— Лучше платить им за отсутствие, чем за работу, — согласился Шувалов, — Практически все думцы куплены, а продажный человек редко бывает смелым. Ну что, мы с вами почти всё сделали по первому плану. Остались мелочи, которые за неделю доделают другие.
— Есть ещё два плана, — вздохнул Вяземский. — И нужно готовить земский собор. Сейчас поработаем с газетчиками и запустим наши программы на всех радиостанциях. Нельзя допустить никаких случайностей.
— Ну вот и случилось, — сказал я, снова приглушив звук. — Канцлера, конечно, использовали. Не удивлюсь, если он читал это обращение под дулом пистолета.
— А мне жалко княжон, — грустно сказала Вера. — Очень славные девочки. Мне и цесаревича жалко, но там хоть понятен мотив убийства, а этих-то за что?
— Мне тоже жалко, — согласился я, — но примерно представляю, кто отправился их убивать. Жизнь не пожалела этих людей, и они никого жалеть не станут. Они были смертниками и понимали, что шансов уйти почти не будет. Да и не дали бы им это заговорщики. Они не только нас подставили, этих тоже. Убийство целой семьи, как его ни оправдывай, вызовет неприязнь к тем, кто это сделал. Зачем им самим пачкаться? А для нас главное, что сможем отсюда уехать. Пойду расскажу родителям и Ольге.
Отец отреагировал на сообщение спокойно, а вот мама заплакала. Я передал, что обращение скоро должны повторить, и они сели его ждать возле радиолы. Ольга была влюблена, и её мало интересовало всё, что не касалось друга, поэтому осталась к моей новости равнодушной. Друзьям звонить не стал: придут домой и сами узнают. Во многих семьях приёмники по вечерам не выключали, а новость была такая, что трудно пропустить.
Следующие несколько дней наш городок бурлил, но потом всё как-то успокоилось. Многие жившие в нём люди приехали сюда по собственной воле и отдали годы жизни для того, чтобы случившееся стало явью, но почти никто не выражал радости. Преобладающими чувствами были озабоченность и страх. На второй день после сообщения отец немного простыл, и мама не пустила его к профессору Суханову. Я давно не был у Дана Евгеньевича, поэтому выбрал время и сходил к нему вместо отца. Старик мне обрадовался.
— Хорошо, что вы зашли, Алексей! — сказал он, усаживая меня пить горячий чай. — Одному как-то тоскливо, особенно после сообщения.
— А почему вы так восприняли это известие? — спросил я. — Половина вашей жизни...
— Вы ещё мальчишка, Алексей, — сказал он. — Берите малиновое варенье, меня им недавно угостили. У вас есть знания и опыт чужой жизни, но мозги и тело принадлежат юноше, и это оказывает своё влияние. Вы не всегда можете правильно использовать полученное богатство или делаете это уже задним числом. Может быть, для вас это и неплохо. Мудрый и предусмотрительный юнец — это ненормально. Таким нужно быть не в начале пути, а к концу. У вас это будет, только раньше, чем у других. Вот вы спрашиваете, почему я не радуюсь. А чему мне радоваться? Человек, знаете ли, очень противоречивое существо. Я мечтал сделать дело и вновь обрести свободу, а для чего она сейчас? Единственный сын давно умер, и я даже не знаю, где его могила, а жена похоронена здесь. Здесь и дом, в котором для меня всё знакомо и связано с моей Ниной. Куда ехать и зачем? В Питер? Кому нужен воскресший из мёртвых старик? Я даже нашим хозяевам уже не нужен, потому что голова соображает плохо. Что поделаешь, годы! Они меня, конечно, не оставят своим вниманием. Многие из членов Совета не чужды благодарности, к тому же я слишком много знаю. Я всё чаще думаю, что лучшим выходом было бы принять одно из моих изобретений. Быстро, безболезненно и никому никаких хлопот. Останавливает вера. Не хотелось бы, знаете ли, гореть в аду вместе с остальными самоубийцами. Вы видели, чтобы в городке многие радовались? Удовлетворение есть, а радости нет. И этому много причин. Нет, смерть детей императора если и повлияла, то несильно. Просто для нас сейчас настанут тяжёлые времена, и их нужно пережить. И многих угнетает та цена, которую за это придётся заплатить европейцам. Мы всё делаем правильно. Гибель сотен тысяч жителей Лондона, Берлина и других крупных городов позволит избежать страшной войны с миллионными жертвами. Но это рассудок и математика, а у нас есть ещё чувства. Ваша матушка плакала из-за смерти княжон? Вот видите! А там таких детей будут тысячи! И какое дело этим детям до нашей математики, если мы отнимаем у них жизнь? Никому из европейцев не нужна наша правота, потому что для каждого человека своя рубашка ближе к телу. И ведь потравленные будут не единственными жертвами! Выгоните в поле миллионы людей, да ещё в условиях пусть и мягкой, но зимы. И большая часть транспорта и запасов тоже останется в залитых отравой городах. Конечно, отравы там будет не так уж и много и многим смогут воспользоваться, если удастся навести порядок. А это будет нелегко сделать! Это вражда на поколения. Вы пейте чай, а то остынет.
— Но вы ведь уедете вместе со всеми? — спросил я.
— А куда я денусь? — ответил он. — У меня готовят и убирают приходящие девушки, сам я теперь способен разве что заварить чай. Нет, один я здесь не останусь. Этот городок, Алексей, очень удобное место. В нём есть всё для жизни, кроме свободы. Сейчас будут проводить чистки, в первую очередь в центральных губерниях. Кто-то дослужился до тюрьмы или до каторги, но будут и такие, которых посчитают полезными, но на время изолируют. Так вот, городок — это идеальное место для такой изоляции. Но мне жить среди таких... Если не задушат, сдохну от одиночества, да и не позволят. Я сдружился с вашим отцом, поэтому куплю себе квартиру где-нибудь поблизости от вас. Не откажете от дома болтливому старику?
— Что вы такое говорите! — сказал я, встал из-за стола и обнял его за плечи.
Он прослезился, поэтому пришлось успокаивать и задержаться дольше, чем я рассчитывал. Когда вернулся домой и вышел из прихожей в коридор, услышал доносившуюся из гостиной музыку и пение. Пел я с Верой песню "Мы желаем счастья вам". Бобину с записью мы отправили, поэтому это могло быть только радиопередачей. Я поспешил в гостиную и увидел у радиолы плачущую Веру.
— Почему ты плачешь? — спросил я, обняв прижавшуюся ко мне жену. — Надо не плакать, а радоваться!
— Я так радуюсь, — шмыгнув носом, ответила она. — Когда плачешь, легче переносятся горе и радость.
— Глупенькая! — сказал я. — Радость нужно не переносить, с ней нужно жить! Передали только эту песню?
— Не знаю. Я только включила и сразу на неё попала. Сказали, что передают запись новой пластинки "Алексей и Вера. С любовью к вам". Как ты предложил, так и написали.
Глава 14
Посол Великобритании в Российской империи граф Малмсбери и так в последние дни был взвинчен до предела, а тут ещё приезд главы российского департамента Форин Оффиса графа Чарлза Девона. Мало того что предстояло оправдываться и выслушивать нотации, так от мальчишки, которому не исполнилось тридцати лет!
— Я не принимаю ваших претензий, граф, — с раздражением сказал он гостю. — Мы здесь не у себя дома и проводили свои планы, опираясь не на сотрудников посольства, а на местную элиту и агентуру разведки. Большую помощь оказывали те, кто вёл здесь торговлю наркотиками. И где всё это теперь? Это Братство десятки лет работало под самым носом императора и его департамента полиции! Более того, как оказалось, этот департамент и был главной силой заговорщиков! За всё время мы не получили от своей агентуры даже намёка на их существование. Недовольных в среде дворянства было много, но ни о какой организации речи не шло! Если не верите мне, спросите у генерала.
— По моей линии об этом ничего не было, — подтвердил сидевший здесь же военный атташе генерал-майор Альфред Ламберт. — Потрясающий пример конспирации. Взять под контроль всю полицию империи, а потом обезопасить себя с её помощью. Они могли давно убрать императора, но тянули до последнего. Видимо, опасались того, что не удержат власть.
— А что не так с агентурой? — спросил Девон.
— Её почти не осталось, — ответил генерал. — Мы могли в открытую действовать через министерства и окружение императора, поэтому не возникало большой необходимости в секретных агентах и их никогда не было много. Этого добра было достаточно у Бенсона, но он пропал вместе со всем своим окружением. Наверняка их взяли русские.
— Почему вы так думаете?
— Это напрашивается само, — ответил генерал. — У Бенсона уцелел один молодой человек, которого перед переворотом отправили в Москву. Вернувшись, он не нашёл в их конторе ни людей, ни бумаг и попытался разобраться. Как я уже сказал, у них было много агентов, которые наверняка интересуют Братство, поэтому этот Грин начал с их проверки. Понаблюдав за двумя квартирами, он заметил в них посторонних людей и убрался от греха подальше под наше крыло. Русская полиция не применяет пыток при дознании, но у неё есть свои, достаточно убедительные методы. Если Бенсон или его люди попали в руки спецов третьего делопроизводства, они им всё выложили. Мы, кстати, проверили склады с наркотиками. Они под замком и охраняются солдатами. Моих людей завернули, не дав никаких объяснений. Русские отменили закон о слабых наркотиках, но у поставщиков в Лондоне нет никаких официальных документов, мы это сразу проверили.
— Прошли две недели, а от вас было только три донесения, — сердито сказал Девон, — и из них трудно понять, что здесь происходит!
— Нам надо было разобраться самим, — пожал плечами посол. — Арестованы почти все, на кого мы опирались в своей работе, а немногие оставшиеся запуганы и мало что знают. Давайте я вам сейчас расскажу то, что удалось узнать, а потом зададите свои вопросы.
— Рассказывайте, — согласился Девон.
— Начну с убийства императора, — продолжил посол. — У меня нет никаких сомнений в том, что его спланировали и осуществили боевики Братства, а погибшие социал-демократы только послужили им прикрытием. О том, что собой представляет Братство, говорить не буду: это есть в моих отчётах. Сразу же после акции оказались изолированы неудобные для заговорщиков фигуры, включая канцлера, некоторых министров и генералов, а также наши ставленники в органах управления. Оставшиеся на свободе министры полностью контролируются Советом Братства. Их поддержал Священный Синод, а Думу фактически разогнали, хотя обещали выплачивать депутатам половинное содержание.
— И что дальше? — спросил Девон. — Я читал их обращение. Сначала все подумали, что заявление насчёт долгов — это популистский жест, но они перестали выплачивать проценты по займам!
— Я всё это время пытался встретиться хоть с кем-то из членов их Совета, — сказал посол. — То же хотел сделать Жорж Катру, но наши попытки закончились безрезультатно. Нам прямо сказали, что не собираются вести переговоры до выборов нового императора. Земский собор соберут через две недели, а потом нужно ждать, пока император утвердит состав нового кабинета.
— Неужели нельзя узнать хоть что-нибудь частным образом? — спросил Девон. — Это же Россия!
— Кое-что я узнал, — ответил посол. — Они действительно хотят аннулировать государственные долги, а частные признать, но при условии снижения процентной ставки с десяти до двух процентов. Это примерно треть от всех сумм, причём больше половины из них должны выплачивать выкупленные нами компании и банки.
— Нам же и расплачиваться?
— Вы не всё слышали. Будет принят закон, согласно которому никто из иностранцев не сможет владеть любым производством или каким-то приносящим доход заведением, если сумма его оценки превысит миллион рублей. Он должен продать его или получить российское подданство. Подданство получить нетрудно, но в этом случае налоги останутся здесь и затруднят перевод больших сумм за границу. И ещё одно. Если продать не получится, имущество выкупит казна с рассрочкой платежей на двадцать лет!
— Они сошли с ума! — воскликнул Девон. — Кто же на такое пойдёт?
— Я не знаю среди них сумасшедших, — возразил посол. — Власть захватили талантливо. Я думаю, здесь другое. Никто не собирается платить, поэтому и делают предложения, которые мы не сможем принять. Мол, мы предлагали, а вы отказались. Отзовут свои предложения и свалят это на нашу неуступчивость.
— Я уже это понял, — сказал Девон, — непонятно, как они собираются себя защищать. Только идиот может рассчитывать на то, что мы утрёмся и просто так отдадим деньги и имущество. По вашим отчётам, генерал, российской армии не существует! Или вы страдаете слепотой?
— У меня отличное зрение, граф! — ответил Ламберт. — По моим докладам численность российской армии составляла только пятую часть от того числа солдат, которое есть у союзных держав. У них в достатке стрелкового вооружения и довольно много артиллерии, но отсутствуют современные боевые самолёты, и почти нет танков. Но если дадим время, всё это у них будет. Сейчас ведётся мобилизация резервистов и, по моим данным, к лету численность армии удвоится. На казённых заводах в пять раз увеличены заказы на вооружение и сейчас ведутся переговоры с частными компаниями. Оплатят всё это из средств, которые не выплачивают по займам.
— Значит, к лету их армия станет в два раза сильней?
— Нет, — покачал головой генерал. — В современной войне главная сила — это не вооружённый винтовкой солдат, а тяжёлые боевые системы, а у нас их в пять раз больше. Русские это понимают, поэтому готовятся к позиционной войне. Об этом говорят их заказы. Заказывается много оборонительного оружия, в первую очередь — это мины. Здесь придумали очень эффективные спаренные зенитные пулемёты, которые могут причинить много вреда нашей авиации. Как удалось узнать, Военное министерство заказало беспрецедентно большое количество ручных и станковых пулемётов. Но чтобы нормально подготовиться и закрыть от нас свои границы, русским нужно не полгода, а лет десять. Они не глупее меня и должны это понимать, но демонстрируют непоколебимую уверенность в собственных силах. Это не может быть блефом, но пока не удалось узнать, что лежит в основе такого поведения.
— Что у них с этим земским собором? — спросил Девон. — Нельзя как-то помешать утверждению нового монарха?
— Некем мешать, — ответил посол. — Я рассчитывал на Бенсона, а теперь нет ни его, ни агентуры. У нас были связи с несколькими частными радиостанциями, но договориться не получилось. Там дежурит полиция, а хозяева напуганы. Фактически Братство через департамент полиции контролирует все радиостанции. С прессой контроль не такой плотный, но редакторы газет с большим тиражом строго предупреждены, да и цензоры не пропустят наши статьи. Население усиленно обрабатывают, Дума выведена из игры, а Священный Синод поддерживает кандидатуру Оболенского, поэтому я думаю, что его выберут без возражений. Плохо, что у нас нет своих станций на русском языке.
— Кто же знал, что так повернётся? — сказал Девон. — При прежнем императоре в этом не было необходимости. Я не могу возвращаться с пустыми руками. Меня сначала разорвут держатели русских ценных бумаг, потом нужно объяснить владельцам кокаиновых плантаций и фабрик, почему они не получат прибыли, а напоследок соберутся главы тройственного союза. Если с меня до этого не снимет шкуру кто-то другой, это сделают они. Отношения между нами основаны на разделе русских территорий, поэтому либо мы выполним намеченное, либо союз распадётся!
