— Перехожу, — согласился Шувалов. — Старший Мещерский сказал своему другу, что в его сына вселилась личность старика, который умер в каком-то другом мире.
— Действительно, какой-то бред, — сказал Ухтомский. — Какой другой мир, Луна, что ли, или Марс? И как могут в одном теле быть две души?
— Давайте, меня никто не будет перебивать, и я быстро всё расскажу, — предложил Шувалов. — Мир вроде похожий на наш, но более развитый, а вселилась не душа, а личность. Он получил память прожившего там человека, который имел техническое образование и знал то, до чего наша наука дойдёт ещё очень нескоро. Конечно, преподаватель в это не поверил, но согласился проверить мальчишку. В результате проверки он убедился, что вчерашний выпускник гимназии сведущ в науках не меньше его самого. После этого экзамена младший Мещерский выложил своему экзаменатору какую-то теорию со всеми доказательствами. Я в науке не смыслю, но он был потрясён и сразу же доложил нам. Мы и так хотели им помочь, поэтому решили отправить всю семью на третий объект и проверить молодого Мещерского по полной программе. Мы ничего не теряли, но если бы этот бред подтвердился...
— Судя по тому, что вы сказали в самом начале, он подтвердился? — спросил Ухтомский.
— Сразу же. Сейчас вся научная группа задействована на проверку того, что он им выкладывает. В перечне сотня тем, включая военные. Правда, он подробно расписал только одну, от которой там все сошли с ума, а потом отказался с нами работать. Но, думаю, это ненадолго.
— А в чём дело? — спросил Абамелек-Лазарев. — Молодой человек чем-то недоволен?
— Он недоволен тем, как обошлись с его семьёй, — ответил Вяземский. — Сначала на его отца повесили убийство Дюкре, поставив Мещерских в безвыходное положение, а потом и англичан и устроили этот пожар. Родственникам никто ничего не сообщал, поэтому им не пришлось симулировать горе. К тому же у Мещерских изъяли сертификат на два миллиона, пообещав когда-нибудь отдать. Я на их месте тоже обиделся бы. Перестарался брат нашего Ивана Павловича, которому поручено выправить ошибки. Вам обо всём сообщили для сведения. После того как возьмём власть, третий объект нужно убирать. Оставим только охрану и уголовных, распустим часть рабочих, а остальных переведём туда, где будут возможности развернуть масштабные работы, сохранив при этом секретность. Понятно, что перед этим полностью определимся с Мещерским, чтобы не осталось ни малейших сомнений.
— Алексей, к тебе пришли, — из-за двери позвала мама.
— Сейчас узнаю, кому я нужен, — сказал я сидевшей за пианино Вере и вышел из нашей музыкальной комнаты.
Пришедших, точнее приехавших на "форде", было трое: незнакомый мне мужчина лет пятидесяти, с приятным лицом и два рядовых нашей охраны.
— Возьмите и распишитесь, — сказал мне мужчина, отдавая пакет и раскрытую тетрадь.
— Подождите, — отозвался я, — сейчас хоть посмотрю, за что расписываюсь.
Во вскрытом пакете лежали бумаги с цветными гербовыми разводами и иероглифами. Присмотревшись, я нашёл английский текст. Так, сертификаты нам вернули.
— Писем не передавали? — спросил я, ставя роспись в его тетради.
— Есть письма, — ответил он. — Сейчас отдам. А это аппарат звукозаписи. Для вас удобнее магнитный, поэтому его и передали. Если нужно, записи потом нетрудно перенести на пластинки. Всего хорошего!
Они сели в свой "форд" и уехали, а я взял в одну руку бумаги, а в другую — тяжеленный чемодан с эбонитовой ручкой и вошёл в дом.
— Что это у тебя? — спросил встретивший меня в коридоре отец.
— Это наши деньги, — ответил я, отдавая ему пакет, — а это письмо от Катерины. Вряд ли нас будут водить за нос, но ты проверь, она его писала или нет. А с остальным буду сейчас разбираться.
— Почта, — сказал я жене, заходя в бывший кабинет. — Это от отца, а это от брата.
