Ударившись в другую крайность, этому наказанию будущие красноухие и подвергали себя добровольно и убеждали — а порой и принуждали других сделать то же. Если глава клана отрёкся от Зверя, то и весь клан не мог поступить иначе. Тех же, кто отказывался, объявляли вне закона и безжалостно преследовали как "последователей бешеных". На этой почве едва не разразилась новая братоубийственная междоусобица, и только Учителя удержали оставшихся верными Духу Зверя от восстания. Троим самым сильным Учителям удалось повлиять на лидеров нового сообщества и убедить их прекратить преследования. Оборотней оставили в покое, но отныне они были изгоями.
Время шло, глава самого сильного из кланов, Хумо-Тай Лаэно, объединил все земли в одно королевство. Потом монархия стала конституционной. Уши, через которые, как считалось издревле, Дух Зверя входит в тело, стали красными у тех ур-рамаков, что отныне не признавали себя его детьми. Само это наименование — "ур-рамак" — теперь стало относиться только к приверженцам старого образа жизни и обладателям синих ушей. Как ни странно, несмотря на то, что синеухие насильственно не разрывали свою связь со Зверем, они всё же почувствовали её ослабление и начали понемногу терять силу и способности. То, что сотворили с собой красноухие, повлияло на всё — искорёжило реальность и нарушило равновесие. Мир перекосился и покатился... по другим рельсам. Под откос? Возможно. Сейчас было возможно всё.
— Сейчас мир подкатывается к очередной точке развилки, — сказал Рай-Ан. — Перед ним несколько путей, и по какому он покатится дальше — неизвестно. В прошлый раз нам не удалось вырулить на нормальный, и мы пошли по... очень скверному пути. Теперь снова близится шанс что-то изменить. Редкий шанс, когда даже пёрышко, в нужный момент уроненное на чашу весов, свернёт всю эту махину на совершенно иную дорогу.
— Почему в учебниках истории ничего подобного не написано? — спросил У-Он, слушавший всё это в неком подобии транса.
— Так всегда бывает, — усмехнулся Рай-Ан.
Упоминание Духа Зверя было теперь сродни ругательству, на древние знания ур-рамаков был также наложен запрет. Учителя удалились от мира, к настоящему моменту их осталось всего три. Историю "подкорректировали" несколько раз, и теперь только истинные оборотни в своей памяти хранили правду о том, что случилось. По официальной же, самой последней версии, которую У-Он учил в школе, изначально уши у всех были красными, а синеухие появились в результате неизвестной генетической мутации. Этимология древнего слова "ур-рамак" была утрачена, и никто сейчас не знал, что так когда-то назывался весь народ длинноухих. А обозначало это слово "дитя Зверя".
А сто лет назад изобрели препарат RX — специально для ур-рамаков, желающих "выйти из тени". Цель была благая — снять или хотя бы уменьшить напряжение в обществе, создаваемое соседством оборотней, и многие синеухие восприняли это как шанс на улучшение своего положения. С одной стороны, это действительно позволило многим из них поднять голову, но с другой — окончательно подорвало остатки звериной силы, которая в них ещё сохранялась. За равные (по крайней мере, на бумаге) с красноухими права они заплатили окончательным отрывом от Духа Зверя. Нынешнее поколение ур-рамаков почти поголовно ничем не отличалось от красноухих собратьев по физическим и духовным параметрам и не знало своей настоящей истории — весьма печальной, надо признать. Лишь любовь к мясу да цвет ушей — вот всё, что у современных синеухих осталось от тех, настоящих ур-рамаков. Ну, и ещё у некоторых из них — своеобразное звериное обаяние и чутье, позволявшее им порой неплохо устраиваться в жизни. Но несмотря на успешность отдельных представителей и прописанные в законах права, отношение к ним красноухих было в целом презрительное. У-Он испытал его на себе сполна.
О том, что не все ур-рамаки регулярно кололи себе RX, У-Он подозревал — хотя бы исходя из своего опыта, но о том, что существовали и такие оборотни, которые вообще его не кололи, он узнал с удивлением и — что скрывать? — долей тайной гордости за находчивых соплеменников. В ход шло всё: подкуп врачей, "запудривание мозгов" — психическое воздействие на медперсонал, махинации с подменой настоящего препарата пустышкой ("запудривание" плюс ловкость рук), устройство на работу в больницы своих людей, а также сложные комбинации этих способов. Процветала взаимовыручка: для истинного оборотня было делом чести помочь собрату обмануть врачей. Это называлось "делиться возможностями". Оборотень, обладающий в данный момент бОльшими возможностями для проделывания трюков подобного рода (статус, деньги, связи, способности) помогал своим обделённым в этом плане собратьям. Как правило, этим занимались главы кланов и их приближённые — "правые и левые руки", а также помощники — "глаза" и "уши". Ну, а если так случалось (редко, но случалось), что врач был синеухим, то он сам зачастую помогал оборотням обманывать себя из чувства солидарности. Бескорыстно.
Однако высшим пилотажем была способность некоторых истинных оборотней нейтрализовать в своём организме уже введённый препарат. Это было по плечу немногим — лишь самым опытным и сильным. На это уходило много энергии, и к концу курса они падали без сил. Восстановление занимало до нескольких дней. Именно таким способом и пользовался глава клана Белого Ягуара, Рай-Ан Деку-Вердо.
Приехав в его загородный дом, У-Он думал, что уже там его ждёт встреча с Учителем, но оказалось, что до этого ещё далеко. Учитель жил в какой-то глуши, и дом Рай-Ана был только промежуточным пунктом. Ну и, видимо, в планах старшего из Белых Ягуаров было подготовить У-Она к встрече с ним. Мда... Подготовил он его так, что У-Он прийти в себя не мог от свалившейся на него правды об ур-рамаках. И о том, что история — в сущности, послушная рабыня в руках власть имущих.
Он следовал за блестящими сапогами хозяина дома — смотреть конюшню, которая представляла собой уютный золотистый теремок с деревянной отделкой, окружённый зелёной лужайкой. На огороженном плацу, покрытом смесью песка и опилок, резвились две лошади.
— Вообще-то, у меня их три, — сказал Рай-Ан, подходя к ограде. И добавил с чуть заметной улыбкой: — На третьей, видимо, сейчас катаются.
Подошедший конюх сообщил:
— Господин Деку-Вердо, ваша гостья уехала кататься, обещала вернуться к обеду... Да вот и она, легка на помине!
У-Он одновременно с Рай-Аном повернулся на топот копыт: по дорожке к конюшне подъезжала всадница. Хозяин дома, засияв улыбкой, устремился ей навстречу. Соскочив на землю, девушка отдала поводья конюху и похлопала напоследок лошадь по шее. Облегающий костюм для верховой езды и сапоги сидели на ней превосходно, подчёркивая изящество её стройной фигуры, волосы были убраны под жокейку.
— Ну что, накаталась? — ласково спросил Рай-Ан, завладевая её рукой в кожаной перчатке.
— Ага, — весело ответила та, сияя ему глазами из-под козырька. — Проголодалась просто жутко!
— Обед уже на подходе, — сказал хозяин дома. — Ты как раз вовремя.
У-Он смотрел и слушал, не веря глазам и ушам. Нет, ни зрение, ни слух не обманывали его: это была Тиш-Им. Похоже, чувствовала она себя здесь совсем как дома! И смотрела на Рай-Ана всё теми же восхищённо-влюблёнными глазами, что и тогда, в детстве, когда он устроил им праздник аттракционов. Он же с улыбкой держал её руку в своей, и хищная холодная амальгама в его взгляде сменилась человеческой теплотой и задумчивой нежностью. Что между ними было?.. Впрочем, кажется, всё предельно ясно. У-Он потёр вмиг вспотевшие уши. Уфф... Ну и дела, однако! Много же поменялось в её жизни за три года, что они не виделись!
Тиш-Им наконец посмотрела на него и засияла ещё радостнее. Улыбка — от уха до уха, а клыки — ого-го, какие! Насколько У-Он помнил, они у неё никогда заметно не выступали. Неужели тоже без уколов?
— У-Он! — воскликнула она и с разбегу повисла на шее брата. — Привет! Ты какими судьбами здесь?
