— Вы уже закончили с вещами? — спросил я.
— Шутишь? — сказала жена. — Не разложили и половину. А потом нужно заменить бельё и занавески. Полы здесь вымыты, но надо вытереть пыль. Мы не закончим раньше чем через два часа.
— Помощь не нужна? — спросил я. — Ну и прекрасно. Тогда не буду вам мешать и прогуляюсь по городку. Оля, я обеспечил вас горячей водой, а тебе надо помыть тарелки.
Я сходил к двум четырёхэтажным домам, обнаружив по пути магазин, торгующий галантереей и другими хозяйственными товарами, а за домами был очень маленький парк, за которым виднелась ограда. Эти дома предназначались не для жилья, а для работы, а жилых на глаз было около сотни. Больше здесь не на что было смотреть. Когда собрался возвращаться, услышал голоса и увидел, как из распахнутых дверей служебных домов начали выходить люди. Закончилась работа? Я не спешил, поэтому кое-кто из них меня обогнал. Наверное, здесь все знали друг друга, а новые лица были редкостью, потому что на меня смотрели с любопытством. Люди шли не только из этих домов, но и из ворот, через которые мы сюда заезжали. На крыльце соседнего с нами дома стоял мужчина лет сорока и ждал, когда я подойду.
— Здравствуйте! — поздоровался он. — Сегодня приехали?
— Да, — ответил я. — Женщины разбираются с вещами, а я, чтобы не мешать, решил осмотреться.
— Много вы здесь не увидите, — сказал сосед. — С вами ещё не беседовали?
— Обещали завтра, — ответил я. — Вы сейчас не заняты?
— Отработал и пообедал. Жена у подруги, а детьми мы пока не обзавелись. Идите сюда, чтобы не перекрикиваться. Позвольте представиться, Николай Алексеевич Дроздов. Я работаю здесь инженером.
— Алексей Мещерский, — ответил я. — Не кончал ничего, кроме гимназии. Отчество называть?
— Знакомая фамилия, — сказал он, внимательно глядя на меня. — Сюда почти каждый день завозят газеты. Я не читал вашей статьи, князь, но в газете "Ермак", да и в других, пересказывали содержание. Вы сделали очень большое дело. Поэтому здесь?
— Почему вы так решили? — спросил я.
— Сюда не попадают просто так, — объяснил он. — В основном здесь живут те, кто полезен хозяевам, но кое-кого просто укрыли. Ваша полезность из-за молодости и отсутствия образования под большим вопросом, а вот укрыться после такого не помешает. Хотя я бы на вашем месте уехал куда-нибудь на Восток. Здесь вы застрянете очень надолго. Когда есть интересная работа, ограничения переносятся легче, но это не ваш случай.
— Я найду чем заняться, — сказал я. — Николай Алексеевич, не расскажете об этом городке то, что не увидишь при беглом осмотре? Или это секрет?
— Здесь масса секретов, но не от вас, — ответил он. — Никого из нас не выпустят до самого конца, поэтому от вас почти ничего не будут скрывать. Кое-что является секретом, но об этом вам скажут завтра. Давайте зайдём в дом, там и поговорим.
Мы вошли в точно такой же дом, как и у нас, но, в отличие от нашего, здесь хорошо обжились.
— Давно здесь живёте? — спросил я, рассматривая красивые фарфоровые статуэтки.
— Пятнадцать лет, — ответил он. — Меня сманили сюда через два года после окончания университета. Я третий сын в семье, и ещё есть две сестры, так что моё отсутствие не очень заметно, тем более что мы переписываемся. Конечно, приходится врать. Женился я здесь три года назад.
— А где венчались? — спросил я. — Я не заметил церкви.
— Есть здесь церковь, но не в нашем городке, а в промышленном.
— Это тот, который мы проезжали по пути сюда?
— Здесь три городка, князь, — сказал он. — В нашем живут учёные, инженеры и администрация, ну и, конечно, их семьи. Так сказать, белая кость. В промышленном городке, который размерами побольше, живёт мастеровой люд из ссыльных и тех, кто попал сюда по найму. В третьем уголовные людишки, он дополнительно огорожен и тщательно охраняется. А то, о чём вы говорили, — это промышленная зона.
— Не бегут? — спросил я.
— Как здесь можно бежать? — сказал инженер. — Видели изгородь? А у уголовных стоят вышки, которые освещают периметр. Конвойных набирают из староверов. Страшный и жестокий народ. Они и нас не считают за людей, а уголовные для них хуже дерьма. Были попытки побега, как же без этого! Так вот, бежавших поймали и скормили собакам, собрав перед этим уголовных на плацу. Больше таких попыток не было.
— Как сюда попадает столько уголовных? — удивился я.
— Всё очень просто, — ответил инженер. — Сюда никого не везут насильно, даже их. Большинство тех, кого вы увидите, в империи отправили в бессрочную каторгу. Они мерзавцы и полностью заслужили наказание. Таких в Сибири, почитай, двести тысяч, поэтому никто не заметит убыли, а у хозяев крепкие связи с полицией. Ну и взятки дают, само собой. А уголовным здесь живётся намного лучше, чем в казённых лагерях. Казармы чистые и тёплые, без насекомых, одежда и питание нормальные, да и на работе не морят. Они у нас не загнутся от чахотки, а в казённых лагерях каждый год хоронят сотнями. Уголовные работают на строительстве, здесь всё построено их руками. Дешёвая и неплохая рабочая сила, и нет опасности разглашения, только морока с охраной.
— А вольнонаёмные?
— Эти из ссыльных. Их в ссылке выкупают у надзирателей и заносят в списки умерших. В Сибири не хватает рабочих рук, поэтому так поступают многие, а начальство закрывает глаза, особенно если получает мзду. Наши берут не всех подряд, а с разбором. Нужны такие, из кого можно быстро подготовить рабочих. Им обещана свобода и право вернуться в центральные губернии, и я уверен, что обещанное выполнят.
— Интересно, из каких источников это финансируется? — спросил я, не слишком рассчитывая на ответ.
— Передо мной не отчитываются, — пожал он плечами, — но мы и сами над этим думали, да и слухи ходят. Этот лагерь не один, просто он самый большой, а остальные намного меньше и расположены в глуши, где-то далеко на востоке. Говорят, что там есть тайные прииски. Лично я в это верю. Располагая большими деньгами и связями в полиции и жандармерии, можно устроить и не такое. Есть мысль, что частично в нас вкладывается казна, ну и пожертвования сторонников.
— Я не понял насчёт казны. Не поясните?
— Обычный приём казнокрадов, — ответил инженер. — Пишут на бумаге расходы на то, чего не существует. Если трудно проверить или проверять не будут, это безотказный способ. Представьте, что кто-то провёл через казну строительство и содержание каких-то лагерей. Их в Сибири очень много, и большинство находится у чёрта на куличках. Записали три лагеря, а построили только один, поставив его начальником верного человека или купив с потрохами присланного казной. Деньги забирают на свои нужды, а проверяющих, если они будут, везут в один построенный лагерь. Проверяющие меняются, дорогу хрен запомнишь, а все эти лагеря ничем не отличаются. Ну а если не повезёт, с проверяющим может случиться несчастье. Увы, все мы смертны! Есть и другие способы привлечь деньги, но какая вам разница, откуда средства, если они есть? Во всём этом одно слабое звено — люди. Но если вы правильно их подбираете и умеете заинтересовать, можно в тайге выстроить столицу и о ней не узнает никто лишний.
— Непонятно, — сказал я. — Обладая такими возможностями, никак не препятствовать...
— А как вы себе это представляете? — перебил он меня. — Нужно менять династию и окружение императора, потому что полумерами ничего не сделаешь. И устранять нужно физически, а не просто прогнать от трона. Это не так трудно сделать, но что дальше?
— Хотите сказать, что этому не будет поддержки? — спросил я.
— Сейчас уже могут поддержать, — ответил он, — а раньше такой поддержки не было бы. Все сословия воспитываются в духе преданности императору, а то, к чему всё шло, видели очень немногие. Народу были выгодны займы и западные инвестиции. Много ли людей думают на большой срок? Займы хороши, когда низкий процент и сможете их вернуть, а иностранные инвестиции для империи однозначно зло, по крайней мере в тех масштабах, в которых они были. Ну понастроили у нас французы шахты и заводы, так они нам не принадлежат, и почти вся прибыль им же и уходит! И в чём для нас выгода? Развиваться нужно, используя свой капитал. Мало у нас было возможностей? Ладно, что об этом говорить. Хорошо, сбросили вы династию и посадили другую, хотя я не верю, что такое прошло бы без внутренних распрей и большой крови. И что дальше? Отказаться от обязательств по займам, да ещё национализировать иностранные активы? Вас не поняли бы у нас и не простили бы в Европе. В самом деле, как можно брать в долг и не отдавать или отнимать чужую собственность? Смахивает на грабёж. А потом к вам пришли бы ограбленные и привели с собой свои армии. Выстояли бы вы с такой ситуацией в стране, когда на вас навалятся все ведущие державы? Я даже представить не могу, к чему привела бы эта война.
— Ну хорошо, никто не стал подставляться и мешать иностранному засилью, — сказал я. — Инвестиции растут, заводы строятся — будет больше выгоды от их национализации. И народ доведут до края, чтобы потом двумя руками поддержали того, кто свалит Романовых. Это мне понятно. Но я не вижу способа избежать войны. Я не знаю, в каком состоянии наша армия, но на месте императора я сильно её не укреплял бы, наоборот, ослабил, насколько это возможно.
— Наверное, так и делают, — согласился инженер, — только это дело долгое, и даже император не сможет его сильно ускорить. А война будет — вы правы. Но для того мы здесь и работаем уже тридцать лет, чтобы отбить охоту с нами воевать. Чем занимаемся — это и есть те секреты, о которых не велено болтать. Что-то вам скажут, что-то узнаете сами, но, конечно, не всё, да и не нужно вам это.
В коридоре послышались шаги, и в дверь заглянула симпатичная женщина лет двадцати.
— Здравствуйте, — поздоровалась она со мной. — Хозяйки нет, а ты, Николай, моришь гостя голодом?
— Мы только пришли, — начал оправдываться инженер. — Сейчас, Леночка, всё организую.
— Теперь я сама. Идите мыть руки, я быстро управлюсь.
— Я поздно обедал, поэтому не хочу есть, — отказался я. — Лучше наведаюсь к вам, когда оголодаю. Елена...
— Дмитриевна, — подсказала она, — но можете называть просто Леной. В городке не принято напоминать о чинах и званиях, да и отчество редко употребляют, больше для стариков. Новички вроде вас приезжают редко, а остальные друг другу уже почти родственники. Если и преувеличиваю, то ненамного.
— А ваш муж меня несколько раз назвал князем, — в шутку пожаловался я. — Позвольте представиться, Алексей Сергеевич Мещерский. У себя дома можете звать Алексеем, но у нас лучше по имени-отчеству. Я не привержен условностям, но в моей семье не все такие либералы, им нужно дать время привыкнуть.
— Поначалу всегда так, — сказала Лена, — поэтому и Николай величал вас князем. Он не знал, как вы отреагируете на простое обращение. Вы ведь сегодня приехали?
— Несколько часов назад. Поселились в соседнем доме. У нас три женщины, так что вам будет с кем общаться. Они налаживают быт, а я сделал своё дело и теперь гуляю и знакомлюсь с городком.
— Вы не тот Мещерский, о котором писали в газетах? — спросила она.
— Если писали о статье, то тот, — ответил я. — Только не нужно благодарить и говорить о том, какой я смелый, я это и сам знаю.
— Вы не умрёте от скромности, — засмеялась Лена. — Ладно, не буду мешать мужскому разговору.
Она повернулась и вышла, продемонстрировав изящную фигурку.
— Ну как вам моя жена? — спросил Николай.
— Очень понравилась, — сказал я правду. — Маленькая, как воробей, с густыми, красивыми волосами и большими выразительными глазами. У меня такая же жена. Если бы я не любил её без памяти, влюбился бы в вашу и попытался отбить. Как здесь с женщинами?
— Немного больше, чем мужчин, — ответил он, — но не у всех получается устроить судьбу. Нас слишком мало, чтобы все могли найти себе пару по душе, поэтому уже были браки с заводскими.
— Спасибо за компанию, — поблагодарил я. — Пойду к своим, может, им нужна помощь.
Перед тем как идти домой, решил ещё раз зайти в магазин. Я оставил его хозяйке много денег, и не смог унести всё, что хотел купить. Пока шёл, встретилось немало гуляющих и спешивших по своим делам жителей городка. Прохаживались в одиночку и парами, а некоторые были вместе с детьми. Погода была тёплая и без ветра, как раз для прогулок. Мне приветливо улыбались и раскланивались, но никто не заговорил. Видимо, здесь это было не принято, а Николай окликнул меня по-соседски. В магазине какая-то женщина только что купила сливочное масло. Я с ней поздоровался, и обратился к хозяйке:
— У вас есть пирожные? Лучше заварные или из слоёного теста.
— Вам просто с кремом или чтобы были орешки? — спросила она, открывая холодильник. — Есть с миндалём. Если хотите, у меня большой выбор бисквитных. Здесь много сладкоежек, поэтому я их постоянно заказываю. У нас через день подвоз продуктов из Тюмени, поэтому всё свежее. Есть вкусные слойки, их часто берут на ужин те, кому лень ходить в столовую. Я там покупаю много выпечки.
— Вас как зовут? А то я представился, а вы о себе скромно умолчали. Светлана? Так вот, Светлана, дайте мне всего понемногу на пять человек. У вас найдутся на время две сумки? Вот и хорошо. В одну сложим сладости, а в другую я у вас наберу продуктов.
— Всё помнёте, — сказала она. — Лучше дам корзинку, а вы завтра вернёте. Чай нужен? По-моему, вы его не брали.
— Давайте, — согласился я. — Вы почаще напоминайте, что брать, я унесу у вас весь магазин. У вас есть кофе? Лучше молотый, а то я пока не обзавёлся кофемолкой.
— Подойдёт из Французского Конго? — спросила она. — А кофемолки есть в галантерейном магазине у Ольги, так что потом можете взять и зерновой. Его берут больше, а молотый для лентяев. Сразу предупреждаю, что мне запрещают завозить сюда водку, но на вина ограничений нет. Сигареты нужны?
— Нет, спасибо, — отказался я. — У нас их никто не употребляет. Да и вообще хватит, а то вы меня загрузили, как ишака.
— Весёлый вы человек, — сказала она, передавая мне через прилавок сумку с продуктами. — Подождите, а то уйдёте без своих пирожных.
К сумке прибавилась одуряюще пахнувшая ванилью корзинка, после чего я попрощался и вернулся домой. Первым делом направился на кухню к холодильнику. За кухонным столом, подперев щёку рукой, сидела грустная сестра.
— Почему грустим? — спросил я. — Есть повод?
— Вам хорошо, — без прежней злости сказала она. — Тебя ждёт Вера, а мама воркует с отцом, одна я никому не нужна. Раньше у меня хоть были подруги.
— Рано тебе грустить, — сказал я. — В твоём возрасте легко обзаводятся подругами. Подумаешь, потеря! Сердечного друга не было? Значит, появится здесь. А насчёт того, что никому не нужна, глубоко заблуждаешься. Я тебя люблю, хоть ты и дурочка.
— Сам такой, — отозвалась она. — Что это ты притащил? Пахнет ванилью.
— Принёс продукты и кое-что к ужину, чтобы не возиться с готовкой, — ответил я, ставя на стол корзинку. — Разложишь в холодильник? Только не вздумай съесть все пирожные: оставишь нас без сладкого, а себе испортишь фигуру.
