— Они его действительно — понимают... Я тоже таких хочу! — и сразу же недовольный взрявк Арты, вышибающий весь восторг — Ой-ё-о-оо… кажется, и меня тоже! — и сдавленный кашель…
Проходим мимо вспоротого изнутри тента из порезанной палатки, служившего в качестве защиты от дождя на тележке-прицепе, куда забрались коты сегодня утром, предварительно продемонстрировав мне своё мнение относительно таких приключений — когда мокро и сверху, и снизу, и вообще везде... Ну, для когтей моих котиков эта тряпка — что туалетная бумага, но тент теперь только на выброс! Мимолётно мелькает мысль-недовольство: «…как бы чему-нибудь из трофеев эти, пришлые проверяющие, ноги бы не приделали!..», согласный взмявк Ареса и молниеносный удар когтей по поддерживающей навес стойке рядом с квадром! Длинные соскобы, щепки на земле, борозды глубиной сантиметра полтора… сдавленный «ох!» сзади. Ну да, деревяшка из «железного» дерева, его не всякий инструмент берёт! Надеюсь, поймут…
28-е число 9-го месяца, кабинет начальника карьера «Обманка-3», десять часов утра.
А чего я ждал? Ничего, побрыкаемся… в крайнем случае, отправлю кошаков «на вольные хлеба», и будь что будет! Посмотрим, как вы их искать будете, в лесу или сельве! А если найдёте вдруг, каким-то чудом — вам же хуже, кто ещё кого поймает в итоге!
Вчера меня действительно не трогали, я даже удивился, немного — не свойственно такое бережное отношение армейским... Но я особо и не отсвечивал на территории — так, прогулялся в санчасть, проведал ребят, занёс нехитрую передачку из тушёнки с галетами да заначенной, если память не врёт, ещё с Демидовска жестянки леденцов… убедился, что зря фигнёй страдал! Оба моих орла чуть не султанами в гареме себя чувствовали — весь контингент санчасти вокруг них вихрем вертелся, стараясь угадывать любые желания! Столик между койками ломится от деликатесов и просто домашнего харча, рожи разве что не лоснятся — и это после жалких суток в палате?! Они ж к выписке из дверей выкатываться будут, а не ножками! Более того, меня попытались вытурить «…из стерильного помещения, нечего тут посторонним делать! Больным отдых нужен, а не допросы начальства! Сами бы попробовали… по лесам-горам побегать да людей спасать — не дождёшься, зато теперь лезут и лезут!», я аж заслушался… А рожи моих босяков во время этого монолога успели поменять свой цвет раза три, в разные оттенки кумача, даже не знаю, от чего больше — смущения или смеха?! Тётка (лет сорока пяти/пятидесяти Земных, что-то вроде сиделки-санитарки, непреклонно бдящей на страже покоя раненых героев) разорялась бы ещё, но Весло, багровея физией, прошипел:
— Тёть Марина, это командир!
Тётка на автопилоте продолжила бухтеть:
— Да кто бы сомневался! Тут всяких командиров, как рогачей в саванне; постоянно толкутся туда-сюда, мёдом им тут намазано, что ли… Не слепая, вижу погоны, на погонах полоски — ясно-понятно, командир, кто ж ещё раненых беспокоить припрётс… придёт, вопросы всякие задавать да в блокнотиках строчить-записывать! Вроде погодить не могут, вот прям сейчас им все секреты подавай!
— Тёть Марина, это наш командир. — выдавил едва удерживающийся от ржача День. Тётка восприняла не сразу, успев ещё булькнуть:
— Ну а чей же ещё, чужих тут нету… ой!
Я как раз успел, повернувшись к тётке носом, пронаблюдать весь процесс покраснения сначала щёк, а после… аж до шеи включительно! В такие годы — и так непосредственно реагировать! Чудная тётка, мне нравится — говорит что думает, но не со зла, а от «обострённого чувства справедливости», хе-хе…
— Да вы не переживайте, я пару минут побуду с бойцами, да и пойду, просто заскочил проведать. — попытался я её успокоить, чем смутил ещё больше, аж до заикания.
— Д-да, п-п-пожалуйс-ста, я н-не б-буду м-мешать… я-я п-пойду? — и, не дожидаясь моей реакции, исчезла в дверном проёме, который только что практически загораживала своим немалым… организмом.
— Чего это она? — я уставился на бойцов с подозрением — Я вроде не страшный, а она смылась, будто самого Люцифера увидела вживую?
День наконец не выдержал и заржал, при этом хватаясь за бок и страдальчески кривясь, но продолжая хихикать:
— Вот как ты так, на неподготовленный морально контингент, действуешь, командир?! Тёть-Марина здесь, на наших глазах, целого майора выставила вон, едва тряпкой не прошлась! А ты одним взглядом, без малейшей грубости и агрессии! Ой, не могу-у-ууу!
Весло, тоже кривя рожу (правда — получше чем День, можно даже, с некоторой форой, принять за страдательное выражение, типа «ой, рана болит-болит, прям сил нету никаких!») быстро переводит разговор на другую тему:
— Следопыт, а как там… вообще? А то тут про тебя всякое спрашивали… не, мы — молчком! — тут же добавил он, видимо, на всякий случай — Но нам же интересно! Лежим тут, как парочка гаторов после охоты, ждём, когда можно будет хоть на свежий воздух выбраться… Нас же сразу утащили, с КПП, а ты остался — что там было? Вопросики такие… интересные… нам тут задают, и если б только начальство — так и медсёстры, и санитары, и врачи тоже?
— Да что там могло быть интересного… так, на публику малость поиграл, и выбесили после, немного… некоторые! Психанул чересчур, думаю, сам уже жалею… Да, кошаков засветил, по полной. Теперь вот жду, чем обернётся…
— В общем — как всегда. — хмыкнул успокоившийся День, на что Коля только согласно кивнул. Э-эээ… что значит — как всегда?! А Весло, гад, добил:
— Точно. Несколько зло обиженных на командира начальников, несколько перепуганных до мокрых штанов доброжелателей, остальные сомневающиеся — сразу это пристрелить, или для чего хорошего сгодиться ещё… Действительно — как всегда…
— Да идите вы! — я реально обиделся! Я что — психопат какой, чтоб вот такую оценку получать от своих же?! Что такого особенного произошло?! Ну, пугнул зеков малость, так сами ж напрашивались? Да, на нервах — но мы не с прогулки вернулись, и не по проспекту Порто-Франко «гуляли»! А воспитун тот… м-да, не очень получилось, конечно… но — кто его просил выёживаться?! Вынырнул, коз-зёл, мозгокрут долбаный, как хер из ширинки, порассуждать о гуманизьме! Тебя бы, дауна, на место даже врача, не говоря уж о лаборантке — я бы посмотрел, как ты о «женевских конвенциях» впоминать будешь и всяких заморочках с правильным отношением к этим тварям! Какие они в задницу военнопленные? Мы с кем-то официально воюем? Он вообще, походу, в собственных фантазиях заблудился, мозго…б доморощеный?! Блин, если этот суслик начнёт сильно мозги тра…ать — прикопаю нахрен где-нибудь под кустиком, и забуду, где валяется; такие козлы похуже бандитов иногда будут, если непредвзято рассуждать. От «дорожных романтиков» хоть точно знаешь, чего ожидать — а эти… возвращаешься на последних каплях сил, где только и берутся — а тут тебя встречает такое угрёбище!