— Я тебя об этом же хотел бы спросить, сестрёнка, — усмехнулся У-Он.
— А я гощу здесь у Рай... то есть, у господина Деку-Вердо, — последовал её смущённый ответ.
— Я же сказал, что можно без церемоний, — сказал Рай-Ан, подходя. — Для тебя я просто Рай-Ан.
У-Он прищурился. Так-так, интересно. Что же всё-таки тут между ними происходит? Если она ещё "церемонится", значит, близки они или пока не стали, или стали, но — буквально только что, просто Тиш-Им ещё стесняется вести себя с ним как с возлюбленным при посторонних. Это вполне в её характере.
А хозяин дома, обняв за плечи их обоих, спросил:
— Ну что, ребятки, пойдём обедать? — И тут же сам себе ответил: — А пойдём! Уже всё готово, наверно. Я, знаете ли, тоже проголодался.
Глава 7. Примета времени
— Что ты на меня так смотришь? — усмехнулся Рай-Ан. — У меня с твоей сестрой нет ничего... о чём ты подумал. Я отношусь к ней как к дочери. Я знал Тиш-Им ещё ребёнком — её и тебя.
У-Он не успел ничего ответить: на лестнице послышались шаги. Это спускалась Тиш-Им, переодевшаяся в не прикрывающую пупок белую блузку и узкие чёрные брюки с усыпанным стразами белым ремешком. Её блестящие тёмные волосы были забраны на затылке в хвост, в ушах сверкали серьги.
Мда... Что случилось с его глазами? Они видели её как будто впервые. Ещё три года назад У-Он был убеждён, что внешность Тиш-Им — никакая. Скромная и неприметная, невидимка для мужчин. А сейчас он с удивлением понимал, что его младшая сестра, оказывается, весьма эффектная девушка. Не красавица, но взгляд притягивает... и не отпускает. Или дело было просто в одежде, причёске и макияже?
От У-Она не ускользнуло, как во взгляде хозяина дома снова проступила нежность: он тоже любовался Тиш-Им с нескрываемым удовольствием. В общем, он мог не рассказывать сказки о своём целомудренном отеческом отношении к ней, У-Он ни за что не поверил бы, что Рай-Ан ни разу не смотрел на неё глазами мужчины и не допускал хотя бы мысленно возможность зайти с ней гораздо дальше. Впрочем, что в этом плохого? Да ничего, в сущности, но если по вине этого хитрого кота прольётся хоть одна её слезинка... У-Он сжал кулаки.
И встретился с понимающим взглядом Рай-Ана. Лёгкий холодок пробежал по его плечам и спине, а кишки вдруг сжались в комок. Он ничего не говорил вслух, но Белый Ягуар как будто услышал его мысли и посмотрел на него. "Хитрый кот"... Уфф, хорошо, что У-Он не выразился мысленно как-нибудь покрепче. Неудобно бы получилось: гостю вроде бы не пристало ругать хозяина.
Столовая была оформлена в тёплом золотистом, коричневом и бежевом тонах. В углу тикали старинные напольные часы с маятником, одну стену занимал шкаф с посудой и хрусталём, а другую скрывал зелёный водопад из длинных плетей комнатного растения — У-Он забыл, как оно называлось. Такое же, помнилось ему, украшало стену в учительской. С этой комнатой у него были связаны воспоминания о не очень приятных моментах. Не то чтобы У-Он постоянно хулиганил в школе, но бывало всякое. И когда это "всякое" случалось, его вызвали туда для беседы...
Рай-Ан галантно подвинул стул, когда Тиш-Им садилась, и гостеприимным жестом показал У-Ону на место по левую руку от себя. Стол был сервирован превосходно, как в дорогом ресторане, и ломился от яств. Его украшала ваза с цветами и блюдо фруктов.
— Ну что ж, приятного нам аппетита, — сказал хозяин дома.
Было два мясных блюда, суп, пирожки, рыба с гарниром и десерт. У-Он никак не мог отделаться от ощущения, что обедает в учительской, и чувствовал себя странно. Тиш-Им была задумчивой и молчаливой, а серьги в её ушах сверкали ярче звёзд. Бриллианты, не иначе, подумалось У-Ону. Но суммы денег, достаточные для того, чтобы купить такие, у неё вряд ли водились — значит, чей-то подарок. Не исключено даже, что Рай-Ана.
