"Куда я денусь?" — произносит шатен, убирая пергаменты в сумку и поглядывая на заколдованных гриффиндорцев со странной смесью брезгливости, жалости и радости на лице.
Больше Гарри ничего не намеревался показывать своему декану, а потому расслабившегося Снейпа выкинуло из воспоминаний слизеринца.
— Вы умеете удивлять, Поттер, — прошипел Снейп, глядя на своего студента. Мальчишка стоял с невозмутимым видом.
— Стараюсь, сэр.
— Можете как-нибудь объяснить то, что я сейчас увидел?
— Могу, сэр.
— И?
— Что, сэр?
— Я жду ваших объяснений, Поттер.
— Я что-то нарушил, сэр?
— Вы издеваетесь надо мной, Поттер? Я только что все видел в ваших же собственных воспоминаниях. Отнекиваться нет смысла...
— Я не отнекиваюсь, сэр.
— Даже так.
— Да. Я не сделал ничего плохого, профессор. Я взял лишь то, что по праву принадлежит мне, — Поттер посмотрел в глаза декана, в которых на короткое мгновение промелькнули удивление и понимание, и улыбнулся. — И вы это знаете, сэр. Урок на сегодня окончен?
— Да, Поттер. Окончен.
— В таком случае, до свидания, профессор, — слизеринец еще раз криво усмехнулся и вышел за дверь.
— Вам нужно персонально сообщить о том, что занятие окончено, Лонгботтом? — Снейп посмотрел на гриффиндорца и встретил полный ненависти взгляд последнего. Чего мальчишка ожидал? Что мастер зелий будет решать их с Поттером детские проблемы, отберет у Гарри мантию-невидимку и вернет её Лонгботтому? Судя по обиженному лицу последнего, да, именно на это он и надеялся. Ну уж нет, пускай с этим директор разбирается.
— Нет. До свидания, сэр.
— До свидания, — произнес Северус, когда дверь за вторым мальчиком закрылась. Ему было, о чем подумать, но размышления подождут. Сейчас стоит сообщить Дамблдору эту любопытную новость и посмотреть, как отреагирует директор. На чью сторону старик встанет в этом споре и кого поддержит — старого любимчика или нового?
* * *
— Поттер! Поттер, постой! — Невилл выбежал из кабинета Снейпа и бросился вслед за слизеринцем, в надежде, что тот не ушел далеко. К счастью, Гарри был действительно недалеко. Брюнет, оглянулся на крик, остановился и позволил гриффиндорцу себя догнать.
— Что-то хотел мне сказать, Лонгботтом?
— Верни мне мою мантию! — выдохнул тот, сжимая руки в кулаки.
— Ты долго собирался с силами, чтобы сказать это, верно? — Гарри улыбнулся, снисходительно и насмешливо глядя на своего собеседника. — Я ожидал, что ты на следующий же день подойдешь ко мне со своими требованиями. Ну, или через день. Или объявишь об этом на всю школу. Короче, сделаешь хоть что-нибудь. Стоит ли говорить тебе, насколько я был разочарован?
— Разочарован? Ты? Я думал, ты вернешь... Думал, тебе хватит благородства...
— Пф...Ты надеялся на мое благородство? Или ты этим оправдываешь свою трусость, мальчик? Признайся, Невилл, ты боишься меня.
— Нет. Просто я верил, что ты не такой, как другие, а ты...
— Оказался подлым и мерзким слизеринцем, мне уже передали это, Лонгботтом. Можешь добавить что-нибудь новое к тому, что уже говорила Грейнджер?
— Ты... Она... Верни мне мою мантию!
— Значит, добавить нечего. В таком случае, я пойду. Захочешь еще что-нибудь мне сообщить, скажи, чтоб твои люди связались с моими. Меня даже умиляет такой способ общения, знаешь ли. Пока, Невилл, — с этими словами Поттер развернулся и зашагал дальше по коридору.
— Стой! Поттер, стой! Верни мне мою мантию!
— Не верну.
— Что? Почему?
— Потому что это моя мантия, Невилл. Ничего личного. Счастливо.
— Гарри, верни мне мою мантию, или я тебя...
