М-да, не любят нас тут, уже второй из этого ИТЛ наезжает. Хотя, конечно, этого сержанта можно понять — пыхтел человек, напрягался, лез на горушку, с ворогом лютым силушкой померяться — а тут вместо змия злобно-свирепого, аспида лютого — я, белый и пушистый… ладно, пятнистый и хэ-бэшный! Он-то, наверное, себе уже нарисовал в мыслях нарушителя хитроумного с шпионским биноклем (я не то чтобы дуркую — но у этого Рюмки… чёрт, Рюмина! такая физиомордия простецкая, классический «сено-солома», блин!), коего схватит на месте преступления, да отволочёт к начальственному взору, за что ему, естественно, карьера сразу откроется на самые высоты — аж лейтенантом станет, а если помечтать, так и, страшно подумать — целым капитаном! А тут такой облом — я! Обидно, конечно! Придётся, наверное, предъявлять — а то этот подозрительный начнёт ненужную пену взбивать… но получилось всё куда проще:
— Веталь, не шуми. Знаю я этого коллегу — видел уже, и шуточки его тоже… Здоров, Следопыт! — второй из троицы, с лычками младшего сержанта, дёрнув за разгрузку товарища, шагнул вперёд — ты у нас бегунков ловил, придурков тех, помнишь?
— Это которые решили, что они дома, и здесь как по кубанской степи прогуляются до жилых мест? Которые даже без оружия в бега дёрнули? — я тоже этого парня вроде вспомнил, хотя и довольно смутно — не могу же я всех, хоть раз виденных, запоминать в лицо? И, кажется, он тогда… или не он? Или я неправильно вспомнил? Лицо вроде как и знакомо, а вот…
— Они самые, над ними потом до самого моего перевода ржали — что мы, что «контингент», даже анекдоты рассказывали! А к нам какими судьбами? И где твои горлохваты — ты ж тогда с Веслом и Дэном был? — сбил меня с почти наклюнувшейся мысли парень… да уже скорее молодой мужчина, для парня несколько староват уже, лет так двадцать местных, если не больше — закинул автомат на плечо, глядя на него, двое других тоже опустили стволы в землю. Я кивнул:
— С ними и сейчас. Там сидят, — машу в примерном направлении рукой — обстановку контролят. Мало ли, окажись вы буйными — дали бы вам по конечностям, если бы припёрло… да не нервничай, сержант! Шучу, просто отслеживают обстановку, на соседнем холмике. Мы тут с утра торчим, всё ждём, когда вы патрули пустите по окрестностям — а вы не телитесь совершенно! Надоело торчать на жаре, вот я вам зеркальцем и побликовал, не орать же было?
А чего напрямую не подъехали? — удивился Рюмин, уже почти без подозрительности в голосе. Вот же простая душа — не быть ему лейтом, а уж капитанские погоны и вовсе разве что во сне…
— Да нет желания рожи светить, хочется тихонько забрать тело и уйти по-английски. — объясняю ему ситуацию. Парень не въезжает:
— Как-как уйти? Куда? Тут же никакой Англии нету — куда вы уходить собрались?!
Младшой обречённо вздыхает и опять вмешивается:
— Виталя, я тебе потом объясню, ладно? Это иносказ… м-ммм, это так говорят иногда, в разговоре. Давай я поговорю, это ж призывные ребята, почти штафирки…
В глазах Рюмки… Рюмина, блин!.. появилось некое понимание напополам с превосходством, он самодовольно кивнул и занялся какими-то преобразованиями собственной экипировки. Младший сержант подошёл ко мне и буркнул:
— Давай без подколок, ладно? Виталик парень неплохой, честный и за своих готов башку под пулю подставить — но да, образованием и вообще соображалкой похвастать не может, таким уродился. Не надо его стебать, он потом по декаде-две ходит как оплёванный, а много ли ему мозгов на должности старшего караульного надо?! Зато четыре ранения в перестрелке, и на горбу вынесенный с поля боя старлей…
— Да я и не собирался вроде?! — я сделал вид, что прям обижен даже за подобные намёки, хотя… на мгновение стало стыдно, буквально же за язык меня этот младшой поймал, дай он мне говорить первому…
— Тогда говори, что вы тут устроили, с этими вашими засадами — быстрее сядешь, быстрее выйдешь, так сказать. — хмыкнул явно «спаливший» меня сержант, и, с насмешкой пройдясь по мне глазами, представился: — Младший сержант Бармин, позывной Пятак.
Я аж поперхнулся, под его всепонимающе-саркастическим взглядом, а, откашлявшись, выдохнул:
— За шчшто ш тхебя — так?!
— Ты не понял, это от монеты такое производное, а не от поросячьего хрюкальничка — сам видишь, до размеров вепря я не дотягиваю. — насмешливо пояснил боец.
Я бы сказал — сильно не дотягивает, без бронника и каски любой зритель наверняка назвал бы его в лучшем случае «жилистым» — и то, скорее, чтобы не обижать бойца, обозначая его «дохлым», «хилым» или «субтильным».
— Ясно, тогда без вопросов. Ты вообще что спросить хочешь? — не стал затягивать тему я.
— Так я уже сказал — ради чего вы нам внеплановую тренировку по преодолению преград в горной местности устроили? — пожал плечами Пятак. Я потёр переносицу, потом переспросил:
— А ты вообще как — по иерархии? Тебе с секреткой уровня D дела иметь можно?
Сержант усмехнулся и вытащил из кармана спецкарточку. Хе-хе, интересный какой дядя — аж до А включительно, да ещё метки внутренней службы… А какого демона, извиняюсь, этот крендель — только младший сержант?! Даже у меня, сержанта «семёрки» и хрен-знает-сколько-раз-секретоносителя, такого интересного «вездехода» нет и, как я понимаю, не предвидится. Точнее, секретка-то у меня даже повыше открыта, до А2 — но «с оговорками» и без всяких спецмаркировок. По сути, если сравнивать с Земными аналогами — то я под грифом «сс» по одной конкретной теме, и могу получить по любым вопросам только крайне обобщённую информацию, и то после проверки моего к ней доступа; а его допуск, формально только «дсп», по факту предусматривает возможность ознакомления с весьма обширным перечнем документов из серии «сс», но без подробностей. Но я-то — секретоноситель и вообще весь из себя сержант, а тут младшой — а такой, понимаешь, упакованный! Почему у меня ощущение, что я опять каким-то краем влез в меня совершенно не касающиеся дела?! Мой собственный «вездеход» он, кстати, изучил с не меньшим интересом, хмыкая крайне многозначительно и даже недоверчиво, временами. После обмена «верительными грамотами» он расслабился ещё заметнее и с молчаливым ожиданием уставился на меня. Я протянул Бармину необходимые бумаги:
— Тогда вот, держи, предписание — одного из ваших мы должны доставить «заказчику». А светиться в вашем лагере мне не хочется — не могу сказать точно, почему именно, просто чуйка шепчет… Вот и придумали такой вариант — встертиться подальше от лишних глазок и ушек, забрать и свалить. Без бурных и продолжительных аплодисментов и восторженных зрителей…
— Чуйка, говоришь? О твоей чуйке уже сказки рассказывать начинают, так что причина — если меня спросят — серьёзная, согласен… И к нам в гости вы заезжать не хотите, по вышеназванным причинам? Давай так, Следопыт. Я провентилирую с начальством, а вы пока… вам есть где пересидеть пару-тройку часов?
— В смысле — пересидеть? Вроде дождя не ожидается, град со снегом тоже в прайсе не указаны? Ты о чём, Пятак, что нам надо пересиживать?
— Вообще-то, в дикой местности положено… да чтоб тебя! Вы ж, по слухам, на природе как у себя дома, на пикники катаетесь в саванну и по горам бегаете для развлечения!? Кому я объясняю… Короче, часа три тут покукуйте, я с начальством пообщаюсь и ответ передам. Идёт?
— Без вопросов. Если лишних вопросов/претензий не возникнет — готовы прямо здесь принять клиента с рук на руки, и дальше он уже будет наша забота, вас не касающаяся. — я пожал протянутую руку.
— Посмотрим, может, так и сделаем. — покивал задумчиво Пятак, и, махнув своим, первым потопал туда, откуда пришёл. Я отметил очередное несоответствие — ну с какой радости младший сержант не ставит в известность о достигнутых договорённостях прямое начальство, да ещё распоряжается группой через голову присутствующего здесь же командира — а тот послушно выполняет даже такие вот, жестовые команды?! Ну полнейший же бред в любом иерархическом — а армия это даже не иерархическое, а почти кастовое — обществе, и этот бред я наблюдаю вживую! Можно считать, доказано — это такой же «младший сержант», какой я — генерал армии. Любой армии — от РА до какой-нибудь зимбабвийской/Старо-Земельной, где много диких, но симпатичных обезьян…
Ждать пришлось часа четыре, под охраной котов успели даже слегка перекусить, пока ожидали решения командира этого ИТЛ. По-всякому могло выйти — закусись капитан Токтаев, командир этой колонны, и придётся нам предстать пред его светлы очи как сусликам, которые хоть и не видны — но есть! Мы станем видимыми суслями, что будет очень несвоевременно и чего мне всё больше не хочется. Когда коты сообщили о приближении группы визитёров — я даже как-то легче задышал. Ради того, чтобы передать отказ командира колонны от нашей просьбы, хватило бы пары бойцов — а мои питомцы, хоть и не умеют считать, обнаружили приближение заметно большей группы. Образ в виде «…идут чужие; много; много мне и много сестре; сразу всех не убъём — много…» для меня был уже привычен — «гостей» больше чем двое, двоих коты могут «убить сразу»! Махнув своим бойцам, чтобы занимали позиции, я устроился на самом заметном месте склона, демонстративно оставаясь на виду. Ждать пришлось минут десять-пятнадцать, уж не знаю, что их так задержало — радиус кошачьего «радара» не то чтобы невероятно велик. Хотя — склон, это не ровная дорожка, в горах можно и сто метров полсуток топать… но какие здесь горы?!
— Здрав-жлаю, тарщ каптан! — вот это сюрприз! Если я правильно понимаю — к нам прогулялся лично командир подвижного ИТЛ, капитан Токтаев, собственной персоной?! Про других капитанов в личном составе ИТЛ до меня информацию не доводили, нечего посторонним капитанам здесь делать!
— Здравия, сержант… — отмахнул мне в ответ капитан, беззастенчиво меня рассматривая. Ну, мне не жалко, смотри на здоровье. Сопровождающие тоже, правда, пялятся, и это напрягает — у меня уже в инстинктах такое пренебрежение собственой безопасностью вызывает дискомфорт! Ну какого вы уставились — по сторонам смотрите, опасность выискивайте, а не глазками торгуйте! О, знакомая физиономия — зравствуй снова, «типа-младшой» Пятак. Как-то ты резво по карьерной лестнице за эти четыре часа взлетел — из младших сержантов сразу в старлеи! Вот бы и… нет, тьфу-тьфу-тьфу, боже упаси от такого роста! В офицерах мне уж точно делать нечего — значит, незачем и мечтать.
