Дети Земли

Рекомендации специалиста пропали втуне. Прогулками на свежем воздухе Селин откровенно пренебрег — слоняться без дела не любил, да и где найдешь в миллионном городе, загазованном, пропитанном выбросами предприятий и выхлопами двигателей, свежий воздух. От употребления снотворного также отказался. Спал Никита и без того, что называется, мертвецким сном, словно застреленная лошадь. Без сновидений и временных пробуждений. Только вот длительность сна существенно увеличилась. Если до поездки в Турцию Селину на сон требовалось часов шесть-семь, то ныне не хватало и двенадцати. Правда, просыпался он свежим — на зависть огурцам. Не тем, что извлечены из трехлитровой банки с рассолом, а едва сорванным.

С собакой-кошкой и подругой связываться не хотелось. По меньшей мере, пока. И так проблем выше крыши. Что же касается нервов, то... позвольте, как тут оставаться спокойным...

Помимо увеличения времени сна, снижения до чудовищных пределов уровня алкогольной толерантности и обострившейся интуиции Никита с каждым днем обнаруживал все новые странности. Открывал ранее неизвестные особенности свого съехавшего с катушек организма. Теперь он уже не считал их плодами воспаленного воображения. Ведь некоторые имели подтверждение. Самое что ни на есть реальное. Если обострение интуиции и прочие прелести еще можно списать на выверты подсознания, то объяснить банальными, естественными причинами 'трезвый образ жизни' после употребления двух литров сорокаградусной амброзии... не получалось. Также как и периодически проявляющуюся 'дальнозоркость', которая впервые напугала Никиту еще на турецком побережье.

Впрочем, 'дальнозоркость' лишь в первую неделю накатывала несколько раз, приливами и отливами, а затем больше не беспокоила. Вместе с тем, со зрением творилось что-то невероятное. Иногда контуры людей в глазах Селина приобретали странные цветовые оттенки, словно он смотрел на них сквозь окуляр прибора, реагирующего на выделения тепла. Взор мозолила картинка, отдаленно напоминающая кадры из фильма 'Хищник' с участием Арнольда Шварценеггера, где инопланетянин следил за доблестными бойцами спецназа. Однако, по сравнению с киношной, селинская картинка в выгодную сторону отличалась богатством палитры. А в негативную сторону — тем, что зрение раздваивалось, и Никита одновременно смотрел на человека и обычным взором, и 'пестро-разноцветным'. И от двойного видения мира сходил с ума, не в силах объяснить самому себе, как это происходит, хотелось потрясти головой, дабы наладить 'изображение'. К счастью, подобные приступы накатывали нечасто, в периоды эмоционального возбуждения. Пестрая размазня проявлялась лишь на контурах людей, и как впоследствии Никита установил опытным путем — на крупных животных.

К улавливанию теплового фона, словно в голливудском боевике, обретенное неудобство не имело отношения. Обогревательные приборы, например, в моменты приступов 'пестровидения' оставались в обычной цветовой гамме. Только спустя пару месяцев Никита уразумел, что таким образом улавливает эмоциональный фон людей и животных, а сносно управлять необычным талантом научился через полгода.

И все бы ничего, если бы друзья не заинтересовались не вполне адекватным поведением Никиты. Кто бы не заинтересовался?.. Случись кому наблюдать, как его закадычный приятель во время разговора моргает, таращится в пустоту, отвечает на элементарные вопросы невпопад, посещает тайком психиатра (нашептали информированные, внимательные доброжелатели), поневоле захочется товарищу помочь. Тем паче, когда приятель изредка валится без чувств. Не хуже слабонервной дамочки — при виде мышиного хвоста (необъяснимый обморок имел место трижды, причем дважды в присутствии Филатова). Каждый бы решил — спасать! Не знамо от чего: от пристрастия к алкоголю, от хандры, от кризиса среднего возраста, от моральной психотравмы на почве неразделенной страсти, но... непременно спасать.