— Да-да? — Поттер повернулся к своему собеседнику и вопросительно вскинул бровь, ожидая продолжения угрозы. — Ты меня что?
— Я тебя поколочу! — сказал Невилл, исподлобья глядя на Мальчика-Который-Украл-У-Него-Мантию. Они с Поттером были одного роста, хотя тот и казался выше из-за прямой осанки и самоуверенного вида, в то время как сам Невилл по привычке сутулился. Но при этом у гриффиндорца было преимущество в весе, так что он полагал, что в рукопашную он действительно уделает слизеринца, соперничать с которым в магии было заведомо проигрышным занятием.
— Поколотишь меня?
— Да.
— Хорошо. Давай.
— Что?
— Бей, Лонгботтом. Я жду, — Поттер выжидающе посмотрел на растерявшегося и смутившегося гриффиндорца, который рассчитывал на совсем другую реакцию. — Я так и думал. Пока.
Гарри снова повернулся спиной к гриффиндорцу и даже сделал несколько шагов, прежде чем случилось то, что случилось. Невилл, рассерженный пренебрежительной реакцией своего противника, доведенный до бешенства словами слизеринца и находящийся в отчаянии из-за потери вещи, которая была дорога ему, как память об отце, сжав кулаки, набросился на Поттера. Удар. Рука прошла мимо слизеринца. Еще удар. Опять мимо. Снова удар. Слизеринец, который, казалось, не мог ждать удара со спины, в одно мгновение сориентировался в ситуации, перехватил занесенную в ударе руку своего противника и уже в следующее мгновение сам оказался за спиной Невилла, выворачивая руку того под неестественным углом.
— А тебя не учили, что нападать со спины храброму и благородному гриффиндорцу не подобает, Лонгботтом?
— Отпусти!
— Отпустить?
— Да!
— Уверен? Мы вроде как деремся. Ты же должен меня поколотить, разве нет?
— Нет. Отпусти меня.
— Отпущу, Лонгботтом. Только, во-первых, мантию тебе я не верну, она действительно тебе не принадлежит. За подробностями можешь обратиться к Дамблдору, он знает, что я имею в виду. Во-вторых, я не советую тебе совершать нечто подобное впредь, — Поттер надавил на руку парня, вызывая стон боли и давая понять, что он имеет в виду. — Я действительно опасный противник, а мне бы совсем не хотелось тебя калечить, Невилл. Как я говорил, ничего личного. Я не желаю тебе зла, просто тебе не повезло оказаться у меня на пути. Понял меня?
— Да.
— Тогда я прощаюсь с тобой, Невилл. На этот раз, я надеюсь, окончательно.
— И все равно это моя мантия, Поттер, — шепотом произнес красный, как рак Невилл, потирая пострадавшую руку и глядя вслед удаляющемуся слизеринцу. — Ты... ты...
— Я?
— Ты — вор, Поттер!
— Угу. Сообщи об этом Дамблдору.
* * *
Завтрак, а с ним, вероятно, и первый урок, Гарри проспал. Позади была длинная ночь, насыщенная бессмысленными, но всё же приносящими какое-то извращенное удовлетворение, дебатами.
Поттер откинул полог, полюбовался пустой спальней, где он, наконец, был один, оделся и, никуда не торопясь, вышел из комнаты, раздумывая над тем, не прогулять ли и все остальные уроки на радостях.
— Проснулся, — констатировал не очень добрый девичий голос.
— Доброе утро, Бекка, — Гарри жизнерадостно улыбнулся подруге, но в ответ получил лишь хмурый взгляд. — Привет, Дэн!
— Привет, Гарри. Выспался?
— Да. Вы меня ждали, чтобы об этом поинтересоваться?
— Нет.
— Мы жаждем услышать новости, Гарри, — произнесла слизеринка, сощурив глазки. — Ты понимаешь, как мы за тебя беспокоились? Пришел после занятий со Снейпом, через пять минут тебя позвали на ковер к директору и все. Поминай, как звали. Мы тебя несколько часов ждали, нервничали, гадали, стоит ли идти тебе на выручку.
— Так что с тебя рассказ, друг.
— И обещание успокоиться и прекратить играть в эти дурацкие детские игры. Не нравится тебе Дамблдор, скажи. Сядем, придумаем, как его убрать и не будем при этом светиться чуть ли не на всю магическую Британию.