— Наконец-то! — воскликнула она, взяв у меня конверты. — Не могли ответить раньше. А что это за чемодан?
— Судя по словам того, кто мне его вручил, это магнитофон. Интересно, что в нём, если такой неподъёмный?
Я положил аппарат на столик, открыл замок и откинул крышку. Оказалось, что это на самом деле чемодан, а магнитофон был гораздо меньше. Остальное место занимали бобины с лентой. В отдельном кармашке лежали квадратный микрофон со шнуром и книга с описанием. Прежде чем заняться самим аппаратом, я внимательно прочитал инструкцию и посмотрел электрические схемы, которые были вшиты в самом конце. К моему удивлению, магнитофон оказался вполне приличным: судя по схеме, в нём даже использовалось высокочастотное подмагничивание. Лента была бумажная с красноватым магнитным покрытием. Я установил одну бобину, включил магнитофон и, следуя инструкции, записал свой голос. Получилось довольно похоже. Вряд ли бобины хватит больше чем на две песни, но для нас их не пожалели и положили целый десяток. Лишь бы она не рвалась.
— Что пишут родные? — спросил я у почему-то притихшей жены.
— У них всё хорошо, — ответила она. — Только как-то непонятно написано.
— Можно почитать? — спросил я и прочитал письмо от Николая Дмитриевича.
Несомненно, писал он, но я сразу понял, что её смутило. В одном письме было столько нежных слов, сколько он вряд ли говорил дочери за год. Им запретили писать о наших похоронах, они и не писали, но письма были пропитаны нежностью и любовью.
— Всё нормально, — сказал я, возвращая ей письмо. — Просто соскучились. Нам вернули документы по японским вкладам и выполнили остальные мои условия, а это значит, что конец свободе!
— Ты эти дни понемногу печатал, — сказала жена.
— Напечатанного хватит на два дня, а потом нужно опять стучать одним пальцем. Но теперь у нас есть магнитофон и можно записать нашу первую разученную песню.
Первой нашей песней была песня "Ах, если б жить" из репертуара Киркорова, которую мы пели в два голоса. Получилось здорово, но в записи будет уже не то.
— Хорошо, — сказала Вера, мечтательно глядя в потолок. — Песню разучили, и её уже можно записать, письма такие получила, как будто побывала дома... Если бы ещё ты не приставал со своей борьбой, было бы совсем хорошо!
— Совсем хорошо — тоже нехорошо, — сказал я. — Счастья не должно быть слишком много, иначе его никто не оценит, а поэтому бросаем музыку и идём заниматься борьбой! Где наши кимоно?
Борьбой пока назывался комплекс упражнений, который я разработал для своей благоверной. Мышцы у неё напоминали кисель, а с растяжками было немного получше. Я поставил историческую задачу — за два месяца привести её тело в порядок.
— Куда такое годится? — вопрошал я, задрав ей блузку. — Посмотри на себя в зеркало. Замечательная фигурка, на которую не отреагирует только покойник, но где мышцы? Живот плоский только пока не поешь, а потом вываливается брюшко! И на боках уже начало что-то нарастать, и это не мышцы, а жир. Ешь ты не намного меньше меня и при этом почти не двигаешься. Всю работу по дому делают другие, а ты только весь день валяешься в кровати или где-нибудь сидишь. Знаешь, во что ты превратишься через десять лет, если не умрёшь от родов?
— Это почему я должна от них умирать? — вскинулась она.
— Потому что дохлая! — припечатал я. — Хорошо развитое тело — это в первую очередь здоровье! К тому же борьба не помешает и в жизни, особенно та, которую я тебе дам. Сильная и умелая женщина завалит и трёх мужиков, если у них нет ничего, кроме силы.
Насчёт трёх я преувеличил, но однажды сам видел, как невысокая, но крепкая девушка отметелила двух приставших к ней парней. Мне доставило удовольствие смотреть на то, что она с ними вытворяла.
Жена вздохнула, закрыла крышку инструмента и пошла переодеваться. Занимались мы два раза в день минут по сорок. Закончив, я переоделся, положил в папку половину отпечатанных впрок листов и пошёл отдавать их Фролову.
— Здорово! — обрадовался он, забирая у меня работу. — Закончилась забастовка? Всё сделали, что вы требовали?
— Куда они денутся, — скромно сказал я, шаркнув ножкой.
— Артист, — сказал он. — Вам хорошо, потому что единственный и незаменимый. С другими здесь так не носятся. Смотрите, Алексей, похвастаю.
— Что это? — спросил я, рассматривая отданный в мои руки предмет.
— Как что? — удивился он. — Это мы на скорую руку слепили транзистор. У выводов есть маркировка, чтобы не запутаться. Большой, но это только пока. Сделали вчера в конце дня, а сегодня сняли характеристики. Работает!
— Поздравляю! — искренне сказал я. — Он у вас больше похож на дикую грушу, поэтому я не догадался. Ничего, придёт время, сможете делать размером со спичечную головку.
Я отдал ему исторический транзистор, первый в этом мире, и вернулся домой. Не доходя до него сотни шагов, стал свидетелем трогательной сцены: моя сестра шла из гимназии в сопровождении здоровенного парня, который нёс два ранца, её и свой. Я подождал, пока они попрощаются и Ольга войдёт в дом, а потом вошёл сам. Попутно осмотрел парня, который понравился.
— Оля! — окликнул я сестру. — Присоединяйся к нам. Позанимаешься, и сразу появятся силы носить свой ранец.
— Ещё чего! — задрала она нос. — А вы тогда для чего?
— Симпатичный парень, — сказал я. — Был бесхозный или у кого-то отбила?
— Я не собираюсь отвечать на такой вопрос! — выпалила она и заскочила в свою комнату.
Да, подросла сестрёнка. Ещё год-два — и выйдет замуж. Хорошо, что перестала на меня злиться.
До ужина остался час, и я решил потратить его с толком и хоть немного постучать по клавишам. Нудная работа, которую немного скрашивало рисование иллюстраций.
День проходил за днём без большого разнообразия. Печать, спортивные занятия и музыка. Иногда мы ходили в гости, несколько раз я пригласил Фролова с женой и ещё одного учёного, с которым близко сошёлся, — Вадима Горелого. Он был неженатый, поэтому приходил один. В первый раз мы просто болтали и недолго посидели за столом, а во второй позвали своих гостей в музыкальную комнату и исполнили им четыре разученные песни.
— Теперь я понимаю, о чём вы говорили, — ошеломлённо сказал мне Владимир. — Это немного чуждо и необычно, но прекрасно и хватает за сердце.
— Да, у нас так не поют, — подтвердил Вадим. — Если появятся ваши пластинки, в лепёшку разобьюсь, но достану! Наверное, нас скоро отсюда вывезут, потому что мы выполнили свою задачу, а здесь всё делалось под неё. Заниматься другими исследованиями неудобно, потому что нет ни оборудования, ни нужных специалистов, да и станочный парк здесь небольшой. Лишь бы всё получилось, и не было большой войны!
Глава 13
Идущий по коридору дворца гоф-интендант Аксель Георгиевич Бонсдорф остановился и принюхался. В коридоре явственно пахло дерьмом. Поблизости были расположены туалеты, которыми пользовались слуги и охрана, поэтому он поспешил к ним. Император здесь обычно не появлялся, тем более с утра, но всё равно... На его памяти подобного безобразия не случалось ни разу. Услышав за одной из дверей громкие мужские голоса, он её распахнул. Запах ударил в нос, заставив поморщиться.
— Что у вас случилось, Малахов? — спросил он у одного из двух стоявших возле умывальника мужчин.
— Сейчас сделаем, господин барон, — почтительно ответил тот.
— Как же я один это сделаю? — чуть не плача, сказал другой мужчина, одетый в рабочую спецовку. — Забился стояк, а я его сам не прочищу! Я уже пробовал, но забито намертво! Ума не приложу, как это могло случиться...
— Не понял! — поднял брови гоф-интендант. — Почему один? Где наши остальные сантехники?
— Самсонов и Фёдоров почему-то не вышли на работу, — ответил Малахов, — а Иванов два дня назад заболел. Я послал машину, вот-вот должна приехать...
— Это ваши сложности! — рассердился гоф-интендант. — Меня не интересует, как вы это сделаете, но чтобы этой вони не было!
— Не хотел говорить, но чего уж сейчас... — обратился к Малахову сантехник. — Не привезёт их ваша машина. Оба вчера малость перебрали и с кем-то повздорили...
— Вот подлецы! — возмутился тот. — Мне ведь никто не позволит везти сюда непроверенных рабочих! Может, обойдёшься не сантехниками, а кем-нибудь другим?
— Павел Максимович, ну как я обойдусь? — запаниковал рабочий. — Трос не проходит, поэтому здесь всё нужно разбирать! Я и с другими сделаю, но сколько на это уйдёт времени?
— Стойте здесь и нюхайте! — зло сказал гоф-интендант. — Сейчас позвоню, чтобы доставили двух рабочих, а своих пьяниц уволите сами!
Он вышел из туалетной комнаты, хлопнув дверью, и поспешил в свой кабинет. Сев за стол, первым делом снял трубку телефона и набрал номер надворного советника барона Кусова, ведавшего безопасностью кадров императорских дворцов.
— Александр Иванович, это говорит Бонсдорф. Мне срочно нужна ваша помощь.
— Всегда готов помочь, — услышал он в трубке голос барона. — В чём у вас нужда?
— У меня в Александровском забилась канализация и скоро провоняется весь первый этаж...
— Это немного не по моей части, — хохотнул в трубку барон.
— Вы смеётесь, а мне не до смеха, — обиделся Бонсдорф. — Между прочим, в моей беде есть и ваша вина. По представлению вашего делопроизводства месяц назад уволены два сантехника. Я не знаю, в чём вы их заподозрили, но почему до сих пор нет замены?
— Кандидатуры подобраны, сейчас их проверяют, — ответил Кусов. — А почему такая спешка? У вас ведь остались работники.
— Один заболел, а двое нажрались. Теперь и их нужно увольнять, а я не могу этого сделать, пока вы не подберёте замену!
— Конечно, я вам помогу, — пообещал Кусов. — Двух сантехников хватит? Вот и хорошо. Сейчас пошлю за ними в Зимний дворец. С моими людьми гренадёры их пропустят. Я посмотрю, в чём задержка по вашим рабочим, думаю, скоро вы их получите.
Довольный Бонсдорф поблагодарил и положил трубку на рычаг, а закончивший разговор полицейский дал отбой и набрал другой номер.
— Валентин, — сказал он в трубку, — всё готово, можете начинать.
Полчаса спустя в том коридоре Александровского дворца, где находилась злополучная туалетная комната, появились двое рабочих и сопровождавший их полицейский с погонами армейского штабс-капитана. Ждавший их возле двери Малахов замахал руками.
— Быстрее, пожалуйста! — поторопил он рабочих и добавил для полицейского: — Здесь много работы, поэтому вы можете не ждать. Я сам распоряжусь, чтобы сантехников вернули в Зимний.
Тот кивнул и ушёл, а рабочие вместе с Малаховым скрылись за дверью.
— Наш сантехник уже начал там разбирать, — сказал Малахов приехавшим, показав рукой на дверь, за которой находились кабинки. — Инструмент...
Он замолчал и упал на кафельный пол. Убивший его "сантехник" убрал финку и взял тело под мышки. Его напарник открыл дверь в комнату с кабинками и первым в неё вошёл.
— А, помощь! — довольно сказал работавший сантехник. — Вы кстати, мне одному...
Получив удар по голове, он потерял сознание и упал на разложенные инструменты. Ударивший его "сантехник" схватил пострадавшего за одежду и оттащил к стене, возле которой уже лежало тело Малахова. Оба прибывших быстро сняли мешковатые спецовки, под которыми оказались прекрасно сшитые костюмы, и протерли ими туфли.