Филатов и Приходько сопоставили известные им факты, покумекали и постановили: выручать бедолагу Селина. Что они вообразили, Никита не узнал, но после одного особенно утомительного собеседования, состоящего из ненавязчивых вопросов инквизиторского толка, нотаций, нравоучений и утешений, уразумел, что у него хватает проблем и без дружеского участия. И так крыша едет. Того и гляди сорвется... и придавит. Не дай бог, надумают сообщить сестре или матери, тогда впору присматривать место в палате номер шесть. Неподалеку от наполеонов и прокуроров...

Прокуроры, наполеоны и прочая маниакальная братия Селина не дождалась. Он попросту сбежал. Словно трусливый олень. Не разобравшись с проблемами внутренними, избавился хотя бы от мелких внешних помех. Объявил всем, что нашел перспективную и высокооплачиваемую работу в соседней области, втихую сдал квартиру на год вперед и смотался из города, подавшись смутным намекам опять заговорившей интуиции.

Чем заниматься и как жить дальше, ощущая собственную чуждость, инакость, он не представлял. Задачи нормальных людей — искать работу, строить семью, карьеру, творить, зарабатывать деньги — казались чудовищным фарсом. Жениться и каждую ночь просыпаться в ужасе от мысли, что в бессознательном состоянии сожрал супругу, сидеть на работе, разглядывая разноцветные пятна на лицах, плодить маленьких чешуйчатых монстров?.. Брр...

И только на новом месте нашел смысл, занятие, цель. И то не скоропалительно, поначалу маялся точно также. Нигде не работал, снимал комнату в коммуналке, целыми днями валялся на кровати и бездумно пялился в потолок. Или шатался по городу, знакомился с достопримечательностями. Проедал те деньги, которые выручил от сдачи внаем своей квартиры, благо, что от разницы в стоимости сданного и снятого жилья образовалась приличная прибыль. И не понимал, на кой черт он сюда приперся.

Как водится, помог случай. Несчастный. Или, пользуясь юридической терминологией, преступное посягательство на жизнь. Если счесть это помощью. Одним прекрасным теплым вечером Селин шлялся по улицам, по обыкновению предавался самоедству и между делом разглядывал фасады домов и памятные таблички на них. Где они имелись. Областной центр все-таки, триста лет истории — местами было на что посмотреть. И доразглядывался до того, что не заметил, как забрел в район деревянных двухэтажек, пользующийся у горожан весьма зловещей славой.

Потом события развивались в соответствии с канонами дешевой детективной литературы и криминальных хроник. Из подворотни вырулили трое сомнительного вида типусов с надвинутыми на глаза кепками, вставными металлическими зубами и хриплыми прокуренными голосами. И обдавая Никиту неизбывным ароматом многодневного перегара, вежливо попросили закурить. Поскольку в карманах клиента сигарет не нашлось, ему не менее интеллигентно, брызгая слюной и приставив нож к пузу, предложили расстаться с содержимым этих самых карманов. Будь у него с собой деньги, глядишь, с вежливыми потрошителями чужих карманов Селин расстался бы полюбовно. Без взаимных обид и претензий. Однако в кошельке сиротливо прижавшись друг к другу лежали лишь два потертых червонца (на дорогу) и пяток металлических кругляшей — копеек (не выкидывать же). Романтики ножа и кастета сочли содержимое селинского портмоне откровенным издевательством над их нелегким трудом, оскорбились до глубины... печенок, и в знак протеста против беспрецедентного попрания прав налетчиков один из 'интеллигентов в кепочках' пырнул Никиту ножом в живот.

Вот тут все прежние неприятности и невзгоды показались Селину детскими забавами. Хотя любитель вечерних променадов сразу не понял, что произошло. Грабители покопались в кошельке, выпотрошили его и бросили на асфальт. Никита стоял смирно, никого не трогал, не сопротивлялся и лелеял надежду на мирное разрешение инцидента. Готовясь получить по морде в целях острастки. И вдруг ближний 'мальчик', длинный и нескладный, как старомодный зонт, переломился, дернулся в сторону, а в левой части живота что-то кольнуло.