— Пятак, — это кэп интересуется — а где три человека? Я вижу только одного, с лычками сержанта, и не более…
Зато я вижу несколько избыточное количество конвоиров на единицу подконвойного. Кем ещё может быть этот вот сухопарый тип, на вид лет так под тридцать, а то и тридцать пять местных, в казённого типа рабочем комбезе из жёсткой брезентухи вроде матросской парусиновой робы, но нераздельном на штаны и рубаху. Воротник плотно затягивался тонким шнурком вокруг шеи, так же можно было затягивать рукава и штанины. Такие «спецкостюмы» нашему контингенту тоже выдавались, именно комбезами — для защиты от насекомых под подолом рубахи или за шиворотом. Ткань заслуживала всяческой похвалы с точки зрения прочности и носкости — продрать её надо было ещё постараться; с точки зрения же комфорта — ну, так каторга же, а не пансионат! Собственно, именно поэтому частенько з/к выглядели как фрицы под Сталинградом — обмотанные чем попало в несколько слоёв, лишь бы смягчить наждачное воздействие от прямого контакта ткани комбеза с телом. Теплоконтроль у брезентухи тоже не отличался качеством — да, собственно, задачей этой одёжки было сохранять тушки подконвойных от укусов насекомых и мелкого зверья, а не обеспечить им комфортабельное пребывание на казённом коште…
Цветом эта одёжка тоже… подгуляла. Зрелище утреннего построения з/к перед погрузкой в транспорт у меня лично всегда вызывало чувство некоего дежа-вю. Если кто смотрел довольно старую и весьма глупую анимешную серию японского изготовления, про пацанчика, который как-бы учился быть нинзюком, с крайне сомнительными результатами и вечными трындюлями от всех подряд — этот крендель, кажется, без трендюлей не мог даже собственный нос вытереть, зато воспринимал пилюли почему-то как должное, и с имбецильной жизнерадостностью продолжал считать «щедрых» соратников товарищами, решительно подставляя вместо них собственную тушку под перманентно случающиеся неприятности (не помню точно, кажется, называлось это действо по имени самого персонажа, «Норута», или «Арута», вроде бы?) — то может вспомнить кошмарный прикид отвратно-вырвиглазного колёра, который таскал на себе этот «незаметный разведчико-диверсанто-шпиён»; вероятно, именно для того, чтобы ещё раз продемонстрировать недалёкость собственного интеллекта и полное отсутствие вкуса и эстетического развития. Худшего варианта для незаметности (нинзюки-то, по идее, в первую очередь именно как незаметные воины описывались?), чем ярко-оранжевая одёжка, и придумать-то невозможно — наверное, этим дополнительно подчёркивалась недалёкость сопляка… Так вот — цвет комбинезона мне до изумления напоминал именно тот сериал, именно в текущем антураже… вокруг десяток нормально одетых человек, а между ними — такое вот недоразумение! Когда з/к много — впечатление несколько смазывается, но сейчас, когда такой кадр один…
Собственно, цвет выбран не просто так — пример мест заключения «западного» образца показывает, что искать (и находить) удобнее одетого специфическим образом хомо-сапиенса, а то сапиенсы иногда бывают уж очень хитроумными! А в «зелёнке» лучше всего заметен именно такой вот фрукт, «травяная» брезентуха может и маскхалатом послужить при определённых обстоятельствах… Но как же этот вид на хи-хи пробивает! А народ не поймёт, если меня сейчас ржачь накроет! Подумать о чём-нибудь гадком, срочно! О чём?! О, точно — полевая операция ноги Горислава, вскрытие раны, запах… ф-ффу-ух, попустило, аж блевать теперь хочется. Может, лучше было бы немного похохотать?!
— Следопыт, значит? — капитан с непробиваемым выражением лица повернулся к старлею, недавно «бывшему» сержантом. Пятак уверенно кивнул — а вот это я тоже вспомнил! Характерный такой кивок — чуть в сторону и с микроскопической, в полсекунды, фиксацией наклона головы в нижнем положении! Точно, был этот старлей в числе встречавших нас с теми бестолковыми «бегунками»! Но вперёд не лез и вообще не отсвечивал, почему и запомнился так размыто.
— Тарщ-каптан, сержант Злой. Прибыл для транспортировки «четырёхсотого» по протоколу четыре-семь-три, согласно постановлению триста семьдесят пять дробь пять, прошу принять документы. — и протягиваю то самое постановление, собственный «вездеход», запрос от моего — уже, считай, бывшего — командира, капитана Беляева (иначе плюхать нам обратно несолоно хлебавши — мало ли, кто за з/к прибыл, может, его подельнички подсуетились?), прочие документы… В четыре руки капитан и подошедший к нему после нетерпеливого кивка старлей сверяют номера и «маяки» в документах со своими собственными экземплярами, после чего кэп коротко кивает и, между делом как бы, интересуется:
