— Ты точно уверен?
— Да. За столетия работы Орден накопил множество полезных артефактов, не имеющих аналогов ни в магическом, ни в маггловском мире. Один из подобных артефактов обеспечит конфиденциальность нашей с вами беседы.
— Ясно. Тогда я очень внимательно тебя слушаю. Что сегодня произошло в Хогсмиде?
— Я бы предпочел, конечно, чтобы это вам рассказал сам Гарри, но раз он сейчас отлеживается в Больничном крыле, то, видимо, не судьба. Вкратце это история звучит примерно следующим образом. Некоторое время назад в Ордене обнаружили, что кто-то сливает информацию на сторону и активно вставляет нашей группе палки в колеса. Искали предателя долго, но безрезультатно. Примечательно, что именно в такое непростое для нас время Гарри, которому обычно импульсивность не свойственна, решил поведать вам с мистером Люпином свою тайну. Сегодня шпионы Ордена в Министерстве Магии донесли, что Корнелиус Фадж побывал в архиве и интересовался рядом убийств и несчастных случаев, которые являются результатами деятельности Ангелов Смерти. Более того, все это были операции, выполненные одним и тем же киллером. Догадываетесь, кем?
— Гарри?
— Да. Именно поэтому Фадж вместе с самыми преданными своими аврорами прибыл в Хогсмид. Мы ожидали, что он отправится непосредственно к директору и продумывали план побега, когда Министр появился в деревне. Что было дальше, вы видели.
— На Фаджа и его людей напали Пожиратели Смерти. Сильные, но при этом абсолютно незнакомые мне Пожиратели. Это были вы?
— Да. Как понять "абсолютно незнакомые"?
— Я знаю всех или почти всех, кто входил в старый Ближний Круг Волдеморта и участвовал в открытых боях. Но никого из старых знакомых я не увидел. К тому же я не мог перепутать женщину, изображавшую Беллу Лестрандж с моей кузиной.
— Это была Вита. Помните её?
— Да. Стоит признать, она действительно чем-то похожа на Беллу, и это меня немного пугает.
— Вероятно дело в том, что они обе слегка сумасшедшие. Или не слегка, не знаю. С Витой общается Гарри, я предпочитаю держаться от неё подальше.
— А откуда у Гарри ранения? Фадж сопротивлялся? Я верно понимаю, что именно Гарри... что это он убил министра?
— Да, это сделал Гарри. Фадж даже при всем желании не смог бы сопротивляться, нас было больше. Ранения... Гарри решил изобразить из себя героя перед Дамблдором, а эти раны — его алиби. Мол, я в стороне не сидел, сражался, был ранен в бою. Как видите, сработало, его бредовому рассказу поверили. Но тут сыграло свою роль ещё и героическое спасение Лонгботтома.
— Это тоже было запланировано? — не сумев скрыть своего ужаса, спросил Сириус. Он удивлялся сам себе при мысли, что столь спокойно воспринимал известие о том, что его крестник — убийца, который сегодня отправил на тот свет несколько человек. Но одно дело Фадж и те авроры. Они представляли угрозу. Они пришли за Гарри, не убей он их, они убили бы его. И совсем другое дело студент Хогвартса, более того, наивный гриффиндорец Невилл Лонгботтом, которому и так сильно везло всюду оказываться крайним.
— Не знаю, — честно ответил Дэн, следя за переменами в лице своего собеседника. — Если спросите меня, то это была случайность. А Гарри вмешался не столько, чтобы показать себя героем, сколько из-за того, чтобы напомнить Вите о времени. Ещё пара минут, и пришлось бы сражаться с Дамблдором. Принять подобный бой было бы заведомо проигрышным решением.
— Ясно, — кивнул Сириус, обдумывая всё услышанное и удивляясь самому себе. Когда он, гриффиндорец до корней волос, стал таким безразличным к смертям посторонних людей? Дюжина человек были жестоко убиты сегодня у него на глазах, их буквально размазали по стенке. Но столь простое и безэмоциональное объяснение одного из убийц вполне удовлетворило бывшего Мародера. Это были враги, от них быстро и оперативно избавились, следы подчистили. Разве это нормально?
— Мистер Блэк?
— Прости, Дэн. Задумался. Ты хотел поговорить ещё о чём-то?
— Да. Но прежде мне было бы весьма любопытно услышать, что вас сейчас так беспокоит.
— Что? С чего ты взял, что...
— Мистер Блэк, я не слепой. Что вас смутило?
— Не важно.
— Важно. Извините меня, конечно, за то, что я лезу, откровенно говоря, не в свое дело, но я должен быть уверен в том, что мы с вами на одной стороне. Потому что однажды я уже допустил ошибку, пойдя на поводу у иррационального желания поддержать друга в любых его начинаниях и позволив Гарри выложить вам с мистером Люпином всю нашу подноготную. Итак, что в моем рассказе вас так расстроило?
— То, как я сам отношусь ко всему происходящему, — вздохнул Сириус. Проклятье, какого Мерлина он должен изливать душу какому-то мальчишке?!
— Не совсем вас понял.
— Я всегда считал себя хорошим человеком. Всегда сражался за правое дело. Всегда был против насилия, убийств, пыток... Вы сегодня убили больше дюжины человек. Посреди белого дня и на глазах у сотни детей, которые не заслужили стать свидетелями этого ужаса. А мне почему-то всё равно, и это...
— Это вас пугает?
— Да. Потому что это значит, что я стал таким же чудовищем, как моя кузина Бэлла. Бесчувственной, лишенной эмоций скотиной, которую не интересуют чужие боль и страдание, если они нужны для дела.
— Я бы хотел посочувствовать вам или каким-то образом вас утешить, но, к сожалению, это не в моих силах, — произнес Дэн. — Хотя бы потому, что я привык к тому, что подобное является нормой вещей.
— И совесть не мучает?
— Нет. И вашей совести я бы тоже посоветовал успокоиться, в конце концов, вы-то никого не убили. А спасти кого-то вы бы тоже не смогли.
— Ты прав, — кивнул мужчина. — Ты хотел ещё о чём-то поговорить.
— Да. Как вы относитесь к предательствам, мистер Блэк?
— Что?
— Предположим, вам и... вашему другу доверили тайну, о которой кроме вас больше почти никому не известно. Это страшная тайна, и если она раскроется, погибнет множество людей, частично вам знакомых, частично — нет. Как вы отнесетесь к тому, что ваш друг предаст хм... того, кто вам доверился, и передаст секретную информацию кому-то, кто её ни в коем случае знать не должен.
— Я не совсем тебя понимаю, Дэн. Хочешь знать, как я отношусь к предателям? Вспомни, за что я попал в Азкабан. Петтигрю предал моих друзей, и я готов был убить его. Я бы и убил, не окажись он хитрым подлым крысенышем.
— Кстати, он всё ещё жив.
— Дамблдор не дал убить его в тот раз, когда его поймали. А потом он сбежал. И где находится сейчас, я не знаю, вот если бы знал...
— Есть специальные люди, которые за вознаграждение могут найти вашего врага, где бы он ни был, и отправить его на тот свет любым удобным для вас способом.
— Предлагаешь свои услуги?
— Нет. Я лишь говорю, что ваша проблема с крысой решаема.
— Так к чему был этот разговор?
— Боюсь, Петтигрю был не единственным склонным к предательству человеком в вашей компании, мистер Блэк.
— Что? На кого ты намекаешь?
— На нашего профессора-оборотня.
— Ремус не предатель!
— Уверены? Мы говорим о человеке, который, ни минуты не сомневаясь, поверил в то, что это вы выдали Волдеморту тайну своих друзей. Он хоть раз пришел навестить вас в тюрьме, пока вы сидели там за преступление, которого не совершали?
— Замолчи! Ты не знаешь, о чем говоришь, мальчик, поэтому не лезь в свое дело!
— У меня нет ни малейшего желания лезть, как вы сказал, не в мое дело. Хотите дружить с человеком, которым вам не очень-то и доверяет — дружите, это меня не касается. А вот это, — парень достал из кармана странную черную коробочку и повертел её в ладони, — это меня, увы, уже касается.
Дэн нажал на кнопку, и из странного прибора начало доноситься с шуршание.
— Что это?
— Слушайте, — прошептал слизеринец и перевел взгляд на коробочку.
Оттуда по-прежнему доносилось тихое непонятное шуршание, похожее на скрип пера, пока, наконец, не раздался новый звук. Сириус без особого интереса отметил, что это похоже на стук в дверь, однако стоило ему услышать голос стучавшего, как всякое безразличие к принесенному слизеринцем аппарату пропало.
"Здравствуйте, директор. Можно?" — услышал Блэк голос своего друга.
"Да, Ремус, заходи", — а это уже директор.
"Если вы не очень заняты, профессор, то я хотел бы поговорить... поговорить с вами".
"Хорошо. Я слушаю тебя. Проходи. Садись. Чаю?"
"Нет, профессор, спасибо" — тихо произнес Ремус, тяжело вздыхая и явно волнуясь.
"Что-то случилось, мой мальчик?"
"Профессор Дамблдор, я хотел бы поговорить с вами о..." — Ремус запнулся, снова тяжело задышал, но через несколько секунд будто выдавил из себя. — "О Гарри, профессор".
— Когда... когда происходил этот разговор? — спросил Сириус у юноши, явно этим недовольного.
— Сегодня, — прошептал он в ответ. — Слушайте.
"А что с ним не так?"
"Он... Вы не замечали, что он ведет себя... неправильно?"
— Этого не может быть. Скажи, что это не то, о чём я думаю!
— Прекратите истерику, мистер Блэк! Я понятия не имею, что сейчас творится у вас в голове. Я представляю вам вещественное доказательство предательства, так что дослушайте, чтобы дальше у вас не было поводов обвинять меня в клевете.
— Ремус не мог! Не мог он предать меня... Гарри... Ремус не стал бы раскрывать директору...
— Мистер Блэк, успокойтесь и слушайте! — прошипел слизеринец, и Сириус был вынужден замолчать.
"Его... его прошлое, профессор"
"Так. И что дальше? Ты что-то узнал, Ремус?"
"Д...Да!"
"Хорошо. Я так понимаю, что ты пришел, чтобы рассказать это мне? И ты поступил абсолютно верно, Ремус. Я вижу, тебе сложно говорить, ты, может быть, сам еще не уверен в том, стоит ли открывать мне тайну, которая касается не тебя или меня, а Гарри. Но я уверяю тебя, ты поступишь правильно, если всё мне расскажешь. Зная, что гложет мальчика, что заставляет его ненавидеть нас..."
— Мерлин, нет. Ремус не мог. Не мог предать! Я не хочу в это верить, не хочу!
— Мистер Блэк, от вашего поведения у меня руки чешутся запустить в вас Петрификусом.
— Я тоже был бы не прочь стукнуть тебя чем-нибудь потяжелее. Думаешь, мне легко стоять тут и слушать это, — Сириус с отвращением ткнул пальцем в сторону устройства, из которого голос Альбуса Дамблдора вещал о том, как правильно Ремус поступает. — Это мой лучший друг! Проклятие, мой единственный друг! И ты хочешь, чтобы я спокойно воспринял информацию о том, что он стал предателем. Что со своими сомнениями он пришел не ко мне, а к человеку, который эту информацию должен узнать в последнюю очередь.
"О Мерлин. Ремус, мы закончим этот разговор позже. Надеюсь, ты понимаешь, что как бы ни было важно понимание того, что творится с Гарри, жизни детей сейчас в опасности, и нам нужно поторопиться" — прошуршал мерзкий маггловский прибор. Дэн нажал на кнопку.
— Наш спектакль с Пожирателями Смерти дважды спас нас. Если бы не это, ваш друг был бы мертв, а мы все в очень большой беде. Понимаете?
— Понимаю. Чего ты от меня хочешь? Зачем всё это рассказываешь и показываешь. Что это вообще такое?
— Это зачарованный диктофон. Его миниатюрная копия ещё со времен убийства мадам Амбридж спрятана в кабинете директора. Информация с того устройства передается на этот диктофон и на другое записывающее устройство на базе Ордена. Запись ведется круглосуточно, периодически её кто-то прослушивает, чтобы быть в курсе планов Дамблдора. Теперь о том, зачем я вам это говорю. У меня есть ощущение, что вы, мистер Блэк, несмотря ни на что, на нашей стороне. Что вы хотите быть рядом с Гарри и помогать ему.
— Да, так и есть, я...
— Ради вас Гарри совершил, наверное, самый глупый и необдуманный поступок в своей жизни — раскрыл вам с Люпином тайну, о которой вам знать не положено. Он вам доверился.
— Но ведь мы оба поклялись. Мы принесли непреложный обет, Ремус не может выдать тайну Гарри!
— А Гарри, думаете, не давал Ордену непреложного обета? Давал. И он — яркий пример того, что эту клятву можно не только обойти, но и нарушить напрямую. Ваш Люпин чуть было не раскрыл Дамблдору тайну, которая стоила бы жизни как минимум нам с Гарри. А ещё Бекке, которая не бросила бы нас, Вите, с которой как с предательницей расправился бы Орден, и вам, мистер Блэк. За то, что слишком много знаете. А Люпин бы умер, ощущая себя мучеником. Потому что он не увидел бы всех этих смертей, героически погибнув от отката нарушенной клятвы прямо там же, перед Дамблдором.
— Что? Какой ещё откат?
— Вы не заметили, что он дышал так, будто только что пробежал кросс по Запретному Лесу? Или что он запинался через слово. И ещё подозрительно хрипел?
— И что?
— Это клятва, которую он готов был нарушить, пыталась удержать его от предательства. А он с гриффиндорским упрямством продолжал творить свое черное дело через боль. Может он у вас мазохист, и ему нравится страдать, не знаю. Факт остается фактом, ваш друг опасен, потому что он готов сдохнуть, чтобы выдать Гарри.
— Я... я поговорю с ним.
— Поговорите. Я даю вам и ему последний шанс. Либо он образумится, либо...
— Не договаривай!
— Он все равно умрет, если нарушит обет. И он это знает. И если ему не жалко ни себя, ни других, я его тоже жалеть не буду. Вы защищаете своего друга, я — своих друзей. И ради них мне не сложно и не стыдно взять на душу ещё один грех и убить ещё одного человека.
— Хорошо, я понял.
— Вразумите своего друга и радуйтесь, что запись прослушал я, а не кто-то там, на базе. Иначе профессор-оборотень уже был бы по дороге на тот свет, — прошептал слизеринец, убирая диктофон в карман.
— Я провожу тебя до слизеринской гостиной, а то вдруг...
— Что "вдруг"?
— Ты можешь наткнуться на Филча. Или миссис Норрис. Или Пивза. Или кого-то из студентов.
— Мистер Блэк, вряд ли кто-то из них может представлять для меня опасность, даже если я на них "наткнусь". А этого не случится, у меня с собой карта Мародеров и еще парочка полезных игрушек, с помощью которых ни одна душа, живая или мертвая, меня не заметит. Удачи.
Он развернулся и ушел, бесшумно и неспешно шагая по пустому темному коридору, оставив Сириуса размышлять над всем услышанным.
* * *
— Здравствуйте, профессор Снейп, — прозвучало негромкое приветствие, стоило Северусу выйти из зеленого пламени камина. Он долго откладывал на потом посещение родственников Дэна и Ребекки, надеясь через знакомых узнать побольше о семьях своих студентов. Увы, никто, в том числе и Люциус, который, казалось, был знаком со всеми чистокровными ведьмами и волшебницами страны, ничего не мог сказать о ком-либо по фамилии Фиантел. Или Делейн. Потом Северус долго подбирал слова, чтобы объяснить абсолютно незнакомым людям, с чего вдруг ему захотелось познакомиться с ними, родственниками своих студентов. Особенно учитывая тот факт, что прошло полгода с момента зачисления Дэна и Ребекки на Слизерин. Полгода, в течение которых Северуса, как декана, не особо интересовали семьи своих новоприбывших слизеринцев. Наличие стольких несоответствий в собственных объяснениях раздражало Снейпа, который был уверен, что ему предстоит иметь дело с людьми хитрыми и подозрительными. Наконец, письма были составлены и отосланы, а ответные согласия и приглашения получены практически незамедлительно. В назначенный час Северус шагнул в камин, назвал адрес и вскоре уже стоял в небольшой комнате. Её хозяин сидел за массивным столом и не без любопытства разглядывал гостя.
