— Товарищ майор, я всё же настаиваю на изоляции младшего сержанта, как минимум до окончания расследования! — вдруг взвизгивает лейт, аж привставая со стула. Этот неожиданный выкрик настолько не ко времени, что даже сидящий напротив Птиц чуть дёргается, удачно маскируя дрожь под смену положения на сиденье! Я в это время смотрю только на майора, а потому замечаю его на мгновение ставший «прицельным» взгляд — это что, проверочка такая? На психическую устойчивость?! Похоже, очень похоже! Блин, я тоже от вопля дёрнулся, раздражает… Сижу, разглядываю крикуна, жду реакции начальства… начальство таращится на меня! Не выдерживаю:
— Сегодня прекрасная погода, тарщ-майор, не жарко, свежесть такая… как вы считаете? — не, а чего? Без чинов, так без чинов, я за язык не тянул! Да и погода, в самом-то деле неплоха — сыровато черезчур, правда, зато солнце не палит как проклятое, дышится приятно, пыли нету, опять же… От Беляева доносится сдавленный всхлип, Скворцов сквозь зубы с тихим шипением втягивает воздух, Лахтис… этот уже не прикидывается, побагровел и готов метать громы и молнии — вот только команды нет, пауза тянется, а без начальственного одобрямса такие хмыри даже собственную задницу почесать не смеют — дозволения ждут! Какие уж тут громы-молнии, если вышестоящий своё непререкаемое мнение не обозначил…
— Да-а-аа, интересный ты кадр, сержант. — задумчиво выдаёт, к моему удивлению, «гражданский». Молча жду развития ситуации, этот тип вообще самый невнятный среди собравшихся — вроде как не имеет отношения к РА, но при этом пребывает в «святая-святых» базы, среди самых что ни на есть облечённых, и чувствует себя более чем комфортно. Интересно, насколько сответствует реальности сообщение «майора Адамиди» о его старшинстве в пресловутой комиссии? Или этот гражданский кадр — нечто вроде комиссара, с правом отмены приказов командования любого уровня? Вполне может быть…
— Ну что же, раз так — товарищ лейтенант, прошу покинуть кабинет. — внезапно выдаёт майор. — Не вашего уровня допуска секреты, благодарю за помощь в расследовании, можете быть свободным.
Летёха встаёт, полосует меня бешеным взглядом, но молча, без ненужных воплей, сваливает… А День-то прав, получается — действительно, «как всегда», блин… Ну и хрен с ним, полезет — разберёмся. Что мне, чечётку перед этим пухликом отплясывать?! Тем более, если сами товарищи начальники его провоцировали — типчик явно едва сдерживался…
— Ну что же, сержант… поговорим серьёзно. — я таки угадал! «Серьёзно говорить» собрался «гражданский» кадр, который наверняка гражданский и есть… совсем гражданский, типа тех же физиков-ядерщиков, каждый из которых помимо основной профессии был ещё и «кем-то там запаса», но не менее полковника! Не для командования профессиональными военными, конечно — а для… уважения, что-ли? Мол, не просто всякие науки знают и два на два в уме умножить способны (поду-у-у-маешь — калькулятор вам на что?), но и строем ходить умеют! А вот это уже — признак Настоящего Человека, с большой буквы Ч! (Хотя, конечно, на самом-то деле погоны вешались с одной-единственной целью — если что, карать как преступивших воинскую присягу, что давало в разы больший простор для управления оными научниками, в отличие от гражданских специалистов… да и командовать подчинёнными куда проще, чем руководить сотрудниками). Вот и этот кадр — мутный до зубной боли!
— Согласно… вновь открывшимся обстоятельствам, я могу предположить, что ваши феноменальные способности поиска и уничтожения противника в дикой местности, во многом (а слышалось — «полностью!») объясняются возможностями ваших… питомцев, скажем так?
Я пожал плечами:
— Не знаю, что вы понимаете под определением «феноменальности»… Но действовать совместно с моими котами куда удобнее и безопаснее, чем самостоятельно.
— Что ж, я так и подумал… Тогда я предлагаю вам, молодой человек, передать в распоряжение Протектората ваших зверей. Нам необходимо их исследовать и определить возможности использования, да и вообще полезность этих зверюг. Может, в них и ингридиенты какие обнаружатся ценные, мало ли? Разумеется, стоимость обсуждаема, но обещаю — обижать не будем…
Я на рефлексах пригнулся к столу так, как если бы хотел вцепиться в глотку этому вальяжному уроду (хотя — именно хотел, без всякого «если»!) и прошипел в лицо чуть даже отшатнувшегося «гражданского»:
— Слуш-шайте внимательно, чтобы потом не перес-спраш-шивать! Коты — мои друзья, они не раз и не два спасали мою жизнь, они у меня на руках вырос-сли! А потому никуда и никого я… «передавать»… не стану! Слишком похоже на «предавать», вы не находите?! Это не с-собаки какие-нибудь — это коты, и сотрудничать за сахарную кос-сточку со всякими… самовлюблёнными с-спецс-сиалис-стами — они не будут. Уж поверьте, вы не сможете их заставить или обмануть — я знаю это так же точно, как то, что сейчас вы устроили представление, ваш лейтенант играл спектакль для одного зрителя… Ответ — нет, ни при каких условиях!
«Гражданский» быстро пришёл в себя, ещё во время моего монолога, и когда я чуть выпрямился, с ленцой задал неотразимый, как ему казалось, вопрос:
— Сержант — а ты не забыл, что ты сейчас военнослужащий? И обязан подчиняться приказам вышестоящего командования, о чём сам давал торжественную присягу? Ты сейчас, своими пререканиями с командиром, уже по лезвию ножа скачешь (а слышалось — «…наглый щенок! И встать, когда с тобой р-р-р-разговар-р-ривает подпор-р-р-р-ррручик!..»), но я, понимая твоё состояние и ещё не прошедшия последствия нервного напряжения после рейда…
Я не стал дослушивать эту бредятину, хлопнув ладонью по столу — так, что «гражданский» даже икнул, подавившись своими липкими, мерзкими какими-то фразами, выговариваемыми этак привычно-скучающе, будто в чёрт знает какой уже раз повторял давным-давно выученный и столь же давно надоевший текст — ни капли сомнения в своём праве, ни капли моральных терзаний, полная уверенность в своём превосходстве… оно такое само по себе, или спецподготовка какая-нибудь сказывается?
— Да-да, а ещё Протекторат меня облагодетельствовал, а я, такая вот сволочь, не хочу войти в положение… И вообще я по гроб обязан уже тем, что вы изволили со мной разговаривать, я прям плачу от умиления и ссусь от восторга и гордости… Хвостиком не повилять?! А может, лучше напомнить кое-кому Основной Кодекс Протектората, который переселенцы подписывают при получении гражданства?! Там, помнится, есть и такие строки, как «…Каждый вправе иметь частную собственность, владеть, пользоваться и распоряжаться ею как единолично, так и совместно с другими лицами. Никто не может быть лишен своего имущества иначе, как по решению суда…». Вы принесли мне повестку в суд? Нет?! Кстати, по тому же Кодексу, я имею возможность требовать открытого публичного суда, цитата «…Каждый имеет право на гласное судебное разбирательство с соблюдением всех требований справедливости, независимым и беспристрастным судом…». Запамятовали?! Ну ничего, у меня зато память отличная, вы спрашивайте, если что…
«Гражданский» подобрался, нахмурился, но, удерживая маску, хмыкнул презрительно:
— Так ведь Кодекс — это гражданский уклад, а мы в Армии, и руководствуемся Уставом — не запамятовал, случайно, сержант?!
— А вот тут — уже обман… Кодекс, как чётко указано на его первой странице, является основным нормативно-правовым актом, имеет высшую юридическую силу и не может быть ни отменён, ни изменён любым другим документом, включая любые норманивно-правовые законы, правила, уставы и указы. Неужели не читали? Кодекс имеет преимущественное право, так что — увы, вы можете от меня потребовать сдать вам ваше имущество, но и только.
«Гражданский», упорно не желающий пользоваться своими званием и должностью, сквозь зубы процедил:
— А если мы вспомним следующую часть Кодекса? Ту, что «…Принудительное отчуждение имущества для государственных нужд может быть произведено…»? Тебе что-нибудь известно о таком понятии, как «государственная необходимость»?!
Я пожал плечами:
— Так там ведь есть и обоснование тех самых государственных нужд — «…в случае объявления чрезвычайного положения и проведения мобилизацонных мероприятий, ради повышения обороноспособности Протектората и/или отражения вражеской агрессии…». И, насколько я помню, речь шла о недвижимом имуществе и транспортных средствах, о животных там ни слова… На нас кто-то напал? ЧП объявили, мобилизацию проводят?! Нет?! Тогда — не смею больше задерживать, до свиданья!
«Гражданский» отбросил маску окончательно, вскочил, схватил меня рукой за воротник (я не стал препятствовать) и, подтянув к самой своей пошедшей пятнами роже, захрипел, брызгая слюнями:
— Да ты, говнюк мелкий, совсем берега попутал?! Я тебя в пыль сотру, ты никто, б…ть, звать тебя никак, какого ты ещё выкобениваешься, ссыкун сопливый?! Завалил е…ало и молча выполнил, что сказано, иначе пойдёшь к тем, кого охраняешь, будешь им подарком на новый год, всосал?! Будешь выё…ываться — на зону кукарекать пойдёшь, юрист х…ев! Вопросы есть, ты, чмо засранное?!
Я, прямо в выпученые глазки, ухмыльнулся и кивнул:
— Есть, как не быть! Тебе, го…дон штопаный, твои яйца ещё дороги? Ну, и та хрень, что возле них болтается? Ты ниже посмотри, а то п…деть вы все герои, а как до дела доходит — сдуваетесь, как пользованая резинка…
«Гражданский» недоумённо опустил глаза, чуть ослабив хватку на воротнике — как раз вовремя, чтобы увидеть в подробностях, как граната без чеки, но ещё с рычагом, скрывается за ремнём его штанов… Только что вполне готовый не то что за воротник рвать, но и пинать мою тушку ногами м…дак «вдруг» как-то усох, потерял в цвете и скукожился. Ухватившись обеими руками за мотню (и поймав зажатую его брюхом и, похоже, ширинкой штанов гранату), он растерянными глазами уставился сначала на меня, потом на вскочивших офицеров, и каким-то удивлённым голосом просипел:
— А… это же… граната?!
Вскочивший «майор Адамиди» растерянно замер, переводя глаза с меня на «гражданского» и обратно. Я поправил воротник, одёрнул куртку и предложил капитану:
— Степан Николаевич — может, мы выйдем? А то — граната, да в закрытом помещении… грязно будет…
— Ты врёшь, это не настоящая граната! — с видимым сомнением почти выкрикнул Адамиди, резиново улыбаясь перекошеной рожей.
— А ты попробуй! — в ответ оскалился я, поднимая на общий обзор шнур с болтающимся на нём колечком чеки. — Смелее, это ж муляж?! Давай, отважно доставай и гордо покрути в руках… через минутку, я за дверью подожду.
— Я бы не советовал. — внезапно подал голос совершенно забытый мной, к моему глубочайшему стыду, Скворцов. — Я знаю… Следопыта, с его появления из-за ленточки, уже не первый год. Гранаты он таскает в карманах тоже буквально с первых дней, и ручаюсь — взорвётся она как положено, с грохотом, осколками и ударной волной… Вы перегнули палку, товарищи, Мань… Следопыта не рекомендуется заставлять и давить — он от этого только звереет, и способен на любые, даже самые неадекватные, действия. Поверьте лучше на слово…
— А гранату кто-нибудь заберёт? — нервно поинтересовался «гражданский».
— Я — в чужие штаны не полезу, могу, разве что, чеку отдать! — сходу открестился я, покручивая на пальце шнурок с кольцом.
«Майор» нервно дёрнулся, но всё же протянул ладонь:
— Давай, хер с тобой!
— Всегда со мной… в отличие от перспектив, ожидающих некоторых несдержанных хамов. — я кивнул, развязывая шнурок и отдавая кольцо с чекой.
Достали гранату быстро (разве что «гражданский» дёргался, выпячивая тощий живот так, чтобы ремнём гранату не то что удерживать, а прямо-таки намертво зафиксировать — «майор» даже, вроде, коротко ткнул кулаком в кишки, для расслабления), Адамиди сунул её в свой карман и, окатив нечитаемым взглядом, поинтересовался:
— А теперь что делать будешь?
Я молча вытащил вторую гранату и подкинул её на ладони. Ну а как же, знал, что могут быть проблемы, а автомат придётся в приёмной оставить! У меня ещё парочка по карманам запихана, плюс две свето-шумовых, запас в жо… карман не тянет, в общем!
— Давайте немного за кофе успокоимся, а потом поговорим как нормальные военнослужащие, понимающие, что такое дисциплина и субординация. — Беляев резко выдохнул и поочерёдно побуравил нас глазами. Ну, он в своём праве, не то что эти, мутные… хотя — и прикрыть был обязан, я его подчинённый, как-никак!
От кофе я отказался — у меня ещё сока в пакете булькало больше чем поллитра, так что я цедил солёный напиток, а сидящий напротив меня «гражданский» мрачно хлебал кофе из здоровенной глиняной кружки. Несколько отойдя от… хм, происшествия, я по-всякому прикидывал причины-последствия скандала — и не складывалось у меня ничего совершенно! Ну не должны были они «утереться»! Ни «майор» этот — почему-то мне кажется, что майор он такой же, как я — полковник… Ни «гражданский» — вот от этого едва уловимо тянуло именно армейщиной… Кстати, а капитан-то наш — как-то совсем спокойно реагирует, я бы сказал, даже чуть злорадствует! Ну, кого сидим, кому молчим? Да и хрен с вами, паузы и я тянуть умею…
— Ладно, проехали. — наконец выдал… о-оп, а теперь уже этот, Адамиди типа. Странно, очередной трюк, или и вправду он старше по… ну, не знаю насчёт должности, но — по статусу, скажем? А его соратничек молчит в тряпочку, и даже, вроде как, не особо-то и переживает — нет, пыхтит и рожу морщит он старательно, но… неискренне, что-ли? Я эмоции человеческие неплохо «читаю», ещё с Земли опыт неслабый; здесь с практикой похуже, конечно, но опыт-то остался! Жаль, что не могу, как кошаков своих… Отвлёкся, блин. Так вот, сидит этот крендель, и показывает окружающим, как он зол и ненавидит весь мир вообще и меня лично в частности. Но вот кажется мне, что на самом деле он даже где-то удовлетворён произошедшим, ну как учёный будет доволен экспериментом, при котором всё произошло ровно так, как ожидалось! Следовательно, расчёты были совершенно верными, ура-ура, учёный реально учёный, а не пижон в халате… И это после гранаты с сорванной чекой за ремнём?! Вот же… у него что — фаберже титано-бериллиевые?! Чего-то я его даже уважать немного начинаю, за пофигизм непробиваемый…
