— Не говори глупостей. Ты слишком мало знаешь, чтобы обсуждать мои поступки. Ты сама спровоцировала наш договор. Отказа я не приму.
— Ты любила его? — Мирра решила не уступать.
— Тебя это не касается.
— Нет, касается. Он умер из-за тебя. От любви к тебе. Так умри и ты!
Эл выросла перед ней из темноты, крепкая пощечина заставила Мирру вскрикнуть. Этого, кажется, было довольно. Но девушка гордо вздернула подбородок.
— Бродяга стал королем? — требовательно спросила она.
Эл на мгновение возликовала, потому что ей показалось, что Мирра разоблачила ее, но спустя это мгновение Эл уловила не догадку, а яростное сопротивление.
— Поздно, девочка моя. — Эл намеренно выбрала обращение, которое Мирре не нравилось. — В горах ты не слишком раздумывала над своими словами, над обещаниями, которые ты даешь. Ты просто капризничала, потому что не решалась сказать мне "нет". Ты даже заявила, что я как великая люблю договариваться, и мы договорились. Это была не жертва, не крик души, а обычная спесь! Ты пыталась подменить свое "нет" видимостью каприза! Ты не думала тогда о нем, о любви, о тех признаниях, которыми обменялись. Ты о нем не думала, ты оплакивала свой дар, свою слепоту, ты себя просто жалела. Себя! Потому что в душе надеялась, что я за тебя приму решение. Ты полагалась не на веление своего сердца, не на любовь, на мой опыт и силу великой. Я же великая, мне проще принять решение за несчастную смертную! Я его приняла. Не ты, а я. Ты добровольно согласилась, что твоя судьба, свобода и право любить принадлежат мне. Потому что я сильнее. Так было?
— Да! — выкрикнула Мирра.
В дверь постучали.
— Войди, — разрешила Эл.
Маниэль вошел в комнату со светильником в руке. Эл на всякий случай показала ему дорогу к спальне Мирры. Певец распознал бурную сцену, по особым звукам и поспешил вмешаться. Он хотел казаться спокойным, но был очень встревожен.
— Мне показалось...
— Тебе не показалось. Мирра решила изменить своему слову, а я напомнила ей о своих правах, — сказала Эл.
— Ты никогда не любила, — выговорила Мирра.
— Мирра, не смей, — ровным тоном напомнил Маниэль. — Я не учил тебя грубости и дерзости. Если ты не слышишь музыку души, это не значит, что следует забыть такт и этические каноны. Ночь хорошее время для раздумий и разговора с собой. Эл, оставим ее. Королеве нужен отдых и возможность размышлять.
Эл охотно вышла за Маниэлем. Они ушли ярусом ниже, где Эл поместила его и Жеймира.
— Поразительно, Эл. Ты права. Она бунтует. Что с ней твориться?
— Она правильно бунтует, — услышал он чуть насмешливый голос Эл. Она остановилась у края балкона. — А какой напор! Заслужила оплеуху и продолжила дальше!
Маниэль опешил.
— Тебе это нравиться?
— Хм, ее выкрики и обвинения не нравятся. А то, что она решилась бороться — очень нравиться.
— Бороться с тобой? С договором? Это бессмысленно. Ты не уступишь. Я знаю. Чего ты добиваешься?
— Я хочу, чтобы она приняла решение.
— Но она уже выбрала.
— Нет. Она, образно выражаясь, "прогнулась" под тяжестью обстоятельств. Просто сдалась. Она не умеет выбирать.
— Это потому что она потеряла дар. Он бы подсказал ей.
— В том-то и беда. Она оказалась в узком коридоре возможностей, без подсказки своего дара. Она поразила меня в первые дни знакомства. Я думала, она мудрее. Она казалась возвышенной и милой, пока плавала в потоке очаровательных звуковых сочетаний, она жила там, а не в реальном мире. Она плыла в потоке видений, как лист брошенный в реку, без собственной воли. Хорошо быть милой, доброй, послушной, когда тебя окружают заботой, ограждают от трудных дорог, ведут, не давая спотыкаться. Она прожила эти годы в пути, но он шел по равнине. Она столько раз видела будущее, но ей не приходило в голову запоминать или сопоставить события. Оно просто пугало ее. Она никак не связывала то, что видит с собой, пока не потеряла Бродягу. Ей не пришло в голову, что дар поможет и ему, и ей. Она прозрела, а душа ослепла.
— Я понимаю тебя. Без своего дара она не может понять, как поступить. Кто желает ей добра, а кто — нет. Она ждет постороннего участия. А значит, на нее легко влиять. Она должна заново научиться распознавать души людей. Иначе, через опыт сердца. Без дара ее душа ослепла. Это верно сказано. Быть листочком в потоке не требует усилий, трудно плыть самой.
— Я хочу, чтобы она получила урок. Она должна точно понимать ценность слов и намерений. Порыв имеет силу. Эта сила действует как обвал в горах или как творческий поток. На нее ляжет бремя государственной власти и ответственность за судьбы людей. Она должна понимать, что отвечает за свои слова и намерения, за обещания, за проявление воли. Это и есть испытание.
— Эл, но ты поставила неразрешимую задачу. Договор существует.
— Да. Если она не выберет один из трех путей.
— Трех? Так много? Отказаться или подчиниться.
— Есть еще третий. Она — королева. Она имеет право обратиться к владыке. Его воля превыше воли великой. Он может расторгнуть договор. Она познает за эту ночь все пороки стразу: злобу, трусость, упрямство, малодушие, — все те, что дар так хорошо затмевал. Она эту ночь никогда не забудет. Если она найдет себя саму, то опыт ее несгибаемых в трудностях предков станет ее завоеванием. Может быть не завтра. Не скоро. Только эту ночь она не забудет. Этим землям нужна мудрая королева. Будь она слепа и со своим даром, она давно распознала мой замысел.
Маниэль молчал, думал, и вдруг его осенило.
— Этот король — Бродяга? Эл! Ну, зачем ты так!
— Ну вот. Ты тоже только что посчитал меня сволочью. На мгновение. Неужели и ты воспринимаешь меня настолько великой?
Эл воздела руки к небесам.
— Прости! Это не вольное! Я путаюсь с этих твоих звуках! — смутился Маниэль.
— Теперь ты лучше оценишь то, что вы считали даром для Мирры. Это способность, которой существо более развитое может удачно манипулировать. Ты не всегда слышишь то, что есть в действительности. Я проверяла.
Она услышал добрый смешок.
— Ты должна бы уже ненавидеть нас. Я сам проявил немало упрямства в этой истории. Я буду молчать, что это Бродяга.
— Потерпи. Немного осталось.
* * *
Мирра оставалась одна и ночью, и днем. Было все так, как описывала Эл Маниэлю. Страстные муки, душевная пытка. Не желая никого видеть, Мирра в сумерках следующего вечера сбежала из дворца. Каким-то необъяснимым чутьем она отыскала путь к храму, выбирая самые уединенные улочки. Она сбросила по дороге покрывало, щурясь от вечернего света, но так никто не узнает ее.
Церемония завершилась, все уши в город. Пол был усеян лепестками. Мирра подобрала горсть, детская ее память напомнила рукам знакомую, приятную мягкость. Она любила играть ими.
В храме на полу сидела девочка или юная девушка. Она собирала лепестки в корзину, заботливо укладывая их, чтобы больше вошло. Она увидела Мирру и поднялась с приветливым выражением счастливого лица.
— Хотите лепестков? — спросила она.
— Ты здесь служишь?
— Да.
— Как прошла церемония?
— Ой! Тут такое было! Мне так смешно и странно.
— Что же произошло?
— Видите ли, я знаю эту красивую девушку в лиловом платье с лицом нашей статуи. Я ее узнала. И она меня. Только отец запретил мне к ней подходить.
— Как же вы оказались знакомы?
— Она заходила в храм прошлой осенью. А потом ночевала у нас в доме, разбирая с отцом старые документы из архива. Она что-то искала и, наверняка, нашла. Я хорошо ее запомнила, она тоже поздно пришла в храм, и я подарила ей лепестки. И почему все так смотрят на нее, как на изваяние, словно это она статуя? А она очень добрая.
— А зачем она была в храме?