— Э-э-м-мм… командир, а ты ещё никого… того? Может, помочь с телом, припрятать? — День сползает с койки и всем видом демонстрирует готовность «хоть сейчас!». Чего это с ним? Перевожу взгляд на второго подранка, на что Весло молча тыкает пальцем в висящее на стене у входа зеркало, размерами с ванное в скромной «панельке» времён «начала капитализма в стране победившего социализма». Ну, и что там? Ой-ё-ёо-о-ооо… ну и рожа! Сам бы обосрался, в тёмном переулке встретившись… А вообще — как-то «свои» меня больше напрягают, чем «чужие», получается? При мыслях об арестантах я так не зверел, точно помню. А стоило этого… борца за чистоту рядов, вспомнить — и вот, готов решать вопрос кардинально!
— Что, командир, сильно давили? — это Николай, протягивает вскрытую упаковку с соком, и смотрит сочувственно.
— Давай, чем тут вас балуют? Ого, томатный?! Шикуете, я смотрю… Нет, пока ещё не давили, я бы сказал — не успели. Но — тенденции обозначили, эт верно… Ладно, не берите в голову — разберусь, наезд конкретно на меня, а с какой радости, пока не понятно. Или я под руку подвернулся, или этот крысёныш именно по мою душу сюда и явился…
— Кто это по твою душу сюда явился? — в распахнувшуюся от сильного толчка (наверное, ногой) вкатилась коляска-инвалидка, на которой гордо восседал Горислав Акимов собственной персоной — посвежевший, побритый/помытый, даже слегка отожравшийся уже, когда и успел? — Я этому, новоявленному, лично костылём по тыкве пройдусь! Я, конечно, не великая шишка, но и моё слово кое-что значит, и знакомые в наших кругах найдутся! Ты вместе с ребятами меня с того света выволок на своём горбу, а какая-то крыса теперь права качать вздумала?! Колись, кто там такой умный выискался… — в таком тоне Горислав побушевал ещё минут пять, потом подуспокоился, позвал «чайку попить» к себе в кабинет, я не стал отказываться… Такое впечатление, что «посмотреть на слона» собрался весь персонал санчасти! Не то чтобы народу было так уж много — санчасть по Земным меркам небольшая, на пять десятков лежачих, хотя и неплохо укомплектована специалистами… Горислав проболтался (или, скорее, похвастался этим моментом), наверняка специально — «Обманка-3» ещё и резервный госпиталь, пункт развёртывания для полноценного лечебно-терапевтического эвакогоспиталя как минимум гарнизонного уровня. Он же, с некоторой даже грустью, уточнил, что подобное развёртывание не случалось ещё ни разу с момента формирования, и он сам, Акимов, слабо представляет себе ситуацию, при которой такое развёртывание потребуется. Главной причиной дислокации такого учреждения именно здесь, на «Обманке», оказалась бедная фауной и флорой местность, при наличии рядом источника питьевой воды достаточного объёма… Действительно, на плато у лагеря живности мало, не лезут звери в серные месторождения, нечего там искать…
В общем, в кабинете посидеть спокойно с рюмкой чая так и не удалось — без конца кто-нибудь заглядывал с вопросами, идеями, какими-то просьбами, а то и без всяких оправданий — просто поглазеть. Горислав явно пользовался у своих непререкаемым авторитетом, я же… ну, на меня погладывали со жгучим интресом (не эротическим, девок условно моего возраста в «усохшем» госпитале насчитывалось «аж» одна; и та, как сообщили «доброхоты», готовилась к замужеству!), густо замешанном на опасении и даже страхе — пялились, как пялятся на, скажем, дрессированного медведя без намордника, или крокодила, допустим… Интересно, волнующе, адреналинчик бурлит — но потрогать как-то не очень хочется! Мало ли — а вдруг оно бешеное и прям сейчас накинтеся?! Но интересно же!
