Пусть всё тело болит, а на одежде следы от влажной земли и травы, я не иду к себе в комнату. Я захожу в парк, подыскиваю удобное дерево, и взбираюсь на самую нижнюю ветку, распластавшись по ней. Мой взгляд бесцельно бродит среди веток и осенней листвы. И постепенно, очень медленно, я изменяюсь обратно. Ночью будет больно, я знаю — трансформация не проходит просто так, но это того стоило. Через какое то время, я потеряла ему счёт, меня находит Анхельм, теперь про себя я зову его только так. Он протягивает мне яблоко, и криво сделанный бутерброд. Смотри как, действительно раньше общался с боевыми магами! Знает, что после трансформации боевой маг нуждается в обильной и плотной пище, вот только не всегда это понимает, поэтому магу и нужно напоминать о еде. Вот Анхельм меня и кормит.
— Ты всегда так дерёшься?— Анхельм хмурится.
— Как "так"?
— Теряя себя.
— Не понимаю тебя, — набитый рот нисколько не мешает мне говорить так, чтобы меня понимали. Выучка моих кузенов.
— Всё ты понимаешь, — устало вздыхает Анхельм. — Ты совершенно не контролируешь себя в бою, твоё изменение поглощает тебя. Это опасно. Это может привести к...
— ...к магическому безумию, угу. Мне Наставник тоже поначалу это говорил. Пока не убедился, что я по другому не умею, а никакое безумие так и не наступает. В конце концов он решил, что это у меня что-то вроде атавизма. Ну, как мои желтые глаза.
— Хм, ну да... Как твои ушибы? Не полечить?
— Тебе же нельзя пользоваться магией, засекут, а перевязывать я себя не дам, ты же не лекарь.
Почему-то он постарался перевести разговор. Любопытно. Потом ему надоело торчать рядом со мной, и поняв, что в ближайшее время я этого дерева никуда слезать не собираюсь, Анхельм поплёлся домой. Но свято место пусто не бывает, и не прошло и пару минут, как появился Джаред Хаккен. Интересно, у них что, расписание составлено? Или это дерево действительно какое-то важное, тотемное к примеру, а иначе почему оно пользуется у некромагов такой популярностью? Или это не дерево, а я? Задумавшись о способности своей персоны притягивать к себе некромагов, и о возможности получения от этого какой-нибудь выгоды, я пропустила вступительную речь Джареда, где, я уверена, он объяснял причину своего появления здесь. Но вот он закончил говорить, и уставился на меня.
— Что? — я честно пыталась убрать из своего голоса нотки вины.
— Так тебя полечить? Вряд ли у тебя хватит сил полечится самой, а других магов здесь нет. Хотя, судя по крошкам на подбородке, тебя как минимум уже покормили.
— А ты разве умеешь лечить? Насколько я понимаю, некромагия находится в противовесе к магии жизни, — смущенно спросила я, стряхивая крошки с подбородка.
— Не умею, ты права. Но кое что я могу — ведь некромагия обращается к силе разрушения, или другими словами, к убиению. А какая разница, что убивать, можно убить и боль.
— Убей. — Легко согласилась я. — Самое главное, чтобы я жива осталась.
— Умеешь ты расставлять приоритеты, — хмыкнул некромаг, делая пассы вокруг моей покалеченной руки.
— А то.
Болеть перестало, да и отёк на глазах сходил на нет. Видимо, он его тоже "убил".
— Как тебе моя боевая трансформация? — невзначай спросила я.
— Я уже видел боевую трансформацию магов, — равнодушно произнёс Хаккен. Надо же, он уже видел, а чего тогда так реагировал? — Правда, никогда не видел, чтобы глаза принимали такой странный цвет во время изменения. Расскажешь, откуда он у тебя?
— Да я и сама не знаю. Мой Наставник считал это чем то вроде атавизма, пережитком далёкого прошлого. А отец шутил, что это от матери, так как у нас в семье никогда такого не было. Почему шутил? Потому что у мамы были обычные карие глаза, ничего не обычного, а арэнаи она не была.
