Сокрытые-в-тенях

За спиной у Ани Вера многозначительно постучала себе кулаком по макушке и погрозила Винни-Пуху кулаком, думая, что та ее не увидит, но Аня прекрасно разглядела все ее манипуляции в двойном отражении — от зеркальной дверцы в шкафу до зеркала на стене рядом со входом.

— В голове моей опилки — да-да-да! — смешным голосом процитировал Толик и утянул Ивана за шиворот обратно в коридор. — Чего-чего! Там дамы переодеваются, совсем не соображаешь!

— Ничего они не переодеваются! — прошипел в ответ толстяк. — Стоят и языками чешут!

— Дамы, вы собираетесь или...

— Собираемся! — показывая, что ее терпение на грани, громко протянула Вера. — А завтра, если будет хорошая погода, потусуемся там по окрестностям. Давно на Ленинских не была...

— А какой завтра день недели?

— Суббота... О, а вы по субботам работаете, да?

— Нет. Просто... как-то выпала из жизни... И про тридцать первое октября не помню...

Вера быстро прошлась по шкафам и нишам, вытаскивая то свернутую палатку, то спальный мешок, то куртку для лыжных прогулок ("Ночью заморозки обещали!"), то свитеры грубой вязки.

— А где же ваши вещи? Кстати, вы ведь так и не сказали, как зовут вас...

— Аней меня зовут, — тихо ответила Аня. — И вещей у меня здесь нет. И у Дины тоже.

— Девочки, ну скоро вы там? Вот и отпускай вместе двух женщин!

— Да что вы там ноете? Все равно Кости нет еще!

— За Костяном мы сами заедем. Главное — вы поторопитесь, вас ждем.

— Аня, а в чем вы вообще приехали?

— Свитер, плащ.

— Ну давайте, давайте, надевайте свитер-плащ, а по дороге мы завернем к вам, и вы переоденетесь по погоде.

Вера подхватилась и, волоча за собой рюкзак, выскочила в прихожую.

— Что за мужики пошли, не могу прямо! Хоть бы помогли, что ли!

Пока она отчитывала своих приятелей, Аня торопливо натянула на себя свитер, трико, а сверху застегнула плащ. Ей было неприятно надевать несвежие, заношенные вещи после того, как днем она побывала в душе, но делать было нечего. Из смежной комнаты вышла Дина и, поджав ногу, с неодобрительной миной на лице застыла в дверном проеме.

— Между прочим, у нас с тобой были дела на Остоженке, — обиженно напомнила она.

— Диночка, милая, ты не обижайся, пожалуйста! Я попрошу этих ребят и, может быть, завтра они нас туда свозят. Отпускаешь меня?

— А я тебя разве держу? — Дина демонстративно сложила руки на груди и отвернулась. — Ладно, поезжай. Лучше я и в самом деле лягу отсыпаться. В отличие от некоторых, которые как будто совсем не умотались.

— Выспись за меня! — Аня чмокнула ее в щеку и выскочила в коридор.

Ребята остолбенели, но Вера оказалась находчивой:

— Вот! И отлично! И костюма никакого не надо — ну, может, только масочку какую-нибудь поищем!

Толстенький Иван быстро сообразил и подключился к игре:

— А, точно! Верка права! Алан Рикман* будет плакать в сторонке, снимать теперь будут Аню, а не его! Стильно! Первый приз за маскарад!

____________________________

* Алан Рикман — британский актер, исполнитель роли профессора зельеварения Северуса Снейпа в экранизациях романов о юном волшебнике Гарри Поттере; по сюжету, в детстве и юности Снейп жил с родителями в Лондоне, и его семья была очень бедной, из-за чего мальчика одевали, как пугало

— Нет, ну правда, классно же! Классно же, Толька? — Вера наступила на ногу длинному.

— Ну-у... да. В общем так...

— Да будет вам, — печально усмехнулась Аня. — Я и так знаю, что хуже не бывает...

— Бы... — начал было Винни-Пух, но Вера наступила на ногу и ему.

В эту минуту за их спинами возник еще один человек, намеревающийся войти в квартиру.