Хозяин дома ел с завидным аппетитом. Хлебнув супа, расправившись с обоими мясными блюдами и умяв пару пирожков, он с наслаждением принялся за рыбу.
— Ты что вдруг загрустила, дорогая? — обратился он к Тиш-Им. — Слова не проронишь. Что с тобой?
— Всё в порядке, — чуть улыбнулась та.
— Даже не поинтересуешься, для чего приехал твой брат, — заметил Рай-Ан. — Завтра мы с ним выезжаем в Нир-ам-Айяль, к Учителю. Так что несколько дней я буду отсутствовать. Ты, если хочешь, можешь остаться, а можешь ехать домой.
Тиш-Им вскинула на него погрустневший взгляд.
— Понятно, — тихо сказала она.
Да, многое изменилось за эти три года. Похоже, она и знала больше У-Она — не удивилась, когда Рай-Ан упомянул Учителя. Интересные дела!..
— Не огорчайся. — Рай-Ан мягко накрыл её руку своей. — Это же не навсегда, мы ещё увидимся. Я обязательно позвоню тебе, как только вернусь.
"Вернусь", а не "вернёмся", насторожился У-Он. И подумал: "Он вернётся, а я, что ли, там останусь? Ещё интереснее!"
Обед подошёл к концу. Рай-Ан, пододвигая Тиш-Им блюдо с фруктами, сказал:
— Бери. Полезно для пищеварения.
Она нехотя взяла яблоко. У-Он взял грушу, а хозяин дома фрукты, по-видимому, не очень любил. Глядя на его белые, острые зубы, невольно думалось, что они созданы для разрывания плоти, а растительная пища не представляла для их обладателя большого интереса. Впрочем, овощной гарнир он съел и, наверно, счёл это достаточной порцией на сегодня. Достав из внутреннего кармана кисет с курительной смесью и небольшую трубку, он встал и отошёл к окну. По столовой поплыл знакомый У-Ону аромат экзотических благовоний.
— Вижу, вам не терпится пообщаться, — сказал Рай-Ан, затягиваясь и выпуская дым. — Вы давно не виделись, и вам есть что сказать друг другу. Не буду вам мешать, пойду к себе в кабинет. Мне тоже есть чем заняться. Надо сделать пару звонков.
Когда он проходил мимо Тиш-Им, она встрепенулась и сделала движение к нему, как бы желая его задержать. Рай-Ан, улыбнувшись, склонился и поцеловал ей руку. Кивнув У-Ону, он вышел.
Они перешли в гостиную, где Тиш-Им села на диван и наконец-то впилась зубами в красный бок яблока. По ней было пока не очень заметно, что она горела желанием пообщаться с У-Оном. Так они и сидели: у Тиш-Им рот был набит яблоком, а у У-Она — грушей.
Он доел первым. И спросил:
— Ну, что скажешь, сестрёнка?
Тиш-Им пожала плечами. У-Он, не зная, с чего начать, заметил:
— Ты изменилась. Здорово выглядишь.
Она приняла комплимент молча, не переставая жевать. У-Он спросил:
— Давно с Рай-Аном... дружишь?
Тиш-Им сверкнула колючими искорками в тёмных глазах.
— А ты имеешь что-то против этого?
— Да не знаю... Не то чтобы... — У-Он откинулся на спинку кресла, вертя в пальцах огрызок и не зная, куда его деть. Не на столик же класть?
— Он прекрасный человек, — нервно сказала Тиш-Им, стискивая в руках недоеденное яблоко. — Он сделал для нас... и для меня много хорошего. И вообще, ты его совсем не знаешь, чтобы делать выводы...
— Стоп, стоп, сестрёнка, — перебил У-Он. — Я вообще ещё не успел ничего сказать. Чего ты на меня наезжаешь? Что с тобой? Ты не рада меня видеть?
— Извини. — Тиш-Им выдохнула, прижав к запылавшей румянцем щеке прохладный бок яблока. — Я, конечно, рада... Просто... Не обращай внимания. Всё в порядке.
