— Это ужасно, — сказал он. — Мне даже плохо верится, но при чём здесь мирные американцы? Решали-то не они!
— Запомни, что непричастных не существует! — сердито сказал я. — Тебе, как великому князю, это нужно хорошо знать. Могли бы американские генералы двести сорок раз применять военную силу за последние двести лет, если бы им это не позволял собственный народ? Народ, налоги с которого шли на производство вооружений и содержание армии! Почти всё время этот народ одобрял политику своих властей и возмущался только тогда, когда что-то не получалось и в Америку начинали вереницей везти гробы с американскими парнями. А когда эти парни тысячами убивали каких-то там корейцев или вьетнамцев, большинству не было до этого дела. Убивают, значит, этого требуют интересы Америки! Их так и называли — молчаливое большинство. А для тех немногих, у кого были совесть и смелость протестовать, хватало тюрем.
— Ты их не любишь, — заметил Олег.
— А не за что их любить, — ответил я. — Отдельные американцы могут быть замечательными людьми, а вся нация... Их мало кто любил, в основном ненавидели, завидовали или боялись. Они жили за счёт других, ввергая в войны и беспорядки те страны, которые считали для себя опасными. А из тех, кого удалось подмять, а таких было много, тянули все соки. Богатства таких стран уходили у их народов, как песок сквозь пальцы, чтобы безбедно существовали эти... Ладно, не хочу о них говорить.
— А яд — это всё равно дрянь!
— Может быть, — согласился я, — но в другой реальности на наши города были нацелены и ракеты с такими ядами. И потом неужели ты считаешь, что мгновенная смерть от яда страшнее, чем мучительная смерть в огне взрыва? Какая разница для человека, чем ты его убьёшь? И не нужно говорить, что нельзя обстреливать города. Если к нам придут американцы, орудия их кораблей обстреляют города, а авиация будет их бомбить. В этом логика войны. Мало убить солдат и уничтожить танки. Рабочие сделают другие машины, а правительство найдёт солдат. А если ты посеешь в народе страх, нарушишь управление и разбомбишь заводы, тем самым разрушишь врагу тыл и быстро выиграешь войну. Война ведётся не с армией, а с народом, поэтому и страдать будет народ.
— А почему Сан-Франциско? — спросил он.
— Надо показать силу, — объяснил я. — Уничтожим их корабли и пустим одну или несколько ракет. Ставится задача не убить как можно больше людей, а показать свои возможности, поэтому обойдёмся взрывчаткой.
— Аляска?
— Аляска, — подтвердил я. — Дело даже не в самой земле, которая когда-то была нашей, у нас своей девать некуда, а в самом факте нашего присутствия. Не только они могут повсюду наводить свои порядки, найдётся и на них управа! Пусть попробуют пожить бок о бок с сильным соседом.
— Хорошо, ракеты, — сказал он. — Будет что-то ещё?
— Сделаем много нового. Что-то оставим только для себя, другим поделимся с остальными. Мне сложно тебе об этом рассказывать.
— О чём беседуете? — спросил подошедший Андрей.
— Рискнул бросить женщин? — спросил я. — Не утонут?
Через неделю после прибытия он начал обращаться ко мне на ты, ну и я ответил тем же. Елена не обратила внимания на наше панибратство, а Александру оно удивило. Но она удивлялась недолго, и в тот же день женщины последовали примеру своих мужей.
— Не хотят они выходить из воды, — ответил он, занимая третий лежак, — а мне уже надоело. Так о чём говорили?
— О ядах, — ответил Олег. — Ты о них знал?
— Нашли тему для разговора, — удивился Андрей. — Не вздумайте говорить об этом при женщинах.
— Значит, знаешь, — сделал вывод Олег. — Отец был в Братстве, поэтому тоже должен знать. Один я среди вас незнающий.
— Узнал бы и ты, — ответил Андрей. — Сейчас ты не сможешь дать правильную оценку.
— Яд — это мерзость, а города бомбить нельзя, — повторил я слова Олега. — А если бы не было этого яда в европейских городах, ты сейчас не грел бы здесь пузо. На нас навалились бы Англия, Франция и Германия. Думаешь, мы выстояли бы? Я в этом сильно сомневаюсь. Не знаю, посвящали тебя в это или нет, но они хотели после победы сократить численность нашего населения в десять раз. И сократили бы, пусть и не сразу. Добро, сочувствие, человечность — эти качества уместны в общении между людьми, государства общаются между собой по-другому. Поэтому я никогда не любил политику. Большинству политиков наплевать не только на чужие народы, но и на свой собственный. Они служат верхушке общества и своим собственным интересам.
— Отец печётся о благе народа! — с негодованием сказал Олег. — Не думал, что ты так циничен!
— Печётся, — согласился я. — Он правитель не из худших. Но народ — это такая разношёрстная масса людей, что печься обо всех трудно. Он тоже больше печётся о тех, кто ему ближе и составляет основу власти. Я не циник, просто я много видел и знаю. Придёт время, и ты тоже станешь таким циником.
— Слушай, что тебе говорит умный человек, — насмешливо сказал Андрей, — сам станешь умнее. И присмотрись к тому, что и как делает отец. Он тоже от многих зависит и не всё делает так, как хотел бы. А вообще, прекращали бы вы здесь эти разговоры. Вернёмся в Москву, тогда можете портить друг другу настроение, а мне его здесь портить не надо. Алексей, ты слушал радио? Что в Америке?
— Выбирают, — ответил я, — и будут заниматься этим увлекательным делом ещё дней десять. По прогнозам, демократы проиграют. Военная риторика немного притихла, но война — дело решённое, оба кандидата включили её в свои предвыборные обещания. С англичанами, похоже, опять ни до чего не договорились, хотя ругани в их адрес почти нет.
— И какой у тебя прогноз по военным действиям?
— Сам не хотел говорить о политике и затеял этот разговор, — недовольно сказал я. — Опасаюсь я делать прогнозы, что-то они у меня в последнее время не сбываются.
— А всё-таки?
— Воевать одним флотом полезет только идиот, — ответил я. — Я не считаю американцев идиотами, поэтому они обязательно будут где-нибудь собирать ударную армию и накапливать резервы. Быстро это через океан не перевезёшь, поэтому начнут не раньше мая. В Европе никто не захочет оказывать помощь, поэтому воспользуются колониями в Африке. Наиболее удобным мне представляется Алжир. От него рукой подать до французского побережья, а нам или немцам долго вести туда флоты. Кроме того, если они его захватят, для наших кораблей не будет баз снабжения. Все страны постараются отмежеваться от конфликта, поэтому помощи ни от кого не получим. И у янки будет авиационное прикрытие.
— И как они будут действовать? — спросил Олег.
— Я выгружал бы всё на атлантическом побережье Марокко, — сказал я. — Там есть порты, а расстояние до побережья Американских штатов по прямой примерно пять тысяч километров. Не знаю, что построили французы, но хорошие дороги должны быть, конечно, не через Сахару, а ближе к побережью. Вот ими и возить грузы. Порты Марокко в Средиземном море заняты испанцами, но их навалом в Алжире. Песка и воды достаточно, нужно только завезти цемент, а работать американцы умеют. Я думаю, что к зиме построят достаточно аэродромов. Перегонят самолёты, и можно подтягивать флот. Англичане не закроют им проход.
— Пять тысяч километров не пролетит ни один самолёт, — заметил Андрей.
— Варианты есть, — подумав, сказал я. — Можно с дозаправками лететь вдоль Южной Америки, а потом пересечь океан в самом узком месте. Гвинея занята американцами, а в неё без боеприпасов долетит любой самолёт. Это я говорю о тяжёлых бомбардировщиках, остальные самолёты легко перевезут авианосцы. Можно лететь через Канаду с дозаправкой в Норвегии или Англии, но это рискованно. Одним словом, они найдут способ переправить.
— А прогноз по войне? — спросил Олег.
— Я вам не Кассандра! — рассердился я. — Единственное, что могу предсказать без ошибки, так это то, что прольётся много крови. Американские штаты сильнее во всех отношениях, но им придётся всё возить через океан, а это нелегко, особенно в непогоду. А у немцев с французами всё под рукой. В этом их сила и слабость.
— Объясни, что ты имеешь в виду, — попросил Андрей.
— Когда всё под носом, войска ни в чём не испытывают нужды, — ответил я. — Это должно быть ясно. Но американцы смогут бомбить заводы и города империи, а вот кайзер не сможет ответить тем же. Это громадное преимущество, которым американцы пользуются всю свою историю. Все войны где-то на стороне, а у них дома никаких разрушений. У европейцев есть ещё две сильные стороны. Первая — это то, что они дерутся за свою землю, а вторая заключается в том, что они неплохо умеют воевать. Из американцев хреновые вояки. Навалиться на более слабого противника — это они могут, а на то, чтобы долго воевать с сильным, их не хватает. Может быть, защищали бы изо всех сил родную Америку, но здесь так воевать не будут. Для немцев с французами главное — это выдержать первый удар и нанести янки как можно больший урон. Женщины идут.
Действительно, нашим русалкам тоже надоело сидеть в воде, и они решили присоединиться к нам.
— Скучные вы люди! — сказала подошедшая первой Вера. — Загорать можно и в Москве, а такой воды там не будет.
Она легко подняла один из лежаков и поставила его рядом с моим.
— Ещё не вырос рыбий хвост? — спросил я. — Вода замечательная, как и всё здесь, но нельзя же сидеть в ней полдня.
— Я сидела бы, — сказала Александра, устраиваясь на лежак рядом с мужем. — У нас никогда не было такой воды. Даже летом она прохладная и какая-то тёмная, с этой сравнить нельзя. Я отсюда никуда не уезжала бы. Жаль, не взяла краски, а то обязательно нарисовала бы эту красоту!
— Не вылезая из воды, — пошутил я. — Здесь хорошо летом, а в другое время ветрено и море часто штормит. И рисовать море тяжело, это получается не у всех художников.
— Скучно так лежать, — сказала Елена. — Алексей, расскажите ещё что-нибудь о сыщике.
Вера сболтнула о том, как я развлекал семью рассказами о Шерлоке Холмсе, и теперь мне приходилось время от времени развлекать. Им нравилось, а для меня это было довольно утомительно и скучно.
— Давайте отложим на вечер, — сказала жена, которая увидела выражение моего лица и решила помочь. — Под таким солнцем не хочется ничего, даже работать языком. Нескоро нам удастся так отдохнуть. Сколько мы здесь пробудем?
— Если ничего не случится и не вызовут в Москву, то можем отдыхать до конца июля, — сказал Андрей, — или пока не надоест, но вам это не грозит.
— А тебе уже скучно? — спросила Александра.
— Разве можно соскучиться, когда с нами Алексей? — засмеялся он. — Он полон талантов и сюрпризов. Если наскучат развлечения, поговорим о жизни или займёмся политикой.
— Откуда вы столько всего знаете? — спросила меня Александра. — Вы для меня человек-загадка. Юноши в вашем возрасте столько не знают и так себя не ведут. И к вам почему-то у всех серьёзное отношение. Сочинителя песен и книг могут уважать и любить, но отношение будет другим, а с вами даже советуется император. Когда вы со мной говорите, у меня такое чувство, что я говорю с много прожившим человеком.
— Я думаю, что их можно посвятить в твою историю, — сказал мне Андрей. — Дальше нашей семьи это не уйдёт. Если узнают, то не от нас. Ты же уже многим говорил?
— Лично я — не многим, но сколько человек знают в Братстве... — я пожал плечами. — Если собрать всех, наберётся с полсотни. И есть знающие среди инженеров, но таких немного. Я тоже думаю, что можно удовлетворить женское любопытство. Умеете хранить секреты?
— Если скажете никому не говорить, я буду молчать, — пообещала Александра.
— Я тоже не скажу, — добавила Елена.
— Писать родным об этом тоже нельзя, — предупредил я и очень коротко рассказал то, что уже знали их мужья.
Знания обо мне потихоньку расползались, и озвученная цифра в пятьдесят человек, наверное, была занижена в два-три раза. Так что я рисковал не многим, а доверительности в наших отношениях сразу прибавилось. Если учесть, что Александра лет через десять станет императрицей, это было нелишним. Дожить бы ещё до того времени.
Глава 27
Вчера была ветреная холодная погода и, видимо, Рейтерна продуло, когда он шёл домой. Много ли нужно человеку в его возрасте. Ведь предлагал я ему вызвать машину. Обычно он приходил на службу раньше меня, хотя ему было долго добираться до дворца, а я в нём жил. Сегодня комната оказалась запертой, и мне пришлось открывать своим ключом, а потом самому идти за отчётами к секретарю. Перед тем как я это сделал, позвонил Николай Михайлович и простуженным голосом отчитался о высокой температуре.
— Ничего страшного, — сказал мне секретарь императора, — сейчас позвоню в министерство, и нам пришлют замену.
Замена появилась через час. Молодой мужчина моего роста, с большими залысинами и очками в тонкой золотой оправе поздоровался, отдал мне предписание и, получив свой отчёт, сел с ним знакомиться. На этом изменения в привычной текучке не закончились. Я не успел просмотреть половину бумаг, как в дверь постучали, и появился Шувалов.
— Только не говорите, что мне нужно куда-то переселяться! — с показным страхом сказал я ему после приветствия. — В такую погоду никуда не поеду, так и знайте!
— Я по другому поводу, — засмеялся он. — Молодой человек, я попрошу вас ненадолго выйти: дело государственной важности.
Чиновник из министерства финансов поспешно собрал свои бумаги и вышел.
— Я к вам опять за консультацией, — сказал Пётр Павлович. — В этой тетради с полсотни вопросов, которые накопились по разным темам. Посмотрите, может, что-нибудь вспомните. Мы решим и сами, но время...
Я быстро перелистал несколько исписанных тетрадных листков, делая пометки на полях.
— На двенадцать вопросов могу дать подробные объяснения, — сказал я, поворачивая к нему тетрадь. — Против них стоят крестики. По семи другим могу сказать совсем мало, а по остальному, извините, ничем помочь не могу.
— Это же прекрасно! — обрадовался он. — Я на такое не рассчитывал. Сколько вам понадобится времени?
— Много, — ответил я. — Сейчас закончу с отчётами и займусь вашими вопросами, но вряд ли успею до конца дня, так что вам лучше прийти завтра. Только, Пётр Павлович, с вас магарыч! Что на меня так смотрите? Мне не нужна водка. Расскажите хоть в двух словах, чего удалось достичь.
— В двух словах, — усмехнулся он. — Мне дольше рассказывать о наших делах, чем вам писать ответы. По вашим темам работают двенадцать тысяч учёных и инженеров. Работало бы и больше, но их пока негде взять. Мы ведь берём в проект не всех подряд и на таких условиях, что не все соглашаются. Сейчас задействованы тридцать два завода и будут строить ещё полсотни. Кое-что для нас делают университеты и государственные лаборатории. Придётся увеличивать добычу угля и выпуск стали, нужен алюминий, и не хватает электроэнергии. Работают много людей, но реальные результаты по большинству тем будут только через несколько лет. Но зато потом всё должно сильно ускориться.
— Но есть хоть какой-то выход? — спросил я. — Радиолокационные станции для флота уже должны делать.
