— Просто как по заказу, — усмехнулся Макаров, когда 'Ретвизан' вышел на траверз 'Ясимы'. — Нас заставляют отвернуть, господа — придётся 'подчиниться'. Отсигнальте: 'Поворот последовательно на пятнадцать румбов'.

Корабли стремительно разносило на контркурсах, и разворачиваться 'на пятке' флагман артурской эскадры стал, уже проскочив идущий вторым во вражеском кильватере 'Ниссин'. По нему же немедленно загрохотали орудия правого, почти не стрелявшего сегодня борта. Манёвр адмирала повторили 'Цесаревич' с 'Победой', и невезучий 'гарибальдиец' оказался поставлен в два огня: с правого борта по нему лупил 'Севастополь', а с левого ещё три броненосца. Пусть этот ад длился всего десять минут — пройдя траверз 'Ниссина' корабли Макарова стали аналогично обрабатывать 'Ясиму', но и за этот небольшой промежуток времени флагман адмирала Мису успел схлопотать дополнительно три снаряда калибром в двенадцать дюймов и один в десять. Это не считая полутора десятков более 'скромных' шестидюймовых. Что, впрочем, было уже неважно: 'привет' из носовой башни 'Цесаревича' прошиб стодвадцатимиллиметровую броню элеватора подачи восьмидюймовых снарядов и зарядов к ним. Одолеть вторую стенку энергии не хватило — пришлось отскочить от неё, немного 'подумать', и продемонстрировать мощь тех килограммов взрывчатки, которые принёс с собой. Ударило и вверх, и вниз. И в башню, и в погреба. Центнеры порохов мгновенно превратились в раскалённые расширяющиеся газы, которые не хотели признавать никаких преград в стремлении заполнить собой всё окружающее пространство...

На самом деле броненосному крейсеру здорово противопоказано долго находиться под огнём броненосца — в конце концов двенадцать дюймов найдут лазейку в какую-либо 'святая святых' корабля, туда, куда вход им категорически запрещён. 'Ниссин' и без данного 'золотого снаряда' наполучал уже таких дырок, что до Чемульпо гарантированно не дошёл бы, взрыв под кормовой башней только сократил агонию крейсера...

— Взорвался! Тонет! — не смог сдержать эмоций лейтенант Овандер, когда из потрохов второго мателота японской линии выбросило огнём и дымом.

— Вряд ли это наша заслуга, Александр Эдуардович, — скептически процедил Эссен. — Макаров тактически сыграл здорово — вот и результат. Хотя и мы тоже внесли свою лепту в истребление ещё одного вражеского корабля.

— По какому стрелять теперь, Николай Оттович? 'Ясима' или 'Адзума'?

По 'Ясиме' бил 'Петропавловск', на нём же сосредотачивали огонь броненосцы Макарова, выходя в голову и отжимая вражеский головной вправо. Там всё ясно. Но солнце уже готовилось нырнуть за горизонт — необходимо было до заката обеспечить ещё одному японскому кораблю линии невозможность дожить до завтрашнего утра.

— Огонь по первому, — после секундной паузы приказал Эссен.

Капитан первого ранга Сакамото прекрасно понимал, что его кораблю до Чемульпо не дойти — когда тебя избивают пять... ПЯТЬ! ... броненосцев с двух сторон, то только успевай получать доклады о повреждениях. Толстенная броня цитадели пока держала любые попадания, не пускала вражеские снаряды к машинам, котлам, погребам боезапаса. Но попадало-то не только в неё — рвало вдребезги и пополам небронированные оконечности, пробивало относительно тонкую защиту казематов, курочило трубы, выкашивало осколками расчёты палубных орудий, да и сами орудия не щадило...

Макаров получил возможность использовать всю мощь своего огня даже в большей степени, чем адмирал Того сотворил аналогичное в реальном Цусимском сражении — если там японские броненосцы или крейсера скоротечно проходили перед русским флагманом, обрабатывая его огнём, то сейчас, благодаря именно небольшому преимуществу в скорости, 'Ретвизан', 'Цесаревич' и 'Победа' с одного борта, и 'Петропавловск' с 'Севастопалем' с другого, держали 'Ясиму' в 'огневом мешке' достаточно долго. Результаты не преминули сказаться. Японский броненосец здорово сел носом и волны уже перекатывались через его бак. Но солнце уже решительно заявило о своём отказе освещать землю и море в данных широтах, поэтому артиллерийское сражение пришлось потихоньку прекращать.

— Ну и хватит на сегодня, — удовлетворённо выдохнул Макаров. — Лейтенант Развозов, начинайте свой фейерверк!

С 'Ретвизана' сорвались сначала две красные ракеты (броненосцам отходить в квадрат номер два), потом две белые (крейсерам — туда же). И одна зелёная, но об этом позже...

Хорошо быть сильнее противника везде — не всегда получается. Не всегда этого нужно и хотеть. Полководцы всех мастей, зачастую 'жертвуют пешку', чтобы 'выиграть темп'.

Роль 'пешки' сегодня пришлось сыграть 'Пересвету' — сначала всё было вроде бы по плану: вписался в кильватер 'Полтавы', открыл огонь по 'Якумо', но не прошло и четверти часа, как в хвост японской колонны пристроились 'Микаса' с 'Асахи'. И у них не оказалось никакой другой цели, кроме броненосца Кроуна. Всё своё двенадцатидюймовое внимание они обратили именно на него. И последовали попадания. Редкие, Меткие. Всякие. В том числе и по небронированным оконечностям — пару-тройку крупных снарядов отразил броневой пояс, но, кроме разрывов на броне казематов и палубах ударило и в корму, где под ватерлинией образовалась здоровенная пробоина, и в нос, где снесло взрывом все деревянные перекрытия, которые пересветовцы соорудили, чтобы заделать дыры полученные в первой фазе сражения.

— Смотрите — 'Пересвет'! — голос сигнальщика являлся плачем.

Привлечение внимания было излишним — на мостике 'Новика' и так все смотрели на сильно накренившегося гиганта...

— Зелёная!

— Ну, наконец-то! — радостно воскликнул Матусевич. — Миноносцам: 'Атака. Следовать за мной!'.

Макаров категорически запретил 'Новику' и миноносцам ввязываться в бои с лёгкими и прочими крейсерами противника. Контр-адмирал Матусевич уже несколько часов скрежетал зубами, но не смел нарушить приказ командующего. А ведь как хотелось!

Теперь руки были развязаны — 'зелёная ракета'. Цели очевидны: 'Микаса' с 'Асахи' и 'Якумо'. 'Адзума' во-первых, далеко, а во-вторых, это последний из вражеских кораблей, которые рекомендовал атаковать Макаров — французы строили, а они пока чуть ли не единственные в мире, которые уделяют внимание противоминной защите корабля. Может конкретно на 'Адзумо' это и не так, но зачем рисковать, если имеется цель поближе?..

Форштевень 'Новика' взбурлил волны, и, неся на себе бурун, устремился в сторону 'Микасы'. Все три несерьёзные пушки русского лёгкого крейсера открыли огонь по вражескому броненосцу. Артурские истребители следовали за своим флагманом: 'Боевой', 'Властный', 'Грозовой', 'Выносливый' и 'Внимательный' слева, 'Бдительный', 'Бесшумный', 'Бойкий', 'Бурный', 'Бесстрашный' и 'Беспощадный' справа. Здорово мешал маневру почти неуправляемый 'Пересвет', поэтому Матусевич отсигналил на 'Боевой': 'Следовать за мной', а на 'Бдительный': 'Атаковать крейсер'.

Сумерки, наверное, самое удобное время для минной атаки на большие корабли, особенно если перед ними солнце садится за кормой миноносцев — лучи заходящего светила бьют в глаза комендоров врага, при этом освещая цели. То есть атакующие прекрасно видят генеральное направление, а противнику достаточно сложно организовать эффективный заградительный огонь. А после заката тёмные приземистые силуэты миноносцев крайне сложно разглядеть на потемневшей поверхности моря. Особенно, если у тебя во время боя повыбило все, или почти все прожекторы...

