот махнул рукой: "Продолжай!". И она продолжила, чуть забавляясь на пялящихся на неё его подручников. Одежды на ней были лёгкими, юбка широкой, высоко ноги поднимать она сразу же перестала, но тем, кажется, и того хватало...
Закончила.
— Слушай! — обратился к ней мессир. — Тут одна наша мадам вот этому твоему научиться желает. Поможешь? Тебе ж всё равно здесь делать нечего! А всё время читать — говорят, от этого глазки портятся.
Этого ещё не хватало! Припрётся "учиться", а её в камере-то и нету! Но отказать многоуважаемому мессиру совершенно невозможно. Он же уже, небось, с той и мзду успел содрать, а то и деток малых своих ею порадовал! Что ж, хоть поторговаться.
Поморщиться, потереть глаза и...
— Но только пусть приходит...
— Да вот в это время и будет приходить — вы на пару руками-ногами вместе и помашите!
Вздохнуть и махнуть рукой и согласиться:
— Да и ладно!
— Золотая девочка! — явил миру свои неровный зубы палач верхних камер. — А это тебе в подарочек! — и важно добавил: — Часы!
На столике появился знакомый яркий овальчик. Так это этот краб выставляет как награду за согласие?! Жук он, а не краб!
Но... Ты есть маленькая рыженькая девочка, и ты вся в восхищениях!
— Ой, как наши! Спасибо, спасибо, спасибо!
— Пользуйся, — расплылся лужицей мужик, прозванный ракообразным и членистоногим, — Тоже мне — часы! Даже стрелок нет.
— ...И ещё... Кажется, с тем, что я проиграл Вам пари, смирились даже девчонки, — Дакр ла Алевтим показательно вздохнул.
— Да на тебя им плевать, — хмыкнул Император. — Они проигрывают своё. Но ты говори-говори...
Вот только особой настоятельности в голосе не звучало. О, когда на столе чай "Чёрный дракон" и сдоба почтенной метрессы Акакирры, быть злобно-настойчивым — затруднительно!
— Сегодня девочки долго беседовали о порядках в тюремных камерах Дворца, — и он хмыкнул: — И о том, как в них можно проникнуть. Торрочка их разочаровала: "Вам — никак!".
— О, кстати! — улыбнулся властитель. — Надо бы подготовить четыре штуки. Ты крабу тому... как его?
— Патокул.
— В верхних камерах пусть обновят магические замки.
— Ажурные браслеты надёжнее.
— Не будем производить неотменяемые решения. Пусть побудут так. Пока.
"Ещё один намёк. Да, навсегда лишить своего зятя магии, и становиться навечно его личным врагом... нежелательно! Но неужели он согласен?!"
— Я проверю. Кстати, о Патокуле. Точнее о его новой пленнице. Представляешь, твое величество! — уже и Акакирра... Представляешь, даже эта стерва просит разрешения кормить её со своей кухни! Вот же девчонки! Один раз увидели, только раз чаёк сгоняли, и так результативно!
— Дочь Клериссы, что ты хочешь! — хмыкнул Император.
Фамильярность прошла без последствий. Хорошо! Правда, наверняка есть и добавочное воздействие "чайка". Конечно же — истинный "Чёрный дракон"!
Вскоре обсуждение дворцовых сплетен закончилось.
Среди них не оказалось новости, что посреди разговоров о тюремных ужасах, девчонки обсудили и камеры гладиаторов Арены... Хотя какие-такие "гладиаторы"! Жулики, бандиты и проходимцы, решившиеся на последний шанс "божественного боя"!
За три дня до этого, мальчишки, выпроводив спать из общего зала "нанимателей"... Нил, кажется, вознамерился проводить девушку прямо до её койки, но с одной стороны в правую его руку вцепился Акки, с другой — за полу куртки под столиком ухватился Кел, да ещё и плечи сверху придавил якобы приобнявший его Луф, — так что принцу Эллезии осталось только помахать оставшейся свободной левой:
— Спокойной ночи!
Потом парни ещё несколько минут похохатывали, прислушиваясь к тому, как Телл возводит баррикады:
— Интересно, это он от нас запирается или свою сестричку молочную (у Торри нашёлся повод упомянуть об их родстве) надеется так удержать?
И с откровенным хохотом встретили они вопрос Ниэллона:
— Парни, вы серьёзно думаете, что она может быть неравнодушна ко мне?
— Вот, Акки, смотри! — захрюкал довольный принц Техлора: — Влюбишься — таким же дураком станешь. Ведь и я... — и он оборвал себя. Будь они одни, без этого бандюгана, он, может, и не удержался бы и рассказал, что первой его поцеловала в губы — Сина, а то бы он ещё полгода-год не смог бы решиться: ну, не может же она... Ну, маленькая же ещё она! А она...
Но тут же мыслям его вернулась привычная за последние дни мрачность: с чего расслабляться, если Сина — среди врагов с проклятым браслетом на руке?!
— Акки, — обратился к кору он, — неделя уже прошла! У нас хоть какой-то план есть? — безнадежно спросил он.
— Кажется наклёвывается, — к его удивлению ответил тот.
И все смешки сразу стихли. Все повернулись к принцу Нортирии, а он поднял глаза на своего кровника:
— Расскажи нам об Арене богов. О Ваших гладиаторах.
Тот... Каждый раз, когда к нему обращался Аккор, тот еле мог говорить... Вот и сейчас, он с трудом сартикулировал одно-единственное слово:
— Что?
— Всё. С самого начала. Всё, что знаешь, что можешь вспомнить.
— Сейчас... — попытался собраться с духом уцелевший бандит. — Гладиаторские игры полтыщи лет тому назад запретила Императрица. Вроде бы, её муж, когда был ещё жив, отправил на Арену парня, который посмотрел на неё как-то не так... Или наоборот, его молодая жена глянула на того не так как-то. Но парень погиб, а Лоуррелция, воцарившись, повелела Игры прекратить навечно.
Считается, что без помощи богов проделать всё то, что удалось рыжей императрице невозможно — ей же даже палица Арриграса в руки далась! — поэтому её указы неотменяемы: явно явленная воля богов. Но...
— Когда нельзя, но очень хочется... — хмыкнул Келдаз.
— Ага. После её смерти бои возобновил её сын. Но теперь это — как бы казнь. Поэтому на Арене — только преступники, а против них не люди, а чудовища. Для простого человека — почти без шансов. Но если в трёх схватках кто-то продержится по пять минут — его отпускают. А если побеждает хоть в одной из них, с него снимаются все обвинения. Он фактически признается неприкосновенным, потому что считается, что за него вступились боги. Его удостаивает праздника лично Император и выполняет любое его желание. Но только одно. Оно так и называется — "единственное".
— Совсем любое?!
— Считается, что любое... Но несколько человек, возжелавших слишком многого, до исполнения не дожили...
— Они ж неприкосновенны?
— Сердце не выдержало свалившегося на них счастья.
— Парни, как у нас с сердцами?
— И когда следующая арена?
— Да вот, как раз в следующий святодень.
— Эх, я почему-то думал — через неделю. А точно?
— Да.
— Дикий план, — пожал плечами Келдаз. — Да и всё равно не успеваем.
— А вот это ещё вопрос, — пробурчал Луфгегл. — Тут имеются некоторые варианты. Правда, ещё более дикие.
— Рассказывай!
После ухода мэтра Патокула пришлось ждать ещё час — для верности: вдруг он ещё что-нибудь вспомнит и придёт оповестить о том свою золотую девочку. Ну, не час — она чуть схитрила перед собой — ауррс. И ещё чуточку хитрости — на дюжину минн — чтобы выйти ровно, когда только что подаренные часы высветят стеллар. Хоть почитает.
Представляете? — ей здесь читать некогда! Ей, библиотекарше! Одиночное, видите ли, заключение! Так вот вам всем! Залезла с ногами на развратный "обсерваторский" диван, подоткнулась подушками, примостила рядом корзинку с печенюшками... Они здесь делают такие: сухенькие, маленькие, кругленькие с дыркой посередке. Называют "баранки". Если под чай — самый обыкновенный — самое оно. Чуть настроить обсерваторские ходики, чтоб куранты давали тихий, на грани слышимости — но слышный! — звук и... И отключилась.
Когда куранты зазвучали, она даже попробовала поторговаться с собой: может, дотянуть до полного ауррса на ещё пятнадцать минн? Однако вздохнула, встала и — сначала к девчонкам.
Была лёгкая надежда, что Агторрию к ним отправляли, так сказать, на разведку, и её больше не будет, ага, как же! Все три её новые комнатки были завалены вещами и три девицы за окном прозрачности... Уже и не три — ещё одна появилась! — четыре девицы перекладывали вещи с места на место, прикладывали к себе, примеряли, хохотали, бегали к зеркалам... Ну-у, это надолго.
Катти пробежала по коридору дальше — точно: напротив двери в покои Сины лежал лист бумаги. Знакомая каллиграфия:
"У нас всё в полном порядке.
Вот только подселили Агторрию. Узнай у мамочки, если будем уходить, что она предлагает делать с ней?
Про мальчиков ничего не слышно. Камеры Арены — в пристройке к ней. Сама Арена — западная пристройка ко Дворцу. Мы сходить посмотреть на "гладиаторов" — не сможем, с нами не расстаётся Торри, и она их сразу узнает. Что тогда сделает — непонятно. Говорит круглые сутки практически только о Ниле, но, что встретилась именно с нашими принцами, отцу отчиталась, как только сей факт осознала.
Накануне божественной битвы — то есть уже завтра! — "гладиаторов" принято угощать праздничным ужином с императорской кухни. Для тебя это добавочный шанс.
Но лучше бы не до каких битв дело не доводить — при первой же возможности вырываться из Дворца! Лучше сегодня! А там — максимум две версты до ближайшей стены... Ночью нас хватятся не сразу. Уйдём.
Удачи!"
Место под записью Сины ещё оставалось и Катти отписалась:
"Брать с собою Агторрию тётя Клер запретила. Добраться до мальчишек сегодня — попробую. Получится — будьте готовы. Но могу до утра не успеть. Вероятней — завтра, сразу после полуночи. Чужая — на вас. Сигнал о часовой готовности — дважды мигну в ваших комнатах светом.