— Значит, ты сероглазая в отца?
— В деда. Я вообще у нас в семье самая типичная Эйнхери по внешности — все наследственные черты отпечатались в моей внешности, больше чем у кого-либо.
И тут наконец я сумела отловить за хвост то смутное ощущение узнавания, что не оставляло меня с тех пор, как я увидела некромага.
— Твои глаза, Джаред... они ведь тоже желтые. Такие же как мои во время изменения. — Теперь, когда он смотрел на меня, я отчетливо видела это, и спрашивала себя, почему я не замечала этот факт раньше. И отчего-то это сильно взволновало меня. — Почему, айрин Хаккен?
— Я не знаю, — тихо произнёс Джаред, — действительно не знаю, Агния.
Он не врал, нет, но и не говорил мне всей правды. Я спрыгнула с ветки, и направилась к себе. Сегодня был долгий день, я устала и хотела спать. Пусть эти некромаги хранят свои великие тайны, пусть водят танцы вокруг этого дурацкого тотемного дерева, кормят и лечат друг друга. А меня пусть оставят в покое.
Как всегда, откат от изменения застал меня неподготовленной к нему, принеся с собой мышечную боль, судороги, и самое мерзкое, депрессию.
Глава 10. Наша семья
Наша семья — это странное нечто,
Которое вечно стоит за спиной.
Я просто хочу быть свободным и точка,
Но это означает расстаться с семьёю...
Наутилус Помпилиус.
В последнее время я вела себя глупо. Как избалованный ребёнок, не знающий, когда нужно остановится, и пока все последствия моих глупостей обходили меня стороной. Я знала, что так не будет продолжатся вечно, и поэтому, пока я не сделала смертельной ошибки, мне нужно остановится. Но меня несло. Я потеряла контроль над собой, а тот человек, что отлично умел приводить меня в порядок, Грегори Нортон, мой здравый смысл, ходячее занудство, почему-то не торопился этого делать. Он никак не отреагировал на мою выходку с поединком, а ознакомившись с отчётом, даже не вызвал к себе на ковёр. Ну еще бы — наша небольшая загородная поездка, должная наладить ситуацию после дипломатического конфуза, лишь усугубила ситуацию, и окончательно расстроила отношения между Астартом и Элоизой.
Послезавтра состоится бракосочетание, еще один день после этого — и вот я уже покидаю Истик, мой город, а вместе с тем и свой дом. Почему мне кажется, что это навсегда? Почему сердце так сжимается, ноет и болит от разлуки, и кажется как будто я больше не вернусь, затеряюсь где то там, в чужих землях? Два дня до свадьбы. И один день из них я потратила на то, чтобы закрыть здесь все свои дела. Зашла к Мэй забрать своего кота. Я не могла его взять с собой, но оставлять его в этом доме тоже не хотела. Впрочем решение проблемы лежало на самой поверхности, и позволяло мне уладить и другое, важное дело. Встреча с моими родными. Настолько же неизбежная, настолько и неприятная.
Мой дед приехал на свадебную церемонию как глава рода Эйнхери, но прибытие в столицу главы рода было отличным поводом для встречи всей Семьи, а это значит не избежать семейного обеда, на который прибудут все Эйнхери, проживающие в ближайших провинциях или обретающиеся около столицы. Наш род, несмотря на крепость родственных уз (оков, я бы сказала), был разбросан по всему Тайрани, так как по выражению наших недоброжелателей, был "во всех дырах затычкой". В родовом гнезде, находившийся к моей радости достаточно далеко от Истика, жило только старшее поколение и молодняк, не успевший встать на ноги. Остальные же или несли службу на пограничных гарнизонах, как мой отец, или же зарабатывали себе на жизнь в крупных городах, где всегда найдётся работа для боевого мага, а то и вовсе, отправлялись в путешествия в чужеземные страны. Поэтому, как только стоило моему деду выехать куда либо по делам из родового замка, откуда он управлял всем родом, подобно древнему пауку, как встречающая делегация разрасталась до просто неприличных размеров за счет жаждущих его видеть членов Семьи. И я никак не могла избежать семейного ужина, правда я надеялась заскочит туда лишь на полчаса, отдать кота в надёжные руки, помелькать перед глазами родных и свалить как можно дальше. Правда, наивно? Ведь мои родичи меня так долго не видели, и теперь просто не могли не воспользоваться моментом почитать мне нотации за всё пропущенное время, да и еще чтобы на будущее хватило.