Многие из командиров артурских миноносцев уже успели опробовать залповую стрельбу минами не только в теории или на тренировках, но и в реальном бою с кораблями адмирала Катаока, так что какой-никакой, опыт у них имелся. Тем более, что 'Новик' достаточно чётко обозначил цель атаки, уперев луч своего прожектора в борт 'Микасы'. Себя русский крейсер при этом, конечно, демаскировал, но делалось всё сознательно: при такой скорости сближения, которая имелась, вести прицельный огонь по нему было крайне затруднительно, зато этот огонь был отвлечён от выходящих на дистанцию пуска торпед эсминцев. Не стопроцентно, конечно — кое-кого зацепило с различной степенью серьёзности. И, если 'Боевой' и 'Выносливый' отделались небольшими повреждениями от трёхдюймовых снарядов, то 'Грозового' 'приласкало' по полной программе — японский фугасный ударил своим разрывом прямо в левую скулу истребителя, и выворотил здоровенный кусок борта. Это на полном ходу. Сразу стало понятно, что лейтенант Бровцин со своим миноносцем не только не сможет поучаствовать в атаке японского флагмана, но вряд ли даже доведёт корабль до Порт-Артура.

Зато остальные уже выходили на рубеж атаки. В четырёх кабельтовых от 'Микасы' уже здорово побитый 'Новик' отвернул, предварительно выстрелив своими минами. Без особой надежды на попадание... Но свою задачу он выполнил — кавторанг Елисеев выпалил в небо жёлтую ракету, и запшикали огнями выстрелов минные аппараты на оставшихся боеготовыми миноносцах отряда. Восемь торпед вспузырили своими винтами волны, ища борта вражеских кораблей.

Две в этом преуспели — ударило взрывом сначала в носовой оконечности 'Микасы', а потом рвануло и посередине корпуса. Данного издевательства не смог вынести даже такой совершенный корабль, как флагман Объединённого флота — менее пяти минут потребовалось для того, чтобы броненосец лёг на борт. И ещё через семь только покрытое водорослями и ракушками днище гиганта возвышалось над волнами. Умирал, наверное, сильнейший корабль своего времени, даже в английском флоте имелись только сравнимые. И русском. Три. Два из который и подготовили сегодня гибель 'Микасы'. Почти со всем экипажем. Лучшие комендоры, лучшие гальванёры, лучшие дальномерщики, и прочие 'лучшие' специалисты японского флота сейчас, в лучшем случае, отплывали подальше от борта своего гибнущего корабля, а большинство из них даже в воду прыгнуть не успело...

А лучшие кочегары и машинисты вообще не имели никаких шансов на спасение, как и все, кто находился на момент взрыва русских мин под броневой палубой. Их 'мир' просто зверски встряхнуло, перевернуло, всё, что не было закреплено поползло и посыпалось, куроча на своём пути человеческую плоть. Но те, кто умерли в этот момент, могли ещё благодарить судьбу за относительно лёгкую смерть — им не пришлось уже находясь на дне вместе со своим броненосцем, добирать последние вдохи воздуха в своих отсеках...

* * *

'Новик' пребывал в состоянии нокдауна — он за время атаки успел схлопотать три только двенадцатидюймовых снаряда: первый разорвался на волноотбойнике, осколками и ударной волной полностью выведя из строя расчёт бакового орудия. Второй раскурочил носовую трубу, а третий близким разрывом взломал борт в районе носового минного аппарата — благо, что торпеда из него уже вышла... Ещё несколько шестидюймовых прогулялись по борту и палубе, но от их разрывов и пробоин ничего фатального не приключилось.

Крейсер во всю силу оставшихся узлов уносил ноги из-под обстрела 'Асахи', который палил хоть и вслепую, но очень зло и настойчиво — комендорам японского броненосца до жути хотелось отомстить за своего погибшего собрата.

— Ну и как у нас дела, Казимир Адольфович? — обратился Шульц к зашедшему в боевую рубку лейтенанту Порембскому. — Сам догадываюсь, что неважно, но хотелось бы конкретики.