Это был хоть и коренастый, невысокий, однако же не полный, а просто крепенький молодой человек в темном полупальто. Щеки и подбородок его покрывала недельная щетина, и небритость ему шла. Что-то знакомое уловила Аня в его веселых, не то темно-серых, не то светло-карих глазах.

— А, Вано! — он размашисто пожал руку толстячку. — Толян! — поприветствовал Анатолия, а Вера просто клюнула его в небритую щеку и укололась. — Здоров! А чего это вы все в дверях застряли?

— Ты уже все, свободен? — спросила блондинка.

— Я свободе-е-е-ен! — пропел тот на мотив одной известной песни. — А что?

— Как — что? Хэллоуин!

— А-а-а-а-а! Вот так! Забыл! Аня, они напугали вас, черти эти?

— Нет, просто с собой забирают.

— Ну так — черти, понятное дело!

— А вы кто?

Небритый заморгал, показал профиль, фас, профиль с другой стороны.

— Не узнаете? Костя я!

— Костя?! А как же...

— А, это... — он неопределенно взмахнул рукой у лица. — Я в одном сериале играю бомжа. Вот что значит — не сняв грим, пойти на перерыве в магазин.

— Это вы?!

— Угу. Говорю ж — сериал сейчас снимают, дурацкий, про криминал. Очередной детектив. На НТВ покажут. Хоть убейте, но названия не припомню! Да черт с ним, с сериалом. Спасибо хоть такая работа есть. Всё собрали? Аня, а вы хотя бы поесть нашли?

— Да, спасибо.

— Ну всё, тогда едем, едем, едем! — он приобнял Веру за талию и, уведя к лифту, что-то заговорил ей на ухо; та охотно кивала и через плечо оглядывалась на Аню.

— Ты золото! — воскликнул Костя и в ответ на поцелуй схлопотал шутливый подзатыльник.

Анатолий же просто захлопнул дверь.

У подъезда их ждал белый микроавтобус — обычное маршрутное такси, только без номера рейса. Салон был набит пакетами с карнавальной одеждой, на креслах рядом с водителем лежали две огромные рельефные красно-рыжие тыквы с вырезанной сердцевиной и страшными рожами.

— Пожалуйте! — Костя галантно подал руку Ане, помог ей войти в машину и сел напротив, чтобы удобнее было говорить. — Вы успели отдохнуть до приезда этой орды?

Вера объясняла водителю дорогу к своему дому.

— Я даже успела выспаться. Так вы правда актер!

— Гм... как бы... Нет, у меня есть диплом. Просто окончание вуза еще не гарантирует хорошего трудоустройства. Даже если это вуз театральный. Короче говоря, серьезными картинами я перед вами похвастать не могу. И вряд ли когда-нибудь смогу.

— Ну и зря вы так. Бывают же и счастливые повороты судьбы!

— Я реалист.

Аня вдруг о чем-то вспомнила, завозилась в кресле, расстегнула кнопку плаща, полезла в карман халата и наконец-то извлекла тысячедолларовую купюру:

— Вот.

— Что это?

— Это вам. Когда вас не было, заходила женщина по имени Дина, а ее муж дал мне тысячу за молчание.

— Дина? — Костя нахмурился. — Что-то я не могу вспомнить... Как она выглядела?

Аня описала скандальную визитершу, но тот снова покачал головой:

— Нет, не знаю такую. В жизни не знался с Динами, кроме этой вашей знакомой в метро. А зачем вы мне деньги отдаете?!

Аня смутилась:

— Потому что я здесь вообще не при делах.

— Так и я не при них! — жизнерадостно рассмеялся Костя, откидываясь на спинку кресла. — Нет уж, оставьте эти деньги у себя. Здесь как: дают — бери, бьют — беги. Добро пожаловать в столицу, уважаемая Анна!

— Но...

— Лучше мы с вами завтра заскочим в магазин и купим вам нормальную одежду взамен этой. А деньги пока спрячьте, чтобы не потерять.

— Нам с Диной нужно завтра на Остоженку...