Вот поэтому я и стояла сейчас в дверях гостиной столичного дома Эйнхери, который обычно стоял пустующим, так как я отказывалась поселиться в этом архитектурном кошмаре, полном вульгарных ковров и развешанных по стенам орудиях убийства. Всё таки у моей семьи чудовищный вкус. Обычно пустой дом сейчас был заполнен громкими, шумными, бряцающими многочисленным оружием и скрипящими кожей людьми, моими многочисленными дядями и их женами, кузенами и кузинами, и лэрами, вступившими в нашу Семью — Эйнхери по духу. А посредине всего этого кошмара, неподвижный и величавый, в высоком кожаном кресле расположился мой дед, Рорик Эйнхери. Я не очень-то торопилась подойти к нему, затаившись в тени двери. Меня выдал мой кот, которого я взяла на руки, войдя в дом. Учуяв близкое присутствие Рорика, он сначала нетерпеливо завозился на руках, а потом и истошно замяукал, пытаясь обратить на него всё внимание. Дело в том, что мой кот всеми фибрами своей кошачьей души обожал моего деда, и пожалуй считал его свои истинным хозяином, а меня нечто вроде кошачьей прислуги, отданной ему для увеселения. Несколько десятков глаз обратили тут же обратили на меня свое внимание, а затем тягучий голос произнёс роковое для меня "Агнесса, я ждал тебя". Я вымученно улыбнулась и под пристальные взгляды приблизилась к своему деду, и наклонившись к креслу, позволила деду потрепать себя по макушке. И пожалуй этот жест, который он позволял себе только когда был особенно благодушен, меня удивил. Объясню почему.
Отношения у нас с дедом были странные. В детстве обожала его безумно, вплоть до преклонения, лет до пяти таскалась за ним повсюду как привязанная. Да и он, детей никогда не баловавший своим вниманием и любовью, ко мне относился снисходительно, и даже можно сказать, нежно. Говорят, мы с ним очень похожи, с поправкой на возраст и пол — серые глаза с опущенными вниз уголками, что делает взгляд слегка грустным и тоскливым, брови в разлёт, высокие скулы, курносый нос и серебристо-русые вьющиеся волосы. Я к тому же старательно копировала его манеры — так же надменно щурила глаза и презрительно поджимала губы, училась так же высокомерно вздергивать подбородок и стремительно, резко двигаться. Люди, как известно, любят в других самих себя — так и мой дед, видя во мне своё отражение, надеялся что и характером я пойду в него — а был он серьезным, волевым и амбициозным человеком. Я же, слабохарактерная, вспыльчивая, ленивая, была с ним схожа только одним — вселенских размеров упрямством, что в конце концов привело к вполне ожидаемому итогу — к вечному, не прекращающемуся выяснению отношений, и не способности идти на уступки. Так вот — последний раз я видела Рорика, а было это года два назад, я вдрызг рассорилась со своим дедом и с тех пор и слышать о нем не могла. И поэтому я была удивлена столь тёплому приёму. В семье у нас не было принято открыто выражать свои чувства, поэтому даже если бы я и оставалась его любимой внучкой, как когда-то, я бы не кинулась ему на колени с криком "дедуля!", а он бы не стал называть меня "моя милая". Но вот это его похлопывание по моей макушке было определенно ласковым жестом, что привело меня в смятение. Поверьте мне, два года это не срок, чтобы мой дед забыл моё "плохое поведение".