— Не так всё плохо: на баке взрывом взломало палубу, сбросило за борт два якоря, расчёт первого орудия сплошь убитые, раненые и контуженные, разбит носовой прожектор. Большая пробоина в районе носового минного аппарата, у ватерлинии, затапливаются три отсека. Первую трубу раскроило, ну а что там в Первом машинном, выяснить не успел — да вам это и полегче сделать будет. Пока всё. Доклад закончил.

— И на том спасибо, — кивнул командир 'Новика'. — Рубка — Машинному!.. — это уже в переговорное устройство.

— Здесь машинное! — отозвался из недр крейсера инженер-механик Жданов.

— Что с механизмами?

— В порядке механизмы. Вот только тяга в первом машинном упала. Нужно топки гасить.

— На сколько узлов можем пока рассчитывать?

— Начерно — до семнадцати. Но это вы уже сами там смотрите — я о пробоинах в корпусе совершенно не в курсе...

— Держите пока четырнадцать.

— Думаю, что разумнее пока двенадцать, Максимилиан Фёдорович, — наконец-то подал голос Матусевич. — Не стоит бравировать, не выяснив до конца последствий полученных нами попаданий. Отходим к 'Пересвету'. Надеюсь, что Елисеев разглядит наш маневр и последует в нужном направлении.

— Слушаюсь, ваше превосходительство, — не посмел перечить Шульц. — Машинное: иметь двенадцать узлов. На руле: четыре румба вправо...

* * *

'Бесшумный' уверенно вёл за собой в атаку на 'Якумо' остальные миноносцы Первого отряда: ещё три шихауской постройки и две 'невки'* — 'Бойкий' и 'Бурный'. Особых проблем не предвиделось — 'Полтава' своим огнём качественно подсветила цель своим миноносникам: на японском крейсере до сих пор не удалось потушить два пожара, огни которых являлись прекрасным ориентиром в сгущающейся темноте, для выходящих в атаку артурских истребителей. Единственный уцелевший в бою прожектор на 'Якумо' ухитрился выхватить из темноты силуэт 'Беспощадного' и теперь вцепился своим лучом в борт русского корабля намертво. Теперь по миноносцу лейтенанта Лукина комендоры японца били относительно прицельно, при этом осыпая снарядами ближайшие окрестности, справедливо полагая, что там тоже находится потенциальная смерть...

Находящимся в боевой рубке 'Беспощадного' показалось, что с хрустом оторвалось днище миноносца. Практически все находившиеся на палубе попадали, да и не только на палубе. Кого-то в недрах корабля бросило и на работающие части судовых машин, кого-то приложило об раскалённые топки...

Миноносец на секунды весь как будто наполнился огнём и, окутанный дымом, вывалился из атакующего строя. Благо, что рулевой идущего следом 'Бойкого' успел среагировать и вовремя отвернул с прежнего курса.

Встреча с восемью дюймами стали и взрывчатки кораблику в триста с небольшим тонн водоизмещения категорически противопоказана. Перебило машинный телеграф, паровой привод к штурвалу, разбило водоотливную турбину, вышел из строя паровой котёл, загорелись два ящика с соракасемимиллиметровыми патронами в жилой палубе, изувечило около полутора десятков матросов... Хорошо ещё, что не сдетонировала ни одна из приготовленных к выстрелу торпед.

Повреждённый русский истребитель пожаром привлёк к себе огонь практически всей артиллерии атакуемого крейсера, японские офицеры потратили около пары минут, различными способами вразумляя комендоров, что на данный момент важнее палить в пустоту, выстраивая стену заградительного огня, чем добивать 'Беспощадного'. Результаты воспоследовали, но поздно — артурские контрминоносцы уже вышли на дистанцию торпедного выстрела. Прожектором удалось зацепить 'Бурного', ненадолго.

— Сколько до японца?— нервно поинтересовался командир 'Бесшумного', а по совместительству начальник второй группы Первого отряда миноносцев, кавторанг Скорупо у своего артиллерийского офицера.

— Да бес его разберёт, Фома Ромуальдович, — нервно отозвался мичман. — может три кабельтовых, может пять... Может через минуту вообще им в борт врежемся...