Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Вижу... — мрачно буркнула Дина, взглянув ей в лицо.
— Сильно бил... Но я все равно не согласилась. Тогда меня и выгнали в чем есть. Сказали на порог не возвращаться и прокляли. Только Лейла, старшая сестра, поверила, что я осталась чистая, но что она могла сделать перед родителями? Ее саму насильно замуж выдавали, она и слова поперек сказать не решалась. Зато для меня собрала немного моих вещей, свои деньги дала и на вокзал проводила. Так я сюда и приехала, но с тех пор так людей боюсь, что стала уметь заранее предусматривать их поступки и менять события. Училась тоже тут...
— На инязе?
— Нет, не получилось поступить. На биологию поступила. После учебы два года пробирки в одной биохимической лаборатории полоскала, а потом у меня совсем с головой плохо стало. Я уже всего теперь боюсь, хоть и знаю немного будущее. Было дело, хотела даже счеты с жизнью свести, такие у меня помрачения были...
Дина уронила взгляд на ее запястья, но сейчас они были плотно закрыты рукавами безобразного свитера.
— А теперь, — улыбнулась Аня, — теперь в Москве меня примут за шахидку. Скинхедам потеха будет над нерусью поглумиться...
— Мы что-нибудь придумаем, Айшет! Я тебя в обиду не дам...
— А что ты сама можешь, Дина? Нас прожевали и выплюнули, мы с тобой никто теперь. И не зови меня так, Аней зови. Айшет умерла. Не хочу больше помнить то, что помнила Айшет.
— Тебя просто-напросто нужно одеть по-европейски, и никому не придет в голову...
— Дина, для этого нужны деньги. А меня уже давно из съемной квартиры выставили, еще когда я в первый раз в дурке оказалась, после первой попытки самоубийства. Поэтому денег у меня нет. И ты здесь никогда не жила. Не на что нам с тобой надеяться.
— Тогда, Ань... может, я поеду одна, чтобы не мучить тебя?
— А я? Снова в сумасшедший дом?
— Там хотя бы тепло и кормят. Зима на носу. А я найду свою квартиру, вспомню, кто я и что, найду хорошего адвоката, приеду и заберу тебя оттуда.
— Я не могу больше в психушке... — прошептала Аня, стискивая кулачки и изо всех сил зажмуриваясь. — Я не могу больше пить эти таблетки, понимаешь? У меня все вены исколоты, как у наркоманки. Я не отличаю действительность от сна... Ты когда-нибудь видела горы, Дина?
— Не помню я...
— Горы, Дина, горы! И во-о-о-от такое небо, от вершин на западе до вершин на востоке, от гряды на севере до хребтов на юге! Высокое-высокое! Рябь облачков на нем, легкая рябь — и большой орел кружит там, где он уже совсем маленький, еле видимый глазу...
— Я понимаю, Ань, понимаю. Но не время для ностальгии. Нам с тобой сматываться надо отсюда, возьми себя в руки для рывка!
— Да, хорошо, прости.
Шумно выдохнув, Аня с отчаянной решимостью отерла слезы и резко поднялась на ноги.
— Вперед! Туда? Туда? Куда идем?
— У нас с тобой, пророчица ты моя, один выход теперь: автостоп.
-2-
Откуда-то сверху сочился нереальный голубоватый свет, и все здание вокзала походило на павильон для съемок фильма о привидениях или готических временах.
Аня бродила между пустующими креслами, точно зная, что должна кого-то отыскать. Но кого — не помнила, да никого и не было вокруг, чтобы предположить.
Внезапный прилив тревоги предвосхитил, как обычно, события случившегося через минуту. Но на сей раз тревога растворилась в нахлынувшей волне возбуждения и азарта.
"Игра! — прошелестел кто-то. — Ах, какая игра!"
И чья-то рука вскользь приобняла ее, но тут же отпустила, оставаясь невидимой.
— Кто здесь?
Она снова одна, но теперь кровь клокочет, сердце стучит, а тело требует действий.