— И на Остоженку обязательно съездим, отвечаю! Не переживайте. Это вы, наверное, меня "в образе" испугались и теперь все еще видите во мне какого-нибудь маньяка с топором? Ну ничего, сейчас привыкнете. На Воробьевых горах сегодня столько нечисти соберется, что я на их фоне вам ангелом покажусь... Если только Верунчик не переоденет меня летучей мышью или еще каким-нибудь тотемом вурдалаков, с нее станется. Да, Верунчик?

Та, надев на руку одну из тыкв и вращая ее на кулаке, любовалась прорезями.

— Что такое? — спросила она, не отвлекаясь.

— Я говорю — правда ты меня любишь?..

— Неправда! Ты колючий и не в моем вкусе.

— Я имею в виду, любишь переодевать упырем, а то и кем похуже!

— А, это да — люблю!

Аня подергала Костю за рукав и зашептала:

— На какие Воробьевы? Вера про Ленинские горы говорила!

— Так ведь это одно и то же! Вера местная, она с детства еще не отвыкла их Ленинскими называть, а когда я сюда поступать приехал, их только-только переименовали назад, в Воробьевы. Ай, да тут про каждую достопримечательность часами истории можно рассказывать!

Вера выглянула в окно и повернулась в салон:

— Чего вы там шепчетесь? Аня, пойдем со мной!

— Кстати, — прибавила она, открывая дверь в подъезд, — а давай перейдем на "ты"?

— Я не против.

— Костя попросил, чтоб я подобрала тебе гардероб. У меня есть кое-какие вещи, в которые я не влезаю, а тебе они будут впору. Вот хорошо, что не выбросила! А хотела! Прости, а ты беженка, да?

Аня отвернулась.

— А из какого города?

— Ты все равно вряд ли его знаешь. Это по сути большой поселок в горах, его нет на картах...

Пока они поднимались наверх, оставшиеся в микроавтобусе мужчины принялись обсуждать маршрут.

— Давайте выйдем на "Ленинском проспекте" у метро — и туда, вверх, через Гагарина, — ожесточенно зевая, предложил Костя.

— Да ты что, упал? — возмущенно запротестовал Винни-Пух. — Семь верст киселя хлебать!

— Похудеть боишься? — гоготнул Толик.

— Да уж лучше толстым быть, чем такой оглоблей вроде тебя! — беззлобно парировал Иван. — Не хочу я пешком пилить, сегодня целый день перед мольбертом отстоял!

Костя молча подал ему банку пива.

— Ладно, согласен, — тут же последовал ответ. — Через Гагарина так через Гагарина. Потом не плакать!

Анатолий перевесился через спинку и шепнул на ухо Косте:

— А кто она — Аня?

— Да так, знакомая...

— Предупреждать, между прочим, надо. А то мы ввалились...

— Вы всегда вваливаетесь, поэтому было бы странно, если бы на этот раз вдруг взяли и не ввалились.

Наконец девушки вышли из подъезда, и Аню было не узнать.

Маршрутка рванула к центру города. Теперь Костя и подавно не сводил глаз со своей новой знакомой.

— Как я вас угадал! — сказал он вдруг. — Я ведь сразу вас именно такой увидел. В том пальто и сапогах...

Пряча руки в рукава, не привыкшая к такому вниманию девушка смущенно потупилась.

-4-

Киря служил администратором при шоумене Нагафенове. В миру звали его Кириллом, но на работе к нему обращались не иначе, как Киря, хотя годочков Кире было хорошо за сорок, а то и под пятьдесят.

— На кого я только ни ишачил... — ударялся иногда в воспоминания романтичный Киря. — Было дело, чуть к Софии Михалне... — он указывал наверх и вид делал крайне значительный, — в администраторы не попал. Но не срослось, п-ф-р-р-р-р! Случалось и по морде схлопотать, тоже не без этого, да! А что, все могут начальству под горячую руку попасть, и я попадал. Но не жалуюсь! Не жалуюсь! Грех жаловаться. Я через эту работу таких людей повидал — ба-а-атюшки! Вам и не снилось! Даже, бывало, у меня имя спросят, а кто и в жилетку высморкается. По пьянке, чего ж. Мол, хороший ты мужик, Киря, всегда выслушаешь, поймешь. А я такой. Я всегда, если надо, выслушаю. Потому и при деньгах, чего вам тоже желаю!