Вежливые ребята рассосались не хуже синяка под примочкой, подворотню и улицу окутал внезапно появившийся туман. В животе полыхнула боль. По ноге потекла теплая жидкость. Никита мазнул ладонью по боку и поднес к глазам. Несмотря на ухудшившееся зрение, разглядел цвет жидкости — алый. И учуял специфический запах.

В глазах окончательно потемнело, ноги ослабли, и пришлось опуститься на колени, опершись правой рукой на асфальт. Левая прижимала рану. Стало страшно. В голове пойманными в сети птицами трепыхались суетные, никчемные мысли. Запомнилась одна, особенно дурацкая, о том, что труп его могут не опознать, все-таки в городе недавно, мало кто знает.

А затем пелена перед глазами начала редеть, кровь остановилась, слабость и тошнота отступили. Даже боль утихла.

Произошло это настолько быстро, что Никита не успел толком погоревать по поводу досрочного ухода в край вечной пустоты. Отняв руку от раны, аккуратно потрогал шкуру на левом боку в том месте, где пульсировал, постепенно затухая, фонтанчик боли. Против ожидания, под рубашкой пальцы нащупали не рану, а плотный бугорок рубца. Болезненные ощущения сменились покалыванием, а затем рубец зачесался. Как выражаются медицинские работники, налицо (в данном случае, скорее, на пузе) признаки выздоровления. Неестественно быстрого. Вместо того чтобы медленно заживать в течение недель (при самом благоприятном раскладе) рана зарубцевалась в считанные минуты, почти секунды. Суперрегенерация! Вот за такой подарочек Ящеру глубокий поклон!

Стоять на коленях, почесывая бок, было глупо, поэтому Никита поднялся и ретировался в снятую коммунальную конуру.

Удар ножом, пусть и пришелся отнюдь не в голову, основательно встряхнул мозги. Селин прекратил предаваться рефлексии, скоропостижно смирился с приобретенной чужеродностью, и начал исследовать дары Ящера, пробуя их контролировать. Кроме того, у него прорезалось желание во что бы то ни стало выяснить, фигурально выражаясь, откуда растет хвост его непрошенного благодетеля. Найти следы существования подобного вида разумных существ. Покопаться в библиотеках, архивах, собраниях. Должны ведь остаться хоть малейшие следы, упоминания в древних источниках, в фольклоре, сказках, былинах, легендах. Понятно, надеяться, что он притопает в библиотеку и сразу наткнется на сочинение неизвестного автора о разумных рептилоидах и их привычках глупо и наивно, однако с учетом селинской сверхъестественной интуиции, рано или поздно он найдет следы расы Ящера. Если таковые, то бишь следы, вообще сохранились в памяти человечества.

Со дня нападения и чудесного заживления раны Никита превратил жизнь в исследование. Во-первых, необычных свойств собственного организма, а во-вторых, архивных материалов, исторических трудов и фольклора разных народов мира. Каждый случай проявления 'дальнозоркости', 'пестровидения', интуиции и прочих '-надцатых' чувств анализировал, оценивал продолжительность, интенсивность и генезис, препарировал свои ощущения, а также сопутствующие факторы: время суток, наличие одушевленных свидетелей, освещенность, вплоть до влажности и температуры воздуха. Эмпирическим путем установил, что в виде разноцветных пятен он воспринимает эмоциональный фон крупных живых существ. Людей, лошадей, собак и даже крокодилов, что выяснилось после посещения зоопарка. А вот кошки, хорьки, мыши, хомячки, морские свинки и остальные суслики не 'отсвечивали'. Сильный испуг, радость, гнев, злость одевали фигуры окружающих в пестрые разноцветные лохмотья. То же самое происходило, если Никита искусственно заставлял себя гневаться, злиться, раздражаться. Источник эмоции не имел значения, лишь бы она была достаточно мощной. Особенно хорошо получалось вызывать злость и раздражение, пестрое разноцветье вспыхивало практически мгновенно. А вот с положительными эмоциями так почему-то не получалось. Оставалось научиться 'читать' пятна.