Ужасный грохот — и рушатся стены вокзала, а поверх обломков, скорчившись на четвереньках, в хищной позе восседает существо с горящими глазами на бугристой морде рептилии, и хвост его столь длинен, что не видно, где он заканчивается, извиваясь меж кирпичей.
— Убирайся отсюда, чужачка! — прошипело существо; голос его был липким и тоскливым, словно краткая дремота в выстуженной зимней электричке рано утром. — Как ты попала на нашу территорию? Здесь можем быть только мы, и ты не можешь видеть нас!
— Кто она такая? — из-под завала выбрался еще один монстр с бесконечным хвостом. — Как она уродлива! Она подобна низшим! Но если бы она была низшей, то ни за что не проникла бы к нам и не смогла нас увидеть!
— Неважно, кто она. Пусть убирается обратно!
— Пус-с-с-сть! Пус-с-с-с-сть! — засвистели со всех сторон, и в едином ритме на руины полезли подземные чудовища.
Только тут Аня смогла различить в тумане фигуры людей, которые, собравшись отдельными группами, держали концы хвоста того или иного создания — держали бережно, словно это был шлейф венценосной особы. И не было ни одного монстра, хвосту которого не оказали почестей.
— Тихо! — воззвал самый крупный из них, окруженный самой большой свитой, и его сородичи благоговейно примолкли. — Эй, Не-Такая, откуда ты взялась здесь и что с тобой случилось, если ты выглядишь, как низшие?
Аня ощутила, что теперь она не только может, но и хочет говорить. Она распрямила плечи, и голос ее зазвучал подобно трубе ангела смерти:
— Не смей говорить со мной в подобном тоне, презренный мутант! Это тебе и всем твоим прихвостням гоже держать предо мною ответ!
Чудовище растерялось. Все остальные замерли. Расширив гигантские ноздри, мутант втянул воздух, принюхался и стал пятиться. То же самое повторили прочие, зачарованно переводя взгляды с него на Аню и обратно.
— Стоять! — приказала та. — Я не отпускала ни тебя, ни эту свору! Наш разговор не закончен!
— О, простите, мы уже осознали свою ошибку! Дорогу первородной! Дорогу истинной! — засипел гигант и, забыв о людях, принялся подобострастно вращать хвостом; некоторые из его миньонов летали, цепляясь за самый кончик, другие падали, сбитые с ног, но большинство просто дралось между собой с удвоенной яростью.
— Прикажи им немедля угомониться, мутант, или я огорчусь!
Существо гневно рявкнуло, и пространство застыло, словно мошка в смоле, готовой стать янтарем.
— А теперь говори, кто вы такие и что вам здесь...
— Аня! Черт! Аня, проснись! Слышишь меня?
Монстры, как будто только того и ждали, сразу же разбежались во все стороны, и свет померк.
-3-
— Аня!
Дина изо всех сил трясла попутчицу, перегнувшись через спинку кресла.
— А? — спросила та, садясь и в полном непонимании сонно потирая глаза кулаками.
— Не могу больше в кресле моститься, Ань. Давай на время поменяемся? А ты пока иди поразвлекай нашего водилу. Ты, кстати, кого мутантом обзывала во сне? — Дина подмигнула. — Уж не того ли джигита, женишка своего, козла неописуемого?
Аня молча перелезла на место Дины, а та улеглась вместо нее под старую дубленку.
— Что, не спится? — краем глаза замечая передвижения Ани, спросил дальнобойщик.
Та зевнула и сладко потянулась:
— Очень даже спится! Но ведь и тебя, дяденька, развлекать нужно, чтобы ты не заснул и чего доброго не тюкнулся, вон, в кювет...
— Да типун те... тетенька. Ладно, права, развлекай! Дорога муторная, заснуть немудрено. Развлекай давай.
— А почему ты ездишь без сменщика?
— Раз на раз не приходится. А что ты там бормотала во сне? Кажись, о мутантах каких-то...
Аня засмеялась:
— Ну мало ли что приснится, дяденька!
Он нахмурил лоб и некоторое время размышлял.
