— И вы хотите раскрыть им глаза? — насмешливо спросил император.
— Я хочу их напугать, а потом, не посвящая в детали, рассказать о грядущих событиях и предложить английские колонии, а если они нам помогут, то и французские. Конечно, всё захватить не смогут, но наедятся вдосталь. Да и мы сможем что-нибудь прибрать. Колонии нам не нужны, но военно-морские базы не помешают. Американцы тоже постараются что-то урвать, но наследство большое, его хватит на всех.
— Как вы это представляете? — спросил он, удивлённо на меня посмотрев. — У англичан неплохая армия и громадный флот. Даже наш удар по городам не разрушит их могущества, только на время ослабит.
— Англичане, да и французы, приведут к нашей границе большие армии, — сказал я. — Даже если они планируют толкнуть немцев в огонь, чтобы те таскали для них каштаны, всё равно придётся поучаствовать, а когда придёт время делёжки, её лучше делать с дубинкой в руке. И вряд ли они перемешают свои армии с немцами, постоят где-нибудь в стороне. И если немцы нам подробно расскажут, где и что стоит... Не так уж сложно наделать вакуумных бомб, а в ночное время и наша немного устаревшая авиация сработает нормально. Выбрать хорошую погоду...
— И они будут стоять и ждать? — с сомнением сказал император. — Если объявят войну...
— А зачем ждать нам? — в свою очередь спросил я. — Выберем время и сами объявим войну! Вручить ноту послам, а через час ударить. Они именно так и действовали. А чтобы подорвать их силы окончательно, направить к берегам Англии субмарины. Пусть скрытно подойдут к базам их флота в Портсмуте и Девонпорте. На Кипр можно послать. Я не знаю, где стоит флот французов, но это должны знать адмиралы. А если ещё поучаствуют немцы... Это во время войны базы серьёзно охраняются, а в мирное время это делается постольку-поскольку. Чего бояться "Владычице морей" у своих собственных берегов? И удар нанести одновременно и по их передовым частям, и по городам, и по морским базам! А немцы пусть немного затянут начало войны, чтобы дать нам больше времени на подготовку.
— Сумасшедший план! — восхитился император. — Но если получится... А как вы хотите пугать немцев?
— Я приготовил бы десятка два вакуумных зарядов и взорвал их одновременно, пригласив на это зрелище немецкого посла. Уверяю вас, что он будет потрясён. Немцы не идиоты и должны понимать, что их хотят использовать. Наверное, их согласие объясняется нашей слабостью, а если убедить, что никакой слабости нет...
— Посмотрим, — сказал император. — Всё нужно хорошо взвесить и обговорить с самыми разными людьми. Я мало знаю о состоянии нашей военной авиации, а о подводном флоте не знаю совсем. Пока не было времени этим заниматься. Давайте вернёмся к тому, почему два почти одинаковых мира так сильно разошлись в развитии.
— Первое, что мне бросилось в глаза, — это результаты Русско-японской войны. Там был разгром, здесь — ничья. Но вряд ли это сильно повлияло на немцев, разве что лишний раз показало нашу слабость. Но договор восьмидесятого года здесь не заключали, а это было намного раньше.
— А если вы такой не один? — предположил император. — Если кому-то из тех, кто определял европейскую политику, тоже дали знания будущего, но не такого далекого, как у вас? Научных знаний у него не будет, а вот последствия войны может знать. По большому счёту в вашей войне проиграли все, разве что меньше других потеряли англичане, но во второй войне, которая явилась следствием первой, досталось и им. Есть повод переиграть? Вот что вам нужно сделать. Садитесь-ка у себя дома и в подробностях опишите всё, что помните, по этим двум войнам. Опишите и период между ними. Свои записи отдадите мне.
— Ваше величество, — обратился я к нему, отреагировав на командный тон, — это уже сделано по распоряжению графа Шувалова. Осталось немного допечатать.
— Вот как? — удивился он. — А Пётр Павлович мне об этом не говорил. Ну и ладно, это очень кстати. Заканчивайте и отдайте ему. Ещё один вопрос, и я вас отпущу. Песни из другого мира?
— Конечно, — ответил я. — Чтобы сочинить музыку и стихи для стольких песен, да ещё за какие-то полгода, надо быть гением. Я знаю их сотни две, только не всё можно петь.
— А мне споёте? — спросил император. — Не сейчас, а как-нибудь потом. Я хочу послушать о том мире. Не одни же в нём были войны! Наверное, было немало полезного, помимо науки. Но всё это, когда мы переедем в Москву. Заодно послушает жена, она без ума от ваших песен. Спасибо, князь, за то, что приехали, и за интересные мысли и прощайте! Да, скажите графу Шувалову, чтобы он зашёл.
Я попрощался и вышел, закрыв за собой дверь. Шувалов о чём-то говорил со встретившим нас господином, поэтому пришлось оторвать его от беседы и передать слова императора. После этого я хотел отойти в сторону, но не получилось.
— Задержитесь, князь, — попросил меня неизвестный. — Я вас знаю, а сам не представился. Хочу исправить эту оплошность. Я хозяин этого дома генерал-адъютант князь Алексей Дмитриевич Хилков. Как и многие, являюсь большим поклонником ваших песен. Вы пока не почувствовали своей популярности, но уверяю вас, что это ненадолго. Как только узнают о том, что вы поселились в Москве, не дадут прохода вам и вашей жене. А пока я хочу воспользоваться случаем и пригласить вас к себе. Не сейчас, а позже, когда перевезу сюда семью из Питера. Вы не станете возражать, если я вас побеспокою?
— Беспокойте, князь, — разрешил я. — У нас здесь совсем нет знакомых, если не считать мою тётю, так что с удовольствием вас навестим.
Из гостиной вышел Шувалов и быстрым шагом направился к нам.
— Вы уже поговорили? — спросил он Хилкова. — Тогда мы уезжаем. Дела, уважаемый Алексей Дмитриевич!
Уже в машине он повернулся ко мне и с укоризной спросил:
— Была необходимость говорить государю о вашей неоконченной работе?
— Завтра я закончу, — ответил я. — Я не собирался, Пётр Павлович, этим хвастать, просто император дал ту же самую работу, что и вы. Я не счёл возможным хитрить и сказал, что она уже делается по вашему распоряжению и близка к завершению. Я что-то сделал не так?
— Всё так, — вздохнув, сказал он. — Просто я хотел... впрочем, это неважно.
Остальной путь проехали молча. К себе я поднялся в сопровождении телохранителя. Уже в прихожей услышал доносившийся из гостиной громкий голос отца Веры. Когда я открыл в неё дверь, был схвачен и так сжат в объятиях, что затрещали кости.
— Папа, ты его задушишь! — засмеялась жена. — Отпусти, он мне нужен живым!
— Подрос и заматерел! — говорил Николай Дмитриевич, поворачивая меня своими ручищами. — Уже не тот хилый мальчишка, которому я отдал дочь! И эту лентяйку заставил заниматься, хвалю!
— Извините за то, что произошло, — смущённо сказал я. — Затея с пожаром не наша, но косвенно я виноват. Если бы не та статья...
— Если бы да кабы, — сказал он. — Ладно, чего теперь об этом говорить. Горе мы, конечно, испытали, но была и радость, когда всё выяснилось. И теперь у вас есть могилы, поэтому будете жить долго-долго!
— Надолго к нам? — спросил я.
— Сегодня побуду, а завтра вернусь, — ответил он. — Дело на сыне, а он слишком молод, чтобы долго его тянуть.
В нашей комнате зазвонил телефон, и пришлось на время прервать разговор. Звонил Гинер.
— Здравствуйте, князь! — услышал я из трубки голос Марка Альбертовича. — Я подобрал вам музыкантов. Сколько песен вы думаете записывать под два инструмента?
— Можем записать восемь песен, — ответил я. — Как раз на четыре пластинки.
— Тогда я завтра пришлю за вами машину, — сказал он. — Запишите песни и тут же начнёте работать с музыкантами. У нас на студии много подходящих помещений. К которому часу приезжать?
— К трём, — ответил я. — Только у меня своя машина, поэтому достаточно сказать адрес и встретить у входа, чтобы мы вас не искали.
Договорившись с нашим "импресарио", я вышел в коридор и увидел вернувшуюся из гимназии Ольгу. Вид у сестры был невесёлый.
— Не приехал? — спросил я. — Не расстраивайся, я завтра озадачу Машкова, и он быстро найдёт твоего Сергея. Выше нос, сестрёнка! Приехал Николай Дмитриевич, не будем его расстраивать твоим унылым видом.
Я немного её растормошил, и вечер у нас прошёл замечательно. Утром, вскоре после отъезда отца Веры, появилась машинистка. Она отдала мне лист с вопросами, взяла мои ответы и с час печатала то, что я диктовал. Когда закончили, собрал и отдал ей полторы сотни страниц нашей совместной работы. Интересно, её тоже заставят всё забыть химией и гипнозом? Когда машинистку увезли, занялся вопросами учёных. Сегодня повезло: из девяти вопросов смог дать ответ на четыре. Правда, в двух из них вспомнилось немного, но учёным достаточно дать подсказку, а остальное они делали сами. Только закончил, как зазвонил телефон.
— Я говорю с князем Алексеем Мещерским? — спросил меня мужской голос. — Это вас беспокоит Дунаевский из Московской филармонии...
— Вы, что ли, Исаак Осипович? — ляпнул я, не подумав.
— Вы меня знаете? — удивился он. — Это очень приятно. Я к вам звоню по поручению директора нашей филармонии. Можем ли мы надеяться на ваше выступление в одном из наших залов? Хотя бы два-три концерта?
— Можете дать номер телефона, — предложил я. — Если появится такая возможность, сразу же вам позвоню.
Он продиктовал два номера, свой и директора, и попрощался, а я пошёл в гостиную, где жена играла на рояле.
— И эта женщина врала, что ей надоело играть! — сказал я, обняв её за плечи. — Знаешь, откуда только что звонили?
— Откуда мне знать? — не прекращая играть, ответила она. — Говори, что замолчал?
— Да вот думаю, принимать нам предложение выступить в большом зале консерватории, или ну их всех на фиг?
Глава 17
— Я вижу во всём этом достаточно сложностей и риска, — сказал министр иностранных дел граф Александр Николаевич Муравьёв. — Во-первых, трудно убедить немцев, не раскрывая им всех наших планов, а делать это очень рискованно. А, во-вторых, предложенный вариант с послом просто нежизненный. Даже если удастся убедить, сам он ничего не решает, а переговоры через посредников займут слишком много времени и вряд ли закончатся так, как мы рассчитываем. Слишком мало времени, к тому же переговоры с немцами привлекут внимание их союзников. Если уж договариваться, то с кем-то из ближнего окружения кайзера Августа. Я рекомендовал бы его младшего брата принца Иоахима. У нас есть к нему подходы, и я думаю, что его можно убедить приехать, причём сделать это так, чтобы не привлечь к этому визиту большого внимания.
— Проработайте это в черновом варианте, — приказал император. — Потом соберёмся и решим окончательно. Теперь вам слово, Сергей Евгеньевич.
— Идея интересная, — сказал морской министр адмирал Алексеев. — Я имею в виду не союз с немцами, хотя и он, по моему мнению, возможен, а дальний рейд наших подводных соединений к берегам Великобритании и Кипра. Я такого не предлагал только потому, что стояла задача защиты нашего побережья от вражеских флотов, а не их превентивное уничтожение в собственных портах. Для этого важно нанести удар в условиях мирного времени, потому что с началом военных действий усилят охрану военных баз. Будет осуществляться постоянное боевое патрулирование, запретят движение гражданских судов и задействуют все возможности по прослушиванию. Даже одной лодке трудно подобраться, что уж говорить о целом соединении! А автономность у подводных лодок ограниченная, поэтому мы не сможем долго держать их вдали от своих баз. Но если объявить войну самим и сразу же ударить, всё может получиться. Только у нас не хватит сил ещё и на французов. По ним пусть работают немцы, им это проще.
— А что с подводными лодками? — спросил император.
— Это на армию постоянно урезали ассигнования, — сказал Алексеев. — Нас это почти не коснулось. Больших надводных кораблей в последние годы не строили, а вот подводные лодки закладывали постоянно. Основа ударных сил флота — это подводные лодки "Гринда". У нас их сто три, и почти все в Чёрном море. Эти лодки водоизмещением в полторы тысячи тонн могут погружаться на глубину больше ста метров и пройти в надводном положении около пяти тысяч миль. До Кипра только тысяча, а до побережья Великобритании немногим больше двух. Основная сложность в погоде. Если на переходе попадут в шторм, придётся погружаться, а в подводном положении и скорость меньше, и время нахождения только три-четыре дня. Вооружены восемью торпедными аппаратами и имеют на борту шестнадцать торпед. Есть и орудие калибром сто миллиметров. На Кипре английские корабли можно расстрелять, как в тире, то же касается и базы флота в Девонпорте, а вот в Портсмуте корабли стоят так, что сразу до всех не доберёшься. Учитывая противодействие береговых батарей и авиации, которое окажут после нападения, и то, что часть кораблей находится в колониях и в плавании, суммарно могут потерять две трети флота.
— С учётом остальных факторов этого достаточно, — сказал император. — Вы ничего не хотите сказать, Александр Дмитриевич? Что у нас с боевыми самолётами?
— Не так хорошо, как хотелось бы, но задачу выполним, — ответил военный министр Шуваев. — С обычными бомбами, да ещё без разведки и в дневное время мы мало что могли бы сделать и быстро потеряли бы большую часть машин. Но если немцы дадут нам цели, можно действовать ночью. Это обеспечит внезапность и сведёт на нет преимущества самолётов противника. И по немцам не работать, а значит, можно больше самолётов бросить на их союзников. Ну и новые бомбы, которые мощнее имеющихся на вооружении самое малое в шесть раз. Мы сейчас приводим в порядок все машины и через месяц начнём строительство полевых аэродромов вблизи границ, в том числе и с ложными целями. Нужно создать большие запасы горючего и всего остального. Мы не успеем подготовиться раньше июля, поэтому, если немцы затянут...
— Понятно, — сказал император. — Всё лучше, чем я думал. Хотите что-то сказать, Борис Леонидович?
— Да, ваше величество, — сказал Вяземский. — С вашего позволения, дополню. Я здесь несколько раз слышал о риске, но не понял, что имелось в виду. Немцы узнают о нашей затее с ядом? И ради бога, могут даже поделиться с союзниками, на наши планы это почти не повлияет. Ну не сможет Сергей Евгеньевич послать свои подводные лодки на Кипр, но это мелочи. Будет курсировать вдоль побережья и топить английские корабли здесь. Не нужно мне возражать, я и сам знаю преимущества внезапности, но сейчас говорю о другом. Представьте себя кайзером Августом. Вам стало известно, что эти русские сволочи вот-вот зальют смертельной отравой столицу. И что вы можете сделать, да ещё за месяц-два? Мы внедряли своих людей десять лет назад, а уже потом завозили для них всё необходимое. Их документам и легендам уделялось первостепенное внимание. Таких агентов почти невозможно обнаружить, пока они не начнут действовать. Никаких радиопередатчиков у большинства нет, поэтому они не погорят на связи. Каждый в определённое время слушает одну из станций по обычному приёмнику. Две нужные песни подряд и несколько сказанных цифр будут сигналом к действию. Теперь подумайте, как в многомиллионном городе искать наших агентов, которые ничем не отличаются от его жителей?