— Слышал, что ты снова стала придворной дамой?
— Да, айрин Рорик, — смиренно промолвила я.
— Ну что же, удивлён что тебя не только пустили на порог, но и дали более менее приличную должность, и это после твоего несносного поведения прежде, — произнёс мой милый, тонкой душевной организации дедушка.
— По видимому, они не могли отказаться от шанса сплавить меня как можно подальше от Тайрани, лучше к варварам.
— Кстати, о варварах, — мой дед оживился, — Нортон говорил мне, что ты устроила показушный бой с алисканцем, и позорным образом проиграла. Расскажешь?
Почему это интересно Грег говорит обо мне со всеми, кроме меня? Я не стала привычно огрызаться на слова деда и рассказала ему о нашей небольшой тренировке, к тому же я полагаю деду было действительно интересно узнать о подробностях схватки. Под конец моего рассказа Рорик почти сочувственно покачал головой.
— Алисканцы, к тому ж из высшей аристократии, конечно очень хороши, а уж наследного князя и вовсе обучали лучшие. Так что у тебя действительно было мало шансов. Но были конечно, а ты их глупым образом проигнорировала. И не поддакивай мне, я же вижу что ты не согласна ни с одним моим словом. Правда, не могу не одобрить твои действия — испытать потенциального противника на своей территории, в безопасных и выгодных для тебя условиях было достаточно мудро. По крайней мере теперь ты знаешь слабые места алисканцев и их силы.
Вот так то вот — моя несусветная глупость была рассмотрена дедом, и, видимо Нортоном, как высокой пробы коварство и хитрость. Как бы то ни было, вместо того чтобы сбежать через полчаса, я осталась на семейные посиделки, и не поверите, неплохо провела время со своими родными. Под конец вечера, когда я уже собиралась уходить, мой дед познакомил меня с новым членом семьи, до этого мне не представленным — женой моего троюродного дяди, Маурин. Невысокая и полненькая, она странным образом отличалась от Эйнхери не только внешним видом, но и дружелюбными открытым характером. По достаточно лестному отзыву деда, она была очень сильной предсказательницей, а заслужить одобрение моего деда в столь скользком и ненадёжном деле как предсказания, дорогого стоило. Предсказания и пророчества всегда были уделом менталистов, но даже среди них такой дар встречался редко, и парадоксальным опытом, никак не был связан с уровнем самого мага. Так, к примеру, та же Маурин, будучи слабеньким магом шестого уровня, была в гаданиях и предсказаниях судеб виртуозом, и могла гадать буквально на чём угодно, начиная от карт и кофейной гущи, и заканчивая облаками и внутренностями животных. И мой дед, как мне показалось, к ней прислушивался. И поэтому когда она предложила мне "погадать на дорожку", мой дед не стал выслушивать мои протесты и отдал меня в жестокие руки судьбы.
— Ну что же, узнаем что ждёт тебя в твоем пути? — нараспев произнесла Маурин, перетасовывая потрепанную колоду карт, — будет ли твой путь благосклонен к тебе, и что припасли тебе твои спутники...
— Я и без гаданий могу сказать, что ничего хорошего, — мрачно пробурчала я.
Маурин мелодично рассмеялась, и наконец разложила карты на столе. Три головы, моя, Маурин и Рорика, почти синхронно склонились над картами. Полученный расклад заставил моё горло пересохнуть, а лицо побледнеть.
— Какого черта, — пробормотала я. — В колоде не может быть три карты Смерти!
— В обычной колоде, — педантично поправила меня Маурин, — но не в моей. Мои карты не только никогда не врут, но и говорят всегда прямо и недвусмысленно. Так что если уж в твоей судьбе есть место трём Смертям, то уж поверь, что моя колода это и покажет.
— Прямо и недвусмысленно? Значит ли это, что меня действительно ждёт смерть, да не одна, а не какие-нибудь там... изменения, или как обычно гадалки утешают?