— Она не знала, как поступить, и просила у статуи совета.
— Не знала, как поступить?
— Ну да, это же со всеми бывает. Только статуя ответов не дает. А этот храм нужен, чтобы управлять силой в долине. Потом я рассказала, как ослепла дочка нашего короля. И вот, говорят, она прозрела, правда ее лицо видели только главы семей, она прячет лицо. Это Эл ее нашла. Я слышала, как мой отец очень просил ее найти королеву. Он говорил, что мир без нее не наступит.
— А ты видела короля?
— Конечно, я даже подержала его за руку. — Она хихикнула. — А он не рассердился. Рассердился мой отец.
Она надула губки.
— Я глупая, да?
— Шелизет, поторопись, девочка, темнеет, — голос сопровождал шарканье шагов.
— Стрик Хеденгард будет ворчать на меня, — встрепенулась девочка и начала торопливо собирать лепестки.
Мирра опустилась на колени и стала ей помогать.
Шаги приблизилась. Он остановился над ними.
— Ну, что тут у вас. Вдвоем не могли быстро убрать. У статуи оставьте. Хотя это оригинал сегодня надо было ими осыпать, — ворчал старческий голос. Он стал ерничать. — Великая. Дочь владыки. Глупцы. Как ее не убил владыка за это. Третий раз уже поперек его воли.
— Ой, страшно, — заговорила Шелизет. — Вот он тебя услышит.
— Здесь не услышит. Здесь не его территория. Поднимайтесь, лентяйки. Прочь отсюда, завтра уберете. Снова насыплют.
Мирра встала с колен, не поднимая глаз, пыталась избежать взгляда старика.
Его шаги зашуршали прочь. Мирре стало легче.
— Ты думаешь, я тебя не узнал? — сказал он, не оборачиваясь. Мирра подняла на него глаза. — Тебе нечего бояться, он мне понравился. Эл любовь очень хорошо распознает.
— Откуда ты знаешь, Хети?
— А ты у нее спроси. — Он ткнул кривым пальцем в статую. Потом он обратился к Шелизет. — Давай-ка, в город иди. Хватит уже прислуживать изваянию. Королеве будешь служить? А-ну, сознавайся?
— Если отец разрешит, — протараторила Шелизет.
— Отец? Я тебе разрешаю. — Хети топнул на нее ногой.
Шелизет взвизгнула и захихикала. Мирра взяла ее за руку.
— Пойдем. Я в темноте не найду дороги.
Шелизет пришла за Миррой во дворец. Она была счастлива. В комнате Мирры стояла Эл, по хозяйски рассматривая лежавший на постели наряд. Шелизет без стеснения наскочила на нее и повисла не шее. Эл подхватила ее и подбросила вверх.
— Ну, хитрющее создание, зачем хулиганила сегодня?
Мирра не привыкшая к подобному поведению в присутствии Эл с удивлением и завистью смотрела на них.
— А потому что смешно было! — ответила девочка. — Хети сказал, что тебя следовало осыпать лепестками, и я с ним со-гла-сна.
На слове "согласна" она достала из кармашка большую горсть лепестков и подкинула вверх, осыпая ими Эл.
— Ну, спасибо! — воскликнула Эл и засмеялась.
— И король красивый. Мне он понравился! — добавила Шелизет.
Мирра смотрела на них, и взгляд ее постепенно теплел. Девочка вела себя непосредственно и оживленно. В ее манере не было дерзости или дурного тона, она просто воспринимала окружающее, как естественный для нее мир. Она подошла к постели, осмотрела наряд.
— Поможешь его надеть? — спросила Эл.
— На тебя? А мне черный костюм больше нравился.
— На нее. — Эл указала на Мирру.
— Да. Я ей помогу. Я догадалась, что она королева.
— У тебя появился новый друг и почитатель. — Эл кивнула в сторону Шелизет.
Потом подошла к ней и потрепала по волосам.
— Тебя Хети подослал?
— Да, — согласилась девочка.
— Тогда работай, новое поколение. Пойду, потороплю мужчин.
Она удалилась.
Шелизет подняла с постели тонкую ткань, посмотрела ее на свет, приложила к своему лицу, примеряя.
— Какая тонкая. Ты спрячешь под ней лицо?
— Да. Так надо, — вздохнула Мирра. — Только не знаю зачем. Ведь уже вечер. Я пришла сюда без покрывала.
— Так же интереснее, — заявила Шелизет, закутываясь в вуаль. — Ты всех видишь, а тебя — никто. Такой простор для наблюдений.
Мирра не смогла сдержать улыбку.
Шелизет опустила вуаль и задумалась.
— Ой, я же как-то должна себя правильно вести. Как мне обращаться к королеве?
— Я еще не совсем королева, — усомнилась Мирра.
— Как не совсем? — удивилась Шелизет. — Если бы тут были ваши предки, то следовало бы зваться принцессой Алмейрой. Вот что я точно могу сказать, так это то, что следует именоваться королевой Алмейрой. Я могу обращаться к королеве: королева Алмейра? Жаль, я не могу спросить у Эл, она ушла.
— Эл гораздо выше меня по рангу, как все считают, — заметила Мирра не слишком уверенно. — Однако, ты зовешь ее по имени.
— Она мне позволила, когда она гостила у нас. Хети тоже говорил, что ей приятнее именоваться Эл, она никогда не хотела быть великой.
— Мне не успели рассказать эту историю, до того, как я пропала, — призналась Мирра.
— Это длинная история. Мой отец обязательно расскажет ее потом. Праздник скоро начнется. И все же, как же мне обращаться? — спросила девочка.
— При посторонних называй меня королевой, а наедине ты можешь называть меня по имени. Алмейрой.
— Хорошо, Алмейра.
Получив ответ на свой вопрос, Шелизет деловито посмотрела на платье.
Маниэль удовлетворенно осмотрел свою воспитанницу. Жеймир смотрел с гордостью. Эл — внимательно. Мирра вышла к ним без вуали, она держала ее в руке и нервно сжимала.
Ночь не избавила ее от противоречий и страданий, но она теперь внутренне обращалась к своей любви, она не покорилась.
— Маниэль, отведи королеву в дом Ладо, а мне нужно уладить некоторые дела, — заговорила Эл. — Сам ты там не оставайся. Петь тебе сегодня не придется. Обстановка разрядилась, нужно дать людям возможность общаться.
— Ты не пойдешь туда?
— Я не обязана сопровождать королеву, у нее есть право все делать самой. Мое присутствие делает обстановку напряженной. Я приду, когда сочту нужным.
— Я буду там одна? — произнесла испуганным голосом Мирра.
— Там будет тридцать два приглашенных. Главы укажут тебе, где сесть. При знакомстве с королем тебе довольно подать ему руку. Оставаться с ним наедине тебе сейчас никто не позволит. Если сегодня вечером вы дадите согласие на брак, то вы сможете встретиться завтра в храме. Там будут ваши поверенные. Общайтесь через них. Если вы оба будете к концу вечера согласны, то завтра уже поженитесь. Если остальные договорятся.
— Я хотела бы лично поговорить с королем, — заявила Мирра.
Маниэль внимательно посмотрел на нее, она была без покрывала, ее лицо казалось и потерянным, взгляд устремленным куда-то на посторонние предметы. Он перевел взгляд на Эл. Прищур ее глаз с язвительной хитрецой выглядел чуть угрожающе. Он ждал реакции великой.
— Не возможно же, чтобы они, не зная друг друга, вступили в брак? — возмутился Жеймир.
— Вечером, после ужина, — заговорила Эл тоном человека, который разбирается в смысле происходящего больше присутствующих, — если вы дадите слово друг другу, короля поместят во дворце. Он получит статус официального жениха, но пока еще не мужа. Это вежливость, которую придется соблюсти ради престижа города. А потом вы можете встретиться и поговорить, в частном порядке. За ужином тебе необязательно произносить речи. Это личное и не имеет отношения к сути этой встречи. Это политика. Довольно только присутствия. Городом управляет совет. Он не подчинен решению недавнего военного совета, который предложил сделать Алмейр столицей объединенных земель. Пока не будут точно определены все условия, свадьбы не будет. На это уйдет какое-то время. Я ухожу, потому что спешу.