— Тебе точно восемнадцати еще нет? Может, все-таки есть? — затаенной надеждой отдавали его слова и просительный взгляд.
— Нет, дяденька, пятнадцать мне... в августе было.
— А из дома бежишь который раз?
— Я не из дома, я из детдома. Впервые. Мне про мою мамку рассказали, что она в Москве живет. Я адрес узнала, теперь повидаться хочу, а кто меня отпустит?
— Ладно, хрен с тобой, сбежала и сбежала. Может, доброе дело сделаю, все в зачет пойдет на потом... Мамке от меня привет передавай.
Водитель сжал губы и сипло засвистел, невообразимо фальшивя. Было в этом свисте что-то знакомое, из недавнего сна. Аня встряхнула головой.
— Меня Аней звать.
— Ха! А я думал Гюльчатай! Меня — Лёхой.
— У нас в детдоме аж пять Лёх!
— Бывает.
Она подумала, почесывая лоб. Что же рассказать, чтобы он остался доволен? Ведь нужно же как-то отблагодарить его за то, что взял их с Диной в попутчицы.
"Игра!" — прошелестело за спиной, холодным дуновением коснувшись затылка и шеи.
— В Англии есть одно местечко, — заговорила Аня, — между двумя небольшими городами. Там раз в году в ненастную осеннюю ночь на обочине появляется молодая девушка в дождевике...
Водитель хмыкнул, покосился на нее и, качнув головой, со смехом закурил вонючую папиросу. Аня чихнула, а потом и вовсе закашлялась. Он молча опустил стекло со своей стороны и плюнул в темноту. Дым мгновенно выветрился; кабину наполнила дождливая свежесть раннего утра.
— А ты, дяденька, зря смеешься! В Норфолке все рассказывают про эту девушку.
— А ты прям в Норфолке была!
— Нет, я в Интернете была, — и непонятно отчего Аня указала куда-то вверх. — Между прочим, там пишут, что ее многие англичане видели! Она голосует, и если машина останавливается, просит подвезти до города. Она садится и к одинокому водителю, и к целой компании, но всегда молчит, даже если ее о чем-то спрашивают.
— И что, в Англии находятся лохи, которые посреди ночи вот так, запросто, подсаживают к себе непонятную барышню со странными наклонностями?
— Ну ты же подсадил, — делая страшные глаза и шевеля растопыренными пальцами, глухим голосом сказала Аня.
— Дык у меня монтировка есть, а у лохов этих чего? Ладно, ври дальше, смешно.
— При въезде в город девушка называет точный адрес, и когда машина останавливается возле указанного дома, исчезает, а на том месте, где она только что сидела в мокром плаще, на обивке кресла остается пятно. Если водитель осмеливается зайти в этот дом, ему открывает престарелая пара и рассказывает историю, от которой кровь стынет в жилах. Много лет назад они потеряли в автокатастрофе свою дочь, которая таким же дождливым вечером ехала к ним из соседнего города, где училась, погостить на выходные. Девушка погибла на месте, а водитель скрылся с места преступления. С тех пор она никак не может успокоиться и каждый год ненастной ночью кружит по окрестностям, чтобы завершить некогда начатый путь и получить свободу, о которой мечтает, заблудившись между мирами.
— И что, этот лох верит сказкам?
— Бывает, некоторые просят, чтобы им показали фото этой девушки, и на снимке узнают свою недавнюю попутчицу.
— Заблудилась между мирами! Ха! А сколько там этих миров, че твой Интернет на это скажет?
— Миров много, очень много. Но для нас их пока три.
— Ну конечно: Земля, рай и ад! Слышали...
— Нет. По крайней мере, не в том смысле, как ты об этом думаешь.
— А как я об этом думаю?
— Так же, как и многие. Земля для живых, рай для праведников, ад для грешников. А ты никогда не думал, что ад может быть как раз Землей, и о ней именно так и думают в тех двух мирах?
Лёха фыркнул:
— Это вас в детдоме такой галиматье обучают? Ё-мое, я б свихнулся мозг об это ломать! А все-таки жалко, что тебе восемнадцати нет...