— Но это позже, а пока рассказ, пожалуйста, — перебил разгневанную подругу Дэн.
— Ладно, — пожал плечами Гарри и поспешил поудобнее устроиться в своем любимом кресле. — Вы щит от прослушивания поставили?
— Естественно! — фыркнула девушка. — Рассказывай, Поттер!
"Гарри вошел в кабинет директора следом за ещё более хмурым, нежели обычно, Снейпом. Огляделся. В комнате тут же обнаружились трое гриффиндорцев, бросающих в сторону вошедшего юноши испепеляющие взгляды, Минерва Макгонагалл, очень недовольная судя по поджатым губам, Сириус и Ремус и сам хозяин кабинета.
— Спасибо, за помощь, Северус.
— Директор, — кивнул Снейп, оглянулся на слизеринца и поспешил занять свое место, пристроившись у стены подальше от других действующих лиц.
— Здравствуй, Гарри, — старик посмотрел на Поттера и тот впервые со времен своего прибытия в Хогвартс поверил в то, что Альбус Дамблдор все же не старый маразматик, а действительно один из сильнейших магов Британии. За стеклами очков-полумесяцев не горел лукавый доброжелательный огонек голубых глаз.
— Добрый вечер, директор.
— К сожалению, не очень добрый, Гарри. Думаю, ты догадываешься, зачем я тебя пригласил.
— В общих чертах, сэр..."
— Ты уверен, что правильно все рассказываешь?
— Да, Дэн. Хотя я пока ничего содержательного не рассказал.
— Странно, Дамблдор никого еще не назвал "своим мальчиком". Не похоже на него.
— Он вообще мало был похож на себя вчера. Не знаю, является ли это исключительно моей заслугой или еще кто-то руку приложил, но директору было не до образа доброго дедушки. Так я продолжу?
— Да.
— Конечно!
" — Гарри, я не знаю, понимаешь ли ты насколько все серьезно. Я многое тебе прощал, можно даже сказать, закрывал глаза на твое поведение, игнорировал нарушение школьных правил. Ты очень изменился с того дня, как впервые услышал о существовании магического мира, и я не могу избавиться от ощущения, что изменения в твоем характере — результат моего неправильного поведения. Но сейчас, Гарри, ты перешел все допустимые рамки.
— Даже так?
— Гарри, сейчас вопрос стоит о твоем отчислении, ты понимаешь это? — после этих слов Ремус, старавшийся не смотреть в сторону юноши вздрогнул, вскинул полный вселенской тоски взгляд на директора и снова уставился на свои ботинки.
— Отчислении? — Гарри был удивлен не меньше Люпина, хотя ни о каком страхе тут и речи не было. — И за что же?
— За нападение на двух студентов школы с целью грабежа, Гарри. И в этом нет ничего смешного! Скажи, пожалуйста, что заставило тебя подумать, что такой поступок, не объяснимый ни логикой, ни здравым смыслом, сойдет тебе с рук?
— Что конкретно вы подразумеваете под "таким поступком", директор?
— Ты украл у меня мою мантию! — вскрикнул Невилл, которого оскорбило пренебрежение в голосе слизеринца. — Я не хотел тебя выдавать! Я хотел быть благородным к тебе даже после того, как ты обворовал меня! А ты даже не считаешь свое поведение это проступком? Ты...ты...
— Пока Лонгботтом подбирает подходящее мне оскорбление, я хотел бы услышать вашу версию, директор, — с невозмутимым видом произнес Гарри, игнорируя слова гриффиндорца.
— Мистер Поттер! — кажется, директор не далеко ушел от разъяренного Невилла и тоже готов был сорваться. "Мистер Поттер" — это уже серьезно. — Вы заманили своих однокурсников в ловушку, напали на них и украли у мистера Лонгботтома дорогой, а для него и вовсе бесценный артефакт. Вы понимаете, что это уже не то что отчислением, но и Азкабаном попахивает.
— Азкабаном? — повторил юноша, даже не стараясь сдержать улыбку.
— Мистер Поттер, я не вижу в происходящем ничего смешного!
