— Приходится пожалеть, что мы не пришли несколькими днями ранее, — с искренним сожалением произнёс Стемман. — Уверен, что пушки моего крейсера очень бы пригодились эскадре.

— Вне всякого сомнения, уважаемый Александр Фёдорович, вне всякого сомнения, — немедленно согласился Макаров. — Но можете не беспокоиться — вашему 'Богатырю' я скучать в порту не дам. Тем более, что 'Паллада' подорвана, а 'Аскольд' в ремонте. К тому же 'Баян' с 'Новиком' здорово поистрепали свои машины и нуждаются в передышке...

— 'Богатырь' готов выйти в море немедленно!

Стемман, несмотря на свою 'тяжеловесную' фамилию: СТЕММАН, выглядел натуральным Дон Кихотом — высокий, худощавый, бородка клинышком, тоненькие усики вразлёт... Да и темперамент выказывал тот самый — донкихотский...

— Немедленно — запрещаю, — спокойно осадил каперанга командующий флотом. — Вам, во-первых, надлежит сдать порту и крепости всё то, что доставлено из Владивостока. Во-вторых, 'Богатырь' проделал немалый путь, так что, подозреваю, и у ваших механиков есть чем заняться, чтобы крейсер, когда понадобится, выдал те самые узлы, которые прописаны в его 'паспортных данных'. Ради этого флот готов подождать несколько дней. Согласны?

— Согласен, — потупился командир крейсера.

— А кроме 'железа' имеются ещё и люди, которые вымотаны долгим и опасным переходом. О них тоже нужно думать. Так?

— Так точно.

— Тогда приказываю: в первую очередь заняться сдачей грузов в порт, а во-вторую, вам, и всем свободным от службы офицерам прибыть завтра в полдень в Никольский собор на благодарственный молебен. А вечером — в Морское Собрание на банкет.

— Благодарю за приглашение, Степан Осипович.

— Засим позвольте откланяться — и у меня, и у вас сегодня ещё немало дел, так что займёмся ими. Все отчёты и рапорты прошу сегодня прислать в мой штаб на 'Петропавловск'. Успеете к спуску флага?

— Всё уже подготовлено, — Стемман открыл ящик своего бюро и выудил оттуда пухлый конвертище. — Прошу, ваше превосходительство.

— С вами приятно иметь дело, Александр Фёдорович, — улыбнулся Макаров, принимая пакет. — Благодарю за такую предупредительность. Ну что же, проводите меня до трапа и жду вас завтра в соборе.

'Боевой', разумеется, от борта крейсера давно отвалил, и командующего ожидал катер с флагманского броненосца.

По пути к 'Петропавловску' Степан неоднократно оглядывался на 'Богатыря' и неоднократно же радовался такому ценному для эскадры пополнению. Крейсеров остро недоставало, а корабль Стеммана являлся одним из лучших представителей своего класса во всём мире. Двенадцать шестидюймовых орудий, из которых восемь участвовали в бортовом залпе, плюс дюжина трёхдюймовок... Только стоящий в ремонте 'Аскольд' превосходил своего собрата по реальной огневой мощи и был несколько более быстроходным.

В общем, во всём японском флоте не имелось ни одного более сильного крейсера, который был бы способен 'Богатыря' в открытом море догнать, и ни одного более слабого, который смог бы от него уйти.

Японцы, правда, по одному ходят крайне редко, но теперь из 'Баяна', 'Аскольда' и 'Богатыря' рисовалось такое шикарное трио, при встрече с которым любой вражеский крейсерский отряд был практически обречён на уничтожение.

А ещё через недельку-другую, когда войдут в строй 'Цесаревич' и 'Ретвизан', можно уже выходить в Жёлтое море, чувствуя себя там полным хозяином. Раздраконить японские коммуникации...

И пусть Того только посмеет встать на нашем пути!

Хотя... А ведь может! Если отзовёт из Японского моря броненосные крейсера Камимуры. К тому же, после полученных в недавней битве повреждений 'Асама' наверняка уйдёт на ремонт в метрополию, в Сасебо скорее всего. Так что минимум один из недоброненосцев командующий японским флотом затребует себе — он-то прекрасно понимает, что дней через десять корабли под Андреевским флагом будут практически полностью контролировать акваторию Жёлтого моря, чего допускать он никак не может.

Поэтому необходимо срочно отправить приказ Иессену в ближайшее время провести крейсерскую операцию в море Японском. Чтобы чувствовали сыны Страны Восходящего Солнца, что покоя им не будет нигде. И никогда. До той самой поры, пока они не сложат оружие и не признают своё поражение в этой войне.

Глава 11.

Особой религиозностью Степан никогда не отличался. Но уж если вляпался в начало двадцатого века да ещё в такой должности, будь любезен соответствовать эпохе. А по итогам последних событий на море, очередной благодарственный молебен — дело святое. Как в прямом, так и в переносном смысле.

Когда коляска, запряжённая парой рыжих жеребцов, подвезла командующего флотом к Никольскому собору, народу возле храма собралось уже преизрядное количество. В основном, конечно, присутствовали морские офицеры, но и из сухопутных офицеров и генералов крепости тоже кое-кто прибыл. И первым поспешил поприветствовать Макарова именно генерал-майор Кондратенко.

— Разрешите, Степан Осипович, поздравить вас с успехами нашего флота, — превосходительства пожали друг другу руки.

— Спасибо, Роман Исидорович. Искреннее спасибо, за искренние поздравления...

— А вот и Василий Фёдорович! — дипломатично ушёл от скользкой темы командир Седьмой Восточно-Сибирской дивизии. Он, как и сам Макаров прекрасно знал о трениях между командующими Тихоокеанским флотом и начальником Квантунского укрепрайона. И понимал, что Стессель ведёт себя заносчиво и глупо по отношению к морякам, но обсуждать своего непосредственного начальника с адмиралом избегал.

Начальник артиллерии крепости прибыл как нельзя вовремя. Вовремя для того, чтобы помешать развитию беседы на неприятную для обоих тему.

Чета Белых не замедлила подойти к Макарову и Кондратенко. Степан пожал руку генералу и приложился к ручке генеральши.

— Совсем нас забыли, Степан Осипович, — слегка укоризненно заметила Белая. — Я ведь просила вас заходить запросто.

— Помню, Мария Фоминична, помню, — снова поклонился женщине Макаров. — Но что поделаешь — служба. Война опять же... А радушие вашего дома я прекрасно помню. Как и кулинарное мастерство его хозяйки. Даю слово: как только появится возможность — нанесу вам визит безо всякого предупреждения.

— Будем несказанно рады, — слегка поклонился, улыбаясь в свои роскошные усы артиллерист. Но его взгляд говорил о том, что генерал ждёт от командующего флотом совершенно другой информации...

— Благодарю, Василий Фёдорович. Но вместе с тем вынужден вас разочаровать: наместник отклонил мою просьбу переправить в Артур пушки из Владивостокской крепости. Так что могу вам передать только пять десантных орудий, которые доставил 'Богатырь', десяток пулемётов, ну и, если пожелаете, шесть сорокасемимиллиметровых пушек с того же 'Богатыря'. Если они вам пригодятся, конечно, в качестве противоштурмовых на каком-нибудь из возводимых фортов.

— Пригодится всё, Степан Осипович, спасибо и на этом, но, признаться, я рассчитывал на большее...

— Я — тоже. Но имеем то, что имеем.

— Стессель приехал, — прервал беседующих Кондратенко.

Очередной экипаж остановился на площадке перед собором, и из него вышли начальник укрепрайона с супругой, генерал Никитин и полковник Рейс.

Вера Алексеевна, презрев условности, не преминула первой подскочить к Макарову:

— Поздравляю вас, дорогой Степан Осипович! — проворковала она, целуя адмирала в лоб — благо Степан успел снять с головы треуголку, увидев стремительный бросок генеральши в своём направлении.

— Весьма польщён вашим вниманием к скромным успехам флота, любезная Вера Алексеевна, — поклонился Макаров первой даме крепости. — Премного благодарен!

После этого состоялся обмен рукопожатиями с командующим укрепрайоном и его 'генерал-адъютантом'.

— Приношу извинения за отсутствие генерала Фока, — Стессель всем своим видом пытался показать, что армия занята более серьёзными делами, чем флот, — но он, вместе со своей дивизией уже отбыл к Цинджоу. Предстоит оборонять Квантун от многократно превосходящих сил японцев. Я позволю себе надеяться, что и ваши корабли поучаствуют в этом сражении?

— Разве я давал повод сомневаться, что флот всегда придёт на помощь своей сестре — армии, Анатолий Михайлович? — делано оскорбился Степан. — Можете не сомневаться — как только начнутся боевые действия на перешейке, четыре или пять канонерских лодок флота немедленно будут направлены в этот район для поддержки дивизии генерала Фока с фланга.

— А броненосцы и крейсера? — немедленно поинтересовался Стессель.

— Глубины в тех местах не позволяют использовать корабли со столь значительной осадкой...

Звуки колокола со звонницы собора прервали слова адмирала.

— Надеюсь вечером, в Морском собрании, продолжить наш разговор, уважаемый Анатолий Михайлович.

— К сожалению, Степан Осипович, должен сказать, что не смогу присутствовать на вашем торжестве — сегодня вечером в моём штабе запланировано очень важное совещание по поводу постройки укреплений на ближайших подступах к Артуру. Генералы Кондратенко и Белый также должны на нём быть.

— Пора идти в храм, господа, — вставил своё слово Степан как только Стессель стал набирать воздуха в лёгкие для продолжения своей тирады. — А после молебна, уважаемый Анатолий Михайлович, я бы попросил всё-таки уделить несколько минут для беседы со мной.

— Хорошо, — обозначил полупоклон генерал, и все направились в храм.

Никольский собор не отличался большой площадью внутреннего пространства, офицерам, и даже адмиралам с генералами было там тесновато...

Вышел настоятель собора одетый в праздничную ризу, и началось...

— О еже милостивно нынешнее благодарение, и мольбу нас недостойных рабов своих в пренебесный свой жертвенник прияти: и благоутробно помиловати нас, Господу помолимся!..

И так далее.

Степан слабо понимал смысл того, что выводил своим пронзительным голосом святой отец, но чувствовал, что на остальных это действует неслабо. Но он сам думал исключительно о том, как переубедить Стесселя, чтобы он всё-таки посетил сегодня Морское Собрание, или хотя бы отпустил туда Кондратенко и Белого.

Зря беспокоился. Всё решилось помимо его воли...

— И что это было, Анатоль? — Вера Алексеевна не стала откладывать разговор в долгий ящик, и занялась воспитанием мужа ещё по дороге к дверям собора.

— Ты о чём, Верунчик? — генерал по тону супруги понял, что сделал что-то не так, но с детской наивностью попытался оттянуть начало головомойки как можно дальше во времени. Но выиграл он не более нескольких секунд.

— Ты понял, о чём я, — непреклонно продолжила генеральша. — Что за срочное совещание сегодня вечером? Почему я о нём не знаю?

— Дорогая, — смущённо стал оправдываться Стессель, — ну ты же знаешь, что я терпеть не могу наших самотопов. Как представил, что придётся произносить тосты за их победы...

— А ты представил, что там будут великие князья? Оба. Что они могут написать самому Государю, если увидят, что ты игнорируешь торжество посвященное победе флота?

— Не подумал. Извини, — смутился генерал.

— Ты о многом не подумал, — продолжала нажимать Вера Алексеевна. — Например, о том, что Макарова сюда назначил сам Император. И флот под началом этого самого Макарова добился победы, которой не было со времён Синопа. Как ты будешь оправдываться, если он напишет Государю или хотя бы наместнику, что сухопутное начальство в твоём лице упорно отказывается сотрудничать с флотом? А Кирилл и Борис Владимировичи подтвердят, что именно так всё и было. Ты, Анатоль, ведёшь себя как капризный ребёнок. В твоём возрасте пора бы стать уже и помудрей.

— Хорошо, — мрачно бросил Стессель, — после молебна я поговорю с Макаровым.

— Это даже не обсуждается. Ты не просто поговоришь, ты извинишься и... Впрочем, я сама при этом поприсутствую и найду подходящие слова. Владимир Николаевич, — обернулась генеральша к тактично поотставшему Никитину, — идёмте!

Молебен длился около сорока минут, а по его окончании, принимая от вестового отстёгнутый для посещения храма палаш, Макаров с удивлением увидел, что к нему снова направляется чета Стесселей.

— Прошу прощения, Степан Осипович, — слегка смущаясь начал генерал. — Я тут подумал... Фок ещё не прислал никаких сведений с перешейка, так что обсуждать нам пока особо нечего. И, если вы не передумали, то мы, командование укрепрайона и крепости, принимаем ваше приглашение на сегодняшний вечер.

— Очень рад, Анатолий Михайлович, что вы всё-таки приняли это решение. Разумеется, приглашение не отменяется. И я, и все моряки эскадры, будем очень польщены вашим визитом. Заодно будет время обсудить взаимодействие армии и флота при обороне Цинджоуских позиций. Прошу также и вашу очаровательную супругу почтить своим визитом наше торжество.

— Очень благодарна за приглашение, любезный Степан Осипович, — проворковала генеральша, — но я воздержусь. У вас, мужчин, найдётся много общих тем для разговоров, а мне придётся скучать.

— 'Баба с воза — кобыле легче' — подумал про себя Степан. Тем более, что в Морское Собрание женщины, как правило, не допускались. Только по особым пригласительным билетам. Обычно, на балы. Исключением являлись только вдовы и дочери погибших в бою морских офицеров...

— Очень жаль, Вера Алексеевна, — поклонился супруге генерала командующий флотом. — Мне было бы весьма приятно ваше общество.

— А тогда я прошу вас заходить запросто к нам, Степан Осипович, — разулыбалась первая дама Порт-Артура. — Всегда буду крайне рада вашему визиту.

— Почту за честь, — ещё раз обозначил поклон Макаров, — но в ближайшее время ничего обещать не могу — чрезвычайно много дел по службе. До встречи вечером, Анатолий Михайлович, — поклонился адмирал ещё раз, теперь уже самому генералу.

— До встречи, — ответил поклоном на поклон Стессель.

— Вот и верь после этого классикам, — подумал Степан, глядя на удаляющуюся супружескую чету.

Ведь сам Степанов в 'Порт-Артуре' писал про Стессельшу что-то типа: 'Моложавая, хоть и слегка полноватая, но весьма миловидная женщина...'

Агаж! 'Слегка полноватая' — с виду центнер, не меньше. 'Весьма миловидная' — натурально мужское лицо — генералу бы такое пошло. Походка и вообще движения... Слова 'грация', 'изящество' и 'женственность' могут быть применимы только в качестве антонимов. Но, характер генеральши Александр Николаевич описал архиверно — железная хватка и мужа своего держит... Ох, как держит! У Степана не было 'иллюзиков' (так говорил зам по тылу в его родной Фрунзенке), что на Стесселя именно в храме снизошло с небес откровение. Не нужно было долго думать, кто явился 'перстом указующим', заставившим генерала столь резко изменить своё решение. Совершенно понятно, что именно Вера Алексеевна быстро сообразила, с какой стороны масло на бутерброде, и оперативно использовала всё своё влияние на супруга, чтобы указать ему нужное направление дальнейших действий.