Короче, пообщались, н-да… Нет, в ситуацию Акимов врубился сходу, но ничего толком на мои осторожные расспросы не ответил, да и вообще «ушёл в себя — вернусь не скоро». Я, видя его загруженность, скомкал и так не сказать, чтоб сильно непринуждённое общение, и свалил заниматься выполнением приказа — отдыхать то бишь. Котов подкормил, эти и вовсе дрыхли как сурки зимой — ушатались за боевой выход конкретно — да и сам к ним завалился, в нашу машинку, письменный отчёт катать — выбрался только на ужин и ещё разик в баню… это дело пропускать не рекомендуется никогда, мало ли где окажешься через день-другой! На расспросы отвечать не спешил, да не слишком-то и расспрашивали, так, Птиц малость мозги поклевал, старшина Губарев признательность повыражал, и всё… даже странно. А с утра — выделив, ничего не скажу, время и на привести себя в порядок, и откушать чем столовая послала — меня в приказном порядке доставили пред начальственные лики, для отчёта о содеянном и… хрен их, командиров, знает, чего им в головы взбредёт! Награждение непричастных, и — особенно — наказание невиновных, есть любимая армейская традиция со времён ещё, наверное, каких-нибудь доисторических египтян-финикийцев; а что в любой армии мира является становым хребтом жизненного мировоззрения и основой физических и умственных действий? Правильно, как раз эти самые традиции!
— Здра-жла-тарщ-каптан! Младш-сержт-Злой-пваш-прказан-прбыл! — на всякий случай гавкнув при входе в кабинет, становлюсь «вольно» в паре шагов от двери и оглядываюсь… ничего так, я боялся худшего! В кабинете всего пятеро — сам владелец кабинета, капитан Беляев, у себя за столом; Скворцов в полевом камке без знаков различия; такой же «пятнистый» мужик примерно на пяток лет постарше «птица», по повадкам повыше лейта будет, но до полкана не дотягивает — в чертах лица что-то южное, не кавказец, но чем-то похож; гражданского вида тощий мужик средних лет, одетый в дорогой с виду костюм «сафари» (штаны «млмитари»; рубаха-безрукавка, или скорее даже лёгкая куртка, распахнутая; под ней футболка того же пятнистого колёра), но если костюм сидит неплохо, то вот револьвер на боку явно ему мешает, да и выглядит кобура скорее показателем статуса — тёмная тиснёная кожа, латунные заклёпки, дополнительные проушины под бедренный ремень… пятый — давешний припадочный лейтенант Лахтис, понятия не имею, как его имя-отчество — косится на меня зло и тискает ладошкой рукоять торчащего из полевой кабуры пистолета. Ну-ну, ганфайтер, пока ты оттуда свою бахалку вытащишь — я в тебя пуль пять-семь вогнать успею…
— Зравствуй, сержант, вольно. — демонстрирует дружелюбие и заодно «узаконивает» моё поведение Беляев — Проходи, присаживайся… Кофе или сок? — лейта аж перекашивает от злобы, насколько я вижу, он единственный сидит «насухую», пока остальные потягивают кто что! Не будем портить мизансцену:
— Если можно — лучше сок, тарщ-капитан.
Беляев, прижав клавишу селектора, коротко командует — через десяток секунд появляется вестовой с большим, литра на два, графином томатного сока (вот это сильно — знают мои вкусы!), стаканом в мельхиоровом подстаканнике, и даже солонкой — всё на одном небольшом подносе. Особо умиляет единственный стакан, который, к тому же, боец (а кто ещё? на «Обманке» нет «гражданских военных», разве что именно гражданские имеются) сгружает прямо перед моим носом. Лахтису, с его края стола, даже дотянуться не светит… Наливаю себе полный стакан, быстро пару раз мешаю ложечкой соль и, сделав пару глотков, ставлю стакан на столешницу — всё, преамбула закончилась, теперь будет, надеюсь, амбула, на амбец не похоже…
— Я — майор Адамиди, Родион Юрьевич, начальник комиссии по расследованию случившегося чрезвычайного происшествия… сиди-сиди, сержант, не надо тянуться. Я… попросил, Степана Николаевича — кивок в сторону Беляева — организовать нам возможность пообщаться без чинов. Слишком уж необычная ситуация сложилась, так сказать.