— Зато я вижу, директор. Раз уж мы изображаем тут подобие суда, то небольшая речь в защиту обвиняемого не будет лишней. Позволите? Так вот. Недавно, как вам известно, я побывал в доме своих родителей в Годриковой лощине и нашел там один прелюбопытнейший, с позволения сказать, документ. Наслушавшись до этого ностальгических рассказов Сириуса о днях его беззаботной юности, я был осведомлен о существовании у моего отца одного дорогого, а для меня и вовсе, можно сказать, бесценного артефакта. Догадываетесь, о чем я говорю? Если еще нет, я продолжу. После того, как упоминание о данном артефакте всплыло в найденном мной документе, я принялся за поиски, начав свое мини-расследование. К тому моменту я уже знал о наличии похожего предмета у Невилла. Лонгботтом с Уизли как-то гуляли по Хогвартсу в мантии-невидимке, из-под которой торчали ботинки. Представляете, как комично выглядят две пары ног, разгуливающих по Хогсмиду? Далее я поинтересовался, откуда у главного гриффиндорца такая вещь. Оказалось, ваш подарок, сэр. Мне продолжать или вы уловили ход моих мыслей?
— Эта мантия принадлежала когда-то отцу Невилла. Фрэнк одолжил мне её незадолго до произошедшего с ним и Алисой несчастья, а я передал мантию Невиллу, его законному наследнику.
— Очаровательно. Видимо, мне придется продолжить. Во-первых, в Годриковой лощине я нашел буквально предсмертное письмо моей матери, адресованное к Сириусу. Мама писала, о том, как мой отец передал вам, директор, свою мантию-неведимку и почему-то места себе не находил из-за этого. Вы в одно и то же время одолжили сразу две мантии-невидимки? Зачем? Решили сдавать их на прокат? Хотя это уже не важно. Во-вторых, я связался с Августой Лонгботтом и полюбопытствовал у неё, была ли у неё сына когда-либо та вещь, которую мы сегодня обсуждаем. Ответ был отрицательный. Ни у Алисы, ни у Фрэнка Лонгботтома, ни у кого-то еще из этой семьи не было мантий-невидимок, которые передавались бы из поколения в поколение.
— Но... Она могла просто не знать!
— Не знать, Невилл? Об артефакте, много лет принадлежавшем семье. Скажи честно, тебя ведь с самого начала попросили не рассказывать ничего бабушке, верно?
— Мистер Поттер!
— Ведь это могло бы расстроить пожилую даму, потерявшую сына.
— ГАРРИ ПОТТЕР!
— Я все слышу, директор, — произнес парень, со всей серьезностью встретив гневный взгляд Дамблдора. — Вы нервничаете, сэр? Значит, мой рассказ имеет смысл продолжить. После того, как я получил письмо от миссис Лонгботтом, я отправился к Сириусу с расспросами о мантии отца. И получил богатую пищу для размышления. Например, вы знали, что где-то двадцать лет назад Питер Петтигрю чуть не сжег мантию, слишком близко поднеся свечу. Образовавшуюся дырку залатали особыми нитками, но по структуре своей они отличаются от всей остальной ткани мантии. А некоторые замечательные заклинания позволяют чуть ли не до дня определить возраст этих самых ниток. И о чудо, на мантии Лонгботтома можно с легкость найти эту самую заштопанную дырку в том самом месте, где её сделал Петтигрю на мантии моего отца. А посему мы имеем следующее, профессор. Вы забрали у моего покойного родителя ценный артефакт, переходящий от одного поколения Поттеров к другому на протяжении многих веков, но вместо того, чтобы вернуть мантию мне или хотя бы Сириусу, вы отдали её Невиллу, выдав за собственность Фрэнка Лонгботтома. Что тоже самое, что украсть у меня часть моего наследства и отдать её кому-то другому. Это есть воровство, не так ли, директор? Серьезный проступок, за который можно и в Азкабан попасть.
— Вы забываетесь, Поттер! — возмущенно вскрикнула Макгонагалл, в то время как директор просто молчал, с удивлением и одновременно ненавистью в глазах глядя на наглого слизеринца. — Мы здесь обсуждаем ваше возмутительное поведение, к которому нужно присовокупить еще и хамство, и рассматриваем вопрос о вашем исключении из Хогвартса.