Но трезвел Киря и снова становился лощеным лакеем мира гламура — и вчерашние собутыльники ни к нему, ни к его очередному хозяину подхода не имели. Взглянет — как отрежет. Этому годами учиться нужно!

Сегодня вечером Киря терпеливо ждал. Он не мог нарадоваться на Василия Нагафенова — пожалуй, в его карьере это был первый совершенно адекватный представитель российского бомонда. Не совсем без капризов, но всё в рамках допустимого. И особенно спокойным Нагафенов стал после истории двухнедельной давности, вспоминать о которой любил не слишком.

Киря знал, что лежит сейчас Вася в огромной ванне, в казбеках-эверестах пушистой пены, и, щуря на кошачий манер искушенные зеленые глаза, посматривает на горгулий с химерами, прихотливо рассредоточенных по краям мини-бассейна. Вот только вместо опасных острых рогов и клыков у мраморных чудовищ мирные скругленные крючки для полотенец. Помнил Киря и то, что через полтора часа назначен у Нагафенова эфир "на натуре", а у них с главным руководством канала-заказчика вопросы улажены еще не все, и что хорошо бы это все ж уладить пораньше.

Нагафенов жил в роскошной двухуровневой квартире с множеством комнат и видом на Москву-реку. И если центр столицы в тихую безветренную погоду задыхался от чудовищного смога, то место, где стоял его дом, было самым чистым в городе, озелененным и облагороженным.

В журнале "Форбс" Василий назывался одним из самых завидных женихов мира, а квартиру его дотошные журналисты оценивали в семнадцать миллионов долларов, и это по самым-самым скромным подсчетам.

Однако сам Нагафенов был достаточно умен и самоироничен, чтобы принимать хвалу и клевету равнодушно. Он называл себя "селебрити"* и при каждом удобном случае открыто потешался над такими же, как он, "мегазвездами". Особенно часто его мишенями становились Муся Кошак и Стеша Животчинский. За это Муся и Стеша люто его ненавидели, а оттого на тусовках старались расцеловаться с ним как можно более задушевно, чтобы папарацци не подловили компрометирующий кадр, а желтые репортеры не растрезвонили по всем таблоидам, будто Муся и Стеша обижаются на Васю из-за его правдивой на них сатиры. Сокрытие истинных чувств к Нагафенову стало для Кошак и Животчинского навязчивой идеей. Иногда им снились кошмары, будто шоумен забирается им на плечи, обвиваясь, как змий-искуситель, и начинает перечислять всех, по головам кого они пришли к своей всенародной славе, а они при этом стоят посреди огромной многолюдной площади и обязаны улыбаться в ответ на его слова. Улыбаться во что бы то ни стало, хотя в них уже летели гнилые помидоры и тухлые яйца, а крики "Жулье проклятое!" стояли в ушах. И все потому, что однажды Нагафенов поступил подобным образом в реальности.

____________________

* От англ. "celebrity" — "знаменитость". В русском языке приобрело несколько презрительный, негативный оттенок: "звездулька", "выскочка", "бездельник-паразит".

— А вот и мы, — сказал тогда он со сцены, обнимаясь с ведущими представление Кошак и Животчинским, — вот и мы, выкидыши этого циничного-циничного-циничного-циничного мира гламура! Муся, ты можешь скрыться за женственной спиной Животчинского, когда нас начнут забрасывать пищевыми отходами, ведь он все равно убежит со сцены — вот с ним и смоетесь. Свою спину, увы, не предлагаю: как настоящий мужчина, я приму весь огонь на себя!

А зрители покатывались со смеху, раз и навсегда зачислив Нагафенова в народные любимчики. Да хоть бы даже он спорол чушь, хоть бы облил кого-нибудь принародно содержимым своего бокала — всё, всё прощалось Василию. Ему даже советовали пойти в большую политику.

— Как он режет правду-матку! — восхищался легион его поклонниц. — Видел, как Животчинский надувал силиконовые губки? Ах, Нагафенов — это что-то! Лапочка! Настоящий мужик, не то что все эти гомики и тети-лошади!