С фантастической зоркостью и интуицией дело обстояло проще. Приступы чрезвычайного обострения зрения, узнай о которых орлы — передохли бы поголовно от зависти, повторялись все чаще и чаще, однако потом прекратились. А однажды, стоя на набережной, Селин захотел разглядеть, что происходит на другом берегу. И... разглядел. Четко, словно в двадцатикратный крейцеровский бинокль. Нехитрый эксперимент подтвердил — зрение обостряется по желанию, небольшим усилием воли. Очевидно, неконтролируемые приступы продолжались, пока шла своеобразная настройка организма. И тот выкидывал фокусы, словно гитара, на которую натянули дополнительную струну.

А интуиция оценке или толкованию не поддавалась. Она, то возникала легким неудобством за спиной, нашептывало на ушко как поступить, то замолкала надолго. И порой приходилось сомневаться в существовании внутреннего голоса.

Столь же важным казалось найти ниточки, ведущие к разгадке тайны Ящера и его соплеменников. Кто он такой? Пришелец из иных миров, или представитель разумной расы, коптившей небо тысячи, а то и миллионы лет назад? Инопланетянин, случайно оказавшийся на планете или один пращуров человека? Если Ящер был лишь гостем на Земле, найти о нем хотя бы байт информации представлялось делом нереальным. А вот в случае существования расы Ящера в обозримом прошлом, не геологическом, конечно, а историческом (Третичный и все предшествующие периоды отпадали по понятным причинам), на памяти Homo sapiens, шансы обнаружить упоминания о рептилоидах были выше нулевых. Подобный расклад привел бы в панику любого букмекера, но Селина абсолютно устраивал. Его удовлетворила бы и строчка в какой-нибудь замшелой легенде, намек на то, что соплеменники Ящера некогда обитали по соседству с людьми. Это бы окончательно убедило Никиту в прочности, в неэфемерности мироздания, и предоставило возможность продолжать жить в согласии с самим собой, не опасаясь за здоровье и целостность психики. А вот найдет он хоть строчку или нет?.. Интуиция почему-то молчала, как убитая.

Поддавшись исследовательскому зуду, Никита дневал и ночевал в библиотеках, научно-информационных порталах 'всемирной паутины', копался в архивах. Он даже подумывал устроиться на работу в местный музей смотрителем. Для облегчения доступа к бумажным носителям и придания собственному социальному статусу видимости благополучия. Какая-никакая, а работа, к тому же оплачиваемая, пусть и мало. Опять же прививка против интереса людей в погонах, дабы не пришли выяснять, чем, мол, человек дышит: не работает, непонятно на что живет, может, наркотиками торгует или спирт технический продает? А тут он им документы — работа, должность, все как у людей. В рамках закона. Противоправная деятельность? Да что вы?! А то, что господин смотритель способен сосчитать перья на крыле пролетающего мимо воробья и улавливать эмоциональный фон живых существ, так сие власть предержащим неведомо. Однако по здравому размышлению решил от этой идеи отказаться, поскольку при наличии появившихся после пещерного плена талантов и их побочных эффектов — о них речь пойдет ниже — работа создавала бы одни проблемы. Поэтому об официальной трудовой деятельности пришлось забыть, углубиться в изыскания и смириться с тем, что большинство людей будет считать его лоботрясом, тунеядцем и лодырем. Что Никиту ничуть не трогало — на мнение большинства он даже во времена оные плевал с высокой колокольни. А гипотетический интерес людей в погонах он сумеет удовлетворить, необходимые для этого средства у него уже появились. Вернее, не средства, а таланты.