— А что, если бы было? Почему ты все время об этом говоришь?
— Ну как — почему... Покуролесили бы на следующем пятаке...
Аня нахмурилась, отвернулась и стала смотреть в свое окно.
Половину вчерашнего дня они с Диной провели у дороги в попытка поймать машину, водитель которой ехал бы в сторону Москвы и согласился бы подвезти их бесплатно. Некоторых отпугивала очевидная ненормальность Ани. А один раз на дороге, в народе известной как Кривая, их едва не избили вышедшие на промысел плечевые*. После громких криков и размахивания руками одна все же догадалась, что незнакомки нарушили территорию ненароком, и великодушно предложила им как можно скорее унести ноги.
_________________________
* Плечевыми дальнобойщики зовут проституток, работающих на трассах
Туда, куда беглянки унесли ноги, дальнобойщики заворачивали редко. Уже смеркалось, когда над продрогшими Аней и Диной прозвучал голос:
— Чего скучаем?
Из окна грязного КамАЗа с полуприцепом на них смотрел широколицый веснушчатый парень.
— Нам в Москву нужно, — воспрянув духом, пропищала Аня. — Но денег нет, дяденька!
— Ладно, поднимайся в мой "Титаник", че ж я — дам девчонке в поле замерзнуть, что ли?
И вот теперь они приближались к Москве, но Аню все равно не покидало ощущение слежки. Кто-то неотступно наблюдал за каждым их с Диной передвижением и наверняка готовил коварный подвох. Да еще и этот сон..
Аня вспомнила приснившихся ей существ. Что-то подсказывало, что они какие-то неправильные, эти чудища, которых она назвала мутантами. Другими они должны быть и по виду, и по сути — величавее, благороднее. А эти все как один были мелкими, ничтожными, как разменные медяки — не то пошлые завистливые жабы, не то всего боящиеся и ко всему приспосабливающиеся хамелеоны с человекоподобными телами; а еще они чем-то напоминали слетевшихся на падаль облезлых ворон, которые торопятся нажраться прежде, чем их турнет кто-нибудь более сильный, наглый и злой. Даже тот, самый крупный мутант, вызывал у нее только презрительную усмешку. А ведь он (она теперь хорошо чувствовала!) был связан с войной, чем и объяснялась его великая популярность в народишке.
— Жалкие изгнанники... — беззвучно проговорила Аня, дыша на стекло и рисуя в запотевшем круге рожицу.
Дина мертвым сном спала сзади, под дубленкой. Лёха курил и молчал, а Аню снова одолела дремота. Теперь ей приснились горы — высокие-высокие, держащие на плечах купол неба, а вровень со снежными вершинами парил гордый орел. И она тоже взлетела туда, переживая восторг собственного всесилия.
-4-
Алексей свернул к обочине и слегка потряс Аню за плечо:
— Слышь, Анька, или как там тебя звать? Мне на "Титанике" нельзя дальше по городу, так что приехали.
Она непонимающе смотрела на него и по сторонам.
— Нельзя, говорю, мне дальше, гайцы штрафанут, у них тут всюду машинки работают. Для нас специальная дорога есть, а тебе в центр надо, поняла?
— Это уже Москва?
— Да это уже минут сорок Москва.
У него было простецкое лицо и добрые голубые глаза. Аня поняла и кивнула:
— Спасибо тебе, дядя Леша. Дина, вставай, нам пора выходить!
И, не обращая внимания на вытянувшуюся от изумления физиономию водилы, девушки покинули кабину КамАЗа. Аня на прощание помахала ему рукой, а Лёха нажал на клаксон, и машина издала трубный, протяжный вопль.
— Пафосный дядька! — зевая и разминаясь, заметила Дина. — А ты ему понравилась. Вот тебе и чучело!
— Дин, ну что ты, а?
— Ладно, не буду, не буду! Для нас с тобой сейчас главное — не попадаться на глаза ментам. Слушай, а как он нас вез через посты?
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |