Софист, часть 1. Песочница

Софист

Автор: E ea I

Фэндом: Forgotten Realms (Забытые Королевства), Neverwinter Nights (кроссовер)

Рейтинг: NC-17

Жанры: Гет, Драма, Повседневность, AU, Фэнтези

Предупреждения: OOC, ОМП, MC (Марти Стью)

Статус: завершена часть 1 и 2 из 4.

Примечание: Учтите, что это скучная жизнеописующая сказка с заумными описаниями и мудреными размышлениями по мотивам выдуманного мира. Читается отдельно от Ниндзя-мага.

Аннотация: герой провел в отшельничестве парадокса времени дюжину лет, вернул былые навыки и развил божественный силы. Однако всё оказалось напрасно: роковое стечение обстоятельств и предательства лишили героя новоприобретенного эльфийского Дома, куда входила забеременевшая любовь и друг с вассалом. Единственный способ разобраться — нелегально отправиться в прошлое...

Часть 1 — Песочница

Персонажи: Софист, Мара, Хания Дейлз, Фарган, Гавин, Дроган Дрогансон

Аннотация: он таится ото всех под личиной, как луковица кутается в свои шубы. Чтобы устроить себе отпуск и с чистого лица хлебнуть нормальной человеческой жизни. Чтобы научиться строить судьбы и прогнозировать последствия своих решений. Чтобы разобраться в себе и в окружающем мире.

Глава 1.

Макушка Зимы вчера миновала, а лютые морозы это не заметили и ударили с новой силой. Не трескучие холода Колдвуда, но все равно по местным меркам колотун знатный. Пара орков-охотников, матерно сокрушавшихся о силках, кем-то обокраденных, опрометчиво решила заночевать в землянке под корнем гигантского дуба — высотой за полусотню ростов любого из этих свинорылых бугаев. В своей охотничьей заимке с уже сложенной внутри каменки из крупных булыжников они споро развели жаркий и бездымный костер, распили домашний самогончик для согрева и при помощи кривых костяшек разыграли первую вахту.

Искусно скрывающемуся мальцу давно уже должно было наскучить пасти их. Но человек-тетирианец продолжал сидеть на ветке и ждать, время от времени терпеливо подпитывая сакральную сопротивляемость холоду — заклинание быстро выдыхалось на морозе. Зябкий ветер трепал его давно нестриженные каштановые вихры. Выждав время, подросток открыл свои сине-голубые глаза, не по годам мудрые, волевые и умные. Сосредоточенно нашептав что-то зажатому в кулаке совиному перышку, все еще нескладная фигура шестнадцатилетнего юноши плавно опустилась босыми ногами в снег, насыпавший на корень над хорошо замаскированным входом. Несколько пассов и магических навеянный волшебный сон сморил дежурного орка.

Проделав пальцем дырочку в заросшем мхом переплетении веток, юный заклинатель поспешил для верности сплести еще один наговор волшебного сна, не доверяя своим навыкам тихого обезвреживания ловушек и бесшумного проникновения к едва уснувшим охотникам. Последние волшебные силы таяли снегом под босыми ногами, ему не хватило опыта — волшебная сопротивляемость пала-таки. Парень вздрогнул всем телом и громко клацнул зубами, едва не откусив свой язык. Досадливо нахмурившись, он гладким деревянным посохом из сердцевины дуба в дюйм диаметром кое-как поддел дверь. Пропустив арбалетный болт мимо себя, парень юркнул внутрь еще теплой и уже провонявшей орками землянки. Неловко перепрыгнув растяжку у входа, чуть на наступил на спящего и едва не рухнул на очень горячие камни, благо заимка отличалась теснотой. Хотя... Замерзшая пятка поочередно поздоровалась с затылками обоих охотников, разбуженных сработавшей сигнализацией.

Непослушные руки едва не развалили грубую печку, пока совали в нее дровишки, заготовленные орками на утро. Без сожалений и угрызений совести, согревший руки парень захотел было уговорить корни дерева пережать сонные артерии орков, пока те не сопрели и еще больше не провоняли свои кожаные и меховые одежды. Но вынужденно передумал. Вместо этого щепой нацарапал на лбу каждого кровавую руну крепкого сна. Непрестанно ёжась и с брезгливым выражением, юноша оделся в шкуры с чужого плеча, мешком висевшие на нем — он был более чем на фут ниже обоих орков и почти что в два раза уже в плечах. Почесав затылок, скряга все же выделил часть трофейной веревки, чтобы скрутить два калачика, связав за спинами руки и ноги.

Наконец-то согревшись и напившись выпрошенного у дерева сока, теплого и немного прогоняющего голод, юноша какое-то время терпеливо ждал чего-то. Вскоре он услышал близкий волчий вой и уханье. Открыв дверь на стужу, он поблагодарил ручную сову, при посадке ему на подставленный локоть уменьшавшуюся до маленького полуфутового размера, присущего скорее детенышу, чем взрослой птице этого вида. А затем и вовсе случилось колдовство — исполнивший поручение питомец обернулся кольцом вокруг среднего пальца левой руки.

Кое-что сведущий в друидизме парень смело встретил небольшую стаю голодных волков, некогда уже встречавших лесных пастырей, заботящихся об этом огромном лесе. Человек в орочьх одежках кое-как договорился со стаей о том, чтобы они попировали своими врагами где-нибудь в отдалении. Он подновил чары и пристально наблюдал, когда дикие звери, рыча, вытаскивали крепко спящих орков строго за специально сделанные для этого петли. С одним из молодых волков удалось условиться отдельно: животное осталось, чтобы сожрать припасы орочьих охотников и в оплату за вкусную еду до самых предрассветных сумерек греть и сторожить спящего человека с четвертинкой эльфийской крови.

Поутру парень, отпустив шерстяную грелку восвояси, умылся снегом и несколько минут поглаживал земляной пол заимки, чтобы потом откопать пару призванных магией луковиц и десяток зазимовавших картофелин, отмытых и тут же отправившихся готовиться в разожженных нехитрым волшебством углях. Одновременно неохотно и с желанием, чувствовавший себя грязным юноша наложил на себя сопротивляемость холоду, сбросил с тела орочье шмотье и вышел в стужу — обтираться и закаляться бодрой гимнастикой с посохом в руках. После завтрака он нехотя уделил время и потратил заклинания ремонта на добытую одежду.

Сноровисто соорудив портянки, чтобы сапожищи не спадали, юный друид сложил свою нехитрую еду и чужой скарб в суму, снегом засыпал угли и спокойно оставил орочью землянку, подарив ее вчерашним волкам или другим зверям — хорошее место для матери с выводком. Теперь ему можно было не волноваться о надежно заметенных следах. На уме уже были другие проблемы: короткий световой день в зиму, неудобная обувь и быстрая подростковая утомляемость со зверским аппетитом мужающего организма.

По пути, когда солнце достигло своей высшей точки над горизонтом, парень в кое-как отмытые от орочьего пойла меховые бурдюки набрал еще одной порции сока, волшебным образом попросив о нем корень здорового дерева — теперь разновидность кедра. Он достаточно легко при помощи магии подогрел напиток вместе с картофелем, пообедав горячим — самое важное в холод. Очень теплый бурдюк оказался потом за пазухой и долго согревал путника.

Все эти намеренно незамысловатые и сиюминутные заботы по выживанию в дремучем лесу помогали парню отрешиться от болезненно тяжкого груза прошлого: иной жизни, кажущейся нереально далекой и чужой, полной горестей и боли. Южный путь на Побережье Мечей ему был однозначно закрыт, как и весь Мерцающий Лес на севере. Но из всех остальных мировых просторов пока еще нескладный юноша избрал Луруар, граничащий с Высоким Лесом, где у него остался величайший друг, гостеприимством которого он не желал злоупотреблять и не был готов разделить с ним кров. Потому он и направился к ближайшему людскому поселению на границе вотчины лесного божества. (иллюстрации 001 и 002)

— Уллю, добрый вечер. Поищи мне, пожалуйста, берлогу с медведями в спячке, — сдался он, когда начало смеркаться, а позади остались пройденными всего четыре с лишним лиги из семи нужных.

— Уху. Угу?

— Сторожить не нужно, Уллю, — чуть улыбнулся он, с теплом глядя в выразительные черные глаза с изумрудным отливом. — Ты мне завтра понадобишься — путь указывать, — пояснил парень своему фамильяру, что был и значил для него гораздо больше, чем простой приживала, подобранный в лесу в детском возрасте.

Юный друид вновь воспользовался природной магией для укрепления сна хозяина норы под корнями очередного гигантского дерева, многочисленными полуголыми ветвями накалывающего порхающие снеженые хлопья. Ему пришлось проявить большую осторожность и смекалку, чтобы забраться вовнутрь, никак не потревожив спячку грозного хозяина. О своих следах на снегу он не особо заботился, точно зная, что спустившийся с Нетерских гор буран будет отваливать снег еще пару дней.

Поутру парень познал, что значит творить магию, когда очень сильно приспичило, а справить нужду можно лишь снаружи — иначе косолапый проснется и надерет задницу.

Тучи мерно осыпались снежинками, но иногда в ветвях завывало так, что жилы стыли. Паренек упорно топал, опираясь на свой чудо-посох. Грел голодное пузо бурдюком, а спину тюком с орочьим шмотьем. Даже с кольцом Уллю, обостряющим и делающим зрение круговым, видимость составляла не дальше фарлонга, но юноша не жаловался. Белое покрывало и мороз как нельзя лучше отражали его внутреннее состояние.

К полудню, вопреки всему, настроение улучшилось. Падающий снег поредел достаточно, чтобы призвать духа совы и скоротать время обучающей игрой: птица пряталась где-то впереди, а друг-друид высматривал ее, двигаясь по лучшему пути. Если нашел и приблизился — сова перелетала на другое место. Когда следовало обогнуть то или иное дерево, бугор или занесенный овраг с колючим кустарником, Уллю предупреждающе ухал.

Так он и двигался по лесу, минуя стороной охотничьи и звериные тропы, пока к сумеркам не вышел к северо-западной кромке Высокого Леса. Дальше шла полоса невысоких деревьев, всего от тридцати до ста футов, а за ними простирались белоснежные поля, укрывавшие пашни. Это самые явные признаки людского поселения после вырубок деревьев с пнями. Стоило отдать должное местным жителям, делавшим искусственные посадки ради возобновления леса.

Чем ближе к заставе Олостина, тем более обжитой становилась земля.

Благодаря зрению фамильяра, путник загодя увидел широкую каменную башню: высокое основание без окон — первый этаж для скота; этаж для работников или зимних стражников; этаж для хозяев; дозорная крыша с сигнальным колоколом и сигнальным костром над ним. Юный друид миновал стороной зажиточный фермерский дом, служивший важным пунктом обороны.

Через три мили, пройдя сквозь начавшиеся сады с фруктовыми деревьями и ягодными кустарниками, человек в одежке с плеча врагов людей вышел к каменным стенам человеческого поселения.

— Тревога! А ну стоять! — Зычно гаркнул зоркий привратник, придав веса своим словам арбалетом, взведенным болтом, который светился холоднее синеватого пламени магических факелов, зажженных по всему охранному периметру. Поздновато спохватился, как подумал про себя юнец, способный забросить камешек в бойницу, но не желавший слать таких агрессивных приветов.

— Кто таков? Чего надо? — Через четверть минуты в тон раздался напряженный голос из другой бойницы надвратной башни. Каменный рупор усилил и его окрик, а тени скрыли лицо. Глаза и чутье верно подсказывали солдату.

— Человек. Переночевать, — ломающимся голосом ответила страже подозрительная фигура, странности которой улетучились с небольшой птицей, с уханьем вцепившейся в тюк и едва не повалившей пришельца на спину.

— Нормальные люди на печках пиво и девок сосут, — задорно сказал первый голос, оттаяв, когда разглядел мальчишеское лицо человека.

— Подойди ближе на свет! — С его кольца слетел крохотный шарик бледно-синего света. — Жизнью за ложь ответишь, — по сигналу своего караульного недовольно бросил командир отряда привратников, чей наметаный глаз определил породистость лесного пришельца по его аккуратному прямому носу, высоким скулам, немного узковатому подбородку, чуть раскосым выразительным глазам идеальной посадки и сине-голубой расцветки радужки с той самой сочностью красок, что обычно присуща людям с эльфийскими корнями.

Незваный гость подчинился, остановившись в тридцати футах перед неприметной дверцей внутрь укрепления, защищавшего окружающие фермерские угодья. В маленькой дверце открылась зарешеченная форточка, из-за матового забрала блеснули стальные глаза.

— Открой голову. Имя? Как прошел мимо постов у леса? — Хрипло потребовал стражник лет эдак за тридцать.

— Софист, — ответил подчинившийся парень, до конца откинув капюшон на спину и сняв все время съезжавшую на лоб шапку. — По снегу прошел.

— За вход гони серебряный, юморист хренов.

— Нет монет, — зябко ответил гость. — Есть трофейный охотничий тесак.

— Кхе-кха, — кашлянул пропитый и прокуренный голос. — Ху

* * *

орочья столько не стоит...

— Впусти рекрута, сержант, — послышалось из-за спины стражника. Загрохотали скрипучие запоры, жалобно пропищали петли.

— Ну, чего встрял?!

— Вам велели впустить рекрута, сэр сержант. Я — не рекрут, — сухо ответил мерзнущий парень. Сверху развесившие уши солдаты хохотнули. Ветер и камень глушил их фразы, бросаемые ими друг дружке.

— Слышь, Софист, хренов, откуда ты такой взялся? Ответишь из лесу или утробы матери — оставлю до утра снаружи стынуть.

— Треант сюда указал.

Открывший "калитку" стражник сверкнул глазами и молча посторонился.

— Проходи, путник, здесь уважают Лесных... — смерив пристальным взглядом идеально ровный посох, произнес показавшийся в проеме командир, одетый в латный нагрудник поверх стеганки. — Выпороть бы тебя, паря, конечно. Будь ты рекрутом, всыпал бы тебе по первое число за дерзость страже.

— Ей-ей, быть тебе тут битым, — без веселья предупредил голос сверху.

— Ух-ху, — громко поддакнул Уллю, вызвав смешки скучающей на посту солдатни.

— Сэр лейтенант, — обратился вошедший парень, лишь мельком глянувший на внутренний дворик-мешок и отметивший про себя, что знатоки строили крепостицу, выдерживавшую не один штурм. — Разрешите завтра почесать кулаки с "Ей-ей".

— Ишь какой на нашу голову свалился. Станешь рекрутом — очередь выстроится. С кем хошь смахнешься, — под скрип двери ответил рослый тетирианец, выше на голову соплеменника, более юного на десяток лет.

— Без магии "кто хошь" меня уделает, сэр лейтенант, а этот солдат всего на год старше и еще не весь жирок в кости растряс, — вынудил себя сказать наблюдательный парень, боясь. Он боялся сорваться в драке, боялся ожесточиться от боли и несправедливости прожитой жизни, оставленной позади.

— Эй-эй! Говорливый!..

— Гони монету, Горластый!

— Заткнись, идиот!..

— Трактир "У Олова" прямо и налево, Софист, барахольщик Стэн там рядом, но особо не надейся выгодно сдать орочье дерьмо — позавчера справили Имбольк. Завтра после полдня спросишь у казарм сэра Холтерса. Поговорим, потом смахнешься с жирдяем Панкером, — в усы чуть улыбнулся лейтенант с цепким взглядом и слухом. В суровых землях глупцов не признают командирами.

— Спасибо, сэр. Разрешите передать входную подать?

— Вали уже, паря, от меня питомца угостишь.

Наверху быстро смекнули, кому беды не миновать за игру и разгильдяйство на сторожевом посту — кто оплатит входную пошлину.

Для Стэна, сподобившегося в сумерках открыть лавку на настойчивый стук, решающим аргументом стала фраза о том, что у парня назначена встреча с Холтерсом. Цены за добычу с орков сразу взлетели на четверть, а за поношенное тряпье опустились всего на десятую часть. Не чинясь, юноша прямо в лавке переоделся в пару шерстяных штанов, тельняшку, рубаху, шерстяную вязаную кофту со множеством заплат и овчинный полушубок на вырост. Самой дорогой вышла обувка. Ему нужна была не хлипкая конструкция из стоптанных башмаков и вставленных в них валенков, а та, что не развалится с полпинка. Торгаш скупо отсчитал десять эверлундских медяков, зная, что все до единого заберет себе дварф-трактирщик за ночлег с плотным ужином и завтраком.

— Сэр Олов, мне бы еще помыться, — добавил Софист, когда договорился с трактирщиком.

— Две медяшки, пятым будешь. Первенство уже продано, паря, — пробасил в рыжую бороду хозяин заведения, лично стоявший на приступке за барной стойкой.

— Последний бесплатно? — Спокойно уточнил гость, которого в спину изучали посетители. Полуэльф с двумя товарищами, охраняемый ими дворянчик с девицей легкого поведения, и за десяток обычных завсегдатаев, дующих эль под бренчание тощего молокососа с еще не сломавшимся красивым голосом, но уже сломанным влево носом и плохо сросшимися ушными хрящиками.

— Минус котлета, — безапелляционно заявил хозяин.

— Хорошо, — смиренно согласился парень, понимая, что не стоит перегибать палку, выходя из образа. — Горячую еду сейчас, пожалуйста, — сказал он, оставляя меню на усмотрение хозяина заведения.

Зимние вечера долгие, в зале таверны оставались еще свободные столики. Однако загадочный парень не стал напоказ чураться общества. С полупустым кувшином едва теплого глинтвейна он пристроился с краю длинного дубового стола, надежно встроенного между двумя столь же массивными опорными столбами с тусклыми масляными лампами под низким потолком. Крутобедрая подавальщица с длинной белой косой, подвязанной кокетливым розовым бантиком в области попки, не заставила себя ждать. Курящаяся плошка обеденной похлебки из кислой капусты. Перетомленный в печке бигус. Два жилистых и единственных кусочка мяса прямо из плошки незамедлительно склевал Уллю, хотя воплощенному астральному существу совсем не требовалась обычная материальная еда. И еще краюха вчерашней ржаной булки — сегодняшний хлеб, едва только вынутый из печи, стоил дороже.

— Привет, приятель. Я — Фолен, а этой мой дружбан Глот, — представился подсевший напротив кареглазый тетерианец, с правого боку юноши пристроился его товарищ с квадратной челюстью и косым шрамом на щеке. Посох был прислонен у столба сразу слева. — Ты откель к нам в такую пургу?

— Софист. Из леса. Орки... — последовал рубленый ответ. Челюсти без аппетита зажевали еще одну ложку капусты с кусочками пареной репы и укропом. Остекленелый взгляд мазнул по Фолену и вновь уткнулся в тарелку.

Еще пара реплик со словом "сирота" и фразой "разговор с Холтерсом", и усталый парень чуть шатающейся походкой без лишних проблем поднялся по скрипучей лестнице на самый чердак, в одну из жилых комнатушек с лежанкой у печной трубы. Не раздеваясь и не расстилая, он завалился, прижавшись к теплу от разгоряченной кухни и беспокойно задремав. Часов через пять девятилетний постреленок позвал его в баньку, что была по другую сторону от мудреной кухонной печи.

Едва теплая парная с отдельной топкой и до дна вычерпанный чан при ней, холодная бочка мутной воды, в которой последние посетители стирались, словно не знали о тазе с рифленой доской на видном месте. Огрызка свечи едва хватит на пять минут. Иного сервиса парень не ожидал, и поэтому такой его сейчас вполне устроил. Взяв посох двумя руками, юный друид помешал им воду в бочке, осаждая и вытягивая всю грязь, а также призванной заклинанием водой доверху заполняя ёмкость в два ярда диаметром и в придачу рядом стоящую сухую лохань для мыльных процедур. Потом взмахнул другим концом, вызывая освежающий порыв ветра. Сделав пылающий наговор на волшебный посох, новый постоялец поставил пламенное древко в бочку — в качестве кипятильника. Помяв восковой огарок, слепил новую свечку — ярче и долговечнее прежней. Он знал, что хозяева для себя уже нагрели ведра и отмытые кастрюли, заставившие печь со стороны кухни. И в отместку намеревался как можно дольше насладиться самостоятельно наведенной чистотой.

Примерно четверть часа он провел в блаженной неге внутри пышущей паром горячей бочки, пока не открылась смотровая щель, в которую тут же заглянул Уллю, загодя разглядевший ее. Туда ухнули — оттуда ахнули, едва успев прикрыть рот. Через минуту в дверь поскребся давешний сын подавальщицы — ловкая птица откинула крючок.

— Сэр Софист, простите, — залебезил отрок, — хозяин послал меня помочь вам постираться, сэр Софист... — сообщил он, грубо льстя обращением "сэр". Он почесал затылок куском хозяйственного мыла, глядя на диковинную сову с глазами-фонарями и напрочь забыв наказ от матушки.

— У Стэна тот еще загашник, — последовал спокойный ответ. — Но я сам справлюсь. Оставь мыло и уходи, малец, передай за него спасибо, — не терпящим возражений тоном клиент спровадил непрошенную обслугу.

Юноша хотел побыть наедине, а так же не желал демонстрировать не свойственное столь юной особе мастерство владения магий — не пристало высоким господам использовать высокое искусство магии для столь низкого бытового самообслуживания. Поразмышляв, он пришел к компромиссу, для имитации своей деятельности наколдовав невидимого слугу, который начал вместо одного специфического запаха втирать в поношенные одежды другой — хозяйственного мыла. Уходя аж через час, Софист милостиво оставил за собой чистый кипяток.

В комнате парня ждала перестеленная кровать да с парой теплых одеял, о чудо, в пододеяльниках. Так что парень добрал свой человеческий сон и успел провести медитацию, потом еще порадовавшись рассветному завтраку прямо в номер. Поседевшая мать вчерашней бойкой подавальщицы притащила поднос с пюре из пареной репы с тертой вареной морковью и куриной котлетой с пылу-жару. На десерт — приготовленное в духовке карамельное яблоко с медовой начинкой в вырезанной сердцевине. Подарок ученику мага.

— Сэр Олов, подскажите, пожалуйста, где я могу найти мастера по изготовлению полозьев для саней и лыж? — Перед уходом осведомился назвавшийся Софистом.

— Мастер Пайскис живет и работает на Ремесленной три. У него семейное дело, — счел нужным заметить сонный хозяин. Ему было неудобно. Магические услуги стоили куда дороже пайка с ночлегом и маги не останавливались в его берлоге. Поэтому деревенский трактир обходился надежным угольно-дровяным отоплением, а не порой сбоившей и дорогой в обслуживании волшебной системой — как в замковом донжоне.

— Спасибо.

Погожее солнечное утро благоволило неспешной прогулке. Широкие проспекты от ворот до небольшой площади перед укрепленной ратушей — лабиринт узких проулков. Для удобства обороны. Компактная застава не имела никаких скверов или парков — домики теснились. Тут и там стояли конюшни да хлева с поголовьем овцебыков, коров или рофов. Мало кто шлялся по улицам, еще меньше могло глазеть в окна — дешевые мутные стекла или бычьи пузыри.

Дойдя до Ремесленной улицы, парень сразу увидел третий по номеру особняк. Между ним и пятым, где была кузня (так же семейного подряда), размещался каретный двор, где помимо ремонта телег их переставляли на санные полозья и обратно. В деревянных пристройках к каменным домам размещались лавки с товаром. Фигура в великоватом для нее полушубке первым делом впустила холод к столярам. За прилавком скучал ровесник и такой же квартерон, только не лунных, а солнечных корней. Материнские конопатки и мелкие рыжие кудри делали узкое лицо уже сложившего юноши весьма своеобразным.

Сезонному товару в лавке отводилось добрых две трети места. Лыжи на любой вкус и кошелек. С узором, лакированные, с пропиткой, длинные, короткие, с примитивным креплением и простым ременным, с долом или клочками жесткого ворса. (иллюстрации 003-006) На всех стояло клеймо семейства Пайскисов. В крупных городах определенно можно найти мастерские получше, но там и спрос выше.

— Чем я могу вам помочь? Подсказать что-нибудь? — С дежурной вежливостью осведомился рыжий, когда оценил взглядом посох клиента, способного оказаться платежеспособным.

— Спасибо, не надо, — последовал рассеянный ответ.

Юный друид через минуту покинул эту лавку. Поглаживающе ущипнув себя за верхнюю губу с ни разу еще не бритыми подростковыми усиками, он прошел мимо дома цирюльника, но заглянул к бакалейщику, узнал ассортимент аптекаря и позырил приветливые цены на клинки и прочее оружие у кряжистого оружейника дварфских корней. В этой и других лавках не нанимали амбалов для охраны своего дорогого и смертоносного товара — всюду дежурили ребята в форме стражи заставы. К слову, огонь в печи кузни никогда не угасал, поскольку с противоположного входа кузня обслуживала гарнизон, а с другого боку отапливала трехэтажный доходный дом, где зимовали некоторые фермеры, а летом останавливались караванщики. Неподалеку как раз размещались склады, где сейчас хранились балки и плиты от легко возводимых фахверковых домов — в случае зимней осады они служили топливом. Софист сразу же на корню загубил мысль обзавестись домом с оштукатуренными стенами из навоза.

Парень в полушубке еще некоторое время бродил по узким переулкам, пока не увидел выгнанного на прогулку дитя, тискавшего игрушку из еловых шишек. Тут-то его наконец-то осенило способом заработка — лыжные крепления! Удлинить лепестки, чтобы со всех сторон охватывали и крепко держали боты, сапоги или валенки. Вставить и зачаровать дешевый кристалл кварца для мысленного управления... Понадобятся собственно шишки, камни и время для практических экспериментов. Однако в обозримые сроки не сочинить плетение — иначе это будет уровень маститого волшебника, а не пришлого и безызвестного хлюпика. Родилась еще идея воспользоваться рыбьей кожей, чешую которой можно приделать к скользящей поверхности, что даст лыжам превосходный ход вперед без проскальзывания назад — хорошо подойдет акулья. Или можно сделать аналог из дерева, передав ему соответствующие свойства рыбьей кожи. Однако обе идеи оказались несостоятельны — по тем же соображениям. Разработки такого сорта на коленке не делаются.

Расстроенный парень оставшееся время до полудня слонялся неприкаянным по заставе, пока в итоге не явился к казармам и его не проводили к лейтенанту. Вояка ожидал визитера в собственном кабинете — это не роскошь, а признак дополнительной нагрузки вкупе с ответственностью и приближенностью к начальству.

— Итак, Софист, какова цель вашего прибытия? — Тяжело спросил хозяин кабинета, наигравшийся в гляделки. Софист прекрасно ощущал, что в это же время гарнизонный маг удаленно следил за начавшейся беседой, склонившись над хрустальным шаром ясновидения.

— Решить, как мне дальше жить, — пожал худыми плечами чуть щурившийся юноша. Свет лился из окна прямо ему в лицо, тогда как офицер, сидящий за столом напротив, оставался в тени. — Я здесь до ближайшего каравана в Эверлунд, — добавил он все еще ломающимся голосом, со стороны кажущимся простуженным. Юноша не сомневался, что офицер уже знает о вчерашней беседе в трактире, о ночном инциденте в бане и о подозрительно шпионских шатаниях по лавкам и заметенным улочкам.

— Что-то уже надумали? — Странный тип нервировал Холтерса, не желавшего по неучтивости потерять благосклонность лесных божеств.

— Что-то типа, — уклонился от ответа называющий себя Софистом. — Подскажите, сэр Холтерс, как скоро ожидать каравана?

— От райда. До оттепели точно будет несколько. Еще вопросы?

Собеседник отчего-то предпочел не заметить настроение старшего:

— Расскажите, пожалуйста, вкратце о промежутке пути между Эверлундом и Сандабаром.

— Хм... Льювинхед — это портовая остановка перед Эверлундом на зимнем пути из него до Сандабара. В следующем селении, Джалантаре, живут охотники и проводники по Лунному Межгорью, далее Сандабар. Между этими деревнями есть два поселка изгоев, у самых Нетерских гор: фермерский Хиллтоп и горняцкий Бламбург. Между Эверлундом и Сандабаром примерно двести миль, обычно полтора-два райда пути в караване. От нас до Эверлунда верховые за день добираются.

— Спасибо, — ответил парень, подумывавший нужным правдоподобно поежиться под взглядом мужчины. Но несоответствие образу лесного просточка уже налицо — мимо. — Возможно, в ожидании каравана я пригожусь на заставе в качестве плотника, хотел бы вплотную ознакомиться с азами столярного ремесла. Если останавливаться "У Олова", то за стол и кров буду трудиться на трактир.

— Орки стали особо неспокойны на всем Севере, даже караванам небезопасно передвигаться, — поделился своей заботой офицер, нуждающийся в крепких и умелых бойцах. Воинское искусство высоко ценится и достойно оплачивается, но ему уже высказали свое "нет". — Если нас удовлетворит качество, то застава готова платить по серебрушке за полтора десятка выструганных и оперенных древков стрел или болтов.

— Интересное и денежное предложение. У вас есть станок? — Обозначил собеседник свою осведомленность.

— Нет, — чуток с грустью ответил грамотный офицер, естественно, слышавший и желавший получить дорогое токарное изобретение гномов. Это лишь подогрело и так предвзятый интерес к залетному гостю заставы. — Все вручную. Сухая ель, перья сов, инструменты и место труда Застава вам предоставит.

— У меня будут условия, — после обдумывания заявил требовательный наемный работник.

— Условия? — Недобро удивился мужик, сдержавший крепкое словцо, как если бы общался с аристократиком, кривящим губы от вина столетней выдержки.

— Условия. Понимаете, сэр Холтерс, меня не прельщает занятие монотонной штамповкой, тем более орудий убийства. Больше по душе создание, например, крепких и удобных двухъярусных кроватей или обновление древесины для придания парадного вида... Предлагаю поступить следующим образом. Если вас не затруднит, сэр, после мероприятия проводите меня на ознакомление с рабочим местом. Я на немедленную проверку сделаю пробную партию на серебрушку, а к завтрашнему утру обмозгую и сообщу свои условия.

— У меня нет слов. Один мат, — честно признался человек, встретивший отказавшегося от большой прибыли. Такой расходный материал, как стрелы и болты, всегда востребованы, особенно в преддверии большой заварушки.

— Знаете, сэр, здешний аптекарь — друид, который в силах за одно заклятье превратить знаменитый стол "У Олова" в груду одинаковых стрел.

— Я о том же, — заверил Холтерс, подхватив чужую мысль. — Вы не первый, кто выдвигал условия прекратить охоту или исключить мясо из солдатской диеты, — поделился воин. Лейтенант все никак не мог составить стройное мнение о странном посетителе.

Парня подмывало спросить, так же ли думает подсматривавший маг, но он удержался. И не сболтнул о том, что если гарнизонный волшебник страдает ху

* * *

, то ему следует поручить придумать и начертить магический круг по продольной нарезке бревен. Жаль, правда, что столь очевидное решение страдает большим процентом выбраковки. Как бы на завтра не заговорили, что некий Софист страдает излишком ума, зудящего в заду...

— Я менее гуманен и имею определенный меркантильный интерес. Если у вас с допросом всё, сэр, мы можем пройти в тренировочный зал?

— По-моему, это вы мне устроили допрос. Первая серебрушка пойдет в уплату гостевой пошлины, иначе вы считаетесь военнообязанным и при нападении на Заставу или округу должны будете встать в строй защитников. Есть и другие правила, Софист. Их незнание не освобождает от ответственности.

— Я добропослушный путник, лейтенант Холтерс. Если вас смущают мои прогулки и у нас срастется со стрелами, то прошу вас обеспечить мне занятия по мастерству овладения посохом и копьем.

— Хех, а если не срастется?

Парень вдруг помрачнел. Он внезапно нашел крупный изъян в своей логике. Долгожитель может брезговать шансами, ища что по нраву, а человек обычно хватается за возможности, подвернувшиеся под руку — его век короток. Юноша внутренне горько хмыкнул своим мыслям. Впрочем, его извиняло владение силами друида, способными продлить жизнь человека вдвое против обычного. Однако, есть и другое обстоятельство: у типичного представителя народонаселения есть вполне определенные и обыденные виды на будущее — финансовое и семейное благополучие. Состоятельность как личности. И обычно в период возмужания тела главной целью подростков является отнюдь не ступка с пестиком. Парень вообще только сейчас подумал о том, что у такого как он в обычных условиях должен был развиться комплекс неполноценности из-за более позднего начала развития тела, чем у ровесников. Собственно, еще не все потеряно:

— На этом вопросе свет клином не сошелся, сэр, — сказал, как отрезал. — Надеюсь, вы мне дадите время на разогрев перед спаррингом с Панкером?

— Все будет честно.

Вскоре они шагали по довольно узкому и прохладному каменному коридору, освещаемому чадящими и плохо согревающими факелами. Захолустная застава не могла похвастаться благоустроенным залом для тренировок. Солдаты потели в сменке и своим дыханием отапливали помещение, отрабатывая паек в постановочных схватках в приближенных к боевым условиям. Внутри уже сидел давешний боец, изнывающий от нетерпения разукрасить кое-кому морду. Панкер, кстати, и еще треть ребят из присутствовавших здесь стали солдатами, отрабатывая пятилетнюю воинскую повинность, другая треть возвращалась на службу лишь зимой, поддерживая навыки, без которых не выжить, остальные служили по двадцатипятилетнему контракту — до окончания доживали считанные единицы.

Пока лейтенант строил своих подопечных, гражданское лицо, коим являлся юный друид, сняло едва греющий залатанный свитер и рубаху, оставшись в самой заштопанной-перештопанной тельняшке из всех здесь присутствовавших — это расхожий вид поддоспешника. Стоит надеть хотя бы хауберк, и каждый шов начнет неимоверно натирать, превращаясь в настоящую пытку, используемую лишь в тренировочных целях. Походя отметив все это, Софист взялся за свой посох: правая ладонь обратным хватом за верхний кончик, ниже свободное пространство с ладонь, еще ниже левая ладонь. Согнул кончик горизонтально и скосил угол, получив крюк — жердочку для мелкой совы. Птица легко перелетела с плеча парня на сам собой вертикально стоящий посох, поразив всех сохранением идеального равновесия.

— Эй! — Обернулся гражданский. — Лучше не трогай посох — болваном станешь, — предупредил Софист неосторожного любопытного, пожелавшего втихую ткнуть пальцем в попытке уронить.

— Всем встать к стене! Белик, тебя это тоже касается! — Вступился старший офицер, под свою ответственность устраивающий зрелище своим взводам. Остроносый парень расплылся в зло хитроумной полуулыбке, но бухтеть не стал, уважая командира. — Панкер. Софист, — рефери указал места противникам. — Напоминаю вам обоим. Это — не кабацкая драка...

Лейтенант еще перечислял условия прекращения, недопустимость добивания и прочие правила, а Панкер, тем временем, совершил первую ошибку: его синий взор встретился с сине-голубым и познал неуверенность. Солдат проиграл поединок взглядов, что не укрылось от молодого, но уже проявившего и зарекомендовавшего себя командира.

— Партнеры! Пока песок сыплется — разминайтесь! — Приказал Холтерс, перевернув песочные часы, рассчитанные минут на десять. — Белик! Почему Панкер проиграл?! — Гаркнул он так, что эхо еще долго гуляло по залу.

Все застыли — кроме спокойно начавшего разминку гражданского лица, фамильяр которого повернул голову перпендикулярно, уставившись прямо в смотровое окошко, за которым устроился престарелый капитан заставы, желавший пронаблюдать за своим протеже.

— Н-но драки еще не было, сэр, — ответил боец, бросив пару косых взглядов по сторонам.

— За драку я с тебя еще спрошу, дрочун ты наш, — грозно засопел офицер, намеренно исказив одну гласную. — Ну? — Уже ко всем. — Кто-то тут думает мозгами, а не говном в заду?

— Сэр, Панкер строит из себя болвана, а этот жим делает, — ответил сержант-привратник. Молодой тетерианец сглотнул и тут же начал бег на месте с махами руками.

— Его зовут Софист, сержант. Но это уже второй проигрыш Панкера.

Пока длилась разминка, явно обучавшийся в какой-то отличной учебке лейтенант пропесочивал солдатам мозги на тему поединка взглядов и воль. Нехитрый прием, помогающий подначить своего, а его визави — возгордиться и проиграть. Лейтенант сам заводился от своих речей, поскольку неестественно ледяное спокойствие чужака бросало его в дрожь и настораживало.

— Начали, — бросил старший офицер и рубанул воздух рукой с казенным кольцом, определяющим наличие чар, запрещенных в стартовавшем поединке.

Подтянутый солдатик пучил зенки и берег дыхание. Он слишком сильно напрягся и весь зажался, аж губы и костяшки побелели. Супротив легко напружинившего ноги тощего и более низкого ровесника, стоявшего расслабленно и даже не мечтающего проводить силовые приемы или мериться — выносливостью. Софист действительно знал минимум два стиля рукопашного боя. Однако он сам себя умышленно зажал в такие рамки, что большинство приемов окажутся малоэффективными — без использования внутренней энергии и специфичного зрения.

Накрученный Панкер не стал оголтело бросаться на оппонента. Софист решил играть честно и потому дал солдату подсказку — подмигнул своей сове. В полной тишине громко ухнула Птица. Все вздрогнули, многие обернулись — Панкер не отвел взгляд и потому не прозевал атаку. Он крепко стоял на ногах и правильно держал корпус, потому Софист выбрал динамическое вступление, прыгнув с вытянутой ногой. Панкер попался на прием: он стал уклоняться вбок, чтобы ударить в спину, но тут выстрелила поджатая вторая нога. И собственный кулак солдата заехал ему в челюсть, пустив первую кровь из лопнувшей губы.

Погасив скорость о стойкость противника, вновь поджавшийся Софист пружинисто оперся руками о вытоптанную землю и лягнул на миг ошеломленного оппонента в опорную ногу. Выбить коленную чашечку силенок не хватило, но хромоты и отступления он добился. Спокойно, но стремительно поднявшись, юный друид стал обходить противника, подавляя взглядом и ожидая удобного момента — первый ход остался за ним.

Сосредоточенный Софист пропускал мимо ушей выкрики болельщиков Панкера, подсказывавших ему на разные лады и тем запутывавших. Пристыженный за первый проигрыш солдат больше не попадался в ловушку взгляда своего противника. Однако после обидного выкрика "Трус!" опрометчиво бросился на "перешитую соплю", как метко окрестил Белик. Софист благополучно нырнул под кулачный выпад и сделал вертушку, жестко уронив Панкера на холодный землистый пол. Хоровое "катись" спасло солдата — его визави попросту не успел провести завершающий прием из начатой связки.

Гражданский стоял — военный лежал. Худая пятка из идеального вертикального шпагата обрушилась вниз, словно кара с небес. Присевший Панкер успел выставить здоровое колено и принять с виду показушный и глупый выпад на блок из скрещенных рук, намереваясь подняться и либо свалить противника, либо пленить его ногу. Но разгадка приема крылась в самом начале. Софист уронил и свое туловище вперед. Обе руки Панкера оказались прижаты ногой и он не успел достаточно отклониться назад — хлюпик зазвездил двойной кулачный удар расцветающей вишни. Увы, ему силенок не хватило расквасить уши в красно-розовые цветы, совершив неоспоримый нокаут. Ловко потянув за чужие раковины и воспользовавшись блоком с коленом, как ступенькой, Софист сиганул через ненадолго оглушенного противника, больно топнув по его голове и самолюбию.

От стремительного рывка гражданский запыхался, потратив больше сил, чем мог бы, удели он физическим тренировкам хотя бы декаду перед выходом к заставе Олостина. Однако нынешнее состояние организма укладывалось в его цели по сбору информации. А солдат тем временем зарычал от боли и унижения, скорее видя реакцию, чем слыша улюлюкающих соратников, выстроившихся вдоль стен и активно жестикулирующих. Судивший спарринг Холтерс увеличил счетчик проигрышей Панкера, подстегивая своего всухую проигрывающего бойца к более решительным действиям.

Софист решил, что самое время переключиться с размашистого стиля на вариант экономного. Давая озверевшему визави выпустить пар, худощавый паренек ловко уклонился от кулака более крепкого и мускулистого ровесника, ткнув тому в печень и отдавив пальцы уже не здоровой ноги. Панкер поддался на провокацию, а Софист воспользовался шансом уйти в нижний регистр, избегая жестких кулаков. Он нарывался на пинок хромой ногой, но ей снова не повезло: мастер метко ткнул в лимфоузел бедра и еще пару точек для надежного отсушения конечности, хотя мог покуситься на святой запрет, как подумало большинство солдат. Группировка, двойной перекат и тощий юноша вновь пружинисто стоит на ногах, а крепко сложенный ровесник кривится на месте, исходя яростью. А ведь мог бы загибаться, задыхаясь от простреливающей боли, что не укрылось от тертого жизнью капитана гарнизона, за которым следил Уллю со своей жердочки на так и не шелохнувшемся посохе.

Менее выносливый парень не стал ждать и напал на скованного в движениях партнера. Кулачный удар грома поглотился мышцами вовремя подставленного плеча и не смог опрокинуть поднимающегося Панкера, стерпевшего боль и двинувшего в ответ локтем. Набравший силу кулак встретил воздух, зато другой достиг цели, вновь болезненно и безнаказанно пробив по печени. Следуя за убирающимся обратно кулаком, Софист нанес несколько быстрых ударов в открытую подмышку, выключая руку, как перед этим ногу.

Неожиданно Панкер услышал хор разума и пошел ва-банк, рискнув опереться на непослушную правую ногу — левой он сделал удачную подножку. Падающий Софист сгруппировался, но откатиться не успел, и на него сверху грузно рухнул разозленный противник, умно используя для удара плечо онемевшей руки. Ребра выдержали падение. Согнутый локоть успел защитить ухо и линию глаз — мощный удар кулака пробил в лоб, ближе к виску. Софист пытался выбраться, извивался и бил коленями в достаточно широкую спину, но чувствительно ударить не мог, чего нельзя сказать о Панкере. Драчун дорвался до исполнения сиюминутной мечты, и одной рукой прекрасно начищая морду изворотливого ловкача.

— Сдаюсь, — выдохнул гражданский, признавая очевидное поражение, чтобы спастись от больших увечий. Все-таки треснувшее ребро грозилось обломиться и воткнуться в легкое.

Однако молодой солдат вошел в раж и продолжал мутузить обидчика со всей молодецкой силы.

— Стоп! Панкер — победитель! — Выкрикнул Холтерс, одновременно давая знак своему сержанту, чтобы тот оттащил вошедшего во вкус солдата.

Фамильяр друида увидел множество недружелюбных, презрительных и насмешливых взглядов, брошенных на его старшего собрата: никто и не думал помогать проигравшему подняться, вероятно, по тем причинам, что боль, как отличный воспитатель, часто применялась к ним самим. Все кинулись поздравлять победителя, который чувствовал себя тем, кому только что нагло и несправедливо испортили всю малину. С его испачканного кулака щедро стекала кровь побежденного, как еще сочилась на подбородок его собственная кровь.

Тем временем Софист перевернулся на спину и с трудом соединил ладоши. Упирая локти в землю, юный друид поднес одну ладонь, светящуюся зеленоватым, к треснувшей кости, вторую приложил к лицу, изувеченному в хлам. Не ожидая молитв о местного капеллана, Софист первым делом при помощи своей собственной природной магии вправил себе челюсть. Легко вправил нос и залечил рассеченные брови, кровоточащие над огромными фингалами. Потом уже принялся за самое сложное — сращивание губ с реставрацией зубов из остававшейся во рту кровавой крошки.

Уллю громко ухнул, когда заметил признаки того, что лейтенант решил милостиво вспомнить о чересчур зарвавшемся побежденном, по его мнению, в достаточной степени поставленном на место — вот только сам Софист был иного мнения. Воцарилось молчание. Небольшая сова картинно расправила крылья и без видимых усилий неслышно взлетела — вместе с посохом в лапах, словно тот — какая-то невесомая веточка. От когтей птицы вниз по жердочке стало расплываться зеленоватое свечение, завладевшее всеобщим вниманием. Сразу выявилась пара трусливых натур и одна мужественная, решившая защитить победившего соратника от ранее озвученной двусмысленной угрозы — или иной каверзы.

— Бери, — сквозь светящиеся пальцы зло прошепелявил Софист, заставивший себя сказать это — после напоминания от фамильра. Надо. Например, чтобы завоевать авторитет и обзавестись полезными связями.

— Ага, и стать деревяшкой, с-сученок?! — В ответ на тон прошипел остроумный Панкер, болезненно морщась и держась за бок.

— Болваном начал, Панкер, болваном и остался, — категорично заявил смекнувший офицер, ощутивший угрызения совести за свой нелицеприятный поступок — нескладный юноша с изуродованным лицом красноречиво валялся отдельно от всех.

Тут уже и до побитого дошло: посох сверху вниз постепенно охватывал точно такой же ласковый и целебный, но куда более насыщенный свет, что лился с ладоней юного друида, по-прежнему валяющегося на холодном земляном полу. Волшебным образом зависшая на месте птица вопросительно ухнула и начала разворачиваться, от чего посох угрожающе закачался из стороны в сторону. Вечный сержант громко хмыкнул, и молодой перестал колебаться — окровавленной рукой с разбитыми костяшками схватился за чужой посох. Часть исцеляющего волшебства перетекла по руке на него самого, удаляя боль, раны и синяки прямо у всех на глазах.

У лежащего была мысль отомстить, заставив свою нестёртую кровь вскипеть и навсегда оставить след на чужой руке, но он сдержался — вторая ладонь стала отличным прикрытием для его злых и беспомощных слез из заплывших глаз.

Взмахнувший крыльями Уллю требовательно ухнул, призывая отпустить более не требующийся Панкеру посох. Хватка разжалась после быстро прилетевшего лейтенантского подзатыльника. А ведь мог офицер поделиться как мазью, так и лечебным зельем.

Ярые надежды Софиста на падкую на глупость человеческую натуру — оправдались. Осмелевший Белик коснулся-таки пролетавшей мимо него палки. И с жутким треском перегнутой доски вся его плоть — моментом одеревенела.

Мертвую тишину через пару ударов сердца разорвал хлопок молнией сошедшего с посоха заклятья исцеления критически ран. Вспышка света в районе окровавленного лица — и вот лишь кровь осталось вытереть. Что юный друид и сделал рукавом тельняшки на сгибе локтя. С этим движением Софист заставил себя повесить на рот легкую ухмылочку, с которой и стал вставать. Показательно, что руки ему так никто и не подал, хотя до одеревенения Белика двое добрых ребят уже были готовы подойти и оказать помощь.

— Тихо! — Гаркнул старший по званию. — Софист. Белик будет наказан. Оберни заклятье.

— Чары Великого Посоха Оболванивания трудно снять, — едко заметил парень, опиравшийся на свой шест. — Вам проще всего обратиться к гарнизонному магу.

— А если он не владеет соответствующим заклятьем или не справится, что тогда?

— Если он прорастет, пустит корни там или почки набухнут, то дуб навсегда останется дубом, — еще шире и злее улыбнулся Софист, утверждающий свое превосходство над сбродом. — Но еще остается сложный путь... — со скрытым вызовом ответил парень, наконец-то вставший ровно и с достоинством. В сине-голубых глазах металась буря противоречивых эмоций, которые почему-то не выплескивались ни на лицо, ни в голос.

— Заткнулись, салаги! В чем он заключается, Софист? — Сделал над собой видимое усилие состоявшийся мужчина. Его солдаты зашептались да сжали кулаки, понимая ситуацию в меру своего уразумения, подчас весьма скудного. Но поднятая рука и окрик подействовали безотказно.

— Жаркая баня, сэр Холтерс. Назначьте двух ранее провинившихся в чем-то болванов, пусть они до покраснения отпарят третьего.

— Это точно поможет? — Повышая голос, неуверенно переспросил мужчина, не раз и не два видевший, как работает нормальная магия. Боевая. Его солдаты старались блюсти дисциплину, получалось плохо.

— Несомненно, сэр, два банщика основательно его высекут за свое оболванивание. Понимаете, это — Великий Посох Оболванивания, — пафосно произнес пацан, выставляя оружие перед собой. — Считайте, пять болванов — еще легко отделались.

Считать умели все, но нарушить приказ осмелился всего один глупец:

— Пять? — Вскинув бровь, переспросил самый старший по возрасту. Сержант еле сдерживал свое веселье.

Софист не стал задирать Панкера, а с довольством выбрал более трусливую жертву:

— Ощущать себя болваном не так страшно, как быть им, — лыбясь от уха до уха, произнес юный друид. При этом закругленный уголок посоха молоточком легонько и быстро постучал по голове одного из солдат — звук был идентичен одновременному постукиванию костяшками по лбу одеревеневшего Белика.

— Какая еще баня и великий посох оболванивания? Вы держите меня за идиота, друид? — Вскипел офицер, подначенный в кулак хихикающим сержантом с более богатым жизненным опытом. Слова ударились в спину гражданского, с видом победителя пошедшего к своей одежде, как бы случайно затоптанной. Чувство локтя высоко у солдат, но когда оно без чувства меры и ума...

— Сейчас не та ситуация, чтобы я устремился возвращать себе самооценку за ваш счет, Холтерс, — посерьезнел паренек, лицо которого мог видеть разве что маг, все еще наблюдавший за ним вместо обыска окрестностей на предмет орков. — Вы сказали — всё будет честно. Я молча согласился. Вы назвали нас партнерами. Я молча согласился. И что? Партнер нарушил правила, не остановившись. Мне руки никто не подал после спарринга. От предложенной помощи партнер оскорбительно отказался. За мой счет все подняли себе настроение, и я просто счел правильным вернуть свое себе — честным оболваниванием... Порка Белика однажды спасет ему жизнь, сэр лейтенант, ибо нех

* * *

трогать незнакомые артефакты. Болван, к сведению, все прекрасно слышит и чувствует. Как бы он не лопнул от гордости за то, что его к утру знатно пропарит весь гарнизон заставы Олостина.

Говоря все это, Софист, преодолевая слабость и пост-адреналиновый тремор, снял во многих местах порвавшуюся тельняшку, стер ею с лица запекшуюся кровь, надел, застегнул и заправил рубаху, надел плохо греющий залатанный свитер. При этом он специально повернулся тощим боком так, чтобы выставить на обозрение толпы не долеченную гематому у треснувшего ребра, тем самым вызывая еще больший стыд.

— Мораль сей басни такова, — обернулся собравшийся парень ко всем. — Если хотите победить орочьего шамана — не дайте ему распрямить ваши извилины... — И шестифутовый посох показательно выправился с громким двойным щелчком, а юноша с преувеличенным вниманием повернул лицо к питомцу и с нежностью потерся носом о мягкие перья совы, устроившейся на плече. — Если они у вас есть, конечно, извилины... или мозги, — ехидно добавил малец, одновременно демонстративно смерив взглядом свой шест, который даже как-то еще больше подтянулся, словно солдат при виде большого начальства. — Сэр, так вы проводите меня в мастерскую или и это тоже была — туфта?

— Спасибо за урок, — произнес играющий желваками лейтенант, когда нашел неприятный для себя, но очень достойный выход из положения. Офицер поклонился шибздику, как учителю. — Всё в силе, я провожу Вас к стрелочникам. Сержант, бери свой взвод и готовь баню внепланово — болвана с собой, раздеть и в парилку. Остальным бо-йцам продолжать тренировку! Исполнять, жи-во!!!

Находившийся в темном простенке капитан одобрительно закрыл свою смотровую щель, довольный тем, к какому ладному командиру перейдет его застава. Если бы не ему подобные, людское поселение давно бы перестало существовать на этой суровой земле, где с одной стороны орки и лютые лесные звери, а с другой — Эвермурское болото с агрессивными троллями. Поселенцы здесь не просто выживали, влача жалкое существование, а крепко обустроились, пустив корни, за что, в частности, и снискали благосклонность треантов.

Мужчина и юноша молча и неспешно шли по крутым лестницам и извилистым коридорам донжона крепости. Каждый думал о своем, включая глубокомысленно вертевшую головой сову. Лейтенант мусолил мысли о своих промахах на виду у мага и вышестоящего начальства. Парень думал о сексе. Всё просто — по пути попалась довольно смазливая прачка, состроившая глазки семейному лейтенантику. И скрытый в голове ум Софиста невзначай раскрутил клубок аферы местного разлива.

Мужикам без баб нет житья. Поэтому на гарнизон работали особые женщины, занимавшиеся стиркой, уборкой и готовкой, а так же каждые сутки или около того "дававшие" кому-нибудь из рядовых солдат — все офицеры женатые. Не всем дамам нравилась подобная жизнь, но другие варианты оказывались еще хуже. Вот они и мстили, как могли. Хотя военным старались создавать нормальные условия службы, у солдат быстро изнашивается одежда — с вышитыми инициалами или личными номерами. Вот женский коллектив и штопал дырки — спустя рукава. Вот и наживался барыга Стэн — фермеры же не в доспехах пашут да и жинки для кормильцев швеями получше будут...

В мастерской под руководством седоусого и мужика, когда-то давно оскальпированного лесными кентаврами, работали четверо ловких бойцов. Кто-то обрабатывал рейки, кто-то делал заготовки для них путем расщепления сухих поленьев ели, кто-то мастерил оперенье, кто-то мерил и пристраивал кованые наконечники. Сам мастер производил пропилы под тетиву, умудряясь надзирать за всеми "бездарями".

Легко, когда правильные стрелы бесконечно поставляет волшебный колчан, остальным приходится трудиться над ними в поте лица. Надо было видеть выражения лиц солдат, когда какая-то грязная и нечесаная мелочь, отставив посох и положив на верстак более чем наполовину раскуроченное бревно, взяла неоперенную заготовку, которую мастер счел лучшей среди паршивых. Зажав стержень в двух "козах" из указательных и мизинцев, сосредоточенный друид закрыл глаза и с отрешенным видом принялся творить волшебство — совсем не зрелищное, к слову. Через несколько затянувшихся минут манипуляций полено буквально развалилось десятками совершенно одинаковых стрел — копий лучшей из паршивых. Чуть покачнувшийся кудесник схватился одной рукой за край верстака, а другой потянулся к горке совиного пуха, на которую крайне, крайне неодобрительно косился его фамильяр.

— Для пробы достаточно, Софист, — остановил его провожатый офицер, поздно сообразивший о поддержке подравшегося парня, растратившего почти все силы.

— Как бы они не скривились, когда магия уйдет, — скептично заметил старый умелец, совершенно не удивленный маленьким чудом. Послышался хруст рассматриваемого им образца. Второй рукой из-под кучки "реек" он демонстративно достал примечательный остаток полена.

— Тогда серебрушку на пошлину и остальное на руки, сэр. Я сделал ровно тридцать штук, — по-взрослому подчеркнул пока еще нескладный юноша, заметивший кислую реакцию сверстников, батрачивших по другому тарифу.

— Экий ты скоростной, друид. Они еще не прошли свою главную проверку временем, — с акцентом проворчал проигнорированный мастер-столяр, завоевание уважения которого будет в любом случае проблематичным.

— Держите, — хмуро протянул Холтерс из своего кошеля.

— Скажите, сэр, сколько стоит новенькая? — Приняв потертую серебряную монету, спросил Софист, вновь скомкавший свою грязную тельняшку.

— Полста стрел, — уклончиво ответил офицер, желавший поскорее спровадить надоедливое гражданское лицо и пойти объясняться перед начальством за его выкрутасы и свое самоуправство.

— Простите, Мастер. Извините, что отвлекаю, ребята. Кто-нибудь из вас хочет прямо сейчас за медяк избавиться от доставучих швов у своих нателок?

Софист нашел понимание у трех солдат, после неопределенного жеста командира, дескать, валяйте, решившихся рискнуть раскошелиться, а заодно отдохнуть. Швы как учили воинов бережному отношению к своему снаряжению, так и свидетельствовали об острой нехватке магических талантов, предпочитавших неприбыльному захолустью крупные города, где почти не приходится скучать и нищенствовать по непрестижным работам.

— Изнахратил бы пень до конца, чего уж там, — проворчал на безобразие старик, смирившийся с тем, что работа в мастерской все равно встала и простоит, пока незваный гость не покинет его вотчину — вместе со старшим по званию. Парень ответил на немой вопрос:

— Это мудрёней ремонта. Я выгляжу неряхой, мне надо постираться, сэр, а места в очереди к мойне "У Олова" стоят монет, — произнес блюститель гигиены и любитель водных процедур. — Тишину, пожалуйста, — "попросил" друид, суетливо поторопившийся взять протянутую одежду и устроиться на лавке у стенки.

Вновь вогнав себя в транс, сидевший парень настроился на волшебство. Руки одновременно взяли положенные по бокам тельняшки. И стали вразнобой мять ткань, разминая и буквально разглаживая попадавшиеся под пальцы швы: переплетение рваных нитей восстанавливалось, укрепляясь новыми строчками. Шух-шух-шух-шух... Ловкие движения амбидекстра загипнотизировали взоры всех шести наблюдателей так, что пять минут пролетело совершенно незаметно. Естественно, дольше всего друид возился с последней — своей, со свежими следами крови.

— Готово, — произнес измотанный Софист. Фамиляр ухнул и опрокинул посох на старшего собрата. Парень подхватил его, вздохнув и едва не бросив на сову осуждающий взгляд — ни к чему было всем раскрывать еще один секрет волшебного посоха.

Увеличивая чувство обязанности Холтерса к нему, якобы чисто гражданскому лицу ничего не стоило спровадить лейтенанта на доклад к капитану, предложив себе в проводники засомневавшегося в нем бородатого солдата, на ладонь пониже его ростом. Всего-то и требовалось, что проводить до кабинета с оставшимся там полушубком да потом к выходу с территории военной части. А что в процессе разболтает кряжистый внук дварфа — это дело десятое.

Представляющийся Софистом был реально благодарен лейтенанту за идею со стрелами, лежавшую на самой поверхности, но позорно просмотренную им. Такой мастер почти всегда и всюду будет востребован и окажется при деньгах и уважении — отмеренная и зачарованная сотня может стоить от пятисот золотых монет до десяти тысяч. А то, что стрелы и болты в кого-нибудь попадут... Что ж, делец не сам будет стрелять — только продавать вероятную смерть для других...

Глава 2.

Задача по достижению мастерства в изготовлении стрел и болтов увлекла Софиста настолько, что он, вопреки ранее намеченным целям влиться в местное общество, презрел главный зал таверны, уединившись подальше от шума: в прохладной, но тихой мансарде. Он даже подумывал сжульничать, воспользовавшись посохом. Однако же и в транс себя не загнал, поскольку нуждался во всех эмоциях — даже в раздражении на топающих постояльцев, туда-сюда без конца мотающихся по старым скрипучим половицам и рассохшимся ступеням.

Поначалу уставший юный мыслитель, жавшийся к чуть теплой трубе, черпал вдохновения с лыж, как ни странно. Полозья специально обрабатывают для лучшего скольжения. Воздух тоже оказывает сопротивление — почему бы стрелы не делать сверхгладкими? А еще у некоторых лыж есть дол, который не позволяет им разъезжаться в стороны. И Софист знал, что выпущенная стрела — рыскает и вибрирует. Был бы он обычным молодым человеком, постарался бы запрячь мага, чтобы тот запечатлел полет стрелы. Здорово, если бы удалось визуально превратить несколько ударов сердца в сотню — тогда бы удалось детально разобрать полет. Однако имелся непредставимо лучший и сугубо личный инструмент для того, чтобы для последующего анализа рассмотреть летящую стрелу во всех подробностях, мыслимых и не мыслимых. Потом. Софист не хотел портить себе радость открытий. Главное, отвратить других от подобной идеи.

Раздумывая о стержне, составляющем основу снаряда, Софист так и эдак повертел мысль о сухости древесины. Влажная — тяжелее. Соответственно, пропитывание лаком для придания гладкости утяжелит стрелу, и полученный выигрыш сведется на нет. "Да или нет? Нужно мнение эксперта и эксперименты", — задавался вопросом и сам себе отвечал Софист. Если нужно сделать стрелу легче, то самый логичный вариант — сделать ее полой. "Колос или бамбук!" — парень аж подскочил на кровати и тут же укутался в одеяла, поежившись. Стрела-трубка будет гораздо легче и прочнее обычной. Штамповка магией позволит провернуть такой фокус, а вот обычными инструментами столь ювелирная работа сделает деревянную стрелу по стоимости даже не золотой — алмазной. А еще в полость можно загнать взрывчатый или ядовитый газ. Главное, решил будущий мастер-стрелочник, оставить эту идею для себя. В загашник на заметку ушла и светлая мысль просто-напросто выращивать стрелы — магия природы при желании и усердии позволяет вывести любой плод фантазии. Покусав губы, парень составил задачу для разработки, чтобы заодно и мага занять. Нужен такой магический лак, чтобы обладал невесомостью, плохо впитывался, а по высыханию становился очень гладким. Стрелы связкой в него окунаются и некоторое время висят над трубкой, пока горячий лак стекает, застывая подобно воску. Получится идеально тонкий и ровный слой! И подвешивать надо за кончик, чтобы этот вес в итоге пришелся на оперение.

Мысли будущего мастера плавно перетекли к оперению. Оно стабилизировало полет стрелы. Плохое — тормозило. Парень припомнил все виды оперения, которые видел, сопоставил и сообразил, что большие размеры соответствуют более тяжелой и толстой стреле. Софист долго покусывал губы, пока лыжи вновь не вдохновили его, как ни странно. Оперенье позволяло стреле плавно скользить по воздуху! Отталкиваясь от этой мысли, юный друид подскочил из нагретой постели в холод — и тут его озарило — рыбами! В воображении Софиста сотни рыб-стрел заскользили в воде. Хвост и плавники! Они располагались крестом: плоский хвост вертикально, плоские плавники горизонтально. Так решались сразу две проблемы. Во-первых, хвостовое оперение больше не будет задевать рукоять лука. Во-вторых, передняя пара, находясь в центре тяжести, обеспечит хорошее планирование, а это — дальность полета. Собственно, этот принцип заложен в простейшей конструкции, где роль передней крыльчатки выполняет наконечник. Софиста постигло глубокое разочарование. Но он не отчаялся, решив все же дать хода идее как-нибудь на досуге смастерить спереди древка подобие рыбьих плавников. По крайней мере, они будут легко складываться при глубоком вхождении в тело, а при попытке вытащить обратным ходом будут раскрываться веером, пронзать плоть и легко обламываться, оставаясь в теле и выпуская яд.

О наконечниках Софист думал тщательно и основательно. Ведь суть всех остальных конструктивных особенностей стрел и болтов заключается в том, чтобы как можно быстрее и точнее доставить наконечник до цели. В итоге он обратил свое вынимание на проверенный тысячелетиями — лист. Эльфы в ходе его рассуждений оказались удивительными выдумщиками, подчерпнувшими вдохновение у самой природы. Во-первых, плоский лист играет роль крыльчатки. Хочешь дальность? Поверни горизонтально. Нужна скорость на близкой дистанции? Поверни наконечник вертикально. Софист знал, как драконы ложатся на крыло, совершая виражи. И выудил из памяти образ эльфийского колчана, у стрел которого вместо перекрестия чётких пропилов были ложбинки в виде восьми лучевой звезды. У ловких эльфов стрела не соскользнет с тетивы. И нет никакого волшебства в том, что из-за накрененного наконечника стрела совершит небольшой вираж, чтобы обогнуть, например, ствол дерева и поразить врага, спрятавшегося от прямой видимости лесного лучника. Во-вторых, пилообразные зубчики, загнутые коготки, раздирают плоть или обламываются в ней, открывая тончайшие жилы-каналы листа с ядом.

Идеи посыпались, как из рога изобилия. Наконечник из уплотненного дерева, внутри плоти врага прорастающий веточками. Наконечник или древко из рога, кости, хитина. Хрупкий капсуль или нечто мягкое после наконечника, которое от удара сплющивается и, как из губки, выжимается ядовитый газ, взрывчатая смесь, едкая кислота. Вообще вместо дерева можно подобрать какой-нибудь более легкий и крепкий, возможно, пенообразный материал...

Софист с горечью признал, что не является первооткрывателем ни одной из идей, пойманных им за хвост в этот холодный зимний вечер. В общем, на этом благодатном поприще стрелкового убийства себе подобных все давно открыто, основательно забыто и заново придумано. Такими же вот восторженными и шибко умными юнцами, желающими своротить горы, но обнаруживающими лишь кочки — могилы чужих открытий.

Все эти так называемые изобретения ведут к усложнению техники производства, давая очень незначительное преимущество по заоблачным ценам. Элитное оружие востребовано, конечно, но в крупных сообществах, где их наверняка оценят и адекватно заплатят, а обычным воякам, как на заставе Олостина, требуется простой, быстрый и дешевый способ массового производства — вложенные трудозатраты должны окупаться. К тому же, здесь совершенно ни к чему продвинутые снаряды, поскольку тут никто не сможет толково распорядиться всем их потенциалом.

Чтобы добиться действительно чего-то стоящей новизны, к полуночи понял Софист, нужен тот самый ультимативный инструмент познания мира, который он не хотел покамест применять — любая сила оставляет след. Ни для рассматривания выстрелов из лука и арбалета, ни даже чтоб подглядеть за способами извлечения стонов, раздававшихся с трех направлений и мешающих спать. В конце концов, ум — вот главный инструмент познания окружающего мира. И, как известно, утро вечера мудренее.

Поутру юношу захлестывала жажда деятельности — его увлекла принципиально новая идея создания жидкой древесины! Одна часть его успела привыкнуть нестись вперед лавиной. Другая его часть привыкла к размеренной жизни отшельника, в добровольной изоляции сконцентрировавшегося на обретении великих сил. Рассудок всегда превалировал над эмоциями, как в потемках блуждая в своем превосходстве, но сейчас, кажется, ослабил вожжи, учась радоваться...

— Господин, а это правда, что бельё в ваших руках становится новее нового? — Робко спросила незнакомая подавальщица с примерно год как округлившейся грудью и пока еще слишком доверчивым серым взглядом.

— Гы-гы, не мели чепуху, Кери! Нашла о чем спрашивать костлявого оборванца, — оторвался от утиной ножки толстобрюхий мужик с мышиными глазенками, охочими за прелестями молодух. Манеры аккуратно трапезничающего соседа его раздражали. — Принеси-ка мне еще эля!

— Раз антиквар злится, мисс Краса, значит, видит в слухах долю правды, — ответил парень будущей белокурой милашке, чей бутон только начал раскрываться. У него на языке вертелось вострое словцо покруче и обиднее, но хорошее настроение смыло его — затевать перепалку охоты не было.

— Кхе-хе-хе! Да барыга он, паря, самый натуральнейший! — Раздался из-за стойки смех старухи. И пятидесяти нет, а уже седая и морщинистая. — Кери, чего застыла жвачной телкой? А ну марш на кухню, внучка! А вы ешьте горяченькое, мистер Софист, не кружите глупышке голову заумными мыслями. И ты, Стэн, слышь меня, уткни в плошку свое пошлое рыло и не смей даже мечтать о Кери! Оскоплю в евнухи, — пригрозила матрона. Обращалась к ним обоим, судя по взмахам замызганного полотенца и наточенного ножа, все еще профессионально ополовинившего тряпку для протирки столов.

Несколько медяков за соседним столиком поменяли владельца. Синеглазая вертихвостка перед тем, как скрыться за служебной дверью, бросила вполне взрослый взгляд на миловидного парня, ответившего взаимностью на заигрывание — подмигнул. Он и сам до конца не понял, зачем это сделал, но и ухом не повел, когда перед носом просвистел нож.

— Совратишь мою внученьку — убью, — холодно прокомментировала престарелая женщина, не глядя подбрасывавшая ножик за кончик лезвия и ловившая за него же.

— Ха-ха, паря, ты попал! Теперь это дело мужской чести, — загнул молодой мужчина из охраны дворянина, еще почивавшего после вчерашних возлияний.

— Знаю я вас, паршивцы, обесчестите мне девку и текать от брюха, — проскрежетала бабка, знавшая, на кого можно бочку накатить, а на кого не стоит. Но на сей раз ее чуйка дала сбой.

— Дети — святое, — жестко и болезненно выдал представлявшийся Софистом. Слишком ясное и болезненное напоминание о том прошлом, где беременных невестку и случайную любовницу кроваво принесли в жертву на алтаре богини-демоницы.

С напрочь испорченным настроением он оставил перловку недоеденной, быстро влез в подпираемый посохом полушубок и вымелся прочь из трактира. От него шибало такой мрачностью, что у трактирной кошки шерсть дыбом встала. Домашний зверь с шипением сиганул прямо в противоположную сторону, с испугу проскрежетав когтями по каменной кладке и очутившись под потолочной балкой. В зале таверны еще несколько минут после хлопка дверью царила мертвая тишина.

За порогом Альтер-эго Софиста сумело взять себя в руки после внезапной вспышки с осмыслением простой истины: он не сможет зачать одних детей, чтобы пожертвовать ими ради спасения других. План рухнул, не успев начаться. Такой весь выпестованный и продуманный, но построенный на гнилом фундаменте. Адски трудно пережить потери, однако еще сложнее знать, что их всё еще можно избежать... Но без жертв все равно не обойтись, иначе само мироздание в лице пастыря своего Лорда Ао устранит угрожающего целостности континуума "баламута", превратив его мнимую смерть в подлинную.

Хитроумно подвешенные чары света помогали отбрасывать тень солнечным часам на башне ратуши, показывая время круглые сутки — одиннадцатый час дня. Слонявшийся в прострации юный друид, обнаруживший себя на площади, досадливо вздохнул, отходя в сугроб и пропуская звенящие бубенцами сани с овцебыком в упряжи.

— Привет, Панкер, — полуобернулся юный друид с кольцом-совой на пальце, скрытом варежкой. Аналог сакрального заклятья Взгляд Тоджанида позволял видеть вкруговую. — Давно хвостом заделался? — Спросил он без эмоций и чисто для порядку, поскольку сам уже вспомнил, едва озвучил мысль.

— С трактира, — угрюмо ответил солдат, посланный за гражданским лицом, не далее чем вчера им избитым. Обычно веселый и жизнерадостный, сейчас Панкер пребывал в пессимистичной растерянности. Трактирный инцидент спутал все его карты столь же надежно, как вчерашний спарринг.

— Печально. Спасибо, что хоть не тревожил и дал прийти в себя, — блюдя вежливость, заставил себя сказать юноша, давший кое-кому твердое обещание не замыкаться в себе. Ему казалось, что он уже выплакал все слезы — ан-нет. Раненая сосна тоже истекает живицей... — Мне сказали, здесь уважают Лесных — ложь. Я немедля покидаю это место, больно здесь находиться. Беги солдат, доложи об этом.

— Так просто?.. — Смог выговорить боец, огорошенно глядевший на то, как из двух выуженных из-под снега щепок вырастают первоклассные лыжи. Если он и хотел извиниться, то так и не смог решиться. Зря лейтенант возлагал на него надежды, посылая одного, хотя офицер просто не мог предвидеть произошедшего. Если бы только Панкер сразу подошел к еще не усевшемуся завтракать Софисту, а не выжидал у моря погоды.

— А чего ты ждал? Злых пророчеств или проклятий?..

"Холтерс за враньё сам жизнью ответит — поверит лгуну; Панкера всяк предаст, кого он партнером сочтет, а жития не дающую бабку прирежет сама же внучка", — так и рвалось, так и рвалось из уст: "Всяк друид будет знать — здесь ему не рады. Застава потеряла расположение треантов". Болит там, где еще способно зажить...

— Здесь мне раскрыли глаза, — юный заклинатель дважды сплюнул клейкой массой, крепко сцепившейся с носками обувки. — За это следует быть благодарным, а не проклинать. Прощай, — произнес юный друид, неуклюже заскользивший на лыжах.

— Там мороз и волки... — нашелся выбитый из колеи солдат, одновременно загораживая обратную дорогу, ведущую к западным, караванным воротам.

— Волки вновь согреют...

— Приказано сопроводить...

— Отвали! Пока по-хорошему прошу.

— Эй, служивый! Помочь чем? — Подошел сердобольный прохожий, один из нескольких случайных свидетелей. Вполне разумно себя повел, больше доверяя стражнику.

— Да, Панкер, чем тебе еще помочь? За кости во время дозора, — достаточно громко произнес Софист, — только на себя пеняй. И не стоит серчать, что кто-то зорче тебя оказался. Если что-то еще надо залечить, болван, то обращайся к аптекарю, а меня не преследуй больше, — быстро произнес Софист, взявший инициативу в свои руки из-за желания скорее покинуть несчастливую и душную заставу Олостина. Понятливому мужику хватило реакции солдата на правдивые слова юного друида. Кому ж понравится, что дозорные играются вместо дежурств, оплаченных из кармана всех фермеров округи?

— Ты правда игрался на посту, х

* * *

собачий?.. — Охренел опрятно одетый прохожий с тубусом под пергаменты и свитки.

— Я... я... — начал заикаться обескураженный юноша. Сглотнул и опустил взгляд, второй раз попавшись на тот же прием, что и перед спаррингом.

Подобрать правильные слова он не успел. Еще один фермер лет сорока, услышавший про кости во время дозора и скривившийся от давней боли потери кого-то близкого, не стал церемониться и сгоряча заехал своим кулачищем прямо в глаз проштрафившемуся солдафону. Пользуясь случаем, Софист без угрызений совести смылся с места происшествия.

Едва не свалившись, юный друид разломил посох пополам, две палки истончились и удлинились, обзаведясь удобными ручками. Дело пошло на лад, но все равно потребовалось войти в транс, чтобы должным образом контролировать движения и казаться нормальным лыжником, а не только что вставшим на полозья неучем. Если на воротах и был приказ задерживать кого-то с посохом, то он точно не касался лыжника с шарфом по глаза и в полушубке, волшебным образом замаскированным под снег — как у большинства егерей.

Линяющий из укрепленной заставы подросток вполне осознавал, что этим своим вспыльчивым и глупым побегом обесценивает все свои вчерашние достижения, но ничего с собой поделать не мог — невыносимо стало быть здесь.

Глава 3.

— Уллю. Волки. Приведи. Пообещай им двух енотов, — прошептал Софист своему питомцу, зная, что умная сова его расслышит и прекрасно поймет.

Фамильяр бесшумно спорхнул с локтя, взлетев над заснеженными садовыми посадками, скрывшими беглеца от обычных наблюдателей на стенах заставы Олостина. Юный друид желал убежать подальше от горькой правды, открывшейся в злополучном для него месте. Ему невыносимо было оставаться в этих тесных стенах — он рвался на волю и простор, способный объять его необъятное горе. Ловкий парень весьма быстро приноровился к лыжному ходу.

Всего за полчаса он пробежал более лиги, обильно вспотев и остро захотев пить. К этому времени нашлись волки, что решили поохотиться на зайцев-беляков, живших в норах у фермерских полей. Матерому вожаку и его стае из восьми особей оказалось мало четырех енотов, которых юный друид сумел призвать за два раза — больше он не хотел кормить живоглотов. Пришлось ему прибегнуть к хитрому фокусу с посохом: соблюдая легенду, он сделал жердочку и дал птице поднести волшебную палку к сильнейшему волку. Застарелые шрамы исчезли, как не бывало. Только тогда вожак, в одну морду сожравший целого енота, согласился провести парня на своей спине несколько миль, чтобы тем самым помочь ему замести следы: он не желал встречаться с группой лыжников, зачем-то отправившихся по его следу спустя примерно минут сорок.

Когда стая забежала в рощицу между полями, в которой обычно ставили сезонные дома, и когда сторонний ясновидческий взгляд сверху на миг потерял объект слежки, Софист поднял над головой посох-жердь, моментально применив подготовленное заклинание. Он сумел восьмикратно уменьшить себя, чтобы преданная сова, увеличившаяся в три раза и выбелившая перья волшебной маскировкой, легко подхватила старшего собрата. Уллю понес драгоценную ношу на большой скорости и не выше тридцати футов перпендикулярно прежнему маршруту, а стая волков побежала по своим делам на восток — пусть теперь ищут снежинку в сугробе.

Вечное Болото хорошо проглядывалось на горизонте, но не Эвермур цель. Возвышавшийся северо-западнее Серебряный Лес тоже издали оправдывал свое название: березы, тополя, ели и другие деревья причудливо серебрились корой или иголками. Едва Уллю, пытавшийся потешить Софиста и совершавший крутые виражи между деревьями, углубился от кромки леса на пару миль вглубь, как юный друид сообразил: они проникли в священный Лес, корни которого росли из праха или берегли множество могил лунных эльфов.

Тихий, сонный — безмятежный. Аура Сильвервуда нежно укутала страдальца, свернувшегося клубочком под лапами серебристо-голубой ели и заплакавшего навзрыд. Софист оплакивал потери прошлой жизни. Им еще только суждено было произойти, однако, Альтер-эго их уже испытал и пережил, но еще не смирился и не отпустил, как ранее полагал, покидая Пращура Деревьев. Чтобы спасти любимую девушку, друга и вассала, непременное условие — должны погибнуть его зачатые, но еще не рожденные дети. Гомункулы не подойдут — их без труда отличат и с их участием не свершится "уже произошедшее". Подойдут только истинные отпрыски...

Кореллон Ларетиан, Коронал Арвандора и верховный бог Селдарин, Пантеона Эльфов, когда-то на заре времен пережил предательство жены и детей, что ознаменовало появление темных эльфов — дроу в их нынешнем виде. Альтер-эго Софиста не могло винить своего небесного покровителя за жестокое испытание, ниспосланное ему в самом начале пути, дабы таким вот страшным образом привить стойкость к неизбежным потерям близких и друзей. Понимание не приносило облегчения — клановые узы крепки и почитаемы им как бы не более небесного... отца. Его нынешняя полная свобода, по сути, предательство поверивших и пошедших за ним, но их спасение — это жертва двух зародышей примерно трех месяцев от зачатия и нерушимая присяга под стягами коронала... Какой стороной не поверни дилемму, всюду пресловутая свобода против моральных устоев личности...

Уллю позаботился о расчувствовавшемся плаксе, Альтер-эго которого долгие годы знал, как целеустремленного, рассудительного и не склонного к проявлению эмоций. Чтобы прикрыть подростковое обличье друга от холода и простуды, птица заботливо положила выгнувшийся дугой посох, "жульнически" излучающий тепло — без команды владельца. А потом Уллю тактично оставил Софиста в одиночестве, свернувшись на его пальце кольцом с двумя изумрудами в глазницах стилизованной фигурки совы — сама пропитанная волшебством ель взялась охранить от неприятностей юного человека с толикой эльфийской крови и странно родственной дереву душою.

Голод и жажда взяли свое, в итоге заставив сознание Софиста успокоиться и действовать. Четверть часа он не мог как следует собраться, чтобы призвать и откопать в слое хвои витаминную луковицу, морковь и редис с питательным грибом-сыроежкой. Поколдовав немного над кончиком посоха, он превратил его в ковш и воспламенил ради того, чтобы натопить чистого снега. Под этой елью чуткий друид поел да так и заночевал, не имея ни сил, ни желания куда-либо переться, утешенный и убаюканный краешком парадоксально жизнеутверждающей и умиротворяющей атмосферы обширного и древнего эльфийского — кладбища. Мертвенно спокойная ночь пролилась бальзамом на душу, подарившим утешение, успокоение, уверенность — все образуется. О, да, время терпит и пока еще не поздно отыскать приемлемое решение, главное, не прекращать поиски и... готовиться к худшему.

Не постеснявшийся отдать приютившему дереву земной поклон, Софист приложил лоб к шершавой коре и вслух произнес на чистейшем высоко-эльфийском:

— Благодарю тебя, Ель-серебрянка. За приют и души покой. Пусть корни твои крепки будут, пусть ветви здоровы, пусть давшая тебе жизнь душа Teu-tel-quessir не ведает печалей и горестей...

Он не ждал ответа, но волшебное дерево обратилось к нему на своем странном языке, напоминающем передачу мыслеобразов.

— О, я недостоин чести. Буду рад помочь, любезная, но сам не справлюсь, почтенная Ель-серебрянка. Прошу, прояви снисхождение к моей неумелости...

Странным образом общаясь с растением, Софист, карябая утлый полушубок о кору, с великой осторожностью взобрался на несколько ярдов ввысь, чтобы аккуратно вытащить из ствола подсохшую нижнюю ветвь и соорудить на этом месте дупло для белочки: их очень любила безымянная эльфийка, из чьего праха и с чьим отпечатком души выросла серебристая ель. Не каждый эльф удостаивается подобной чести, даже среди кровных родственников...

Софист не ожидал, что с ним поделятся редкой и священной древесиной с серебристым блеском, трудной для обработки и дающейся лишь мастерам своего дела. Ну какой из него мастер? Смех и грех...

Серебряное дерево само по себе имеет великолепный вид, а еще его качества очень ценны для создания тары под долговременное хранение припасов и оружия против нежити. Свободный как ветер, Софист ни миг не колебался и с удовольствием сел в позу лотоса, опершись спиной и затылком о дерево. Юный друид не считал времени и сил, с головой уйдя в творческий процесс лепки изделий из серебряной древесины. Софист интуитивно чувствовал формы, какие хочет принять еловая ветвь, но пока толком не умел воплощать образы. Одно дело самому вообразить и создать магией, а другое — вручную лепить, словно из глины. Вкладывание души в манипуляции, пропитывание заготовки не только своей чистой магией, но чувствами и образами — так рождается одухотворенный предмет. Именно это отличает изделия одаренных мастеров от простых ремесленников. Нельзя и попросту грешно путать подобную вещь с магически одушевленными артефактами, по типу псевдо-разумных мечей или филактерий личей. Но одного дара мало — подлинных мастеров отличает талант.

Юный друид за долгие часы кое-как вылепил не то плошку, не то чарку, напоминающую элегантное утиное тело и с отверстием для подвешивания. Если бы не сакральное единение с елью и ее едва-едва ощутимые направления, то вышедшему из рук Софиста шедевру место было разве что в детской песочнице, несмотря на всю ловкость его пальцев, более подготовленных метать ножи и звездочки да вытворять всякие замысловатые пассы под нужды сплетаемых заклинаний.

Следующим предметом стала простая, приятная на ощупь и взгляд кружка в виде бутона то ли орхидеи, то ли колокольчика, причем, удивительным образом вполне строгих, мужских очертаний, хоть и кривеньких из-за неумелости лепщика. А так же деревянная ложка с вроде как изящно загнутым кончиком-клювом — с дырочкой для крепления. Изделия составляли единый походный набор: кружка вкладывалась в чарку и надежно прижималась ложкой так, чтобы не выпасть — три отверстия совпадали для подвешивания к поясу или рюкзаку. Все полировано гладкое и удобное, вся красота задумки в ряби причудливого древесного узора, какой нельзя получить долблением или иной техникой, кроме лепки. Главный образ воплощен, но еще осталась большая часть ветви. Альтер-эго Софиста не смогло себе отказать в приятном "жульничестве": остатки знака внимания Ели-серебрянки приросли и затем втянулись в чудесный дубовый посох, через мгновение ставший отличительно серебристым и с непередаваемым ароматом зимнего ельника; перенялась и особенная аура умиротворения, востребованная владельцем и необходимая самому древесному клону, видимо, как-то тлетворно воздействовавшего на окружающих — ронял тень агрессии. Лекарство хоть и горьким было вчера, зато сегодня душа стала здоровее и крепче.

Полдень настал, когда усталый, но умиротворенный друид к обоюдному удовлетворению завершил кропотливую и трудоемкую работу. Пальцы уже не гнулись и дрожали, как листья на ветру, а внутренние силы исчерпались — он не жалел. Созидательное творчество помогло отрешиться от горестей и притушить их накал. Размяв ноги получасовой прогулкой-пробежкой по прекрасному заснеженному лесу и пообедав, разомлевший юный друид на пару часов прикорнул под благодатным деревом, окончательно обретая потерянную уравновешенность — всё будет пучком.

— Уллю. Спасибо. Я рад, что нашел тебя у той вороны в гнезде. Покажешь мне Эверлунд? — Спросил он, поглаживая птицу так, как она любила.

— Угу, — ответил питомец, крепко привязавшийся к старшему собрату. Сова сама поискала клювом и выдернула перышко, что позволит им держать связь удаленно.

— Внимательно огляди предместья, Уллю. Простая людская ферма. Кто-то простывший или заболевший, хворый или с легким недугом. Лети, мой младший собрат, ищи-смотри нам доброе пристанище.

Проводив взглядом фамильяра, Софист попрощался с елью, посоветовавшей юному друиду знакомый серебристый тополь, у ствола которого юному друиду вельможно разрешили помедитировать и набраться сил, отрешиться и перенестись сознанием к Уллю.

Погода над Эверлундом отличалась сегодня переменной облачностью. Лучи вечернего солнца и белизна снежного покрова ярко выделяли черный камень башни, доминирующей над городом благодаря на сотни футов высившемуся скальному фундаменту — творение мощной магии. Четыре цилиндрических шпиля, ориентированных по сторонам света, наверху южной башни висело огромное сигнальное зеркало в форме полумесяца — арфы, при ближайшем рассмотрении. "Местная гильдия волшебников", — подумал про себя Софист. Рядом с этим претенциозным сооружением сова заметила скромный символ Огмы — святилище бог знаний, покровителя бардов, историков и писцов. Широкая лента замерзшей реки делила Эверлунд примерно пополам. В центре находилась огромная торговая площадь со складами и портами по бокам. Купол ратуши пламенно сверкал в свете догорающего вечера и ласкающей глаз ночной иллюминации. Крылатый разведчик заметил глазастую перчатку — храм Хелма размещался у восточных, Верхнеречных Ворот — всего их пять имелось. Так же Уллю разглядел и золотой желудь, обозначающий большой храм Шиаллиа — полубогини молодоженов, фермеров и лесников, союзницы богини Милики. Храм самой Королевы Лесов стоял у городской стены с внешней стороны — на живописном и стратегически важном сгибе реки. Напротив него, кстати, расположился порт и выработки глины с плодородным илом на поля. Северо-восточнее и тоже за стенами Эверлунда на изумительном Звездном Лугу возвышался величественный стрельчатый храм Кореллона Ларетиана. В городе еще почитали святыни Шондакула — бога караванов и путешественников, а так же пользовалась неизменной популярностью Вокин — богиня торговцев. Эверлунд был красивее, стройнее, ухоженней и компактнее сохранившегося воспоминаниях Невервинтера, а по численности проживающих за его стенами мог вполне соперничать с ним. Примерно половина жителей — люди, пятая часть — эльфы, седьмая — полуэльфы, часто встречались халфлинги и дварфы. Все жители не были отверженными, потому не алкали Справедливости — главной и доминирующей религии побратима торгово-ремесленного Эверлунда на Побережье Мечей. (иллюстрации 007-020)

Слишком много мест поклонения и святой силы. Клирики регулярно навещают предместья, своевременно оказывая разную помощь, включая основную — медицинскую. От первоначальной идеи юному друиду пришлось отказаться. Чем еще, акромя лечения, можно расплатиться нищему подростку-путешественнику? Грея меж ладонями совиное перо, Софист-Уллю устремил взгляд на предместья простонародья за Нижнеречными Воротами, а потом еще дальше. Дорога огибала крупную рощу: плантация сосновых смол и желто-золотистой древесины ласпэра, тоже весьма смолистой и подходящей для изготовления мебели и строительства, а еще из иголок этого вечнозеленого дерева делают расслабляющий напиток и превосходного качества ароматизаторы для факелов и свечей. Далее тракт ополовинивал деревеньку у песчаных отмелей за несколько миль до двух гигантских порогов — корабли волоком тащили по оборудованному для этой процедуры берегу. Ремесленный поселок заинтересовал Софиста стекольным производством, соседствующим с дурно пахнущими цехами по выделке кож, фабрикой красящих средств и покраске разных изделий, в основном тканей и тех же кож. Сделав петлю вдоль левого берега да так и не перелетев ленту реки, Софист-Уллю в итоге выбрал глинистый берег напротив храмовой рощи Милики и молодого семейного гончара на окраине предместья. Хоть в малом — повезло.

Софист выплыл из прорицательского транса. Размяв затекшее тело, поел и определил маршрут. В голове уже были приготовлены заклинания, чтобы без оглядки и страха за свою шкуру пересечь Сильвервуд. Софист встал на лыжи и помчался, нагружая свое молодое и растущее тело. Предстояло преодолеть порядка двадцати пяти миль, поэтому юный друид позвал фамильяра обратно, чтобы сократить большую часть пути, стремительно пролетев в его лапах.

— Ух-ху?! — Приглушенно воскликнул мне в ухо Уллю.

— Не боись, — ухмыльнулся Софист пернатому другу. — Лети в город, Уллю, принеси мне, пожалуйста, клок кошачьей шерсти.

— Ууу, — протянула птица, глянув на старшего собрата вертикальной парой глаз — один над другим. Смеется.

— Да-да, скорее только.

Зоркая сова едва слышно прошуршала крыльями, направившись выполнять поручение — Уллю был не прочь погонять городских кошек. Сам юный друид стал тщательно готовиться к специфично конкретизированному призыву.

Последнюю лигу перед предместьями Софист честно отмотал на лыжах, прибыв согласно расчетному времени — когда уставшие родители замучались пытаться уложить спать неугомонную маленькую дочурку. Тихо, но не скрытно, Софист подъехал к подворью.

— Тс! — Приказал юный друид сторожевому псу на цепи. Оправдывая заказанный одомашненный характер, призванный котейка за пазухой овчинного полушубка завозился, почуяв собаку, но коготки оставил при себе — мал да удал.

Пес лохматой породы ленно зевнул, оставшись чинно сидеть и внимательно наблюдать за незваным гостем с удивительным посохом, мягко и ровно светящимся блеклым лунным светом яркости достаточной, чтобы человеческий глаз из дому сносно рассмотрел десятифутовую область вокруг гостя. Тусклый огонек слетел с верхушки серебристого посоха и юркнул к окну, привлекая внимание хозяев.

— Здравствуйте, почтенный. Чем обязан в столь позднее время? — Открыв калитку заднего дворика, осведомился плечистый глава семейства, набросивший схожий с гостем полушубок, под которым спрятал наспех наброшенную кольчужную рубашку и обнаженный меч, кончик которого намеренно блеснул из-под полы.

— Здравствуйте, уважаемый Каллуна, — поприветствовал гость, умеющий читать вывески на фасадной части дома. — Я — Софист. Извините за неурочный час. Дозвольте согреться у вашего очага и обсудить, чему мы друг друга можем научить, — вежливо и миролюбиво произнес очень молодой человек. Полуэльф, оказавшийся в кругу теплого и очаровывающего света, разрешил сомнения в пользу гостя.

— Я — Коллин Каллуна. Входите, Софист, коль с добрыми намерениями, — посторонился остепенившийся рейнджер так, чтобы видеть обсидиановый глаз златорогого единорога, с внутренней стороны забора смотрящего мордой на входящего. Простенькие охранные чары святого символа Милики не выявили зла. Мужчина сильнее напрягся, когда гость крутанул кистью свой посох, но потом нервно дернул чуть заостренным ухом, когда магическая палка в правой руке свернулась безобидным светящимся колечком. На второй руке, прислонившей лыжи к стене сеней, наметанный взгляд лесника заметил серебристый ободок второго кольца, "фасадом" обращенного внутрь ладони.

— Прошу, разувайтесь, — произнес хозяин, вставляя меч в хитро пристроенные ножны и запирая за гостем дверь в просторные сени.

Сразу прямо находились вешалки и обувные полки. Маленькая ступенька с тапками отделяла грязную зону прихожей. Слева от входной двери высокое и узкое оконце, напротив которого располагалась лестница на чердак-мансарду, направо проход в гончарную мастерскую. Под лестницей — отхожий закуток с фаянсовым другом при водяном смыве, рядом — мойня и парилка, примыкавшая к большой печи для обжига, с другой стороны которой и до стены находилась сушилка. Слева от лестницы вход в не менее просторную избу, уютно обставленную и сейчас комфортно натопленную. Коллин ловко сбросил низкобортные валенки и, не глядя, повесил на крюк верхнюю одежду — ножны с мечом остались в левой руке.

— К нам гость, — открыв внутренний проход, с порога бросил в дом глава семейства, предупреждая домочадцев.

— Блыська! — Воскликнула девочка.

— Поллуна! — Следом ахнула мать.

Но она не успела. Девчушка в сорочке до пят выскочила следом за дымчато-серой полосатой кошкой, выбежала с ковра из медвежьих шкур и потопала босыми ножками по голым доскам прихожей. Юноша еще только разулся и очень вовремя распоясался — очаровательный подарок вынужденно свалился на пол.

— Мяу, — обидчиво подал голос трехцветный комочек шерсти, у которого едва угадывались остренькие ушки и распушистый хвост. Рядом с месячным котенком напряженно застыла четырехлетняя кошка, нервно дергая хвостом.

— Ой, какая киса! — Просияла зеленоглазая Поллуна, устремившаяся к заветной цели и ловко увернувшая от руки отца, стесненного оружием и наспех одетой кольчугой.

На устах застывшего на месте Софиста появилась теплая и грустная полуулыбка. Шустрая девочка, не увидев абсолютно никакой угрозы, подхватила котейку, у которого пшеничное пятно на левой стороне плоской мордочки на диву как сочеталось с локонами самой малютки. (иллюстрация 021)

— Мама! Папа! Она такая прелесть, правда, это мне? — Затараторила девочка.

— Это мальчик, — заговорил гость. — Кот. Прошу любить и жаловать, — обескураживающе улыбнулся снявший шапку подросток. Простым обывателям пока что было не понять всей исключительности этого подарка...

— Ой, — взвизгнула порядочная девочка, внезапно обнаружив незнакомца и практически вспорхнув на руки русоволосой и такой же зеленоглазой матери с милым круглым личиком. К груди она прижимала пушистый комок не водящейся здесь экзотической породы с плоской мордочкой.

— Знакомьтесь. Софист. Моя жена Эльза и дочка Поллуна, — промямлил мужчина, поймавший суровый взгляд своей ненаглядной, в следующую секунду повесившей на лицо приветливую улыбку:

— Приятно познакомиться, Софист. Спасибо за подарок. Поллуна? Что надо сказать дяде? — Наставительно спросила мать в милом домашнем платье в горошек.

— Спасибо! — Ответила бойкая девочка, присмиревшая на руках молодой женщины. — Ути-ути, — ее вниманием целиком завладел добрый котенок, доверчиво заглядывавший в глаза ребенка. По наущению дарителя он лизнул девочку в носик.

— Мяу! — Приревновала серая кошка, начавшая крутиться и тереться о босые ноги хозяйки очага.

Являя мужу недовольную спину, Эльза что-то зашептала сюсюкающейся с котиком малютке, наконец-то унося дочку в спальный закуток на громаде печи, занимавшей центральное место в избе. Вовсю ластящаяся Блыська устремилась следом.

— Вы очень не вовремя решили зайти, — сообщил недовольный гончар, начав подбирать разбросанные детские игрушки и "кошачьи" клубки, вырвавшиеся из теплых и светлых сеней за печкой. — Присаживайтесь пока за стол, — указал он в противоположную часть комнаты. Рядом был красный угол, где почитали золотую монету Вокин и золотой желудь Шиаллиа. Муж очень старался обеспечить семье комфортные условия жизни.

Гость устроился на табурет спиной к печи. Благодаря волшебному кольцу-сове, дававшему круговое зрение, он все прекрасно видел и не постеснялся тайком разглядеть рациональную обстановку и царицу избы — Печь. У нее и плита была, и две духовки, годящихся не только для приготовления еды и закаливания глиняных изделий — большая позволяла даже париться внутри. За трубой на высоте пяти футов от пола была двухместная лежанка. Чтобы на ней было комфортно спать, остроумный песочный механизм со временем насыпал заслонку для поимки тепла от остывающей к утру печи. К ее боку была приставлена отделанная мягкими шкурами и удобная для малышки лестница с перилами. Еще дальше находился обвешенный толстыми коврами закуток — шесть футов на семь. Там находилась большая двуспальная кровать родителей, не поскупившихся на амулет в виде ленты: теплая штора с вышитым орнаментом замыкала круг изоляции, пропускавшей звуки внутрь, но не выпускавшей их наружу. Все изголовья ориентировались на восток. Сейчас мать за занавеской на печи укладывала спать единственного ребенка. Но когда семья разрастется, родители переедут в светлые сени, прилегавшие к печи и выходившие окнами на юг. Сейчас там была хозяйственная комната с прялкой, гладилкой, письменным столом, полками для белья, книг и свитков. Станет тесно — подростки переедут на просторный чердак-мансарду, где сейчас выделывали кожу, сушили рыбу и травы, что-то складировали. Каменный дом был отчасти симметричен: по центру проходные сени, с юга жилая изба, с севера более просторная мастерская и торговый зал. В той части тоже главную роль играл приспособленный под разные технологии обжига большой гончарный горн, расположенный почти в центре особняка. (иллюстрация 022) На втором этаже два коридора из общей комнаты со все еще стоящим тут ткацким станком вели в четыре жилых комнаты по бокам от печных труб и еще к паре горниц над лавкой. Софист рискнул предположить, что до Смутного Времени в этом доме уютно располагались три поколения двух фамилий или один многодетный род, но сейчас благоустроенный особняк содержала всего одна молодая чета. Нынешний хозяин здесь родился, однако, явно не ждал ремесленную лавку в наследство: тем более не думал, что в гончарном горне по чьей-то вине произойдет взрыв, который моментом убьет мастера со всеми его подмастерьями. Над тщательно восстановленной частью дома давно уже не витали эманации смерти, освященные не одним святым обрядом, но осадок остался — сын гончара предпочитал иначе получать прибыль, редко разжигая горн.

— Извините, я подумал, что маленький мурлыка займет и успокоит активную девочку, — пояснил юноша в аляповато залатанном свитере. Оба родителя услышали подтекст. — Еще днем я ничего не знал ни о вас и вашей гончарной лавке, ни об Эверлунде, кроме его названия, разумеется. Прошу, посмотрите, свежий пример красноречивее слов.

Начав первым, усталый Софист отцепил от пояса свою гордость — сегодняшние, на его взгляд, великолепные изделия из серебряной древесины. Хороший гончар не мог не подметить технику лепки, присущую мастеру по глине, чем столяру. Аккуратно отложив вещи дочки, порядком уставший за сегодня Коллин заинтересованно подсел напротив гостя и взял в руки кружку, которой впору было сойти с гончарного круга. По мере изучения его брови ошарашенно ползли вверх. Сильные, тонкие и чуткие пальцы потомственного гончара сразу определили характерные выдавленности.

— Я чувствую, вам не чужды сакральные силы природы, Коллин, — продолжил гость, знающий, что жена за печной шторкой все чутко слушает, несмотря на тихую колыбельную для дочки. Софист намеренно упустил подобающее ему вежливое обращение "мистер". — Я научу вас размягчать дерево до состояния глины, а вы взамен познакомите меня с азами и тонкостями своего гончарного ремесла. Признаться, мне неловко стеснять вашу семью и просить кров-стол до конца альтуриака, но я в бедственном положении. Что скажете?.. — Подвесил вопрос умный парень, приукрасивший о себе и не ставший упирать на то, что молодой мастер сам едва сводит концы с концами, сочетая редкую работу в мастерской с охотой на пушного зверя. Он понимал, что последний из рода Каллуна готовил себя к стезе воина и охотника, помогая отцу и старшим братьям постольку-поскольку. Какие тут знания?

— Это на самом деле серебряная древесина, — благоговейно прошептал полуэльф, понюхав и чуть ли не лизнув заветный предмет в руках. — Подарена... — мудро определил рейнджер.

Навязывающийся гость скромно потупился, вдыхая остаточный аромат подававшийся на ужин гречневой каши с маслом и парным молоком из крынки, все еще стоявшей на прибранном столе.

— Я не гончар, Софист, — отложив все в сторону, прямо сказал Коллин, уперев в гостя тяжелый янтарный взгляд, пытающийся распознать проходимца. — Едва в подмастерья гожусь.

— В этом плане нам повезло, Коллин, — подхватил подросток тон мужского разговора. — Нет устоявшихся навыков, отсутствуют особо секретные тонкости профессии, ум открыт для новых познаний и смелых экспериментов. У нас обоих есть стимул заработать на эксклюзивном товаре. Вы заинтересованы в налаживании прибыльного дела, я — в организации точки сбыта своих изделий. Мне нужен доверенный партнер в Эверлунде, который мог бы совершать для меня покупки и пересылать их. Связь и доставку организуем через моего фамильяра и призыв вашего пса или иного животного с поклажей. В накладе никто не останется.

— Прямо соловьем баешь, парень. Не возьму в толк, какой тебе прок посылать меня за своими покупками? — Через четверть минуты обдумывания, тихо спросил наморщивший лоб мужчина, тискавший кухонный нож. Он внутренне уже согласился, перейдя на "ты", осталось по-умному обосновать.

— Такой же, Коллин, как в транспортировке через призываемое животное, — уклонился гость от прямого ответа.

— Допустим, — потер висок глава семьи, поставленной на распутье внезапным визитером. — Какого рода будут покупки? За нелегальный товар я не возьмусь, Софист.

— Ничего криминального, разумеется. Так вышло, Коллин, я повстречался с орками и следом наткнулся на плохое место, где высшие чины лгут, а простой люд не уважает лесных. Мне пришлось спешно бежать оттуда, без вещей и средств к существованию. Для начала мне нужны комплекты одежды и обуви, предметы повседневного обихода и персонального быта, писчие принадлежности. Специально зачарованные подсумки для сбора трав и под флакончики, походный рюкзак. К лету могут понадобиться различные рецепты, книги, карты, свитки, минералы, снедь по вкусу и тому подобное, возможно какие-то заказы будут для отправки караваном. Я собираюсь на несколько сезонов обосноваться где-нибудь на подножье Нетерских гор. Друидизм позволяет не спешить с выбором профессии, и круг моих интересов обширен, Коллин. Я пока не определился в жизни и хочу опробовать разные ремесла, вдали от суетных городов и пристрастных расспросов.

Почти тридцатилетний мужчина намек понял, особенно в части удивившего его "плохого места": говоривший гость стянул свой залатанный-перелатанный свитер и в тепло натопленной избе расстегнул еще и ворот рубахи, ненароком открыв приметную солдатскую тельняшку с заставы Олостина.

— Допустим, — через минуту долгих раздумий, Коллин отложил несчастный нож и вновь поднял раскосые глаза, доставшиеся от предка-эльфа. — Нам надо лучше присмотреться друг к другу, прежде чем начинать совместно воплощать авантюрно звучащий замысел. Крупные траты — это дело будущего, но непосильная для меня часть расходов предстоит уже завтра. Сегодня переночуешь со мной в кровати, а утром мы освободим для тебя комнату в горнице. Но понадобится лежанка и спальные принадлежности, потребуются дрова и глина. Занятия магией и лепка отнимут всё наше время и силы, что лишит меня возможности отлучаться на охоту за пушниной в оплату молока и меда для дочери. Что ты думаешь по этому поводу, Софист?

— Начну по своему порядку, Коллин. У тебя есть потрескавшиеся изделия или с каким браком? — Без раздумий осведомился парень, в уме уже набросавший пункты плана. Он не смущался разницы в возрасте, в отличие от собеседника.

— Есть, — сразу кивнул сын гончара-полуэльфа. Хотел добавить что-то еще, но выжидательно промолчал.

— Прошу простить за нескромный вопрос, Коллин, но у вас есть родственники, которые могут претендовать на прибыль хозяйства, имущество или секреты ремесла?

— Есть, — засопел помрачневший мужчина.

— Кровать мне не нужна, достаточно матраца. Сбережений хватит на него, подушку, одеяло и постельное белье?

— Впритык, — прищурился полуэльф, которому по наследству крови досталось хорошее ночное зрение — лучина догорела на столе. Он не лгал про деньги — всё вложено в запасы на чердаке и в подвале.

— Раз готов рискнуть, тогда наметки следующие, Коллин, дослушай до конца, пожалуйста. Соседям как можно дольше лучше не знать, что у вас появился новый жилец — оговорки Поллуны можно объяснить котенком. Эльза завтра приобретет все необходимое и распустит слух: она на тебя злится, что ты совсем забросил гончарную мастерскую и собираешься избавляться от большого дома, скоро повезешь продавать "черепки", припасенные на черный день. Мы же с тобой спозаранку и до ночи отправимся в Сильвервуд: я первый, ты следом с санями. На серебряную древесину рано замахиваться, поищем обычные деревья, готовые отдать нам свои подсыхающие ветви — с ними будет проще осваивать размягчение древесины и ее формовку на гончарном круге. Заодно мой фамильяр высмотрит ценного зверька, какого ты скажешь, а я постараюсь позвать ценного сохатого и наберу свежей живицы в твой сосуд, емкостью не более этой кружки. Далее. Желательно за следующую пару дней юридически оформить мастерскую на тебя лично, Коллин, жену и дочь. Выяснить и нотариально зафиксировать размеры отступных всем остальным родственникам, дабы потом не иметь тяжб с ними за долю не ими нажитого добра. Полагаю, потребуется взять ссуду под часть стоимости хозяйства, чтобы наличными сразу расплатиться со всеми претендентами — для пущей страховки. Могу послезавтра в одиночку отправиться в лес, пока здесь будет оценщик, постараюсь отыскать у болот и частями доставить повалившийся серебряный ствол, чтобы тебе было спокойнее обращаться к ростовщику. Потом я займусь ремонтом бракованных и поломанных глиняных изделий и получением хорошей шерстяной нити. Дальнейший порядок сильно зависит от успешности похода в лес и нотариальных дел, не хотелось бы не затягивать с началом обоюдного обучения.

— Жена действительно злится, муж, — "во всеуслышание" шепотом заявила Эльза, оставившая только-только задремавшую дочку и влезшая в мужской разговор. — Даже эля гостю не предложил. Вы голодны, Софист? — Подчеркнуто отстраненно спросила хозяйка домашнего очага, устанавливая в подсвечник новую свечу. — Слышу, да, — натянуто улыбнулась она более не сдерживаемому урчанию в животе.

— Спасибо, — сказал не в меру взрослый подросток, проводивший взглядом свою серебристую чарку, куда наложили еще горячей гречи, залитой жирным рофьим молоком с утренней дойки.

— Ешьте на здоровье, — пожелала молодая женщина, не ставшая перечить супругу при постороннем, хотя уже выбрала, какие готова отдать шкуры, устилавшие пол, лишь бы спровадить незнакомца спать куда больше. Не то, что ее муж-военный, испытавший тяготы походов и не раз ночами гревшийся о спину соратника.

— Приятного аппетита, — добавил от себя пристыженный глава семьи, поспешивший отрезать хлеб и сделать гостю бутерброд с дырявым ломтем сыра.

Проголодавшийся Софист ел, что за ушами потрескивало. Супруги оставили визитера трапезничать, чтобы, шушукаясь, навести в избе относительный порядок и приготовить всё ко сну.

— Коллин, нам пригодится матрац и запасные спальные принадлежности. Здесь я согласна, зря все распродал. Завтра ты проверишь Софиста на вшивость, и послезавтра утром на свежую голову мы еще раз все вместе обсудим поднятые сейчас вопросы. Хорошо? — Для порядку спросила хваткая жена, естественно, мечтавшая о лучшей жизни да без прикладывания усилий. А ведь могла хоть словечко вставить о том, кто и как будет расписывать будущие изделия, поскольку дерево и глина — очень по-разному относятся к краскам.

— Да, дорогая, — согласился супруг, за спиной гостя притянув к себе жену для сладкого поцелуя.

Вскоре мужчины улеглись, а женщина еще долго тихонько возилась в сенях и с плитой, ставя томиться в тепле глиняные горшочки со снедью из овощей и сушеной рыбы — на завтрашнюю вылазку в лес.

Глава 4.

Софист первым проснулся, первым собрался, первым вышел прокладывать лыжню — смазанными особым жиром полозьями. Коллин не увидел, как материализовывался Уллю, но не удивился ручной сове. Сам он со вздохом потрепал за ухом и оставил своего верного шестилетнего пса охранять самое дорогое — семью.

Оба напарника, отправившиеся на совместную охоту, присматривались друг к дружке, не забывая о бдительности в просторном лесу, что обрамлял тихие и безмятежные, но оттого не менее опасные дебри Сильвервуда, начинавшегося примерно в одиннадцати милях от юго-западной окраины Эверлунда.

Софист и Коллин были отнюдь не единственными, кто в предрассветное время по тем или иным причинам бороздил пограничные лесные насаждения, поэтому летящий впереди Уллю прокладывал довольно извилистый путь. Здесь часто встречался маловетвистый хиксел, крепкая и эластичная кора которого оптимально годна для изготовления томов магии и свитков, а остальное используется для копчения. У стороной объезжаемых низин росли сильвербааки: похожие на прямой кустарник низкорослые серебряные деревца, имеющие мало общего с серебряной древесиной священных эльфийских деревьев. Каштаны, ранетки и вишни кормили пернатых, популяция которых за зиму сильно редеет из-за охотничьего промысла — дриады и друиды бдят за численностью и чрезмерным отстрелом.

Только отмотав три лиги, взмокший и выдохшийся юный друид сделал остановку, привалившись к старой, двухвековой березе. Бывалый егерь, догнавший напарника еще на исходе третьей мили, но оставшийся позади и только качавший головой на неумелость лыжника, отметил факт чрезмерной траты сил, но не стал подтрунивать, зная, что сам будет подобно взмыленной лошади, когда потащит в обратку сани со зверьем и ветками. Собственно:

— Полагаю, юный друид, мне предстоит договариваться вот с этим тополем? — Верно определил мужчина, всю дорогу прокручивавший у себя в голове цели затеянного похода. Он имел опыт общения с лесниками, для которых в порядке вещей вести диалоги с растениями или животными.

— Верно, — ответил тяжело дышащий Софист, отпустивший Уллю за пушным зверем: еще в доме этим утром Коллин показал неудачно продырявленную шкурку лисицы, конечно же, серебристой. — Сухая, значит, омертвелая. Подобная древесина сопоставима с копытом в сравнении с филе из ляжки. Вон та ветка, больная, — указал юный друид. — Еще не мертвая, но уже отторгаемая деревом.

— И... с чего мне начать?

— Сперва нужен правильный настрой, Коллин. Думай, что перед тобой родич, которому предстоит операция по ампутации загнивающего пальца, из фаланг которого ты смастеришь свистульку или какую-нибудь фигурку. Диалог не мыслей и слов, но чувств и образов. От тебя требуется искренность в желании помочь. Сопряжение сегодня на мне. Не жди ответа, не уговаривай, просто твердолобо направляй настойчивый посыл. Всё понял?

— Вроде.

— Больше уверенности, Коллин. Приступай. Прижмись лбом, закрой глаза, сними варежки и возьмись за ствол, словно за мужские плечи — перед тобой Он. Полностью сосредоточься. Забудь о холоде. Забудь обо мне. Забудь о семье. Забудь о себе. Единственно значимая цель — помощь родичу, — тихо наставлял юный друид.

Рейнджер пытался. Четверть часа стоял — без всякой веры в результат. Он проснулся скептиком, и по мере углубления в лес его сомнения росли снежным комом.

За это время юный друид отдышался и пришел в себя.

— Так не годится, Коллин, — произнес Софист, очень постаравшийся не допустить менторских ноток в свой голос. — Ты ощущаешь себя полым дураком. Он чувствует, что его пытаются одурачить.

— Покажи пример, — процедил мужчина с одеревеневшими от холода пальцами. При воспитании малых детей нужно иметь ангельское терпение — отец Поллуны обладал им.

Софист отлип от березы и подъехал с другой стороны толстого тополя. Вообще-то заклинание разговора с растениями из третьего круга, однако родство помогло состоятся первому контакту, а кольцо-посох поспособствует приобщению и егеря, который сам бы и не подумал учиться общаться с деревьями — зачем ему это?

— Расслабься, Коллин. Стой смирно. Я приготовил таинство, которое позволит экстремально погрузиться в языковую среду, так сказать. В последующие разы, если потребуется, ты уже будешь простым свидетелем, как если рядом начнут общаться двое на смутно знакомом тебе наречии. Но сейчас ты будешь все осознавать и досконально понимать. Предупреждаю. Не сказать, что это сродни сексуальному контакту, но соприкосновение ментальных слоев весьма интимно, как если держать свечку у супружнего ложа в первую брачную ночь. Главное — не мешать. Просто созерцать. Присутствовать без участия. Не даром эта магия наречена сакральной...

— Ментальных слоев?.. — Переспросил Коллин. Взрослый мало верил, что юнец может колдовать сильные заклинания и знает, о чем так уверенно бает, что настолько сокровенное таинство делается вот так вот сходу. Егерь терялся в догадках и не видел в спутнике настоящего друида — по долгу службы он знал их несколько. Коллин честно пытался убедиться в отсутствии перспектив у вчерашней сказки, такой заманчивой и такой нереальной.

— Э, извини. Нечто большее, чем распознавание эмоций и чтение мыслей.

Холеные и не знающие мозолей от тяжелых работ кисти подростка легли поверх мужских, с полосами характерных шрамов. В считанные секунды волшебное тепло перешло в руки полуэльфа, а потом проникло дальше и не просто согрело его, а бросило в жар. Сердцебиение утроилось, он разом и целиком вспотел. Краткий миг для тела — огромный период для сознания. Моментально обессилевший и шокированный Коллин рухнул на пятую точку — под хруст снега и треск падающей ветви. Состояние же самодовольного Софиста не изменилось ни на волос — но этот самообман продлился чуть. Юный друид лишь на миг расслабил взмокшие руки, выпуская напарника, а потом устало и с барабанной дробью в ушах всем телом привалился к дереву, обняв тополиный ствол, чтобы не свалиться в снег. Альтер-эго Софиста не показало Коллину больше, чем намеревалось, но и этого с лихвой хватило.

Софист намеренно умолчал, что приготовленное таинство сродни инициации. Что потребуется определенная перестройка сознания и прививание некоего сродства, чтобы начать понимать растения без общепринятого заклинания. Что у тела из-за грубого и необходимого для дальнейшего обучения воздействия сакральной магии произойдет гормональный всплеск, ознаменующий резкий переход энергетического ядра на ступень выше, чтобы после следующего раза получить возможность применять более сложные заклинания из второго круга. Впрочем, подлинное действо слишком круто для юного друида, однако: в его силах было подстроиться под другого; стать для него эдакими очками истинного зрения; показать и помочь увидеть, как надо действовать правильно; так сказать, за уши временно подтянуть наверх до уровня заклятий выше доступных ему первого круга. А дальше теперь изнурительные и регулярные занятия магией природы, специализированной на конкретном направлении по работе с древесиной. И вовсе не стоило упоминать, что таким образом Альтер-эго Софиста вместе со сбором данных о протекающих в теле взаимосвязанных процессах намеревалось заодно ускоренно добиться преданности индивида, сродни вассальной присяге. Мнимый человек совсем не искал и не желал дружбы полуэльфа, случайно попавшегося на данном жизненном отрезке — цинично перенаправлял в нужную колею.

— Ты! Ты пропустил через меня свое заклятье!.. — Заплетающимся языком выплюнул Коллин обвинение в адрес Софиста. Он чувствовал себя оголенным, словно перед толпой, и оскверненным рассматриванием, а лучшая защита — это нападение.

— Магию. Соединил с твоей и сплел заклятье, — коверкая слова, еле выговорил обвиняемый, которого тоже потряхивало и жутко мутило. Малейшая ошибка — и все могло завершиться летально. На этом фоне остальное — сущие пустяки.

— Не было такого уговора! Я думал...

— Какой образ?.. — Как смог, требовательно оборвал его Софист.

— Пивной кубок, — все же ответил подопытный, чересчур сконфуженный тем, что разум и чувства экспериментатора предстали перед ним в таком же нагом виде. Правда, новичок в магическом искусстве не мог распознать даже сам факт того, что какая-то часть была завуалирована.

— Угу, — согласился переговорщик, наскребший чуток сил у тополя, активно питавшегося негативной энергией, накопившейся у Софиста. Сублимированное сознание дерева пожелало, чтобы из ветки вылепили именно кубок для пива. — Коллин, обломи мелочь, пожалуйста. Подобным образом отданную древесину противопоказано пилить, рубить, сверлить, строгать...

— Мы оба могли умереть, — не сдавался мужчина, с двенадцати лет отданный в армейскую школу. Смутное Время заставило его в одиночку несколько месяцев выживать в лесу в поисках дороги к обжитым местам. Потом горестное вступление в наследство гончарной лавкой и ее восстановление после взрыва в печи, продажа оставшегося в скрупулезно восстановленном доме имущества на снаряжение, наемничество для пропитания себя и лет семь назад почившей сварливой тетки, милость родича и егерская служба Эверлунда, желание остепениться и любовь...

— Могли. Малейшая твоя инициатива порвала бы тонкую связку магических сил, с фатальными последствиями. Но риск был не так велик: во сне я прочувствовал твою систему циркуляции внутренних энергий, во время краткой беседы с Тополем чутко следил за твоим шоковым состоянием. Радуйся, Коллин, теперь тебе будет проще настраиваться и ладить с деревьями, — объяснил юный друид, преуменьшая значимость грозившей опасности.

— Зачем так спешить? — Припоминая вчерашнюю беседу, чуть погодя с намеком спросил все еще возмущенно сидящий на снегу сообразительный и немного упрямый рейнджер, не способный подпитываться жизненной силой от деревьев. Впрочем, ему и не требовалось — здоровый организм сам быстро приходил в норму.

— Я по всем меркам странный, Коллин, словно валун в русле реки судеб — одним присутствием баламучу воду... — нехотя пояснил Софист, облекая в слова то, во что вовлекся и чему свидетельствовал полуэльф. — Чем дольше остаюсь вблизи крупно населенных пунктов, тем вероятнее привлеку к себе ненужное внимание. Кстати, Коллин, для поддержания легенды придется ежедневно отправляться в Сильвервуд, пока ты не освоишь магическое размягчение древесины. Станешь привозить домой из леса зверька и в суме заготовку для лепки или обработки на гончарном круге. Чтобы гарантированно обучить тебя, я буду пропускать через твои руки заклятье ваяния древесных форм, как ты и думал изначально. Потом сможешь всем спокойно отвечать, что это друид в Сильвервуде помогал тебе освоить тайное мастерство. Кстати, Коллин, мне Уллю сообщил, что рассмотрел в лесу места залегания первоклассной и уникальной серебристой глины. Мы будем ее добывать, береговой не нужно. Поэтому главное после сегодняшнего похода приобрести короб или мешок с волшебным расширением пространства — вес я сам буду временно уменьшать заклятьем.

Коллин пребывал в смятении. Трудно стерпеть, когда какая-то мелюзга тобой помыкает, зубы заговаривает и мозги кипятит. Вчера скорее пожалел, сегодня... Сейчас он не знал, что думать и как поступать.

— Это возмутительно. Так дела не делаются, Софист! — Высказал осмелевший Коллин, неожиданно легко сумевший облачить обуревавшие его чувства в конкретные слова. Раздался скрип лыж и скрежет снега, вминаемого палками, запротестовавшими весовой нагрузке. — Ты эгоистично ворвался в мою жизнь и раз за разом рвешь мои умозаключения. Не в обиду, ты напоминаешь мне одновременно и мечущегося любознательного ребенка, и привыкшего повелевать старца. Противоречия сбивают с толку и... портят доверие. Но хуже... Стоит раз согласиться с твоими заманчивыми и логически стройными предложениями, как ты садишься на шею и начинаешь авторитарно командовать... Не заботясь о том, что другие думают по этому поводу. Это... это типично для многих дворян и командиров регулярных войск... Это... это твоя... остаточная?.. Магия так... на мою голову?..

— Несомненно, — с долей раздражения кивнул подросток, когда внимательно выслушал начавшего запинаться и зашатавшегося Коллина, от веса которого лыжные палки угрожающе выгнулись, треща. Несмотря на слабость, он отлип от ствола и скользнул к напарнику, чтобы извлечь из рюкзака завернутый в мех термос с бодрящим напитком из шиповника, облепихи и боярышника.

Грубая работа с ментальным слоем вызвала протечку в мозгах, напоминающую спонтанное действие магии из школы прорицаний. Ожидаемо. Альтер-эго хотело детально рассмотреть процесс. Со зрительного аспекта все было уже известно — сейчас требовалось без участия продвинутого зрения собрать информацию иного рода и с иных органов чувств. К тому же, высказанное "замечание" оправдано. Ото всех скрывающемуся Высшему Я Софиста было тесно в столь слабой, детской оболочке, от едва терпимых неудобств возросла степень эгоизма и покорежилась псевдо-личность подростка. К тому же, близкое соприкосновение дало лучшее представление о том, насколько плохо организованным изнутри оказался полуэльф по сравнению с истинной сущностью именующегося Софистом. Это знание лишний раз подчеркнуло, почему небожители черпают силы из Прайма, но домом этот план бытия не считают, обитая в верхних мирах бескрайнего Астрального Океана. Однако замечание совершенно дельное, нельзя игнорировать, хотя с Коллином уже не получится притворяться на подростковый возраст — он всегда теперь будет видеть опытного и замаскированного взрослого.

— Коллин, тебя направили стезей воина, но ты вынужденно свернул на тропу егеря, которая пришлась по вкусу. До офицера не дослужился. С имуществом облапошили. Вчера доверился первому встречному. Жена — твой нынешний царь в голове. Но пора самому править, — резко произнес Софист, пользуясь временной неразговорчивостью напарника. Несмотря на невзгоды, он был добряк, но не тюфяк или подкаблучник. — Для лучшего обращения с природными силами нужна большая чувствительность. Для проведения успешных торговых сделок требуется ум острее. Для управления делом важна воля. Я подстегнул первое, предоставив возможности. Дальше, Коллин, ты сам попытался осмыслить произошедшее и осмелился высказаться. Использованные мной силы слабы, явление кратковременно. Но если ты целеустремленно направишься по свежим следам, то в итоге получится и повторить, и закрепить результат, а в среднесрочной перспективе развить его, подобно мускульной силе и реакции.

— Меня все устраивает, — настоял Коллин, все еще морщась от затихающей головной боли. Софист не дал продолжить:

— Просто не хватает умений добыть средства на обеспечение комфортом более чем одного ребенка, — на удар по больному раздался зубовный скрип и гнев пламенно полыхнул в янтарных глазах. — Коллин. Ты не один месяц думал над этим, потому и уцепился за подвернувшийся шанс в моем лице.

— Такой даром не нужен, — ощетинился полуэльф, вполне овладевший собой.

— Мы поменялись ролями и теперь ты капризничаешь, как подросток?.. Еще лигу по краю и я поищу дерево, что охотно поделится со мной силой. А ты до обеда петляй вокруг меня, пробуй отыскать те стволы, которые будут восприниматься роднее других. Потом поохотимся за неприкаянной лисой с серебристым мехом, на обратном пути соберем еще веток и я позову матерого оленя в упряжку. Надеюсь, наши старания и труды окупятся сторицей, — заявил Софист, тоже собравшийся с силами для продолжения движения и уже прикинувший маршрут, поскольку засыпанная снегом серебристая чаща впереди становилась непролазной и необходимо было объехать вейа, стоявший в пяти милях. Этот похожий на дуб раскидистый гигант служил домом лесной нимфы и трем ее мужьями-следопытами.

— Я поворачиваю домой, Софист, — заявил он. В спину развернувшегося раздалось:

— Коллин, сонное бормотанье деревьев заинтересовало вейлу, — выложил козырь юный друид. Егерь тут же глянул на ближайший толстый ствол, а потом точно по направлению на жилище дриады, напрягшись и прислушавшись. Соблазнит лесная дева, и потом только о ней грезы и по ней меряются в постели все другие женщины. — По пустяку в холод она не бросится, но одного из мужей отправила. Едем, Коллин, порывы ветра с крыльев Уллю заметут наши следы, — уверенно произнес юный друид под согласное уханье вернувшейся совы. Что-то неразборчиво прошептав, Софист погладил крылья и клюв фамильяра, после налетевшего на упавшую корягу, к которой сам Коллин так и не притронулся. Уллю начал резво и точно перекусывать слишком тонкие веточки от подаренной тополем заготовки, чья древесина лучше всего подходила для начала обучения лепке: мягкая, легкая, белая.

— Так ты никогда не обретешь друзей, — покусав щеку, ответил осунувшийся Коллин, в котором укоренились отцовская деспотичность, воинская муштра, подчиненность нанимателям из купцов да взбалмошных молодых дворян. — Пей, тебе тоник нужнее, — вспомнив и смутившись, наконец-то протянул он бурдюк-термос, давно прицепленный им к поясу.

— Спасибо, — вернул Софист, сделав несколько глотков горячительного. — Я недавно лишился друзей. Не ищу новых на угли. Если ты до сих пор не понял этого.

— Который из следопытов к нам направился? — Смирившись, угрюмо уточнил рейнджер, отлично знающий окрестности Эверлунда и имеющий мудрость выше среднего, как раз хватит на четвертый круг заклятий сакральной магии.

— Иллусканец.

— Езжай, Софист, я хочу с ним переговорить, — настоял Коллин, не сомневавшийся в правдивости друида, но еще колеблющийся и не верящий в искренность. Слишком надуманным ему казался предлог вовсе избегать общения, слишком параноидальными виделись меры конспирации, предпринимаемые представившимся Софистом.

Софист недобро хмыкнул, памятуя о дальности друидического обряда единения с природой, что зачастую определяет плотность населения дриад, образующих единую формацию для оберегания лесного массива. Зимой труднее, потому дриада удовлетворяет интерес посредством посланника: посмотрит и почует через мужа-проводника, что надежнее и информативнее, чем посредством животных или птиц.

— Тогда пропадет смысл таиться, Коллин, — бросил Софист без объяснения причин. — Мне будет целесообразнее отредактировать методику под стеклодувов с алхимиками и продать ее промышленнику по бартерному обмену. Остальные мои неудобства тоже имеют альтернативные решения, — с сожалением пожал подросток худыми плечами, выделив голосом окончания множественного числа. — Нам повезло, что Уллю высмотрел тебя, но на тебе свет клином не сошелся, Каллуна. Я понимаю, как может коробить подчинение. Не хочешь — поехали обратно, за деньги отремонтирую глиняные изделия и распрощаемся.

Юноша лукавил. Кооперация с фабрикантами — это более чем рискованное предприятие ввиду множества сторонних умных наблюдателей, внимание которых ни в коем случае нельзя привлекать, чтобы у них в свое время не сложилась определенная взаимосвязь. Например, обитающий в старой обсерватории над вулканом Хоутенау нежить-маг Лич — сын арканиста Карсуса времен славной человеческой Империи Нетерил, или живущий в потухшем вулкане Клаус — древнейший на Фаэруне красный дракон, или другие прорицатели да божества, страдающие "наблюдательностью за смертными". Так или иначе, Софист хотел успеть найти пристанище на следующие полтора года до старта ближайшей посевной, а лучше до Остара — праздника благословения семян, проводящегося в весеннее равноденствие. Соответственно, с местом назначения он уже определился. В принципе, Альтер-эго могло применить артефакт и переместиться обратно во времени, раз уж поставленный ребром принципиальный вопрос решен. Однако уже решил не суетиться, а по ходу монотонного прокладывания лыжни рассудил не отступать от плана исследований живых организмов. Эти знания, помимо прочего, помогут научиться создавать настоящего аватара, чтобы лично начать обустройство родных пенатов и одновременно присутствовать на Ториле да без ограничений на смертоубийство — в попытке отыскать смысл жизни и насладиться...

— Веди, друид, — мужчина принял непростое решение, таки поддавшись природному очарованию, склонявшему следовать воле более молодо выглядящего и незнакомого человека. В прошлый раз помог волшебный посох, и сейчас Софисту правильно настроиться на достаточно устойчивого к чарам полуэльфа помогло волшебное семечко-шпион, во время общения с тополем проскользнувшее в реципиента с магического кольца из серебристой древесины. Он не собирался тратить время на уговоры, оправдывая недавно выданную характеристику. И он прекрасно понимал, что ворвался в чужую жизнь и без спросу перекраивает ее под свои нужды.

— Благодарю, — проявил необходимую вежливость нескладный подросток, дав сигнал фамильяру начать махать крыльями, вызывая магические дуновения ветра, заметающие даже продавленные в снегу следы. — Я повторюсь, Коллин, нам обоим откровенно повезло встретить друг дружку, хотя ты сейчас считаешь обратное. Я требователен и не могу всего объяснить, но серьезно заинтересован, чтобы мое доверенное лицо здесь крепко и самостоятельно стояло на ногах, живя в достатке и благополучии — ради труда на совесть, — пояснил работодатель, умолчавший о предпринятых им мерах гарантии своих интересов. Пускать на самотек он ничего не собирался, планируя вскорости оставить лавку гончара, которая должна будет наработать теоретико-практический фундамент для работы с пластичным деревом, прощупать рынок сбыта продукции и позже превратиться в прибыльное производство, в идеале приносящее стабильно высокий доход при минимальном пригляде. Тем более, подобного рода тотальная слежка продлится до полуночи с двадцать восьмого на двадцать девятое элесиаса тысяча триста семьдесят второго года по распространенному на Фаэруне эльфийскому Летоисчислению Долин — когда был совершен переход в прошлое на год и почти девять полных месяцев. — Мне примерно за райд до Остара надо обязательно отправиться в путь к Нетерским горам, — напомнил он, считая прозрачным намерение устроиться на новом месте до праздника, чтобы принять участие, как полноценный друид. — В наших с тобой интересах поскорее наладить общее дело. Согласись, я доказал, что могу сам плавить древесину и могу тебя этому быстро научить, — добавил Софист, едва не употребив "натаскать". Авторитарные замашки еще предстояло выполоть, хоть мало хотелось заниматься собой.

Прогнувшийся под обстоятельства Коллин, в который раз, сдержал свое раздражение ситуацией и прочие плохие эмоции. Это лишний раз свидетельствовало о его принадлежности к воспитанной и грамотной ремесленной интеллигенции, рождающей будущих жен и мужей низшему дворянскому сословию. Правда, людская аристократия редко привечает полуэльфов, поскольку полукровки живут дольше них и в итоге наживают богатств и почтения больше носящего титул. То же касается и родовитых эльфов, только с обратной стороны.

Миля потянулась за милей. Зимний лес по-своему очаровывал сверкающей сказкой. Особое впечатление создавал завывающий в голых кронах ветер, он приносил редкие вскрики птиц и предвещающую холод поземку. По пути встречались лоси и другие крупные звери, но магии и отдаления в многие сотни футов хватало лыжникам, чтобы мирно разойтись со всеми лесными тварями.

Ритмично двигаясь и стараясь соблюдать дыхание, юный друид очищал разум от насущных забот и чутко прислушивался. Вскоре Софист, намеренно изматывающий свое мужающее тело, отыскал подходящий ясень, проросший из погребенного праха какого-то лунного эльфа. Проводив взглядом серебристый хвост лисицы, юркнувшей в свой дом средь корней священного дерева, приютившего зверька в качестве своего фамильяра, мрачный егерь молча отцепил сани, грубо поправил на них рюкзак и поскрипел восточнее, не желая углубляться в гнетуще тихую чащу Сребролесья, всегда о чем-то пугающе шепчущегося — изводя чужаков. Засевшее в Коллине семечко-шпион лишь через полчаса зафиксировало первую пробу и начало собирать необходимую статистику из неудачных попыток рейнджера поговорить с деревьями — это поможет на порядок повысить скорость и эффективность обучения. Софист был доволен подобной целеустремленностью своего нового товарища и делового партнера — из задуманного предприятия выйдет толк. К хорошему мастеру еще бы найти толкового управляющего...

— Софист, как ты намерен доставить ко мне в подвал упавший ствол серебристой древесины? — Прервал затянувшуюся молчанку Коллин, когда у него прошел первый восторг по поводу дивного призванного сохатого, аккуратно впряженного в сани, полные "дров" и с рюкзаком, лямкой закрепленным к борту, за которым свешивались силки с парой заиндевевших трофейных лисиц — больной и старой, чьи шкурки подверглись едва заметной коррекции магией природы. Сверху лежали подстреленные рейнджером зайцы, метко убитые выстрелом в голову. — Ни лисиц, ни оленя, ни бутылочки собранной серебристой живицы не хватит на оплату волшебного грузового мешка или ящика под серебристую древесину. Если брать поддержанный, то потребуется не одна ходка к краю Эвермура... — намекнул рейнджер, в подступающих ночных сумерках смерив задумчивым взглядом запыхавшегося и еле двигающегося работодателя, вроде как проверяемого на вшивость по поручению жены. Вот и доказательство — короткоживущие хватаются даже за призрачные шансы преуспеть в жизни и выбиться в элиту.

— Сперва шкурки лисиц продашь, потом оленя. Сам решай, целиком породистого предложить или на ингредиенты разобрать... Если решим, что следующие два дня я провожу у тебя в доме, то купи в псарне дешевую и малость покалеченную, хромую или больную сторожевую собаку — магией вылечу и выдрессирую, — говорил Софист, убедившись в том, что Коллин скучает без своего давнего питомца, желает брать его с собой на охоту, но не способен позволить себе оставлять жену с ребенком без защиты. Стороннюю собаку муж и отец не сразу примет, не сразу доверит самое дорогое. — Или вместе натаскаем этого пса, — добавил Софист. — Для перевозки ствола мне потребуется щепоть качественного железного порошка для сакрального заклинания уменьшения животного или растения и магический свиток уменьшения веса на девять десятых из первого арканного круга. Тогда ствол уместится. Изнахраченный мешок я отремонтирую и лямки приделаю. В городе Уллю сопроводит тебя, Коллин, и присоединится в самом конце при покупке мешка, чтобы выбрать нужный и без обмана. А отданная добровольно серебристая живица слишком приметна. Посети купеческую гильдию приписки своей лавки, напомни о себе, сориентируйся в ценах и лично главе вручи подарок, — выговорил Софист, опершийся о сведенные углом лыжные палки, поутру формованные из старой заборной доски, приготовленной на растопку. Охотник бросил взгляд на притороченный к саням да так и не понадобившийся тяжелый зимний арбалет. — Порядок посещений ясен, Коллин?

— Да, Софист. Как далеко распространится распорядок? — Угрюмо спросил мужчина, желая узнать, как сильно "подросток" намерен вмешиваться в его жизнь.

— Спозаранку дыхательные упражнения и гимнастика перед завтраком, перед сном — рукопашный спарринг. Пока не научишься моей магической методике работы с древесиной, то после завтрака лыжный кросс в лес — домой к обеду. Дальше ты распределяешь наше время, гончар, — произнес Софист, имея в виду сразу два разных промежутка (вторую половину дня и оставшуюся часть месяца). Бесхитростный мужчина ответил мудро:

— Мне надо будет подумать, — стиснул он рукояти лыжных палок, без возражений пытаясь смириться с тем, что примерно месяц не сможет по вечерам играть с дочуркой и участвовать в укладывании спать своей малышки. А еще ведь надо придумать объяснение... Но после ужина все равно должно пройти час-полтора, чтобы еда уложилась перед спаррингом, и после обеда столько же для медитации с частичным восстановлением в голове потраченных заклинаний. Коллину вполне хватит времени на общение с семьей, тем более, не впервой жене и дочери рано провожать добытчика-кормильца и поздно встречать его.

Софист благоразумно не говорил прямо об Эльзе с Поллуной, наложив табу на тему семьи — это личное. Хотя он мог предложить услуги по ускоренному обучению девочки цифрам или алфавиту. Мог бы заниматься изобразительным искусством или прясть по вечерам, будучи приближенным к кругу семьи. Альтер-эго представляло собой сверхсущность, но возвышение произошло слишком стремительно и под давлением внешних обстоятельств. Сознание толком не повзрослело и даже не состарилось, потому, порой, требовало удовлетворения простых, житейских потребностей. Но не так быстро и не после психологической травмы, от которой с таким трудом кое-как оправился. Да и ни к чему работодателю чересчур сближаться с семьей работника Каллуна. Поэтому свои вечера Софист планировал занять следующим образом:

— Конечно, Коллин, вместе подумаем и составим распорядок дня, учтя интересы каждого. Я бы, например, хотел в личное время сразу после ужина упражняться в чистописании, — добавил человек ремарку, оставив за полуэльфом определять размер этого личного времени. Важное и нужное занятие, ведь над почерком, да еще разных письменностей, следует много поработать, переводя в полезный навык, доставляющий удовольствие на манер каллиграфии.

Охотник облегченно выдохнул, механически теребя переливчатую серо-серебристую шкуру рогатого красавца, впряженного в нагруженные сани. Внутренне он был готов к худшему: месяц перетерпеть в собственном доме армейский режим — когда-то такой поддерживал преуспевающий и деспотичный отец Коллина.

— Ты верховым? — Коротко осведомился егерь, обернувшись на скрип снега и стук снимаемых лыж. Холод мало способствовал длительным речам, особенно когда ты не под защитой магии сопротивления морозу.

— Пожалуй. Оставшиеся мили не сдюжу. Заодно прижмусь к теплу и замаскируюсь. Цепляйся за сани, — произнес подросток, взбираясь на спину зверю.

— Дельно, — сдержав крепкое словцо, согласился не менее уставший, но лучше державшийся Коллин, намеревавшийся предложить иной вариант. Внимательный рейнджер за время похода успел подметить гору странностей попутчика. Одной больше: — Но я же вижу, что ты не умеешь правильно ездить верхом, тем более, без седла. Вот что, устраивайся лучше в санях на моем рюкзаке и закутайся в плащ, Софист. — Он не ощущал зла и внимал добрым отношениям друида с деревьями, потому не только закрыл глаза на загадочные отклонения таинственной личности, но и принял для себя решение исправлять кое-что по ходу дела — попытаться со свой стороны наладить взаимоотношения с трудным подростком.

— Спасибо... Ты верно заметил несуразицы, Коллин, мне нужны подсказки, помощь и обучение не только гончарному ремеслу, — обтекаемо заметил Софист. — Я все оплачу, — заверил он, не апеллируя к благодарности и к тому, что по-дружески сочтутся. Егерь промолчал, не зная, как реагировать на подобное поощрение его бескорыстных намерений.

Благодаря зоркой сове, ни по пути, ни в заповедном лесу, ни при возвращении из него по проселочной дороге Софист и Коллин не встретили приключений, обогнав лишь сани с валежником да обойдя пару шапочно знакомых Коллину охотников, устало возвращавшихся с подстреленной куропаткой и зайцами-беляками.

Глава 5.

Непривычный к дыхательным практикам Коллин поутру заработал себе головокружение, сделанные растяжки и упражнения на координацию тоже были внове — настолько глубоко мастерство ему никто не преподавал. После завтрака глава дома определил фронт ближайших работ.

Софист почерпнул много разных особенностей производства. Например, узнал про его безотходность: скособочившиеся при обжиге сосуды, черепки и прочая неликвидная керамика мелко толклась, далее шамот использовался либо как добавка в следующие изделия из глины, либо шел в строительную цемянку и сухие смеси цемента. Глина, употребляемая для обыкновенной гончарной продукции, заключает в своем составе различные окислы железа, известь, щёлочи, гипс и подобные примеси, которые влияют на спекаемость массы и прочность изделий. Вообще, вся керамика делится на плотную и пористую. Вершина ремесла — это плотный фарфор, поющий подобно хрусталю. Его секреты ушли в могилу вместе с прежним мастером Каллуна и его приемниками, разве что кроме необходимости для обжига высоких температур, которые отреставрированная печь не могла более выдавать. Ранее не причастный к семейному делу Коллин сейчас в основном занимался формовкой малых партий черепицы и кирпичей иногда, не связываясь с фаянсом и дорогими эмалями для него. Из-за высокой стоимости использования малогабаритной напольной печи окупаемость работы оставляла желать лучшего, тем более из практичных соображений стоявший особняком и неплохо зарабатывавший род Каллуна растапливал печь для обжига исключительно с наступлением холодов, а до этого готовили шликер, формовали, сушили и эмалировали, массово складируя заготовки на зиму. Поэтому теперь единственно выживший младший сын гончара часто подрабатывал или платно пользовался услугами большой мастерской через пару хозяйств по соседству, где специально построили вместительную печь под нужды артели из трех гончарных мастерских, распределивших между собой виды деятельности и продукции. Собственно, все подлежащие магическому ремонту сосуды были произведены еще отцом или дедом Коллина. Перерабатывать памятные вещи наследнику было жалко, а продать не позволяли образовавшиеся трещины или сколы, что при должной сноровке и аккуратности не мешало хранить в них зерно, рога и когти с клыками животных, гвозди, завернутые в листья сухие галеты, разные луковицы или те же черепки разной стадии помола.

Когда глава семейства, несмотря на спрогнозированный вчера мороз, отправился сбывать трофеи и совершать заказанные покупки, Софист остался в сенях. Юноша довольно быстро усвоил принципы прядения на самопрялке. (иллюстрации 023-025) Ровница из овечьей шерсти и кудель из конопли и льна заготовлены на зиму еще с лета, только и оставалось, что скручивать пряжу или грубую нить для ткацкого станка, занимавшего едва ли не четверть светлой комнаты. Пока мать объясняла, рядом верталась дочка, но монотонное и скучное занятие быстро наскучило Поллуне, которую все время отвлекал котенок. Девочка уже через четверть часа игралась в свои соломенные куклы, пытаясь наряжать и смешного котенка, над которым, благодаря влиянию юного друида, старшая кошка взяла шефство.

Домохозяйка, как выяснилось, из фермерского рода — младшая бесприданница. Она умела трудиться, хотя отец и муж успели ее избаловать. Молодой женщине хватало мастерства на пошив и вязание лишь грубых, рабочих вещей и ткани для хозяйства: постельное белье, покрывала и шторы, скатерти, холщовые мешки и прочее. Можно сказать, рисование — ее хобби. В основном она проводила зимнее время за ткацким станком с двумя утками, а когда надоедало это занятие, то садилась к прялке или за шнуры и веревки, обеспечивая потребности хозяйства. Эльза в девичестве помогала нянчить детей старших сестер и братьев, потому родную дочку растила в традициях своей семьи. Например, устроив мне проверку и усадив за прялку, она сама села за работу и запела приятным голосом поучительную балладу, повествующую о Семи Сестрах, терпеливо и лаской поощряя Поллуну подпевать, тем самым разучивая наизусть. У девочки как раз имелся комплект из семи разных женских кукол, какая-то из соломы, другая вырезана отцом из деревяшки, третья слеплена... Софист тихо слушал народный фольклор, не зная, то ли завидовать Поллуне за полную семью, то ли себя пожалеть, то ли совсем забыть прошлую жизнь...

Софист особо не пытался заморачиваться модернизацией конструкций — они просты и надежны. Обещание следовало держать. Друид сосредоточил внимание на сырье — вычесанных животных волосах и обработанных растительных волокнах. Разного рода скрутка применялась для разного вида продукции. Чем тоньше и крепче должна получиться нить, тем хитрее устройства и больше стадий обработки — и ловчее пальцы пряхи. Цепкому уму Альтер-эго оставалась сущая малость — найти точку своего приложения. Но шли часы, а парень все сидел за бабьим делом, то педаль нажимая, то отслеживая волчок веретена с хлопком или шерстью, то мотая грубую веревку из сизали или пеньки. Уже давно и без него придумали волшебные гребни, легко и без ущерба разделявшие волокна ворсинка к ворсинке. Судя по имеющимся и припомненным образцам вышивки, наверняка изготавливали какие-нибудь доступные королевским фабрикантам втулки, магически приглаживавшие и спрессовывающие нить, а так же скручивавшие волокна определенным узором, повышающим износостойкость и не растяжимость. Тысячи умов по разным причинам давно придумали и предложили тысячи усовершенствований, прошедших отбраковку цензом тысячелетий.

Мать с дочкой в какой-то момент передвинулись к кухонной зоне — приближалось время обеда. Младшая начала мять кашку-малашку для бедных кошек, старшая принялась крошить капустный салат с кукурузой, попутно умудряясь готовить мясной суп все с той же кукурузой — в поставленных с утра глиняных горшочках дозревала каша с давленными зернами кукурузы.

— Ну, мистер Софист, как успехи? — Пряча язвительный укол, проворковала Эльза, оставившая Поллуну высматривать отца в окно.

— Так себе, — честно признался парень, взяв пучок сизали с разновеликими клубками хлопка и шерсти.

Следом друид приставил веретено и спустил приготовленное заклинание, сочиненное с того момента, как молодая хозяйка начала готовить голубцы к гарниру. Под действием магии образовалось шесть ровных и длинных волокон: сизаль в сердцевине, две хлопковые простой крученкой, а поверх и вокруг них три длинных лоснящихся овечьих волоса, сплетающихся в круглый и достаточно эластичный шнурок, более длинный, теплый, тонкий и прочный, чем пряжа до того. За считанные удары сердца на веретене образовался моток. Простой, в сущности, фокус, неприятно удивил скептично настроенную домохозяйку, весьма ловко поймавшую результат работы Софиста, отложившего остатки двух из трех компонентов композитной нити.

— Вся проблема в повторяемости, миссис Эльза. Я могу как угодно срастить и сплести их, — произнес парень, умолчав, что способен улучшить структуру древесных волокон или сделать волосяные чешуйки идентичными драконьим для придания дополнительных атипичных свойств. — Магия сращивания и плетения, в сущности, проста — это легкодоступные заклинания нулевого круга. Но, заметьте, почти все ремесленники в Эверлунде — полуэльфы или эльфы, — поделился Софист наблюдениями посредством Уллю, отправившегося в город рядом с Коллином в роли его нового питомца. — Они во всём мигом превзойдут вас, без особого труда овладев методикой и легко развив ее, оставив вас у обочины. Поэтому мне проще и выгоднее будет самому делать вам по клубку в день, чем обучать этому мастерству, — сообщил парень тоном, оставляющим предложение обсуждаемым. — Советую вам, миссис Эльза, в ближайшие дни заняться выяснением свойств ткани из этой нити, — добавил он, наблюдая за следами на грубоватых пальцах домохозяйки, опробовавшей изделие на разрыв. — Она должна хорошо сохранять тепло, быть удивительно крепкой и ноской. Возможно, придется решать проблему жесткости, если использовать ткань куда-то помимо подкладки к кожаной или кольчужной броне.

— Ох, Колос Чонти, она поразительна, мистер Софист, — подвела итог Эльза, спрятавшая поглубже свое недовольство и натянуто улыбнувшаяся худощавому юноше с нее ростом — где-то пять футов.

— Спасибо. Рекомендую провести испытание всех нитей на разрыв. Привяжите к раме станка берестяное лукошко из-под вязания и кладите в него гирьки весов, пока нитка не порвется. Для проверки тонких шнурков лучше использовать мужа, потолочную балку и ивовую корзину.

Молодая женщина кисло улыбнулась, а потом что-то смекнула, мельком бросив взгляд на дочурку, вскарабкавшуюся на скамью и прилипшую к холодному стеклу, при этом, едва не уронив с подоконника плетеную корзинку, на крышке которой был красивый резной цветок, а внутри хранились разноцветные клубки и катушки ниток. (иллюстрация 026)

— Ваша сова отправилась с ним, друид. Подскажите, пожалуйста, скоро Коллин вернется? — Спросила она, крутя обручальное колечко из электрума. (иллюстрация 027)

— Идет к Нижнеречным Воротам, миссис, — с пониманием ответил Софист на очередную проверку, догадываясь, что простенькие чары кольца дают общее представление о том, в какой стороне и насколько далеко супруг (тепло-холодно) и не в опасности ли он (электрические покалывания). Это еще один признак зажиточности семьи и богатства эльфийского родственника со стороны мужа, сделавшего молодоженам этот волшебный подарок.

— Спасибо. И все же я бы хотела обучиться магии, если, как вы говорите, она настолько проста...

— Извините, что встреваю в вашу личную жизнь, — прямо начал юноша, понизив громкость, — но для вас это не лучший вариант, Эльза. Насколько я понял Коллина, он хочет много детей, сообщение о вашей беременности стимулируют его деятельность. Но занятия арканной магией и колдовство с пряжей будут истощать материнский организм, плод окажется недокормленным и слабым. Вам стоит сперва проконсультироваться с повитухами и жрицами.

— Вам действительно лучше не вмешиваться в это, мистер, — почти прошипела рассердившаяся девушка, не желавшая гробить молодость и становиться толстухой, а мечтавшая выйти в свет и жить в безопасной черте города. Она горячо поддержала и ухватилась за предоставляемый Софистом шанс, поскольку деревянные горшки не нуждаются в обжиге, значит, надобность в гончарной печи отпадет и можно спокойно переселяться в городской домик с канализацией и водопроводом, да чтоб до лавок и сплетниц-кумушек пара шагов. Потому распущенные слухи о продаже гончарной мастерской-лавки Эльза собиралась претворить в жизнь.

— Мамочка, мамочка, а папы всё не видно, — девочка почуяла смену настроения матери и соскочила со скамьи, обняв ее ногу и прижимая к себе трехцветного мурлыку, стоически терпящего неудобства. — Он скоро плидет? — Глядя большими глазами, подергала она за полу сарафана, все еще плохо выговаривая отдельные сложные звуки, когда волновалась.

— Скоро, милая, папа уже близко, — ответила мать, немного нервно потрепав дочку.

На этом разговор увял, продолжившись лишь в мастерской, когда Поллуну уложили поспать после обеда.

— Коли заклятья так просты, отчего же вы таитесь, мистер? Зачем вся эта секретность? — Смело задавала вопросы Эльза, сжимая под столом руку мужа и косясь на усыпленного мастиффа, которого Софист исцелил, скормив псу полтора зайца, шкурки которых Коллин снял самолично и оставил готовиться к вечерней выделке.

— Секретность нужна для подготовки товара на дальний рынок и наработки опыта, опережающего возможных конкурентов, — ответил Софист, тиская купленный дряхлый мешок, волшебство на который некогда накладывал умелец, а не подмастерье. Этим занятием он показывал свое отношение к ненужному, но неизбежному разговору, а так же демонстрировал, что слова не расходятся с делом. — Магия вообще кажется сложной и непостижимой, но стоит начать изучать... — пожал он плечами, не отрываясь от магического ремонта, требовавшего чрезвычайной аккуратности — череда предыдущих латаний повредила стойкость чар. Починка в прежнем неряшливом стиле грозила необратимыми повреждениями магии расширения пространства.

— Тогда почему никто больше не лепит горшков из дерева, м? — Напирала она, специально готовившаяся завалить, чтобы затем стребовать желаемое на своих условиях.

— Во-первых, мрамор, стекло и керамика долговечнее древесины и обладают рядом других преимуществ, чтобы именно на них тратить магию и получать большую выгоду. Во-вторых, достаточно инструментов для привычной обработки дерева, чтобы вырезать желаемое изделие. В-третьих, разбирающимся в природной магии проще сразу придать чурбачку нужную форму или попросту за минуту вырастить предмет, — со знанием дела сообщил друид. — В-четвертых, не всяк способен совладать с магией на годном уровне. Но я гарантирую стабильно высокий спрос на столовые изделия из дерева, поскольку их приятнее держать в руках, они легче и прочнее хрупкой керамики, они лучше держат полезные чары. Вокруг уйма разнообразного материала и не требуется обжига — это вы сами уже подметили. Общих трудозатрат меньше, но выше и специфичнее требования к профессиональным навыкам обработки пластичной древесины.

— Софист, а какова сложность заклятья придания формы?

— Не пойму, зачем вообще изобретать лепку дерева? — Не унималась Эльза, неодобрительно глянув на мужа.

— Ваяние — четвертый круг. Активно используется для придания формы камню. Аналог для дерева из второго круга. Та и другая магия выветривается и слабеет со временем — от часов до нескольких суток. Ее можно развеять — форма вернется к первоначальной. Временно изменить свойство материала с твердого на мягкое гораздо проще. Есть соответствующее плетение, используемое мастерами для лепки выдающихся скульптур. Такое изделие создано при помощи волшебства, но в нем самом не будет магии, отмена которой испортит предмет. В целом лепка древесины рентабельна... Не менее прибыльна, чем работа с глиной. Для вас главные преимущества заключаются: в замене дорогостоящего обжига в печи на собственное плавление магией; в скорости производства конечного продукта; в легкодоступности и разнообразии сырья; в оказании услуг по ремонту треснувшей деревянной посуды и другой домашней утвари.

— При всех преимуществах за деревянной посудой сложно ухаживать, она темнеет, впитывает пищу и плохо моется, — заявила домохозяйка.

— И у нас в Эверлунде три именитых столярных лавки, специализирующихся на изготовлении деревянной посуды и прочей утвари, — добавил гончар, переглянувшись с любимой женой.

— При смачивании пальцев или непосредственно в древесное тесто можно примешать олифу на льняном или ином растительном масле, пчелиный воск или подобрать иные добавки, которые устранят недостатки. Для производства потребуется мало места и простой гончарный круг. Технологию еще предстоит проработать, но тот же процесс многодневной равномерной сушки легко заменим магией обезвоживания и уплотнения с одновременной идеальной полировкой изделия. Столяры целый день трудятся, Коллин, а ты столько же и даже больше провернешь всего час. По мере роста мастерства и опыта ремесла магии хватит на два часа и дольше. При этом хорошем заработке будет хватать времени на охоту и привычные дела.

Коллин кивал в такт своим мыслям на ту же тему, ему хотелось верить в замануху, что позволит зарабатывать не менее одного серебряного в день, продолжая заниматься и получать прибыль с полюбившейся охоты. Бывший воин, наемник и оставивший службу егерь, отчасти обратившийся в фермера после женитьбы, до сих пор свыкался с мыслью о необходимости стать еще и ремесленником ради того, чтобы быть рядом с семьей, обеспечивать и досыта кормить ее. Остепенившись, Коллин стал меньше рисковать и больше планировать наперед.

— А кто будет стоять в лавке и торговать? Не лучше ли продавать изделия в одну из столярных лавок? И мой батенька не поверит в продажу дома, пока не поручкается с покупателем.

— Ему-то какое дело? — Тут же раздраженно спросил супруг, высвобождая руку. Софисту стало ясно, кто способствовал превращению чердака, подвала, сеней и простаивающего павильона в склады и сушилку. — Лавка Каллуна всяко не его собственность, чтобы так печься о ней.

— Прекрати, а! Не все такие снобы, как твой дядя. И я хочу переехать в город, Каллуна. За стенами Эверлунда безопаснее, и Поллуне пора играть и плотнее общаться со сверстницами, — привела она в конце решающий аргумент, вызвавший тяжелый вздох отсутствия возражений. Родственники жены не шибко жаловали полукровок, вероятно, постоянно жаловались и неустанно напоминали, что люди выполняют всю грязную работу, а остальные жируют на их труде. Естественно короткоживущим из статуса подмастерьев трудно пробиться в профессионалы.

— Другим мастерским не выгодно продавать у себя чужие изделия, этот товар станет залеживаться или моржа превысит половину стоимости. В городе наверняка найдутся детские сады или какие воспитательные группы для малышей. Поллуна будет там образовываться, а за прилавком постоите вы, миссис. Я договорю, — провокационно поднял руку Софист, затыкая взглядом возмущенно открывшийся ротик.

— Нотариус и экстренная связь много денег стоят, — вступился за жену нахмурившийся Коллин. — Мой дядя тоже не поверит в спешную продажу хозяйства посреди зимы, — сказал он, имея с ним слишком натянутые отношения, чтобы называть по имени. Ранее он предлагал племяннику продать обременительное семейное гнездо и перебраться в Сильверимун под его опеку или к знакомому мастеру в ученики, естественно, с перепрофилированием из егеря в ремесленники. — То неважная затея, раз доход ожидается скромным, — подвел он итог, в смысле, что не намерен так запросто переезжать.

Софист не предлагал привлечь родичей, поскольку видел, что чета не хотела связываться ни с кем из них, ценя свою свободу. Иногда общество близких родственников душит, порой ненавистно — парень знал по себе. Коллин потерял всех близких и научился обходиться без их поддержки, а Эльза была счастлива сбежать, но совсем узы рода и не думала рвать — лишь обособиться им на зависть. И оба взрослых не понимали, какие перспективы открывало освоение пластичной древесины и как всего за год изменится их жизнь.

— Ошибаешься, Коллин. Вы оба еще не осознаете масштабов предприятия... Из простых поленьев лепится дешевая трактирная посуда, достаточно временно превратить полено в тесто и перепоручить формовку штамповщику — это уже признаки мануфактуры. Разве вы, Эльза, так не делаете с Поллуной, когда поручаете дочке нарезать печеньки из раскатанного песочного теста? Так вот, высококачественные изделия для гостиниц и зажиточных горожан делаются мастером вручную, но за неимением у тебя опыта, желания и вкуса, Коллин, забудь о штучных и дорогих высокохудожественных произведениях, имеющих множитель стоимости в десятки, а то и сотни раз. Однако, к сведению, дерево хорошо держит и проводит магию. Из дарованных деревьями веток изготавливается исключительно подарочная посуда для повседневного использования, которая заметно улучшает вкус кушаний и аппетит владельца — это уже золотые монеты. Я завтра изготовлю вам наборы, чтобы вы сами убедились в справедливости цены. Именной заказ еще дороже — под десяток. Естественные волшебные свойства серебристой породы тянут на десятки злотых, а заказной и красиво оформленный подарок из нее — под сотню, а если не просто красиво, а подключить жену и сделать изысканно — то цена перевалит за двести золотых монет. Уже сейчас, Коллин, ты потенциально способен наделить добровольно переданную тебе серебристую древесину сакральной магией регулярного призыва небольшого количества свежих ягод с фруктами или воды — сотни злотых, определенное изящество работы удвоит сумму. А если, Коллин, доведешь уровень своего мастерства до третьего сакрального круга, то сможешь легко вплетать в серебристую древесину родственные ей природные чары нейтрализации яда в еде и питье. Час работы под настроение — и вот уже тысяча злотых в кармане. По сравнению с эльфийскими правителями — это скромно.

Софист улыбнулся в разинутые рты. Умный парень, озабоченный созидательной деятельностью и получением с нее крупных и легальных доходов, закинул много крючков в головы супругов Каллуна, надеясь, что это станет залогом их сплоченной совместной работы, семейного счастья и благополучия. А потом он посуровел и хотел заговорить по-взрослому, но осекся, резко выдохнув и в итоге мягче продолжив монолог голосом, все еще иногда ломающимся:

— Так вот, есть много вариантов развития той или иной ситуации. Какие-то очевидны, другие не очень. Какие-то приемлемы, другие вызывают отторжение. Какие-то легкодоступны, другие недосягаемы. Стоя на распутье, полезно выделить и заполнить все категории — сориентироваться. Также не следует забывать о времени — оно часто вносит свои коррективы. Я не стану делать всё это за вас и выскажусь лишь о самом напрашивающемся. Касательно переезда. Лавка стоит фасадом на довольно оживленную дорогу к переправе через пороги, а внутри городских стен все лакомые места давно заняты и задешево не продаются. Рекомендую возродить сперва имя Каллуна. Как будет покорена серебристая древесина, тогда можно вести речь о признании с расширением штата подсобных рабочих, выгодной продаже имущества и переезде в более респектабельное место. Касательно наследства, пайщиков и иже с ними. Уловка с продажей поможет выяснить цену родственных связей. Вы же оба понимаете — деньги любят счет. Вместе с золотом заводятся завистники и воры. Ваш месячный оборот на первое время будет в злотых по пальцам рук, но вот стоимость моих изделий возрастет куда стремительнее и выше — это трех— и четырехзначные числа... Лавке потребуется счетовод и охрана, желательно молодые семьянины и на полное довольствие. Либо, если не желаете особо менять уклад жизни, придется хранить золото в надежном месте и делиться прибылью с купеческой гильдией или высокопоставленным патроном, сдавая товар им на реализацию или договариваясь с аффилированными ими перекупщиками взамен скидок, в свою очередь, на заказы у них. Во-втором случае в обязательном порядке предстоит стать почитателями Пращура Деревьев, чтобы посвящать подарки ему — тогда выставляемые на продажу творения сохранят свою добрую натуральную магию. В любом случае часть вопросов решается через купеческую гильдию, Коллин, где твой отец числился и платил членские взносы. Касательно наших взаиморасчетов. Твои двухлетние посреднические услуги для меня, Коллин Каллуна, пойдут в счет твоего обучения востребованным древесным наговорам свечения и обнаружения отравы, а дальше посмотрим по обстоятельствам.

Потратив пригоршню ровницы с пучком сизаля и завершив ремонт мешка с чарами расширения пространства, друид подвинул результат к супругам и поднялся:

— Определитесь с генеральной линией, Каллуна, потом обсудим конкретику и составим план действий. Фгаур-рыв, вставай, лежебока, пора мыться и расчесываться, — сняв сонные чары и похлопав по штанине, позвал он истинным именем породистого семилетнего ветерана темно-оленьего окраса. Разморенный едой и очарованный магией пес послушно поднялся и, зевнув, клацнул обновленными клыками, от чего Эльза вздрогнула. — Кстати, Коллин, чтобы Фгаур-рыв побыстрее и надежнее к вам привык и признал за хозяев, а так же не собачился с домашними питомцами, ото всех понадобятся волосы и свежая утренняя моча. Я из вымоченной шерсти сплету ошейник, мастифф должен будет месяц его носить, не снимая. И можете смело рассчитывать на два года его отменной службы, — с намеком сообщил друид, намеревавшийся улучшить собаку, магически заострив клыки и когти, а так же связать особой печатью на крови для призыва этого четвероногого курьера.

— Спасибо, Софист, мы все обдумаем и решим, — многозначно сказал Коллин и проводил парня слегка растерянным взглядом, после чего повернулся к любимой жене, под столешницей поглаживающей его бедро.

— А чего тут решать, дорогой? Мы переедем в город и обратимся в гильдию, — заискивающе проворковала Эльза, грезившая наяву бальными платьями и в гробу видавшая опостылевший приусадебный участок с промерзшими чесночными грядами да недовыдерганным хреном.

— Ты же слышала, Эльза, мы договорились, что я в обмен передам свои знания гончарного ремесла. Вне мастерской это невозможно...

Пока Софист таскал согревшуюся на плите воду в лохань, тщательно вымывал застарелую грязь, соскабливал с рассосавшихся шрамов и вычесывал у собаки старую шерсть, Эльза прибегла к главному аргументу — оседлала член мужа...

Надо ли говорить, что через день семья Каллуна отправилась в город, где Коллин по предварительной записи встретился и подарил пивной кубок члену Совета Старейшин Эверлунда и Мастеру Гильдий Боруну Фенделбену, затем с женой и дочкой посетил выставленную на продажу пару домов, принадлежащих должникам Малвина Драга, а потом они втроем заехали в храм Шиаллиа, получив благословление и предсказание ближайшего времени, наилучшего для зачатия мальчика...

Следующие три декады пролетели по плану — однообразно.

Несмотря на потрясающую красоту зимних пейзажей. Особенно Софиста завораживали горы, когда погода стояла достаточно ясная и туманы или облака не загораживали высоченные вершины, отлично просматривавшиеся с расстояния в тридцать миль. Среди Нетерских гор выделялась самая высокая, издали напоминавшая женщину — Пик Леди, — хотя с высоты облаков, куда залетал Уллю, этого нельзя было сказать о ней. Софист с Коллином в первые дни в поисках подходящих деревьев исполосовали редколесье вдоль дороги и полей, где встречались крохотные домики охотников, расставлявших силки на оленей или пушистых белок. Они вдвоем застали и последний мороз, выбеливший все деревья, и последний в здешнем крае снегопад, наваливший сугробы в полтора фута, которые через день от тепла, пришедшего с огромных вонючих Вечных Болот, покрылись ослепляющей и плохо проходимой коркой льда. (иллюстрации 028-035)

Несмотря на насыщенность дней делами. Походы в лес скоро сменились возней с несколькими породами глины и замесом ее и древесины со служащими в качестве арматурного каркаса пучками шерсти или растительных волокон, а также учебой вязанию на крючках, благодаря личному заговору цеплявших еще и Ниточки Пряжи Мистры, что насыщало сырой магией будущий шарф, шапку, носки... От этих занятий, после обеда прерывавшихся медитациями ради частичного восстановления магических сил, к вечеру кисти так дрожали, что только кулаки и можно было сжимать во время изнурительных спаррингов, дававших разрядку обоим участникам. А ведь еще были: чистописание, обеспечение себя композитными шнурками и веревками, освежевание и выделка шкур, простенькие кулинарные рецепты, кройка и шитье, прицельная стрельба из арбалетов и их обслуживание. А еще придумывание и выпекание керамических форм для массового штампования из пластичной древесины: учебных мечей с кинжалами, арбалетных болтов, гребней, пуговиц, ложек, вилок, стаканов, фигурных разделочных досок, незамысловатых фишек и шахматных фигурок, кубиков и других фигур с прочими предметами утилитарного ширпотреба, ужасно примитивного для маститых волшебников, способных или уже изучивших заклинание фабрикования из пятого арканного круга. Потом только и оставалось, что без особых усилий где-то согнуть, скруглить, отделить лишний "подтек" или "склеить" элементы. Особую гордость вызывали подсмотренные у домохозяйки скалка и мукомольные жернова: на новый лад сделанные валики с ножным приводом позволяли простейшим образом выдавливать или раскатывать пластичную древесину в ценный листовой шпон с толщиной до ногтя и причудливым узором. Так же спросом определенно будут пользоваться щетки, ворс которых буквально сращивается с основой. Никогда изнутри не видевший фабрик и заводов Коллин считал все это пробами и забавным применением заклятья размягчения. Он пока еще не подозревал, что будет вкалывать в своей новой мастерской целыми днями, готовя партии изделий в борьбе с желаниями взять подмастерья и заказать каменные или даже металлические прессы для оттиска вместо постепенно приходящих в негодность хрупких керамических формочек. Рано или поздно Каллуна в любом случае придется расширять производство до размеров цеха со святилищем Пращуру Деревьев, поскольку Софист нуждался в предприятии для отмыва денег, полученных нелегальными путями.

Несмотря на приятные открытия состава масел для смачивания пальцев при работе с мягкой древесиной на гончарном круге — или вот музыки сфер. О, последнее открытие поистине гениальное! Альтер-эго сопоставило волшебные вибрации, звучащие в ауре и интерпретируемые мозгом в музыку. В тот момент творилась магия при работе с древесным тестом на еще не проданном простейшем и медленном гончарном круге, вращающимся силой ног. Сопоставление произошло с нотами, которые потом при работе над устранением диссонансов идеально легли на цифры иррациональной константы, определяющей космогоническую гармонию соотношения длины окружности к ее диаметру. Юный друид не стал делиться открытием с неумным подмастерьем, замолчав мелодичный секрет получения в сечении изготавливаемых из мягкого дерева сосудов совершенной окружности. Однако не сумел скрыть сам факт своего прорыва в мастерстве — ученик с пониманием отнесся к появлению подобного рода секретов. С того момента, как к простому кругу с вращением от ног прикупили быстрый педальный, творчество стало приносить Софисту гораздо больше удовольствия, особенно когда Альтер-эго додумалось привносить в пропорции изделий другие гармоничные и фундаментальные числовые соотношения и цифровые ряды. Еще Софисту очень понравилось медитировать у гончарного горна, который всего-то трижды разогревали, чтобы подтвердить его рабочее состояние и, помимо прочего, проверить спекаемость и другие свойства глины из разных смесей, придуманных Софистом. Коллин тоже проявлял особое прилежание в учебе и даже получал некоторое удовлетворение от своего необычного труда, при этом продолжая тяготеть к охоте. Открытий он не совершил, но свой прорыв тоже пережил. Все произошло в тот день, когда друид сообщил будущему отцу об удачном зачатии. Тогда осчастливленный Коллин мигом уразумел фишку и покорил почти декаду не дававшееся наложение чар определения отравы, оплетя природной магией собственноручно созданный на гончарном круге дубовый кувшин для меда.

Несмотря на трудности, необходимый контракт и договоры были заключены — с именитым халфлингом, давшим кредит на подбор воска, олифы, масел, красок и лаков для пропитки и покрытия деревянных изделий. Хваткий Борун по достоинству оценил перспективы инновационной "пластичной древесины" (до истинно жидкого состояния Софист не доводил и не учил этому "партнера"). Власть и деньги имущий по-хозяйски решил войти в долю своим начальным капиталом, первым снять сливки. В итоге патрон со скрипом согласился с обязательным условием, выдвинутым Софистом через посредника Коллина — за два года прославиться, сбывая продукцию от Каллуна только и исключительно в Уотердипе. Начиная от уже известных халфлингу плошек с чашками и заканчивая медальонами-ночниками, вбирающими свет днем и отдающими его ночью. Однако пришлось пойти на уступки: в Утердип пойдет всё, кроме пребывающих пока в проекте зачарованных стрел и преподнесенных к итоговой сделке прокатанных образцов одинаковых, гладких, серебристо-древесных арбалетных болтов против нежити. Собственно, самому заклинанию размягчения древесины легконогий патрон совсем не удивился, поскольку друиды повсеместно размягчают землю и камни для разных нужд. Но вот прибыльным способом его применения очень заинтересовался. Ушлый Мастер Гильдий Эверлунда подозревал и по многочисленным косвенным признакам быстро убедился, что за Коллином Каллуна стоит умный, но "застенчивый" друид-маг, вполне вероятно, тот самый, с заставы Олостина, согласно по-тихому наведенным справкам. Потому малорослый, но влиятельный член Совета Старейшин Эверлунда поначалу артачился и настаивал на личной встрече, однако, все решил подаренный из совиных лап идеальной формы кувшинчик из серебристой породы древесины и с добровольно отданной пинтой серебристой живицы внутри — злому не под силу такое достать и смастерить. В сумме это тянуло за две тысячи золотых монет, а уж готовый целебный продукт из этой чудодейственной смолы всяко помножит число — минимум на пять. В самый раз для коррупционной оплаты патронажа, содействия и негласного прикрытия необычных заказов, первый из которых — два платка с межуровневыми дырками в карманные измерения для компактного и незаметного переноса различного рода грузов. У Софиста была мысль заказать пару кошельков, в один которых бы только клали монеты, а из другого вынимали их, но он был вынужден пойти на компромисс и на пару лет оставить свои торговые финансы в полном ведении дотошного легконого халфлинга, сделавшего условием тайного сотрудничества передачу наличности с продаж на сумму не более ста злотых в райд и никаких кредитов до личной встречи. Коллин не унывал из-за финансовой кабалы, не обязывавшей ужиматься в расходах и пахать на износ — это заботы жены. Потери Каллуна, не смыслившего в торговом деле и финансах и не осознающего будущих масштабов производства, выразились в малой доле стартовавшего бизнеса, с чем горячо согласился и сэр Борун Фенделбен, просекший положение вещей и начавший тайком от "мастера" Коллина подыскивать ему в подмастерья юного кандидата с талантами к работе с древом — и коротким языком. Все равно мужская вольница Коллина продлится до осеннего равноденствия, когда живот Эльзы станет заметно круглым, а характер стервозным. К этому времени Каллуна основательно втянется в дело и от кустарного производства, межующегося с охотничьими вылазками в лес, перейдет к организации полноценной мастерской с помощниками, которые без особой инициации Софиста или посвящения в клирики Пращура Деревьев никогда не смогут мастерски размягчать древесину на длительные сроки: только менее чем на полминуты, чего вполне хватит для штамповки.

И вот в рассветные сумерки в один из дней месяца закатов, одиннадцатого чеса тысяча триста семьдесят первого года по Летоисчислению Долин, если быть точным, постриженный и опрятный молодой тетирианец влез в лямки и застегнул ремень простого походного рюкзака, вчера собранного в дальнюю дорогу и ради удобства стоявшего на столе. С легкой ностальгией он спустился и вышел во внутренний двор продаваемого хозяйства — в самый утренний холод, но недавно пошитая тельняшка грела лучше солдатской, выброшенной вместе с перелатанным свитером. Штаны тоже сделаны из композитной нити, хотя поверх были натянуты обыкновенные шерстяные — чтобы не тратить магию. Напоследок, ожидая провожатых, Софист совершил до того откладываемое и с вечера подготовленное священнодействие: с благословения свыше превратил присмотренный садовый пенек в похожий на сиденье священный предмет Пращура Деревьев из Высоколесья. (иллюстрация 036) Святой престол или хотя бы символ были бы предпочтительней, но это прерогатива скорее жреца, чем друида. Тем более, подобное событие привлекло бы внимание всех клириков во всех окрестных храмах, чего следовало избегать во что бы то ни стало. Посвященного Пращуру Деревьев предмета да вблизи от Высоколесья вполне достаточно для молитв и совершения символических обрядов дарения изделий божеству. А так же, что главное, этот предмет обеспечит прикрытие мистической невидимостью сакральной природы и оправдает приближенность необычного ремесленника и почитателя божества к представителю торговцев в Совете Старейшин.

— Благодарю, Софист, — Коллин пожал руку вставшего с колен парня, а потом порывисто заключил его в крепкие мужские объятья: — Благодарю за все, друг!

— Тебе спасибо, партнер, — выдавил Софист, так и не сумевший никого из Каллуна подпустить к себе на расстояние дружбы, но почему-то до мокрых глаз расчувствовавшийся перед теми, с кем целый месяц делил трапезы и дом: — Почаще медитируй на этом стуле — поможет разглядывать образы в...

— Хех, даже в прощание поучаешь... — еще раз похлопав его по плечу, Коллин отошел на шаг, давая проститься с остальными. Про себя он совсем не благодарил судьбу и арахора, пославших ему встречу с поначалу малословным юным друидом, который походя перевернул жизнь егеря, выбив его из привычной колеи. Да, много чего поменялось к лучшему, но туманные перспективы пугали семейного мужчину. — Заранее приглашаю тебя на церемонию наречения младенца, Софист, — торжественным тоном произнес мужчина, чья мечта о родном сыне исполнится через восемь с лишним месяцев.

Подросток галантно поцеловал руку уже мнящей себя "мэм" Эльзы, пытающейся щеголять в слепленной мужем деревянной бижутерии и таки подарившей парню мягкую улыбку признания и признательности за исполнение мечты о комфортабельном жилье. Софист чмокнул макушку всплакивавшей полусонной Поллуны, в конце погладив пушистого котика и потрепав за ушами обоих псов...

— Еще свидимся, — обведя всех сине-голубым взглядом, кивнул промедливший Софист, прямо не ответивший своему ничего не ведающему кладезю информации о естественных процессах, протекающих внутри организма полуэльфа. — Пусть боги будут к вам милостивы, — пожелал эгоист и отвернулся.

Однако, покидая добропорядочную семью, называющий себя Софистом не встал на лыжню, как того ждали некоторые, подстерегая по пути, а совершил... Нет, не опрометчивый "ход совой" с приметным полетом между лап фамильяра на виду у провидящего зеркального ока-серпа Арфистов. Софист, натянув почти на глаза вязаную шапочку и оправив доходящие до колен полы куртки с глубоким капюшоном, положил ладонь на только что освященный пень, мысленно попросив Пращура Деревьев даровать быстрый путь по корням. Отклик пришел сразу, и ловкий парень смело юркнул внутрь, для пущего заметания следов отправившись по направлению к сердцу Высокого Леса. Успешно скрываясь в густых переплетениях корней деревьев-великанов, Софист с тяжелым сердцем удалялся от семейства Каллуна, уже приготовившегося к сегодняшней сделке купли-продажи с последующим переездом в городскую черту, где их уже ждал подключенный к городским благам и накануне освобожденный бывшими владельцами каменный дом, имевший: годную под лавку просторную прихожую с окнами на две стороны и теплой стенкой от камина в гостиной, вместительную кухню с плитой, за которой размещался бак под горячую воду и совмещенный санузел, далее находились светлые лестничные марши и черный вход в дом, на втором этаже четыре теплые спальни, использовавшаяся под тир мансарда и сухой полуподвал с хозяйственным складом и мастерской стрел и арбалетных болтов — общей площадью сказка была немногим более половины от продаваемого пригородного особняка и шла по цене аж на прядок выше из-за престижного вида на юго-западный парк Эверлунда и желания несговорчивых и вполне зажиточных хозяев за счет чужого каприза разменять один дом на два.

Глава 6.

Высоко парящий в небе Уллю обозревал для своего старшего собрата Верхнюю Руавинскую долину, белую ленту русла реки и розовый хребет. (иллюстрации 037-039) В Эверлунде и Льювенхеде заклинатели уже вскрыли Руавин ото льда, устроив торосы вне портовых зон и управляемое половодье на специальных участках. Но на остальном протяжении реки спускающийся с гор холод пока еще продолжал сковывать воду панцирем.

Волшебные прыжки по корням вывели Софиста к раскидистому дубу на притесе в десятке миль от порта, уже вовсю готовящегося к навигации. Парню предстояло как-то спуститься с кручи на правый берег и преодолеть порядка двадцати пяти миль по дикой холмистой местности до Хиллтопа, как он надеялся, конечной цели путешествия, намеченной с заставы Олостина. Прислонившись к какому-то морщинистому и выщербленному ветрами стволу, Софист смежил веки и сосредоточился. Вскоре человек переключился на зоркие глаза фамильяра, высматривавшего безопасный путь между: шастающими по буеракам голодными волками, не брезгующими крысами; кем-то раньше срока разбуженными медведями-шатунами, голодными и чрезвычайно агрессивными; стадами диких рофов и оленей, за которыми следят глаза, в том числе, двуногих хищников.

Не чуждому арканной магии друиду повезло: нужный участок санной дороги будет пустовать до полудня, а стелющийся с подножий рассветных розовых гор туман укутает не только поджидающего в засаде хищника или разбойника, но и путника. Опережая небольшой караван, спозаранку вышедший на зимник из Льювенхеда в сторону Сандабара, Софист нашел и осторожно вытащил одно из совиных перьев. Последнее слово короткого заклинания парень произнес уже в прыжке вниз, став столь же легким, как перышко в левой руке. Уллю, спикировав, ловко вцепился в крючок на кончике серебристого шеста в правой руке Софиста. Птица без особого напряжения потащила за собой практически невесомого человека, растянув парение на милю с лишним — до самой дороги с еще не запорошенными снегом следами трех караванов. Встав на укатанный наст, парень поблагодарил пернатого друга и крутанул кистью, возвращая орудие в состояние кольца. Зажатые подмышкой лыжи и палки заняли положенные места. Перед тем, как тронуться в путь, Софист сплел несколько заклинаний. Сперва извлек немного медвежьего меха, прихваченного когда-то в берлоге — обретенная на четыре часа медвежья выносливость позволит выдержать марш-бросок. Далее он сделал пасс правой рукой, позволив себе сжульничать, сфокусировав на кольце магическое сокрытие от животных, чтобы хищники не беспокоили. Потом он растер в руках снег, на время выбелив свои одежды волшебной маскировкой. Положившись на ведущего воздушную разведку фамильяра, Софист сосредоточился на поддержании магического камуфляжа, обеспечивавшего ему незаметность, и очень тихо заскользил по дороге — этому его обучил егерь Коллин.

Деревня Хиллтоп раскинулась на склонах большого холма или скорее низкой и пологой неровной горы меж двух крутых отрогов. Ледник долгое время всё никак не мог сползти с Нетерских гор, его талые воды вымыли мягкую породу, сделав северную и западные участки обжитого склона неприступно обрывистыми. Само селение приютилось на южной и у восточной частей холма, ступенчато переходящего в бугристые поля с распадками камней, кустарниками или редкими деревцами, порой, образующими жиденькие рощи, продуваемые всеми ветрами. Деревенские ворота были настежь открыты, одинокий привратник нес вахту, лениво маяча меж створок и щурясь на прямо бьющее в глаза полуденное солнце — застава стояла на единственно удобном месте спуска. Латный нагрудник и наплечники, защитная кожаная юбка с металлическими полосками, полуторный меч и алебарда с шестифутовым древком, за спиной легкий арбалет. Возраст под сороковник и выправка давно уже не армейская, а главное воин стал близок к природе и обзавелся своим питомцем — ястребом-перепелятником. (иллюстрации 040 и 041)

— Что, парень, совсем прижало, да? — Невесело хмыкнул типичный младший лейтенант, в столь малом селе гордо носящий капитанские знаки отличия. — Приветствую в Хиллтопе, я капитан Ганман. К нам на постой или?.. — Дежурно произнес желтовато-коричневый чондатанец. Оценивающие черные глаза встретились с сине-голубыми.

— Вроде того, — ответил изнуренный путник, все-таки не сумевший сдержать дыхалку и запыхавшийся на последних милях своего марафона. — Я — Софист.

— Из Льювенхеда караван не встречал, Софист? — Испытующе спросил, надо полагать, глава всей стражи Хиллтопа. Торговцы спешили обернуться до того, как образуется слякоть и участятся обвалы из-за стремительного таяния.

— Мой фамильяр видел их в паре лиг позади. Своих ждете, сэр? — Счел он нужным проявить сообразительность, несмотря на ходящую ходуном грудь, жадно втягивающую стылый ветер, задувающий с направления восточного отрога.

— А то ж, бегун, — более приветливо хмыкнул вояка, благодаря постоянному ношению шлема с забралом умудрившийся к своим годам сохранить лицо в целости, но слегка прихрамывавший на левую ногу и потерявший мизинец правой руки. — Ты к Дрогансону?

— Впервые слышу, — выдохнул парень, постаравшийся не свалиться на подкашивавшихся ногах — спало заклятье медвежьей выносливости.

— Тогда тебе стоит отметиться и распределиться у Хании. Общий Зал мэрии как раз напротив трактира Бурлящий Котел.

— Спасибо, сэр, — чуть кивнул приходящий в себя парень.

— Чего бежал-то так лихо, скажешь? Мой ястреб не приметил погоню, — чуть погодя произнес стражник, вскинув бровь под забралом и выразительно смерив путника взглядом, видящим добротную одежду и никакого оружия. (иллюстрация 042)

— Тренировка, — ответил Софист, опершись о прогнувшиеся палки, глядя на кончики лыж и усмиряя дыхание. Без совиного кольца он не видел вспыхнувший огонек интереса в черных глазах, но и без того уловил эмоции:

— Скорее самоистязание. Илматера почитаешь? — Прищурился капитан, продолжив успокаивающе чесать за ухом крупную белую лайку, ни разу не гавкнувшую, к слову.

— Пращура Деревьев, — не стал скрывать друид, распрямившись. И едва не опрокинулся на спину из-за тяжести рюкзака, лямками натершего худые плечи до мозолей.

— Мда, лихо занесло же тебя в горы к изгоям... — покачал он головой, что-то краем уха слышавшей про это лесное божество и недопонимающей мотивов появления здесь его почитателя. Софист тоже пару вдохов подумал о причинах, загнавших неплохого, по первому впечатлению, вояку в подобное захолустье. — А ты, Софист, не пацифист, случаем? — И серьезно, и со смешинкой, выдавшей образование. — Тут даже смерды и бабы без кинжала не ходят, каждый третий легко сунет лепесток под ребро. Конечно, условия тут суровые и летальный криминал большая редкость, но склоки с поножовщиной случаются, особливо по пьяни.

— Не волнуйтесь, сэр, я смогу за себя постоять. А смерды — это сервы? — Уточнил Софист.

— Они самые, не способное за себя постоять мужичье, — ответил капитан, откинув забрало и сморкнувшись вбок, тем выразив расположение к гостю и отношение к простолюдинам с вилами да косами.

— Спасибо, сэр Ганман, — произнес Софист, присев за снятыми лыжами. — Входная пошлина?..

— Нет, новик, наш мэр, барон Вераунт Шаттлкомб, берет оброком. Подробности у его новой помощницы, — ответил мужчина, не раз мечтавший уложить оную в свою постель.

Кивнув, Софист поплелся преодолевать подъем в треть прямого угла. Стражник позади присвистнул, когда увидел пристегнутый к рюкзаку набор посуды из серебристого дерева, а потом стал свидетелем того, как визитер крутанул кистью, превращая серебристый ободок поверх перчатки обратно то ли в боевой шест, то ли в посох, на который сразу оперся. (иллюстрация 043)

Справа от подъема стоял недавно возведенный двухэтажный хозяйский дом и две шатровидные землянки сервов: в одной ютилось две семьи с пятью детьми, младший год как родился, а четырнадцатилетний старший жил во второй, с двумя холостыми мужиками. Один из этих работников, какой-то седой и дистрофичный тип, бывший жокей, надо полагать, как раз выводил из стойла на прогулку некрасивого тяжеловоза, подготавливаемого к скорым пахотным работам на каменистом грунте. (иллюстрации 044 и 045) Слева вытоптанный снег показывал удобную и популярную у приезжих караванную стоянку у скальной стены, вторая у рукотворной стены пользовалась значительно меньшим спросом — третью заняло жилье. Это не в лучшую сторону свидетельствовало о размерах заезжающих сюда караванов и частоте их появления.

На северо-восточном склоне за оградой, опоясывающей жилые постройки, размещалась ферма с единственной на весь район ветряной мельницей и большим поголовьем рофов в хлеву — дойных и мясных. Это владение местного барона, который так же имел единственную на всю деревню просторную баню, по понятным соображениям, размещенную на "заднем дворе" — на террасе северо-северо-восточной части склона холма с крутым спуском к берегу искусственного озерца. Рядом с ветхой фермой находились старые развалины башни, давно утратившей какую-либо магическую ауру, но когда-то, несомненно, принадлежавшую магу, занявшему стратегическую высоту. На первый взгляд, приемника вовремя не нашлось. Кстати, стена, отделявшая ферму, была самой старой — самой первой. Хиллтоп начинался с удобного и пологого восточного склона холма, а потом разросся под теплым солнцем южного.

Пройдя вторые ворота, Софист оказался, собственно, в Хиллтопе. Сразу справа находился непонятно кем и когда построенный монумент с четырьмя колоннами, напоминающими граненое веретено. Посвященный Чонти, вне сомнений, он обеспечивал плодородие сих мест — друид чутко ощущал еще теплившиеся тут застарелые остатки сакральной магии Богини Зерна. У восточного входа расположенного дальше Общего Зала дежурила пара воинов в проклепанных кожаных стеганках и секирами в руках. Длинное одноэтажное каменное здание построили на месте оползня, обнажившего отвесный участок скального основания. Камень укрепили, возвели стены и опорные столбы, магией вытесали и уложили каменные балки, вдоль естественной стены возведя укрепление, где проходит почти вся общественная жизнь села. Строение одновременно служило мэрией, капеллой, казармой, складом, амбаром, лавкой, цирюльней.

Первый этаж трактира, расположенного по левую руку и напротив Общего зала, был каменный: построен в то же время, из того же материала и по той же планировке, что стены мэрии и ферма с колодцем в западном углу огороженной территории деревни. Третьим видным зданием была местная кузня — оружейник Фиона, согласно табличке. Когда-то одну из усадеб превратили в таверну, амбар укрепили и кузнечную печь из центра Общего Зала перенесли туда, на ее садовом участке вырыли благоустроенную землянку для травника (ныне хижину занимал некий Фарган, как гласила вывеска). Остальные строения, разбросанные по склону, словно упавшие брызги, тоже представляли собой землянки шатрового типа, напоминавшие врытый в землю чум с садовым двором вокруг. У некоторых ям использовалось дерево под стены, а около центра внутри стояли примитивные железные печки с трубой — у самых бедных вовсе обложенные камнями костры. Другие жилища построили просторнее и монументальнее: стены-каменки со слюдяными витражными окнами и очаг, сложенный из обтесанного или слепленного камня. Крышами почти везде натягивали шкуры, особо выделанные и обработанные: теплые, не продуваемые, гидрофобные, легко сменяющиеся на лето и для чистки с подновлением. Действенный комплекс защит от постоянных холодных сквозняков, но ступени утопленного в земле входа то и дело заваливает снег и заливает дождь, даже с тем учетом, что все двери выходят в сторону подножья, а само каменное основание холма изобилует трещинками, куда вода быстро просачивается, едва задерживаясь на огородах. Между землянками поднимались заросли окультуренной хелмторнки, любящей солнечные склоны и похожей на колючую смесь можжевельника и винограда.

В одном из построенных неподалеку от Общего Зала крупных круглых домов, что без кустарника или грядок вокруг, расположился портной и башмачник Томан, о чем свидетельствовала деревянная табличка. Рядом пара тесных чумов местных кожевенников, пахавших на него. На всю деревню имелась всего пара землянок, что стояли без крыши из шкур, заброшенными и заваленными. Кто бы сомневался — близ обвала и у кладбища для выдающихся личностей Хиллтопа. Вероятно, предубеждения и проблемы с топливом вынуждали бедняков терпеть бытовые неудобства плотного проживания.

Еще дальше, за пределами деревенской стены и на всей западной окраине холма, где постоянно шумела речка, где стенал и выл до костей пробирающий ветер, устроился самый богатый житель Хиллтопа. Он владел двухэтажным каменным домом, амбаром, фруктовой рощицей, садом с конюшней, хлевом с курами и молочными буренками. Уллю, барражирующий над Вершиной, отличал концентрацию магии над самым благоустроенным местом Хиллтопа. По всем признакам, тут явно обосновался маг, волшебным образом подавивший раздражающие звуки и ветер. Видимо, тот самый Дрогансон, которого упоминал капитан. Странный тип, ведь большинство магов не от балды строят себе башни, а этот отгрохал усадьбу...

Народу обычно мало дневало в селении, но сегодня шум топоров и пил далеко разносился. Судя по следам, позавчера мужики гурьбой за дровами гоняли. Вчера же рано поутру освободившиеся сани отправились в город затаривать городские склады к ярмарке девятнадцатого чеса: сэкономленные за зиму разносолы, сплетенные лапти, войлок из грубой шерсти рофов, выделанную кожу и первично обработанную под сырье пушнину, травы, резные фигурки из дерева или полудрагоценного камня, настоявшееся вино. Обратно везли бочки пива, скобяные изделия, с весенними скидками продаваемые лежалые запасы хлопка и шерсти. Уллю — прекрасный разведчик. Женщины же, помимо готовки, сидели в тепле и обшивали своих детей, мужей, любовников, работодателей...

Попавшийся на пути завистник резко остановился и прищурился, разглядев ореол магии вокруг посоха и легкое свечение от одежды, чьи композитные нити пропитаны волшебством устойчивости к стихиям. Сам он имел жалкое сердоликовое кольцо, по командному слову дающее приятный оранжевый свет, и в правом ухе серебряную серьгу с жемчужиной редкой силы, позволяющей раз в день вспомнить потраченное заклинание из разряда простеньких. (иллюстрации 046 и 047)

— Эй, фигляр, куда это ты намылился? — Заступая дорогу, резко осведомился человек лет восемнадцати.

— Вперед, — ёмко ответил Софист, понимая свою дерзость. — Дай пройти.

— Ой дура-ак, — шепеляво протянул второй молодой человек в кожаном сюртуке с меховой подбивкой и с одноручным мечом, пристегнутым на поясе. Старящая его ржавая борода скрывала изуродованный подбородок, а привычка плотно поджимать губы — плохо подобранные чужие зубы, криво вставленные взамен разбитых. Он выглядел на десяток лет старше своего возраста — вина заклятья. (иллюстрация 048)

— Мастер Дроган не принимает в ученики всяких задохликов и пижонов, — заявил первый. — Гони посошок и проваливай отсюда, пока цел, недоросль, — тихо бросил наглец угрозу, дабы не услышали стоявшие неподалеку стражники, которые давно знали заносчивых ученичков и смотрели с любопытством, не спеша вмешиваться в намечающиеся разборки — всё развлечение на опостылевшем посту.

Франт показал отточенное мастерство, обойдясь всего лишь быстрым потиранием рук, между которыми с характерным шумом заплясал короткий разряд молнии. Покрасоваться перед парой селянок, устрашить пару заносчивых местных ребят, впечатлить и подавить гостя? Его колдующий прихвостень слепил снежок Силлока, тоже обойдясь без магических слов, ставших лишними после хороших тренировок под присмотром наставника.

Софист был не из робкого десятка и спокойно взглянул на электрическую петлю Гелди, имеющую сложность второго заклинательного круга. Если сделать хлопок в ладоши, этот извив сорвется с кистей и поразит всех током в радиусе нескольких футов — эффективно на малых дистанциях да в узких трактирных коридорах. Софист лишь мельком подумал — проявить возможности посоха или фамильяра, — но тут же отбросил силовой вариант разрешения данного конфликта. Зачем перед всякой швалью раскрывать свои козыри или на пустом месте давать повод жаждать мести?

— Как о портном толкуют по одежде, так об учителе судят по ученикам, — устало произнес Софист, не встречаясь глазами с начинающими магами и поглядывая укоризненно на стражников. — Я не к магу, — добавил он, намереваясь обойти препятствие.

— Ты что, козявка улиточная, не слышала, что тебе приказано? — Состроил морду жадный задавака, чуть шире разведя руки и впившись в посох, манящий его сильным свечением в магическом диапазоне.

— Эй, что тут происходит, хлопцы? — Все же отреагировал один из стражников.

— Сэр, ученики всего лишь хотят усвоить урок, что Гелди безвредно стекает в землю по древкам шестов, алебард и копий, а Силлоком легко промахнуться или угодить в устойчивую шкуру... — собравшийся с силами Софист воспользовался моментом, чтобы спокойно обойти досадно скривившегося человека, постоянно и неосознанно самоутверждающегося из-за уродства лица, испорченного оспинами и брызгами из колдовского котла или от неосторожного обращения с волшебной кислотой. — Капитан Ганман направил меня отметиться и распределиться к Хании. Она там, сэр?

— Да, мисс Дейлз там. Проходи...

— Спасибо.

— Мы еще встретимся, малявка, — за спиной сплюнул главный, на целый фут более высокий, но почти такой же тощий, как Софист.

— Хочешь за амулет в ухе купить лицо, оглобля? — Проницательно спросил оглянувшийся Софист, окончательно гася конфликт и оповещая о своем роде деятельности. Говоря это, он не упустил из виду, какой эффект произведет появление в селе косметолога — никто его правильно не понял. — Поверь, лучше подождать, пока мазюка справится, чем идти на пересадку кожи с ягодиц. Но если хочешь — давай встретимся... — с подтекстом произнес Софист, неочевидным сходу намеком поднимая его на смех, чтобы любой следующий наезд ассоциировался с натягиванием лица на жопу.

— Ты!..

— Гы!..

Пока до него и других дошел смысл посыла, поторопившийся Софист нашел силы и скрылся за массивной дверью из чрезвычайно крепкого дерева сата, обитого полосами нержавеющей стали.

Подросток вошел в теплое и светлое помещение. Сакральная магия делала факелы и свечи бездымными и очень жаркими, также многократно продлевая срок их службы. Внутри было полно места и почти никого из жителей. Щелкали ножницы цирюльника, подстригающего какого-то бедно одетого бородатого мужика лет за сорок пять, над освещаемой на алтаре водой шептал молитвы жрец Илматера, у мерно стучавшего ткацкого станка с наполовину изготовленным гобеленом шушукались три толстухи с окрашенными в синий жиденькими шевелюрами, в дальнем помещении раздавался храп ночной вахты, под скрип пера шелестели листы бумаги и пергамента.

— Ох, вы новенький, да? — Подняла веснушчатый носик рыженькая женщина, оторвавшаяся от кипы бумаг за столом в дальнем правом углу, игравшем роль кабинета. — Только с дороги?

Ошибиться нельзя. Та самая новая помощница, резво взявшаяся наводить порядок в делах администрации Хиллтопа. На вид лет двадцать пять, одета в облегающие кожаные штаны черного цвета, индиговую блузку с пламенной вышивкой, играющий роль брони черный корсет с простым, но красиво и в тему вырезанным из кожи поясом. Поверх расстегнутая темно-коричневая замшевая курточка с полами до середины бедер и меховыми вставками огненной лисицы. Сбоку пристроилась яркая дамская сумочка с кисточками, золотисто-огненной вышивкой и безразмерными чарами. На указательном пальце левой руки серебряной кольцо с секретом под анимированным голубым цветком, на безымянной пальце той же руки замаскированное кольцо посланий с туманным камнем, на среднем пальце правой руки тонкий посеребренный мифриловый ободок с бриллиантом в четверть карата, под слоями магии освещения зачарованным на магическую идентификацию. Еще несколько обычных украшений в тон, включая странный амулет на шее под воротом. (иллюстрации 049-056) В общем, заключил Софист, симпатичная и загадочная женщина.

— Да. Меня зовут Софист, — осторожно представился подошедший к столу парень, хорошо знавший некоторые наговоры из тех, что оказались представлены на артефактах мило улыбающейся Хании.

— Приятно познакомиться, Софист. Вы, наверное, уже знаете, я — Хания Дейлз, новая помощница барона Вераунта Шаттлкомба, мэра Хиллтопа, — вскочила она, подав правую руку для пожатия.

— Простите, — выказал парень затруднения, не спеша садиться или приставлять к стенке зажатые под мышкой лыжи с палками или свой посох. — Капитан направил меня к вам отметиться и распределиться. Года два я хотел бы пожить в Хиллтопе, изучая горы и принося определенную пользу.

— Работы тут непочатый край, особенно для тебя, юный друид — угадала? Почти за все у нас бартером, монеты с караванами приезжают, — нисколько не смутившись, но более жестко ответила женщина, превратив жест в приглашение к столу напротив пустующего баронского кресла. Там была расстелена карта местности с отметками границ фермерских угодий. — Что умеешь? Предпочтешь взять свой надел или устроиться на ферму к барону, зажиточному старику Халасторму, молодым Блейкам или чудаковатому Пайперу?

— Предпочту, мэм Хания, единолично устроиться в одном из заброшенных домов и подрабатывать там-сям, к чему и когда душа ляжет.

— Хах, вот, значит, как? Еще один мажор с рюкзаком денег? — Шутливо спросила она, сверкнув светло-зелеными глазами. Видимо, как понял Софист, Хания имела ввиду местную байку про молодых Блейков, несколько лет назад построивших хозяйство справа от ворот в Хиллтоп. На это ее замечание даже клирик прервался, навострив уши.

— А что не безразмерным карманом, забитым монетами? Оставьте свои обидные инсинуации при себе, мисс Дейлз. Я честно зарабатываю своим трудом.

— Выкуп? Аренда? Как будешь оплачивать сельский сход для помощи в восстановлении жилья? И ты уже в курсе, что их освятили, но оба дома до сих пор пользуются дурной славой после произошедших там зверств? — С любопытством озвучила дипломат ряд больных вопросов, которые сама накануне отрабатывала, подыскивая себе место жительства, помимо усадьбы барона, щепетильно относящегося к своему имуществу.

— С конкретным домом завтра определюсь. Возможна аренда в счет собственноручной реконструкции? И вы не против, если я пересажу ласпэр под опорный столб, а в качестве забора применю синелисты, вандвуды и хелмторны? — Озадачил ее Софист, задолго до приезда видевший местную архитектуру и не желавший сильно выбиваться из общего ряда.

По дороге он уже видел нужное дерево, напоминающее кедр, но с шарообразными пучками иголок. Уллю разглядел и засыпанный снегом буерак со слабо выраженным зачатком магического узла Мирового Плетения Мистры, питающего рощицу синелистов со сверкающими жутким светом листьями, подобно хвое, висящими на ветках круглогодично. Несколько синелистов росло и в Хиллтопе, они давали по ночам достаточно уличного света, а также служили в темноте ориентиром.

— Буду приторговывать хвойными ворсинками и ярко синими, зелеными, красными, желто-золотыми, фиолетовыми и черными пигментами, — сообщил Софист, перекрыв всю палитру. Еще отдельно будет ценный серебристый и невидимый людям, но зримый эльфами ультрафиолетовый, получаемый из смеси ягод хелмторна и соков синелиста.

За пару минут уладив мелкие вопросы и в устной форме договорившись о жилье, измотанный парень отправился есть — жрать хотелось неимоверно!

— Топер уже прибздел? — Новенький?..

— Магов шоль? — Эй, где там наши?

— Угу, — ответила всем четверым маленькая сова с плеча вошедшего.

Софиста вместе с запахами лука с баклажанами, отбивной из зайчатины, ягодного пирога, подвешенных у потолка пучков сушеной мяты и хвойных веток встретил нестройный хор голосов нескольких ленивцев, дующих местное индиговое винцо из хелмторна. Стелящиеся заросли этого выносливого кустарника культивировались в Хиллтопе повсеместно, особенно у оград и в качестве оград — это из-за черных шипов, так же используемых в качестве игл и дротиков.

— Караван еще в районе перекрестка к нам, мужики, — устало и с отмеренной долей почтения младшего перед старшими произнес сутулившийся парень, ненадолго повернувшийся к столу игроков в кости. Пьяненький старичок успешно обыгрывал двух охотников и какого-то квадратнолицего бугая, много перенявшего от отца-полуорка. Одобрительно икнув, дедок под шумок смухлевал — на брошенных из стаканчика кубиках выпало три шестерки. — Почем ночлег, трактирщик?..

— Серебрушка за ночь и три трапезы. Я — Лодар, любезный... — представился коренной полуэльф, имевший в предках как лунных, давших бледность кожи, так и солнечных эльфов, от которых достались белокурые волосы и темные малахитовые глаза.

— Софист, — назвался парень подошедшему трактирщику, не имевшему в своем заведении нормальной стойки. В кухонную дверь юркнула белобрысая голова отрока, чертами озорного лица схожего с отцом, а серый цвет глаз достался от матери-морячки. — Плачу за декаду, — передавая извлеченный из кармашка куртки золотой высоко ценящейся чеканки Глубоководья. Показавшийся на свет презренный металл вновь вызвал пристальный интерес игроков.

— Если заплатишь за месяц вперед, парень, включу в стоимость три помывки со стирками, — сразу предложил Лодар, для проверки подлинности коснувшийся монетой висящего на шее медальона богини Вокин. Молодой и опрятно одетый визитер сулил наличность, быть может, даже мог начать сорить деньгами. — И чашу домашнего очага в номер, — торгуясь, добавил он в перечень стоявший на пустом столе в холодном углу осветитель-обогреватель, на котором гость излишне задержал взгляд.

— У меня единственная монета, — честно признался Софист, рассчитывавший вскоре начать зарабатывать солидные суммы. — Можно сразу в комнату? Я очень устал в дороге.

— Конечно. Барт! Бери одиночный номер и проводи мистера Софиста, потом принесешь ему постельное белье, свечу и графин.

— Ага!

— Мистер Софист, вы же с дороги — кушать будете? — Из-за двери в кухню выглянула очаровательная блондинка с приятными глазу и умело подчеркнутыми умеренными формами бюста. Ей очень шел фартук с частично вышитым рисунком из колосьев ржи. Софист сморгнул, когда Альтер-эго определило ее возраст в семнадцать лет — Лодар зачал ее в свои пятнадцать. — Мистер Софист?

— Аха-ха, красуля, правда же? — Подмигнул бодрый и пока еще вменяемый старик, мухлежом заработавший еще один эверлундский медяк.

— Пасть закрой, новичок, и свой пошлый глаз с нашей Мары убери, пока не заплыл, — без мата уничижительно процедил самый молодой из охотников, разбиравшийся в живности, но не в типах древесины, обладающей некоторыми волшебными свойствами. Старик мог бы подсказать ему, не страдай сам близорукостью.

— Мальчики-мальчики, не ссорьтесь, — кокетливо улыбнулась голубоглазая девушка при внешне спокойно на все реагировавшем отце, гордящимся дочерью и явно уже имевшим с ней разговор на интимную тему, года два назад. Мара тогда вышла победительницей, приведя решающим аргументом возраст папани. — Так как, мистер Софист? Ревеневый суп и утренние баклажаны с гречей? Или дождетесь дичь и сладкий пирог с хелмторнкой?

— Кашу, Мара, спасибо, — выбрал Софист. — Барт, отстегни, пожалуйста, мою посуду с рюкзака. Я привык к своей, хозяюшка, — нашедший силы парень приветливо улыбнулся миленькой девушке в передничке.

— Да, господин, — покладисто согласился пацан, привлеченный немым обещанием охотника. Однако шкода не удалась: удобный рюкзак был застегнут туго и надежно, как и его боковые карманы, дабы ничего не выпало, если вдруг понадобится экстренно сбросить его перед дракой. Но шкодник не растерялся, задев ношу постояльца:

— Ой, простите, я случайно...

— Барт, болван хренов, подбери немедленно! Сам донесешь их в номер к Софисту.

— Угу, — насупился отрок, в последний момент не наступив, а перешагнув рассыпавшиеся на полу лыжи с палками и всучив сестре снятые "деревяшки".

— Ах, какая прелесть, — восхитилась Мара, ловко взяв у младшего брата дорогой набор из серебряной древесины, приятной на ощупь и глаз. — Посеребренные...

— Любопытные вещицы, — к ним сунул нос и Лодар, лучше дочери смыслящий в материалах и ценах. — Где и почем такие нынче?..

— Мне подарили... — пространно ответил Софист, устало направившийся к неприметной дверце на второй этаж. — Барт?

— Иду я, господин. А можно я вас проведу, а потом...

— Подбирай и неси сейчас же, негодник, — повысил голос отец, отвесив сорванцу хороший подзатыльник.

— Ай!.. — Вскрикнул отрок и насупился, привычный к тому, что родитель его лупит. Не везет мужику — обеих матерей потерял.

— Извините его, Софист, совсем от рук отбился... — произнес трактирщик, встречавший клиентов по одежке и деньгам. Софист про себя отметил, что в Хиллтопе, где живут неблагополучные персоны, его встретили, в целом, любезнее заставы Олостина.

— Все нормально, мистер Лодар. Неси аккуратнее, Барт, если хочешь получить их в подарок.

— В подарок? — Светлые брови скакнули под челку. — Мне-ээ? — Мальчуган неподдельно удивился, неверяще мазнув взглядом по дорогим изделиям с плавными лакированными изгибами, долом, щетинками против обратного проскальзывания... Он повидал много лыж и оценил стоимость данных минимум в десяток злотых.

— Ему? За что это? — Тут же навострил чуть вытянутые уши отец, имевший не лучшие знания о закулисных нравах пестрой компании изгоев Хиллтопа.

— Тебе, Барт, если декаду продержишься без шкод и послушным родным. Продавать или в топку мне их жалко, а к следующему сезону я себе все равно получше смастерю. Думаю, это стоит еще три помывки со стирками, Лодар?.. — Свел все к меркантильному интересу Софист, заставивший себя поймать момент и заговорить, несмотря на упадок сил. Он дал более чем прозрачный намек, который быстро разойдется по Хиллтопу. Отец, не ведая, подыграл:

— Ха, этот шкет и дня не проживет, что-нибудь не учудив.

— А вот и смогу, отец! — Заявил отрок, стоявший в шаге от Софиста, а потому легко поверивший ему и ухватившийся за возможность доказать папе и сестрице, что он не просто какой-то там болван на побегушках, не умеющий держать слово.

— Уж постарайся, парень, я не хочу из-за тебя прослыть вонючкой и лишиться дамского общества... — полушутя произнес он, старательно не глядя на Мару. К слову, заклинатель вполне мог обойтись магией, очищающей кожу и ткань.

— Лизоблюд, — зло буркнул все тот же чернявый охотник, пропустивший бросок ушлого старикана.

— Блеф, — оскалившись, не поверил щербатый со шрамом от медвежьей лапы на левой стороне перекосившегося лица.

— Ненавижу хлыщей, — сплюнул мордоворот, зевнув.

— Идиот, ик! Гони медяк...

— Засохни, жухло...

Через минуту Софист осилил лестницу наверх. Две обогреваемые печной трубой комнаты занимали сами хозяева трактира. В дальней из них и самой просторной друид ощутил человека — женщину средних лет. Для клиентов предусматривался ряд типичных комнатушек, построенных прямо над шумной столовой. Первой шла узкая шестифутовая спаленка с одноместной койкой в три фута шириной, сундуком и табуретом у мутного окна. За ней в два раза более широкий номер, с двуспальной кроватью и платяным шкафом. Пятая и шестая по счету комнаты вновь одноместные, но с двухярусными кроватями. Седьмая спальня — торцевая, на целый отряд. Оконца общего коридора смотрели на стену селения — из них отстреливались при обороне. Чердак над трактирным складом с погребом хранил травяные сборы и сено для дающего шерсть и молоко рофа. Это похожее на буйвола травоядное животное не брезговало и объедками, подобно хрюшке (три в одном, так сказать: корова, овца и свинья — плод умелой селекции или результат божьего промысла).

Поев горячей и сытной стряпни, принесенной угрюмым мальцом, Софист скормил своей птице комок из магически собранных с посуды остатков еды. Наконец-то он смог прилечь и отлежался, вздремнув часочек, а потом еще и помедитировав, отчасти восстанавливая силы, растраченные на магический камуфляж, очень выручивший в дороге. Как бы Альтер-эго Софиста не изворачивалось, но эдикт верховного бога Лорда Ао ясно и недвусмысленно запрещал божественным сущностям лично убивать смертных. Вот поэтому и сидели семечки-шпионы внутри Коллина, Эльзы и Поллуны, собирая и накапливая информацию для создания аватара — полноценного и относительно самостоятельного живого существа из категорий смертных или квази-божественных созданий. Очередной тайный шпион, кстати, поселился внутри подхватившего "занозу" Барта: Софист не стал запрещать и, когда оставлял рюкзак в сундуке, "не обратил внимания" на любопытство десятилетнего отрока, который поставил лыжи у стенки и украдкой потрогал заманчиво оставленный у двери загадочный серебристый посох, как и чудная посуда, сделанный то ли из ветки дерева, то ли отлитый из серебра. Итого полный охват: один отслеживал детский возраст, другой препубертатный, пара — полностью взрослые организмы мужчины и женщины, уже под присмотром начавшей вынашивать под сердцем плод. Сам Софист переживал начало пубертатного периода, запоздалого ради правдивого объяснения окружающим его внушительных знаний и навыков, полученных в усердной учебе за десять лет.

Ввалившаяся в трактир компания не дала медитировать дольше часа. Из Эверлунда привезли пиво! Естественно, бросившее заготовку дров мужичье поспешило на гульбу в трактир. Софист предвидел сложности и принялся тратить накопившиеся силы на создание тепло— и звукоизоляции. Наверх все равно никто не поднимался, потому отдохнувший парень смело вытащил все из комнаты, включая тяжелый сундук, привинченный к полу. Друид, начав с порога, несколько минут водил руками по исшарканным доскам пола, сохранившего грязь и впитавшего тошнотворные запахи. Соединив доски в единый пластичный настил, Софист лег, сложил руку трубочкой и стал дуть в пол, второй рукой формируя и отводя во все стороны мельчайшие воздушные пузырьки. Проползя так по всему полу, друид магическим разрезанием сплошного настила вновь сформировал доски, придав им фигурный профиль для стыковки — менять испортившиеся фрагменты настила гораздо проще и дешевле. Внешне результат выглядел так, словно мастер-плотник прошелся рубанком, идеально подогнав половые доски друг к другу. Эдакий наглядный знак Барту не терять веру, намек Лодару на снисходительность и регулярную кормежку в счет услуг по реновации и ремонту, сигнал для Мары заглядывать на ночь... Напоследок Софист "законопатил" дешевые слюдяные окна, из которых безбожно сквозило.

На этом он вновь магически иссяк и едва не проклял вслух условие с исключительно естественным восполнением сил — это древесным клонам-шпионам разрешалось питаться напрямую за счет пропитывающей все природной магии. Одна неприятная мысль потянула за собой родственную товарку — о моральных запретах. Софист уличил себя в чудовищном цинизме — использовании людей как неких предметов, безликих лакеев. Он клал на алтарь своей цели всё новые жертвы, вновь раскручивая маховик — так уже было. Планета Торил — тор — бублик, вырождающийся в замкнутый круг...

Запереть оба замка, накинуть вместо куртки и шапки серо-коричневый плащ с капюшоном, сформировать простенькую маскировку на лице под одного из распиливавшего дрова кудрявого подростка и благополучно миновать шумную толпу. Таков был план — отправленный ко всем демонам. Сходиться с мужским коллективом нет лучшего времени, чем общая попойка: алкоголь сглаживает углы и примиряет, помогает расслабиться и забыться. Переодевшись поплоше, Софист морально и физиологически приготовился к пинтам посредственного пива вкупе с вином и налегке спустился вниз, где живущая с хозяином менестрель уже разогревала лютню перед разудалыми плясками в честь прибыльно сбытого товара...

Глава 7.

Упиться вдрызг — это лишь половина требовавшегося лекарства. Вторая половина тихо посапывала на боку с согнутой ногой, прижимая его худую руку к своей большой упругой груди и давая упереться пахом в округлую попу. Посох-кольцо за несколько минут после пробуждения справилось с некоторыми особо тяжкими похмельными синдромами.

Тепло, приятно, мягко, голова все еще кружится в грезах и побаливает от резких движений, во рту стоит легкий сушняк. Восстанавливающийся организм ненасытного парня возбудился... За шесть часов проспавшийся Софист в обволакивающем похмельном тумане думал лишь о том, как своими телодвижениями не разбудить ночную приятельницу, не важно, что какую-то слишком большую для хрупкой Мары. Это еще больше его возбуждало — яркий финал наступил скоро. Некоторое время он балдел, не покидая... слишком большую партнершу — по его собственному уразумению. Подростковое тело требовало как можно чаще удовлетворять половые нужды...

Забыться получилось лишь на вечер. Память начала преподносить фрагменты, готовые развернуться полностью. Споры про формы кинжалов, сотрясавшие здание безудержные пляски, пара тумаков за отказ играть и за просто так отдавать серебристую кружку, проигранный спор в точности метания шипов в дартсе после залпом выпитой пинты крепленого вина вперемешку с пивом — отыгрался в споре на прямохождение. И угодил прямо в руки местной подстилки, успевшей несколько раз за вечер пощупать пах парня и пощипать Софиста за ягодицы. Сама горбоносая и пухлощекая дамочка с мелкими глазками и оттопыренными ушами, широкими бедрами с расплывшимися похабными наколками, шрамами на лопатках в виде сердечек и когда-то по лекалу этого символа любви распоротым животом, лишившим ее материнского счастья. Женщине под сорок приходилось прикладывать массу усилий... Проворная баба не захотела упускать смазливого сосунка, под предлогом "отлить" умудрившегося вывернуться из ее цепких объятий. Вскоре она отделалась от лобызающего ее и не вязавшего лыка ухажера, ненадолго занявшего сладкое место сосунка, и проследовала за улизнувшим наверх пареньком. О, бывшая шлюха ловко навязалась и показала высший класс в одноместном номере... Она угомонилась, когда свеча почти выгорела и шумная пьяная компания внизу начала "расшатываться" по своим домам — даже в доску "упитым" не хотелось платить серебром за ночевку в закрывающемся трактире.

На свою больную голову кратко вспомнив содержание вечера, Софист поморщился, особенно на разницу в возрасте — позарившаяся на его причиндалы ненасытная тетка годилась ему в матери. Но приятная в паху сексуальная разрядка стоила того — с "этой" в первый и последний раз. Поднявшись со скрипучей лежанки, незнамо как сдюжившей ночные тряски, Софист, утолив жажду, подчерпнул оставшуюся в кувшине простую воду, достал из рюкзака душистое мыло и обтерся, стоя прямо на полу. Послушная теплая жидкость следовала за рукой с мочалом, смывая ставшие неожиданно противными следы возлияний, хотя эти слишком пухлые губы и длиннее среднего язык ох как сладостно играли вчера на его инструменте. От смеси похоти и брезгливости его дружок остался вяло набухшим. Если закрыть глаза и не видеть, то очень даже приятно было... Комок грязи отправился в ночной горшок — очищенная магией дистиллированная вода обратно в глиняный кувшин, носящий гордое название — графин.

Одевшийся Софист не захотел прослыть кобелем и компрометировать себя, из-за известно кем оплаченной соблазнительницы закрывая шансы на желанный секс с приглянувшейся Марой — или хотя бы забесплатно с компаньонкой Лодара. Белокурой куртизанке Перл, задорно наяривавшей на лютне половину вечера, было лишь слегка за тридцать, ростом с самого Софиста и весьма женственной комплекцией — и чего полуэльфийка забыла в этом захолустье?.. Перл, в основном, делила постель с хозяином трактира и помимо подработки бардом бывала официанткой и помощницей. Софист припомнил, как мельком видел, что вчера она ушла в номер, если судить по звукам в коридоре, то с двуспальной кроватью — под ручку с купившим ее на ночь капитаном Ганманом. Софист около минуты стоял и думал, что же теперь делать. Вплоть до дурацкой и аморальной мысли подложить бабищу за стенку второй по счету комнаты. К шибздику, который, кстати, не только нагрел уши, но и забрался под сохраняющую тепло и глушащую звуки настенную шкуру, где, как подсказывает чувство древесины, мелкий отвернул прибитую на одни гвоздь дощечку, вытащил вот этот вот сучок-заглушку и подглядывал в дырочку. Кстати, в той же комнате, определенно, за ширмой, почивает и его кровная сестра Мара...

Размяв пальцы и вернув на место оба кольца, арканный иерофант трижды прищелкнул, поочередно призывая к себе на левую ладонь ложку, чашку и плошку, которые все-таки стащили — зря доверил Маре. Затем Софист, покосившись на разлегшуюся телку, принялся за подготовку заклятий, не предвиденных вчера.

— Ммм, привет, милок, — томно потянулась разбуженная женщина, умевшая в полутьме казаться соблазнительной. Подлеченная от чрезмерного употребления спиртного уже успела вообразить себе черт знает что.

— Привет. Тебе пора собираться и уходить, — ответил парень, повысивший яркость созданного сгустка света, делавшего ее отталкивающе непривлекательной бабищей, испещренной сглаженными рубцами и дурацкими татуировками, от нажитого жира уродливо расплывшимися.

— Даже тааак... — Естественно, она ощутила необычную бодрость и между ног свежую сперму, бесплодную, к слову. — За удовольствие надо платить, дружок, — скабрезно улыбнулась севшая тетка, жадно всматривавшаяся в молоденького любовника и пытавшаяся быстро соображать.

"Кто кому еще тут должен", — чуть не вырвалось у Софиста — это лишь хуже ославит. Настроение совсем упало, когда парень понял, что формально лишился девственности с этой курвой — это и угнетало его больше всего.

— Потише, все еще спят. И тебе уже оплатили е

* * *

со мной, "дорогуша", не отпирайся, — внешне никак не смутился подросток. Реакция подтвердила догадку.

— Да я тебя осрамлю на всю округу, стервец! — Прошипела тетка, вскочив и нависнув грудью над сидящим на сундуке парнем. Зрелище то еще.

— Уймись, шалава, мы все здесь пуганные, — одновременно с чуть хриплой речью кисть парня рыбкой скользнула к слишком толстой шее со все более и более отвисающим вторым подбородком. Немота. Вторая рука коснулась области под сердцем. От заранее приготовленного прикосновения усталости у тетки со свинячьими зенками подогнулись ноги, и она своей мокрой п

* * *

осела — как специально прямо на подушку.

При хорошем и ровном свете открылась неприглядная картина со множеством жировых и кожных складок, сводимых шрамов, язв и бородавок. Крема уже не могли поддерживать упругость обвисающих грудей и сглаживать целлюлит. На такую только по пьяни и можно позариться... Софиста передернуло от накатившего омерзения. Мысли о вербовке вылетели из его головы — пусть демоны с ней встречаются и лапают во врачебных целях. Друид прекрасно понимал, что стоит одной сделать чистку и подтяжку, как тут же к молодому скульптору-холостяку выстроится очередь из готовых расплатиться своим телом. На одной чаше весов развязность с удовлетворением похоти при вульгарном окучивании престарелых телок, а вместе с практикой пластической косметологии рука об руку пойдет и привлекающая ненужное внимание слава определенного толка. На другой — разбитая судьба. Ведь если завести постоянную партнершу, то вместе с молодецкой страстью не избежать зарождения глупой романтики и любви, переселения в дом и понижения статуса секретности — возникнут привязанности и обязательства. Может и к лучшему, что видная девушка Мара теперь не будет питать никаких иллюзий и продолжит ждать своего принца на белом коне... Грея постель временщику?..

— По тебе видно, ты уже знаешь, насколько бывает богата мужская фантазия. И что у магов она крайне изощрена. Хочешь еще пример? Пожалуйста — постоянный оргазм. На улице, за ткацким станком, у плиты — всюду. Без конца и края, день за годом. Ни сосредоточиться на чем-то, ни выспаться толком... Течка выдавит из тебя все соки. Или, вот, красота — хочешь? Такая будет неземная, что любой мужчина, выигравший смертельный бой за тебя, будет рядом с тобой мгновенно возбуждаться и моментально кончать, едва сунув. Сама на себя руки наложишь... Думаешь, знаю пару фокусов и бахвалюсь, как те непутевые ученички? А ведь я не шутил, говоря им, что могу натянуть лицо на жопу.

Друид, понимающий необходимость доказывания слов делом, растер ладони и сильно потянул за обе титьки, при помощи кольца за секунды перераспределяя кожный покров и жир. Тетка аляповато постройнела и местами подтянулась, а все шрамы и кожные болячки перекочевали на сиськи, ставшие размерами с огромные тыквы. Плавить сопротивляющееся тело оказалось неимоверно сложнее, чем древесину — иной принцип и подход.

— Нравится? — Жестко спросил он, скрывая свое напряжение.

Подождав с четверть минуты, пока пройдет ошеломление, он зло и больно ткнул в уродливое вымя, порождая обратную волну противных и болезненных ощущений, как если бы по коже и под ней расползлись всякие жучки, слизни и прочие пакости. Во-первых, чары трансфигурации сами спали бы в следующую минуту. Во-вторых, обижать и уродовать женщин — не хорошо, тем более можно нарваться на возмущенных мужиков, которые вступаются за своих, какими бы дурнушками они не были — по пьяни не все ли равно?

— В отличие от того парня, у тебя не хватит средств расплатиться даже за лицо, — все же решился Софист, внутренне согласившись с необходимостью учиться работе с чужой плотью и доводом задрать для нее цену.

Уже и объяснение для клиенток придумано — секс с обоюдным оргазмом и выбросом магии взбудоражит организм и заставит его принять внесенные поправки. Правда, это абсолютно не подходит жирным купцам, готовым тратить баснословные деньги за фигуры атлетов — умельцы сводить шрамы где-то да имеются. Значит... Значит для них вживление амулетов на месяц-другой. Сырой бизнес-план быстро сверстывался в уме Софиста.

— Хотя еще может повезти. Мне дом предстоит отстраивать и обставлять к Остара. Конкретно для тебя, сучка, сделаю скидки — сосешь ты классно. За уши возьму по медвежьей шкуре на пол, не старее года. За щеки двуспальные матрац и покрывало, никем не пользованные. За двойной подбородок — две пуховые подушки, за нос — новенький самовар. Не все разом сделаю — в день по одной части лица. А теперь бери свои манатки и выматывайся. Кстати, немота уже спала, Куадка, — снизошел Софист до вспомненного имени, предпочтя не обращать внимания на конфуз внушенного от страха. Брезговать не пристало — после чистки магией нет проблемы поменять.

— Д-да?.. — Проблеяла она с непередаваемой гаммой эмоций на лице.

— Тогда я уйду. Сама тут все поменяешь и перестелешь, — непререкаемо произнес вставший Софист, подхватывая с сундука теплую куртку и посуду. Он не стал "запаивать" крышку или замок сундука, позволяя сплетнице "тайком" порыться в добротных вещах с незаметной магической меткой. Пусть убедиться в отсутствии сокровищ — можно будет потом кого-нибудь прижучить, показательно и с выгодой. — Лучше помолчи, Куадка, и хорошенько всё обдумай. А мне пора завтракать и за ласпэром.

Подхватив прислоненные у входа лыжи с палками, Софист вышел, оставив комок света в комнате — вместо него мягким лунным сиянием засветилось серебристое колечко. Оказавшись в коридоре, Софист быстро понял, что слишком увлекся. Вместе с братом легшая и привычно спавшая с берушами Мара проснулась, услышала тон приглушенных голосов в соседней комнате и быстро юркнула на первый этаж — готовиться к новому дню. Пол в номере друид вчера "перестелил", его ходьбы не должно было быть слышно внизу. Постояв и осмыслив свои следующие шаги, Софист неслышно оставил ношу у стены коридора и приготовился к проникновению.

Ладонь легла на замочную скважину. Простой замок сдался через долгую минуту. Парень неслышной тенью просочился в комнату. Несколько пассов и слов шепотом — спящего накрывает заклятье лисьей хитрости, чтобы пробудился с ясной головой. Кольцо развернулось в шест, который змей шмыгнул в постель отрока, стремительно повязав его. Словно выдавленное из пупка, семечко-шпион обратилось в мизерную змейку, юркнуло в пах, обернулось тонким кольцом и особо болезненно сжало причиндалы. Левая рука накрыла детский рот, даря волшебную немоту на семь минут. Нехотя придавив коленом пучившего глаза мелкого, Софист наклонился и зловеще зашептал в темноте:

— Нехорошо подсматривать, Барт. За это ты "по секрету" проболтаешься местным сплетницам, что слышал и видел, как тот чернявый охотник, который днем играл в кости и приревновал меня к твоей сестре, заплатил старой уродской шлюхе за ночь со мной. Поморгай, если понял. Отлично. Во-вторых, ты мне попозже все расскажешь о своей сестре. Какие цветы любит, что в парнях привечает, какой запах нравится, с кем и когда целовалась в первый раз, с кем и когда спала, о чем мечтает, какое белье носит и так далее. Подведешь меня — девочкой станешь, кольцо всмятку все раздавит, — наигранно процедил Софист, уверенный в том, что истово заморгавший и закивавший головой бедолага не подведет. Барту всего одиннадцатый идет, но вынужденный циник не мог ждать еще около двух лет, когда часы пацана пробьют старт полового созревания — это должно произойти в день нынешнего весеннего равноденствия. — Скоро немота спадет, Барт, и ты спокойным, умытым и одетым спустишься в зал помогать сестре по хозяйству. Понял? Вот и ладно.

Убрав колено и руку ото рта, Софист коснулся правой дрожащего плеча — крепкие путы моментально перешли в состояние браслета под его рукавом. Моментально, чтобы не усугублять состояние мальчика, порождая ассоциации со связавшей его змеей. Взяв Барта за руку и резко подняв с кровати и поставив, Софист не постеснялся задрать рубаху и подставить горшок. Ободок перестал туго сжиматься.

— Я бы мог дать тебе позорно обмочиться в постель, Барт, но не сделал этого, — закрывая крышку ночного горшка, вздохнул более старший подросток, нуждающийся в специфической информации. — Подумай над этим. И прекращай уже ныть. Прояви мужской характер, иначе не жди серьезного разговора о твоем будущем в Эверлунде, — сказал он, чувствуя себя обязанным перед почти ни за что униженным мальцом.

Перед тем, как уйти, Софист выщелкнул с пальца пару огненных язычков, зажегших свечку и лампадку. На лестнице парень специально чуть поправил ношу, чтобы звуки ударяющегося дерева лыж и палок предупредили Мару. Она уже подбросила дров, котелок с вечерними остатками установила на быстрый разогрев над чашей домашнего очага, поставила на плиту кастрюлю с водой из питьевой бочки, набрала снега в половое ведро, вытерла один из столов перед приходом завтракающих...

— Привет, Мара, — смущенно поздоровался парень.

— Доброе утро, господин Софист. Изволите кушать? — Подчеркнуто вежливо спросила девушка, плохо прятавшая свое разочарование, обиду, гнев — ревность. И с чего бы все это?

— Будь добра, — кивнул он, не скрывая свой стыд, чуть пролившийся на лицо.

Он не собирался извиниться за мнимую измену, но и неуместно говорить о том, как славно вчера посидели или как спалось. А магии едва осталось на лыжный кросс за хвойным деревом, чтобы еще и невидимого слугу создавать для помощи в уборке, вчера перед сном лишь начерно сделанной владельцем заведения. Потому Софист молча уселся и стал терпеливо ждать, когда его обслужат.

— Мара, найдется кусочек сала, свечной огарок и новенькая свечка? — Спросил парень, на глазах спустившегося Барта метко бросив комок грязи в мусорное ведро.

— Барт, принеси сказанное господину Софисту.

— Да, господин, — зажато и запуганно ответил мальчуган.

— Барт, умеешь класть лыжную смазку? — Спросил Софист вернувшегося деревянной походкой.

— Н-нет, господин, — усердно замотал он головой, не поднимая пылающего лица.

— Ясно. А интересно узнать, зачем она нужна?

Софист не стал прибегать к "поводку", ожидая решения замешкавшегося Барта.

— Да, господин, — как заведенный, ответил он в угоду поработителя, покусившегося на самое святое. Даже сестра оглянулась, встревожившись переменам в поведении шкодливого брата.

— Тогда садись рядом, будем учиться и расскажу.

Подросток почти пересказывал лекцию егеря Коллина, всего около месяца назад показывавшего и объясняющего ему, какая смазка для какой температуры и какого снега подходит. Про дол и щетинки, про изгиб и крепления для ног, про юбочки на палках... Софисту насилу удалось успокоить и заинтересовать Барта. Много ли надо любопытному мальцу, которому выделяют столько внимания и участия? Они вместе обработали обе лыжи, как учитель и аккуратно поправляемый им ученик — и суровый взгляд Мары смягчился. Прямо как кобылица и ее жеребенок. Собственно, имя девушки и означало — кобылица.

Ему пришлось доиграть спектакль до конца. Софист подгадал момент, когда Мара скрылась на кухне. Он тяжело положил руку на плечо отрока и сунул вторую в штаны Барта, тут же опомнившегося и заиндевевшего: шпион отвязался от причинного места и незаметно скрылся в пупке, а спрятанный под рукавом браслет перетек в приметное кольцо на пальце.

— Не делай больше глупостей, — прошептал Софист на ухо Барту. — Или не попадайся, — заговорщически добавил он, панибратски потрепав мальца за плечо. У самого ведь рыльце в пушку. Ни к чему стращать больше потребного.

Высказав пожелания к обеденному меню, друид покинул Бурлящий Котел. Но не стал спешить на снежные просторы, пожелав с высоты холма понаблюдать за красочным рассветом при ясной погоде и, прогоняя образы Куадки, немного помечтать о сексе с Марой. Ну, или другой симпатичной молодкой — у собственного потрескивающего камина да на мягких шкурах. Воздержание — точно не для него.

Утренние горы встречали солнце так, словно всю ночь занимались с луной непотребством. Высокие звезды и удивительные космические туманности, вечность занимавшие свои зрительские места, неохотно таяли и блекли, ретушируемые румяным светилом, всю ночь заигрывавшим с другими землями. Софист избавлялся от эмоций, чтобы на их место влилась природная магия, столь небрежно потраченная им поутру.

Глава 8.

Добравшись до ранее примеченного места, Софист снял лыжи и устроился меж корней выбранного восьмидесятифутового векового дерева, прижавшись к стволу спиной. Он все еще ощущал потребность в глубокой медитации, которой планировал уделить минимум полчаса...

...Софист уговорил-таки ласпэр переехать и как мог размягчил почву. Друид помог прижать ветви к мощному прямому стволу. Затем "усыпил" растение и проверенным образом уменьшил в восемь раз, предельно аккуратно, чтобы не повредить корневую систему, позже сложенную морковкой. Сделав наговор легкого веса, уменьшившего массу еще в десять раз, Софист погладил сову, словившую жирную мышь в яме на месте дерева. Еще минут тридцать друид вдумчиво переформировывал крону, сдвигая ветви по стволу спиралью, некоторые сращивая — серебристое кольцо на руке кратно облегчало ему труд. Теперь закрученный ствол ласпэра будет расти, словно бы ввинчиваясь в небо. В конце отогнув специально приготовленную ветку с парой корней и сплющив их, превращая в полозья, парень привязал веревку и неспешно отправился обратно, планируя вернуться к обеду, по дороге насладившись ясным днем и пока еще белыми окрестностями с шикарным видом на громады величественных гор. Пока Софисту все нравилось — все в новинку и не приелось. И он, определяя время, представлял себе привычку старого мага отдыхать после обеда, восстанавливая потраченные силы — арканный иерофант не хотел работать на виду у Дрогана Дрогансона.

Чуткий друид знал, что безоблачная погода продержится еще дня три. Этого хватит, чтобы солнце прогрело Высоколесье, а южный ветер пригнал тепло к горной ловушке. В купающемся в лучах светила Хиллтопе уже вчера в полдень было слякотно — Руавин определенно вскроется ко дню весеннего равноденствия. Правильно торговцы торопятся успеть воспользоваться санными трассами до ярмарки. Потом, конечно, еще навалит снега, чтобы за декаду другую перевести закупки из Эверлунда и Сандабара. Дальше уже месяц-полтора слякоти, начнутся дожди и путь вверх вдоль русла реки станет почти непроходим...

— У кладбища понятно, что дереву не понравилось. А тут, мистер Софист? — Вкрадчиво уточнила Хания, едва ли не перекрикивая голосившую стайку детишек, облепивших почти двадцатифутовый ствол уменьшенного с корнями дерева. Под два десятка собралось от пяти до двенадцати. Плюс на зрелище после обеда подтянулись взрослые, не сумевшие уложить спать совсем малых деток.

— А тут псарня рядом и оно боится не удержать склон, мэм Хания, — со вздохом ответил парень, водя рукой по гладкому темно-зеленому стволу, покрытому корой с мелкими замысловатыми чешуйками. — Он неустойчив и потечет при врастании корней.

— Угу, — не выдержавший детского внимания Уллю вспорхнул на плечо Софиста и наклонил голову, глядя на травника. Местный друид, тоже стоящий на пороге использования заклинаний из третьего круга, недоумевал по поводу слишком большой легкости дерева. К тому же, была задета его профессиональная гордость, ведь ему было почти в два раза больше лет, а вот так вот пересаживать деревья и умело работать с кроной он не умел, специализируясь на травах и зельях. О чем и шептались в толпе, собравшей не менее трети жителей.

— И куда его? — Будем строить новый дом? — Раздалось из толпы.

— Лорд Вераунт, можно осмотреть развалины башни? — Нашелся Софист, подозревавший, что тем и кончится.

Разменявший половину века аристократ важно подкрутил модный седой ус.

— А жирно не будет, молодец? — Ухмыльнулся он, ища свою выгоду.

— Если ему приглянется, — в тон начал Софист, — то как-нибудь договоримся без лишних ушей... А ну не ломать ветки!!! — Ловко прыгнув, он схватил и до хруста выкрутил ухо одного из сорванцов.

— Эй, чертяка, как ты смеешь вредить моему сыну, козел ощипанный?! — Визгливо вступилась молодая мамашка. Из пятерых разномастных учеников местного мага двое выделялись злорадными лыбами — они подначили.

Тут же поднявшийся хор голосов перекрыл мелодичный звук губной гармошки:

— В следующий раз ребенок умнее будет, — вступилась Хания, показав искусство бардов и свободной рукой залечив ребенку сломанную ушную раковину. Софист воспользовался моментом исправить ущерб, причиненный дереву. — Сызмальства учите хотя бы уважать Мать Природу, кормилицу нашу. И вы тоже поаккуратнее, друид, это все-таки неразумные дети. Извинитесь...

— За воспитателем нет вины, когда он применяет розги к нерадивым, — прервав помощницу, авторитетно заявил беглый аристократ, скрывшийся в глубинке от дрязг родни, видимо, жаждущей наследства. — Идем, Софист. Расступитесь, граждане, дайте развернуть ствол, — громко произнес мэр Хиллтопа, чуть кивая двум стражникам. Набив себе цену, делец встретился с понятливым сине-голубым взглядом.

Тридцатифутовая в диаметре круглая башня некогда возвышалась этажа на три или четыре. За десятилетия развала крепкие и качественные каменные блоки растащили на выкладку домашних печек, пола или части стен. Частично остались стены первого этажа, прекрасно сохранился некогда сильно зачарованный вход и пара оконных проемов. Каминная печь подчистую разобрана — из-за огнеупорных чар ее перебрали в кузнечный горн и на плиты в фермерские дома. Куча камней и грязи надежно завалила вход винтовой в подвал. Кто-то специально постарался таким образом обрушить лестничный пролет, прилегающий к внешней стене, чтобы замести следы и скрыть дополнительные помещения.

Были только мэр, помощница и один из солдат — лишних не пустили на имеющую свои ворота территорию баронской усадьбы. Софист хотел было предложить лорду Вераунту самому обшарить подвал и попросить несколько унций серебра или готовый медальон без божественной символики, поскольку без помощи свыше ему определенно не справиться. Однако передумал вообще упоминать о возможном кладе.

— Хм... Устраивает, — вынес заключение друид. — Что вы хотите, Лорд Вераунт, за эту башню и еще двести футов вокруг?

— За пять тысяч злотых — твои башня и сто футов вокруг, — без тени улыбки произнес барон, хоть и пивший вчера с простонародьем, но в своем уголке и свое дорогое пойло.

— Тысяча злотых к солнцевороту и навеки вечные без налогов с прочими сборами и иже с ними, — подал руку Софист для скрепления устной сделки при свидетелях. Цена вполне демократичная — для столицы. И у него имелись другие планы, а еще ограничение по наличности — сто злотых в райд.

— Три тысячи.

— Проще и несоразмерно дешевле ноль монет, лорд Шаттлкомб. Двигаемся отсюда, приятель. Твоим корням будет трудно продираться через крепкий фундамент, к тому же, высокие стены обрушатся по мере твоего роста, — парень убрал протянутую руку к стволу, огладив его. Будь он в орочьих шкурах и не опирайся левой на что-то да значащий серебристый посох, с ним даже бы никто не стал разговаривать о подобного рода сделках — как бы уверенно не вел себя. Застава Олостина тому яркий пример.

— Хорошо, мистер Софист, договорились на тысячу, — быстро совершил рукопожатие барон, одновременно боявшийся и продешевить, и упустить. — Хания, милая, оформи письменный договор.

— Милорд, простите, а как же пункты про аванс красителями, обработка семян и посевных площадей, продажа ремесленных изделий... — Начала Хания, сведущая в таких делах.

— Мне более нет резона помогать бесплатно, и тут никто не заплатит мне адекватную цену за мою продукцию, — Софист вознамерился твердо отстоять свое и не взять лишних обязательств. Так даже лучше — вся торговля лишь через одного посредника в Эверлунде. — Либо крайняя цена в пятьсот злотых за эти развалины с двумя сотнями футов вокруг под мой огород.

— Милочка, исполняйте приказ, — повелительно махнул рукой мэр, скрипуче развернувшись на снегу к себе в дом, стоявший всего в двухстах с лишним футах северо-восточнее.

Барон трезво оценил, что не видит способов еще больше заработать, а как это сделает покупатель — трудности самого покупателя. Лично он в любом случае выигрывал, сбагривая развалины и получая друида в свои угодья. Зато поверенная в делах Хиллтопа смыслила лучше: если кто-то готов на своей продукции выплатить столь крупную сумму, значит, уверен в стоимости своих эксклюзивных изделий, значит, "погрешность" верхней цены измеряется в десятках, если не сотнях золотых монет. И еще много этих "значит".

— Но вы затем и наняли меня, господин мэр, чтобы давать экспертные советы и крепко поставить на ноги экономику Хиллтопа, — вежливым тоном напомнила Хания.

— Если станете чинить проволочки поселенцам, управляющая, мы с вами распрощаемся. Я вас также нанял предотвращать миграцию в шахтерский Бламбург, а не способствовать ей, — раздраженно прищурил левый глаз стареющий барон.

— Прошу прощения, сэр Шаттлкомб, — поклонилась миловидная помощница, придержав шелковисто-синий плащ, подбитый серовато-белым беличьим мехом.

Софисту пришлось еще раз прокрутить в уме имеющиеся сведения, чтобы сделать вывод о демографической ситуации. Вроде все дома битком забиты, не считая просторной фермы Блэйков. Однако если судить по недавно собравшейся толпе, то раз, два и обчелся девушек, а также трудоспособных и перспективных ребят в возрасте от шестнадцати-восемнадцати до двадцати пяти. В старых шахтах за соль, каменный уголь, бедную руду и кучу полудрагоценных включений можно заработать гораздо приличнее. У соседей и дома добротнее, и водонапорная башня есть, и новое жилье возводится, и годная для караванов дорога прокладывается за их счет. А в Хиллтопе народ сидит на относительно плодородной земле, избавленной от лавин самим холмом, и при этом едва концы с концами сводит. Маг или его ученики могли бы содействовать организации дешевого отопления, однако баснословно дорогая магия будет окупаться здесь десятилетиями, если не дольше, к тому же, судя по всему, этот умный Дроган Дрогансон тоже сторговал себе привилегированные условия, единовременно выплатив круглую сумму, осевшую в баронский погребок. И раз маг имеет достаточно средств на ведение всегда затратных исследований, то он определенно сам сбывает сельхозпродукцию, в его садах на западном склоне бесплатно и круглосуточно выращиваемую отлаженными магическими конструктами — и учениками. Были и другие подводные камни, сходу не просматриваемые в мутной воде.

Оставшийся один новоявленный собственник пока что не чувствовал себя осчастливленным. Скорее наоборот — предстояло хорошенько потрудиться над капитальным строительством и обустройством.

Оседлав ствол, Софист приложил руки у начала корневой системы и стал передавать свою силу дереву, помогая и направляя его молитву к Пращуру Деревьев. Вскоре появился слабый отклик, но когда заинтересовавшийся явлением полубог ощутил личность, стоящую за обращением, то ласпэр переполнился божественной мощью. Под ладонями Софиста ствол чуть разошелся — из щели показался подарок. Незамысловатый медальон из матового белого золота: диаметр в дюйм, на одной стороне чисто, на лицевой черненое тиснение символического дерева, ветви которого скручиваются в спиральки — эмблема Пращура Деревьев... (иллюстрация 057)

А дальше Софисту оставалось просто наблюдать и ощущать, как примечательное хвойное дерево, временно ставшее треантом, само устраивается над заваленной лестницей вниз. Как прорастают внутрь корни, занимая свободное пространство примерно сорокафутового спуска и часть восточного коридора в подземную залу глубоко под грядами подсолнечника. Там давно все выскребли, используя магический круг телепортации. Софист ощущал, как сдвигаются и радиально уплотняются земные породы, когда треант "переплыл" в центр развалин. Как древесная крона уплотнилась, приобретя отчетливый шатровидный облик. Даже на миг вообразил, какой будет каменная башня вокруг древесного ствола.

...благородный металл грел руки...

Софист очнулся от провидческой медитации, рефлекторно сжав в кулаке воздух вместо медальона. Высоко поднявшееся солнце на миг ослепило парня, слишком резко открывшего глаза и получившего слезливые радужные пятна.

— Ух-ху? — Вопросительно проклекотал Уллю, все это время просидевший на хвойной ветке, сторожа покой. Фамильяр умудрился в один звук вложить сразу несколько вопросов.

— Все нормально, Уллю. Ты правильно не стал меня тревожить, — тихо произнес Софист, зная, что яснослышащая сова прекрасно услышит и поймет его.

Конечно, полезно помечтать о мягком кресле близь уютного камина, по бокам от трубы которого в одном окне был бы чудесный вид на хребет, а в другом сочный закат. О двухэтажной башне со смотровой площадкой и винтовой лестницей-деревом в самом центре. О роскошном интерьере. О тайном и удобном подвале для всяких экспериментов. Но все это грезы, разбивающиеся о самоограничения.

Во-первых, крайне нежелательно до срока привлекать излишнее внимание, ни экстраординарными делами, ни выдающимися строениями, ни подарками от божественных сущностей и прочим, и прочим. Башня вокруг дерева не из таких объектов, но близко с учетом особенностей дерева, видоизмененного для служения в качестве опорного столба. Во-вторых, ветра будут немилосердно терзать и гнуть высокое дерево, понимающее это и оттого так упрямо не соглашающееся переезжать на вершину холма. Большая амплитуда качения банально развалит строение еще на этапе строительства. В-третьих, какой-то безродный и приблудный подросток — птица шибко низкого полета, если вообще не червь, чтобы селиться по-королевски на зависть всем окружающим. Хватит расточительства с домом для семьи Каллуна. А полюбоваться пейзажами и панорамами должно с разных ракурсов, вокруг полно замечательных мест, где можно на время вполне комфортно устроится на одну-две ночевки.

Вместо крупного и высокого ласпэра Софист выбрал молодняк — пару тридцатифутовых братьев. После уменьшения и облегчения они стали напоминать лыжные палки — друид пристроил их за спину. Вернувшись в Хиллтоп к вечерним сумеркам, Софист, не кочевряжась, выбрал вполне хорошо сохранившийся остов круглого домика неподалеку от кладбища. Хоть в чем-то повезло: эту землянку построили в бугре, потому затопление или завал не грозили. В нарушении традиции вход у жилища вместо юга смотрел на запад. Как и положено, с северной стороны располагался очаг, дополнительно укрепляющий склон и в случае чего помогший бы уберечься от оползня. Кровать хоть и была у южной стенки, ближе всего к кладбищу, но так соблюдена традиция, что голова спящего на востоке, а ноги на западе.

— Все равно ведь отгорожусь от него живой изгородью, — пояснил он Хании свой выбор. Без приметной оглобли за спиной приезд подростка не вызвал ажиотажа, тем более, никого особо не интересовало жилье рядом с местом скорби. Разве что Фарган со свой белой волчицей прогуливался неподалеку, издали наблюдая за предполагаемым конкурентом, даже не зашедшим поздороваться с собратом-друидом.

Уладив формальности, Софист едва не совершил ошибку, попросив Уллю учинить магический порыв ветра, чтобы смести лишний снег. Почву наоборот следовало настыть влагой и разрыхлить, перемешав со снегом. Сориентировавшись по розе ветров и полюсам, парень примерился и приоткрыл завесу тайны над собой: крутанул кистью, схватив появившийся из кольца посох и воткнув его в землю на расстоянии ста футов от центра выбранного места жительства. Навалившись всем телом и вогнав на всю длину, вызывал волшебное размягчение земли и камня — равномерно вширь и вглубь. Лыжи завязли, но не дали человеку погрязнуть в образовавшемся болотце. Подхватив уменьшенный и облегченный ствол ласпэра, друид воткнул его в грязь и снял оба заклятья. У дерева имелось секунд сорок на расправление корней, прежде чем порода вновь затвердела. Потом Софист повторил процедуру, образовав две соседние вершины будущей соты — гигантского магического знака для фокусировки и стягивания природной магии. Полученная грань была обращена примерно на северо-восток и смотрела в сторону стены селения. Оба дерева обозначили ворота в будущей изгороди, специально подальше от наезженной дороги и тропки на кладбище.

Софист все же привлек внимание любопытных детей и взрослых, когда в течение полутора минут посадил приметную пару ласпэров — не самых высоких дерева в Хиллтопе, но заметных прямотой мощных стволов и раскидистыми кронами, не скривленными немилосердными ветрами. Оба похожих на кедры молодца прекрасно укоренились — выпив всю магию у обессилившего друида.

— Ну, вот и все подвиги на сегодня. Не желаете отобедать, мисс Хания? — Приветливо спросил Софист сопровождающую наблюдательницу, высоко оценившую умения юного друида и его любопытный боевой шест, умеющий сворачиваться кольцом и сделанный из серебристой древесины, лишь мастерам поддающейся для обработки.

— Признаться, я уже поела, — кокетливо смутилась привлекательная женщина. Судя по смешливому огоньку в глазах, история с Куадкой уже стала поутру новостью номер один во всем Хиллтопе, где особо обсуждать-то и нечего.

— В трактире подают хорошие десерты... И я буду вам признателен, если вы, как человек, тоже недавно переехавший сюда, поможете мне уберечься от некоторых проблем, — робко улыбнувшийся Софист привел сразу две причины принять его смелое предложение.

— Ну, разве что так... — согласилась она, бросив хитрый взгляд, понимающий те самые проблемы и едва ли не уличающий в интимных видах на ночь. Если бы она упомянула о множестве незавершенных дел, то это был бы явный отказ. — А взамен вы расскажите о себе, Софист, договорились?

— Сюда не от простой жизни приходят. Идемте, Хания, попросим заварить нам свежий ласпэр, — ушел от ответа мужчина в теле подростка.

— Учтите, у меня осталось много дел в мэрии, — все же сообщила Хания через минуту ходьбы.

— Учтите, на этот случай я тоже припас аргумент, — сказал Софист, но все еще ломающийся голос подвел его, испортив впечатление. Или наоборот.

— Позволите узнать, какой?

— Мне знакомы термины дебет с кредитом и математика мне дается, — ответил парень, чувствуя приятное волнение. Мелодичный голос и притягивающая взгляд наружность дивно как сочетались в Хании, которая шла в добротном синем плаще так, словно это вечернее платье и вокруг паркет.

— О, но это целых два аргумента, — ответила женщина с подрагивавшими уголками губ. Ей тоже нравилась игра, но дальше легкого флирта она не была готова зайти. Уловив тонкий момент, Софист не стал говорить, что второй приведен ради приглашения вместе проводить закат — слишком грубо и рано.

— Всего два супротив вашего множества дел, — вздохнул молодой парень, выбирая путь получше. Мысли о соблазнении юной Мары сами собой выветрились...

— Ловлю вас на слове, Софист. Дела мэрии действительно сильно запущены. Обнищание озлобляет жителей, — прощупывая почву, поделилась она вроде как общими заботами.

— Понимаю, — односложно ответил он.

Ему только что пришла в голову гениальная мысль о сахаре. В Бламбурге добывают соль — в Хиллтопе у барона выращивают сахарную свеклу. Это помимо ухода за медоносной пасекой. Осталось подгадать момент, чтобы развить эту тему в одну из следующих встреч — как успешный друид он вполне может вывести сладчайший и неприхотливый сорт этого овоща.

За кружечкой ароматного отвара дипломированная менестрель ничего принципиально нового не сообщила Софисту. Кратко охарактеризовала сержантов Топера и Дилапа, привела общий порядок патрулирования, описала внешность и характеры работающих на барона девятерых охотников, поведала об осевшем тут авантюристе — маге Дрогане. Дварф, поклоняющийся богине магии Мистре, порядка десяти лет назад капитально осел в Хиллтопе, на старости лет открыв тут школу выживания для начинающих приключенцев, гибнущих пачками из-за отсутствия простейших навыков. Усталый Софист всё больше внимательно слушал, задавая наводящие вопросы. При даме он ужинал аккуратно, а не с хрустом за ушами уплетая за обе щеки, как ему того хотелось после длительной лыжной прогулки — на голодный желудок и Мара вкусно приготовит. К слову, повариха тоже с четвертью эльфийской крови и почти ровесница Софиста — около года разницы в физическом возрасте...

— Завтра я смотаюсь на Верхнюю Руавинскую долину за парой примеченных вандвудов, — тихо поделился планами Софист, когда Барт унес грязную посуду. К слову, Софист поймал несколько красноречивых взглядов и рассудил, что сестрица прижала братца и выпытала, чего это он утром был сам не свой. Мальчонка явно о многом приврал, а что-то приукрасил. Но Софисту сейчас совершенно было не до них — перед ним сидела рыженький ангелочек в веснушках, которые хотелось целовать нежно-нежно... — Послезавтра отправлюсь в Высокий Лес за сумрачным деревом, потом за синелистами, но они тут неподалеку. Хания, как вы смотрите на то, чтобы через пару дней повторить здесь нашу совместную трапезу и потом заняться в мэрии пищей для ума?

— Положительно, — одним словом и одной улыбкой ответила женщина на очень многое. Она пока еще никому из местных мужчин не отдала предпочтение. Поэтому у почти такого же новичка, как она, имелись высокие шансы, несмотря на молодость и худобу — благодаря стройной красоте и массе достоинств.

— Я рад, — робко улыбнулся Софист. Сердце в его груди застучало быстрее. Он чувствовал себя не в своей тарелке рядом с такой женственной особой, будоражившей его подростковую кровь, готовую взбурлить по малейшему поводу — а тут напротив их целый букет.

Проводив помощницу мэра, Софист некоторое время побродил по Вершине, ожидая, пока обед уложится в животе и можно будет помахать лопатой, расчищая выбранный дом, по слухам, заброшенный со времени приезда Адама и Норы Блейк.

— Эээ, господин... — замялся Барт, принесший заказанную кашу с пельменями и баклажанной икрой в номер к Софисту.

— Зови меня просто Софист, Барт. Ты что-то хотел?..

— Да, г... Софист. Я... я не буду сдавать сестру! — Выпалил малец заяву, сжимая кулачки, но не осмеливаясь поднять лицо.

— Это верное решение, Барт. Я бы не стал иметь дело с предателем. Это была проверка на твою честность и мужественность, Барт. Поговорим серьезно, когда выдержишь проверку на послушание и порядочность.

— Проверку? — Не поверил малец, понявший лишь, что поступил правильно. Он поднял глаза, пытаясь найти фальшь.

— Да, это такое испытание. А как еще понять, взрослый ты уже или все еще в распашонке?

— Я... но... эээ... ну-у, меня и волос-то нет... там... — вспыхнул отрок, говоря на тему, которую считал показателем взрослости. С бешено стучащим сердцем он преодолел страх получить второй нагоняй за подглядывание.

— Ничего страшного, у столетних эльфов там тоже их нет.

— Правда? — Он округлил глаза и еще пуще смутился. Адреналин бурлил в его крови из-за откровений на постыдную тему и ощущения причастности к чему-то большему, чему-то непонятному, но влекущему.

— Твой отец подтвердит. Барт, послушай, принимать взрослые решения и совершать взрослые поступки можно и без волосни в паху. Ты только что это подтвердил, заявив, что ничего не будешь рассказывать о сестре. Когда заслужишь лыжи — поговорим еще раз, серьезно. А теперь ступай помогать родным в зале.

— Я обязательно заслужу твои лыжи, Софист!

— Поступи по-взрослому — докажи слова делом, — пафосно изрек подросток благодатному слушателю, еще больше зауважавшему его.

Перед сном Софист хотел законопатить и вспенить обе стены своего крохотного номера, однако после созерцания великолепного золотого заката он обнаружил в номере нетронутый сундук — и две пуховые подушки. Пришлось по-быстрому менять дислокацию, обогревать вскрытый трактирный склад при хлеве с рофом и готовить заклинание, чтобы при помощи шепота ветра направить клиентку к нужному месту проведения "косметологической операции".

— Устраивает? — Скупо спросил Софист, минут десять мявший двойной женский подбородок, аккуратно сгоняя лишнее в область груди.

— Ах, ты просто кудесник, Софист, — состроила она свои придирчивые свинячьи глазки, с трудом оторвав их от зеркальца.

— А теперь, Куадка... — парень торопливо поднялся и перед лицом сидящей приспустил свои штаны с трусами, ставшими тесными еще пару минут назад. Он остро хотел разрядки, не имея пока возможности получить оную от нового объекта вожделения — мисс Хании.

— Но я же заплатила тебе уже, — с причмокиванием облизнулась жадная великовозрастная шлюха, перед приходом на склад жевавшая размоченные листья горной мяты и чего-то еще.

— В момент экстаза магия становится сильней. Чтобы завтра поутру подбородок вновь не отвис, надо закрепить выбросом... — выдал Софист заготовленную отмазку.

— Так ты утром обманул меня, паршивец, — перебив, хищно ощерилась она, почти болезненно стиснув и оттянув мошонку.

— Утром у меня было полно магии. Начинай, Куадка. И завтра не приходи, убедись в долговременности...

— Ты опять считаешь меня за наивную дуру?.. — Проворковала похотливая женщина, полностью залупив и дразняще лизнув головку. Софист запоздало понял, что поторопился — тетка сама жаждала сделать минет, поощрительно-бесплатный.

— Будешь продолжать много есть и мало двигаться — второй подбородок вновь отрастет... Дааа, вот тааак...

Глава 9.

Софист встал спозаранку. После регулярного обдумывания перед сном событий, произошедших за день, подростка во вчерашнем видении, ниспосланном Пращуром Деревьев своему адепту, покоробил момент с ребенком, сломавшим ветвь. Как и в случае с Бартом, моментальная реакция Софиста была без скидок на детскую психику, не способную осознать всей вины и меры ответственности. Все бы ничего, ведь воспитательный момент необходим, однако... Сам причинил вред — сам исправил. А в видении вместо него — друида! — лечение провела Хания. Плохая тенденция налицо, а Софист был против скатывания к беспринципному ничтожеству.

Утро вечера мудренее. Друид воздал Арахору молитвенную благодарность.

Событий видения Софист избежал, но неблаговидный срыв на Барте уже свершен. Вину и стыд он по-прежнему не испытывал за этот поступок, тем не менее, подумал, что следует обязательно исправить тот негативный образ, что сложился о нем у брата с сестрой. Софист вчера вечером одним касанием считал показания шпиона, сидящего в мальце и пока только регистрирующего действительность. Поутру Софист даже поймал себя на мысли, что стал куда лучше понимать популярность театров, где актеры разыгрывают сцены из чужой жизни.

Собственно, оказывается, Мара сама в свое время пользовалась той щелкой для подглядывания за постояльцами, сексуально образовываясь примерно с тех же лет, что и ее братик. А Барт наврал ей с три короба, выставив незнакомца любителем мальчиков. Сестра знала мальца лучше родного отца и не поверила лжи, зато Маре хватило брошенной вскользь фразы, что постоялец интересовался ею, чтобы девушка домыслила подробности. А вот вертевшийся змеей Барт совсем иначе понял реакцию сестры, после вытрясенного признания словно бы забывшую о брате.

Еще раз взвешивая все за и против, Софист вспомнил выговор Коллина, сделанный им на их первой совместной вылазке в лес. Эгоизм и авторитарность вновь взяли вверх, а ведь мир не вращается вокруг него и не его правда самая правдивая. Воспоминание помогло из вчерашнего поступка вычленить неблаговидный проступок. Примеряя свои действия на себя, Софист спустился в чисто прибранный зал таверны и около часа усердно занимался гимнастикой, ожидая пробуждения хозяев.

— Доброе утро, Мара, — поприветствовал он девушку, предупрежденную тихими, но посторонними звуками и воспользовавшуюся потайным глазком, чтобы с потолка оглядеть творящееся в зале.

— Доброе утро, господин Софист, — подчеркнуто произнесла девушка, минут двадцать потратившая на марафет перед тем, как спуститься.

Софист еще вчера отметил, что за неимением выбора, красавица включилась в борьбу за видного парня — поданные ему вчера на ужин блюда отличались композицией, а не навалом аморфной кучей, как для других. Она бы сама принесла, не будь занята обслуживанием: солдаты, охотники, холостяки и некоторые другие жители столовались в Бурлящем Котле. У парня имелся прекрасный шанс сблизиться с девушкой, однако он решил поступить рационально и правильно.

— ...девятнадцать, двадцать... А тебе идет золото и перламутр, — как бы между делом заметил подросток, зацепившийся ногами за скамейку и качавший пресс. Но затем намеренно совершенно смазал произведенный эффект: — Мара, у вас есть фунт сала? — Чисто для порядку спросил, поскольку вчера лично видел на складе замороженный продукт.

— Эээ... — она потупилась, сведя руки у передничка и плечами поджимая свою грудь, чтоб казалась побольше.

— Лучше свиного, чем рофьего.

— Найдется, господин. Принести? — Пролепетала она, отчего-то покраснев, как маков цвет.

— Постой. Можно мне разжечь и воспользоваться плитой?

— Вам... вам не понравилась... — глаза сделались на мокром месте. Парень еще раз убедился, что, подчас, совершенно невозможно предугадать или понять, о чем подумает женщина.

— Что вы, прекрасная Мара, у вас вчера получились великолепные пельмени, — чуть покривил душой Софист, легко сделав комплимент. — Я просто хочу приготовить нормальную лыжную смазку. Мне еще понадобится чугунная сковорода и маленький котелок, новая толстая парафиновая свечка и пять унций крахмала.

— А-а...

— Так я займусь розжигом?

— Конечно, господин, сейчас все принесу.

— И Барта мне в помощники позови, пожалуйста. Я еще малоопытен для колдовства с учетом влияния женской магии, — слукавил парень.

Последнее ей очень не понравилось, но досадующая Мара лишь согласно кивнула, отпирая кухонную дверь. Пока то да сё, Софист успел не только продуцировать и раздуть пламя, но и сварганить из тонкого полешка баночку под свою долю мази.

— Мара, будь добра, мне бы еще кусочек твердого сливочного масла.

— Сейчас принесу, господин Софист, — стрельнув глазками, девчушка убежала к холодному погребку на складе. Дождавшись, когда она скроется, Софист мягко развернул Барта за плечи. Он мог бы вдобавок присесть, но тем поставил себя вровень, принизив свой статус и порвав очередной шаблон — этого нельзя допустить. Поэтому Софист произнес сверху вниз, тщательно подбирая тон и выражение лица:

— Извини меня, Барт.

— Э?..

— Я вчера слишком круто и несправедливо обошелся с тобой, Барт. Тебя следовало вздуть, но без унижения. Унижают только злыдни и паскуды. Я прошу прощения, Барт, что вчера сорвался и унизил тебя.

Запылавший мальчонка потерял дар речи, глядя широко раскрытыми и увлажнившимися глазами. Обычно это просящий выглядит пришибленным и раскрасневшимся.

— Что, старшие никогда не признавали свои ошибки пред тобой?

— Неа... — замотал он головой, то ли всхлипнув, то ли шмыгнув.

— А ты сам когда-нибудь просил прощения? — Софист постарался поинтересоваться мягко, но не переступая черту. Барт густо покраснел, как замаринованный томат на блюде к завтраку. — Ладно, не отвечай. Мне сейчас нужен бодрый и внимательный помощник, Барт. Если не раздумал, то сбегай во двор и хорошенько умойся снегом.

Постреленок сиганул исполнять, уже в дверях обернувшись и бросив взгляд, переполненный бурей эмоций.

— Умывание снегом и закалка вообще полезны, Барт, давай скорее.

— Ага! — Подскочил он и с места рванул, успев разминуться с сестрой.

На фоне суетящейся на кухне сестры, младший брат буквально светился от счастья и раздувался от гордости и собственной значимости. Как же — он участвовал в таинстве магии! Парни вместе накрошили шмат сала и свечку. Потом младшему доверили малость — помешивать растопленный свечной воск. Сам Софист, уменьшив посох в стек, удивительно похожий на волшебную палочку, замысловато помешивал им сало, делая над сковородкой пассы и шепотом повторяя заклинание жира, вплетаемое в материальный носитель ради постоянного действия. Эта магия обеспечит идеальное скольжение.

— Молодец, Барт, все правильно. Теперь бери этот кувшин с заговоренным растопленным салом. Когда я во второй раз начну мешать воск посолонь, начинай выливать тоненькой струйкой. Понял?

— Ага! — Только и смог что ответить пацан с горящими глазами, прыгающими от сита со шкварками к кувшину, котелку и слегка светящемуся лунным светом серебристо-деревянному стеку.

— Возьми полотенце, Барт, иначе обожжешься о дно и прольешь все насмарку.

— На, — быстро нашлась Мара, незаметно увлекшаяся процессом.

Сделав по дюжине гипнотизирующих вращений в одну и другую сторону, Софист принялся смешивать ингредиенты, по мере выливания растопленного сала добавляя ложки крахмала, чтобы мягкая консистенция потом лучше загустела в замазку.

— Ровнее лей. Не трясись. Не напрягайся...

— Дай я...

— Не-а! Я сам... — сосредоточенно заявил пацан, очень стараясь, аж язык высунул.

— Барт. Результат важнее, не стесняйся принять помощь. Мара, придержи в запястьях руки брата, пожалуйста, — повелительно произнес Софист, не забыв смягчить приказ вежливостью.

— Руки-крюки, — не преминула едко вставить сестра. Все-таки ей всего полных семнадцать. Про готовку завтрака служивым повариха напрочь позабыла, первый раз в жизни участвуя в колдовском деле — кто же устоит?!

— Все, там пусто, Софист. А теперь чего, а? — Мальцу не терпелось продолжить колдовать.

— А теперь оденьте полушубки и бегите на улицу. Нужно утрамбовать сугроб под котел и отколупать с луж ледяную корку. Вперед-вперед, — поторопил он.

Оставшись один, арканный иерофант добавил секретные ингредиенты — порошок графита и стружку со своих ногтей. Строго по рецепту от егеря Коллина, переработанному Софистом в ходе совместных вылазок в Сильвервуд. Подождав минут пять, пока смесь сварится и качественно перемешается, парень с дымящимся котелком вышел на улицу. Там уже все было готово, включая важного зрителя в лице патрульного солдата, на всякий пожарный позвавшего дежурного офицера.

Поставив ношу на горку зашипевшего снега, Софист, не прекращая помешивать, дал Барту команду кидать в котел льдинки, а сам начал нашептывать заклинание снежной прогулки. Эта магия позволяла перемещаться по снежному насту как по твердой земле. Будучи впитанной в мазь, она наделит этим качеством лыжи — на несколько часов, а не минут, как при наложении заклинания на лыжника. Вскоре остывающая смесь из состояния киселя загустела до картофельного пюре.

— Теперь минут на тридцать оставим на утреннем холоде и будет готово, — заключил Софист, постучав стеком по краю котелка, чтобы стряхнуть мнимые остатки. — Как раз успеем позавтракать.

— Ой! — Охнула Мара, забывшая про свои прямые обязанности. Подхватив пестрые юбки, она стремглав бросилась в трактир.

— А что это вы тут делали? — Задал сакраментальный вопрос оживший патрульный, имевший кое-какое представление о магии и потому не вмешивавшийся.

— Лыжную смазку, сэр Дилап! — Выпятил грудь заважничавший малец.

— Мазь идеального скольжения по снегу, сержант. Барт, будешь встревать в разговор старших и разбалтывать всё — больше не приглашу помогать, — строго выговорил Софист, но без рукоприкладства, как обычно поступает его отец. Отрок виновато и привычно съежился, но подзатыльника не последовало. — Беги к сестре.

Когда постреленок поспешно скрылся, не веря своему счастью, Софист продолжил:

— На основе рецепта одного из егерей Эверлунда, сэр Дилап. Полозья не оставляют лыжни и скорость можно развить лошадиную. Тут порций примерно на пару десятков пар, полозья грузовых саней за четыре. Первая партия на пробу, потому одна порция обойдется вам всего за серебрушку.

— А не много ли дерешь, мистер Софист? — Обратился мужчина как ко взрослому, признавая равного, несмотря на худощавую молодость. Не то, чтобы свояк свояка видел издалека, но сочный оттенок глаз и синеватый отлив в волосах и на коже явно выдавал у метиса лунные корни, признаки которых имелись и у квартерона.

— Истинная цена в злотый, сэр. Испробуйте, сами оцените. С такой смазкой можно за день до Эверлунда и обратно успеть.

— Баешь, — не поверил он.

— Я еще в вашу смену отправлюсь, сэр Дилап, увидите пример. За нормальную цену я или Фарган можем и для копыт сварить мазь, чтобы несколько часов упряжка не проваливалась в снегу. Тогда получится санным отрядом махнуть за древесиной через реку и равнину в само Высоколесье. Покумекайте с начальством, я как раз завтра туда направлюсь — мне для дома нужна стальная доска.

Продолжая воспитывать будущего подмастерья для Коллина, Софист еще раз выказал Барту разочарованность и до окончания завтрака не разговаривал с болтуном. За кнутом последовал пряник. На четверть часа после трапезы Софист ушел в снятую комнату готовиться к походу и как бы смилостивился к Барту, доверив сметливому отроку втирание мази и показав средний размер одной порции.

Пока Лодар еще нежился в постели после бурной ночи с Перл, Софист успел проинструктировать его сына, доверив отроку важное взрослое дело — продажу остатков ценного лыжного взвара. Без учета дефицитного карандашного графита, отчасти заменяемого более дешевым каменным углем, цена за оставшееся в котелке содержимое несколько раз окупала стоимость потраченного сала, крахмала и свечи. Барыши делились по-честному: Софисту половину, Барту три десятых, Маре десятую часть и такая же доля для самого заведения. По расчетам, в накладе никто не останется: Софист ради рекламы в обеспечение покупаемости только что произведенного товара специально сильно разогнался по просыпающейся деревне, перед многими свидетелями лихо навернув пару кругов, а потом с головокружительной скоростью промчавшись с горки за ворота.

За счет дола и ворсинок скоростная езда на лыжах приносила море удовольствия. Выехав из Хиллтопа и скрывшись за бугром, Софист поменял палки, располовинив свой посох — чтобы вообще не оставлять следов на снегу. Он не хотел кому бы то ни было раскрывать свой маршрут движения.

Вандвуд — кустарниковое дерево, редко достигающее в высоту пятнадцати футов, а именно такую хотел Софист, чтобы хорошо прикрыться с западной стороны. Встречается преимущественно в степях и на равнинах. Основное применение вандвуда — это костёр, так как других вариантов-то и нет обычно. Местные фермеры и кочевники часто используют вандвуд для сооружения заборов, изгородей или загонов для скота, караванщики сооружают загоны для лошадей. Особенностью этого деревца является специфический запах, очень напоминающий корицу, но получаемый заменитель этой пряности слишком горек и отдает железом. Из характерных черт можно выделить тонкую кору тёмно-красного цвета и бледно-зелёные листья, окаймлённые белым — они желтеют зимой или когда дерево гибнет.

Но Софист отнюдь не сразу помчался к Верхней Руавинской долине. Он повернул на красочный рассвет. В предгорьях недалеко от Хиллтопа фамильяр разглядел древнее эльфийское кладбище, на склеп, рунные камни и надгробия которого Софисту захотелось взглянуть лично и прочувствовать священное место. Подобные он уже встречал в Серебряном Лесу, но у горной местности есть свои особенности — в том числе архитектурные. Парень хотел разгадать причину захоронения вне Сильвервуда.

Предупреждение. Защита. Охранение. Покровительство. Память. Животные. Птицы. Страх... И другие руны составляли круг, проступающий даже на снегу. Мемориальный камень слегка светился магией, совершенно незаметной с расстояния в фарлонг. Время не пощадило заросшее и заметенное кладбище, различимое только с высоты птичьего полета. У Софиста, глянувшего глазами совы, сложилось впечатление, что это не чары сокрытия истощились, а так сделано специально — чтобы сверху видеть. Человек не стал тревожить эльфийских мертвых и посещать склеп — только разграбления могильников ему и не хватало для поддержания образа добренького друида.

Вернувшись к теряющейся в снегах дороге, Софист вскоре примчался к Бламбургу. Заранее выбрав маршрут, он сделал крюк, въехав на возвышенность и обозрев селение с выгодного ракурса. Каменная стена в два его роста с трех сторон защищала холм, ставший плоским от давнишней добычи камня открытым способом. С другой стороны стояла живая изгородь из синелистов, по обыкновению растущих плотнячком и потому служивших хорошей защитой от лютых зверей.

Деревня горняков не первый раз вырастала у руин трех башен. Две так и стояли разрушенными, а на месте третьей раз от раза восстанавливали местный Общий Зал с кузней и шахтами, выводившими к рудоносным и соляным отложениям. Угольная выработка находилась немного в стороне. В Бламбурге построили целых десять одноэтажных вместительных каменных домов, помимо шести круглых землянок: еще для одной выдалбливали яму, используя полученный камень на продажу и для постройки одиннадцатого и двенадцатого зданий. Общие псарня, хлев и курятник. Жителей тоже примерно сотня, но это с учетом малых детей — без травника их тут плодили по трое и больше. Недра давали достаточно богатства, чтобы содержать большие семьи и платить двум десяткам наемной стражи, редко скучавшей, что на земле, что под нею.

В миле от Бламбурга у отвесного утеса приютилась одинокая ферма, где, кажется, всем заправлял дварф. Странное это дело, чтобы представитель коренастого подземного народа вдруг да ковырялся в земле. Что этот, что мастер Дроган. Причем, оба дварфа — тертые авантюристы. Только один заклинатель, а другой воин до мозга костей — даже в сортир с секирой ходит. И правильно — кобольды не дремлют. У Софиста к осени имелись виды на этих мелких отродий ящериц, в насмешку над всесильными древними сауриалами, пережившими ледниковый период — из остатков этой некогда всемогущей расы создателей драконы вывели себе мелких слуг.

С восторгом лихачествуя на склонах по направлению к реке, разогнавшийся подросток ловко объезжал медведей, что-то чуявших и бросавшихся следом и неизбежно отстававших волков. Повстречал по пути и кем-то потревоженных злых троллей, не заметивших маскирующегося лыжника, на огромной скорости проносящегося вдали от этих ужасно зловонных монстров.

Кого только не встречалось в обширных предгорьях. Софисту даже пришла мысль натравить обнаруженных орков на лагерь бандитов, недавно поживившихся санным караваном, выехавшим из Джалантара в Льювенхед. Было крайне заманчиво ликвидировать разбойников чужими руками и завладеть чем-нибудь из товара, произведенного дварфами Сандабара. Клинки, железные лопаты и плуги с граблями, кованые котлы и шлемы, щиты и мечи с наконечниками для стрел и копий. Жирный товар. Но лично Софисту ничего из этого особо не требовалось, разве что фигурки из полудрагоценных камней и граненные кристаллы темно-зеленого и красно-коричневого шпинеля с чудными фиалковыми иолитами. К тому же, сова заметила коршуна и орла, выслеживавших смельчаков. Если прикинуть, то расквартированные в Джалантаре солдаты и егеря не позднее вечера могут накрыть наглую шайку. Однако, парень сомневался, что такой солидный куш останется на месте — без телепортации точно не обойдется. Ищи-свищи потом ветер в поле. Тем более, составленный с вечера набор заклинаний Софиста не подходил для ведения активных боевых действий с не летальным исходом. Поэтому Софист не стал рисковать нарваться на внезапно прибывшего мага или случайную жертву, интереснее и полезнее самому заработать и поднабраться опыта, чем получить репутацию очередного сорвиголовы, коих пруд пруди — а производить товар кто будет?!

Помчавшись дальше к реке, лыжник вскоре выехал к одинокому приземистому форту у действующего причала. Арканный иерофант ощутил отголоски божественных сил, смешанных с арканными — здесь поклонялись богине магии Мистре. Софист не стал приближаться сильнее, чем на милю — мало ли кто тут живет и какая накручена сигнальная магия, что его просканирует. Однако юный исследователь не отказал себе в эстетическом удовольствии хотя бы глазами совы полюбоваться на даже в лютый мороз действующую стену водопадов, живописно ниспадающих прямо напротив одинокого порта с фортом. Необычное зрелище завораживало и гипнотизировало взгляд, являя идеальную панораму для созерцательных медитаций.

Сделав в уме заметку подробно расспросить капитана Ганмана и мэра Шаттлкомба об этом месте и его жильце, парень вдали от падающих вод пересек потрескивающую реку с причудливо топорщащимися ледовыми торосами и наплывами.

В нескольких милях на другом берегу расположилась одна из целей сегодняшнего похода Софиста — минеральные источники Чудесных Прудов. Все они имели температуру, при которой обычная вода обращается в лед, но не замерзали даже в самую лютую зиму. Целая россыпь бассейнов, омутов и луж — все когда-то были облагорожены эльфами Высоколесья для купания или пития. Один источник разглаживал кожу, сводя шрамы и другие повреждения. Второй помогал печени. Третий вымывал камни из почек. Четвертый нормализовал пищеварение. Пятый обострял зрение и лечил глазные недуги. Шестой оздоравливал волосы и ногти, избавляя от ломкости и грибков. Седьмой укреплял кости и зубы. Восьмой благотворно сказывался на крови. Девятый и десятый лечили некоторые половые дисфункции и болезни.

Однако, место оказалось занято. Еще полчаса назад никакой компании тут не было — явно прибыли телепортом в порт напротив водопадов и оттуда скакнули сюда. Летавший в вышине Уллю четко видел нагих полуэльфиек, с визгом окунающихся в Чудесные Пруды. На них были легчайше полупрозрачные накидки, которые совершенно игнорировали существование воды. Волшебную ткань у морщинистых шей скрепляли фибулы в виде искусно сделанных серебряных листьев с жемчугом — магия не давала замерзнуть. (иллюстрации 058 и 059) Собственно, его контингент. В смысле, кто-то сводил седую прядку с выцветающих бледно-пшеничных волос, а кто-то исказившуюся на дряблой коже татуировку. Одна из немолодых женщин с посиневшими от холода скулами сидела на коленях и окунала лицо в воду, подолгу моргая и протирая глаза. Другая разглаживала сероватые складки, веером расходящиеся в стороны висков. Все еще оставались достаточно соблазнительны и привлекательны, но с изъянами от времени, неумолимого к полуэльфам, в свои шестьдесят и семьдесят выглядящими под сорок человеческих лет.

Издали наблюдающий Софист озабоченно подумал, что ему потребуется шикарная кровать, чтобы эти светские львицы не побрезговали возлечь на ней. Парню не очень-то хотелось кувыркаться с давно разменявшими полвека женщинами, но лишь такие зрелые, во всех смыслах, дамы могли за подтяжку попки и титек расширить опыт подростка в любовных утехах. Им приятно с молоденьким — и ему наука. Они сами или их мужья очень богаты. Обслуживающие таких клиентов конторы действительно дерут с них за красоту огромные деньги. А Софист предложит вполне демократичный вариант... Все равно он надолго не задержится в Хиллтопе и не успеет отбить у эльфийских мастеров настолько много клиентов, чтобы те наняли асассина по душу демпингующего конкурента, обзаводящегося связями с высшим обществом.

Со смешенными чувствами Софист оставил позади Чудесные Пруды, в которых сам планировал искупаться и собрать пробы волшебных вод. Парень печально вздохнул, когда пришел к выводу, что вечером в Бурлящем Котле его наверняка будет ждать купальная бочка с горячей водой, но Мара окажется слишком занятой и несмелой, чтобы присоединиться, а сам он не позовет, ценя братские чувства Барта, который не простит, если кто-то вскружит сестре голову и потом бросит, разбив молодое девичье сердце.

Отыскав милях в четырех восточнее подходящее место, отмотавший уже десятки миль парень устроился отдохнуть и перекусить. После специальной гимнастики и через полчаса расслабляющего транса, друид глянул на пикник глазами совы. Уллю вскорости рассмотрел транспорт: все они явились посредством заклинания секретной межуровневой двери, наверняка соединявшей это место с фортом неподалеку. Софист долго не мог поверить, что кто-то расположился рядом с таким удивительным и явно уникальным местом для наведения красоты и здоровья и при этом явно не оказывает здесь никаких косметологических услуг! Поистине, варварское отношение к ресурсам! Юный друид был бессилен напрямую вмешаться из-за действующей часовни Мистры, устроенной в форте при порте, однако сделал себе зарубку в памяти придумать что-нибудь по этом поводу.

Поколебавшись, Софист нацелился умыкнуть для себя аппетитную снедь: слуги поодаль накрывали "поляну" для купающихся особ, за которыми телохранители наблюдали больше, чем вполглаза. Желанием проучить расхоложенную охрану подросток и обосновал свой не шибко благовидный поступок, ведь нехорошо портить чужие увеселительные прогулки, но в следующий раз может появиться не голодный подросток, а оголодавшая стая хищников под чарами невидимости. А еще захотел дать повод дамам стребовать со своих оплошавших мужей что-нибудь умопомрачительно дорогое и сногсшибательное.

Простейшее заклинание призыва еды и питья после четверти часа чуткой настройки благополучно навелось на обеденный стол богатеев, в кои-то веки с комфортом и челядью выбравшихся на дикую природу.

Без зазрения совести умыкнув морские деликатесы, свежий ананас и рюмашку из непочатой бутылки индигового вина, Софист торопливо насладился отменными кушаньями — всё-таки Маре ой как далеко до профессиональных шеф-поваров с многосотлетним поварским опытом. Какая-то красно-золотистая рыба в интригующе малиновом соусе, тающее во рту мясо каких-то донных членистоногих, хрустящее красно-розовое мясо другого вида, кажется, омаров, украшенная трюфелями и особым образом приготовленная жутко ядовитая иглобрюхая рыба — всего по чуть-чуть... В конце умявший все подросток, внепланово устроивший для себя праздник живота, пригубил ароматное и приятно вяжущее вино из хелмторнки. Дилетант в вином деле далеко не с первого раза разобрался в богатом вкусовом букете, где на вторых ролях выступала черника, привносившая вяжущие нотки. Как ни странно, в состав входила и клюква, придававшая изумительную кислинку. Вино раскрывалось постепенно, свой оттенок имелся даже у послевкусия — какой-то сорт винограда.

Воровато допив последний глоточек светящегося в ультрафиолете напитка, насытившийся и передохнувший Софист достал из рюкзака сосуды. И, чтоб не было ощущения, что зря тащил их на своем горбу к этим лечебным источникам, юный друид решил развлечься с еще большим риском, словно недавно вырвался из пресного болота Хиллтопа. Поймают — тем лучше, предложит свои услуги. Нет — тоже замечательно. Прикинув в уме план, арканный иерофант потратил несколько минут на создание пары ледовых ног-попрыгунчиков. Вморозив в них по волчьему волосу, прихваченным еще при бегстве с заставы Олостина, Софист отправил простеньких конструктов бодрыми прыжками оставлять ложный след стремительно убегающего в Высокий Лес — какого-то гнолла, коих на равнине водилось во множестве. Потом он тщательно подготовился, перебрав и переплетя в голове заклинания, и при помощи кольца-посоха менее чем за минуту опустошил все запасы вина прямо из декоративных бутылок, лишенных примитивной защиты от простенькой, но хитроумной и целенаправленной магии из нулевого круга школы Призыва. Одна из емкостей особенно выделялась: чуть светящаяся магией изящная хрустальная бутыль с тысячей граней, игриво преломляющих свет, который, казалось, порой забегает внутрь, становясь золотистыми искорками, изнутри подсвечивающими рубиново-красное вино, больше подходящее романтическому осеннему столу утонченных любовников, чем весеннему пикнику богачей. Быстро закупорив деревянные емкости, парень вскочил в лыжи, обновил магическую маскировку и припустил прочь — к первому из намеченных кустарниковых деревьев вандвуд.

Конечно, мужья знатных дам ждали своей очереди на оборудованной площадке за бугром, среди них очень выделялся подтянутый дворянин с выправкой и привычками гвардейца — квартерон в летах. (иллюстрация 060) Он в числе первых заметил пропажу благородного напитка и поднял общую тревогу. Всполошившиеся слуги и охранники сработали оперативно, но топорно — без продуманного плана на случай атаки невидимок. Маги из сопровождения смогли в поднявшейся суете вычислить место "рыбалки", однако прибыли туда, когда наглого вора уже и след простыл и примеченная кем-то зорким сова более не летала ни в ясном небе, ни у земли.

Глава 10.

Как обычно, Софист проснулся спозаранку. Ему почудилось, что к спине приятно прижимались два мягких полушария, шею щекотало горячее дыхание, женская рука мягко обнимала его. Парень, одиноко нежась, на свою беду вспомнил вчерашний вечер.

Вместо помывочной бочки рядом с хлевом его отправили в двуспальный номер, жарко натопленный огнем из волшебной чаши домашнего очага. Запах цветущего луга распространялся от ароматизированной свечки в виде фаллоса, шелковое постельное белье с повторяющимся эротическим рисунком. Пара полных ведер с нагретой водой, ковш с корытом. И белокурая куртизанка в воздушных и струящихся оранжевых одеждах, открывающих руки и полностью скрадывающих ее фигуру, от наследия эльфийской крови точеную и кажущуюся соблазнительно загорелой. Напевая приятным сопрано сокращенный вариант современной романтической баллады про сына лорда, укравшего любовь дочери башмачника, Перл эротично раздела Софиста. Стройная женщина была ростом с самого подростка, и потому не испытывала проблем, когда поливала его из ковшика, массажными движениями мыла голову и обтирала мочалкой, часто уделяя внимание паху и стоявшему колом пенису. Ее ловкие пальчики то и дело оглаживали внутреннюю сторону бедер, соски и прочие эрогенные зоны, неимоверно возбуждая. Одно ведро кончилось — кончил и парень — в ласковый ротик. Инициативу поддерживала Перл, умело доставлявшая Софисту много наслаждения. Обтерев и переместив сексуальное действо в кровать, она сразу оседлала его и, чуть мурлыча, начала такое выкручивать, что парень первым застонал от сладострастного удовольствия.

— Какой ты у нас ненасытный жеребчик, — мелодично проворковала наездница, дождавшаяся, когда любовник отдышится, придет в себя и начнет ласкать ее грудь, прильнув пахом к ее бедру.

Но сказка кончилась внезапно. Уронив севшего Софиста обратно на спину, она наклонилась следом и совсем не эротично потребовала:

— Пообещай быть с Марой в постели агрессивным.

— Э?

— Пообещай. Тр

* * *

. Мару. Жёстко, — раздельно проговорила она, уперев руки в подростковую грудь и нависнув над его лицом, распущенные локоны зашторили вид, сфокусировав все внимание на чуть заостренных чертах лица и пронзительных миндалевидных очах цвета лягушек в обмороке.

— Зачем? — Вымолвил не понимающий парень, у которого все опало от внезапного наезда.

Временно сбежавшая из Уотердипа куртизанка, певшая про себя, как подумал Софист, и намекавшая на ее глазах складывающуюся ситуацию, прищурилась и чуть закусила напомаженную малиновую губу с блестками, но все же пояснила:

— Она по уши втюрится в тебя нежного, болван. А в себялюбивом и похотливом льве она разочаруется. Ты станешь для нее всего лишь одним из многих, как и она для тебя. Усек теперь?

— Обещаю.

— Вот и ладно, — холодно и резко поднялась актриса, сноровисто одевшись, словно и не было ничего, и не жрица она любви, а поднятый по тревоге солдат.

— Эм, а... вообще почем?.. — Выдавил первое попавшееся растерявшийся парень, мерзко ощутивший себя игрушкой-шлюшкой.

— Соитие — злотый, ночь — от двух. И ступай спать к себе, парень, мне еще тут работать сегодня, — пренебрежительно бросила шлюха через плечо, выпорхнув, чтобы уже через пять минут петь плясовую в зале таверны, закрывшейся где-то через два часа. Спешно покидая опротивевший номер, он разминулся с Бартом, отправленным менять воду и простыни...

Воспоминания о диком коктейле из сладчайшего физического наслаждения и сокрушительного морального унижения убили настроение, казалось, на декаду вперед. Из щелкнувших пальцев вылетела искра, раздувшаяся в багровый шарик света. По мере выполнения жесткой утренней разминки кровавый цвет освещения сменился на тусклый льдисто-синий.

— Всем здравия, — спокойно поприветствовал Софист солдат, живших в казарме, имеющей свой выход, переход в Общую Залу и единственную дверь в общий деревенский амбар, где под наговорами от порчи и вредителей хранилось самое ценное — семенная база с запасом на два года.

— Привет, — нестройно ответили мужики.

Кто-то боксировал, кто-то поутру разминался с мечом, кто-то подтягивался. Пятерка полуэльфа Дилапа несла ночную вахту. Закуток капитана пустовал: он заночевал в Бурлящем Котле, отымев разок смазливую сучку Перл и воспользовавшись привилегией есть и спать в трактире бесплатно.

— Что-то ты рано, Софист, — заметил зевнувший командир, подбирающий к арбалетам болты попрямее и менее рассохшиеся. — Вчера договаривались встретиться за завтраком.

— Не сидится, — пожал плечами парень, благодаря кольцу-сове обозревавший сразу все помещение, заставленное вдоль стен ящиками и мешками. — Может, вы будете не прочь погонять меня шестом, Топер? — Обратился он к сержанту, в два раза более старшему.

— Можно, уже пора будить страдальца, — кивнул человек, имея ввиду дрыхнувшего в казарме клирика. Постоянно выглядящий изможденным Гилфорд как ходил, так и спал в своей единственной жесткой серой тунике и брюках, остающихся чистыми божественными провидением — и молитвами. Ну, были еще праздничные одежды и свой манекен с броней, конечно, но они не в счет.

Оба взяли учебные палки из гибкой и долговечной древесины веток синелиста. Скользящий блок — смещение. Копейный выпад по колену опорной ноги — отвод с шагом вперед. Софист не смог уклониться от удара в плечо, но ответил отшибленным мизинцем. Базовая техника боя с посохами у сержанта особо не отличалась от той, что демонстрировал Коллин на вечерних спаррингах. Чувствовалось, что стражнику привычнее орудовать алебардой.

— Для новика ты славно бился, Софист, чувствуется эверлундская школа, — заключил ничуть не запыхавшийся сержант.

— Угу... — вытирая пот рукавом. Впитывавшая влагу налобная повязка вызывала слишком застарелые и тоскливые воспоминания.

— Пусть перейдут твои страдания мне, во имя Илматера, — коротко помолился жрец, устраняя легкие ранения Топера. — Ох... Страдайте во имя Его — Илматер поддержит вас, — кривобоко поклонился стоявший на коленях жрец, коснувшись пола серой тюбетейкой и держась за символ бога, точно напротив сердца прикрепленный булавкой, протыкающей и ткань, и кожу. (иллюстрации 061 и 062)

— Я уже сам, — изведший свои синяки юный друид остановил немолодого клирика, как и положено, в первую очередь обслужившего военного.

— Можно? Здравия, солдаты! — Заглянул Барт.

— О, и тебе в Бурлящем Котле не сидится, кроха? — Рассмеялся мужик. — Тоже хочешь свою порцию дюлей?

— А... не, — обескураженно ответил малец, начав исподлобья рыскать глазами по казарме, куда ему редко удавалось заглянуть.

— Так чего прибег тады?

— Это, Софист просил позвать, когда сестрица еду сготовит, — ответил он, осмелев и подняв лицо.

— Эт-дело. Собираемся, солдаты! — Скомандовал офицер, мельком глянув на циферблат часов. До ровного времени оставалось еще двадцать семь минут, но жрать уже всем хотелось.

— Есть, сэр, — бодро ответили четверо рядовых, отправившись к стойкам со своими доспехами. На сборы отводились считанные минуты — без сноровки не успеть.

Софист вышел вслед за Бартом. На улице стало оживленнее. Друид Фарган уже сварил вязкую синеватую субстанцию на основе листьев синелиста. Он обходил еще не впряженных в сани северных оленей, поглаживал их и просил ступить копытами в котелок. Подошедший Софист сразу понял, что травник тоже пока еще не пользуется заклинаниями из четвертого круга, хотя на тринадцать лет старшего него, а из-за бородки и дутых мышц Фарган выглядит на все двадцать взрослее и представительнее. Его волчица заигрывала с белым зимним волком, у которого в ухе было костяное колечко с кожаным шнурком — амулет усиливал звериный слух. Питомец принадлежал тому самому чернявому охотнику, впрягавшему оленей в упряжки. По паре в четыре узких ездовых для сопровождающих с легкой поклажей, по четыре особи к двум большим грузовым саням. (иллюстрации 063-065) Пара охотников-возничих, пятерка Топера, Фарган, Софист и какой-то из учеников мастера Дрогана. Никаких лесорубов — действовать уговорились по схеме нового жителя Хиллтопа, то есть через сакральное уменьшение всего дерева и арканное облегчение его веса. Уж больно эффективным показался такой комплексный подход. Поездка обещала окупиться сторицей: многим требовались бревна и доски для починки домов, а их сподручнее готовить прямо в Хиллтопе, а не закупать или возить с временных и далеких лесопилок, нуждающихся в постоянной охране. Ящики с расширением пространства и уменьшением веса стоят на два или три порядка больше перевозимого в них содержимого — нерентабельное использование. Поэтому очень соблазнительно за раз перевести двадцать кубов древесины: сухонького по начале весны девяностофутового добрячка с четырехфутовым диаметром ствола, который будет весить в восемьдесят раз меньше обычного — порядка дюжины тодов. Сани выдерживают за полсотни грузовых мешков с зерном или под два десятка штук кругляка где-то на три кубических ярда. А тут за одну ходку вместо шести кубов планируют привезти древесины на порядок больше. Софист совсем не удивился тому обстоятельству, что местные жители так быстро позволили незнакомцу взять себя в оборот. Хотя далеко не все столь легковерны и легки на подъем, а предсказания не смогли развеять туман будущего, но тесты лыжной смазки, привезенные с равнины вандвуды и склонные к наживе натуры решили рискнуть. И Софист не зря сразу обозначил в составе рейда любого из учеников школы, поскольку видел примечательные кольца телепортации и догадывался о гарантиях спасения миссии, предоставленных мастером Дроганом мэру Вераунту.

Мара уже накрыла пару столов на всю компанию — бигус из квашеной капусты, мяса кроликов, репчатого лука и хрустящих соленых грибов. В дорогу вчера напекли тазик сытных пирожков с молотыми орехами, луком, гречкой и печенью рофов. Пока стражники не явились завтракать, Софист хотел помочь упаковать разогретую еду, однако столкнулся с парочкой себялюбивых колдунов. Старший как раз накладывал заклятье медленного жара на угли, ссыпанные из печи в бронзовый тубус, призванный сыграть в емкости с пирожками роль грелки на манер топочной камеры самовара. Софист про себя отметил, как это хитро придумано, и ограничился дежурными фразами, решив подняться в снятую комнату, чтобы избежать конфликтной ситуации с младшим задавакой, который завертывал такую же деревянную бадейку, но с отваренными спозаранку голубцами на шпажках из шипов хелмторна.

— Доброе утро. Мистер Фарган? Я Софист.

— Будем знакомы, — сдержанно кивнул травник, похлопав по холке всхрапнувшего сохатого. Он произнес это на тайном наречии друидов, не шибко веря.

— Почем копыто? — На том же языке, чисто и без акцента.

— Медяк, — не сразу ответил тот, кто изготовил зелья больше и по меньшей цене. Его наценка на минимум компонентов составляла всего треть. — Но зачем тебе, парень? Все на санях.

Софист сунул руку в котелок и растер субстанцию между пальцев, сдержав одобрение — неуместно. Приготовленный состав через сутки выдохнется, а будучи нанесенным протянет всего несколько часов, несмотря на знание рецепта и большой опыт зельеварения в целом. В этом арканный иерофант усмотрел мудрую прагматичность: ассоциированные закрепители вдесятеро удорожат продукт ограниченного спроса, патрулирующие округу егеря ночуют в деревне, при наличии книги заклинаний или многоразового свитка-рецепта нет нужды заранее выучивать соответствующее колдовство для его лучшего внедрения в материальный носитель.

— Хорошо, — Софист приветливо улыбнулся и отсчитал монеты из тех, что вчера передал Лодар. Всего две порции купили у Барта на пробу. Этого хватило, чтобы удовлетвориться качеством и особенностями. — Я буду проводником, за мной поедете.

У друида нервно и завистливо дернулся глаз, когда Софист крутанул кистью и воткнул серебристый посох перед собой, начав декламировать отсебятину на всеобщем:

Явись Лесной Олень

По Моему Хотению!

Домчишь Меня Олень

В Высоколесие.

Вопреки ожиданиям свидетелей, зверь возник — и возник без всяких световых спецэффектов, говорящих о непрофессионализме призывающего. Появился с громким и протестующим фырчаньем. Животное раза в полтора отличалось размерами от своих недоедающих в предгорьях северных собратьев, а вот рога подкачали.

— Ну-ну, тише, красавец, скоро домой поедем, — обеими руками успокоил Софист молодого самца. — На, зажуй нервы, — смело сунул он к морде заранее взятое в трактире лежалое яблоко — и огрызок своего. — И стой спокойно, никто тебя седлать и взнуздывать не станет, — говорил Софист, сопровождая слова сакральной магией, делавшей его речь понятной зверю. Олень чувствовал отсутствие у человека настроения, потому не переставал волноваться.

— Да-да, разбей себе яйца в кашу, идиот, — прокомментировал чернявый. Его дрессированный волк оскалился в сторону промолчавшего юного друида. Хозяин науськал приживалу испражняться в заброшенном доме, что неподалеку от кладбища.

Проследив, как призванное животное топчется по снежному насту, Софист дождался солдат, на всякий случай грузивших лыжи, помимо копий, ростовых щитов и другого снаряжения, что могло пригодиться. Под хмык оптимистичного Топера, как оказалось, большого любителя громко пердеть, Софист на манер вожжей привязал к рогам своего оленя веревку и встал на смазанные лыжи — так легко управляемое животное окажется самым быстрым и примчится к лесу самым свежим из всех. Предстояло преодолеть порядка шестидесяти миль туда и обратно при средней скорости оленьей упряжки примерно десять миль в час. Светило едва выглянуло, когда процессия тронулась под пожелания удачи и благословение клирика, решившего взять страдания группы на себя, как его бог берет на себя все страдания грешного мира.

Хотя некоторые пытались оспаривать положение Софиста, апеллируя к многолетним знаниям местности и опыту, дерзкий рейд вел за собой именно новичок, в противном случае грозившийся не участвовать в авантюре. Мэр пошел на уступку и санкционировал вылазку. Главой назначили сержанта Топера, его помощником и заместителем — Софиста. Хотя в школе весь нынешний созыв мог заклинать, мастер Дроган в итоге предоставил лучшего ученика — волшебника Малрика, с которым Софист так неудачно столкнулся по прибытию в Хиллтоп. Сверстник без другана не возникал и вел себя прилежно: явился к самой отправке, молча выключил приметный свет от кольца и сел на сани за спину солдата. Бздящий сержант в итоге с комфортом поехал один.

Ночные хищники уже успокоились, постепенно начинали рыскать дневные, но одиночки не рисковали нападать на быстро двигавшуюся санную группу. Охотники четко выполняли свою работу, отслеживая популяции хищников с их добычей в предгорьях и вдоль жизненно важной дороги. Олени неслись по насту легко и свободно — бесследно. Люди быстро перестали восхищаться скоростью и наслаждались, при скатывании с горок не сдерживая гиканья, подхлестывавшие верховых животных. Два прирученных волка и пара овчарок с охотничьим псом вольготно ехали в санях, периодически лая на рысь с откушенным хвостом и разодранным правым ухом, которая ехала впереди, разлегшись за спиной сержанта.

За несколько миль у реки Софист сошел с накатанного пути, начав двигаться зигзагами, чтобы проскочить мимо лагеря каких-то разбойников и не наткнуться на стаю голодных волков — медленного медведя он проигнорировал. Юный друид чутко менял скоростные режимы, чтобы олени не уставали, потому не стал делать стоянку на левом берегу, а повел дальше на подъем и по Верхней Руавинской долине. Софисту было не до красот, он часто переключался между своим зрением и Уллю, свободно парящего на попутных ветрах и умело выискивающего оптимальный путь.

— Привал, — сообщил Софист очевидную вещь, останавливая оленя в миле от стены лесных гигантов под три сотни футов, а то и выше.

— Прибыли, — эхом откликнулся остановившийся командир отряда, не веривший в ту реальность, что до полудня осталось более часа, а они уже на месте.

— Еще нет, — педантично заметил его помощник, без стона применяя простейшее лечебное заклинание, чтобы хоть как-то оживить затекшие руки с одеревеневшими пальцами — в прямом смысле деревянными. Раньше этот трюк не давался Софисту, но пришлось вынужденно научиться: вчера полному, а сегодня частичному обращению в древесную форму, чтобы не стереть кисти до кости. Спину подростку сверлили аж два злорадных взгляда.

— Чертяка, с ветерком доехали, — довольно сказал один из солдат.

— Да уж, — согласился сидевший за его спиной трусоватый Фарган, с кряхтеньем слезший размять ноги. Гонка на упряжках его сильно напрягла.

Чернявый хотел съязвить, но не стал обижать травника, способного в отместку задрать цену на лекарства — ему с ним еще в лес предстояло идти за подснежниками и другими ранними травами. Амбициозный юный волшебник повелительно и нетерпеливо отправил своего фамильяра на разведку, псовые тоже разбежались метить стоянку и ловить себе ушастую еду. Оленей подвели ко взятым с собой кормам, а люди наскоро поели горяченького, споро умяв луковую печенку в капустных листьях. На стоянке остался хозяйничать Топер с рядовым, остальные после перекуса отправились на поиски: маг с охотником и солдатом направо, друид с егерем и солдатом налево, отпустивший оленя Софист заскользил прямо в темнеющую впереди чащу. Четвертый солдат взял арбалет с пирожком и полез дозорным на ближайший пригорок.

Софист пересек незримую кромку леса и отмотал еще где-то три мили, благодаря лесной магии не привлекая внимания чудного совомедведя, матерого секача с гаремом и других лесных обитателей, мимо которых проезжал. Он остановился у рощицы, вытянувшейся в тени между четырьмя высоченными многотысячелетними гигантами с грибовидными кронами.

Тенелюбивые сумрачные деревья достигали шестидесяти футов в высоту. Прямые и гладкие стволы с черной корой оканчивались пучком маленьких веточек. Взрослые сумрачные деревья идеальны для корабельных мачт, перегородок, балок, опорных столбов. Срубленная древесина дымно-серого цвета и тверда, как сталь, не восприимчива к огню и при пожаре долго тлеет.

Софист присел в корнях тысячелетнего гиганта — поговорить и через посредника позвать лесного стража. Примерно через четверть часа переданный по цепочке зов достиг адресата и к просителю, путешествуя по корням, явилось человекоподобное существо, которое бы в лежачем состоянии напоминало показавшиеся из дерна корни и непримечательные упавшие сухие ветви. (иллюстрация 067) В итоге Софист вернулся к стоянке последним.

— Начальник поручил привезти два таких дуба, — жестко говорил глава экспедиции, махая в сторону гигантов. Рядом с ним стоял котелок со слегка прикрытым донышком и сиротливо лежала пара пирожков — доля опоздавшего к столу.

— Я не справлюсь сразу с двумя такими огромными деревьями, как ты не поймешь, чугунная твоя башка, — раздражался травник.

— Там и там есть футов в двести...

— Они слишком молодые, Топер, их лучше не трогать.

— В глубине на три мили есть старые, Фарган, высотой под двести, — заметил егерь, что прикрывал мага.

— В том-то и дело, что они слишком старые и несговорчивые, — отмахнулся сдувшийся травник.

— А почему лучше не трогать молодняк? — Не унимался сержант. — И зачем с ними болтовню разводить?

— Ну... Вы так хотите встретиться с Турлангом, Хозяином этой части Высокого Леса? Без уговоров чары уменьшения продержатся считанные минуты вместо требуемых нам часов. Теперь понятно, что всё не так просто?

Софист бы еще добавил про Друидов Высоких Деревьев, которые тоже борются с расширением равнин и людских поселений. Хотя их внимание больше занимает более густонаселенная северо-восточная приграничная область с самыми древними и высокими деревьями, но и в центральный район они иногда захаживают. (иллюстрации 068 и 069)

— Софист, а ты чего молчишь? Ты ведь можешь срубить кучу бабла на дубе том, — Топер широко махнул в сторону самого крупного представителя Леса из выстроившихся на окраине, триста с лишним футов в высоту. Один такой идет за сотню обычных стволов, а по цене еще выше.

— Я вообще сомневаюсь, что у нас на него получится наложить магию, сэр. Стоит умерить аппетиты.

— Уж кто бы говорил, — фыркнул Малрик, все ждавший, когда же пижон зачавкает или подавиться стремительно уминаемым пирожком.

— Я им тоже самое талдычу, Софист. Сопротивляемость исполинов гораздо выше, чем у обычных деревьев, — раздраженно пожаловался взрослый мужчина, ища поддержку у собрата друида.

— Ну так действуете вдвоем, втроем, попляшите там или обоссыте, но берем его, — настаивал сержант за обещанную лично ему долю.

— Но у нас нет времени и материала на ритуал, Топер, — всплеснул руками Фарган, податливый к внешнему давлению и почти не способный отстаивать свое авторитетное мнение.

— Сэр Топер. Один в поле не воин. А здесь деревья образуют общность — Лес. Вместо одного предстоит тягаться с миллионами собратьев. Иначе бы давным-давно все умыкали деревья, а не организовывали трудоемкую вырубку.

— Гы-гы, и чего мы тогда приперлись сюда, кобель х**? — Поднялся смуглый черноволосый.

— Договариваться, — вставил Фарган. — У меня должно получиться вон с тем, сучковатым и в глубине, — указал он пальцем на примерно сто девяносто футовый дуб.

— Нафига нам тощий и больной? — Удивился Малрик.

— Волки всегда задирают худших из стада, — осклабился рейнджер, врубившийся и севший на место. Почти одновременно с ним заговорил и бывший воин:

— Нездорового легче отторгнуть, ученик, слушай внимательней учителя Дрогана, — скривился Фарган, надо полагать, бывший воспитанник его школы, осевший в Хиллтопе. Парень заносчиво вздернул нос.

— Но у нас нет времени на болтовню, — вернул аргумент Топер, придавший ему "веса" рокочущим пуком.

— Я уже пообщался с Лесным Стражем, — сообщил Софист, одного удивив, остальных насторожив. — Неподалеку от сумрачной рощи есть подходящий дуб ростом немного за двести двадцать футов и выросший слишком близко к старшим родичам. Для разминки обработаем пару черных стволов — дуб парами.

— Замечательно, так будет лучше всего, — обрадовался Фарган, ранее ничем подобным не занимавшийся и боявшийся подвести. Вот выделить из коры дубильные вещества, произвести красители и лекарства, сделать из желудей кофейный напиток — всегда пожалуйста. А осмысленно разговаривать с растениями да баловаться их габаритами и массой...

— Мне ничья помощь не нужна будет, — заявил волшебник. Софист не стал настаивать, решив отработать тайное вмешательство в чужое плетение уже после его наложения.

На том и порешили, вскоре свернув стоянку и все вместе отправившись вглубь леса, подавляющего многих своим гигантизмом — на то он и Высокий.

В который уже раз наступив на свое настроение, незадавшееся с самого утра, Софист поступил прагматично. Фарган взмок и нерационально потратил целую треть своих сил, в итоге уменьшив сумеречное дерево всего в семь раз и без сохранения корневой системы. Травник обладал практическим опытом и знаниями многих травяных зелий и отваров, ради этого Софист решил сотрудничать с ним и помочь, объединившись для работы с громадиной: чутко направлял, вплетая свою магию; мягко исправлял, расходуя силы экономно; достаточно показывал, обучая тонкостям.

Вскоре тысячелетний дуб стал тридцатифутовой метлой с шишкой корней, прижатых к стволу, чтобы не вытягивать его еще сильнее. Уменьшившийся до трех с лишним футов диаметр основания вполне позволял нижней части дерева уместиться на передних санях. Софист с легким злорадством проследил за тем, как тайное плетение уменьшения веса вытянет из самоуверенного волшебника все его силы: слишком велик объект, уже оплетенный одним заклятьем, влияющим на массу. После наложения магии ветви и корни дополнительно обвязали веревками и уложили на спаренные сани, с двух сторон подперев сумеречными "бревнами" и накрепко привязав. Софист не стал доверять веревкам, украдкой со своего боку обмотав корешок сумрачного дерева с основанием ветки дуба, а другую пустил внахлест и обвязал о стойку саней.

Арканный иерофант тайком израсходовал свое заклинание легкого веса, на силу сумев продлить действие уже наложенного зазнайкой плетения. Если Малрик что заметил, то не показал виду, прекрасно понимая, что сам облажался. Без своего дружка колдунишка стал замкнутым тихоней, подверженным страхам. Между прочим, другие члены экспедиции тоже часто и опасливо посматривали по сторонам.

Всех ездовых животных не только накормили и дали отдохнуть, но и напоили разведенным в опустевшей бадейке зельем медвежьей выносливости, чтобы гарантированно вернуться вместе с грузом, если не к закату, то к полуночи. Все шестнадцать рогатых особей пойдут на убой, кстати, кормом для собак. Всё из-за мяса, на время ставшего особенным благодаря пропитке дорогим колдовским составом. Если убить до истечения срока действия волшебства, то магический состав еще не будет полностью вымыт кровью, а значит частично передастся тому, кто съест...

Обратно проскочить долину не получилось. Как ни укладывали крону, чисто ехать не получилось. На след волокуши с опавшими листьями вышел дикий патруль — громкий и протяжный вой огласил окрестности.

— Вперед! Вперед!!! — Заорал Топер, взводя арбалет, пока Софист держал вожжи перед ним, упираясь в его спину. Следом, беспощадно погоняя оленей, катились остальные сани, преследуемые подбегающими справа ужасными волками с костяными шипами спинным гребнем.

Парящий в небе Уллю видел, как из ранее примеченного другого кочевого лагеря наперерез колонне выдвинулся завывающий отряд перехвата. Гноллы, водящиеся с троллями и вместо псов держащие при себе диких волков. (иллюстрации 070-072) Выносливые и быстроногие человекоподобные гиены на две-три головы превосходили ростом людей. Природный инстинкт хищника превращал их не просто в заядлых охотников, они жаждали облавы и наслаждались этими острыми ощущениями преследования с последующим пированьем.

Вот тут-то и побледнели смертно Фарган с Малриком, которые израсходовали все свои магические силы ради гигантского дуба: нечем заполнять запомненные заклинания — пшик получится. Вот тут-то и пригодятся собаки и стражники, готовящиеся отстреливаться прямо на ходу. Однако все истово желали проскочить, молясь своим богам.

— Отстало трое гривастых, — докладывал Софист. — Сзади тот же состав.

— Ищи нам холм!

Первая мохнатая тварь пала, с визгом покатившись по снегу в тридцати футах от замыкавших саней с тренированными бойцами, специально сидевших задом наперед. Бежавший последним дикий волк набросился жрать своего же. Второго волчару уверенно подстрелил черноокий охотник, со своим зимним волком устроившийся на дубовой кроне. Трое продолжало нагонять упряжки, а слева приближалась целая стая из пары дюжин особей, за которыми шустро неслись вприпрыжку шестеро вооруженных гноллов и один тролль. Как заключил Уллю, громче и повелительнее всех завывал восьмифутовый лидер гноллов с блестящими красными глазами и черным мехом, покрытым алыми пятнами. Всего псовый лагерь по левую руку насчитывал под три десятка особей — и почти все они уже снаряжались, спеша поучаствовать в охоте. Умные твари, издали перекликавшиеся, загоняли людей на третье стойбище, поздним утром тоже успешно объеханное.

— Сто-о-оп! — Взял ответственность сержант, когда через минуту расстреляли первую тройку преследовавших волков и въехали на подходящий бугор. — Всем стоять! Оленей к линии, дохляки и груз в центре! — Раздавал приказы командир, оказавшийся в своей стихии. Разделяй и властвуй, как говорится — отличная стратегия.

— Зачем?! Они окружат и задавят...

— Заткнись и подчиняйся, прыщавый сучок, — гаркнул мужик. И бросил друиду, возившемуся с пращой и сумой: — Фарган, а ну не жопься, всем по липучке!

— Гноллы всегда сразу бросаются, маг. Отдай игрушку — заряжать будешь, — солдат потребовал легкий арбалет Малрика. Лучников в отряде не было.

Софист ощутил себя лишним: стрелять умеет, но нельзя убивать; не умеет пращой пользоваться, чтоб метать волшебные мешочки и колбы. Из суммарно девяти заклятий нулевого круга остался: ремонт, луч холода, свет и пара лечений малых ран. Из суммарно семи заклятий первого: два лечения легких ран, доспех мага, малая телепортация, опутывание. Из суммарно пяти заклятий второго: защита от стрел, кожа-кора, малое рассеивание чар. Он не готовился убивать, не был ни чистой поддержкой, ни лекарем. За счет инициации на арканного иерофанта Софист обладал крупным запасом заклинаний, имеющих эффективную силу суммарной седьмой ступени посвящения, а не отдельно четвертой для друида или третьей у волшебника. Своему изменяющему размер посоху он мог сформировать наконечник из порядка тридцати наименований древкового оружия. (иллюстрации 073 и 074) Вообще придать дереву любую разумную форму. Вся проблема в умении обращаться с ним, поскольку Софист — рукопашник. Боевой шест и легкое копье стал осваивать — недавно. Остальное — взять бы правильно. Метательные звездочки и трехгранные кинжалы, навыки владения нунчаками и катаной — это все осталось в прошлой жизни.

Пока Софист собирался с мыслями и накладывал на себя три долговременные магические защиты, вокруг дуба организовалась оборона и примчалась первая группа преследователей — три гнолла, чьих ручных волков перестреляли. Четко по команде сержанта люди разобрали цели и спустили курки арбалетов. Легкая победа — пара охотников сбегала и добила подранков, сноровисто разоружив и обобрав.

— Еще одиночные охотники на кролей оттуда, миля, и оттуда, полторы, — доложил Софист, когда в нескольких фарлонгах позади показался самый первый патруль из пары гноллов с волком, которые и раструбили всем о лакомой добыче. С пригорка вдалеке (по направлению к Хиллтопу) виднелась шестерка гноллов с троллем и постоянно рвущейся вперед стаей из пары дюжин ужасных волков. Повезло, что матерых тварей, годных для верховой езды, вместе с лучшими бойцами, по логике, отправили в боевую вылазку на восточную часть Верхней Руавинской Долины — из Уллю прекрасный разведчик.

— Сколько идут на охоту из стойбищ? — Выпалил вопрос немолодой сержант.

— Северо-восток — тридцать четыре гнолла. Юго-юго-восток — двадцать три с дюжиной орков. Северо-северо-запад — двадцать семь гноллов и пять троллей, среди этих молодой лидер, который, вроде, с примесью демонической крови.

Топер грязно выругался. И не он один. А Софист, отвечая на вопрос о приблизительных расстояниях, доподлинно знал, кто виновник того, что гноллы такие обозленные и с неполным составом: кое-кто вчера накрутил одному из дальних племен хвосты, вымещая злость из-за подставы и кражи элитного вина. Никто тогда не поверил в способность каких-то шавок столь виртуозно плести заклятья, но опростоволосившимся мужикам кого-то же надо было выставить виноватыми и сохранить лицо перед дамами, правда? Собственно, выбирая тип ложных отпечатков, Софист рассчитывал чужими руками расчистить область, облегчая сегодняшнюю вылазку.

— Растоптать бы свору... Софист, опутать сможешь?

— Нужна приманка, чтоб не разбежались, — ответил помощник главе отряда.

— Малрик, отправь рысь туда.

— Я не пожертвую...

— Слышь сюды, ур-род, либо он сдохнет, либо все тут поляжем к чертовой заднице, — выразился сержант, приставив меч к горлу волшебника, и еще добавил особо матерную тираду. Парень сглотнул и порезался кадыком.

— Это фамильяр, вы не!..

— С-сучка, — от оплеухи кольчужной рукавицей сержанта остался четкий след. Больно и кровь показалась, но зубы целы и на ногах остался. — Отправляй рысь сейчас же или я сам тебя кокну!

— И прикажи ему поссать там для запаха, — глумливо добавил чернявый охотник.

— Учись доверять соратникам, — одновременно с ним примирительно и сочувственно сказал Фарган, понимавший суть экзамена, устроенного мастером Дроганом для своего ученика.

— Всех волков и собак тоже на правый фланг. Софист, отведи и придерживай их до сигнала...

— Сэр...

— И ты еще тут?!

— Есть шанс выскочить из капкана, — смело перебил его парень.

— Быстрее!

— Уллю может наслать волшебный порыв ветра и повалить группу гноллов, проедемся по ним. Но сова уже долго летает и после мы останемся без воздушной разведки, — отбарабанил Софист, слегка лукавя об усталости Уллю.

— А успеем разминуться со сворой оттуда?

— Если сходу помчимся туда. Я догоню на лыжах.

— Лады. Фарган, Малрик — поведете упряжи по бокам восьмерки, за вами...

Сержант раздал указания, окрикнув сборщиков трофеев из ценного металла.

— Буга-га, куриные мозги, чтоб вас Малар вые

* * *

, — внезапно хрипловато рассмеялся чернявый. Софиста тоже озарило, но поздно: — Волчьи гребни посекут путы и ноги!

— А смазка сотрется о жесткие шкуры, — быстро добавил второй рейнджер.

— Кто ближе слева — режьте веревки, я пущу бревно перед оленями! — Крикнул Софист, вкладывая в голос больше уверенности, чем ощущал. Но хоть что-то.

— Оно же мало?! — А почему наше?! — С горечью возмутился волшебник, получивший ни за что.

— Б

* * *

, отменить топтание! Фарган, замени! Чего задумал, малой?! — Луженая глотка сержанта легко перекрикивала лай.

— Ваши чары слабы и спадут у реки. Я обращу их и огромным жерновом раздавим свору. Когда я их опутаю, слегка задержав, успей отозвать рысь, Малрик, — протараторил Софист, выпрыгнувший из лыж и с разбегу сиганувший через поклажу, чтобы лично уложить высвобожденный ствол. До крупного вожака волков оставалось чуть более фарлонга.

— Без тебя знаю, уё

* * *

, — огрызнулся волшебник, управляя фамильяром по эмфатической связи.

Мужики едва держали собак за шкирки, когда лианы, травы и корни вспороли тонкий снежный покров склона — до уже отведавшей егерский болт своры оставалось менее ста футов. Густой шевелящийся зеленый ковер пленял и царапал лапы взвывших ужасных волков, начавших перекусывать цепкие путы. Секунд за десять несколько успело вырваться из плена, но их метко подстрелили, раззадорив остальных. Но вот на пределе терпения соратников, Софист, отрешившийся от всего и рыскавший руками в поисках контрольных узлов чужих заклятий, крикнул:

— Из минуса в плюс отрицаю я знак!

И оба заклятья обратили свое действие: вместо уменьшения шестидесятифутовый ствол моментально увеличился примерно в семь раз, одновременно на порядок потяжелев — против обычного. Появившаяся на склоне гигантская древесная махина вылезла неровными концами за границы вздрогнувшего холма. Неумолимо двинувшийся вниз черный каток с чавкающим хрустом раздавил волков в кровавую кашу. Дружественные собаки даже заскулили и поджали хвосты с ушами, резко потеряв боевой пыл; олени попятились и трубно заревели.

Прошло почти шесть секунд — и дестабилизированные чары лопнули. Сделавшее свое дело и с грохотом катившееся и гулко подпрыгивавшее сумрачное воплощение смерти вернулось в исходное состояние, оказавшись погребенным под костями, снегом и камнями, захваченными с приглаженного склона. Сержант очнулся первым и заорал:

— Чего рты раззявили, суки?! По упряжкам и в объезд слева! Живо-живо, у

* * *

!!!

Не забыв подхватить лыжи, Софист вскочил на сани с дубом, по пути фиксируя его обвязыванием корней вокруг рамы. Шестерых гноллов, гнавших племенных волков, подстрелили без его участия. Лишь двоих смертельно, но и остальные уже не могли продолжать преследование, взвыв от злости и боли.

— Софист! В том стойбище много остатков? — Крикнул с саней Топер.

— Порядка десятка молодняка.

— Я знаю Пылающие Руки! Я выпью свой эликсир Хитрости Лисы и смогу поджечь... — вклинился колдун с уязвленной гордостью. Фарган просветлел, вспомнив, что прихватил свое зелье мудрости совы, которое придаст ему немного сил заклинать.

— Ценой оленей, тупица? — Едко пикировал чернявый, знакомый с этой магией. Оскорбленный маг аж задохнулся застрявшим в горле ответом. — И твой план в жопу, мудак, банда гноллов подстрелит или заколет бегущих оленей.

— Софист! Прикажи сове разметать костры и поджечь самое крупное стойбище, — смекнул опытный сержант одновременно с самим парнем.

— Есть.

Через пять минут гонки справа спереди на горизонте поднялся столб дыма. Но и дух совы потратил сил столько, что не мог более проявлять большую активность на этом плане бытия и вернулся к старшему брату, устроившись на стволе, чтобы чуть позже в подходящий момент скрытно обернуться кольцом. Софист начал гладить фамильяра, ненароком заводя Малрика и одновременно докладывая последнюю сводку наблюдений:

— Восточные от нас повернулись, сэр!

— Круть! А вожак-полудемон?

— Нет. И он разбил отряд веером на пять групп. Есть тролли. На этом все, — отрапортовал разведчик.

— Вот сучьи потроха! Боя и потерь не избежать, — в чувствах сплюнул сержант. — Да улыбнется нам Тимора...

— Этой уловки надолго не хватит, — напряженно заметил хозяин зимнего волка.

— Запомнил овраги и возвышенности, малой? Твой выбор решит всё, проводник!

— Правьте туда, за ту рощицу. Там кусты и широкий овраг прикроют тыл, но нет высоты и бугор в ста ярдах впереди.

— Лады, разберемся. Сколько у нас времени на вскидку?

— Как прибудем, минут пять до первой группы, остальные подтянутся за десять-пятнадцать.

— Фарган, сколько взял бутылок с алхимическим огнем?

— Две...

— П

* * *

!

— Колами пришпилим, потом маг сожжет разом, — произнес опытный рейнджер.

— Я их быстро сделаю, — вызвался Софист. — Но тролли так накопятся, подранки гноллов могут додуматься сшибить...

— Б

* * *

, да понятное дело, малой. Но они высокие и тяжелые, накрайняк свалим в овраг или порубим, выгадав время смыться.

По прибытию место сочли вполне пригодным. Грузовые сани поставили наискось, кроной дуба к оврагу — получился относительно защищенный треугольный пятачок. Четырьмя ездовыми санями закрыли брешь между грузовыми. Самую рогатую половину выпрягли для боя, остальных оленей привязали к кустам. Пращник и стрелки за стволом, щитоносец с парой копейщиков (пока с арбалетами) и зимний волк с овчарками у прохода со стороны корней и лесочек, в резерве волчица с охотничьим псом. Софист отвел восьмерых сохатых на фланг в роще, где отдал приказ и рассосредоточил животных, чтобы сразу не привлекали внимания столпотворением. Оставшееся время использовал для сбора веток под колья, думая о том, когда выкроить время для обмазывания оленьих рогов каким-то выданным ему Фарганом ядовитым составом, заговоренным заклинанием волшебного клыка.

Первыми по готовности арбалетный залп произвели меткие егеря, подранив двух гноллов в двухстах шагах. Затем все остальные по команде разобрали цели и разрядили машинки. Волшебник совершил пасс и выкрикнул фразу, примерно за полтораста футов безошибочно поразив тролля двумя сгустками волшебного белесо-пурпурного пламени. Выпущенная из пращи волшебная липучка остановила десятифутового тролля в десяти шагах от людского укрытия. Солдаты-копейщики здорово сработали, насадив на копья двух легко раненных гноллов, решивших перескочить сани с дубом.

— Егеря — добейте и оберите. Парни — уложите сучку. Софист, где колы?!

— Кидаю! — Отозвался тот из-за кустов. — В туловище я сам!

Солдаты успешно пригвоздили вонючую тварь, которую бесполезно кромсать — регенерирует прямо на глазах. Бывали случаи, когда из одного получалось двое. Только кислота и огонь — или временное обездвиживание. По паре колов в конечности, в сердце и в голову через рот, еще четыре парень сам воткнул в туловище, прицельно пробив внутренние органы. Концы палок, грамотно вбитых под разными углами, Софист под уже не удивляющиеся взгляды загнул к земле, чтобы сильно дергающийся монстр уж точно не соскочил. Чернявый же без тени эмоций насадил глаза монстра на черные иглы шлемошипа, выколупав и забрав ценный трофей с собой. В мозг тролля впились другие два дротика, поблескивавшие змеиным ядом.

Со следующей группой тактика не прошла — вой лидера приказывал дождаться его. Началась перестрелка — двое против одного. Остальные укрылись за бугром, громко рычали и тявкались. А вот тролль не послушался приказов и кинулся в бой, видя страдания пришпиленного соплеменника. Чуть замешкавшийся Фарган едва не промахнулся по нему своей липучкой. Копейщики подхватили щиты и прикрывали, пока четверо укладывали долговязого верзилу и вколачивали колья.

— Отходим, мужики. Как бы теперь раздразнить и выманить гноллов?.. — Придумал задачу сержант.

— Запросто, — хмыкнул Софист, чья кожа из-за магии была темна и груба, напоминая кору дерева. — Кто-нибудь еще хочет поссать... на эту падаль? — Указывая на труп гнолла.

— Ты рехнулся? — Буркнул щитоносец.

— На мне магия. Встанете боком за мной. Остальные пусть громко лают и рычат — насмешка должна спровоцировать.

— Гы, ну, вперед, я потом сделаю шашлык из твоего простреленного х

* * *

! — Злорадно усмехнулся чернявый, демонстрируя четыре глаза и целый подсумок дротиков, разложенных по двум отделениям.

— За своим приглядывай, сученышь языкастый. Иди малой, я за тобой.

Софист первым вышел из-за прикрытия и крикнул, сложив руки рупором:

— Гав-гав! Ссали мы на шавок! Гав-гав!!

В подтверждение встал боком к залегшему на бугре стрелку и пустил струю — вместе с еще двумя, не успевшими отлить до боя. Магическая защита от стрел отклонила выпущенный болт, по прихотливой шутке богини удачи, простреливший все три нарочито длинные струи. Сержант произвел конкретный такой пердёж, когда затея возымела успех и пятерка гноллов сорвалась с бугра, пока люди еще мочились.

— Вые

* * *

всех х

* * *

стрелков, если твари помешают доссать!!! — Проорал тужившийся Топер, усиливший напор.

Софист же выкрикнул сокращение от замысловатого имени оленя. Повинуясь, рогатый зверь выскочил из-за кустов, проткнув рогами одного и сшибив другого, перескочившего труп своего соплеменника, которому черноокий охотник удачно пробил шею. Волков и собак спустили на первую кровь — грызть раненных, подкошенных попаданием болтов из тяжелых арбалетов.

Заправлявшийся сержант громогласно расхохотался, сбрасывая охватывавшее его перенапряжение. Всех прорвало на нервный смех.

— С меня наручи, Софист, а ты ему проставишься за такое дело.

— Еще бы! — Согласился солдат. — Такой клевый повод девкам юбки задирать!

— Ха-ха, кто о чем, а нормальные мужики о бабах. Приказ Всем! Собрать трофеи и свалить трупы в кучу вон там. Живо-живо!

— Сэр Топер, мне надо еще колов наделать.

— Беги, малой, — разрешил Софисту сержант.

Красноглазый лидер бежал в центре, потому следующая группа из семи гноллов с троллем не поддавалась на провокации — из-за укрытия. Вожак смекнул, сумев втолковать союзнику обещание освободить его соплеменников и приказав разъяренному троллю отправиться в рощу, чтоб перебить всех сохатых и продраться через кусты, напав с тыла. И выделил в помощь двух сухопарых гноллов с зазубренными топорами и кривыми щитами. Еще одна двойка по такой же широкой дуге побежала к оврагу — в разведку и обстреливать с неприкрытого стеной фланга. Ожидалось прибытие еще дюжины — десяток гноллов и пара троллей.

Софист слышал рассуждения своих о том, что сразу в бой враги вряд ли кинутся. В их интересах перевести дух после гонки преследования и выжидать, пока замкнется окружение или вырвется пара пригвожденных троллей. Люди пытались ободриться и придумать, как выжить — здесь и сейчас. О переговорах с монстрами-людоедами и речи не шло, разумеется.

Софист осознавал, что счет шел на мгновения. Мгновения до того, как прибежавший с вождем шаман догадается развеять магию. Дуб буквально раздавит все надежды вернуться домой всем, кроме самого Софиста, которому, в этом случае, придется ставить крест на жизнь в Хиллтопе или других деревнях у Нетерских гор — слухи быстро разнесутся.

Софист решился на отчаянный поступок. Дождавшись, когда посланная по его душу троица завернет к нему с тыла, он придал шесту обманчивый вид могучего эльфийского посоха, меж ветвей которого чуть зажег муляж шаровой молнии, состряпанный из простого фокуса — сгустка света. (иллюстрация 075) Собрал семерых своих оленей в кучу, вскочил на самого крупного самца и, заставив серебристый посох ярко засветиться, скомандовал атаку на бугор, за которым пряталось трое гноллов.

— Хей-я-ааа!!! Шаровая молния Топера!..

Бесстрашный обманщик дал увидеть свой вычурный посох и сделать вывод о его могучей волшебной природе, а потом якобы выкрикнул ключевую фразу на широко распространенном языке торговцев, выпуская заклинание. Шаман среагировал единственно верным образом в этой ситуации — потратил контрзаклинание рассеивания магии. Гнолл-лучник подстрелил скакуна перед Софистом, но олень под ездоком не сплоховал, вовремя подпрыгнув, отчего взмах посохом и отделение сияющего сгустка света смотрелось устрашающе грозно и правдоподобно. Внутренне ликуя, обманщик прицельно выпустил через посох свою единственную заготовку, способную причинить вред: с кончика сорвался луч холода, который метким критическим попаданием в шею заморозил горло шамана — и голосовые связки!

Вожак был неглуп и за четырнадцать лет из тридцати, отведенных природой гноллам, поднабрался опыта. С пугающим рыком он уверенно выхватил из-за пояса пару метательных топориков, но из-за окрика юного друида олени лишь правильно наклонили головы, взяв брошенное оружие на рога. Лучник успел вытащить и наложить на тетиву третью стрелу, а шаман еще только вознамерился глотнуть из малого бурдюка, за которым потянулся, когда Софист приблизился на расстояние малой телепортации и переместился прямо со спины зверя, подгадав наилучший момент. Сформировавшийся из веточек плотный шар на конце посоха саданул по кисти шамана, выбив волшебное пойло, а в продолжении движения обрушился — по носу повернувшего морду стрелка, только что ранившего второго оленя и только что доставшего из колчана новую стрелу.

Одна пасть гиены захрипела, вторая заскулила, третья взревела:

— Грраув! — Полудемон с красными глазами, разбрызгивая слюну, размахнулся полеэксом и своей врожденной магией страха успешно шуганул несущихся на него оленей, испуганно разбежавшихся в разные стороны.

Изо всех сил напрягавший свои хилые мускулы Софист не медлил, махнув своим гуманным аналогом утренней звезды в обратную сторону. Посох вновь помог ему, чуть удлинившись, чтобы угодить точно в колено шамана, вынужденно опершегося на свой посох с черепом эльфа. Счет шел на удары сердца. Быстро соображавший Софист юркнул за спину противника, прикрываясь им от лучника с расквашенным и кровоточащим носом и от черношерстного вождя. Обладая круговым зрением и прекрасной координацией, парень повернулся спиной к спине, чтобы размахнуться посохом из серебристой древесины, имевшей врожденную магию против нежити в частности и некромантии в целом. Чуткому друиду только и оставалось, что следовать интуиции, направляя размашистый удар точно в череп с покрасневшими глазницами, готовыми изрыгнуть смертоносное заклятье. Кость громко треснула, и заточенная магия вырвалась на волю, породив сильный взрыв, опаливший морду шамана — осколки заговоренного черепа посекли вождя и лучника. Всех трех гноллов разбросало.

Шипы на броне грузного шамана, придавившего Софиста, больно воткнулись в его лопатку и ребра, до кости пройдя тонкий слой мяса. Сам подросток, неудачно падая, сломал нос и рассек бровь, едва не наевшись снега и грязи — и ободрав перчатки. Софисту не впервой было терпеть боль, потому припечатал левой пятерней землю, спонтанно призывая на помощь: с хлопком и во всполохах света появились три призванные им росомахи — выпал один шанс из десяти. Каждая выбрала свою цель.

Уже через пару секунд Софиста облила вонючая кровь из разодранной шеи шамана, оглушенного и не сопротивляющегося растерзанию. Парню едва хватило силы воли отправить эту росомаху на вожака, сохранив еще теплившуюся в гнолле жизнь. Зря, конечно, но убивать было нельзя. Критично раненный не вовремя очнулся и завозился, причиняя нестерпимую боль, которую игнорировать уже не получилось — тем более думать об оставшихся заклинаниях. Со сломанной правой рукой выбраться самостоятельно из-под тяжелой туши нечего было и мечтать.

Поваленный наземь лучник сумел подставить руку, защитившись от острых зубов накинувшейся на него росомахи, и пока ему выцарапывали глаз, уродуя морду и скрежеща по груди, сам откусил переднюю лапу зверя, а второй рукой вытащил кривой кинжал и вогнал его в черно-коричневый бок росомахи.

Тем временем две отосланные лидером группы со всех ног бежали назад, напрямик бросившись к вожаку и тем подставившись под арбалеты не зевавших людей, спустивших прирученных животных. Быстрее всех оказался зимний волк, огромными скачками по снегу тоже побежавший к полудемону, который ценой глубоких царапин и выдранных с мясом кусков из загривка и бедра расправился с призванными росомахами. Прыгнувший волшебный зверь высвободил морозное дыхание, голубовато-белым кучерявым облаком накрывшего и главаря, и шамана, и друида под ним. Израненный издох, второй продрог до костей и оказался поваленным на землю, не сумев точно применить полеэкс — вцепившийся в толстую шею зимний волк отделался срезанным клоком шерсти. Сцепившиеся противники покатились по снегу, что не помешало обломавшему свой лук гноллу пырнуть белый бок. Не стоило ему отвлекаться: применившая маскировку Бетшева, незаметно бежавшая следом за Тервом, удачно запрыгнула на спину гнолла-лучника, вгрызшись в шею справа — загривок защищала металлическая полоска с шипами.

Овчаркам повезло меньше всего. Малрик промахнулся, и возвращавшийся к своим лучник подстрелил одну, затем ранил в ногу самого нерасторопного мага и скрылся от людей за кроной лежащего дуба, разумно дав деру с места проигранного сражения. Хребет другой собаки разрубил топор гнолла, брошенного трусливым сородичем. Клыкастый воин подставившего щит под выстрел, но вовремя атаки по собаке он открылся, явив стоячую мишень — следующий болт от друида вонзился ему в правое плечо. Оставив за спиной трупы овчарок и дравшихся сородичей, раненный гнолл припустил наутек, не желая ввязываться в схватку с человеческими заклинателями, как ему показалось, мечущими огненные шары.

А вот охотничий пес вполне удачно увернулся от когтистой лапы, свисающей почти до земли. Подстреленный в торс тролль чхал на арбалетный болт и лай, но это его раздражало, отвлекая от целей за бугром. Четверо солдат и два егеря успешно уложили двух гноллов, сопровождавших сверхживучую тварь. Вскоре выпущенная из пращи липучка обездвижила монстра, а двух побежавших расстреляли в спины: воодушевленные безрассудной смелостью самого младшего члена отряда, все здоровые люди с гиканьем бросились из укрытия на подмогу...

Фарган с парой солдат в первую очередь из-под трупа шамана осторожно вытащил замерзшего Софиста, перепачканного в чужой крови. Друид вылил ему в рот ценное зелье лечения серьезных ранений, послужившее отличным обезболивающим; лубок делать не пришлось: посох уже обвился вокруг правой руки с закрытым переломом — кожа-кора выдержала колющий напор изнутри. Сделав осмотр человека и не найдя угрожающих жизни критических повреждений, травник вколол кроветворную сыворотку, извлек из аптечки и заделал жуткие дырки на спине смесью мха с травами, сноровисто сделал перевязку и занялся своей Бетшевой, которой один из охотников уже оказывал первую помощь, останавливая кровотечение. Чернявый Гавин первым делом лично занялся своим тяжело раненным питомцем Тервом, всегда имея при себе баночку с заживляющей мазью и обладая соответствующими навыками. Раздавший указания Топер самолично обезглавил шамана и вожака, чтобы торопливо насадить их головы на колья, воткнутые на макушке бугра — со зверьми разговор звериный.

— Ну, ты даешь, рисковый малый, — аж пукнул от уважения сержант, подставивший левое плечо Софисту и поведший его обратно, пока остальные помогали с волокушами для выведенных из строя питомцев, торопясь — вдали мелькала четвертая группы смертельных врагов. — Вернемся в Хиллтоп — воздам почести и выпорю за несогласованные действия.

— Шаман...

— Что шаман? Чем ты его так еб

* * *

-то, кстати?

— Посох... Рассеяние магии... дуб, — заплетающимся языком ответил парень, выложившийся на максимум в своем броске и сейчас обессиленно передвигавший подкашивающиеся ноги, стараясь не тревожить правую руку и не кривиться от боли в едва-едва затянувшихся ранах на спине.

— Боги милостивые! — Крякнул мужик, округливший глаза в догадке о том, что могло случиться. — Да ты воистину наш спаситель, Софист, черт бы меня сожрал! Ладно, порка отменяется, но палками я тебя буду лупить так, что демоны сжалятся.

— Пощады... за молнию... Топера? — Все же нашел в себе силы пошутить Софист, чье настроение с утра уже успело перемениться с минуса на жирный плюс. Победоносный бой с адреналиновой взбучкой взбодрил аж до приятного повышения магических способностей, вот уже более четырех декад используемых и развиваемых вдумчиво, активно и каждодневно.

— Заклятия моим именем еще никто не называл, — растерялся сержант, не знавший, как должно реагировать.

— Это был... Светляк...

— Да?! Гха-ха-ха! Ой не могу, чертяка! Реально простой, как его там, кантрип света?

— Угу.

— Аха-ха... Извини, — опомнился мужик, ведший пострадавшего. — Славная шутка вышла, Софист. Ха, ты бы видел, как Малрик отвесил челюсть и едва не сгрыз свой кулак, когда ты выехал крутым магом с посохом наперевес и бросил Шаровую Молнию Топера!.. За овчарок с него взыщу всё до последнего медяка, — серьезно пообещал немолодой уже сержант. Они близко подошли к саням и говорил он достаточно громко, чтобы упомянутый маг все расслышал дословно. — Вот доберемся домой... — начал Топер и резко замолк, закусив губу. Все еще не кончилось: не говори гоп, пока не перепрыгнешь.

— Пить, — попросил Софист, едва они оказались в укрытии и его усадили на шкуру.

— Ага, сейчас. На, — с хитрым прищуром произнес мужик, подставляя ко рту жаждущего свой малый бурдюк.

Софист закашлялся с первого же глотка.

— Ха-ха, у старика Хола лучший самогон в Хиллтопе. У-ух, бодрит жуть как! Ты сразу глотай, малой, продерет и вылечит — домой сам на лыжах полетишь, — приободрил Топер, сделавший большой глоток и тряхнувший кончиком выбившейся косы, служившей важной смягчающе-защитной прослойкой под шлемом-котелком с заостренным гребнем.

Почти чистый спирт мгновенно ударил в голову подростка, зато в теле стало тепло и приятно. Софист счастливо и глупо лыбился, невпопад кивая головой соратникам, радующимся трофейным магическим побрякушкам и бегству прочих гноллов, увидевших трупы и головы своих "власть имевших" и бросивших затею с нападками на людей, зажатых в угол. Добыча оказалась не по их зубам.

Вскоре трех троллей порубили и сожгли на одном костре, все трупы обобрали и оставили валяться на поживу падальщикам. Четырех оленей выловили и вновь впрягли. Двух пострадавших людей и волков устроили на санях с деревьями и вкололи каждому четвертинку порции быстродействующего снотворного. Примерно через час от приезда к оврагу, бравый отряд, нахлестывая оленей и потрясая приметными головами на жердях, помчался домой в Хиллтоп, провожаемый несколькими гноллами, жаждущими крови, но жить желавшими больше.

Глава 11.

Софиста растрясло на извилистом бездорожье. Тут же обнаружилось, что спину нещадно саднит, а сжатая деревом рука онемела и практически не ощущается. Сцепив зубы, парень терпел всю оставшуюся дорогу, слава Тиморе, обошедшуюся без приключений.

Они успели в Хиллтоп. Едва мужики сбросили добытые деревья на караванной стоянке, как наложенные на семь часов чары спали, открыв истинные размеры привалившего в деревню счастья. Факелы, возгласы — для Софиста все сливалось в единую мешанину образов. Парень стойко держался взрослого друида, без труда напросившись ночевать к нему в дом, минуя клирика Илматера. Зимнего волка тоже оставили у деревенского травника, поневоле выучившегося на ветеринара.

Юный герой, про подвиги которого уже взахлеб рассказывали, не впал в забытье, потому был определенно счастлив, когда Фарган понятливо отослал криворукого Барта за Марой — женское внимание само по себе лечит мужчин. Девушка принесла личную посуду и запасное шмотье, взятое из рюкзака в сундуке его номера, помогла избавить от одежды, пропитавшейся гнолльей кровью, обмыть и перевязать рваные раны на спине, обработанной Фарганом. Благодаря обезболивающему, Софист, можно смело сказать, балдел, позволяя Маре покормить себя и не считая это чем-то зазорным — обоим же приятно...

Провалившись в сон еще до полуночи и раненной спиной кверху, Софист проснулся на левом боку и к рассвету — из-за температурного контраста: одеяло сбилось, открыв ноги холоду, распространявшемуся от лежавшего подальше от очага и хрипло дышащего Терва, а спину подростку грел горячий хребет мохнатой волчицы. Хозяин Бетшевы дрых и вовсе в невообразимом положении: подмятым и прижатым к груди большим волчонком, во сне прильнувшим к материнской тите.

Юный друид, приподнявшийся на здоровом левом локте, самодовольно улыбнулся и сладко зевнул, пока еще опасаясь потягиваться и резко двигаться. Происходящее в нем во время сна развитие и укрепление тонких магических структур подтолкнуло схожий процесс и у тех, кто приютил раненного парня, разделив с ним постель. Фарган, исправно и не первый месяц готовившийся к обретению своей первой дикой формы, наконец-то принял ее, переняв у фамильяра. Это простой, но длительный способ, чреватый плохими последствиями в случае, если питомца убьют или магическая связь с ним будет грубо разорвана, отравившись некротическими энергиями. Софисту тоже теперь представилась возможность овладеть дикой формой, но его фамильяр был иного рода — из кольца. Юный друид хотел оборачиваться птицей и парить высоко в небе, над облаками. Принимать обличье совы предстоит еще учиться, и тут не обойтись без пригляда другого друида, освоившего дикую форму и способного возвращать человеческий облик своему — ученику. Все к этому двигалось и рано или поздно случилось бы — Софист стремился перенять практический опыт зельевара и выучить все его рецепты.

Магически повысив свою сопротивляемость жаре и холоду, Софист устроился в позу лотоса, вошел в транс и стал вдумчиво и неторопливо исцелять перелом правой руки, частично сросшейся благодаря вчерашним лекарственным настойкам и втираниям. Он на себе испытывал комбинацию магического ремонта и простейшего из сакральных лечений, чтобы не просто срастить кости и мышечные ткани, но восстановить до исходного состояния — чтоб ни следа не осталось от травмы. Этот принцип исправления повреждений заложен в регенерации. Есть даже одноименное заклинание из шестого круга, которое способно за минуту исцелить изрубленное на куски тело или прямо во время боя прирастить обратно конечность, давая возможность продолжать схватку в прежнюю силу. Но шестой заклинательный круг не третий, который теперь Софист сможет осиливать без надрыва. Да и против застарелых последствий ранений то стандартное заклятье регенерации не сработает — организм уже запомнил свое состояние.

Посетителя друид ощутил за несколько десятков шагов, а личность узнал, еще только злоязыкий вознамерился прийти проведать питомца.

— С Тервом все хорошо, Гавин, — сквозь щели просочился магический шепот ветра, подготовленный в оперативной области памяти, которая применяется при чтении заклинаний со свитков. — А Фарган сейчас несколько не в форме. Прошу, проследите, чтобы нас не тревожили, пока сами не выйдем.

Чернявый что-то там невнятно пробухтел за порогом, но внял доводам разума и послушался.

Софист погладил и почесал за ушком проснувшуюся Бетшеву, которой хозяин в виде щенка нравился куда больше, чем двуногим и бесшерстным. Сделав утренние процедуры, парень присел у крепко спящего волчонка, размером с иную взрослую собаку. Пора было будить бывшего воина, избравшего друидизм, кривой дорожкой приведший его в Хиллтоп.

В первую очередь Софист осторожно разворошил гнездо из одежд. Потом и за ушком потрепал, и пузико почесал, и по голове погладил, и лапки помял. Приятному пробуждению способствовал язык волчицы, начавший вылизывать серо-белую мордочку. Телесные ощущения стимулировали животную прослойку сознания, вытягивая ее на свет. А юный друид еще и толикой магии помогал, циклично повторяя определенную фазу из заклинания призыва животных — конкретно волка. Всплытие человеческого Я должно происходить постепенно: освоение с телом, узнавание обстановки, речь, привыкание, сознательное усилие на обратное превращение. Первый опыт чрезвычайно важен для того, чтобы животная ипостась качественно сроднилась и прижилась. Альтер-эго Софиста познало это все на собственном опыте, подчас жалея об отсутствии наставника.

Через несколько минут Софист прекратил играться и жестами подтолкнул волчицу встать и заново познакомить хозяина с его домом — и пристально наблюдающим за ними зимним волком. Мази и зелья — что заплатка. Терву предстоит длительная реабилитация... Софисту не нужен был соглядатай, и он усыпил волшебного зверя. Пока пара волков игриво возилась — откровенно бесилась! — парень сделал утреннюю разминку, насколько позволяла ноющая спина. Мало было места, где развернуться: по местным меркам просторное жилище с радиусом в дюжину футов, центральным столбом из сумеречного дерева высотой в дюжину футов и стенами в шесть, на две трети вкопанных в каменистый склон. В таком же доме-землянке, к слову, жило две семьи простолюдинов, работающих на Блейков. Подобный чум легко сложить в сани и откочевать, чем, видимо, и занимались предки беднейшей части нынешних селян, пока в Высоком Лесу не развалилось эльфийское государство и этот край не стал заполняться всякими монстрами — и оседлыми людьми.

Как бы не игралась пара волков, оба избегали зимнего сородича и еще одного места, к которому добрались в последнем числе — цветущий куст роз у божественного идола. Фарган-волчонок сразу присмирел, поджал хвост с ушами и несколько раз лизнул цветок — священный символ великой богини друидов, фермеров и садовников.

— Ну, что-то вспомнил, Фарган? Поговорим?

— Ффар-рга-ан, уав!

— Фарган, волчонок. Ну, конечно, ты — Фарган. А кто же еще? Фарган. Повтори — Фар-ган.

— Фар-ган, — очумело плюхнулся на задницу волчонок, на морде которого было жирными буквами написано — недоумение.

— Умничка. А что ты собираешь в полях?

— Тр-раву, — ответил он на человеческом языке и чихнул от запаха листа, растертого Софистом перед его носом. Юный друид понял, что немного перестарался.

— Верно, Фарган, траву и коренья. А это чье? — Парень не побрезговал порыться и достать грязное нижнее белье.

— Моё! Гав! — Заявил он, усиленно завиляв хвостом.

— Ты друид?

— Да! Я др-руид.

— А как ее зовут?

— Бетшева.

— А кто она?

— Гав?

— Она волчица?

— Волчица.

— А ты сам человек или волк?

Провокационный вопрос вызвал зависание сознания — волчонок заскулил. Софист повелительно остановил Бетшеву, хотевшую вмешаться и утешить.

— Фарган-человек. Фарган-волк. Фарган есть Фарган. Друид. Фарган, ты — друид. Человек, умеющий превращаться в волка. Нюхай, Фарган, вспоминай друида, вспоминай себя-человека.

— Человек... — эхом откликнулся волчонок с трусами на голове.

— Что у тебя на голове, Фарган?

— Трусы...

— Они носятся на голове?

— Ррр! Нет!

— А рвать зачем? Как ты теперь оденешь их рваными?

— Я... я...

— Ну, ну? Ты применишь... Что ты применишь для починки, м?..

— Магию! Я применю магию и починю трусы.

— Молодец, Фарган. Сколько тебе лет?

— Двадцать девять.

— Твоя профессия?

— Травник.

— Ты сейчас живешь в деревне с названием?..

— Хиллтоп.

— Тебя учил мастер?..

— Дроган Дрогансон.

— У бздящего сержанта имя?..

— Топер.

— Вчера ездили на санях в?..

— Высоколесье.

— Дрались насмерть с?..

— Гноллами.

— А мое имя?

— Софист.

— Вспомнил, Фарган? — Подросток смело потрепал волчонка сразу за обоими ушами.

— Да-да, р-р, — пробурчал он. — Прекрати меня тискать, — сконфузился щенок.

— Хе-хе, хочешь, чтобы тебя, такого пушистого милашку, затискали толстушки-ткачихи да к груди прижали? — Дружелюбно поддел Софист, попытавшись изобразить сюсюкающее личико. А потом резко сменил тон: — Не хочешь?! Тогда немедля превращайся в человека, Фарган! — Приказал он.

Проворно взяв волка за передние лапы, сидевший на пятках парень легко сам поднялся и Фаргана уверенно за собой потянул, поднимая на задние лапы. Всего пару секунд текли черты — выпрямился уже человек. Сам обратно превратился!

— Ну как, ты, в порядке, Фарган? — Глаза в глаза спросил его парень.

— Да. Огромное тебе спасибо, Софист, — с жаром ответил он, тоже взяв за плечи и крепко сжав.

— Нет, — быстро бросил благодетель, предугадав следующие слова. Сглотнув, Софист уверенно и напористо продолжил: — Не упоминай. Они — там, а мы — здесь. Природа — здесь. Вокруг нас. Почитай богов, но не ограничивайся ими. Сила друидов непредставима и сокрыта в окружающей Природе, а не дается исключительно из божьей милости. Мы черпаем магию без посредников, Фарган, и можем свободно придумывать любые свои заклятья... Эм, у меня есть базовые знания, а у тебя прикладные. Давай совместим обоюдным обучением? Только для всех пусть это ты мастер, а я твой подмастерье, иначе не поймут, тем более именно нам предстоит перерабатывать компоненты из дуба.

— Лихое начало дня, — только и смог ответить трусоватый травник, живший и не туживший да в передряги обычно не ввязывающийся. Было в нем что-то воинское, но надломилось — пережил психологическую травму.

— Еще бы, — усмехнулся парень. — Сразу оговорюсь, Фарган. Я тоже созрел для принятия дикой формы. Но Уллю связан не со мной, а с артефактом, которым я владею, — Софист воспользовался поводом расцепить руки и показать оное. — Кольцо фамильяра. Поэтому без посторонней помощи мне будет трудно учиться обращаться в сову...

— Ладно, хорошо, уговорил, — сдался он. — Помогу, чем смогу... Ученик Софист.

— Отлично.

— Но сперва надо прибраться и привести себя в порядок, — произнес аккуратист, тихо ужасаясь беспорядку, учиненному самим собой в волчьем облике. — И... это ты задержал Гавина?

— Угу. К слову, ученик Фарган, — скопировал тон подросток. — Не одевай ничего пока. Закрепи успех превращением туда-обратно.

— Пояснишь? — Через минуту спросила волчья морда, мудро решившая и дальше полагаться на Софиста, столь умело помогшего всплыть человеческому сознанию, ставшему доминировать над животной прослойкой.

— Конечно, — дождался он обратного перехода, стоившего существенной части магических сил. — Все последующие разы пытайся перекинуться с деталью одежды, на минуту — не дольше. Когда постепенно доведешь до полного захвата всего снаряжения, тогда можно смело гулять и повсеместно пользоваться дикой формой волка. В этом случае влияние звериной прослойки подсознания окажется минимальным. А без зацепок в виде одежды и рукотворных предметов быстро возобладают животные инстинкты... Ты знаешь, кстати, что расы оборотней появились от соития друидов со своими фамильярами?

— Да-а?! — Вылупил он глаза одновременно с волчицей, начавший прекрасно понимать людскую речь из-за углубившейся магической связи с хозяином.

— Конечно. Если перевоплотишься нагим или слишком долго проведешь в животном облике, то инстинкты возобладают над разумом. Сегодня они были материнские... Кстати, Фарган, обрати внимание, Бетшева отныне полностью понимает человеческую речь, а ты без всяких зелий и заклинаний стал чуть более мускулист, ловок и вынослив, теперь лучше различаешь запахи и отлично видишь в полутьме. Береги фамильяра...

— Это я знаю, благодарю, меня предупреждали о некоторых последствиях, — сказал друид, присевший рядом с любимицей и тепло обнявший ее, зарывшись носом в белую шерсть, уже начавшую линять. Позавидовавший Софист тоже позвал свою сову — щенячьи нежности оказались заразны.

— Ясно. Тогда, Фарган, приборка, обследование Терва, завтрак в трактире и возвращаемся лечить мою спину?

— Не возражаю, Софист.

— Скажи... Заходила ли в том разговоре речь о постепенных изменениях в поведении?

— Хм?

— Зайду с другой стороны, — вздохнул Софист, покраснев и отвернувшись. — Ты поселился здесь окончательно?

— Вроде того. Но причем тут это?

— Мне понравилась Мара, — признался подросток. — Я хочу ее. И легко добьюсь. Но я не задержусь здесь надолго и она мне не пара. А ты не думал здесь на ком-нибудь жениться?

— Эээ... как бы... это не тот вопрос...

— Тот, ученик, — надавил Софист. — Все серьезно. Ответь честно. Тебе кто-нибудь нравится из местных женщин или девушек?

— Ну... Ладно. Наставник. Я иногда делю постель с Фионой.

— Это которая на четверть орчанка и ведет себя по-мужски? Собственно, к чему я веду... У тебя с фамильяром разная половая идентификация. Взяв ее облик, ты ускорил процесс перенимания особенностей. Включая поведение. Смекаешь, бывший воин Фарган? То-то. Все имеет цену и последствия. Либо ты растеряешь человечность, перенимая повадки и утверждая свою самостийность. Решение здесь — присоединиться к себе подобным и среди них встретить спутницу жизни. Либо ты растеряешь мужественность, ограничивая свои животные инстинкты. Этого можно не допустить. Достаточно вовремя, подчеркиваю, вовремя найти жену. Заботливую и нежную, мягкую — женственную хозяйку. Такую, что заполнит твою жизнь и сердце, вытеснив с первого места фамильяра. Такую, что родит тебе сыновей, что станет подчеркивать твою мужественность, что будет заставлять тебя чувствовать и вести себя, как мужчина — глава семьи, добытчик и защитник. Зачатие и пол детей ты в состоянии сам гарантировать — обязательно первого сына, — Софист чуть не выдал о том, что для ревности к матери, — потом дочь, — осталось не произнесенной причина об ожесточении, — потом еще нескольких сыновей. Остальное зависит от первоначального выбора и отчасти от окружающих. Поэтому... любовь вспыхивает — любовь взращивается. В последнем случае ее проще укоренить, подобно дереву. Тебе должно быть известно, что цивилизованные высокорожденные, и люди, и эльфы, повсеместно планируют свою семейную жизнь, Фарган, зачастую за своих нерожденных детей и внуков... Ты теперь долгожитель. И Мара — на четверть эльфийка. Вместе проживете век. Подобное... сводничество... можно счесть за гранью этики и морали, за пределами личных принципов. Подумай хорошенько, Фарган, но учти — время не ждет. Чем больше пройдет — тем сложнее исправить. И я не утверждаю, что описанный мной вариант единственно верный или рабочий, однако, он весьма типичен и действенен. И складывающаяся ситуация располагает именно к нему, но уже через месяц-другой ты безвозвратно упустишь шанс завести отношения с Марой. Для примера приведу радикальные варианты решения: ритуалы поглощения или отвязки фамильяра. Порой заклинатели прибегают к перепривязке своих фамильяров к предмету. Уллю не из таких — он астральный дух с материальным якорем. Как понимаешь, это всё уже далеко не наш с тобой уровень.

— Мда... — протянул Фарган, одевшийся и уже наводивший идеальный порядок, начиная с уборки своей волчьей кучки на коврике у двери. — А если меня все устраивает и я не считаю происходящее чем-то из ряда вон?

— Тогда я буду счастлив привести Мару в новый дом и постараюсь подготовить будущую мать-одиночку к сытной и полноценной жизни. Останется придумать, как половчее переадресовать к тебе учебное пособие и передать долю бизнеса...

— Хм?

— Куадка. Хех, а ты что ожидал? Пострел везде поспел, — самоиронизировал Софист, справившийся со смущением. — Но к делу. Суть совместного предприятия — это изменение пластики лица, свод шрамов, подтяжка фигуры. Если тебя сейчас действительно все устраивает, Фарган, то должно понравится лепить из баб прекрасных женщин. Для тебя — раздолье, — парень обвел рукой идеально выстроенные баночки с кремами, порошками, суспензиями и прочим товаром для домохозяек. Мало и бедно, но для напористого и пробивного Софиста это дело быстро поправимое. — Что медные, что золотые ценники на эти услуги имеют от двух нолей... Выбор есть всегда. Важно видеть перспективы, выбирая жизненный путь, и придерживаться принятых ориентиров. Ну, что скажешь, Фарган?

— Ты меня огорошил, Софист. Я не могу думать так быстро... и всеобъемлюще.

— Понимаю. Слишком инфантильное отношение к своему ребенку и торгашеское к матери, но вслух — мешает вежество. Успокою — я проверял твою реакцию. Новая жизнь — свята, постулат сей — определяющий критерий мировоззрения. Вместо обхаживания привлекательно неопытной Мары сосредоточусь на окучивании зрелой Хании. Она тоже очень мила, а еще загадочна и состоятельна, с ней не придется скучать...

— На все то у тебя есть ответ, Софист...

— Нет, далеко не так, — он досадно пнул гулкий колдовской котел. Еще и потому Софист стал пребывать не в духе, что только опосля приключения понял: вместо лениво-праздного времяпрепровождения в отстроенном доме ему еще до начала стройки и долго после нее предстоит крутиться, как белка в колесе. Успокаивало, что все в Хиллотопе теперь будут как наскипидаренные с этим внезапно свалившимся на голову дубовым счастьем — большому муравейнику большая веточка. — Именно поэтому я здесь, а не строю блестящую карьеру в Эверлунде. Прошлое — табу.

— Табу, — пасмурно согласился мужчина, ухаживавший за погрызенными кустарниками и травами, выращиваемыми прямо в доме. — Но мне все равно нужно время подумать, хотя бы до вечера.

— Понимаю, тебе не хочется себя перегибать. Но Куадка... Я ей убрал второй подбородок, сегодня она обязательно ко мне подкатит с другой частью лица. Этого изменения уже будет не скрыть, хех, все узнают, откуда растут уши. И если вторая операция пройдет без тебя, то в эту золотую телегу ты уже не заскочишь...

— Деньги не главное, поэтому я здесь строю жизнь, а не где-нибудь в Эверлунде, — вернул аргумент воин-друид, переиначив на свой лад.

— Мудро. Интуиция чует недосказанность и кричит "тпрууу". Два момента. Город придет сюда. Вместе с деньгами и кавалькадами рыцарей клиентки принесут политическую грязь и распущенность нравов. Крайним всегда делают маленького человека. Решение — патронаж и телепортация. Меньше доходов — больше надежность. Второе... я не скрываю своих сексуальных аппетитов. Решение — эксклюзивная и не афишируемая услуга по коррекции бутона от меня лично, отдельно от общей терапии в присутствии наперсниц. И овцы целы, и волки сыты.

— У нас и так с началом посевной работы будет непочатый край, Софист.

— Угу, а жить хочется мирно и красиво... Учти, исцелим спину — я махну за синелистами и вернусь днем, часам к двум, а там обед и баня. Сегодня же малый большак и в деревне банный вечер? — На всякий случай уточнил парень. Мужчина уныло кивнул, подтверждая. Он хотел было возразить и запретить нагрузки, но не стал спорить с шибко уверенным в своих словах, уже не раз доказанных делом.

Открытый травником отсек сундука для ароматных масел и мыла показывал дно: он не ждал повода в середине этого райда, вся его продукция отправилась в Эверлунд десятого чеса, а до праздничной ярмарки девятнадцатого еще имелось время сделать новые банные средства. Десять дней — десять пальцев — два больших в противопоставлении двум четверкам — большинство правши. Без гигиены и закалки на Севере в деревнях нет житья, потому каждый пятый день и перед большими праздниками — баня. Обычно в конце декады поутру капитальная уборка и стирка в домах, днем гуляния — лавки делают оборот сразу нескольких будней, после бани — застолья. Отличный способ расслабиться, сбросив напряжение тяжелых рабочих будней.

У Фаргана был еще один большой сундук, напоминавший пирамиду со срезанной верхушкой. Обитые металлом стыки, опоясывающие ленты рунических письмен за слоем краски. Софист не сомневался, что этот редкий сундук с сильными чарами расширения пространства является складом — без него весь дом деревенского друида должен был быть увешан пучками трав и прочими ингредиентами.

— Дай сейчас гляну твою спину, Софист, — сказал Фарган, достав из другого отделения сундука баночку с зеленовато-коричневой мазью.

— Хорошо, — он послушно задрал тунику.

— Хм, плохо затянулось, — поморщился деревенский друид, щедро втирая в кожные бугорки мазь, остро пахнущую медом и травами. От его рук исходила слабенькая лечебная магия, активировавшая компоненты субстанции, отчетливо засветившейся золотистым, ставшей щипать и напекать, словно бы растапливая скомкавшуюся плоть. — Раны от волшебного оружия худо заживают, но комплексное лечение поможет свести рубцы.

— При латании и ретуши, — вклинился напористый парень, не уставший тормошить тяжелого на подъем мужчину. — Ты вот у себя шрамы так и не смог окончательно свети.

— Будешь напрягаться — вообще сгладить не получится.

— Молодому организму полезен контролируемый стресс, Фарган, он быстрее развивает. И я буду рад на себе узнать и перенять твой опыт, особенно в части мер по реабилитации и профилактике. И взамен научу тебя вместо заживления запускать не оставляющий следов процесс регенерации, как у тролля. Справляется даже с застарелыми повреждениями, — уверил он. — Вот подкреплюсь, чтоб у тела был стройматериал, и мы повторим объединение сил — с дубом славно ведь вышло, правда?

— Согласен. Но спешить не стоит. И я хочу откровенно поговорить с тобой на некоторые темы.

— Обсудим, конечно, но исцеление мне нужно сегодня, и я возьму ответственность на себя, Фарган, не беспокойся, — говорил подросток, напористо добиваясь своего. — Ты будешь накладывать лечение средних ран, а я подстроюсь под тебя и сотворю на себя заклятье целостности — фокус заключен в правильном переплетении. Завтра детально объясню, — доверительно пообещал деятельный Софист, спешащий закрепить успех и желавший сдержать свои слова, данные Хании. Он не стал сообщать, что раритетное заклятье целостности, вообще-то, принадлежит к арканному разделу магии и используется для сложных искусственных изделий по типу доспехов, витражей, фресок или гобеленов, хотя выступающее его прототипом слабосильное плетение ремонта из нулевого круга доступно заклинателям любого сорта.

— Посмотрим... — уклончиво ответил Фарган, наученный опасаться безрассудных экспериментов с магией. — Всё, оправляйся и зови охотника, подмастерье. Осмотрим уже Терва и есть пойдем.

— Кстати, а вот и хорошее объяснение.

— Чему?

— Тому, — тихо ответил он у дверей, зная, что никто не подсушивает разговор, — что ты перед началом практики с людьми долго и вдумчиво тренировался убирать шрамы на животных. Но тут откуда ни возьмись появился шустрый прыщ, взбаламутил Хиллтоп и чуть не оставил тебя с носом. Пришлось спешно брать все в свои руки. Куадка не обидится, зато последующим за ней это придаст уверенности и смелости, им будет менее неловко и стыдно, а потом и вереница заказов потянется. С зимним волком для доказательства я помогу завтра утром, когда ты подготовишь по паре заклинаний ремонта и сведения синяков и дашь мне инструментарий для создания пары учебных свитков заклятий уровня первого круга.

— Тебе точно шестнадцать, парень?

— Тебе точно умолчали об артефактах и школе Прорицаний? — Лукаво прищурился юный волшебник, мысленно активировав свет от маленьких изумрудов в глазницах кольца-совы. — Некоторых с малых лет обучают грамоте и наукам, тебе ли не знать?

— Что учитель Дроган, что ты — одного поля ягоды. Прекращай грузить и позови уже Гавина, а? — Мученически вздохнул Фарган, признавая свое происхождение из семьи интеллигентов с достатком. Софист воспрял духом, поняв, какой в итоге выбор сделает менее волевой человек, обладающий всего лишь среднестатистическим умом — все сливки достались как минимум одному старшему брату.

Глава 12.

Софист, непривычный к всеобщему вниманию, поблагодарил самого себя за задержку в доме травника — в трактире, да и во всей деревне, только они втроем и остались не позавтракавшие. Фаргану очень польстило быть на людях уже не просто травником, а практически состоявшимся мастером, заведшим подмастерья — это круто повышало самооценку и общественный статус. И пусть слушателей всего раз, два и обчелся, а один и вовсе язвит, но друид чувствовал себя важным и полезным, рассказывая ученику и хозяину Терва о ранах волшебного животного и составах, способных вернуть его в строй с тем или иным успехом. Правда, Гавин его мало слушал, волком смотря на тощего пятифутового шкета, вокруг которого Мара так и вилась, не обращая внимания на чернявого грубияна, собственно, и убившего гнолла-полудемона, но вся слава бесстрашного героя почему-то досталась Софисту. Рядом Барт неустанно ёрзал, пытаясь не только услышать, но и расспросить о приключениях из первых уст, но субординацию соблюдал и со смешенными эмоциями слушал, как наставляют его кумира, внимавшего учителю-травнику и часто шикающего на мелкого, которого при встрече поблагодарил за лыжи, им самим напрочь забытые вчера вечером.

— Барт, чем бестолково сидеть и мешать, сделай лучше доброе дело — смажь мне лыжи, — сказал Софист, когда Мара забирала котелок, опустошенный оголодавшими посетителями.

— Ах, Софист, какие лыжи? У тебя же вся спина изуродована, тебе нельзя двигаться... — запричитала девушка под зубовный скрип смуглого, который был совершенно не во вкусе солнечной блондинки. Рейнджер заметил, как зарделась молодка, и сам достроил картину вчерашних ухаживаний и омовений.

— Не волнуйся, Мара, — хитро улыбнулся Софист, радующийся, что исчезло "вы" и "господин". — Фарган поможет мне справиться, вот увидишь, — пообещал он, уловив взгляд упомянутого мужчины, все еще не избавившегося от существенной доли снисхождения к юнцу, резво и дерзко самоутверждающемуся в обществе тертых изгоев.

— Но как же...

— Все будет хорошо, верь, — убедил парень, взяв ее руку в свои. Скрежетнувший зубами Гавин не решился сквернословить, зная, как плохо к этому относится та, которую он безуспешно и коряво пытался добиться. Ну, букетик подснежников он насобирал ей вчера — кувшинчик с ними на кухне красовался. Смутившаяся девушка на лишний удар сердца не вынимала руку. — Барт, ты еще здесь?

— Ага! Ой, уже бегу, Софист, я мигом все сделаю, — схватив баночку, отрок умчался.

— Принеси к Фаргану их, пожалуйста, — бросил он во след.

— Узнаю, что ё

* * *

— нахрен оторву х

* * *

, я тебя предупредил, — сквозь зубы прорычал вскипяченный Гавин, когда Мара убежала на кухню.

— Кровь. Четверть ее солнечной эльфийской чует осьмушку дроу. И лучше не испытывай мою фантазию, Гавин, — быстро и тихо ответил он, присовокупив толику магии. Вскочивший из-за стола как на стенку наткнулся. — Спасибо, Мара, все было вкусно и сытно! Попроси Барта занести и посуду, хорошо?

— Во имя богов, береги себя, Софист! Пусть Илматер заберет твои страдания...

Проявивший волчий аппетит Фарган предпочел не встревать в перепалку. Хиллтопский друид знал о факте существования темного предка Гавина, снасильничавшего его бабку, неосторожно заночевавшую со спутниками близь пещер в Подземье. Травник по-приятельски похлопал чернявого по плечу:

— Софист — сильный друид, — несколько виновато оправдался Фарган, проходя мимо ошеломленно остолбеневшего Гавина и огибая парочку молодых: заботливая девушка принесла парню выстиранную одежду, пропахшую медовыми пряниками и всякими кухонными запахами, а так же медово-ореховые коврижки с несколькими яблоками, "подгнившие страдания" которых забрал себе жрец Илматера, еще в прошлом месяце обработавший несколько ящиков прошлогоднего урожая.

Как и рассчитывал Софист, Барт примчался в подходящий момент и сунул-таки голову в незапертую дверь, увидев изувеченную спину. Отроку было не дано понять происходящее. Он лишь видел, что сильно сконцентрировавшийся и не ответивший на стук Фарган начал мять ужасные кожные бугры и ямы светящимися руками, испускающими переливающийся золотисто-зеленоватый туман, медленно впитывавшийся в изувеченное тело. Болтливый десятилетний пацан засвидетельствовал чудесное исцеление от и до, догадавшись полностью юркнуть внутрь дома и закрыть дверь, чтоб не выпускать ценное тепло. Потративший много сил Фарган не успел прийти в себя и стребовать обещание молчать — хитрый пациент ловко спровадил "случайного" свидетеля. Далее Софист поспешил отремонтировать тельняшку с рубахой, убрав нитки и заплаты Мары. Уже через десять минут он, одолжив и впрягшись в сани, выехал за ворота Хиллтопа, физическими нагрузками разгоняя кровь по молодому телу.

В полной магии роще синелистов, занявшей распадок с западной стороны отрога левее Хиллтопа, Софист обнаружил слабенький зачаток земляного узла низшего первого класса, скрытый под поверхностью примерно в полутора десятках футах. Подобный небольшой клубок нитей Пряжи Мистры имелся и под баронским огородом — Софист помнил видение с башней мага и подземным залом. Там был примерно такой же земляной узел нулевого уровня, только окольцованный магическим кругом для: удобства, стабилизации, защиты, а главное — усиления. Само по себе волшебное земляное образование нулевого уровня слишком слабо для осуществления мгновенных перемещений к другим таким же точкам посредством узловой двери из третьего заклинательного круга, хотя прекрасно служит в качестве идеально точного ориентира для арканной телепортации из пятого и выше. Арканный иерофант около часа медитировал среди деревьев над местом выхода земной магии, в итоге так и не определившись с нужностью на среднесрочную перспективу, зато обновив в голове набор заклинаний и собрав на них сил, словно только что выспался.

Стелющийся по земле шлемошип щетинился крупными черными иглами. Близость источника природной магии с выраженным оттенком стихии земли делала кусты хелмторна мощными и длинными — в самый раз для живой изгороди. Только понадобится поднять с трех до восьми футов, распрямив и срастив несколько веток-лиан в один ствол. Один участок Софист обработал еще до медитации, намучившись вдосталь: сперва разгладил по земле и пригладил ветки, размягчил каменистую почву, выдернул у самого корня несколько штук и потом за раз сумел уменьшить целый пучок, обманув волшебство и свое сознание сращенными корешками — одно ведь дерево получилось! После медитации Софист перекусил, добрым словом помянув Мару, и повторил операцию, навалив на сани с парой толстоствольных синелистов с себя ростом еще один колючий ворох из шести кустарников (столько он, из-за скорости исколовшись, успел достать из размягченной земли, одновременно складывая корни морковкой).

Вместе с диким хелмторном и синелистом Софист захватил еще пару деревцев, вызывавших смешанные чувства. Фелсул — один из символов церкви Илматера. Сучковатое кустарниковое дерево с хрупким стволом кривилось и выворачивалось, как заправский жрец, а кора крошилась и кусками отваливалась, будучи сильно подверженной гниению. Зато фелсул красиво цветет ярко желтым с фиолетовым и пахнет травой на лугу, за что его цветы ценятся в парфюмерных лавках на вес серебра. Однако более важным моментом являлась удивительная корневая система, волшебные свойства которой помогали корням проникать в камень и сверхнадежно закрепляться в скалах. Корни фелсула — это лучший выбор для резьбы по дереву, игрушек и святых символов.

Обвязав все веревкой, Софист без проблем договорился с ближайшим сохатым, которого подозвал и впряг в сани. Из-за колючек прицепившись в хвост, друид дал команду на старт, легко управляя животным одним голосом.

Высоко поднимался дым из трубы бани, пристроенной к отвесной стене у запруды. Но, несмотря на условный выходной день, на улице и во дворах было пустынно — Хиллтоп гудел в Общем Зале. Софист предполагал нечто подобное, потому и спешил смотаться подальше. Но увы, без него уладить дело не могли. Подросток внял настойчивому приглашению присоединиться лишь после двух заходов с высаживанием светящихся по ночам деревьев, замкнувших пчелиную соту, с тремя кустарниками шлемошипа по бокам каждого. Хотя вокруг брошенного дома росли свои шипастые кусты, за ними мало ухаживали, а главное, они не были выращены в земле, пропитанной магией и удобренной перегноем из обновляющихся крон синелистов, под которыми росла симбиотическая грибница с причудливыми плодовыми телами.

Хотя парень действительно вернулся примерно к часу дня, как показывали солнечные часы у Общего Зала, собравшиеся ждали одного его. Неприкрытое внимание все же смутило подростка, пока он разрезал толпу, расступавшуюся перед ним. Кресло-трон с мэром, стойки с аккуратно размещенным трофейным оружие и броней гноллов. За столом устроившийся маг разложил добытые в рейде магические предметы, за представительным дварфом в очках со скошенным верхом и парадной малиновой мантии с золотой окантовкой собралось четверо учеников: высокий человек Калеб, Бимвока из гномов и по бокам от нее два тощих брата-халфлинга, старший Ринкин и младший погодок Киниен. По правую руку от мэра у края помоста выстроилась пятерка Топера, отошедший от жены с двумя детьми Беранс, Гавин, напротив семерки встали Малрик и Фарган. Ну и Софист наконец-то занял свое место вблизи от барона Шаттлкомба. Конфликт интересов был налицо, так сказать.

— Тишина в Зале! — Скомандовал мэр, начав официальную часть собрания в душном Общем Зале: — Мы собрались здесь честно разделить трофеи, добытые в ходе поездки в Высокий Лес за древесиной. Я, мэр Хиллтопа, выделил транспорт и один штатный взвод для охраны участников и груза. Я, барон Вераунт Шаттлкомб, включил в состав двух служащих мне охотников в обеспечение управы над упряжками и стрелковой поддержки. Школа мастера Дрогана выделила своего первого ученика для наложения чар легкого веса на древесину и обеспечения магической поддержки. Деревенский друид Фарган взялся уменьшить выбранное для транспортировки дерево и обеспечить медицинскую помощь. Заезжий друид Софист отправился проводником и попутчиком, — вещал мужик, в угоду себе перевернув факт. Ведь это все остальные являлись "попутчиками" Софиста! — Хания Дейлз, зачитай собранию выжимку из рапортов от взвода сержанта Топера, — произнеся столь длинную речь, престарелый мэр с облегчением устроился в кресло, оторвав взгляд от свитка с речью и вперив его в стол с тремя комками, бьющимися в стеклянных банках с формалином, шесть глаз на шпажках и аккуратно разложенной на зачарованной скатерке дюжиной магических вещей, часть из которых пострадала от взрыва эльфийского черепа на посохе шамана, по долгу "службы" разбиравшегося в некромантии, по крайней мере, в некоторых разделах этой повсеместно запрещаемой школы.

Помощница кратко и сухо пересказала вчерашние события, приведя статистику, обозначив, кто, сколько, как и каких гноллов убил.

— ...объявив чары Малрика и Фаргана слабыми, Софист сбросил зачарованное ими сумеречное дерево на стаю ужасных волков в количестве...

— ...свою атаку на бугор с врагами Софист пояснил позже словами: шаман, посох, рассеяние магии, дуб...

Скучное зачитывание завершилось озвучиванием суммарной рыночной стоимости древесины и захваченных сокровищ: некоторые барышни схватились за сердце, а мужики присвистнули или вставили красное словцо — кому не грозила звонкая пощечина от супруги. Приводился и список с количеством засчитанных каждому трупов. Первой строкой шел Софист — за счет ужасных волков. Последнее место занимал Малрик с нулевым счетчиком убийств, поскольку тролли сдохли от склянки друидического алхимического огня, брошенного уже после того, как волшебник применил заклятье огненных рук, запалив костер конусом огня. Такая вот математика подсуетившегося барона.

Софист внимательно ловил все взгляды на свою персону. Особливо взор из-за волшебного пенсне, тяжелый и многозначительный. Софист быстро разложил его на основные составляющие, в изобилии присутствующие у простолюдинов: любопытство, насмешка, восхищение, оценка, недоверие, пренебрежение, неприятие... Но больше всего юного заклинателя бесило взрослое снисхождение к подростку.

— Уважаемое собрание. Мы здесь слушали мнение всеми уважаемого эксперта и версии всех участников, кроме друида Софиста, благодаря которому рейд вообще состоялся. На этом я все сказала, — завершила свою речь Хания, оставив ясную недосказанность, кому бы она сейчас передала слово. Софист отметил про себя, что позавчерашняя трапеза сыграла в его пользу.

— Спасибо, Хания, — произнес мэр, сурово глянув на помощницу, посягнувшую на его прерогативы. — Спор возник на почве трофейной доли приезжего Софиста, бросившего чужой груз и не убившего ни одного гнолла, — расставил акценты жадный барон. — Клирик Илматера Гилфорд. Я передаю вам слово как независимому судье.

— Приветствую собрание от имени нашего небесного покровителя добрейшего Илматера! Пусть все ваши страдания облегчатся, — отбил скрюченный жрец поясной поклон. Скрытая заколка удержала его тюбетейку с искусно вышитым символом Плачущего Бога, как и на торжественном табарде из дорогого шелка. — Справедливость требует выслушать юного Софиста. Слуга Илматера передает ему слово.

У Вераунта дернулся уголок глаза, но больше он ничем не выдал своего негодования. Обычно выступавший судьей умный маг сам оказался в числе заинтересованных сторон и не мог быть беспристрастным, потому судил жрец. Софист без труда по нескольким переглядываниям двух стариков выявил их предварительный сговор. Поддавшись импульсу, подросток решил блеснуть умом и сообразительностью:

— Приветствую уважаемое собрание Хиллтопа. Скажу по существу. Я направлялся за сумеречным деревом — оно целиком и полностью мое. Второй ствол спас жизни участникам экспедиции — точка. Хиллтоп просил великий дуб — Хиллтоп получил великий дуб. По части его древесины в оплату моего вклада в общее дело я удовлетворюсь парой нижних веток с парой верхних корней плюс уже выбранный участок под дом в мою полную собственность вместо ранее заключенной двухгодовой аренды. С оставшегося дерева листья, желуди, кору — деревенскому травнику, а магической школе стоит предоставить центральный корень и от ствола сердцевину диаметром в фут: под волшебные факелы, посохи, жезлы и прочие палочки; в оплату реставрации пострадавших в сражении волшебных изделий и в обмен на серьезные скидки для всех селян сроком до нового года. Остальной дуб — каждому жителю Хиллтопа в равной доле. Думаю, школа мастера Дрогана честно и бескорыстно разделит дуб и никого не обвесит дровами, палками, брусками, досками, брусьями и прочей древесиной. По боевым трофеям скажу так: шли командой — в команде и делим, раз иное заранее не оговорено со всеми участниками. Кольцо совиной мудрости хорошо, но лучше подойдет рейнджеру с птицей, а я бы подождал наручей проворства. Браслет природной чувствительности хорош, у Фаргана как раз нет ничего подобного. Малрику стоит передать все магию содержащие составы и одно вырезанное сердце троллей — остальные ингредиенты продать для уплаты налога. Кольцо вострых когтей из рога единорога целесообразнее бы смотрелось во втором ухе волшебного морозного волка Терва, а кулон естественной защиты в ошейнике элкхаунда Дирго. Серьга орлиного зрения проявит весь свой потенциал у профессионального стрелка, я бы отдал ее Берансу, поскольку Гавин уже прикарманил себе приглянувшуюся цацку. Доблестной страже больше подойдут магически усиленное оружие, доспехи и амулеты от страха, сглаза и порчи. Пропитанный некротикой обломок шаманского посоха выгоднее продать в общаг на ремонт стены или колодец, но полный чужих страданий предмет правильнее пожертвовать, передав благому слуге божьему. Прочий хлам, возможно, пригодится прелестнице Фионе, и она даст мужикам на выпивку с закусем, — улыбнулся Софист под нарастающий гомон толпы. Его намеки и юмор большинство поняло правильно.

— Хватит и того, что она даст мужикам! — Под общий гул хихикающего одобрения воскликнул Топер, громче всех хохотнув и пукнув — явно в нарушение приказа.

— Ох, ну конечно я дам... — с приторной улыбочкой, на весь Зал промурлыкала одетая по-мужски женщина впечатляющих габаритов. — Всем по яйцам! Во-он тем шипованным наколенником, а похотливому пердуну по гланды засажу в зад ту шипастую палицу...

— Тишина в Зале! Гилфорд! Спасибо Илматеру за страдания наши неявленные, — воздал барон молитву богу, когда его клирик с готовностью опустил в зал магическую тишину — ему не впервой. При этом, исключение составлял пятачок со всеми участниками, мэром с помощницей и мастером Дроганом, одобрительно мурыжившим плетеные косы густой бороды. (иллюстрация 079)

Софист, медитацией очистивший ауру и впрок набравшийся природных сил, стойко и практически молча вытерпел весь последующий час споров о вершках и корешках, отбрыкиваясь от дележки и тихо радуясь, что все шло в заданном им ключе и ставки на его сумеречное дерево дико возросли — многим хотелось прочные, долговечные и негорючие балки или опорные столбы для своих хижин. В итоге мэр захапал себе два шаманских амулета со слабеньким кулоном гнолла-полудемона, а не захотевшая батрачить школа магии обязалась поставить в каждый дом по негасимому дубовому факелу с простым голосовым управлением яркости волшебного пламени и сроком службы в восемь лет. Ну и Фарган отбрехался от половины коры и листьев, заявив, что даже с подмастерьем физически не сможет успеть обработать такой объем до начала посевной и прочих полевых работ.

Все это время Софист ловил на себе злобно ненавистнические взгляды Гавина и заинтересованно оценивающие блики зачарованных стекол пенсне Дрогана, которого нельзя было застать врасплох, подкрадываясь сзади: плетеный пучок седых волос скрепляла заколка с уменьшенным глазом синего дракона, дающего носителю магическое видение сродни круговому зрению перманентных друидических чар взгляда Тоджанида, изначально наложенного на заговоренное кольцо Уллю. А в бороду волшебника был любовно вплетен святой символ, выдававший в мастере Дрогане клирика богини магии Мистры — маленький стилизованный сюрикэн в виде круга с крупной восьми лучевой звездой мог окружать носителя защитным барьером клинков. (иллюстрации 080 и 081) В свою очередь, престарелый дварф дивился искусно наговоренным ложным аурам Нистула, надежно прикрывавшим оба артефакта на средних пальцах молодого человека: не разобрать истину без изъятия и внимательного изучения этих двух мощных колец, о которых в деревне уже втихомолку судачили, как ни старался юнец не афишировать их до хитрого трюка при отважном нападении на вожака гноллов.

— Софист Вершинный? — Мило вскинула бровь уставшая Хания, когда юноша натренировано поставил каллиграфичную подпись под только что согласованным документом, для скорости и верности напечатанном магией Дрогана, проведшего огрубевшей за годы ладонью по пергаментному листу со свежей чернильной кляксой.

— Здорово звучит, да? — Во все тридцать два улыбнулся Софист, подмигнув.

— Какой претенциозный мальчик, — с хитрым (и снисходительным!!!) взглядом поверх очков заметил дварф, заверяя оригинал и копию для мэрии. Оформление собственности — это не какая-то там аренда. Благо деревня с одной миловидной чиновницей не город с сотнями жиреющих чинуш. — Новая жизнь под новой фамилией. Небось, специально подбирал звучное захолустье для "регистрации"? — Еще и тон снисходительный!!!

— Не звучное, а профессиональное, мастер Дроган, — сдерживая негодование, серьезно поправил Софист, отдавая должное меткой фразе и тону, призванным прощупать его. — Бездари громко брешут, сиднем сидя, а в изгои идут что-то умеющие делать, но оступившиеся или не ужившиеся на прежнем месте. В том же Эверлунде подмастерьев закабаляют, а тут проще устроиться перенимать знания и опыт.

— Так все же ты пришел записываться в мою школу, — важно огладил свою плетеную бороду мастер Дроган, чтобы затем этой же рукой сделать еще один магически составленный документ. Привычный жест канцелярского волшебства выдал его богатевшую практику работы с документами и прочими бумагами.

Софист успокоился, увидев очевидное — снисходительность профессионального учителя к нерадивому ученику. Заскорузлый и стереотипный. Дварф сам заслуживал снисхождения...

— Простите мою неучтивость, но вы себе льстите — я не врал сэру Ганману. Надеялся встретить здесь умелого рейнджера для ученичества и лазанья по завораживающим горам, но мне повезло куда сильнее. Мастер Дроган, я уже умею выживать, однако, буду рад научиться творить иллюзии, если вы примите меня на заочное отделение, — поклонился Софист, то и дело поглядывавший на приподнятую грудь симпатичной помощницы мэра, погрязшей в бумажной волоките. Если бы не стоявшие за плечами солдаты, пользовавшиеся привилегией и глазевшие на видневшуюся в открытом вороте блузы ложбинку, то там бы утонули многие простолюдины, наседавшие на бедную Ханию.

Маг с некоторым удивлением воззрился на юношу, заподозрив в нем беглого студента из Университета Серебристой Луны, знаменитого на весь Фаэрун объединения нескольких школ и колледжей, раздельно основанных на территории процветающей жемчужины Севера — Сильверимуне.

— Грамотей, а, грамотей, чего тады поцапался и сдал нашего лучшего охотника? — Воспользовавшись заминкой, включился в разговор гревший уши сержант, ждавший своей очереди перетереть с парнем. Дварф поморщился. А Софист воспрял духом — мужчина его признал, не считая пеленочным сосунком.

— А как еще убедиться, что он лучший? — Нашелся Софист, почесав затылок левой. — Если охотник легко отступается от своей добычи, то он плохой охотник.

— Буаха-ха! И все же не пацанский это поступок, — осудил Топер, но на людях не стал настаивать и учить "школяра" уму разуму. И этот тоже...

— Простите, меня. Мисс Хания, извините, что отвлекаю, но вы помните про обещание вместе пообедать сегодня? — Софист вновь протиснулся к столу. Подавившийся воздухом Топер, как всегда, издал непристойный звук. — Работа не волк, в лес не убежит.

— Эй! Отвали, бабник! — А ты рамсы не попутал, паря?!

Сразу же и закономерно возмутилась вся очередь селян, уже позабывших, кто обломал барона, хотевшего за просто так захапать весь дуб в пользу "мэрии" и единолично нажиться на нем. Но в итоге Вераунт компромиссно согласился с Холом Халастормом и установил доле древесины заниженный, но большинством приемлемый денежный эквивалент — способ борьбы с халявной раздачей ресурса. Вот и выстроились простолюдины, кто желал за себя и семью заранее заплатить часть оброка или списать долги фермерам, решившим позже собраться и основательно покумекать, как лучше и прибыльнее использовать громадный ствол, поскольку мастер Дроган вполне удовлетворился качествами и свойствами корней и веток великого дуба. Маг имел свои соображения, как распорядиться громадным деревом, чтоб не получалось как в поучительных виршах про уличного воришку, тырившего медяшки и угодившего в канаву, когда в руки злотый привалил.

— Спустись с небес на землю, Звездочет ты наш Вершинный, пока от добрых людей не огреб звездюлей, — раздраженно обломала его взвинченная работой Хания, на которую наседали со всех сторон. — Сержант Топер! Вместо ржача и пердежа постройте уже всех в очередь по одному!?

— Так точно, мэм!

Отшитый Софист не унывал — ему только что выдали ксиву на постельные отношения с Марой. Когда-то в прошлой жизни он всячески подавлял гормоны и сдерживался, но сейчас начинал понимать, сколько упустил сладкого и бесшабашного веселья, кружащего голову похлеще крепкого рисового алкоголя. Но все в меру, пускаться во все тяжкие рассудительный парень не намеревался, вроде бы...

— Идемте, ученики. Вот вам задание: бегите и подберите себе свежий материал под собственный магический посох и палочки... Живо! — Изрек мастер Дроган, отправив пятерых учеников. Его видный посох, кстати, раньше был веткой великого дуба. — А ты, мальчик, — обратился он к Софисту, тоже покидающему Общий Зал, — заслужил отдельное вознаграждение. О твоем приеме в школу я еще подумаю, а что бы ты хотел сейчас? — Любезно осведомился почтенный старик, желающий оценить и составить непредвзятое мнение о незаурядной личности. Дроган предпочел не услышать голодного урчания в животе парня, не шибко желавшего общаться с проницательным стариком, уязвлявшим его своей снисходительностью.

— Помощи с домом, мастер, — насколько сумел, вежливо ответил Софист, подстроившийся под шаг низкорослого ширококостного дварфа, не доходящего ему до плеча, но раза в три более кряжистого. Софист не стал подражать степенности походки и пользованию посохом — это уже прямой вызов и оскорбление.

— Ба, судя по задаткам, ты и сам прекрасно справишься, мальчик. К тому же, я не ведаю твой план строительства, чтобы соглашаться на что-либо абстрактное, — произнес маг, читавший много научных трудов и обладающий большим словарным запасом. Вновь прощупывал, прикидывая курс и вспоминая списки абитуриентов.

— Я действительно сам со многим справлюсь, однако это займет время, мастер. Сейчас загвоздка в том, что для выкладки многофункциональной печи с духовкой, кухонной плитой и камином нужно много хорошего и хотя бы частично обработанного камня. Я буду признателен, мастер Дроган, если вы договоритесь с бароном и ваши призванные земляные элементалы перенесут к моему дому оставшиеся блоки и плиты с и так всеми растаскиваемых развалин башни.

— Всех оставшихся там блоков и плит, мальчик, помимо очага хватит на стены в два твоих роста, весь пол и еще останется на дорожку к дому, — огладил бороду дварф, подняв лицо к собеседнику. Софист увидел неодобрение в глазах, гораздо более живых, чем толстокожее чеканное лицо.

— Конструктивно внутренние перегородки дома будут связаны с печью, зимой сохраняя тепло, а летом прохладу. И еще я хочу башенку с винтовой лестницей и обзорной площадкой, — поделился Софист некоторыми планами, останавливаясь вслед за магом, поправившим волшебный предмет на носу, чтобы взгляд получился строже. Софист надеялся впечатлить и что-нибудь эдакое крутое получить за неизбежное "случайное" открытие тайной комнаты, которой сам прямо пользоваться не сможет.

— Охо-хо-хо! — Не удержался Дроган, вызвав легкое замешательство у своих учеников, уже лазающих в кроне лежащего дерева в поисках подходящих веток. От Общего Зала до дерева за внутренними воротами было всего ничего пройти.

— В дополнение предлагаю за это свою помощь по изыманию осевого корня и подбору наиболее подходящих веток на посохи и палочки для Вас и Ваших учеников.

— Пусть учатся самостоятельности. Если бы выбирали на всю жизнь, мальчик, тогда имела бы смысл тщательность подхода, а так ведь пойдут по весям искать приключения на свои задницы и через три-пять лет сменят эти посохи, — пояснил дварф свой отказ, вновь огладив плетеную бороду. От похвалы ученики активнее взялись за поиски. Малрик, судя по всему, провалил свой выпускной экзамен, а потому больше всех старался угодить Дрогану, вместо него назначившей первой ученицей Бимвоку. А может тут в другом дело — Софист об ином сейчас думал.

— Ну, тогда не извольте беспокоиться о камнях, мастер, — отмахнулся Софист, легко забраковав проект, в противоположность первому, имевшему каменную ось-башню и деревянные стены. Стоя радом с великим дубом, юный друид резко передумал отправлять полубогу Арахору душу усыпленного дерева — самому пригодится. — Отвечая на первый вопрос, скажу, что более насущная потребность заключается в отличном колдовском котле. Сейчас он крайне актуален в связи с необходимостью обработки больших объемов листвы и коры, — прокомментировал он, в подражание магу, отколупав кусочек дубовой коры.

— Вот это правильный ответ, Софист. Будет тебе колдовской котел на ярмарку, — покивал дварф. — Иди уж, обедай, мальчик, — из-под пенсне улыбнулся он на второе урчание из живота юного собеседника. И вновь снисхождение!

Несмотря на голод, Софист поел скромно — в преддверии бани и вечернего застолья. Семья трактирщика была слишком занята приготовлениями, потому парень неторопливо посидел в одиночестве у мутного витражного окна из слюды меж слоев бычьего пузыря. К тому времени, как он закончил трапезу и пошел гулять, уже истопили баню.

Дымок поднимался с северо-востока Хиллтопа. Внизу, у обрывчатой северной стороны огромного холма с деревней, разлеглось озерцо, у крутых берегов которого и стояла пристроенная к скале большая общественная деревенская баня с раздельными раздевалками, но совместной мойней и парилкой по белому с двумя большими баками под горячую воду — для попеременного использования. Мужики сразу после собрания сделали прорубь и пристроили деревянные поручни с лесенкой, ступени и перила которой когда-то отделали какой-то шершавой шкурой, чтобы голые стопы и ладони не оскальзывались и не занозились.

В лучший первый и самый жаркий заход общей деревенской бани парились старики-фермеры со служивыми — охотники за них несли вахту. Сбоку к бане была пристроена прачечная, где бабы уже принимали заказы, пользуя для стирки теплую и мыльную воду, поступающую по желобам из мойни. С ними старалась и Куадка, которой Софист отправил с ветерком короткое сообщение подходить в дом к травнику, когда он с ним вернется с помывки.

Во второй заход шли другие видные жители Хиллтопа: молодая чета Нора и Адам, помощница мэра Хания, клирик Гилфорд, травник Фарган, занимавшийся кожей портной и башмачник Томан, трактирщик Лодар с дочерью Марой, сыном Бартом и любовницей Перл, оружейница Фиона с племянником Глендиром, маг Дроган со своими пятью учениками. И вот к этой пестрой компании в качестве подмастерья травника и примкнул Софист, сразу распознавший в Глендире полуорка с амулетом, делающим его более человечным. Все, кто видел в нем истинное клыкастенькое лицо, вполне толерантно относились к этому обстоятельству.

Отсутствие полового разделения никого особо не смущало. Бесстыдные взгляды имели место быть, как и вызываемые ими конфузы, но для стыдливых существовали веники, снег и ледяная вода в проруби. Подогретое желание распалялось потом выпивкой с танцами. И как горячие пирожки по медяку разлетались продаваемые клириком семичасовые детские пузыри тишины — вместе с противозачаточными средствами от травника.

Парящийся Софист сразу раскусил, что обучающиеся у Дрогана халфлинги чисто по-братски поделили гномку — ну чисто дети. Расслабившийся подросток решил повеселиться, но не зло нашкодить, а насладиться тонким юмором, петушась перед девушками. На потеху себе и публике, Софист начал ловить каверзные моменты и задавать невинно звучащие вопросы, с весьма прозрачным двойным дном:

— Братья, а вы колдуны, да? Вам уже известно заклятье Альтер? А вы о нем вообще знаете, да? А в колдуны пошли ради него? Братаны, а со свитка пробовали заклятье Альтер? Вообще свитки не пробовали?.. А волшебные палочки?.. И даже не применяли фигурные статуэтки? А чем и как вы тогда занимаетесь?.. О, понятно, одно "это" на уме... Мастер Дроган, они у вас только этим занимаются?.. А как вы оцениваете их прилежание в этом?.. Ну, скучно же, мастер Дроган, с нами два менестреля, а еще не показали ни одной сценки... Вот, Мара, учись правильно парить.

Не только один Софист был уверен, что устами Барта весь Хиллтоп вскоре в подробностях узнает, чем и как занимаются колдуны.

Развлечение развлечениями, однако и о деле Софист не забывал. Колдовать не колдовал, но диагностические наблюдения произвел, когда, отлично зная акупунктуру, еще в самый первый заход в парную сделал вызов и отлично пропарил скептичную мужичку Фиону, потом Ханию, Перл, Мару, хохотушку Нору... Успешно устроившаяся в Хиллтопе молодая чета и не скрывала, что готовится завести ребенка. От травника не скрывала, разумеется, а остальным не афишировала — зачем вспугивать удачу? Не сложно догадаться, что зачать они хотели на праздник пробуждения земли от зимней спячки. Имевший вельможное воспитание Адам загодя все прекрасно спланировал — и очень удачно для Софиста...

— Ах, обожаю распаренных мальчиков, — с порога заявила Куадка, на санях привезшая и припершая в дом два тяжелых для нее рулона с безголовыми медвежьими шкурами, лоснящимися новизной. И пяти минут не прошло после их возвращения из бани в лавку — для всех Софист заглянул сюда за профилактическим приемом лекарств.

— Ноги вытирай, — тут же бросил Фарган, покраснев ушами и отойдя от пациента, сидевшего к двери спиной и чуть боком. Благо, что к этому времени зимний волк Гавина был на прогулке, готовясь мыться после стирки.

— Конечно-конечно, лапусики, — проворковала она, развязно облизнувшись. — Я готова и двух сразу...

— Нет, — отрезал Софист, как и договаривался с Фарганом. Парень быстро натянул тунику, поскольку уже обнадежил бабу, показав свою чистую спину без единого шрама.

— Как нет? — Вытянулось ее лицо, а уши еще сильнее врастопырку.

— У мастера Фаргана в лечении больше опыта. Вдвоем да с мазями мы гораздо лучше и надежнее справимся, Куадка, сама видела.

— Я же от души, бесплатно обслужу! — Женщина оправилась так, что как бы ненароком выпятила все свои большие достоинства.

— Нет. Более нет нужды смешивать работу и удовольствие. Садись или уходи.

— Как хотите, ребятки, — Куадка покладисто села на предложенный стул со спинкой. — Лишь бы результат был отличный.

— Будет, Куадка, — заверил ее Софист, подмечая некоторое недоумение Фаргана, не привыкшего так окучивать клиентов. — И у нас есть к тебе деловое предложение.

— Я вся внимание, — пошло улыбнулась она, косясь на молчаливого взрослого, с независимым видом главного в этом доме намешивающего в баночке какой-то крем с необычным и незнакомым ей запахом. На самом деле это просто мулька для прилива крови — точные составы еще не подобраны. Та основа, что Фарган в первый раз применял на спине Софиста, в данном случае не годилась.

— Выслушай. Мы будем опытным путем подбирать на тебе оптимальные рецепты для сведения шрамов, следов от язв, подтяжки, выправки хрящиков и прочее. И за это никакой платы с тебя не возьмем. Однако, за нос, по-прежнему, новенький самовар, и за щеки — двуспальные матрац и покрывало, как мы и договаривались ранее. Тебе польза — и нам выгода. Да, зелья стоят денег. Но все в баню ходят. Все будут видеть наглядный результат наших стараний. А это лучше всяких слов. Ну как, согласна стать первым добровольцем Фасоли?

— Какой еще фасоли?

— ФАрган и СОфист, ЛИцедеи.

— Ихи-хи-хи, — рассмеялась она, увидев реакцию как бы главного "ЛИцедея".

— А что, мастер? Классное же название — Фасоль. Скажи ему, Куадка.

— Нихи-и-ихи-хи-и, — еще пуще припустила она.

— Ладно-ладно, тогда просто ФАС. Ну не ФарС же, правда?

— Грав!

— Лицедей, хренов, — бурча, поддакнул друид своей волчице. — Ты придумал, тебе и отдуваться. Назовем наше предприятие — СоФа.

— Не-не, если эта женская мебельная кличка ко мне прилипнет — не отмажусь! Вот только ляпни раз, Куадка — у меня богатая фантазия, ты уже знаешь. Пусть будет банально: Бархатные Ручки, косметологические услуги.

— Во-во, — сумела выговорить женщина сквозь ржачь, одобряя.

— Так-то лучше, подмастерье, — произнес Фарган, наконец-то искренне улыбнувшийся.

— Так что, Куадка? Подождешь до лета и будешь платить по злотому за каждый маленький шрам и порядка десяти за те, что на животе и спине? Или ты согласна стать нашей добровольной подопытной, Куадка?

— Я согласна, — рьяно кивнула женщина, давным-давно отчаявшаяся стать красивой и желанной. Общество насаждало семейные ценности...

— Приступим уже к делу.

— Да, сядь ровно, Куадка, и расслабь лицо. Сейчас сделаем ушные хрящики и авансом носовой. А на будущее учти следующее. Я сегодня узнал, что жиром лучше заниматься до бани, а кожей — после нее. Поэтому в большак перед весенним равноденствием будет два сеанса. Поняла?

— Да.

— И еще одно новшество. Помнишь, как долго я возился с подбородком? Мы тебя усыпим на время сеанса — это снизит твою сопротивляемость к поправкам внешности. Пока что я не умею делать иллюзии, чтобы подбирать внешний вид, тебе придется довериться нашему мужскому вкусу...

Применив на клиентку малое рассеивание чар, делавшее индивида более податливым к магическим воздействиям, Софист благополучно погрузил ее в сон. Объяснять и показывать Фаргану он начал с носа — самое простое и доступное пособие. Софисту пришлось прикладывать свой палец поверх большого фаргановского, чтобы тот сходу прочувствовал правильное воздействие — это разительно отличалось от методов мастера Дрогана. Минут за пятнадцать дело было сделано. Довольная женщина радостно выпорхнула от Фаргана — сразу в баню, — а оба друида поспешили в трактир, чтобы "тепленькими" вписаться в группу на второй, хмельной заход в баню, состоявшийся уже в вечерних сумерках. Здорово, что не требовалось топить дважды — из-за школьных магов, знающих заклятья огненных рук и медленного жара — плата от школы за пользование общественным заведением.

О, да, если первый заход — для здоровья тела, то второй заход — для здоровья души. На раскаленные камни лилось отменное ячменное золото и дурманящие взвары, разнузданные мужики тискали согласных баб, под конец устроив взрослую оргию, от которой героического подростка все же выпроводили.

По трактирному залу уже шустрили местные пареньки, не шибко старше Барта: за еду от пуза и нищую медяшку. Солдаты уже ждали Софиста, чтобы проставить кружку дорогого ззара — крепленого пива из Глубоководья. Софист еле откашлялся от жгуче оранжевой выпивки с характерным миндалевым ароматом. И потом сметливый парень еле успевал снижать градусы в своей серебристой кружке, когда ему все подливали и подливали неплохого, но дешевого эля, щедро разбавляемого самогонкой, а не "ослиной мочой" — от нехватки продукта и жадности трактирщика.

Софист не забывал и о Маре, бросавшей на него по несколько взглядов в минуту и часто вертевшейся рядом. Даже полупьяным юный друид прекрасно знал, где и как касаться девичьего тела, чтобы даже сквозь юбки и блузу провоцировать острые ощущения и вызывать похоть.

Когда в двуспальный номер Перл поднялась со своим вторым за вечер клиентом, передав "право лютни" заводной Хании, чей репертуар вызывал у местной публике ностальгию по традиционной классике, Софист, сморив чернявого конкурента долгим и крепким сном, тоже решил взять свое счастье в руки — обжиманцев за танцами ему стало не хватать.

Целуясь, они с Марой ввалилась в их общую с брательником комнату. Софист тесно прижимался к вяло сопротивляющейся девушке, чувствовавшей стояк парня и у себя мокрый жар в паху — ее сердечко прямо выпрыгивало из груди. Парень еще в коридоре воспользовался моментом, когда девушка отпирала дверь, и сунул руку под юбку, задирая край и добираясь до шелковистой и упругой голой попки — ловкие пальчики и до внутренней стороны бедра мигом добирались.

Не стоило забываться и вместо отвлечения на щеколду делать паузу, поддаваясь на длинный и страстный поцелуй:

— Нет! Не смей трогать мою сестру, ты, х

* * *

гноллий! — С кинжалом наголо Барт вбежал на защиту чести и достоинства кровной сестры. Якобы... Прямо как в дерьмовой пьесе, которую тренькала Перл.

— Вали жить, ик, в соседнюю, малой! Я тебе такую комнату отгрохал, ик, козявка неблагодарная, а ты тут острой железкой на меня? Скажи, ему, Марочка... — выдал пьяненький парень, успев развернуть девушку к вторженцу правым боком, с не задранным краем юбки.

— Хи-хи, а вот и не скажу, — шалея от собственной смелости, вывернулась она из объятий, алея маковым цветом от самой шей со свежим засосом. — Сперва обручальное колечко, — с придыханием заигрывала дура, еще дальше и еще развязнее расстегнув блузу с двумя сокровищами, малыми да порочно дорогими — на обозрение показался один торчащий сосок. Демонстративно оголила грудь правой рукой без всяких украшений, намекая на свадебное кольцо или браслет — по расхожим обычаям отдававшая мужу правую руку, как он жене свою левую. В обалделых очах Мары царил винный азарт и страсть, раздевающая донага и...

— Слышал?! — Нервничавший и краснеющий Барт пискляво поторопился и с курьезной воинственностью наставил на худого подростка отцовский кинжал, сильно дрожащий в его детской руке. Никудышный из него актер и вымогатель, мало тренировался. И развязная сестрица млела, алея и сверкая диким взглядом лани, играющей с волком во взрослые игры с детской непосредственностью и максимализмом, больше присущим парням, чем девицам. Но последние, если уж надели розовые очки, то нипочем с ними не расстанутся, пока те целы...

— Барт, вот отрастет твой стручок, ик, и поймешь похоть, — пошатываясь, Софист что-то изобразил руками.

Внезапно появившимся серебристым легким копьем он вышиб клинок из нетвердой хватки мелкого комбинатора, острием едва не задев лицо. Не ожидавшая такого сестра глухо вскрикнула, ошарашенно закрыв рот ладошкой. Софист не был в доску пьян, как до того старался показать и как надеялись горе вымогатели. Он не стал дальше развивать конфликт и пускать кровь, однако хорошенько наподдал древком по тощему заду Барта.

— Зря ты с кинжалом на меня полез, клоп, — столь же быстро убирая оружие вращением кисти. — А ты прости меня, Мара, — с горечь, уныло и осунувшись, остро захотев по-настоящему упиться в стельку. — Жди дальше свою любовь и суженого, а я говорил уже и повторяю, что здесь временно, поэтому никому не дам руки, сердца и детей. Забудь обо мне, Мара. Я лучше из опытной и доступной Куадки слеплю красотку на свой вкус, чем из-за неопытной дуры-плоскодонки испорчу отношения с половиной села, — оскорбительно выдал протрезвевший парень такой же протрезвевшей девахе.

Тихо и моментально прикрыв за собой дверь, чтобы не дать опомниться малолетней сучке, Софист мигом собрал свои вещички, оставив ключи на дне сундука, и гордо покинул трактир через якобы не открывавшееся окно. Почесав за ушком трактирного котейку, наевшегося и вовремя сбежавшего от гама в зале, Софист оставил позади вовсю гуляющее заведение. Он забросил рюкзак на ночь в дом к Фаргану и забрал обе шкуры, на всякий случай оставив записку, хотя вряд ли травнику в этот вечер и ночь будет до нее дело.

После эпичного для себя провала, ужасно разочарованный подросток на эмоциях сжег за собою мосты:

— Не прозевай шанс, охотник. Когда Барт спустится, поднимись и утешь Мару, будь нежнейшим в мире, — удавив в себе что-то, Софист отправил волшебное послание Гавину, которого уже растолкали сердобольные соседи и который гипнотизировал кружку эля, решаясь на то, чтобы с мечом наголо ворваться в самый пик соития и банально зарезать голозадого соперника.

Софист без труда напросился ночевать в казарму, где хлебнул забористого самогона и бесстыдно присоединился к пятерым служивым мужикам, перед сном коллективно шпилившим толстуху-ткачиху и старую куртизанку со шрамами в виде сердечек — вполне сойдет для удовлетворения похоти с яростной жаждой оторваться и забыться.

Глава 13.

— А, малой, уах... — потянулся Топер, скрипнув лежанкой, поглотившей звук и запах проблемного организма. Жадно выдув заранее приготовленную флягу с опохмелом, он шумно взбодрился и озадаченно спросил: — Чего не спится?

— Кто рано встает, тому бог подает, — ответил Софист, только что закончивший гимнастику и начавший упражняться с посохом. Специфичный шелест и разбудил сержанта.

— Хыыы, уа-ах, а наш страдалец до сих пор не в курсах, — протянул младший офицер, почесавший шрам на брюхе и направившийся за ширму мимо мирно посапывавшего Гилфорда, еловая шишка которого уже потеряла наговор на тишину.

— Спасибо, что не прогнал вчера, командир.

— Да будет, малой. Сбежал, поди, не от шума, а от черня?

— Все нормально, Топер, не бери в голову. И это, с твоими зашитыми кишками еще не все потеряно. Часа через три приходи к травнику на осмотр...

— Брось, все уж привычны...

— Ну-ну... — буркнул в подушку один из солдат, простонавший от головной боли и поспешивший слепо нашарить заветное лекарство. Но его услышали:

— А в морду?

— Я серьезно, Топер.

— Отвянь, малой, даже наш страдалец смирился после десятка попыток исправить недуг.

— Угу, но ты же обратил внимание на уши Куадки, верно? Еще и оттягивал, когда драл, а им хоть бы хны — остались по-новому прижаты.

— Ва, и то верно! Так это ты ей удружил, — заключил вышедший Топер по хитрой роже парня.

— Мы с Фарганом. Моя смекалка — его препараты и опыт. Со временем и тебя сможем подлечить, если захочешь и... — но его прервали:

— Ха, запал на мой зад, малой? Поштырить хочешь? — Съязвил мужик, намекнувший на вчерашний угар Софиста. Хоть и веселится Топер, да столь позорный недуг, случившийся после выпускания кишок в одной из схваток, тяжелым грузом лежал на душе — один из поводов уйти в изгои.

— Секс-услуги не входят в перечень вариантов нашей оплаты, — серьезно и правдиво ответил Софист, после обманной вертушки делая простенький завершающий прием, показанный самим Топером. Вернув оружие в стойку, он продолжил: — Я уже прилюдно говорил, что хочу наручи проворства. А за поножи свободы движения для нас обоих, к примеру, мы можем подумать и взяться за мужское достоинство: выпрямление, удлинение... — кто-то присвистнул. На лежанках, постанывая, завозились все солдаты, так или иначе проснувшиеся и прислушивавшиеся к не такому уж и тихому говору. — Всем доброго утра. Приходи на осмотр брюха, Топер, там и обсудим детали, — договорил Софист уже будучи у входной двери, внутренний засов на которой вчера и сегодня открыл магией.

— Приду, — только и сказал сержант под красноречивыми взглядами сослуживцев.

Подхватив свои примятые за ночь медвежьи шкуры, Софист покинул казарменную часть мэрии. Приветливо помахав патрульному, которому и вчера специально попался на глаза, парень проскользнул в дом Фаргана, из-за внимательности Бетшевы оставшегося на ночь пустым. Вынув из свернутой шкуры кулек приворованной из склада при казарме сушеной хелмторнки и скомуниздив у друида свежий и сочный плод сладкого грушеяблока, завтракающий парень подавил противоречивый вздох по Маре. Все внутри едва не скручивало от мысли, что приглянувшуюся ему девушку е

* * *

чернявый грубиян, вряд ли способный быть ласковым с кем-либо?! Все внутри полыхало от мысли, как они с братом посмели так гнусно поступить с ним, подло обжуливая пьяного на обручение?! Софист подавил всколыхнувшиеся чувства, тем самым лишь сильнее запутавшись в своих молодецких желаниях и мечтаниях о той, с кем хочется делить постель — лучше всего с обеими сразу! Справа блондиночка, слева рыженькая, а мелкого паразита удавить оползнем...

Перебросившись с сержантом-полуэльфом парой дежурных фраз, Софист в туманных и до дрожи холодных утренних сумерках выполнил дыхательные упражнения, чтобы успокоиться и очиститься от вредных эмоций и мыслей. Только после он приступил к сложному и архиважному делу — реализации окончательно утвержденного плана возведения своего живого дома. Репутация получена и подвернулась уникальная возможность, потому Софист решил форсировать "домашние хлопоты". Не королевские опочивальни, конечно, но и не тесный кожаный чум нищего быдла. Для претенциозного и умелого друида в самый раз — посадить свой дом. Живой дом. Не смешение стилей, подходящее мертвым доскам и портьерам, а жилье друида — живое. Обойдя стройплощадку, Софист провел ладонью по гладкому сине-эбонитовому стволу, и у ног зашуршала земля и камешки. У второго синелиста друид тоже попросил корень. Вместе сплел и слил воедино. Софист дернул щекой, подходя к одному из фелсулов, вчера после обеда посаженных меж двух вандвудов. Уродливые деревья, чья стратегия выживания после лавин — ломкий ствол и буквально вплавленные в гору корни. Неожиданно, свойства их корней оказались тем решающим фактором, без которого вся задумка рассыпалась карточным домиком. Друид проглотил свою неприязнь, выпросил и напряженно срастил корни фелсула с синелистовыми и дасквудами, после краткой молитвы Пращуру Деревьев кое-как сумев объединить их древесину и волшебные свойства.

Еще раз попавшись на глаза патрулю, Софист вышел за внутренние ворота деревни на стоянку караванов. Наперво он минут пять сидел верхом на черной коре, поглаживая: осушил и умертвил ствол сумеречного дерева, пополам разделив еще теплившуюся в нем жизнь. Крона была маленькой и жиденькой, Софист легко сформировал из наполненных соками веточек ровно пять штук — то же самое проделал с корнями. Затем призвал несколько галлонов воды под дубовый ствол и помог ей стать льдом, из которого стал растить псевдоживой ледяной домкрат. Когда конструкт достаточно приподнял основание дерева, Софист обработал срезанные остатки осевого корня дуба и передвинул другие срубы так, чтобы их стало пять на пяти из шести самых толстых корней. В этих местах он сделал прививку, приживив полные жизни объединенные корни фелсула и сумеречного дерева, а к шестому — ранее полученный корень синелиста с фелсулом. Потом при поддержке чарами уговоренного дерева сделал еще несколько манипуляций, образовав теперь шесть средних по величине корней близь центра. По велению друида, пробужденный дуб единовременно сбросил все оставшиеся на зиму листья и немногочисленные желуди, кроме висевших на шести распушившихся ветках, в последний момент вчера выторгованных в счет будущих поставок с великого дуба желудей, листьев и гибких веточек под банные веники. Через несколько долгих минут практически вся жизненная сила дерева сконцентрировалась у основания и в корнях, которые вытянулись, образовав длинную морковку. Ледяной конструкт не выдержал возросшей нагрузки и с хрустом раздавился, но это уже было не важно.

Под любопытными взглядами солдат, Софист стукнул серебристым посохом по стволу. Обманывая ожидания простаков, шест вытянулся серебристой лентой, жгутом охватившей ствол в оговоренных тридцати трех футах от сгиба верхнего корня — как раз по засечке, любезно оставленной мастером Дроганом, на собрании во всеуслышание признавшим, что без магии юнца не видать бы им ствола.

Жгут он и есть жгут. Далее Софист приступил к ампутации живой части: уменьшил, облегчил вес и попросил сержанта Дилапа нанести точный удар полуторным мечом, предварительно зачарованным заклинанием магического оружия, на несколько часов делающего обычный клинок волшебным.

Взвалив свой будущий дом на плечо, друид в редеющем утреннем тумане успешно дошел никем более незамеченным до своего земельного участка, потом сбегал обратно за ветвями, как благонадежный гражданин, заранее предупредив бдительных стражей о легкой тряске при высадке в грунт мощного дерева.

Первый этап подготовки ритуала — магическая схема. Круг — классика. Пентаграмма — чувствительна к точности. Шестигранник — требует сноровки. Сложное построение нуждается в проработке и расчетах — подсознание Софиста за ночь со всем справилось. Арканный иерофант сделал пальцами перебор, прямо левой рукой начертав на гигантском "спиле" дерева шесть символов да пять рун, заключенных в круг истинного имени великого дуба. Следующие минут десять Софист потратил на то, чтобы своим волшебным посохом вывести приемлемо ровные руны на земле — они тоже будут призваны помочь, в данном случае, усилить размах действия заклинания размягчения грунта. Наморозив ледяную площадку с "прорубью" в центре прямо на полу неплохо сохранившейся посреди бугра некогда жилой ямы, заклинатель углубился в транс и начал долгий речитатив с серией пассов с кусочками глины в руках, что было положено делать по ритуальной версии известного ему заклинания.

Первая волна прокатилась по земле, словно от брошенного в воду камня. Вопреки обыкновению, вторая была сильнее. После третьей бугор разгладился, после четвертой от развалин землянки и следа не осталось. А потом Софист вставил в геометрический центр саженец дуба и ловко запрыгнул на пенек, снимая с него свои чары. Удержавшись при поддержке Уллю, друид дальше управлял процессом уже с высоты шести своих ростов. Сперва выровняв положение, он направил шесть корней к ранее пересаженным деревьям, соединив корневые системы в единое целое. Потом пять главных корней дуба-дома направил к центрам пяти ребер правильного шестиугольника, а обращенный ко входу шестой завернул уходящей вглубь сужающейся спиралью в шесть с половиной оборотов. Далее Софист воткнул посох-ледоруб и на оборот с лишним провернул под собой весь дуб и саму гигантскую соту, чтобы одновременно: добраться до подземного источника, выровнять всю площадку по горизонтали и переместить вход во внутреннее кольцо на запад, поскольку иначе спальное место получится прямо у внешнего входа, что не есть хорошо — это согласно новой и поутру утвержденной планировке дома. Заодно врата в его внутренний дворик будут рядом с уже проложенной тропкой.

В это время Уллю приостановил Фаргана, естественно, разбуженного отголосками мощной природной магии и спросонья примчавшегося к эпицентру — кузня в двух шагах всего, так сказать, всего через дом соседи. Друид-самоучка хотел опрометчиво сунуться в область чужого ритуала — птица-фамильяр не допустила его смертельно опасный порыв вмешаться.

Не менее ответственная финальная фаза требовала огромнейшей концентрации, которой без своего кольца-посоха и без спросу одолженного браслета природной чувствительности юный друид еще не скоро бы научился достигать. Софист мысленно настаивал на расширении подконтрольного ему дерева, начавшего видоизменяться за счет древесины в оставшейся части ствола: тридцать три фута высоты уменьшились до трех, а диаметр вырос с шестнадцати до шестидесяти. Погрузившийся в каменистый грунт дуб вытеснил породу, как гигантская лодка с якорем, застрявшим в водах найденного в глубине подземного источника. Поэтому заклинателю приходилось одновременно контролировать вокруг и всю размягченную породу. В итоге Софист вплотную навалился на соседские сады, оттяпав себе еще десять футов радиуса территории, приподнявшейся ровным блином-сотой с севера на фут, а кое-где с юга на все семь. Корни вытесненных на обочину колючих кустов и всяких трав надежно зафиксировали пограничную породу, удобрили и увеличили слой почвы под живой стеной, а так же скруглили границы, спрятав приметный и еще пока незавершенный шестигранный символ мистической опеки.

Землисто-коричневые руны мягко погасли. Выдохлись и огромные символы, поверх дубовых колец переливавшиеся синевой и разными оттенками зеленого. Собственно, полторы минуты и фундамент готов — приготовления заняли куда больше времени. Теперь осталось вырастить стены и потолок — это дела уже следующих дней. Последним штрихом на сегодня Софист из последних сил оббежал двор, мотаясь между внешним и внутренним кругами. Пять ветвей-кустиков сумеречной древесины привил к корням на границе своих владений — мистическая защита жилища от темных, потусторонних сил и взглядов. К краю древесного основания привил шесть живых дубовых веточек напротив шести деревьев.

Страшно довольный собой арканный иерофант, выжавший из себя все соки магии и дистрофично похудевший под одеждой, обозрел результат: полуфутовой ступенькой выступающий из щебня и каменного крошева красивейший кольцеобразный древесный фундамент правильной округлой формы с шестью симметричными выступами. Хотелось бы, чтоб лиственный шатер прикрыл пень-мишень, которая отлично просматривалась с высоты птичьего полета, не говоря уже о драконьем. Однако куцая листва сиротливо болталась вместе с одним-двумя желудями на ветку — изморозь уже начала серебрить их.

— Ничего, главное вода, а чернозем — дело наживное, — под хруст мелких камешков, сам себя утешил гордящийся Софист, любовно погладивший свое живое творение, в процессе высаживания перебудившее весь Хиллтоп. — Будьте добры, призовите на пень максимум воды, — попросил Софист, поднявшийся, тяжело опираясь на посох, и повернувшийся к приближавшейся парочке. Главное, больше никакого снисхождения от них обоих — признали! Так-то вот работают законы, считающие человека совершеннолетним в пятнадцать, а чуть раньше созревающих полуэльфов аж в десять лет.

Дроган первым откликнулся, за ним и Фарган призвал несколько галлонов воды, растекшейся по ровной глади. Софист быстро стукнул посохом, раздался плеск, а за ним шуршание творчески переработанного заклинания облака тумана, превратившего призванную воду в стремительно расширившуюся мелкодисперсную взвесь, смешавшуюся с естественным утренним туманом и завораживающе осыпавшуюся крупными хлопьями снега, укрывшего все былым покрывалом. Как временная мера вполне сойдет, чтобы спрятать ровный блин болезненно оголенного "сруба", вместо обычного диаметра в один, максимум два локтя, имевшего все шестьдесят футов.

— Очень впечатляет, Софист, — произнес искренне восхищенный Фарган, подошедший и оперативно сработавший на пару со своим бывшим учителем. Мастер Дроган тоже не мог пропустить волшбу такого масштаба прямо у себя под носом.

— Удивительно, юноша. Выдающиеся умения и мастерство, — заключил маг.

Дроган видел светящиеся магические символы, знал значение всех, понимал предназначение примененной в ритуале метамагии — перемноженных модификаторов максимизации и усиления. Уровень отдельных элементов не выходил за рамки его представлений об уровне Софиста, но собранные вместе они свидетельствовали о незаурядности ума и обширности знаний юного дарования. Ученого дварфа впечатлила простая, и в то же время действенная конфигурация, грамотно выстроенная. Она перекладывала силовую и энергетическую часть ритуала на заклинаемый живой пенек многовекового великого дерева и обладала ступенчатой активацией, посильной и студенту — натасканному на это. Оригинальное и эффективное решение на основе двух распространенных схем искренне восхитило Дрогана, привыкшего видеть отстойные труды своих нерадивых учеников, уделяющих почти все внимание боевому аспекту плетения волшебства.

— Вы мне льстите... Извини, Фарган, я тут без спросу одолжил у тебя этот чудесный браслет, так здорово починенный мастером Дроганом, — смущенно заулыбался парень, стягивая волшебный предмет так, словно он и был ключом к свершению.

Софист не специально оскользнулся на неустойчивых камнях, у него действительно кончились практически все силы.

— Осторожно! — Подхватил его за плечо Фарган.

— Да твой подмастерье совершенно обессилел, ученик, — участливо пожурил маг, ловко выхватывая из потайного кармана мантии пузырек с энергетическим эликсиром, после вливания до последней капли усиленным применением одноименного заклинания, вызывающего прилив живительных сил — третий жреческий круг. Желудок исхудавшего подростка требовательно заурчал.

— Я думал, он достаточно взрослый уже, чтобы отвечать за себя, — не остался в долгу отчитанный Фарган, как в старые добрые времена ученичества, спихнувший всю вину на другого, одновременно применяя на Софиста заклинания мужества и универсальной сопротивляемости — простейшие из нулевого сакрального круга.

Магических сил почти не прибыло, но физически Софиста основательно взбодрило — мастера умело привели его в чувство и крепко поставили на ноги. До жрачки сам дойдет.

— Простите за беспокойство, я просто очень хочу свой собственный живой дом, — извинился парень, вежливо поклонившись обоим. — Не как у дивных дриад, к сожалению, но на безрыбье...

— Ба, так вот в кого ты такой умелый распутник, юноша, — пошловато заулыбался понятливый маг, конечно же, позже не раз обдумавший беседу и сделавший выводы. Но сейчас для него все встало на свои места: парень — дитя человеческой свиты какой-то дриады из Высокого Леса. Не редко бывает, что лесные нимфы соблазняют к себе не только мужчин, но и дев, устраивая оргии. А вот мальчики из чрева дриад — древние легенды.

Софист тоже улыбнулся до ушей, радуясь, что в глазах почтенного дварфа перешел из категории мальчиков в юноши. Подросток даже немного позавидовал хорошему настроению престарелого мага, явно предававшегося этой ночью любовным утехам, а потому имевшего такое прекрасное настроение.

Тут он обратил внимание, как к его непосредственным соседям сбегаются другие жители Хиллтопа, охая и ахая. Все стали подтягиваться к месту предположительного обвала, но находили тут в кучерявом тумане нечто совсем иное.

— Спасибо за вашу помощь, мастер Фарган, мастер Дроган, — еще раз поклонился Софист, напоказ и на слух свидетелей, которые прочно запомнят, что не сам малец все провернул, а при участии маститых волков. — И простите за напоминание, мастер Фарган, но день уже начался, а дел еще невпроворот: пора готовиться к осмотрам пациентов и вызову белок для сбора желудей с их перемалыванием на мельнице, еще надо отодрать дубовой коры в колдовской котел... — быстро сказал парень, оставив висеть недоговоренность и глядя исключительно на несколько стушевавшегося Фаргана, заметившего собирающихся зевак.

— Юноша, пожалуй, я пересмотрю решение на счет котла и удовлетворю вашу просьбу о камнях с развалин башни. Такому дому и печь должна быть подстать, — важно заявил дварф, пренебрегающий деревьями. Он помыслить не мог, что сей фундамент живой и дом будет живой. Дитя гор в друидизме ни бум-бум. И как у него только Фарган обучался?

— Огромное спасибо Вам, мастер Дроган, но я уже изменил проект в сторону быстро возводимой и скромной берлоги, где неуместна печь и камни, — вежливым тоном произнес Софист, не ставший усердствовать с отбиванием поклонов, тем более, наложенная часть магии пошла на убыль, оставляя после себя утомленность — и еще более зверский аппетит. Холл, библиотека, трапезная, спальня, банный комплекс с водопадом и бассейном плюс такие высокие потолки и множество окон, что в случае роста числа жильцов можно было бы смело разделять помещения на два этажа — это все ушло в архив. — Это — задел на далекое будущее, — ответил он на скептичный взгляд поверх пенсне. — Вдруг мне так понравится здешний свежий горный воздух и великолепные пейзажи, что дороги приключений однажды завернут обратно в тишь да благодать?

— Это разумное решение, юноша. Идемте, ученики, нечего являть собой достопримечательность, — еще больше снизошел старый и скромный учитель, пригладив сегодня лишь частично заплетенную бороду. То ли это его рассеянность или забывчивость такая, то ли еще что-то. И от Софиста не укрылось недовольство дварфа, сильно обеспокоенного кольцами у подростка и приметной "бородавкой" на склоне Вершины. В тихую и ухоженную им гавань нагрянул энергичный шторм, который еще натворит делов, если не направить его в нужное русло... Не требовалась телепатия, чтобы прочесть морщины на широком лбу старика.

— Софист, а ты позавтракать не забыл? — С долей иронии спросил Фарган, откликнувшийся на специально громкое урчание в животе подмастерья, учинившего очередной переполох в хмельном Хиллтопе. Его переживания приятно согрели Софиста, с едва проклюнувшимися усами совсем не вписывающегося в мужскую компанию бородатых. На Фаэруне вообще слишком много внимания уделяют внешнему виду...

— Сушеной хелмторнкой и грушеяблоком, мастер, но я вроде помню ваши слова, что перед плотной едой мне надо принимать лекарства для лучшего усвоения пищи после истощения от ран, — внятно ответил Софист, чтобы и до солдафона дошло, и до стряпух, упившихся на вчерашних гуляниях куда как меньше, чем их мужики. — А еще при правильном питании мышцы быстрее наращиваются, — ушлый подросток процитировал кого-то, демонстративно пощупав свои плоские бицепсы, между прочим, прилично затвердевшие за все нагрузки, пережитые со времен заставы Олостина. Ему было не слишком жаль той части своих мышц, что сгорели ради магии — теперь кости обрастут только правильными жилами.

— И за что мне в подмастерья достался друид-лицедей? — Философски буркнул травник, проходя мимо Фионы, стоявшей с гротескным причесоном "гнездо кукушки" и кутавшейся в наброшенный на голое тело синий плащ, подбитый зачарованным медвежьим мехом. Волновалась о любовнике...

— Мы потом и вам из пня крепость вырастим, мастер Фарган. Будет, где работать и где с женой нянчить пятерых деток с их ручными волчатами, — Софист дружелюбно поддел холостяка, подавив желание обернуться и подмигнуть растрепанной Фионе, определенно все слышавшей, как и еще две лишних пары ушей. Раз скрывают свои отношения — пусть и дальше втайне встречаются. Это их личное дело. Да-да. Фарган лишь тягостно вздохнул, при этом, расправив плечи.

После удовлетворения творческого порыва притупились вчерашние разочарования. Приподнявшееся настроение соответствовало яркому солнцу — предпоследнему перед надвигающейся чередой пасмурных и снежных дней — прощального привета от Зимы.

— Не, Фарган, иди завтракать в трактир без меня. Я сажусь на особую диету, — с печальным вздохом отговорился парень от заманчивого предложения, когда они прибыли в дом травника.

— Поня-аатно, — протянул он, закупоривая баночку с противным, но полезным рыбьим жиром. — Что вчера случилось в Бурлящем Котле, ученик, что ты сбежал оттуда и больше ни ногой? — Строго осведомился Фарган, уже начавший постепенно примерять на себя учительскую мантию. В свои полные двадцать девять он шестнадцатилетке в отцы годился — ранние залеты весьма распространенное явление.

— Когда за добрую науку отвечают наставленным кинжалом в попытке ограбить на кольцо — это убивает, — понурился Софист, строивший такие планы, такие планы, а они возьми да и рухни в одночасье. Не извиняет возраст, ибо кого-то всерьез воспитывать эгоист особо не намеревался — не критичный момент. Уж лучше сейчас обмануться, чем потом расхлебывать куда более крупные последствия. — Прошу, не вмешивайся, Фарган, пусть все идет своим чередом. Хватит им слов о лечебной диете и предельной усталости по вечерам. Надеюсь, я тебя не смущу несколькими ночевками? А то и в казарме могу перекантоваться...

— Живи, места хватит... — согласился он после недолгого колебания. Потом вновь замялся и все-таки спросил: — На счет дома для меня ты серьезно говорил?

— Конечно. Отладим методику на моем и для тебя вырастим или построим — нет проблем. Кстати, можно не ждать следующего ледостава и начать уже летом возводить каменную основу. Я сперва размышлял именно о таком для себя. Хотел сделать деревянные лубки и заливать стены сжиженным камнем или таким образом понаделать каменных кирпичей, но их желательно прокаливать. Скажи, что решите, Фарган, вместе обдумаем и сделаем в лучшем виде — это будет интересный и полезный опыт, — объяснил Софист свою выгоду от этой помощи.

— Скажу, — серьезно кивнул чуть смутившийся мужчина, несмотря на мягкость характера, задумывавшийся о чисто мужских вопросах, таких как семейный дом и дети в нем. Реакция травника свидетельствовала о том, что Фарган вырос в городе, в зажиточном районе из каменных коробок. И Софист уже не считал зазорным завести с ним мужскую дружбу — хотя пить и кутить всяко веселее с Топером.

— У тебя юбилей на носу, друг, осенью, кажется. Новоселье, день рождения, свадьба — этот день станет значимой вехой в жизни для окончательного расставания с прошлым и отсчета новой жизни. А главное потом трехдневные гуляния всем родным селом... — улещивал подросток взрослого.

— Не у меня одного темное прошлое, Софист, — мудро заметил кисло улыбнувшийся Фарган. И вышел на улицу, сбегая от очередного приступа когнитивного диссонанса, хотя сам прибегал к уловкам, чтобы казаться мускулистее, бородастее, мудрее и старше — солиднее своих двадцати девяти лет.

Скудного холостяцкого убранства подростку вполне хватило, чтобы в котелке над пылающей чашей домашнего очага потушить призванные Фарганом овощи с добавлением вина и пряных трав с раздавленными в ступке орешками. Он импровизировал — местных рецептов в памяти кот наплакал. Но получилось вполне съедобное и сытное пюре. Шеф-поваром Софист не собирался заделываться, но поварская книга уже была внесена в список на приобретение Коллином Каллуна — его резидентом в Эверлунде.

Через выпущенного фамильяра Софист ревниво наблюдал, как чернявый покидал спальню Мары, словно нажравшийся сметаны кот. Окончательно опохмелившись нырянием в студеную прорубь и навестив своего волшебного питомца, уснувшего в прогретом предбаннике, Гавин наведался к рассветному творению "обогнанного" соперника, резко помрачнел, вспомнив, кто ему вчера нашептал совет, и вернулся в трактир утренним посетителем, огрызающимся на расспросы по поводу друидической "стройплощадки". Он дождался Фаргана и вместе с ним грозовой тучей отправился в лавку к травнику.

Тренированный и закаленный в схватках молодой мужчина двигался плавно и хищно, ему совсем немного оставалось развиться до пружинисто-стелящейся походки охотника, подкрадывающегося к своей безмятежной жертве. К своим двадцати четырем годам Гавин развил интуицию и рефлексы до такого уровня, что мог не просто уклониться от огненного шара, но и с места подпрыгнуть настолько быстро и высоко, чтобы полностью избежать вреда от взрыва и нивелировать вред от последующей огненной волны. Софист опасался завязывать драку с лучшим рейнджером Хиллтопа, как мог затеять с неповоротливой солдатней с заставы Олостина. Этот противник побывал во множестве передряг, он ловчее и опытнее, а еще избыл торопливость и с дуру не кидается: нападет так и тогда, чтобы раз и наверняка. Но горячность возрасту присуща...

— Ты пока жив, дрянь, только из уважения к хозяину этого дома, — с порога процедил Гавин. Его питомец не разделял чувства человека и спокойно прошел на коврик, пропахший зимним волком.

— Женская логика противоречива, — спокойно ответил Софист, смело и неотрывно глядя в черные глаза, мечущие молнии. Он успел дописать второй свиток для Фаргана за четверть минуты до его прихода и встретил обоих, стоя у стола. — Сам прикинь силу повода, побудившего меня не просто отказаться от притязаний на нее, но и оттолкнуть в объятья соперника.

— Гавин. Продолжишь задирать и оскорблять моего подмастерья, он не станет заниматься твоим Тервом, — заметил Фарган, ощутивший витавшие настроения и надавивший лишь голосом, хотя сам собой напрашивался жест с твердой рукой на широкое плечо молодого человека.

— Пфе, больно надо! — Презрительно скривился рейнджер, но внутри потерял уверенность. Гавин не являлся тупицей и нормально соображал, даже сумел прикинуть, примерив ситуацию на себя и не найдя достаточно сильного повода. Он понимал, что встретил того, кто его совершенно не боится, более того, сам теоретически мог всыпать по первое число — доказательство силы друида выросло поблизости. Чернявый прекрасно помнил бесстрашный рывок Софиста, спасшего отряд из безвыходной ситуации, что его еще больше бесило.

— Смотри сам, — осуждающе произнес травник, обойдя своего приятеля и постоянного клиента. Он принял сторону подмастерья и мастера — сам черт ногу сломит в складывающихся позициях. — Софист, я смотрю, ты сочинил обещанный свиток, — обратился он, не потрудившись или не сумев подобрать лучшей формулировки, а может даже и не подумав об этом.

— Да, мастер, как мы и обговаривали с вами, — внес Софист важную поправку, переиначивавшую смысл. — Осталось напитать природной магией и применить.

— Хорошо, — кивнул травник, посмотрев на работу и огладив бородку.

Внимательно заглянув в лицо подростка и для верности суждений одобрительно похлопав по плечу, друид взял свитки с приготовленными шкурками ящериц и подошел к разлегшемуся волку, подставившему больной бок ветеринару. По возрасту Фарган старше, но равен Софисту в возможности без надрыва применять третий круг заклинаний. Бесконтактным умением не обладает и вряд ли задумывается над касаниями аур и вообще о существовании физических полей — а зря.

Наложив кожицу ящерицы, найденной Софистом в спячке, и без колебаний применив оба свитка, хозяин лавки убрал всякие следы от грубого шрама в боку зимнего волка.

— Но это лишь снаружи, Гавин. Внутри тела шрамы остались и будут постоянно напоминать о себе. От боли и надо, — веско закончил он, удовлетворенно поднимаясь и отходя, чтобы хозяин лично осмотрел результат.

— Это не дает ему право паршиво обходиться с девушками, — упрямо загнул свое молодой человек, крепко запавший на блондинку с эльфийской четвертинкой.

— Когда меня круто обломали с сексом, я попросил прощения и в резкой форме сказал забыть обо мне. И не тебе привередничать и возникать, Гавин, не после моего своевременного магического послания с советом, — твердо заявил Софист, уверенный в своей правоте.

— Грр!

— Я тоже ненавижу женские слезы, потому и отправил тебя наверх. Теперь ты мне должен, охотник, — объявил юноша.

— Обломишься, дьявольское отродье, — свысока, с презрением и ненавистью бросил он, при свидетеле держа марку. Гавину совершенно не нравилось ощущать себя вторым или тем, кому сделали подачку, кому уступили, подведя цель под выстрел. Но уж слишком велик был соблазн — не удержался от искушения и запрыгнул в открывшуюся постель. А еще он был впечатлен высаженным дубом и не верил, что какой-то хилый мальчишка был способен на такое, поскольку хорошо читал следы и видел — Фарган и Дроган подошли позже и не принимали участия. Непонятное настораживало и вызывало отторжение. Обозвав Софиста, он ясно дал понять, какие слухи будут распущены среди простого люда, боящегося нечисти больше нежити.

Софист не испугался, не опустился до циничности и не стал здесь и сейчас приравнивать Мару к диче, вспоминая злосчастный разговор у стола Хании в Общем Зале. Он учел упущение и принял вызов:

— Не впервой. Но и тебе обломится репутация и обмен...

— Прекратите, вы оба, — не стерпел Фарган. — Прием окончен, Гавин, уходите. Я сам зайду к тебе вечером на ферму.

— Мы не закончили, — чернявый погрозил кулаком с посветлевшими костяшками. — Идем, Терв.

— Хры? — Как, уже? Зверь был недоволен.

— Пока, должник, — Софист оставил последнее слово за собой, не теряя надежды на совместные вылазки в горы. Перековать чужую ненависть и злобу? Задача не из легких, но те же дипломаты как-то справляются, например, превращая непримиримых врагов в союзников. Полезное умение.

— Мне совершенно не нравится, когда в моем доме устраиваются разборки, — высказал претензию Фарган, закрыв дверь за посетителем, не забывшим оставить за услугу кормирского серебряного нобля.

— "Больше не смей..." — вот как правильно следовало начать ругань, Фарган, — не постеснялся ответить подросток. И напористо продолжил, ведь лучшая защита — это нападение, особенно с учетом мягкости характера: — И ты верно распознал мое вспыхнувшее нежелание лечить Терва, но, во-первых, волк не виноват в людских разборках, а во-вторых, волшебные звери нуждаются в особом обращении — я бы не хотел лишаться возможности набраться практики их врачевания.

— Аккуратнее с Гавином, Софист. Подкараулит и убьет втихую. За два года пропало два ухажера Мары, — предупредил Фарган, не захотевший обсуждать себя. И волновавшийся за пацифиста, что было приятно.

— Буду, — кивнул парень.

Софист принял к сведению, помрачнев — в этом свете поступок Перл выглядел еще хуже. С другой стороны все упрощалось. Достаточно либо подстроить ситуацию, чтобы чернявый оговорился при свидетелях, либо намекнуть Маре применить качественный эликсир совиной мудрости и прямо в постели задать смуглому любовнику наболевший вопрос — женское сердце подскажет верный ответ. Гавину стоило при Маре активнее петушиться, а не гавкать изредка, втихую избавляясь от конкурентов. Гавин слишком груб и бестактен, он умеет обращаться с животными, но не с женщинами, впрочем, и сам Софист обогнал его в этом всего на шаг другой. Подросток задумался.

Еще прибежит щенком, когда его отвергнут. Да, точно, теперь Гавину следует опасаться опекунши — куртизанке хватит намека на эликсир. Перл и сама что-нибудь горазда придумать, ведь за своей "работой" прозевала, с кем кувыркалась дочка Лодара, приютившего у себя куртизанку и очень на многое закрывающего глаза ради нее.

Софист решил, что лучше самому навести на только с виду простое решение ту, что задела его мужскую гордость и достоинство. Тогда велик шанс, что выйдет ссора. Надо только заранее озаботиться, чтобы у Фаргана имелся флакончик с качественной смесью лисьей хитрости и совиной мудрости.

Всем хороша была интрига, да только испортит отношения, начавшие едва складываться у Софиста с мастером Дроганом. Умный волшебник догадается о подоплеке безрадостных событий и найдет предлог отказать в передаче опыта гнусному интригану.

— Софист, во что ты еще успел ввязаться? Ты по дороге ко мне говорил о пациентах, во множественном числе, — не забыл Фарган, все больше склоняющийся к обращению чисто по имени. Так меньше путаницы.

— Бархатным Ручкам нельзя забывать и о сильной половине, Фарган, — хмыкнул парень, волевым усилием решивший не зацикливаться на Маре и не становиться в каждой бочке затычкой. Хотя получалось слабо. — У Топера проблемы с пищеварением. Будет интересно и полезно разобраться с этим случаем.

— Я ему уже проводил диагностику и осмотр, Софист, под руководством у... мастера Дрогана. Ему когда-то плохо зашили рану, поздно осенили целебной молитвой и потому кишки худо срослись. Топеру потом вскрывали брюшину и удаляли часть кишечника. Вот, у меня в карточке кратко записана история наблюдений, — травник заглянул в ящик стола, где была картотека на всех жителей, прошедших через его руки. Все-таки, что ни говори, а Фарган — дипломированный деревенский доктор, имеющий хорошее начальное образование и прошедший школу мага-клирика.

— И когда только на меня успел завести? — Задал Софист риторический вопрос. — Аккуратность во всем — редкое и полезное качество, — дружелюбно заметил он, читая ровный и убористый почерк.

До почерковедческой экспертизы еще пилить и пилить, но самые характерные черты сразу бросались в глаза. Содержимое карточки тоже говорило о многом — клирик-Дроган обладает богатой практикой и хорошо учит. Собственно, боевик нипочем бы не стал открывать школу и делиться знаниями со всеми подряд.

— Тебе этого явно недостает, Софист.

— Возможно, — тут же откликнулся парень. — Трудно совмещать желание жить в свое удовольствие и желательность способности уживаться с соседями, — завернул он, намеренно упустив существительное. Наличие или развитие — они окрашивают в разные смыслы. — Фарган, — протянул карточку обратно, — здесь полно специфичных терминов из медицинского жаргона. Давай я сейчас на пальцах объясню принципы работы заклятья и вместе составим свиток с ним, а потом ты так же для меня устроишь лекцию о видении недуга Топера? Он через пару часов зайдет.

— Давай сперва соберем желуди с корой и поставим вариться котел.

Софист кивнул, улыбнувшись рациональному предложению. Травник был в своей епархии, куда следует влезать на правах ученика — сам же обозначил позицию.

— Дельно. Кстати, у тебя есть какой-нибудь рецепт для нарастания коры?

— Ты имеешь ввиду садовый вар для дуба?

— Скорее его смесь с зельем кожи-коры. В канифолевых рощах у Эверлунда что-то такое используют и для сосновых, и после снятия бересты.

— У меня такого нет, к сожалению. Для чего оно тебе, Софист?

— Я бы хотел, чтобы мы вместе уже завтра спозаранку отрастили конус податливой коры великого дуба, и я бы съехал в свой шалаш. С нанесенной на фундамент мазью или разлитым зельем будет проще. Иначе на отращивание уйдут все наши силы — это действо куда затратнее перестановки и перераспределения объема.

— Мда... Себестоимость только одного большого котла садового вара обойдется примерно в несколько золотых монет, — покачал головой травник, прикинувший в уме объемы порции.

— Потому я предпочитаю обходиться как-нибудь без материальных компонентов. Я могу подождать с нужным рецептом и компонентами для него, но тогда сруб живого дуба следует тщательно замазать уже сегодня. А деньги...

Софист полез к своему раздутому рюкзаку и достал один из брусков:

— Вот, раздобыл тут недавно отличное вино, эльфийское светящееся. Чертовски вкусное, но куда деваться... Барон любит выпить, он оценит и раскошелится золотом по весу этого нектара, реально стоящего гораздо дороже. Хочешь попробовать?

— Это один глоток с десяток злотых?! — Он профессионально оценил объем и вес, пристально рассмотрев необычную серебристую бутыль-кирпич (такая форма лучше всего бережет пространство рюкзака). Софист, пока готовил себе еду, еле успел смастерить к этим сосудам едва заметные пробки — полностью запаянные лишь друид смог бы открыть без сверления отверстия. — Честно говоря, я впервые вижу такие странные сосуды — где ты это успел раздобыть? — Удивленный мужчина включил подозрительность, явно зная об эльфийском склепе. Или вино напомнило ему о плохом эпизоде из прошлого.

— Удачный эксперимент по призыву еды и напитков, — парень с хитрющими глазами улыбнулся до ушей. Это любое волшебное опознание покажет — все шито-крыто. — Вот, держи, Фарган, на рецепт, на компоненты, на новый колдовской котел ёмкостью в баррель, на прихоть сверхсрочной доставки...

— Эээ... У Шаттлкомба столько злотых не будет, — растерялся Фарган, с удивлением для себя принюхавшийся к дивному букету. Последствия обретения друидом дикой формы волка еще долго будут сказываться, пока не станут подконтрольны и привычны. За неоценимую помощь в этом вопросе Фарган был готов многое списывать и прощать наглому и нахальному юнцу.

— Ну, ты же все равно после ухода Топера пойдешь сперва к мастеру Дрогану. С ним и порешаешь детали, Фарган, заодно передай, пожалуйста, что на общий праздничный столик я готов поставить пятую, а если за ним будет и Хания, то и шестую... Просто понимаешь, уж больно классные эти вина, чтобы так банально расставаться с ним, не вкусив в приятной компании. А вот оставшуюся в седьмой амброзию распивают лишь вдвоем да при свечах, если ты понимаешь, о чем я, — скабрезно улыбнулся лукавый парень, ответив на невысказанные вопросы. Запасливый и предусмотрительный Софист сделал в рощице синелистов заначку с еще несколькими емкостями, более ценными, чем эти семь, содержащие марочные экземпляры, которые теперь узнают лишь ценитель да дегустатор. Всё из-за добавления в их букет пикантной древесиной нотки от сосуда — после откупоривания с переливом в новую тару в вине с новой силой начали происходить химические процессы.

Софист не мог помешать откровенному разговору учителя с бывшим учеником, пристроенным в теплое местечко, но назначить ему время и задать тему, тон и скорость, а также пристыдить одного из участников — пожалуйста. Если затея выгорит, то каждый житель Хиллтопа точно поймет, что причудливый новичок и ярый возмутитель спокойствия принят местной элитой и властью в свой круг — со всеми вытекающими. Брошенный в стоячую воду булыжник сразу находит свое место на дне, порождая быстро затихающие волны и долго оседающую муть — в данном случае весь вопрос в соразмерности камня и водоема. Хотя Софиста не покидало чувство, что он возится в детской песочнице...

Когда друиды вышли к омертвевшему дубовому стволу, люди уже собирали листья в кучу, охапками набивая сырьем мешки и тюфяки, включая те, что на лежанках в парной общественной бани. Немного ценных желудей приворовали, естественно, но оно и к лучшему. Пока мужики еще отходили от вчерашней попойки, поэтому ни визга пил, ни уханья топоров, ни треска отдираемой коры для выделения из нее ценнейшей дубильной кислоты. Тем более только недавно деревенские скопом совершали поездку за дровами и той же корой с берестой, заготовив ресурсы на время весенней распутицы. Поэтому Софист просто купался в женском внимании к себе. Пока не явились школьники, начавшие помогать Фаргану, по приказу учителя отрабатывая призыв белок и управление мелкими животными...

С Топером все прошло, как и задумывал Софист. В итоге сошлись на новеньких поножах свободы движения и невесомых ведерных флягах каждому досточтимому знахарю — презентом от всей казармы. Условились подождать, пока достанут — пока закончат обкатывать практику с Куадкой.

В то время, когда Фарган успешно договаривался с мастером Дроганом, получившим прекрасный повод сходить к мэру и обсудить не только и не сколько старинные развалины башни, Софист заготавливал собранные желуди для получения кофейного напитка: часть сразу обмалывал, часть впрок готовил, действуя строго по аккуратным записям самого травника. Исполнять функции продавца в лавке уговора не было, потому несколько клиентов ушли ни с чем, обещавшись зайти к вечеру — срочную помощь им уже оказал жрец Гилфорд.

Обедать Софиста пригласили на ферму к мэру Вераунту — прекрасный знак в пользу успешности задумки и положения в целом. Вел он себя молодцом, в смысле, держался с почтением за столом на пятерых: хозяин дома и мэр Хиллтопа, вводимая в курс дела помощница Хания, матер Дроган, знахарь Фарган и Софист. Кухня не блистала, хотя толстая кухарка превосходила юную Мару умениями приготовить, а главное подать блюда "знатным господам". Наваристый суп с зеленью, хрустящие поджаренные овощи под ярким томатным соусом, десерт в виде рулетиков из блинчиков с ягодным творогом. Пинту выдержанного сине-индигового вина распили из запасов порядочного фермера, как и все в Хиллтопе, разводящего свой сорт хелмторнки и имеющего собственную маленькую винокурню. Красная цена за бутылку — злотый. Все прошло чинно-культурно.

Юноша подтвердил отложенную на будущее заинтересованность в стройматериалах с развалин башни — просторный дом для мастера Фаргана. Юноша объяснил отказ взять камней на очаг тем, что лучше взамен попросит полено сумеречного дерева, сделает из него блин и приживит. Серая древесина долго тлеет в огне. Служа основанием под костер, прогореть не успеет да и регулярная практика лечения дерева крайне полезна для поступательного развития друидических сил. Юноша озвучил демократичную цену на свои услуги по очарованию и пересадке зрелых деревьев, особо предупредив о скудности почв на склонах холма. Юноша получил разрешение на участие в обряде благословения семян. Юноша принял приглашение на последующее застолье в мэрии. Юноша стал вхож в дом мэра и ясно увидел жирный шанс на постельные приключения с Ханией, проживающей в отдельной комнате просторного дома Шаттлкомба и не связанной со стариком интимом, хоть и ублажающей его взор и слух — простым присутствием. Юноша пытался быть обходительным, внимательным и предупредительным, во время обеда ухаживая за понравившейся ему молодой женщиной, но его выдавал блеск в глазах и что-то еще. Да он и сам понимал, что опытная Хания читала его, словно открытую книгу, про себя забавляясь неумелому флирту, как и едва незаметно посмеивающиеся старики. Юношу завораживал выразительно музыкальный голос менестреля, легко переходивший из сопрано в контральто, впрочем, бас у менестреля не получался совсем. Да и у многих эльфов куда более богатый и сочный звук в диапазоне шире человеческого, но где они, а где люди?

Не откладывая дело на потом, довольный и наевшийся Софист сразу после обеда забрал тонкую верхушку сумеречного ствола, чуть напрягся, сплющивая крепчайшее стальное дерево, и без особых проблем приживил в самом центре древесной площадки, которую уже успели истоптать вдоль и поперек — сволочи! Друид более часа медитировал, сидя в позе лотоса на только что созданном подиуме, постепенно приподнимавшимся дюйм за дюймом, пока не вырос на три фута. Софист вслушивался в диссонансы, принимал жалобы и предложения от растений своего убогого сада, вычислял всех топтунов и разговаривал с птицами, прося их отметить "медалькой" каждого отличившегося негодяя.

Теплый южный ветер шуршал в раскидистых, но пока почти безлиственных дубовых кронах вокруг Софиста и трепал каштановые вихры обращенного к солнцу юношеского лица с еще ни разу не бритыми усиками на верхней губе. Ласковые лучи дарили тепло и сглаживали стресс у растений, вызванный магическими трансформациями. Ничего, весенний прилив сил оздоровит и укрепит все посадки, никуда не денутся — приживутся на холме. Для этого имелись все предпосылки. О себе Софист старался не думать, прочь прогоняя тоску и горести.

Глава 14.

Желая направить усердие юнца в нужное русло, Мастер Дроган проявил оперативность и щедрость, к вечеру вернувшись с "заказом". Огромный пузатый котел классической формы и емкостью в баррель имел три ножки-рожки, но маг расщедрился и на четырехлапую подставку к нему: самодвижущуюся и саморегулирующуюся по высоте — от нуля до четырех футов. Рельефные руны вились по ободу, чеканные и гравированные магические знаки на дне и боках — изнутри идеально гладкая рабочая поверхность. Например, проблема с разными температурными режимами, требующимися в рецептах, решалась именно через регулирующие жар руны на дне колдовских котлов — на то они и колдовские. Как ни крути — это не просто отменный подарок, а шикарный и по цене кратно превосходящий рыночную стоимость отданного на покупку вина. Этот товар готовили к большой весенней ярмарке в Серебристой Луне, но по знакомству продали мастеру Дрогану. Принес он и обычным образом подвешиваемый колдовской котелок классических объемов — с кастрюльку в галлон. Он и тренога к нему лежали в нутре большого котла, семенившего за седобородым дварфом и едва не превосходящего его в росте. Впрочем, у его бывшего ученика Фаргана имелся точно такой же подарочный набор из макси и классики — формат мини он сам себе заказывал.

Поскольку к этому времени друиды уже приготовили большой котел садового вара и вместе нанесли его на пенек, то первым испытанием для подарка стал преподнесенный в дар рецепт субстанции для моментального наращивания древесной коры. Софист воспринял новенький свиток как должное, поскольку "прилагавшиеся" к вину необычные бутылки стоили дороже содержимого (не из-за дизайна, а благодаря ценной серебристой древесине, обладающей естественными свойствами сохранения припасов от гнили и порчи, соответственно, недопитое вино в них не закисало).

В доме Фаргана была налажена волшебная вытяжка и обустроено место под костер с упорами для металлических лап держателя котлов. Двум пузанам было тесно, но куда деваться? Варка таких объемов нужной Софисту вязкой зачарованной субстанции занимала почти полсуток. Регулярные помешивания, подкидывания цельной коры в поддерживаемый колдовской огонь и молотой коры в изготавливаемый взвар. А еще требовалось сразу в котел призывать галлоны воды, именно что призывать: сама вода выпарится, но остатки вызвавших ее чар впитаются в зелье, чтобы в дальнейшем как бы притянуть кору на обмазанное место. Оба друида знали заклинание будильника и сна, чтобы распределить время ежечасной побудки, но решили не маяться и выспаться.

Софист решил, что даже к лучшему, что он с самого утра оказался по собственной воле неотлучно приставлен аж к четырем котлам, чтобы по максимуму утилизировать огонь костра: два больших и по бокам у стыка два маленьких. Сам Фарган тоже находился рядом, выпив подаренное Дроганом зелье от заплетающегося языка — так много человек еще ни разу в жизни не говорил, объясняя на примерах основы зельеварения. Взрослый, подражая старому учителю, сам предложил составить подробный план действий для оптимального использования времени, с учетом маленьких перерывов, трапез и тренировок с обращением в дикую форму волка. Плотный график никому из напарников не был в новинку. Погружение в работу с головой позволяло забыться...

Юный друид целый день на практике познавал способы выделения дубильных веществ, составляющих пятую часть коры дуба. Учился приготовлению морилок для окрашивания и защиты строительной древесины от вредителей. Молитвы молитвами, но без специализированных медицинских средств не обойтись, из числа самых ходовых товаров лавки: отвары для полоскания полости рта, чтобы одновременно избавиться от неприятного запаха, зубных болезней и разных воспалений; напитки и порошки для лечения и профилактики желудочно-кишечных недугов; крем от мозолей; мазь против обморожений и ожогов; бальзам от прыщей, бородавок и фурункулов; дезинфицирующие средства и клейстеры, заживляющие порезы. И это только малый перечень, который не реально было осилить вдвоем да за один рабочий день при оскудевших за зиму запасах. Опять же, работоспособный Фарган демонстрировал удивительную практичность и бережливость, делая малые объемы дешевых средств, которые за счет простых и распространенных компонентов теряли волшебные свойства за считанные дни — раскупаясь быстрее. Поэтому Софист счел справедливым и уместным раскрыть упрощенный рецепт лыжной смазки, чтобы егеря-курьеры развезли по окрестным селения и весь тот недорогой и скоропортящийся товар, что булькал в котелках.

На закате позырить друидический ритуал сбежались почти все жители Хиллтопа. Но ничего сверхординарного им не улыбнулось. Друиды аккуратно вывалили содержимое котла у центрального пьедестала и устроились на нем в позу медитации — спина к спине. Пять минут ничего не происходило вовсе. За следующую четверть часа вязкая субстанция, начавшая слегка светиться зеленоватым, постепенно расползлась ровным слоем по широким кольцам гигантского пня, как масло по хлебу. Когда малиново-золотое светило чуть коснулось горизонта, по всей смазанной поверхности разом начался острожный рост дубовой коры — словно разрасталась корка льда. Последний лучик осветил наросший двухфутовый слой, ровный и однородный по всей поверхности. Как и в прошлый раз с простым садовым взваром, результат накрыло пуховое снежное покрывало. Собственно, вот и все зрелище, суть которого заключалась в закрытии раны дуба, по знамо чьей прихоти необычно разросшегося вширь, а не ввысь. Вымотавшиеся за день друиды, помыв котлы и прибрав золу, отрубились без задних ног.

Тем временем, все три вечера, начиная с пятнадцатого числа месяца чеса, обыкновенный домашний кот из числа трактирных дармоедов получал ласку от Софиста, дважды наложившего чары. Шпион черепахового окраса всем примелькался и не вызывал подозрений, даже у охотника Гавина, в Бурлящем Котле становившегося озабоченным пацаном. Еще и поэтому Софист многое знал из жизни приглянувшейся девушки, никак не желавшей покидать его эротические сны.

Гавину так больше с ней и не посчастливилось — наоборот. Мара пришла в тихий ужас от того, с кем переспала и при каких обстоятельствах. Чернявый мог бы развить свой успех, но не сумел проявить должное внимание и упустил время, а еще зря похвастался собутыльникам. Для него все случилось внезапно — и вновь по вине ненавистного подростка. Мара с видного места до самого конца наблюдала за ростом коры. С места, видного для Софиста, обращенного лицом на закат. В этом стала ее ошибка: факт намеренного игнорирования обрел для нее полную очевидность, когда круто развернувшийся парень пошел на восток — в сторону дома травника. Попытка Гавина утешить девушку закономерно подлила масла в огонь. Всё завершилось криками и сгоряча на весь трактир брошенным запретом появляться лучшему охотнику в Бурлящем Котле. Ведущая свою игру Перл, уставшая от грубости и вида чернявого, не нашла ничего лучше, чем поддержать Мару и с позором выгнать ее "обидчика".

Барт еще в ту злополучную ночь большака услышал под дверью характерные звуки, когда после уборки столового зала отправился на боковую. Котейка припомнил лишь, что пацан тогда заночевал в соседней комнате, а поутру вовсе по-тихому туда переехал. Поскольку Мара красноречиво отмалчивалась, все решили, что единственный и любвеобильный постоялец обосновался у нее в комнате. Кроме Барта, вечером шестнадцатого числа догадавшегося о страшном. Пацана глодал стыд, он не смог первым заговорить с Софистом, вместе с Фарганом наносившим садовый вар на гигантский пень. А потом мимо проглотившего язык Барта прошли всего в нескольких шагах, демонстративно не заметив его существования. Барт в тот момент ясно вспомнил слова полупьяного Софиста и кое-что понял своим детским умом, но не захотел принимать. И вот он, захлебываясь слезами, рассказывает отцу подноготную, включая постыдное кольцевание кое-чего в паху — всё выложил как на духу. Это умелая Перл помогла Лодару успокоить сына и добилась от мальца правдивого изложения событий.

Софист проснулся в предпраздничный день задолго до рассвета, как обычно, вполне выспавшись за шесть часов. Тихо сложив свои манатки в самодвижущийся котел, он покинул гостеприимный дом. Зевнув, поймал снежную крупу и поежился. Ветер с Нетерских гор ударялся в северный склон и завывал где-то в вышине, нещадно полоща кроны. Софисту не составило труда миновать стражу незаметно: принадлежавшая лунному эльфу половина крови сержанта Дилапа позволяла ему без проблем тянуть лямку ночных вахт, но простые солдаты так не могли. Сейчас смену достаивала уставшая и сонная четверка, обычно подчинявшаяся Топеру. Предвкушавший радость новоселья Софист настолько торопился возвести свой шалаш, что даже утренней зарядки не сделал — у него наконец-то будет свой дом! По крайней мере, пол, стены, крыша с трубой и дверь.

Встать лицом на едва зачинающийся рассвет; шестифутовый Серебристый Посох в самый центр; крепко взять обеими руками; придать толщины, чтоб пальцы едва сходились; удлинить в три раза. Ветер минут двадцать трепал волосы и одежды юноши, пока конус дубовой коры не вырос на две трети от задуманной высоты в восемнадцать футов, два из которых съела толщина первого слоя, вчера выращенного по методике Софиста — с применением метамагических символов. Пористая, теплая и крепкая за счет конструктивных особенностей — дубовая кора прекрасно подхошла в качестве материала для сооружения коробки дома.

Софист поделил тридцатифутовый радиус пня по золотому сечению, большую часть оставив для жизни, а меньшую заполнив особой крепкой корой. Как и рассчитывалось, кольцо вертикальных стен внутреннего помещения получилось с него ростом — дальше наклонный потолок. В самом центре, над очагом из стального дерева осталось отверстие, диаметром в фут — по мановению руки там выросла толстая трубка из крепчайшей и практически не горящей сумеречной древесины. Сверху от осадков дымоход прикрыл лист все из той же из серой, высушенной сумеречной древесины, а вот мелкоячеистая решетка и направленные вверх шипы выросли из черных игл хелмторна. Такие же вскорости планировалось отрастить и снаружи — в случае нападения ими ощетинится весь конусовидный дом. Уменьшив посох в половину, Софист создал сгусток мягкого света. Человеческому взгляду открылось круглое помещение, довольно невзрачное и темное, но очень просторное: диаметр примерно на четверть больше, чем у развалившейся башни, и на половину превосходит таковой у дома Фаргана.

Довольный собой юный друид приступил к пропущенной утренней разминке, в конце начав активно вращать посохом, оттачивая показанные Топером приемы. Разогревшись, Софист начал вовсю эксплуатировать силу своего серебристого посоха, колдуя при задействовании ресурсов всего тела, ведь гораздо легче давалось создание при помощи магии ровного, крепкого и гладкого покрытия пола. Для поддержания веса крыши Софист возвел кольцо серо-стальных стен из сумеречной древесины. От этой перегородки толщиной в фут, зародившиеся непосредственно из древесины дуба под корой, двадцатью четырьмя лучами разошлись массивные каркасные балки, скрытые в коре — от самого края дуба до трубы в центре.

Внешний слой коры отлично экранировал от поверхностного сканирования, не давая понять суть происходящих внутри волшебных процессов. Маг мог бы прозреть глубже внутрь, но подобный интерес сравним с задиранием дамских юбок посреди оживленного рынка — совершенно неэтично.

Закончив и вытерев пот рукавом, Софист уменьшил увесистую девятифутовую бандуру в привычный тонкий шест в шесть футов и дюйм диаметром, но на сей раз он разбавил сплошной серебристый окрас, придав боевой вид и с расцветкой и свойствами окружающих пород. Синие кольца синелиста для начинки из магии, серые для крепкости, красно-коричневые и золотистые для узорчатой красоты и благоухания луговыми травами и хвоей. (иллюстрация 082) Теперь с первого взгляда на шест каждому будет ясно — это не просто палка пилигрима, а настоящее боевое оружие. Раскрасив посох, друид передохнул, наскоро позавтракав прихваченными у Фаргана фруктами и ягодами.

Пока ел, Софист примерно наметил обстановку. Кровать из мягкой пробковой части коры дуба на востоке. Справа от запланированного входа на юго-западе перегородка с закругленным углом и несколькими ярдами вдоль стены. Полученный закуток располагался со стороны кладбища, поэтому здесь: надо слегка утопить пол, сделав ступеньку вниз; подвести корни-трубы с водой из подземного источника и схожим образом провести канализацию; вырастить современнейший унитаз с водяным смывом, писсуар, ванну, душевую лейку, раковины для умывания — многие лорды обзаведутся урбанистическому комфорту. Слева от входа должен быть платяной шкаф для верхней одежды и место под складирования чего-нибудь типа ящиков и бочек. Из получившейся своеобразной прихожей не должно быть сразу видно интимную зону, зато откроется вид на сервант, полки для книг, свитков и других предметов, письменный и обеденный столы. У очага должен полукругом стоять уютный диван, спиной на юг, чтобы не бросалась в глаза спальня и зона гигиенических процедур.

Однако на все эти хотелки нужны магические силы, а уже почти всё потрачено. Это позавчера у Софиста имелась в ресурсе сконцентрированная в пне мощь всего великого дуба и сила взрослого сумеречного дерева, а сегодня не загубить бы чрезмерными нагрузками старания по налаживанию хрупкого баланса жизни на этом неприветливом каменном склоне. К тому же, требуется вдумчивый подход к дизайну и нет ни времени, ни желания придумывать эскизы убранства, да и воплощать их в жизнь следует с удовольствием и смекалкой — торопиться ни к чему. Но кое-что все-таки надо доделать прямо сейчас.

Экономия и растянутость ритуала по времени помогли сохранить магические силы на кровать и вещевой короб к ней — времянку Софист на севере вырастил. Появилась вешалка при входе. Ну и дверь, конечно же — это один и самых главных элементов. И здесь Софист тоже всё сделал, не как у людей. Участок серой стены выдавился гармошкой наружу, став ступеньками наверх — вытесненный кусок коры выпал на щебень ступеньками, став лестницей от самой земли. Вытянулись толстые серые боковины коридора, шириной в пять футов. Сама створка из четырех дюймовой сумеречной же древесины с дюймом дубовой коры поверх. Далее Софист трижды взмахнул шестом, обозначив разрезами саму дверь — она будет открываться снизу вверх! Несколько вертикальных и горизонтальных движений — на двери проступают решетчатые ребра жесткости. Крючкообразный взмах кончиком посоха — снаружи у двери отрастает ручка. Четыре постукивания о притолок — снаружи над дверью вырастают древесные ветви, сильно похожие на его собственные руки. Пятернями они приложились к полотну двери, разросшись темно-синим растительным узором и начав функционировать, как мышцы, питающиеся от самого великого дуба. Гибкая древесина синелиста будет облегчать открытие, помогать удерживать дверное полотно и обеспечивать плотное и своевременное закрытие. Еще четыре удара — снаружи под дверью у краев и по бокам вырастают темно-серые полукольца стальной древесины, толщиной с запястье. Они сыграют роль замка — достаточно выгнуть в обратную сторону. К сожалению, у Софиста сейчас не имелось возможности укрепить эти запоры так, чтоб и зачарованным топором далеко не сразу получится их разрубить, а обычным нечего было бы и пытаться кромсать. Далее друид медленно и сосредоточенно провел своим чудесным инструментом по линии сгиба двери, опосредованно накладывая резиновые чары. Почти всё... Потом, естественно, на всю дверь следует обязательно наложить разную магию, продуманно начертив руны: перманентного облегчения веса, крепкости, сигнализации, щита, отвращения зла и еще чего-нибудь. Но это потом, а теперь в завершении эпопеи с возведением своей личной "вершины" он совершил легкий удар шестом об пол, и снаружи сформировались длинные ступни к самому порогу, недвусмысленно обозначая вход, чтобы ни у кого не было отговорок топтаться по конусу крыши, уже сейчас способному выдержать несколько атак столетнего дракона.

Специально выдавив кончиком шеста небольшую ямочку у самого низа, Софист легко приподнял волшебную дверь:

— Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро! — Ехидным тоном бодро произнес хозяин дома, встречая целую делегацию, без приглашения не рискующую подниматься по ступеням. Испортившееся настроение он постарался спрятать в себе, явив бескрайний оптимизм. — Привет...

— Здравствуй, Софист, — Фарган сделал укоризненный акцент на первом слове. Линяющая волчица, которую он трепал за ухом, тявкнула куда более приветливо.

— Приветствую вас, мистер Софист, — важно и в то же время заискивающе кивнул Лодар, обычно встречавший рассвет в своей теплой постели.

— Привет... — несмело выдавил Барт, которого сжигало чувство вины. Он принес оставленные в гостиничном номере лыжи с палками, укороченными по его росту.

— Здоров, малой! Покажешь берлогу? — С полным на то правом взошел на ступени начальник утреннего караула.

Слава утренней рани, больше визитеров не успело собраться, исключая ранних пташек-зевак, в том числе бившихся вчера об заклад, каким и когда будет дом друида. Издали подглядывал и подслушивал зимний волк, известно чья охотничья куница уже уколола нос о шипованный дымоход, капитанский ястреб чинно лупил глаз с хвойных веток, парочке солдатских овчарок из своры удалось дважды пометить территорию и отважно загнать в колючие кусты крапчатую рысь, которая умело обхитрила псов и вальяжно вышла поодаль, успешно маскируясь под щебенку.

— Ага, Топер, если только ты взял, чем отметить мое новоселье.

— Обижаешь, салага, — хмыкнул сержант, похлопав по фляге на поясе. — Закусь с Фаргана требуй, — подмигнул мужик.

— Мастер Фарган, зайдете в мой скромный шалашик?

— Ты обещал мне не надрываться, Софист, — безрадостно отругал его ответственный мужчина, которого не удалось сбить с толку шуточным сравнением.

— Так мы вчера вылечили дуб, а со здоровым всегда легче работать. Проходите, пожалуйста, — ответил он, посторонившись. — Эй, а вы куда прете?

— Нам надо поговорить, мистер Софист, пожалуйста, — просительно произнес Лодар, остановившись на третьей ступеньке.

— Ах, да, простите, из-за услуг Перл я вам задолжал четыре серебрушки, держите, — он подбросил монеты, заранее завернутые в дубовый лист. — А если ваш мальчик оскотинился еще и до возврата подарков, то это проблемы вашего воспитания, а не мои. Уходите.

— Мистер Софист... — виновато начал сконфуженный и сгорбившийся трактирщик, профессионально ловко поймавший кулек.

— Убирайтесь! Это мои владения! Все посторонние немедля прочь или мой Дом Вершок мигом вышвырнет на кладбище! — Гневно прокричал Софист, мысленно попросив великое дерево легонько пошевелить корнями, что повлекло устрашающий каменный скрежет по всему внутреннему кольцу. Всех зевак как ветром сдуло, хотя угроза пустая — пока что пустая.

Приглашенные гости уже спустились внутрь, поэтому Софист нырнул следом, вытащив опору — дверь с грохотом захлопнулась.

— Упс, простите, еще не успел отделать косяк подушечками, — дежурно извинился парень, намеренно приказавший дверному доводчику полностью расслабиться. — И сиденья только завтра смогу сделать, — развел он руками, крутанув левой кистью и превращая боевой шест в серебристое кольцо.

— А ты резкий, малый, — осудил сержант, с долей завистливой алчности проследив за трюком. — Они просто хотели извиниться за какую-то неудачную шутку.

— Шутку?! Хотели бы — извинились, — отрезал Софист. — Топер, лучше расскажи планы на Остара.

— Три-на, все как обычно.

— Э?

— Нажраться, наеб

* * *

и наспаться. И сегодня тоже, гы-гы! Ты с нами? — По-солдатски прямо ответил Топер, показав желтоватые зубы со вставками, извлеченными из молодых трупов. Родные реставрировать ужасно дорого, а пьяные драки случаются с завидным постоянством и молодежь с нормальными зубами гибнет в стычках регулярно.

— Хе, вероятнее всего на два с половиной "на", — оглянулся Софист на Фаргана, решившего пока что молча накрыть на центральный столбик, включая специально приготовленный кофейный напиток из только вчера сделанных порошков. — Мм, улучшающий пищеварение тоник — в самый раз. Спасибо, Фарган.

— Эй, а самогончика? — Возмутился сержант. — По рюмашке обязательно надо опрокинуть!

— Нельзя, эти напитки несовместимы. Не надо было так усердствовать с дверью, Софист, — настоял травник, протягивая Софисту его любимую кружку с ароматным дымком от разогретого магией напитка.

— Твоя правда, Фарган, спасибо. Но чокнуться можно и так. Не сочтешь за оскорбление, сэр?

— Если Фарган присоединится — ему-то можно пить.

— Предпочитаю деликатные напитки, — смягчившись, он извлек бутылку синего вина трехлетней выдержки — зимний сорт из ягод, собранных в морозы Макушки Зимы. Топер осклабился, зная, какой обманчивый этот напиток — уносит с полчашки.

— За Вершок!

Все трое залпом осушили — каждый свое.

Сержант, выполнивший свой долг и проинспектировавший новый дом, не задержался надолго. Бесцеремонно поковырявшись в наклонном потолке и пробковых "обоях" стены, служивый высказал свое одобрение просторности палат и хитроумности имени живого дерева-дома. Стражник отправился дальше следить за порядком на единственной улице Хиллтопа. Лишь другой друид мог оценить все особенности маленького чуда, еще не вошедшего в полную силу и не создавшего в полной мере ту особенную атмосферу, что так обожают лесные жители. Но Фарган специализировался на травах, а не деревьях, потому спрятанные от глаз особенности остались вне его внимания. Для него и всех прочих визуально все выглядело так, словно вчера наращенная кора вздыбилась конусом. И внутри созданию этого впечатления живо способствовал центральный очаг, возвышавшийся трехфутовым столбиком, ставший импровизированным столиком.

— Теперь тебя будет не выманить из дому, Софист, — заключил Фарган, убравший со стола. — Ты передумал размещать очаг в центре?

— Твоим попользуюсь, если ты не возражаешь. У меня пока здесь огнеопасно.

— Ясно. Помочь достать что? — Фарган неопределенно махнул рукой.

Вопрос в яблочко. Это дома из мертвых материалов можно строить и обустраивать сообща, а в своем живом жилище друид должен делать все сам, как маг свою башню сам опутывает каверзными охранными чарами. Только так поддерживается и развивается домашний дух. И Фарган это чутко уловил, а может знал или специально разузнал.

— Благодарю, но это уже не к спеху, Фарган. Обучусь обращаться в сову и слетаю в Высоколесье, что-то на днях поручу достать Уллю. Главное — что? Крыша над головой. А остальное — дело наживное.

— То есть можно рассчитывать, что сюрпризов больше не предвидится? — Он скептически наморщил лоб.

— От тюрьмы и сумы не зарекаются, — отметил Софист, бросив хитрый взгляд. — Сейчас кустарник слишком неряшливо сдвинут. Я послезавтра спозаранку займусь живой стеной, а то всякие блохастые шавки безнаказанно шастают и ссут, где ни попадя. Больше внешних изменений не предвидится. С внутренними удобствами погожу до тарсаха — пусть Вершок настоится на рост и пообветрится, — сказал Софист, неспешно обходивший дом по периметру. Он проводил вытянутой правой ладонью по шершавому пробковому потолку, вызывая небольшие растрескивания — воздушные щели извилистыми отверстиями потянулись наружу и чуть вниз. В доме стало свежее и прохладнее. — Чем сегодня займемся, Фарган?

— Мыловарением, — ответил травник. И стал пояснять подмастерью, пока тот ходил по дому: — Золу вчера нажгли, растительное масло еще осталось, животный жир возьмем со свиньи, что сегодня насадят на вертел в трактире. На дубовом отваре омылим весь жир в щелоке, уберем из мыльного клея глицерин, добавим полезные для кожи компоненты, пилируем, формуем и применим кантрип дозревания мыла. А в больших котлах к обеду и к вечеру выварим щепу на бумагу.

— Ясно. Хиллтоп стараниями Дрогана постепенно становится благополучным, зажиточным и автономным, обеспечивая себя потребной продукцией. Вот и я стану красильней и производителем бумаги, сняв с тебя это бремя. Угадал?

— Все так. Ты сам договаривался о поставках красящих пигментов, а процесс их выделения связан с целлюлозой. Разделение обязанностей высвободит нам время на полевую практику, — добавил Фарган уже от себя.

Софист промолчал о своем инновационном способе использования "жидкой древесины", не собираясь здесь ни с кем делиться им. Он еще не пытался применять механическое разделение на фракции через настаивание, вращение, взбалтывание или химические реакции осаждения. К тому же, юный естествоиспытатель планировал получать галлоны цветных древесных соков и сразу во всем объеме отделять дистиллят каким-нибудь заклинанием сепаратора, обезвоживания, фильтрования или вариантом заклинания призыва чистой воды из конкретно заданного места. Так куда меньше мороки. Магией в прямом смысле сворачиваются горы, так почему бы ей не пользоваться повсеместно? Некоторые древние империи так и поступали ведь, да и в современности это подтверждается товарами из Сильверимуна, где есть собственный Источник Магии — для избранных легкодоступный. Когда сложные и долгие физико-химические процессы заменены быстродействующими заклинаниями, можно организовать дешевое и массовое производство. Правда, из-за менталитета эльфов, составляющих целую треть населения примерно сорокатысячного города и почти всем заправляющих в нем, Серебристая Луна никогда не станет промышленным центром. В нынешнее время даже некогда знаменитейшие Сандабарские кузни в большинстве своем заброшены — раса дварфов тоже постепенно вымирает на Фаэруне.

— Вы на меня особо губу не раскатывайте, — предупредил Софист. — Вот устроюсь с комфортом и как начну лодырничать или уйду в загул...

— Работа не волк... — вернул Фарган, улыбнувшись. — Софист, волком я могу оббежать все Нетерские предгорья от Джалантара до Эверлунда. Ни к чему провоцировать Гавина.

— Я понял, Фарган, благодарю, обязательно приму твое предложение вместе исследовать предгорья, — кивнул Софист, точно не собиравшийся гонять от урожая жучков-вредителей. — Но из-за поисковых способностей Уллю мне нужно осваивать специфичные егерские навыки выслеживания и чтения следов. Поскольку я заинтересован в том, чтобы вправить мозги по уши втюрившемуся идиоту, то имею план.

— Он сейчас бешеный после вчерашнего. В курсе, да?

— Угу.

— Гавин на тебя кинется сразу, как увидит. Ты правильно сделал, Софист, что напросился сегодня в баню со стражей. Лучше вовсе не вмешиваться в чужие жизни...

— Несколько планов, — поправился Софист, медленно обошедший половину периметра. — Самый действенный — он же самый жесткий — он же чужими руками. Главное, не упустить сегодня точку кипения Гавина. Думаю, теневой правитель Хиллтопа заинтересован в исчерпывании эмоционального конфликта и даст согласие. Суть в том, что суккубы умеют принимать любой женский облик. Не морщись, Фарган, иначе не показать, что охотник катится в ад. На словах все довольно просто и гладко. Запоминай. Как будет подходить очередь, то его питомец должен уже находиться в наикрепчайшем лечебном сне. Тайно вызванная суккуба примет облик Мары, на нее саму иллюзию и увести через скрытый ход складского чердака. С демоницы даже платы не придется брать за развлечение в ее духе, особенно если поступить с ней в стиле демонов и дать нашему Гилфорду отличиться изгнанием нечисти. Надо только экспертное мнение о том, стоит ли гонять парня нагишом по деревне и мимо подлинной Мары, или лучше обойтись демонически садистскими истязаниями во время секса. В первом случае можно ненароком нанести психологическую травму Маре, во втором сломать парня — с осьмушкой от крови дроу с их тотальным матриархатом. Потом и останется, что отправить учеников по-быстрому сделать в комнате Мары небольшой ремонт и уборку.

— Ты опять делаешь из меня челночника, Софист. Я против этого плана, мастер тоже абсолютно не одобрит. Почему ты сам все не обсудишь с матером Дроганом? — Через долгую паузу качнул головой Фарган, почесав затылок.

— Теория заговора, Фарган. Сейчас Гавин в нервной депрессии, на фоне упаднического настроения цветет злоба и подозрительность, в голове царит хаос. Он может решиться на отчаянный поступок, типа не достанься же ты никому, после чего навсегда сбежит из Хиллтопа. Моя личная встреча с Дроганом может спровоцировать его, — пояснил Софист, уверенный, что Терв не сможет подслушать этот разговор. Хозяин отозвал подслушивавшего зимнего волка, когда Фарган задумался над планом с демоницей.

— Как-то все слишком заумно накручено, Софист.

— Фарган, ты что, никогда еще не ощущал себя загнанным в угол параноиком?

Мужик потупился, озлившись. Значит, подобный личный опыт — есть.

— Дело в том, что, э, озвученный план унизителен для участников и поставит заблудшего не на то место, — подобрав слова, мудро произнес друид, сидя на непокрытой кровати и почесывая свою Бетшеву, положившую голову ему на колени и вяло прислушивавшуюся к заумной и неинтересной болтовне двуногих.

— Верно рассуждаешь, Фарган. Эта идея гораздо продуктивнее реализуется через кошмарный сон, но нет специалистов и время для него уже упущено, — сказал Софист у порога. Дело сделано — "форточка" открыта. Он начал разгружать котел. — Нет и сногсшибательной дивы, что западет чернявому с первого взгляда, да и не клюнет сейчас, когда при всем честном народе растоптана его мужская гордость. Ему нужен бальзам на душу, сам он хочет сатисфакции. Можно устроить поединок, но всегда можно прицепиться к правилам и поставить итог под сомнение. Даже если дать ему самому установить правила "бития морды", то интеллект все равно победит — двойное унижение станет полным крахом. Как имеющая место быть возможность — это очернение самой Мары, однако, не вариант. Еще время лечит, что в итоге и произойдет. Но надо-то как-то здесь и сейчас спустить ему пар, высвободить разрушающие чувства — сам Гавин видит это через зверские пытки обидчика. Что еще может менее кардинально притупить боль и горечь позорной неудачи, забыть и забыться? Наркотики...

Софист замолк, видя повышенную напряженность Фаргана. Картинка сложилась как дважды два. Воин увлекся созданием наркотиков и курительных смесей (то-то в Хиллтопе нет куряг, как класса — всех извел, читай, вылечил от зависимости). Или он стал намеренно изучать друидизм, сразу ступив на кривую дорожку ради наживы или выплаты непомерных долгов родственника...

Присев рядом, Софист стал играться с усами и ушками волчицы и поглаживать переносицу, продолжив рассуждать вслух:

— Но подобный вариант, что в зюзю упиться. У мужиков вызовет понимание, а бабы станут смеяться над ним, чего охотник совершенно не потерпит. Он в тупике. И по недомыслию сам себя туда загнал, провалившись на тонком льду и утонув в дерьме по макушку, еще и барахтается ошарашенным, потому примет спасательную веревку за кистень. Собственно, оттого извинения от самой Мары возымеют обратный эффект. Я думаю, один из красивых выходов из ситуации — это подсказать Гавину ответ на следующие вопросы. Как доказать, а главное объяснить Маре, что он достоин ее? Что его чувства к ней — это не охотничий азарт и желание обладать трофеем? Что его любовь искренняя и круг интересов не ограничивается постельной плоскостью? Если на последний вопрос он сам ответит утвердительно, то путь к решению очевиден — помолиться божеству. Небожители умнее и мудрее смертных... Я точно знаю, кто, когда и сколько сорвал себе "на сувенир" поздних желудей великого дуба. Пусть Гавин воспользуется этим символом... Тебя он подпустит к себе, Фарган, посоветуй ему. Если все действительно серьезно и это не подростковая блажь и страсть, как у меня, то пусть Гавин для молитвы выберет место под будущую часовенку или даже сразу соорудит ее. Так больше шансов, что его зов обратит на себя божественное внимание. Как говорится, милым и в шалаше рай. Если Гавин захочет помолиться открыто, то пусть сам решает, в том месте часовню построить или дом для семьи заложить. А коли Гавин не осмелится предстать перед судом божьим, то пусть не ропщет на мирской.

Фарган долго переваривал услышанное, убрав руки и позволив Софисту чесать за ушами и шею Бетшевы.

— Это мудрый совет, Софист, — признал старший по возрасту друид. — Но я тебя не понимаю: ты заявлял мне, что добьешься близости с Марой, — сказал мужчина, по-прежнему сидящий с напряженной спиной.

— Ты сам к этому совету склонялся, друг, но ты лучше меня знаешь, что набожности у Гавина кот наплакал. А по вопросу с этой шалавой... Понимаешь... Между нами говоря, шансы остаются, — тяжело вздохнул Софист и оторвался от Бетшевы. Положив руку на плечо Фаргана и придавив сверху вниз, он заговорил тише: — Прощать очень тяжело. Трудно признаться себе, что совершил грех или ошибку. Если Мара придет извиняться и сочтет постель не вирой, а обоюдной страстью и не более того... Но она же вся в розовых соплях — глупо рассчитывать на это. Я тоже не верю в чувство Гавина. Когда отверженный любит, то переступает через ревность и желает счастья, а не убивает других претендентов. Однако женщины — прихотливые и эмоциональные создания. Именно поэтому ему могут не просто ответить Свыше, а еще и спустить с неба дар — гнилое семечко любви прорастет пышным цветом. Согласись, Фарган, грехом будет препятствовать.

— Это так, — сгорбился человек.

— Иди, поговори с Гавином по душам, а я пока здесь помедитирую. Работа не волк... — напутственно похлопав по спине, он убрал руку.

Некогда вымуштрованный и сколько-то тянувший воинскую лямку мужчина понимал, что его посылают в пещеру с разъяренным драконом. Он трусил. Но нежелание идти было подточено складными рассуждениями и приведенными аргументами, годными для переговоров. Парламентер решился, встал и уже открыл было рот, но:

— Вместе с фамильяром, Фарган, — Софист предугадал его намерения. — Гавин знает и поймет степень доверия. Прикажи Бетшеве не нападать, если вдруг охотник сорвется и набросится на тебя. Тогда зимний волк тоже обойдется рычанием и невмешательством в ссору глупых двуногих. Понимаешь, Бетшева, да? И помни, друид, благодаря связи с фамильяром на твою дикую форму волка не отразятся человеческие раны, даже критические. Поэтому не волнуйся, твоя спина прикрыта, — вставший Софист криво улыбнулся и припечатал пятерню между лопаток.

— Мда, умеешь ты свои проблемы перекладывать на чужие плечи...

— А на это можно и обидеться, — укоризненно бросил Софист через плечо, направившись к центру помещения. — Считай ты Гавина просто приятелем-покупателем, Фарган, то тебе бы сейчас духу не хватило решиться пойти миротворцем к этому затравленному волку-изгою, — ободряющим тоном пояснил он, устраиваясь медитировать на постаменте в центре помещения.

Софист умолчал о профите Фаргана: прими он в свою "стаю" одиночку в этот переломный для него момент, и не будет у друида более преданного и верного собрата на долгие годы, если не до гроба. Вовсе не сострадание сейчас требовалось Гавину, а хорошая взбучка. И Фарган если не понимал этого, то уж точно интуитивно чувствовал, не желая выступать мальчиком для битья. Но доброта характера возобладала, и Фарган ушел, забыв про мыловарение и прочие дела, которые Софист не хотел сегодня выполнять.

Глава 15.

Едва дверь закрылась за Фарганом, как Софист вскочил с места и на миг застыл в стойке с извлеченным посохом. Ярко представив в голове нужный образ, он уменьшил посох вдвое и раскрыл его — веером. Поудобнее взяв этот огромный инструмент, Софист стал пытаться кружиться с ним, выполняя странные движения, словно заманивая ветер через дымоход и закручивая в вихрь. Все просто: заклинатель трансформировал все свои заклинания в дубовую кору и рост каркаса, ничего готового в голове не осталось. Потому он был вынужден применять ритуальную версию заклинания шепота ветра. Неуклюже плясал с гигантским веером, в итоге ради удобства еще раз уменьшенным вдвое. Софист порождал ветер и заклинал его, шарманкой повторяя короткое послание для Гилфорда, способного в одну молитву залечить критические раны. Просто приглашение в дом к мэру, мансарда которого отводилась под жилье охотников, включая огрызающегося на всех Гавина, который сам нипочем не явится к жрецу Илматера ради исповеди и покаяния.

Полный оборот — новый виток спирали на локоть выше — вместо третьего резкий вертикальные взмах. Порыв ветра взметнул вертикально вверх каштановые вихры и полы сероватой туники. Всего-то десять минут понадобилось — не проще ли было бы добежать лично? Тогда бы из-за отличного нюха и усиленного амулетом слуха Терва не получилось сымитировать божественное провидение, приславшее клирика, и тем самым подвигнуть особо не чтящего богов человека обратиться с мольбой к полубогине Шиаллиа, чей символ золотой желудь и в чьей сфере влияния молодожены.

Стерев пот предательски дрожащими руками, непривычными к подобного рода нагрузкам, Софист начал второй такой же ритуал, на сей раз к Топеру с просьбой особо не мешать Гавину удирать из Хиллтопа или прекратить преследование — всё равно ведь в такую метель не угонятся за охотником. Сомнительно, что чернявый попрет через главные ворота, скорее умчится мимо бани, растапливаемой в предпраздничный день начала календарной весны.

Отправив пару посланий, Софист решил, что пора и самому показаться. Друид знал обо всей мелкой живности на территории своих владений вокруг нового дома — вокруг дуба с новым именем Вершок. Выходя, Софист сперва завернул к одному из кустов, откуда, порывшись, извлек зимовавшую ящерицу — может пригодиться. Эти существа среди знатоков знамениты своей регенерацией, как и у троллей, не рубцующейся, а полностью восстанавливающей поврежденную структуру тканей и некоторых органов. Отличный материальный компонент для заклятья, чтобы избавить Фаргана от всех следов, оставленных волшебным кинжалом, слава богам, имеющим гуманный наговор причинять дополнительный вред холодом, а не кислотой — если вдруг Гавин совсем без крыши остался. Сунув тельце ящерицы в карман штанов, Софист крутанул левой кистью, призывая своего фамильяра.

— Здравствуй, Уллю. Извини, что в такую погоду, но надо проследить за Гилфордом. Помнишь того жреца? Да, его, мой родимый. А еще Фарган и Гавин. Молодец, Уллю, их самых. Дальше границ Хиллтопа ни к чему.

— Угу! — Сова вспорхнула с предплечья, поймав порыв ветра, немилосердно хлестнувшего снежной крупой.

Реальность в очередной раз не уместилась в мыслимых рамках. Как однажды сам Софист психанул, сбежав с заставы Олостина, так и Гавин плюнул на все и верхом на своем недолеченном Терве умчался в метель, не пожелав ни с кем объяснятся. Хотелось бы надеяться, что из-за страха сорваться и набедокурить, но все банальнее — страх наказания за преступления и страх встречи с суккубами. Странно, что в ночь не свалил...

Стремглав побежавший Софист выругал себя за плохой прогноз реакции Топера, по-своему домыслившего принесенное ветром послание и с двумя солдатами кинувшегося к ферме барона — как и Гилфорд. Не мудрено, что Гавин посредством способностей питомца услышал и увидел организованную на него облаву и дал деру — вспугнули. Зимнего волка жалко, внутренние раны растревожатся и матерый пятилетний зверь состарится раньше срока, несмотря на свою волшебную природу.

Самое паршивое, как подумал Софист, вслед за Гавином с мешком за спиной бросился Фарган, который перекинулся в волка и потерял порядка минуты, выпутываясь из верхних одежд. Благо, он напрочь забыл о волшебном браслете природной чувствительности и обернулся вместе с ним — это огромный успех.

Друг не мог поступить иначе.

— Пастор Гилфорд, ну зачем же вы захватили солдат? — Осудил подбежавший Софист. — Прошу, призовите кто-нибудь бегового оленя!

— А сам чего?.. — Кинул вопрос один из охотников, работавших на барона.

— Я пуст, все на дом грохнул. Скорее же! Пастор Гилфорд, прошу, без ваших молитв худо будет...

Поднявшийся переполох отнял несколько минут, прежде чем двое помчались на оседланном лосе, явившимся милостью Илматера. Интуиция не подвела клирика, прихватившего с собой флакончик с зельем ускорения — лось мчался с ветерком.

Спешно организованная погоня двигалась прямиком, но все равно не успела настигнуть их до схватки. Уллю видел, как не отягощенная седоками пара волков догнала белого красавца на открытом поле за фарлонг до рощицы. Перекинулись несколькими фразами, и вот обвиненный в предательстве Фарган-волк успешно уклонился от арбалетного болта. Зверь в нем разозлился и прыгнул в попытке свалить охотника — зря! Слух волшебного волка и чутье его хозяина не подвели, охотник метнул нож в грудь взвившегося друида-волка и, отбиваясь от летящей туши, наручем врезал по оскаленной морде, искаженной болью пробитого легкого — нож вонзился в считанном пальце от сердца. Критически раненный Фарган-волк уже не думал ни в кого вцепляться и кубарем покатился по снегу, смягчившим падение: нож еще глубже вошел, и, попадись камни, друид вовсе убился бы. Благо лезвие при падении и кувырках удачно отвернуло в сторону от сердечной мышцы — слава Тиморе!

Разъярившаяся Бетшева прыгнула через секунду после попадания метательного ножа в хозяина и достигла успеха, повалив беглецов, отвлеченных ее старшим собратом, между прочим, даже когти не выпустившим и, к сожалению, под влиянием животной натуры что-то кричавшим о трусости — это лишь оскорбило и завело Гавина. Молодой волк порывисто клацнул по рукояти и вырвал нож, но сделал только хуже. Кровь хлынула в легкие и наружу, друид-волк хрипло заскулил, от неопытности и боли не сумев совершить сознательный переход в человеческий облик — он даже не думал об этом! Благо снег и холод практически прекратили внешнее кровотечение, а человеческий разум не дал броситься, чтобы глупо не истечь кровью или захлебнуться в оной.

Чернявый рейнджер успел подставить другой наруч под клыки белой волчицы, подравшей его клепаный кожаный доспех и когтистыми задними лапами ловко оттолкнувшейся от спины зимнего сородича, с кровавыми ранами покатившегося в обратную от хозяина сторону. Воспользоваться кинжалом рейнджер успел еще в полете, но не смог пырнуть Бетшеву точно в шею — оказался придавленным сто пятнадцатью фунтами летящего веса. Лезвие уткнулось в ребро волчицы, а человек из-за снежной подушки отделался ушибами.

Пока Гавин боролся с волчицей, еще раз сумев ранить, в плечо, Терв оклемался и пришел ему на выручку. Зверь подбежал с левого боку и с прыжка попытался укусить. Метил в загривок, но промахнулся и сомкнул челюсти на передней лапе, выпуская свое леденящее дыхание непосредственно в кровь и отмораживая конечность. Он повалил продрогшую волчицу прямо на кинжал, вовремя вставленный между ребер Бетшевы. Загрызть или задрать ее не дал спикировавший сверху Уллю: его когти болезненно расцарапали уши, а меткий и мощный клюв нанес мощный удар в самое чувствительное место псовых — нос. Взлетая, птица зацепила когтями кольца-серьги и мучительно выдрала их, вынуждая зимнего волка отпустить жертву. Гавин слишком поздно заметил атаку бесшумной птицы, незримо парившей в снежной пелене над ними, потому не успел вовремя метнуть нож — промахнулся. Главное, его внимание переключилось с Бетшевы на нового противника, не оставляющего шанса добить тяжело раненную волчицу.

Уллю обладал достаточным разумом — иной босяк позавидовал бы. Пользуясь пассивной силой, даримой украденными волшебными кольцами-серьгами, магическая птица эффективно применила свою специальную атаку. Сделав вираж, сова напала со стороны человека, буквально на миг опередив его: Уллю распахнул крылья, не просто тормозя, а вместе с волшебным порывом ветра выпуская перья-дротики, усиленные магией кольца вострых когтей из рога единорога. Брошенный метательный нож отклонило в сторону. Заговоренные наручи Гавина защитили лицо и руку. Три штуки вонзились в грудь, пробив кожаный доспех и чудом не задев жизненно важных органов, еще одно перо-дротик проткнуло шкуру Терва, застряв в мясе, остальные из девяти выпущенных отскочили или промахнулись. Едва успевший подняться на ноги охотник и его раненный питомец оказались сбитыми с ног ветром и покатились по снегу — прицельно выпущенный волшебный порыв ветра вдобавок слегка припорошил секущим снегом Бетшеву и Фаргана. Поняв, что подмога близко, ублюдок бросил подранков, надеясь, что они задержат преследователей и что он сможет оторваться.

— Пастор, прошу, молитесь сперва за белую волчицу! Спасите жизнь Бетшевы, — бросил Софист через плечо. — А я Фаргану ваше зелье.

— В этом доверюсь тебе, юный пастырь, на остальное воля всеблагого Илматера. Мы близко, сынок? — Голос Гилфорда полнился смирением. Софисту порезало слух его обращение, но почти сорокалетнему священнику простительно.

— Полмили. Готовьтесь спрыгнуть, я сразу за Гавином... И приберегите магию, пожалуйста, я не нуждаюсь в благословениях. И проповеди сохраните для других, я чту без поклонения. Небожители локальны, а Природа — глобальна. Понятно выражаюсь, пастор Гилфорд?

— Вполне, пастырь Софист, — мудрый человек печально выдохнул в ворот впереди сидящего, говорившего в такт движениям лося под ними.

Достигнув вскоре места кровопролития, парень приостановил животное:

— Волком, Фарган! Терпи Волком! — Обеспокоенно крикнул Софист, пока клирик ссаживался рядом с Бетшевой.

В несколько скачков лось оказался у Фаргана. Софист спрыгнул, бросив тюк с порванными шмотками друида, оставшимися на месте обращения в волка — молитвы отремонтируют ткань и кожу. Зубами откупорив жреческую бутылочку, подросток плеснул целебную жидкость на рану — кровь вовсе перестала течь и боль оттуда ушла. Потом Софист крутанул кистью, крутанул посохом и вставил в стеклянное горлышко деревянную трубку, вторым концом засунув ее в волчью пасть, чтобы доставить лекарство непосредственно к желудку, откуда оно должно попасть в кровь.

— Терпи Волком! Терпи Волком! — Повелительно повторял Софист, глядя в глаза, с которых сходила поволока боли, открывая разум.

Фарган слишком ослаб, чтобы сопротивляться оригинальным действиям своего спасителя. Когда бутылка кончилась, Софист отбросил ее, уменьшил диаметр трубки и, оставив в пасти жесткую скобу — петлю, пропихнул второй конец в дыхательное горло, прижав голову коленями и всем своим весом. Послышался всасывающий звук — кровь из легких перекачивалась напрямую в желудок. Предсмертное состояние перешло в тяжелое с тенденцией на поправку. Софист вынул сиюминутную приспособу и вернул на палец кольцо.

— Фарган, оставайся волком и на себя оттягивай страдания фамильяра — бери пример с Гилфорда! — Напоследок скомандовал Софист, запрыгивая на лося и бросая его с места в карьер.

Последняя фраза вызвала стон удивления и крестное знамение — клирик осиял себя по-особому скрещенными руками, как было изображено на тюбетейке. Обезболенный друид вроде услышал и понял.

Раненный охотник и его питомец не могли далеко бежать, быстро теряя силы. Они успели добраться до рощи невдалеке, решив было, что оставленные ими умирать предатели наверняка задержат погоню, а метель скроет следы. Но не тут то было!

Гавин, знающий эти места, как свои пять пальцев, нашел овражек, где потратил на питомца снадобье и взвел арбалет, разгреб вход и одним выстрелом в голову убил спящего медведя в его же берлоге. Но сам спрятаться там не успел — подвывающий Терв уловил принесенный ветром запах и предупредил хозяина. Чертыхнувшись и помянув злое божество, рейнджер выглянул и выстрелил в преследователя, без моральных мук прикрывшегося лосем — загодя согнул его корону. Опущенные вниз рога защитили от выстрела — арбалетный болт отскочил.

Подчиняющийся приказу зверь направился в сторону укрывшегося зимнего волка. Сам наездник ловко соскочил назад, кубарем прокатившись, гася инерцию. Второй выстрел не заставил себя ждать, наповал убив лося — в глаз. Но и сам Гавин подставился, являя собой неподвижную мишень для замаскировавшегося Уллю, подлетевшего незаметно — из-за увечий зимнего волка, утратившего оба своих артефакта. Терв не успел вовремя прыгнуть и защитить спину хозяина: пролетевшая в десятке футов сова махнула крыльями, с каждого отправляя по перу-игле.

— Ублюдок!..

* * *

! — Матерно завопил чернявый с простреленными ягодицами.

Пока Уллю дразнил волка, а Гавин выдергивал из кости оперенные дротики, Софист успел подняться на ноги и достать боевой шест, обманчиво засветившийся ядовито-кислотно-зеленым светом. Едва охотник справился с задницей и потянулся за оружием, как кружащаяся над ними сова страшно ухнула — магический низкочастотный звуковой удар вызвал животный страх. У волка с залитыми кровью порванными ушами лопнули барабанные перепонки, он жалобно взвыл, припав к снегу. Человек вздрогнул и выронил оружие, оступившись с рефлекторно зажатыми ушами и потеряв опору — болезненно сполз вниз.

Софист воспользовался моментом, чтобы подбежать к неглубокому оврагу, где-то в полтора его роста. В расширившихся черных глазах вся жизнь промелькнула. Но вместо смертельного удара наконечником отравленного копья на Гавина вылилась — целебная магия. Это подействовало круче ушата ледяной воды.

— Болван, — зло бросил гневающийся Софист и больно ткнул его в переносицу на миг потупившимся концом шеста, через секунду продолжив водить острой угрозой перед глазами. — Твои практические знания — моя добыча. Передашь — тогда и катись ко всем демонам. И только дай мне повод посадить тебя на цепь и выдрессировать в одной из пещер. Понял меня, Гавин?!

— Дьявол...

— Неверный ответ, раб, — Софист безжалостно ткнул шестом, в кровь разбив губы и чуть не выбив передние зубы. Одновременно от кончика боевого посоха ответвилась округлая веточка, за удар сердца обернувшаяся замкнутым темно-синим кольцом на шее Гавина. — Займись питомцем, раб, и до прихода Гилфорда подумай, по хорошему варианту будешь сотрудничать со мной или по плохому.

— Кх!.. — Полузадушенный Гавин имел много эмоций по этому поводу и свое мнение обо всем.

— Всё брыкаешься, идиот. Может и не стану я тебя сам ломать, раб, мерзопакостное и противное это занятие, лучше превращу тебя в бревно и без зазрения совести выгодно продам дерево дроу. Вижу, теперь понял, что все без шуток... Думай.

— За что?.. — Придушенный пленник кое-как выдавил из себя хрип. Софист обернулся, с презрением глядя на мусор.

— Фарган как друг хотел тебя образумить, сволочь, а ты нож ему в сердце метил!.. — В сердцах крикнул парень.

— Ух! — Фамильяр отвлек старшего собрата, в зародыше предотвратив приступ гнева. Бить побежденных — низко.

— Уллю... Спасибо, тебе. Давай помогу одеть боевые трофеи, Уллю, эти браслетики тебе пойдут, — успокаиваясь и отвлекаясь, говорил юный друид, нервно дрожащими руками одевая кольца, раньше вставленные серьгами в уши зимнего волка.

Амулет мышиного слуха Гавин когда-то сам добыл, чтобы лучше ориентироваться в пещерах, наверное. Амулет вострых когтей добыт при Софисте — с вожака гноллов, полудемона-полугнолла, второе с него кольцо красовалось на пальце тайком его взявшего чернявого — таргатовый амулет здоровья, защищавший от энергетической порчи и дававший иммунитет к телесным болезням и ядам натурального происхождения. Два костяных ободка заняли свое место на ногах совы и в очереди на разбор и улучшение вложенных в них магических плетений. Кое-как собравшись с мыслями и чувствами, Софист нехотя продолжил моральное давление:

— Ради друга я даю тебе шанс посидеть в этом овраге и подумать, куда выведет тебя кривая дорожка. Учти, Гавин, ты не внял сразу голосу разума, поэтому теперь хорошая тропка для тебя предусматривает раскаяние перед жрецом, когда он придет лечить волшебное животное. Не упусти свой удачный шанс. В наказание и отпущение клирик возьмет с тебя сакральный обет целомудрия и послушания его церкви, на два года или на пять лет — не нам решать, но зависит от твоей искренности. Если претят ограничения — убей себя здесь и сейчас, потом уже не сможешь или не дадут так просто сбежать в смерть от страданий. Но не обольщайся, от меня ты так легко не сбежишь: душа твоя зацепится за волшебное дерево на шее. Потом я посажу росток синелиста, выращу, выточу двигающегося и говорящего манекена-треанта и все равно обучусь всему тому, что я хочу от тебя получить, рейнджер... Советую позже повиниться перед Фарганом и узнать у него, с чем же он сегодня поутру шел к тебе, безмозглый болван.

С подавляемой бурей эмоций Софист отошел от ублюдка. На душе было пакостно. Отойдя шагов тридцать, он все же не сдержался и со всей силы заехал кулаком в несчастное дерево — даже не почесавшееся с потуги сопляка. В такой далекой прошлой жизни он брал на себя ответственность за других и сам отдал их в жертву, вот и теперь назвал другом и спину прикрыть обещался. А что в итоге?!

...Судьба карает за то, что когда-то в другом мире совершил самоубийство — не вынес ответственности за себя самого...

Мудрым нельзя стать — Мудрость сама приходит.

Софист не пролил ни слезинки — по поводу прошлых бед все выплакано. Им овладела горечь. Один верный шаг, но с ошибочной предпосылкой — и под откос все посмертие с последующими реинкарнациями. Умирают, защищая друзей, во имя самих друзей, а не ради себя и побега из рабской клетки.

Парень поднял грозный бурый взгляд на снежное поле, где серой кочкой жрец воздавал молитвы над волчицей с отмерзшей передней лапой. Неподалеку поскуливал волк-друид, разделяя страдания с фамильяром — не просто полезное, и жизненно важное для него умение. Умрет Бетшева — умрет и сроднившаяся с ней часть Фаргана.

Софист крепко зажмурился и смерил дыхание, и буря ушла из очей, вновь обретших глубокую синь ясных небес. Следуя трезвому расчету, заклинатель приберег кровь Гавина с кончика посоха и кусочек уха Терва. Месть хороша, когда ее подают холодной. Подросток уверенно вернулся к оврагу.

— Сделка, Гавин, — произнес он свысока. Хотя побежденный слышал скрип снега, но все равно вздрогнул от голоса и слишком сильно нажал на рану, замазываемую лечебным кремом. Волк проскулил, дернувшись и клацнув пастью. — Хочешь выкупить себя Тервом? Оставь зимнего волка и вали куда подальше от Хиллтопа.

— Нет, — четко произнес Гавин, пристально глядя в иссиня-черные волчьи глаза. Венка вздулась на виске и желваки заиграли — напряженная струна.

— Найдешь на свободе другого приживалку, получше, — юродствовал он. — Неужели какой-то зверь стоит того, чтобы обходиться годы без е

* * *

и терпеть страдания? — Провоцировал Софист, по себе зная — да, такие существа есть. Жертвенность — не пустой звук.

— Терв мой друг, — твердо ответил сплошной смуглый нерв, предельно напряженный и морально оголенный.

— Почему ради него согласен быть рабом? Почему, Гавин? — Требовательно спросил Софист, дважды повторив вопрос и на миг удаленно сжав рабскую удавку.

— Я подобрал его щенком у трупа матери. Я вырастил Терва, мы многое с ним пережили, — выдавливал из себя чернявый, с трудом продолжая оказывать питомцу первую помощь, а не вредить из-за клокочущих внутри эмоций. — Переживем и это...

— Значит, вот почему мне совестно тебя шантажировать — ты пока еще не совсем конченный человек, — Софист резко сжал правый кулак и столь же резко растопырил пальцы. Синяя веточка осыпалась трухой. — Что ж, в сложившихся обстоятельствах правильнее будет отступиться и найти себе в учителя кого-нибудь другого...

— Какой... план... вы... насоветовали Фаргану? — Раздались процеженные слова в спину развернувшегося парня, успевшего отойти на десяток шагов. Софист заставил себя вернуться.

— И мозги пока еще не набекрень... Ты знаешь, Женщины капризны. До пролития дружественной крови тебе могли ответить Свыше и даже одарить чистым чувством. Но теперь, Гавин, уже поздно пользоваться сорванным желудем великого дуба. И я не стану отправлять сюда Гилфорда, поскольку Терв — это целиком твоя ответственность, изгой среди изгоев.

Смертельно ранив словом, Софист побежал к давно уже заждавшемуся другу, стараниями клирика окончательно избавленному от боли и ран, но по-прежнему сильно ослабленного и все еще пребывающего в облике волка, подползшего к своей Бетшеве и волнующегося за долго не возвращающегося из погони Софиста.

— Фарган, почему до конца не довел дело? — Скрывая радость за укором, на бегу воскликнул Софист, заодно обескураживая и сбивая с толку.

— Ррав! Я всё вытянул... вроде, — добавил сконфуженный волк, неуверенно двинув ушами с усами и повернув морду к Гилфорду.

— Действительно не все, пастырь Фарган, но вы старались, я это чувствовал, — отметил клирик, хотевший первым спросить об участи Гавина с Тервом. — Поистине, неисповедимы пути Господни, о, Илматер!..

— Простите, но надо обязательно и по свежим следам доделать начатое до финальной точки, — непререкаемо заявил подросток, прервав восхваления и тайно радуясь, что между отчасти конкурирующими лекарями появилось кое-что общее, объединяющее, что вообще в это злосчастное утро есть что-то позитивное и можно счесть себя оптимистом. — Фарган, надо отойти от Бетшевы на полсотни футов и тогда пробовать оттянуть себе всё плохое — до последней капли. Пастор Гилфорд, пожалуйста, посодействуйте ему своим бесценным опытом и молитвами, а я подмогну со стороны фамильяра. Не волнуйся, Бетшева, — он встал на колени возле волчицы в белой зимней шкуре и обнял ее за шею, — тебе тоже предстоит учиться вытягивать старшего собрата со смертного одра, но, надеюсь, не в полевых условиях. Давай, Бетшева, не бойся со старшим родным делить горе и радости, боль и здоровье — это судьба фамильяра.

Юный друид стал оглаживать лапу, ребро и другие раненые места так, словно бы сгонял воду после мытья. Очень медленно текли минуты — очень медленно текла магия по незримой тонкой связи между друидом и его сакральным фамильяром. Но при такой квалифицированной поддержке дело спорилось — слабеющий Фарган-волк морщился и часто подергивал хвостом. Софист целиком ушел в это благое занятие, еле-еле выкинув из головы Гавина с Тервом. Уллю, оставшийся скрытно наблюдать за ними, предупредит в случае эксцесса.

Софист уже хотел было окрикнуть клирика, но мудрый жрец не стал отбирать сокровенное и вместо лечебной молитвы, забирающей чужую боль и страдания, благословил немощного волка, наложил на него заклинание мужества и принялся нараспев читать проповедь о сути Страдания.

— Слава Илматеру, вы прекрасно справились, пастырь Фарган, — с нескрываемым уважением произнес Гилфорд, споивший ему две бутылочки с лечебным снадобьями.

— Ну, беги, оближи его, — заговорщически шепнул друид на ухо исцеленной волчицы. — Молодец, Фарган, — вставил свой медяк Софист, направившийся к нему. — Перекидывайся обратно в человека!

— Ой, Бет, не надо, ну Бетшева!.. — Но все мольбы пропали втуне — все лицо поваленного на снег полуголого человека оказалось обстоятельно обслюнявленным. Благодаря стараниям Софиста, он смог "забрать себе" все ранения, словно и не было их у фамильяра.

Умилившийся Гилфорд тепло рассмеялся, а ведь казалось, страдалец разучился улыбаться и веселиться. Но тут он ощутил на себе взор черных глаз и резко осекся. Небесная солонка некстати прекратила сыпать крошкой, и горизонт расширился, показав охотника и ковылявшего рядом зимнего волка, которые двигались с подветренной стороны. Уллю несколько минут просидел перед ними, запрещая путь. Гавин упрямо ждал, терзаемый сомненьями. Но вот ритуал завершился и Уллю вспорхнул, полетев за санями, потерявшимися в метели: сильный ветер со снегом за считанные минуты замел все следы зигзагами удиравшего охотника и преследовавшего их лося, к тому же, дикие олени оставляют схожие следы, вот и заплутали доброхоты.

— Что такое? — Сразу напрягся Фарган. Бетшева тоже прекратила сюсюкающие нежности.

— О, Илматер, темный идет к нам... С поднятыми руками, — удивленно добавил клирик и осенил себя святым жестом.

— Одевайся, друг, негоже перед врагом стоять в исподнем.

— Ты прав... — в смятении ответил мужчина, запрыгивая в кожаные штаны, уже отремонтированные молитвами жреца.

— Ты смилостивился над врагом, пастырь Софист? — Перешел на "ты" клирик, определивший парня в свой ближний круг общения.

— Милость? Нет, пастор Гилфорд. Предатель людей не смог предать зверя, не добил моего друга и не лишил его фамильяра. Я оценил это и оставил сквернослову шансы...

— Ррры! — Одновременно с ним воинственно рычала волчица, не простившая.

— Спокойно, Бетшева! Стой рядом, — скомандовал спешно одевающийся друид.

— Но разве это не есть милость, мой юный друг?

— Жалость к участи изгоя. Это страшное наказание — деградация до уровня животного и аморальности. Лишь духовно возвышенные могут добровольно отлучиться от общества, становясь святыми отшельниками. Прошу, оставим, враг не заслуживает обсуждения.

— Враг ли? О, Илматер, да ведь сломанный человек идет сдаваться на милость Сломанного Бога... — интуитивно уловил жрец, когда медленно бредущий преодолел четырехсотфутовую отметку, став доступным для сакральной магии священного жеста.

— Осторожнее, пастор Гилфорд, — Софист предостерегающе положил руку на плечо более старшего, предотвращая опрометчивые шаги. В правой руке из кольца образовался боевой шест. — Предатель сломался не в ту сторону, когда отплатил за добро метательным ножом в грудь, чудом промазав по сердцу доброжелателя. Вспомните, пастор, для кого отступление не выбор и мир лишь для слабых? Чьи почитатели сеют раздор и потом упиваются кровью врагов?

— Гарагос?.. — Помрачневший жрец охнул, почти инстинктивно защитившись очередным священным жестом скрещенных рук Плачущего Бога.

Софист знал, что среди таких сильных врагов Илматера, как Бэйн, Малар, Шар и Талос, затесался полубог Гарагос. Налётчик, Мастер Всего Оружия, Лорд Войны — бог разрушений, грабежа, войны. (иллюстрации 083 и 084)

— Всегда будь бдителен, Гилфорд. Здесь уже не будет толку от твоего добродушия и страждущие более не дождутся твоей помощи в страданиях, если тебя глупо убьет подлец, — вещал Софист, оперируя догматами веры страдальца, благодаря прослушке Уллю, ненароком выученные им наизусть. Он колючим взглядом зорко следил за приближением Гавина, которому ветер доносил каждое слово. — Уллю уже нашел заплутавших. Если этот нападет, нам всего несколько минут продержаться надо до приезда санных упряжек.

Гилфорд чего-то невнятно зашептал в свое скрещенье рук. Что-то о презумпции невиновности и отвращении скрытого зла. В результате в десяти футах вокруг жреца заплясали золотистые магические огоньки круга против злого мировоззрения, словно кто-то выстроил храмовые свечки. Они охватили всех четверых, включая волчицу.

Ускоривший шаг Гавин справился со злостью, кое-как убрав с лица враждебность к Софисту, в том числе за возводимую клевету и напраслину. Он сделал над собой неимоверные усилия, когда в трех шагах до свечных язычков священного пламени усадил израненного Терва, встал на колени и на них проник в круг, доказывая чистоту помыслов:

— Девчонка того не стоит, — выдавил он, справившись с собой. — Прошу прощения, Фарган, Бетшева. Я... взываю к суду Божьему Илматера... Пастор Гилфорд, п-пожалуйста, п-примите п-покаяние...

Торжественно счастливый жрец без промедленья возвел сокровенное святилище, в тот же миг исчезнув вместе с грешником за божественным саваном. Фарган так и застыл с открытым ртом, неверяще уставившись на оставшиеся на снегу следы. Судя по реакции преданного Терва, волшебный зверь продолжал ощущать своего верного хозяина на том же самом месте, где тот был мгновения назад.

— Не стой столбом, друг. Если зла не держишь на раскаявшегося, займись Тервом, потом с недоумка стребуешь за все мирское.

— Эээ, сейчас...

— Угу, — кивнул Софист, хотя вопроса никто не задавал, — сейчас твой черед давать мне практическое занятие с аптечкой.

— Мда...

— Труд облагораживает. Главное, не упусти шанса сбагрить на недотепу занудный сбор лекарственных цветочков и корешков на всякие микстуры, — проговорил Софист, доподлинно зная, что укрывшиеся за саваном прекрасно видят и слышат окружающих. Хоть так уязвить, хотя хотелось колотить и прыскать желчью.

— А ты мастак опошлять возвышенные моменты, — со мешенными эмоциями пожурил друид, еще не совсем отошедший от произошедшего, но уже привычно раскладывавший аптечку из подсумка. Поступок чернявого его впечатлил.

— Знаю, скверный способ сбрасывать нервное напряжение. Поэтому давай организуем пьянку в доме барона на брошенные там пожитки, а? Трезвый негодник будет всем подавать, а потом разнесет по койкам и приберется за любимую подушку...

— Зачем ты его провоцируешь, Софист?

— Я зол. Теперь уже точно не т

* * *

Мару — девчонка того не стоит. Мужская солидарность, знаешь ли, дороже. А я меркантильный и мелочный червяк. И повариха у барона лучше трактирной. Поэтому подсоби с альтернативным местом для гулянок, Фарган, иначе тебе первому весь мозг выем.

— Эй, не та ампула, Софист!

— Думаешь, на санях ему места не будет?

— Это снотворное плохо сочетается с примененной мазью — реакция вызовет химический ожог, — наставительно сказал травник, все больше успокаивающийся и примиряющийся со странной, перевернутой действительностью. Когда это было видано, чтобы Гавин просил прощения или кому-то безропотно пиво подливал? Да его самого вчера вусмерть пьяного до койки едва дотащили. — Составы дома разберем. И про пьянку у барона оставь глупую затею, лучше к Холу напроситься. Еда проще, зато у него живет дедок-весельчак из скальдов...

— Какой-то дедок против Хании? Ты что, с дуба рухнул?! Прости, ты прав, — внезапно остыл Софист. — При Хании не стоит вдрызг нажираться, а мне теперь остро хочется полноценные топеровские "три-на"... Тяжело это — смирять гнев...

Муторно, муторно было Софисту. Не всякое лицедейство греет душу. Будь зрители сосредоточены на нем — раскусили бы посредственного актера. Ему до чертиков хотелось уединения и медитации, а не шумного веселья в компании грубых солдат с постыдной оргией при участии отвратительных местных шлюх. Одна надежда — на затмение критического разума крепкой выпивкой.

— А как же "диета"? — Не поднимая лица, несколько нервно и неодобрительно поддел друид, сноровисто зашивая волчью шкуру, подранную когтями его волчицы, все больше начинающей ревновать. Рана нанесена зачарованными когтями, потому приходилось штопать вручную — молитвами такое туго затягивается.

— Ну, могу в доме Хола законопатить все щели, продувающие его старые кости. О! Лучше отлажу работу заклятья призыва марочных вин. Точно, так я и решу проблему, где столоваться вместо дурной забегаловки, в которой одна в постель без спроса тянет и потом унижает да деньги сшибает, а другая на пару с вооруженным братцем колечки артефактные с пьяных требует.

— Серьезно? — Удивился ветеринар, едва не сделав больно пациенту.

— А ты как думал? Многие мошенницы работают по тысячи лет отлаженной схеме: кружат головы обеспеченным парнишкам, спаивают или одурманивают, выпрашивают обручальные кольца и дорогие подарки, а потом подставляют под следующих женишков со спермой в голове вместо мозгов. Аферистка Перл на этом и погорела, кстати говоря. Влюбила в себя слишком знатного и богатенького, за которого папаня вовремя вступился. Что? Полуэльфийка сама мне перед "сном" пела балладу про сына лорда, укравшего любовь дочери башмачника. Только слушать и смотреть надо внимательнее, тогда сразу станет ясно, кто у кого на самом деле вызвал страсть и скрылся, взяв "подарки" от обоих простофиль. Дебильная баллада.

— Хех, прямо так на груди и написано было?..

— Она пела в дурацком балахоне, полностью скрадывающим фигурку. Вот и пялился я на лицо и губки, за неимением других зацепок...

— Хей-я! — Порыв ветра принес крики доброхотов, отправившихся следом лучше подготовленными.

— А этот клейстер сверху зачем, Фарган? — Софист тут же прекратил болтать попусту, резко поменяв разговор на предметный по теме полевого урока. Он уже остыл и почти, почти простил Гавина. После рассуждений вслух чернявый и ситуация в целом предстали совсем в ином свете.

Софист без проблем договорился, чтобы ему оставили одну упряжку, а Фарган с двумя волками отправлялся в Хиллтоп. Подросток мог плоско пошутить, типа: Гилфорд часто грезил этим, а Гавин даже и не мечтал об этом, но в деревне негде толком уединиться, а тут чисто поле... Но пошленький смех не просто испортит, а погубит таинство, чего Софист никак не желал, как бы ему самому погано не было на душе — трудно учиться отходчивости. Поэтому он, оставаясь ждать, не дал вразумительного ответа, заверив стражника, что все в порядке, оба живы и "жрачку" с баней никто не пропустит.

По возвращении Софист отметился у мэра вместе со жрецом и его опустошенным послушником, нашедшим своего дорогого питомца на коврике у алтаря Илматеру. Подросток без лишних разговоров поспешно скрылся в лавке у Фаргана, отговорившись усталостью и работой. Дел по горло, конечно, но напрягаться сил не имелось у обоих сдружившихся друидов. Никаким мыловарением не занимались, разумеется. И обсуждать произошедшее тоже отсутствовало желание. Потому запустили на оба больших котла не требующий внимания процесс с вывариванием щепы для бумаги, после чего засели исписывать те самые чистые листы из прошлой партии производства Фаргана. Травник не знал таких специфичных рецептов, например, как омолаживающий крем или бриолин. Сельский травник готовил лишь самые ходовые и общеупотребимые здесь средства, такие как: очень актуальный лечебный клейстер или пользующиеся спросом защитные крема от солнца, холода или ветра — напасти предгорий. Друид имел обширные представление о горно-луговых травах и кое-что смыслил в смешивании минералов с растительными и животными компонентами.

Отвлекаясь от тягостных и неудобных дум о случившемся инциденте, именно о практической стороне деятельности Бархатных Ручек говорили уставшие Фарган с Софистом, вяло обсуждая ингредиенты и свойства составов из них в контексте работы и особенностей строения самого органа, на который они влияют при втирании — кожу. Оба с большей охотой и наслаждением прикладывались к ароматному отвару из успокаивающего травяного сбора на основе душицы и пустырника со свежей хвоей ласпэра, придававшей неповторимый аромат — два любителя чайных напитков нашли друг друга. Софист быстро подхватил привычку пить первую половину чашки с отваром горячей, а вторую — теплой да с размешенным луговым медом либо медовым вареньем на основе ягод или фруктов. Как раз Фарган и держал в Хиллтопе собственную пчелиную пасеку, кстати говоря, опыляя все фермерские посевы и обеспечивая прекрасным медом всю деревеньку.

Ради одного такого из себя принципиального и обиженного Софиста никто не стал бы менять планы на вечер: в предпраздничную ночь дежурят баронские охотники, а вся стража гуляет, чтобы потом бдеть за всех. Мэр загодя оплатил работу Перл на всех солдатах, поэтому нечего было и думать, что кто-то променяет сексапильную красотку-профи на жирных свиней-дилетанток. Об этом Куадка поведала, когда пришла на процедуры Бархатных Ручек задолго до обеда — у самой делов навалом. Женщина с радостью сама предложила помыться в первую очередь и, так сказать, снять первые сливки, но уже после процедуры ахнула и категорично отказалась: с дряхлым и морщинистым лицом с частично убранной жировой прослойкой — уродина та еще. Едва до скандала не дошло:

— Красота требует жертв, — философски заметил Софист, когда аргумент о предупреждениях отмели как несущественный. Вроде это помогло ей успокоиться и принять обезображенный лик — всего-то на несколько часов.

— Ты уверен в своем бойкоте трактиру? — Поинтересовался Фарган, когда закрыл за Куадкой дверь.

— Угу.

— Только малыши на зло маме рвут штанишки, лезут в грязь и на тонкий лед, — привел друид житейскую мудрость, не желая стелиться под прихоть малолетки, организовывая альтернативное место. — Это не первая и не последняя пирушка, Софист, как будешь выкручиваться и уживаться, капризно игнорируя коллектив?

Несмотря на аристократические корни, ни барон Шаттлкомб, ни дворянин Блейк, не говоря уже о маге Дрогансоне и бесфамильном клирике Гилфорде, не чурались простолюдинов, избегая явного расслоения маленькой деревенской общины — начальную часть праздников пили здравницы вместе со всеми. Вот почему запрет на посещение Бурлящего Котла, что Гавину накануне праздника вынесла Мара и поддержали Перл с Лодаром, был равносилен отлучению от общества — изгнанию. Сейчас Гавин отрабатывает епитимью, став безымянным послушником — новым человеком. А Софист сам начал явственно сторониться... Впрочем, трапезный зал Бурлящего Котла все равно не рассчитан единовременно вмещать всю сотню с лишним жителей Хиллтопа, поэтому посещение растянуто во времени — слоистость населения все равно присутствует. Собственно, кухни Дрогансона и Шаттлкомба рассчитаны на прием к званому ужину пары десятков персон, так сказать, кабаки для привилегированных. И такой праздничный стол как раз завтра вечером и накроют в доме мага, как имеющего из окон лучшие виды на закат.

— Не утрируй, Фарган, — мягко произнес подобравшийся на стуле Софист, постаравшийся в интонациях учесть почтение перед возрастом и опытом хозяина дома. — Я вскоре поименно выучу все лица Хиллтопа, но не собираюсь ручкаться с каждым простолюдином. И лавку свою регистрировать не намерен — все через тебя, Фарган, — пояснил он, перенимая манеру обращаться строго по имени, не употребляя смущающие и не вполне уместные слова мастер и подмастерье. — Признайся, ты ведь ощутил фальшь в моем желании "три-на"?

— С тобой сложно, Софист, ты чересчур изворотливая и противоречивая натура, — утвердительно кивнул друид, потолок которого — пятый сакральный круг заклинаний. Обретенная дикая форма пустила всю пользу в выносливость и физическую силу человека.

— Которую ветерок едва не сносит, — пожаловался Софист, ища понимания в зеленых глазах осеннего блондина, чьи стати будоражили Куадку, между прочим, ни разу не занимавшуюся сексом с этим чондатанцем родом из Кормира. Юноша скосил взгляд на гасту — разновидность копья с костяными лезвиями с обоих концов. В рейде к Высоколесью он его брал, но не воспользовался за отсутствием ближнего боя. — Я учусь компромиссам и расстановке приоритетов, Фарган. Думаю, я поважусь ходить трапезничать вместе со жрецом и послушником, тогда избегу ненужного общения с трактирной обслугой и сохраню видимость причастности к коллективу.

— Ну вот, что я говорил? Ты непредсказуем, — покачал головой мужчина, заметивший интерес к своему оружию, прислоненному неподалеку с дверью. — Сегодня у нас обоих нет ни сил, ни настроения махаться, Софист, а завтра на Остара не будет настроя... Нам пора гасить огонь под котлами, — переключился он на бульканье и дым, затягивавшийся магией прямиком в специальную отдушину с дварфскими рунами по ободу.

Через полчаса Софист смылся, оставив Фаргана одного разбираться со вторым огромным котлом с целлюлозой. Мужику стоило остаться наедине и разобраться в себе и своем отношении к чернявому дурню и вообще ко всему недавно произошедшему. А Софист... Подросток долго готовился, прежде чем переступить через себя и позвать Гилфорда в трактир. Новоявленный послушник старался держать постную мину, мученически принимая послушание с неустанными нравоучениями от духовного наставника и всякие издевки от знакомцев и приятелей. Гилфорд мудро вещал о самом страшном — равнодушии. В трактире не было безразличных — это клирик Илматера счел превосходным знаком о необходимости и правильности покаяния и верности проповедей. Обратить Гавина в свою веру ему было не суждено, чего не скажешь о других селянах: глядя на чернявого, многие прислушивались и глубже задумывались над церковным причастием. Ушедший в глубинку жрец был не из низших или новеньких в церковной иерархии. Он успешно начал забирать себе и богу чужие моральные терзания и духовные страдания, прежде всего, вытаскивая их наружу. Лишь не дюжее терпение спасало охотника от срыва во время трапезы — и молчаливая поддержка от Софиста по другой его локоть. Сам подросток тоже переживал уйму двояких эмоций. Он исподволь лип глазами к упругой попке Мары, постоянно вспоминая шелковистость ее кожи и занимаясь самовнушением о том, что ему еще удастся к ней пристроиться вплотную — что всё его терпение еще окупится сторицей...

Матерые и мускулистые мужики парились от души, забивая друг друга вениками до состояния вареных раков — и затесавшейся среди них креветки. Сухой жар парилки быстро наполнился влажной смесью ароматов дуба, березы, хвои и душистых лекарственных трав, отвары которых по очереди выплескивали на раскаленные камни — для укрепления здоровья и закалки. Софист и вечерний заход с ними же был, чтобы терпкий хмель от испарений пива щедро опьянил голову — для удовольствия и забытья. Еще и поэтому вечером, кстати, перебивались свежим снегом, выше со склона накидываемым мужиками к бане — на пьяную голову никто не бегал по крутому спуску окунаться в ледяную воду озера-запруды.

Фарган оказался отличным другом, в вечерних сумерках сопроводившим распаренного, хмельного и лыка не вязавшего подростка до его дома, чтобы тот не влип во что-нибудь по пути. Осчастливленная подтяжкой лица Куадка не только полностью рассчиталась, но и к матрацу и покрывалу притаранила полный комплект новенького постельного белья с махровыми полотенцами, так что Софист уснул в комфорте и самым первым на деревне, разумеется, из тех, кому за десять лет. Впрочем, остальные люди тоже не задерживались с гуляниями до поздней ночи — завтра праздник Остара.

Глава 16.

Большие города и могучие леса захотели встретить праздник — безоблачно. Где Природа сама приготовила ясный и погожий день, а где ей помогли. Хиллтоп из года в год оказывался закутан, завешен, завален облачностью, сгоняемой заклинателями-погодниками с ковра Высокого Леса и долин над Эверлундом и Сильверимуном. Изгоям не привыкать к буйствам отхожего места...

Ветрище сорвал последние дубовые листья, захворавшие и слишком слабо держащиеся. Паруса кожаных крыш едва не выворачивались наизнанку, оправдывая архитектурный стиль деревни. Ледяной дождь так громогласно барабанил гимн хаосу, что сна ни в одном глазу. Без сноровки и защиты находиться на улице просто опасно для жизни — даже скулящие собаки попрятались по конурам.

Только в Общем Зале, где в эту ночь спала вся ребятня, была тишь да благодать. А еще внутри Вершка — толстая кора пробковых стен дома Софиста гасила звуки и завывания ветра до едва слышных. Но стоило открыть заглушку дымохода — и деревянный дом утробно загудел. Впустив ветер еще и через дверь, хозяин оставил помещение проветриваться после жесткой разминки до седьмого пота и выбежал во двор для закаливания и проверки, как действует ранее наложенные силовые доспехи мага и защитное поле от метательных снарядов против опасных осадков — вполне годно! Справив нужду и целиком обтершись мокрым снегом со льдом, Софист нырнул обратно из темноты в освещенный Вершок — к подогретому самовару с бодряще горьковатым кофейным напитком из молотых желудей и прошлогодних одуванчиков.

Не один Софист спозаранку встал. И Дроган, и Фарган, и Вераунт, и Хол, и фермер-чудак Пайпер с капитаном Ганманом — все они по приглашению собрались у Блейков, чтобы, несмотря на непогоду, принять участие в церемонии чествования Лорда Утра. Менестрель Хания волшебно пела, старинной песней восхваляя Латандера, бога восхода и перерождения. Молодая бездетная чета неустанно молилась на картину-икону с ликом бога, держащего младенца перед рассветным солнцем. Они к сроку разорились на женский золотой медальон с восходом рыжего светила из огненного агата, гранатовые лучи вздымались короной над малахитовыми, бирюзовыми и хризопразовыми рощами между гор. (иллюстрации 085 и 086) Был бы натуральный священник Латандера, то Нора и Адам прошли бы настоящий ритуал очищения нагишом, чтобы на алтарной ложе за ширмой зачать дитя, посвященное богу. А так они участвовали в одних сорочках до пят и после музыкальной литании уединились наверху как раз в тот момент, когда солнце за плотной пеленой туч должно было бросить свой первый луч на Хиллтоп — освященный символ бога засиял вопреки непогоде, подав знак. Званые гости же уселись за первый свой праздничный стол — завтракать в отсутствие хозяев, помазанных и распивших на двоих чашу с классическим красным вином, выдержкой в срок их супружества — набожные люди. За столом было принято вспомнить хотя бы один курьез из детства, а для состоявшихся родителей — смешной случай со своим ребенком. Но эту традицию заменили менее распространенной, но тоже дозволенной и приветствующейся клириками Латандера — добрыми тостами-пожеланиями будущему ребенку.

Примерно до полудня никто более не суетился? Да, все ждали, когда наконец-то выпадут осадки и ветра хоть немножко раздуют занос из облегчившихся туч. Однако расслабляться было недосуг — Общий Зал вскоре загудел многоголосьем. Перетащенные из амбара мешки и ящики с семенами и семенными плодами вскрывались, проверялись по ранее заведенным спискам, заново метились, просеивались и сортировались, дополнялись припасенными на черный день дома "под подушкой".

Здешние фермеры практиковали систему трехполья: озимая рожь, яровая гречиха, выпас скота. Округа была разбита на сектора, потому всегда присутствуют обе успешно продаваемые культуры — главная экспортная статья Хиллтопа. То же чередование используют на участках под капусту, тыквы с кабачками и кормового турнепса для домашней скотины. Бедный и тонкий плодородный слой не способствует тут обилию корнеплодов, зато ягоды и плодовые лианы в относительном безветрии меж хелмторнкой — в самый раз. Огурцы, помидоры, перцы, баклажаны, горох с бобами и другие культуры, включая лук, чеснок, петрушку, укроп и прочую зелень — каждый дрожал над своими сортами. Здесь же, в Общем Зале, и началась сельская ярмарка: обмен и продажа семян, зимующих компостных ям с перегноем и куч скопившегося навоза. Готовились и помечались ящички с землицей для рассады. А так же активно вспоминались приметы, позволявшие предположить дату начала сезона посадок, велись споры о заморозках и сыпались нескончаемые сетования об отсутствии теплиц, о чахлости или гибели рассады в домашних условиях из-за недостатка света или случайных обморожений по вине не закрывших двери нерадивых детей.

Атмосфера праздника так или иначе присутствовала. Все, от мала до велика, украсили себя лентами, бантами, платками, поясами и шарфами праздничных цветов: светло зеленый, лимонный и бледно розовый. Зелень — основа, мужские детали одежды имели желто-золотой растительный орнамент, женские элементы вышивки — оттенки бледно-розового и цветочные мотивы в узорах. Кто побогаче, те носили зеленые штаны или рубахи, блузы или юбки, кофты или безрукавки. Мэр вырядился в дорогой и представительный зеленый сюртук, расшитый золотой нитью. Дети же, в большинстве своем, носили крашенное на один раз — следующая стирка все смоет. Сегодня после общего завтрака в трактире, где с гречневым гарниром подавались маринованные сморчки, фаршированные салатом из разных долго хранимых овощей, ребятишки как раз и занимались тем, что вдали от лютующей непогоды дружно и весело разрисовывали свою обыденную одежду — пачкали друг дружку на совершенно законных основаниях!

Софист все больше внимал старшему товарищу да прислушивался к внутренним ощущениям, залезая пятерней в мешки, мешочки, коробочки и шкатулочки с перебираемыми и взвешиваемыми семенами, подготавливаемыми к благословению друидов, подспудно проводящих силу и волю Мать-Земли — богини Чонти. По весне забота и задача пастыря в том, чтобы пробудить жизненную силу семян, дабы все они дали сильные и здоровые всходы, но только после посадки, а не сразу в мешке. Высшим классом считался долговечный наговор против насекомых-вредителей для проклюнувшегося растения, но оба присутствующих в деревне друида едва-едва достигли возможности применять заклинания из третьего сакрального круга, потому, увы, предстоит вести борьбу за урожай. Быстро схватывающий Софист еще раз, но теперь уже прилюдно подтвердил, что способен нужным образом пропустить целебно-животворную магию сквозь семена и плоды. Всеобщего доверия к "зеленому юнцу" это не принесло, но на обработку кое-кто все же согласился. Во-первых, Пайпер, с трудом содержащий всего трех работников, батрачивших на его земле и принадлежащими ему инструментами. Вторым стал Дроган, у которого фермерское хозяйство не являлось сколь-нибудь существенной статьей доходов, хотя в его школе занимало важное место — это ведь выходцам из среднего городского класса требовались уроки выживания. Меркантильной жилке Софиста оставалось лишь кровью обливаться на альтруизм старшего друида Хиллтопа, бесплатно проводящего обряды и ритуалы на еще снежный Остара, на цветочный Бельтейн, на урожайный Лугнассад и на изобильно пьяный Мабон в осеннее равноденствие.

Шло время, а кишки Софиста словно падали в бездну. Никогда прежде не испытываемое им тревожное предчувствие обострялось с каждым получасом, перед напарником-друидом он отговорился неприятной ему сутолокой и общим гвалтом, царящими в Общем Зале. Внезапный и резкий скачек напряженности и плохое состояние в целом объяснили менее чувствительные, но более знающие:

— Скоро Лавина! — Горы страдают! — Трещина наста! — Вскричавшие Фарган, Гилфорд и Дроган среагировали моментально и практически одновременно. Несколько взглядов мазнуло и по юному дарованию, тоже ощутившему неладное, но промолчавшему о нераспознанном им источнике беды.

Для Хиллтопа это природное бедствие — привычное дело. Большая часть лавин сходит с отрогов по бокам холма с деревней, маршруты известны и посевные поля редко страдают. Вот и сейчас сход начался со стороны ледника. Суматохи удалось избежать, каждый споро всё завязывал и закрывал, готовясь к "холмотрясению", а Софист выпустил в пасмурное небо Уллю, чтобы запечатлеть грозное событие, грандиозное и разрушительное.

Через несколько минут горные склоны не удержали футы тяжелых осадков, выпавших всего за несколько часов. У Софиста внезапно остро резануло нутро и словно что-то оборвалось — это снежная лавина с грохотом и дрожью понеслась вниз, углубляя речное русло, стесывая каменные склоны, с треском забирая с собой озерцо с песочным дном — теперь новую запруду делать... Если бы не особенности ландшафта, лавина точно бы накрыла Хиллтоп.

Трясло и грохотало долго. Первая лавина вызвала целый каскад более мелких. Только благодаря тому удачному случаю, что вслед за центром ополз восточный отрог и следом по проторенному руслу хлынули другие со склона, масса снега и камня с западного отрога сшиблась и повернула. Тем не менее, поднятые снежные клубы запорошили общественную баню по самую крышу. Волны накатили и на возделываемую землю, но так как она была все еще прикрыта толстым слоем снежного покрова с только что наросшим ледяным настом, а лавины оказались малоснежны из-за ярусных насаждений крайне цепким фелсулом и хелмторном, то катастрофичного ущерба почвам не случилось. Но впереди теперь испытание обилием талых вод.

— Ты ощутил лавины задолго до них, — тихо подошедший Гавин то ли обвинил, то ли констатировал факт наблюдений. Удрученный событием Софист хотел огрызнуться, дескать, какое ему дело и не за кем, что ли, больше глазеть? Но сделал глубокий вдох-выдох и не стал выплескивать досадливое раздражение.

— Не распознал. Я впервые в горах и впредь запомню, — ответил Софист. Шум в Общем Зале стоял изрядный, признательную реплику вроде никто более не услышал. — Смотрел бы за мастером Дроганом — вот кто заранее догадался. И вообще, все тут чего-то опасались, напряжение с самого утра хоть мечом режь. Видишь, как народ отпустило, послушник? — Гавин отчетливо игранул желваками и убрался к алтарю. Ревнивый соперник признал поражение в генеральном бою, но не проигрыш в необъявленной войне. Тем более, он тоже сильно злился сейчас, поскольку восемь егерей, состоящих на службе барона Шаттлкомба, спешно отправились разведывать масштабы случившегося бедствия. Без Гавина, лучшего из всех — уволенного...

По толпе в самом деле пронеслось явственное облегчение. Возможно, по вине всеобщего благословения от клирика Илматера и снятия страха от клирика Мистры, вот уже более часа вместе с тремя низкорослыми учениками бесплатно развлекавшего детей неисчислимыми фокусами, большей частью не отличимыми от волшебных кантрипов из нулевого круга, хотя на самом деле являющимися не более, чем ловкостью рук и знанием многих хитростей. Однако среди взрослых так и не появилось настоящих, а не вымученных улыбок. Многих снедало беспокойство о сотворенных сходом лавин разрушениях и предстоящих трудах, часть из которых, впрочем, будет состоять в сборе древесины: лавина повалила и приволокла вместе с рудоносными булыжниками десятки деревьев и еще больше кустарников, тем самым напрочь нивелируя для жителей деревни ценность великого дуба, со смертельно опасными приключениями привезенного из Высокого Леса.

Вскоре семенные запасы начали выносить к монументу: эдакому большому веретену между четырех столбов. Рваная пелена туч по-прежнему закрывала небо, однако уже не испражнялась дождем иль снегом и нависала не прямо над головами так, что рукой достать. И на горизонте виднелась широкая светлая полоса с причудливым забором, возведенным высокой влажностью и солнечными лучами. Ветер немилосердно трепал шарфы и ленты, но народ сурового севера все сносил, относясь к предстоящему действу со всей серьезностью и ответственностью — жизнь на деревне напрямую зависела от урожайности.

И вот настал полдень — и ударил волшебный аккорд лютни менестреля. Музыкальная магия бардов объяла собравшихся, заглушив ветроган и соткав живописную иллюзию. Хания запела твердым, мистическим, величественным голосом:

Хвала Весне, хвала всем живым.

Хвала Девице и радости, что она принесет.

Хвала Земле, все пусть существа запоют.

Оживают надежды с приходом Весны.

Мы уходим от тьмы и мудрой Карги

Мы к Чонти идем и началу творенья.

Пора зацветать и время теченья

Время сажать семена наших грез.

И нестройный хор односельчан подхватил припев:

С новой жизни приходом и сердца огонь разжигается.

И время сейчас, возрождения суть когда распознается.

Мы чтим себя и все существа.

Бросимся в пляс — иди к нам Весна!

Людское кольцо пришло в движение, закружился хоровод посолонь. А голос ведущего менестреля приобрел силу и мягкость, торжественность сменилась задором — Хания повторила куплет совершенно иными интонациями. Вокруг зацвела иллюзорная весна, словно воплощающаяся мечта. И вновь после менестреля вступился общий хор, дважды и более дружно повторивший припев:

Открывайте сердца чудесам.

Время пришло Возрождения,

Изобилья кролей и цветов океан.

Воздух наполнен идущей Весной!

(Примечание: мой вольный перевод песни Ostara, Lisa Thiel

http://www.youtube.com/watch?v=0K1hNDHVs_c )

А оба друида впитывали эмоциональную атмосферу и дух природы, стоя у южной стороны монумента: старший Фарган лицом на Восход, за его спиной Софист держал руки на его поясе — начальная позиция формы сакрального тандема с ведущим и ведомым. Когда слова пропели и менестрель начала играть выраженную плясовую по мотивам предыдущей мелодии, Фарган прекратил насыщаться глубокими вдохами, начав в такт музыке закручивать в воздухе множество незримых веретен, выпуская из пальцев нити магии, видимые обычным глазом как золотисто-зеленые аморфные пучки тусклого света. Первые два волчка — в гречиху и рожь Хола, кончики намотанных нитей сопоставленной семенам жизненной силы — наброшены на каменное веретено монумента. Словно мячики, следующие сгустки энергии отправились в ящики с огородными культурами того же фермера, так же зацепляясь за посвященную Чонти прялку. Софист присоединился лишь в конце, когда настала очередь дарить благословение сменам Дрогана и Пайпера. А люди плясали вокруг, вторя волшебным волчкам, но в обратную сторону, как бы отдавая часть своих сил — через проводники передавая семенам и дальше — Богине Зерна. Ритуальный хоровод мотал Пряжу на Прялку, насыщая жизнью зерно и луковицы — славя и задабривая богиню дарами, что люди будут растить и лелеять. Плясали свой танец и друиды, разделенные в пол оборота и подобно шестерням вертевшиеся в противоположном хороводу направлении: оба воображением и пассами поправляли сгустки-волчки — внешне их движения мало отличались от таковых у остальных участников. Лютня Хании отыгрывала старинные мелодии биения сердца и жизни.

(Примечание: что-то вроде Биения сердца:

http://www.youtube.com/watch?v=2ja6U_9thkY

и трех частей Биения жизни

http://www.youtube.com/watch?v=y6jKPeK5AA0

http://www.youtube.com/watch?v=dvP4X4naXng

http://www.youtube.com/watch?v=B50Svbr_kok )

Софист поначалу норовил действовать по строгой системе, однако помнил объяснения старшего товарища и вскоре сумел отдаться чувствам, учась не просто чутко и правильно реагировать, но и задавать эмоциональный тон обряда, и вплетать мелодичные гармоники, познанные им при творении магии на гончарном круге. Подросток быстро уловил суть процесса — насытить семена четкими мыслеобразами в точности, как происходит общение с живыми растениями — как он говорит с деревьями. Выражаясь по-научному, как предпочитал Софист, происходило банальное очарование и программирование семян на здоровый рост и плодовитость и насыщение их внутренней энергией для обеспечения выполнения заданных установок. Главное не переусердствовать, а то прямо в мешках прорастут, торопясь исполнить высокое предназначение.

И вот, когда при очередном круге Фарган, поправляя ток и распределение магии, случайным для себя образом выдал совершенный кусочек композиции...

"Шубись!" — набатом воскликнуло Альтер-эго Софиста, и переволновавшийся юный друид моментально стал оборачиваться молодым дубом, забивая ментальный эфир чувством благодарности мастеру-друиду за науку и мыслеобразом колышущегося золотистого поля пышной королевской пшеницы, склонившей свои созревшие головы перед величием вскормившей их Мать-Земли. Тем самым, за лестью с великодушными просьбами за других и гобеленом активно разворачивающейся магии из школы превращений, Он скрыл свою суть от внимания Богини Чонти, чем-то, а вернее кем-то заинтересовавшейся в этой богами забытой деревне изгоев. Слишком многие творили сейчас обряды, посвященные Ей, и потому Богиня Зерна, привлеченная магической гармонией музыки сфер, уделила юному дарованию, его ведущему и захолустью в целом лишь краткий миг своего драгоценного времени.

Случилось то, чего внутренне опасался Софист, избегавший храмов и мест божественных сил. Однако здесь и сейчас был лишь запредельно точный расчет краткости мига со степенью риска и подсознательная подготовка ради запланированного еще до заставы Олостина сбора бесценнейшей информации о явлении божественного внимания и дальнейшего расхождения круговых волн — эхо этого экстраординарного события еще долго будет аукаться...

Фарган выпал в блаженство, приобщенные к природе впали в эйфорию, остальные пришли в священный трепет от мимолетного явления великой божественной силы. И в полку клириков третий прибыл — фермера Пайпера накрыл религиозный экстаз. Та волшебная и необычайно гармоничная музыка, которой наслаждался Софист, еще минуту назад кружившийся вслед за ведущим и поправлявший его огрехи, стала идеальной и проникла в головы и сердца всех окружающих, массово благословляя, оказывая всеобщую помощь и защищая от смерти и хворей на весь следующий месяц.

За славного подмастерья, привлекшего высокое небесное внимание, Чонти поощрила имеющего слабую самооценку мягкотелого человека-друида, повысив его харизму и улучшив имеющийся на руке ценный артефакт путем доукомплектования сильными чарами — получился именной браслет великой природной чувствительности — отныне с повышением силы заклятий. (иллюстрация 087) И его прелюбопытного подмастерья тоже приветила, с чувством юмора — подарила черноземную лопату: при вскапывании этим чудесным артефактом какого-нибудь каменисто-глинистого грунта, песка или щебня, они превращаются в отменный плодородный чернозем. Но не затупляющаяся цельная стально-деревянная лопата действует лишь в одних руках и при передаче другому потребует предварительной настройки в виде нескольких дней обычного копания. И о народе Великая Мать не позабыла: на верхушках колонн вновь, как столетия назад, распустились алые розы волшебного пламени, и вместе с трещинами некогда стесанный узор из золотых колосьев пшеницы вновь проступил на них, мягко засветившись заодно с древними хвалебными письменами на центральном веретене, тоже обретшим свой первоначальный, истинный вид — гладкий и округлый, а не граненый. Божественная сила уже ушла, когда на верхушке срединного изваяния меж четырех колонн в такт бешеному сердцебиению Фаргана начал свой рост золотой пшеничный колос, с усиков семенной коробки разбрасывавший искорки, метко падавшие вокруг и озарявшие благословенным светом все семена и плоды, собранные у монумента для ритуального весеннего освящения. Выпрямившийся стебель созрел прямо на глазах и согнулся под тяжестью крупных зерен, а затем плавно слетел к корням все еще вытягивающегося юного дубка, превратившись в толстый грибовидный сноп спелой, посевной пшеницы — хватит на целое деревенское поле! Небо над Хиллтопом полностью очистилось за эту минуту священнодействия, явив истово взмолившемуся народу радостное и ласковое весеннее светило.

Чудо свершилось — ликуй народ!..

Глава 17.

Софист совершенно не представлял, как им в форме дерева будет восприниматься волшебная бардовская мелодия. Магические вибрации вызывали мелкую дрожь — щекотки! Невыносимой и всеобъемлющей! Но Хания не ради него старалась, куражась райской песней. Менестрель с трудом дирижировала толпой селян, охваченных приступом веры и поклонения великому божеству, явившему свою силу на краткий, но на всю жизнь запоминающийся момент, в корне меняющий их представление о жизни в "богами забытом захолустье". Древний алтарь Чонти ожил, обретя своего священнослужителя и зело набожную паству!

Пока Пайпер бился в припадке, от переизбытка чувств едва не жуя истоптанную землю, бедная Хания вся взмокла, наяривая разудалую плясовую, чтобы усталостью и голодом привести толпу в чувство — все известное и практикуемое ею массовое поклонение Чонти сводилось к праздничной радости жизни и подвижным обрядам восхваления Великой Матери — Её явление не предусматривалось. Правильно менестрель поступает или нет, изнывающий от щекотки Софист не знал и не думал, яро желая прекратить сладкую пытку. Дроган, как клирик Мистры, и Гилфорд, как клирик Илматера, не вмешивались — боги не поощряют участие своих священнослужителей в ритуалах чужой церкви.

В конечном счете умотавшийся народ дружно поклонился столь внезапно и феерично активировавшемуся и подновившемуся алтарю Чонти и наконец-то принялся утаскивать благословленные ящики и мешки — на охраняемый, общий, сухой и заговоренный от вредителей амбар с единственным входом из казармы деревенской стражи. Большинство жителей так или иначе потрогало дуб, вслух гадая, наказали некоего засранца-прелюбодея или одарили? Все ждали вердикта старшего друида, всё еще пытавшегося прийти в себя. Софист еле дотерпел, умышленно предоставив Фаргану инициативу, тем самым дав ему возможность блеснуть заклинанием возвращения формы, вложенным богиней, восстановившей в голове друида и все ранее подготовленные им магические плетения — и давшей новые:

— Ихи-хи-хи! Щекотно-щекотно! Ихи-хи-хи, Хания, ну щекотно же, хи-хи! — Молодой дубок за считанные удары сердца скукожился в умирающего от смеха и хихикающего подростка, зажавшегося в позу эмбриона на примятой земле — никаких ям от корней не осталось.

— Что это с ним? — Нахмурилась упомянутая женщина, устало вставшая у черноземной лопаты и вопреки легкому тремору рук без зазрения совести перебиравшая струны, тем самым исподволь определяя характеристики чудесного подарка от самой богини Чонти.

— Успокойся, Софист, все в порядке, — решительно присел рядом Фарган, крепко ухватившись за угловатое плечо подмастерья — рукой с обновленным браслетом. — Тише...

— Я думаю, уважаемая Хания, это твоя волшебная песнь так действовала на друидическую форму дерева — щекотала, — огладил плетеную бороду подошедший Дроган, то и дело искоса погладывавший на Пайпера, по-прежнему преклоняющегося, целующего алтарь и неразборчиво шепчущего отсебятину, гордо именуемую молитвами — после спонтанной инициации и такое сойдет.

— Да?.. — Чуть выгнув бровь, удивилась менестрель, прекратив наигрывать.

— Так чей же сноп пшеницы? — Во второй раз спросил седой, как лунь, фермер Хол, державшийся рядом с глубокомысленно помалкивавшим мэром, то и дело нервно прикладывавшимся к плоской фляжке с коньяком. Ветеран многих битв, на старости лет занявшийся сельским хозяйством, и на дивную цельную лопату положил глаз, хотя даже не знал ее волшебных свойств.

С началом перетаскивания мешков и ящиков сакральная атмосфера угасла, угар потух, насущные проблемы и мысли всплывали на передний план, впрочем, каждый носильщик отдавал земной поклон, прежде чем взять очередной короб.

— Сейчас во всем разберемся, мистер Хол, — авторитетно произнес маг, поклоняющийся Мистре. — Фарган, ты вел тандем. Заметил, что активировало древнюю сакральную силу алтаря? — Спросил Дроган, прекрасно понимавший суть случившегося, но не улавливающий причину.

— И ты тоже, как Пайпер, видел лик Великой Матери? — Не удержалась Хания, изнывавшая от любопытства и невинно хлопнувшая пышными ресницами — само собой так вышло.

— Вера... Видел... — помогая подростку подняться, смущенно и с одухотворенным лицом ответил обоим Фарган, навсегда запомнивший образ дородной и всеблагой женщины-богини, которой поклонялся, справляя соответствующие обряды и ритуалы не хуже младшего священника. (иллюстрации 088 и 089) Для остальных явление божественных сил представляло собой лишь неясное золотистое свечение, которое внезапно возникло над монументом и уже в следующий миг пролилось на камень и впиталось, исправляя внешний вид и восстанавливая прежнюю иллюминацию, века назад погасшую в хладном пламени белого дракона и других безумцев, не раз нападавших на Хиллтоп.

— Она Великолепна, — с широко раскрытыми и сияющими глазами подтвердил вставший Софист, которого слегка колотило.

— Ты зачем выпендрился, а?! — Тут же встряхнул его Фарган, возмущенный как неподобающим поведением, так и фактически выпрошенными дарами.

— Помилуйте, сам бог велел выпендриться перед богиней, простите за каламбур, — заалев, но совершенно без чувства вины выдал подросток, обведший шальным взглядом всю честную компанию. Ну прямо кот, обожравшийся сметаны с валерианой — адекватности ждать не приходится.

— Бесстыдник, — беззлобно ругнулся Фарган, встрепав каштановые вихры своего ведомого.

— Полезный, — вставил свой медяк "поругаемый".

— В богохульники метишь? — Серьезно и осуждающе тут же поправил очки Дроган, уже знавший о кратком разговоре Софиста с Гилфордом касательно почитания богов.

— Вы недопоняли, мастер Дроган, — вздохнул старший друид, вставший на защиту младшего собрата-друида. — Этот мелкий хмырь проявил почтение Великой Матери, но выразил его в такой вульгарной ребячливо-хвастливой форме!.. Ну и вот, э, ему дали лопату и сноп для посадки, а меня наградили... — несколько косноязычно пояснил Фарган. Все и так видели на его открытом запястье узорчатый браслет красного золота с темно-радужным камнем и парой светлых, меньших и не конусовидных, а полусферических.

— Неточно, зазнайка, — под такими разными взглядами чуть замялся подросток, не преминувший вставить шпильку и кулачок в бок взрослого. — Пшеница для деревни блага прошена и Хиллтопу дадена. А черноземная лопата — это мой приз зрительских симпатий. Да! За радость, не суть важно, как доставленную, — нахально заявил юный друид, не став продолжать "ребячливой выходкой или возвращением диких земель в Её лоно", поскольку иметь подобные знания всяко не в его компетенции. — Ну чего так сверкать-то стеклами, мастер Дроган? Сами гляньте — у алтаря же голо и пусто! Ни деревца, ни кустика...

— Да-да-да! Великая Мать хочет видеть вот здесь у дороги пару дубов и под сенью их пышные розы: тут алые, тут румяные и тут белые! — Воскликнул Пайпер, тыкая пальцем в нужные места. — И колосья этой пшеницы вокруг всех колонн! Друиды, это Вам первейшее божественное поручение сроком до Гринграсса! И сторонитесь огня! Все! Все люди сторонитесь бесовского огня! И во спасение души каждый должен сажать семена каждый божий день! Горе тем, кто прогневит Великую Мать!!!

Новоиспеченный священник, чья израненная душа очень долго алкала внимания какого-нибудь всевышнего, рьяно понес в массы откровения, только что явленные ему свыше. Софист с Фарганом переглянулись, одинаково не одобрив фанатичный подход новоявленного жреца. Оба друида безоговорочно согласились с необходимостью благоустройства возрожденной часовни под открытым небом. День Зеленой Травы обозначает середину весны, он между месяцами тарсах и миртул — четыре декады до него, не считая текущего дня. Главное, сделать посадки — вовремя, иначе холодные горные ветра и ночные заморозки погубят или повредят труды и расстроят богиню. Дерево — в ближайшее время. Потом траву — кусты цветов в последнюю очередь.

— Чего лыбишься? — Смутился и подозрительно свел брови старший, реагируя на неожиданно для него расцветшую у младшего хитрющую улыбочку — он еще недостаточно выучил парня, но вкупе с расширенной браслетом интуицией...

Софист, подметивший все случившееся, смекнул, как уменьшить радикальность священника — срочно женить его! И не на ком-нибудь, а на битой жизнью женщине, которой Софист помог обрести веру и надежду, коих хватило для искреннего обращения к Великой Матери. Теперь ему представился шанс не только красоту, но еще и любовь ей подарить — это ли не высшее счастье?

Главное, действовать быстро и не упустить момент.

— Спасибо, Фарган, но все же ты — остолоп! — Заявил подросток в лицо взрослому, разумеется, первым делом подошедшего к подростку, а не к другому человеку, не присоединившемуся к складированию семян обратно в амбар Общего Зала.

— Ну и молодежь нынче пошла, это уже ни в какие ворота не лезет! — Возмутился Хол, не видевший просветленного лица подростка. — Презрение всяческих авторитетов!.. И это после явления Самой Богини!? Куда мир катится, мастер Дроган?!

Но Софист уже бросил престарелую честную компанию, чтобы без оглядки подбежать к Куадке, которую он несколько дней назад пожалел и которой стал восхищаться за несгибаемость перед жестокими превратностями судьбы. Женщина привалилась плечом к колонне-веретену, под грудью обнимая себя обеими руками. Крупные слезы безостановочно катились по ее просветленному лицу.

— Куадка! Сердечно поздравляю тебя! И с Суженым тоже! Желаю вам счастья и трех детей — по одному на каждый куст роз! Куадка, как же я рад за тебя и твоего Суженого! — Ловя момент и душа свою стеснительность с неловкостью, улыбающийся Софист стал мягко, но настойчиво теребить женщину, и не мечтавшую о чуде, но Великая Мать просто не могла пройти мимо подобного личного горя и увечья женской матки с сильнейшей надеждой выздороветь и успеть родить. — Такое чудо! Такое Великое Чудо Явлено! — Вещал он громче Пайпера, получившего установку на друидов, как еще одних полноправных проводников воли богини, помимо жреческого класса, и потому невольно обратившего внимание на горластого юнца и суть его речей. — Возрадуемся же вместе! На Гринграсс сыграется Свадьба!

— Ну чё ты мелешь... ну какой суженый... какая свадьба... — всхлипывая, пришла в себя Куадка, совершенно не желавшая делиться своим женским счастьем — и не до конца верившая в него.

— Великая Мать благоволит свадьбам на Зеленотравье, — важно выдал без пяти минут час как жрец, хмуро и ревниво глянувший на отобравшего внимание его паствы.

— Ну конечно же! — Не давая ему продолжить, вновь воскликнул Софист. — Для того и ниспослана волшебная лопата, что первую брачную ночь должно провести на свежевскопанном или вспаханном поле! И будет союз плодотворным — меж двух дубов три куста указано свыше! Пайпер, ты сам нам всем изрек Её волю и показал! Куадка! И главное Чудо же Тебе явлено — ты теперь сможешь стать Матерью, Куадка!

— Ах... — По вновь собирающейся толпе пролетели вздохи. Кто-то только теперь обратил внимание, какое пригожее лицо стало у местной "женщины легкого поведения". Разные реакции были, в том числе и:

— А кто суженый-то? — Кто тот счастливчик?

Фарган стал белее мела, спешно опустив рукав, чтобы закрыть браслет. Это не укрылось...

— Да Пайпер это! Пайпер! — Перекрикивая имя своего мастера, Софист очень постарался донести свою искреннюю радость до местных жителей. — Он тоже одинок! И он Увидел!!! И чрево Куадки вновь плодовито! — Подал он факты, интерпретируя их в выгодном для себя свете. Раз Фарган просил повременить, то самым верным решением является изничтожение радикализма накорню — все предпосылки и варианты самой богиней предложены. — Куадка будущая Мать твоих детей, Пайпер! Это же знамение свыше! Вы обручены небом, Куадка и Пайпер! Ну обнимитесь же, суженые! Смелее, ну что вы мнетесь, прямо как подростки зеленые!?

Под добрый и звонкий смех заведенной толпы Софист мягко повел донельзя смущенную и растерянную женщину, сквозь радостные слезы плохо видевшую, но вполне соображавшую, за кого ее расписывают — за фермера, как никак, землевладельца с подсобными рабочими. Она тонула в свалившемся счастье. Стоявший столбом Пайпер тоже сильно растерялся, видя все те же знаки и понимая всю их предложенную Софистом обоснованность и непротиворечивость, однако, прямого откровения по этому поводу он не получал! Богиня не настаивала и не принуждала к бракам — это личный выбор каждого человека. Но она радовалась и поощряла брачные союзы в целом — ведь они служат продлению цикла жизни. Полубогиня Шиаллиа — ее сподвижница, к слову.

— Вот! Вот же есть освященные желуди! — Ловки пальцы радостного Софиста открыли его собственную коробочку, где вместе с другими семенами освящались желуди с Вершка. Закрывая крышку, он специально зажал их в кулаке и сверху поставил закрываемую коробочку, дабы серебристое кольцо помогло незаметно вбухать в желуди столько природной магии, чтобы они сразу и зримо проросли. — Посадите их, неверующие умы! Посадите и убедитесь, что они тотчас же прорастут и вам суждено обвенчаться, Куадка, Пайпер! — Он каждому самолично вручил семя великого дуба, гарантировав быстрые всходы — стараясь ради справедливого счастья для других. — Хания, прошу лопату, кидай скорее! В чернозем же положено сажать!

Разведя бурную деятельность, Софист в ранее указанных клириком местах подготовил два участочка несколькими вкапывающими движениями, каждый раз обращая в первоклассный чернозем примерно по кубическому футу каменистой и мерзлой породы. Его энтузиазм да поддержка со стороны захлопавших в ладоши впечатлительных и сентиментальных зрителей возымели должный эффект. Будущие супруги, абсолютно не чаявшие сойтись, робко уронили желуди в лунки, тут же засыпанные сводником-Софистом, громко попросившим Фаргана призвать на посевы по галлону воды. И вот через чудовищно долгую минуту ожидания на глазах у большинства жителей Хиллтопа из пышущей парком черной землицы проклюнулись зеленые ростки, еще через минуту бурных оваций и улюлюканья вытянувшиеся на локоть от земли и робко остановившиеся — рано и холодно еще выше расти.

— Куадка, Пайпер, ну не позорьтесь перед алтарем-то! Хоть за руки возьмитесь, что ли, раз до венчания прилюдно целоваться боитесь... — Софист не преминул лично свести их руки. Он уже сумел поймать эмоциональную волну и расслабиться, получая море удовольствия — купаясь в светлой радости. Это поведение разительно отличалось от обычной зажатости и немногословности Альтер-эго, забившегося в самый дальний и темный уголок подсознания.

Заинтересованный Фарган, чтобы стрелки вновь не переметнулись на него, смекнул помочь подмастерью делать доброе и богоугодное дело:

— Давай, Софист, прекращай языком чесать и за работу — поможем окрепнуть росткам супругов... — не подумавши толком, поспешил произнести друид-холостяк, чьи красноречивые взгляды на Фиону не остались совсем уж никем не замеченными.

После начала устроенного Софистом "спектакля" это были первые слова понявшего и поддержавшего затею Фаргана, имеющего в Хиллтопе определенный вес и уважение. И они окончательно и бесповоротно определили судьбу двух одиноких сердец! Куадка и Пайпер робко обнялись и поцеловались под напором ликующей толпы односельчан и детские кричалки, типа: "Жених и невеста, тили-тили тесто"! И тут уж хваткая бывшая шлюха до мозга костей поверила в свое женское счастье, оказавшееся у нее в руках, да так прижала к себе субтильного Пайпера, что у того ребра затрещали и чуть глаза из орбит не вылезли. Страстная Куадка умела целоваться жгуче и нежно, отчего уже многие годы одинокий и по своим причинам воздерживающийся мужчина растаял в ее объятьях, залившись краской от проявившегося в штанах острого возбуждения — носил-то мужик свободные труселя...

Глава 18.

— Мне странно видеть, юноша, намеренный отказ от обзаведения полезными связями в Сандабаре, — укорил Дроган, сдержав сытое рыганье, в среде дварфов имеющее обратное значение — знак уважения и благодарности за вкусную еду. На праздник Мара напекла чудесные сдобные пирожки с хрустящими маринованными грибами — стоят уплаченного медяка за штуку.

— Отбросить ложную скромность, салага, — в шутливо-приказном тоне произнес Топер, стукнув кружкой об стол. Как адъютант капитана Ганмана, сержант оказался среди приглашенных за обеденный стол переговоров. Все уже почти утолили голод.

Сублимация продолжалась, порождая творческий сумбур в голове. Софист мог ответить, что ему тоже странно видеть господ, собирающихся за фермерским инструментарием и боевым оружием, и попенять им на нужды Гилфорда, лишившего обеда себя и послушника ради вымаливания известно чего — отдельного храма или часовенки. Однако он, вопреки прежним намерениям, решился просить кое-кого ускорить и улучшить кое-что, заодно предоставив крайне востребованные объяснения, в том числе для привлекшихся наблюдателей, после явления силы Чонти настроивших свои прорицательские пруды, котлы и шары на изгойский выселок. Амбициозность та еще — вызвать у среднего божества чувство равновесия и нужные ассоциации триединства, как члена Триады Богов: Тир, Торм и сам Илматер. Всё-таки превалировавшая в Хиллтопе вера в Плачущего Бога оказалась серьезно подорвана явлением Чонти.

— Не секрет, что я питаю симпатии... к Пращуру Деревьев, — признался Софист, огорошив своим откровением всех за столом. Сама формулировка как возмутительная насмешка над культом лесного божества, воплоти обитающего в Высоколесье, а потому экстерриториально особых выгод своим жрецам не предоставляющего. — Я хотел сперва привести Вершок в божеский вид, но после случившегося в полдень пень не оценит задержку.

Старый дварф побагровел, не найдя таких слов, чтобы выговорить. Законно-нейтральное мировоззрение встало на дыбы от взглядов хаотично-доброго. Редко кто был способен так легко и часто выводить из себя почтенного Дрогансона, а также ставить в тупик: неожиданное сватовство Куадки и Пайпера происходило на его глазах и с одобрительным откликом в его мудром сердце, почувствовавшем вспышку истинной любви, со всей внезапностью всеобъемлюще охватившей пару одиноких сердец — дар Чонти. Дроган чувствовал, что впустую распинается перед юнцом, привеченным самой богиней. Хотя он был умным волшебником, но исходил из своего нажитого опыта, пасовавшего перед такой раздражающей загадкой, как Софист.

— Мастер Дроган, извините, но вы опять путаете кощунство с фиглярством, — счастливый и добродушный Софист не стал возвращать тон клирику со стажем в более чем сотню лет. Обратился вежливо и без всякой издевки. — Когда тебе тьма-тьмущая лет или ты сиднем сидишь на одном месте, многое обрыдло и случаются в фаворе потешные кривляки. — Софист оттопырил уши, высунул язык и скорчил смешную рожицу. — И вообще я под пнем как бы имел в виду свой нынешний дом — он же самый что ни на есть натуральный великий дубовый пень. Живой, между прочим.

— А из тебя получится отличный лицедей, Софист, — примирительно улыбнулась обворожительная рыженькая зеленоглазка.

— Да, я расту над собой, — возгордился подросток с лукавыми очами, проигнорировав ее колкость, которую счел незаслуженной. — Но без полива чахну, — скабрезно подмигнул он, чем вогнал в краску всех за столом.

Весь момент усугубил Топер, смачно перднувший и с хрюканьем расхохотавшийся, с оттягом припечатав Софиста по спине, а другой рукой подлив пенного пива. Даже у подогревающих уши соседей не осталось ни капли сомнений, что именно пацан имел в виду.

— Значит, отказываешься, — огладил мэр подбородок, строгим и раздраженным взглядом обуздав распоясавшегося сержанта, рискнувшего уткнуться в кружку со своим элем, разбавленным яблочным самогончиком Хола — за счастье "молодых". Софист не замедлил воспользоваться шансом и пихнул в бок вонючего хохмача, вызывая пену из носа в отместку за сальную пятерню промеж лопаток.

— Да, господа, я сегодня вместо заведения новых связей предпочту укрепить старые. Но я не отказываюсь помочь вам сделать стойкое двадцатичетырехкратное уменьшение великого дуба для удобства его предпродажной транспортировки, — протараторил он много умных слов подряд. Двухсекундная пауза и: — В оплату своих скромных услуг испрошу стоун металлической древесины из железного дерева, расчет по факту... — Софист извиняющееся развел руками, умыкнув от баронских щедрот еще один медяк, читай, быстро взял из общего блюда и тут же надкусил еще один обалденный пирожок. У оптимиста жизнь прекрасна!

— Паяц, — вздохнул Фарган, покосившись на своего бывшего учителя. Друид с трудом концентрировался на насущных проблемах, в мыслях неустанно прокручивая полуденные события и свои ощущения.

— Стоимость за срочность доставки слишком высока, Софист, — мягко улыбнулась Хания. — Я понимаю, для чего тебе может потребоваться эта заговоренная древесина, но давай будем реалистами, молодой юноша, — очень прозрачно отказала женщина, не оценившая прилюдно сделанный пошлый намек. Софист прекрасно видел, как она стреляет глазками по брутально выглядящему Фаргану, более соответствовавшему ее вкусам, чем вихрастая хворостина с пушком на верхней губе. — Мы вечером вернемся из Сандабара вместе с нужной тебе металлической древесиной.

Софист имел представление о крупных городах Серебряных Маршей и прекрасно осознавал, за какую такую баснословную стоимость можно будет втюхать практически цельное дерево такой ценной породы именно платежеспособным сандабарским оружейникам, резчикам или плотникам, а не избалованным сырьем эверлундским или сильверимунским. Кратно выгоднее было бы сбыть его в Уотердипе — Городе Роскоши. На порядок прибыльнее, но и опаснее сунуться торговать в города Подземья, а до Калимпорта слишком далеко.

Ремесленно-торговый Сандабар — человеческий город над дварфской твердыней. Мастер Дроган сам из расы дварфов и для своих старается, отправляя по осени почти весь урожай Хиллтопа, к тому же, скидку получает на оружие, стальные плуги и кузнечный металл в слитках. А еще Софист прекрасно понимал, что представительной делегации ой как не хочется пропускать его священнодействие с домом-часовней, намеченное на праздничный вечер. Фактически, Хиллтоп на несколько часов останется без власти: держатель магической школы с парой своих учеников, мэр с помощницей, капитан стражи со своим сержантом, травник с кубышкой накопленных злотых то ли на редкие рецепты и компоненты к ним, то ли на заказ обручального подарка Фионе.

— Хания, любезная, спекуляции на вере скверно выглядят, — через короткую паузу веско пробасил седой дварф, огладивший свою тщательно заплетенную бороду со святым символом Мистры. — Будет тебе, Софист, стоун металлической древесины из железного дерева за магическую услугу. Не хочешь телепортироваться в Сандабар — твое дело. Полагаю, всем нам хватит часа на сборы? — Задал он остальным риторический вопрос. Все важно покивали.

— Сэр Вераунт, чуть не забыл, — подал голос неугомонный Софист. — Меня все равно растормошат на чернозем для рассады. Можно мне под это дело разгрести завалы у второго заброшенного дома? Вдруг кому место сгодится? Я обещаю — оползня при этом не случится.

— Дом или юрту-землянку?.. — Начала Хания вопрос, но примолкла, поскольку одновременно заговорил ее формальный начальник:

— Неужто бесплатно? — Взлетели кустящиеся брови с проседью. Софист хотел уже ляпнуть, что сочтемся на обсуждении пшеницы, но:

— Ну, надо же мне где-то и как-то потренироваться в альтруизме и применении ниспосланного артефакта? — Потупился парень под одобрительный кряк соседа справа. Он хотел его подколоть, но вовремя остановился: из вежества к старшему власть имущему и потому, что Топер определенно знал слово альтруизм и проявлял его по отношению к "подшефному салаге". — А тип жилья определят сами жильцы, когда сыщутся... — с намеком ответил он Хании.

На том и порешили, вскоре разойдясь по домам. Только Софист шепнул пару слов Берансу, обедавшему через пару столов. Рейнджер не был сильно привязан к своей собаке, поэтому без проблем согласился продать магу кулон естественной защиты из ошейника элкхаунда Дирго. Он уже и сам с женой думал, как бы выгоднее избавиться от амулета, стоящего сотни злотых, и как бы переехать из тесной мансардной комнатки в доме барона Шаттлкомба в свое собственное жилье. Собственно, уже через пятнадцать минут довольный Беранс был у заброшенного дома со всей своей обрадованной семьей — женой и двумя милыми дочурками, ростом отцу по пояс.

Софист обращал сползший со склона грунт в чернозем, будущий новосел ворочал крупные камни, а его домочадцы гваздались в плодородной земле, заполняя ящики быстро растущей очереди — кто ж откажется от дармовщины? Хотя многие, очень многие жители Хиллтопа кусали локти, уже совершив утром земельные сделки, теперь обесценившиеся. Однако все без исключения сердечно благодарили — градус доброты и счастья у населения подскочил неимоверно после полуденного обряда. Какие же они тут все изгои и отщепенцы, когда само великое божество не побрезговало заглянуть к ним на праздник?! Это окрыляло, побуждая к добрым поступкам и взаимопомощи.

За полчаса махания лопатой, усердно гнувший спину Софист приноровился правильно подавать в черенок магию друидов, чтобы вместо одного кубического фута получать не просто целый кубический ярд чернозема, а в заданной объемной фигуре — вместо аморфной кляксы. Поэтому старые стены и пол откапываемого жилища особо не пострадали. Заодно Софист договорился со всеми огородниками, что по теплу вскопает им участки: кому за возможность раз в день без предупреждения присоединиться к трапезе, кому за возможность трижды в день столоваться или брать едой на одного себя, кому за ежедневный рацион из молока утреннего надоя и свежей булочки с медом, вареньем или маслом с сыром и копченой колбаской сверху. Парень раз и навсегда количественно решил проблему со своим сытным питанием в Хиллтопе, заодно перезнакомившись с большей частью жителей деревни, после него с полными ящиками бежавших к востребованному и осчастливленному Пайперу — на обряд высаживания семян, благословленных самой Богиней Зерна и закладываемых в чернозем женской рукой счастливицы. В общем, жизнь на Вершине била ключом, радостным и благожелательным.

Копающий Софист не терял бдительности. Уллю, благодаря кольцу мышиного слуха, заполученному в схватке с зимним волком Тервом, стал различать еще более увеличенный диапазон звуков и не только на многие мили вокруг, но и через толстые стены, печные трубы или иную вентиляцию. Поэтому хитрец узнал, когда организация Арфистов помогла своему члену. Как выяснилось, именно к некоему ордену арфистов принадлежали Дроган и Хания, а так же их то ли куратор, то ли инспектор — некая Аяла, по чарующему говору из расы эльфов. Она телепортировалась в школьную лабораторию из орденской башни в Эверлунде — вместе с запрошенной Софистом платой. Более того, девушка оказалась способна принимать форму птицы — из заднего окна дома в близлежащую рощу выпорхнула пестрая пустельга. (иллюстрации 090 и 091) Неслышное человеческому уху пение вскоре привлекло к Хиллтопу более десятка разномастных птиц, среди которых и укрылась пернатая соглядатай, беспечно не сторонившаяся снежной совы. Капитанского ястреба-перепелятника арфистке удалось обмануть, а вот Уллю умом мог перещеголять некоторых взрослых хиллтопцев, не говоря уже о его великой мудрости или возрасте, сопоставимом разве что с суммой лет всех хиллтопцев.

Пунктуальный маг вовремя направился к великому дубу. Софист уже был готов, оставив готового чернозема на пару погребков — всем желающим хватит. Поэтому легко присоединился к Дрогану, который нес с собой странный обруч с лезвием по внутренней стороне — словно однолезвийный нож неправильно свернули кольцом. Нет, Софист знал кольцевое метательное оружие, но эта вещь... Загадка быстро решилась. Выкованное Фионой и заговоренное магом чудо стало эдакой сигаретной гильотинкой для ствола, у основания полностью лишенного коры — содрали уже. Одно заклятье с дубовой волшебной палочки — диаметр обруча кратно возрастает. Кольцо-резак одевается на ствол, затем его касаются другим концом волшебной палочки, и чары реверсируются, с треском и скрипом сжимая остро наточенный металл до размеров браслета. И вот от ствола отчекрыжили гигантское полено — кусок ствола в перч длиной оставался в Хиллтопе по договоренности, которую Уллю не застал или не расслышал. Следом ученицей Бимвокой отваливается срезанная плашка, толщиной в три пальца. За первым блином пошел второй, третий — круглых досок более десятка наделали, толщиной от одного до пяти дюймов. Здесь была и часть будущей кровли, пола и стен дома для Беранса, решившего строиться капитальнее юрты-землянки.

Софист, как пока еще не умеющий работать с фокусирующими кристаллами, вновь образовал тандем с Фарганом, взявшим выращенный Дроганом причудливо ступенчатый камень. Каждый слой естественного кристалла висмута был чуть меньше или чуть больше соседа, исключая затравку. (иллюстрации 092-094) Идеальный магический компонент — умножитель или делитель. У правильной формы кристалла как раз было четко двадцать четыре ступеньки, что коррелировалось с коэффициентом в стандартном заклинании, которое применил Фарган. Причудливый камень рассыпался в пыль, зато великий дуб стал менее девяти футов длиной — легко протиснется в дверной проем и поддастся волшебному перемещению. Еще один кристалл рассыпался в руках Бимвоки — ученица гордо облегчила вес до одного процента.

Дроган, кстати говоря, до сих пор не мог уместить в голове заклинание телепортации из пятого круга, поэтому в личных целях пользовался специальным перстнем с фокусирующим камнем, постоянно одетым на левой кисти дварфа. (иллюстрация 095) Магический круг, начертанный в его лаборатории, применялся клириком-магом для транспортировки группы лиц или различных грузов. Туда-то и направилась вся честная компания, чтобы сгонять на ярмарку в Сандабар и за многие сотни злотых загнать только что заговоренный великий дуб и кое-какой иной товар.

Еще по дороге домой Софист догадался, что ушлый маг продаст с цельным стволом еще и кованую гильотинку с волшебной палочкой, сделанной из ветки того же великого дуба. Прибыток получится в тысячи злотых! Парню даже как-то потеплело, что его идея оценена и пошла в массы и что этого хватит ему на наручи проворства, но вечером пришлось закатать губу.

Шепнув пару просьб солдатам и укрывшись в своем доме, арканный иерофант первым делом отпустил древесного клона в путь: кольцо обернулось посохом, а посох скрылся в сердцевине, как железный прут уходит в воду. Софист сам и через Вершка чувствовал, как гибкий шест направился по корню в сторону выхода, сделал несколько виражей по спирали и медленно, но верно стал проращивать корень в сторону пещеры, укрытой достаточно надежно, чтобы дварф, клирик и маг Дроган Дрогансон остался о ней в неведении.

Отправив инструмент делать важное дело, сам спец по древесине кое-как отщепил кусочек от взятого в оплату полешка: по всем признаком зачарованного менее часа назад. С виду явно металлическое. На стук, вес и ощупь — облегченный сорт стали. Софисту понадобилось более получаса вдумчивых исследований, чтобы уразуметь, как при сжижении сохранять прежние чары и как их распространять на смесь из двух пород древесины, не перекрыв свойства внедряемой. Большая часть времени ушла на то, чтобы понять — решение задачи в правильных пропорциях. А дальше: всё гениальное — просто. Золотая пропорция! Доминанта за металлической древесиной, меньшая доля — за серебристой или темно-синей. Дальше уже было дело техники. Во-первых, святой амулет на шею. Отмерить и сжижать в котелке, тщательно перемешать, отлить во временную форму из камня, сгладить шов и вуаля — незамысловатый медальон готов. (иллюстрация 057) Как раз такой, что был в памятном пророческом видении, подсказавшим и месторасположение покинутой подземной лаборатории древнего мага, силами и умениями превосходившего Дрогана и построившего ту самую башню, столетия назад разрушенную драконом, вероятно, безумным, раз в принципе не стал ковырять склон, удовлетворившись наземной частью башни мага. Во-вторых, алтарь Арахора — Пращура Деревьев. Темный коричнево-синий раствор покрыл гладью центральный пьедестал помещения — не было кощунством или святотатством устраивать престол на месте очага. Живой огонь — огонь обновляющий. Сжигаемые дрова — сакральные жертвы во имя божества. Полученная таким образом зола — сродни священной воде — лучшее удобрение для любого дерева и в целом благодатна для скудных почв.

К тому моменту, как зеркальная гладь будущего престола едва образовалась, успокоившись после выливания из котелка, ведомый древесным клоном корень, рыскающий светло-синим кончиком древесины синелиста и фелсула, как собака носом, достиг зачатка земляного узла под портальной площадкой в лаборатории древнего мага. За несколько секунд корешки проросли вдоль всех магических ниточек, входящих в центральный узел, пока что на этом оставленный в покое. Схожие прожилки сине-зелеными венами магии проросли и в слое жидкости, через миг застывшей индиговым зеркалом, четко и ясно отразившим светлое пятно дымохода. Миг — и серебристый посох вернулся к владельцу, возникнув четко над еще не освященным престолом. Хват, кручение — кольцо на среднем пальце правой руки.

Следующий час Софист пахал, как проклятый, квадрат за квадратом по раскручивающейся спирали превращая гравийный щебень в слой чернозема, толщиной в ярд. Рубаху на вспотевшей груди оттягивал пока еще металлически тяжелый символ веры, подвешенный на круглый шнурок из собственных волос и похожих на сизаль волокон серебристой древесины. Первый виток, второй, третий... Силы стремительно таяли — физические и магические.

Софист держался на чистом слове, когда доделал последнюю полосу у дворового порога — между двух ласпэров. Опершись о ствол, он по-особому крутанул правой кистью, еле удержав серебристый прутик в ярд длиной — слетевший с ветки Уллю подхватил его, плавно опустившись на верхушку своеобразной крыши дома. Уронив лопату у дерева, человек буквально на четвереньках прополз к середине прохода, абсолютно не замечая зрителей, сдерживаемых четверкой солдат под началом сержанта Топера — а как без зрелища? Тем более, на сегодня у жителей Хиллтопа пройден порог удивлений, никто из них не станет приверженцем новой веры, хотя степень уважения к его юному проводнику взлетит выше небес — казалось бы, куда уж выше?

Сложившись в три погибели, Софист дрожащими руками извлек медальон с символическим изображением дерева, сжал его и зашептал ритуальную молитву, обращенную к Пращуру Деревьев на друидике — тайном и общем языке всех лесников. В самом конце он приложил амулет к вылезшему корню, свернувшемуся кончиком в спиральку, и воскликнул на языке, непонятном никому из присутствующих:

— Вершок я посвящаю Арахору!

— Угу!

И вздрогнула земля. И вспорхнули все птицы, кроме смотревшей на юг белоперой совы на скругленной верхушке огромного древесного конуса-дома.

— Ух-ху! Ух-ху! Ух-ху! — Пропела птица, распахнувшая крылья на всю дюжину футов — на всю дюжину ярдов.

Огромная сова вспорхнула с насеста, ни у кого не оставив сомнений, кто тут на самом деле ведущий и посланец лесного божества с веткой самого Пращура Деревьев в когтях. До икоты и почти до обратного превращения ошарашив пеструю пустельгу, Уллю еще раз трижды ухнул над Вершком и встал на крыло. Раз виток — кусты в стойку смирно. Два виток — хелмторн по-солдатски выстроился по пяти граням из шести. Три виток — под ограду осталось два ряда в шахматном порядке, один подпирал другой. Четыре виток — четыре колючих кустарниковых лозы в центре четырех боковых граней выгнулись дуговыми арками к краям круговых сегментов. В считанные мгновения на семь футов взметнулись кряжистые кустарники, ветвившийся и вившиеся как святой знак полубожества всех деревьев. Одновременно точно так же скручивались ветви ползучей по склонам лозы, родившейся из того же места, но почти в два раза более длинной — с высоты птичьего полета символы четко просматривались. Каждая веточка оканчивалась темно-синей частью волшебного синелиста с тремя листочками, тускло светящимися для человеческого глаза и ярко в ультрафиолете. Пятый виток — шлемошип разросся толстой живой изгородью дюжиной футов в высоту. Шестой виток — чернозем покрыли мох и трава: черника, брусника, голубика и другие ягодные из рода вакциниум. Седьмой виток — откликнулся союзник Арахора — Аромикос, полубог всех миконидов. Старейший лорд грибов от себя прислал в подарок грибницы трюфелей и боровиков, симбиотических спутников дубов. А на поверхности в этот момент шесть дубовых стволов подросли и завились, также укрепились, оздоровились и заматерели растущие напротив них пары ласпэров, синелистов и вытянувшихся вандвудов, грань и сектор между которыми в несколько плотных рядов густо поросли хелмторнкой — сплошным забором между жизнью и смертью, ведь далее находилось кладбище Хиллтопа.

Огромная птица в точности вела крылом спираль, за семь потов вскопанную Софистом. Рожденный треант Вершок в шестигранном обрамлении обратился в клочок Высоколесья, славящегося таинственностью и мягким климатом. И никто из многочисленных наблюдателей так и не заметил, как несколько магических импульсов ушло по корню на другой склон Холма. Чары древнего мага были вскрыты и поглощены, зачаток превратился в настоящий земляной узел первого класса по общепринятой в Подземье классификации. В заброшенной на века лаборатории вырос синелист, корнями обнявший и спрятавший ото всех свою жемчужную драгоценность — естественный источник стихийной магии земли, запитавшей великое дерево.

Прохладный магический свет естественной природы озарил облагороженную магом каверну, по объему не уступающую Общему Залу деревни. Пусто, голо, сухо. Сглаженные магией поверхности пола и стен с прожилками разнородных рудоносных включений и кристалликов, сводчатый потолок с подпорками-колоннами, испещренными аляповато сделанной нетерильской письменностью, скрывающей зал от магического прозревания с поиском. Шесть зубцов некогда мозаичной шестигранной площадки телепорта словно склонились перед синелистом, толстым и кряжистым, что характерно скорее раскидистым дубам, чем тонким темно-синим стволам с тускло светящейся кроной. Внимательный взгляд различил бы здесь следы многочисленных стеллажей и полок вдоль стен, закуток с вытяжкой — под алхимический стол, за стенкой место для большого колдовского котла с высохшим прудиком и до блеска отчищенный чарами слив отходов. Здесь когда-то уединенно жил и работал над исследованиями ученик арканиста-нетереза, из-за дракона и еще какой-то напасти вынужденно переселившегося да так и не передавшего никому секрет перехода в прежнее обиталище — теперь старые магические координаты этого места вообще бесполезны из-за порчи арканного телепорта и формирования слоя настоящего земляного узла.

Во второй раз за день божественная магия наполнила Софиста силами, повысив внутренний потенциал измученного арканного иерофанта, конкретно от Арахора получившего в дар лишь внешне благоустроенный и защищенный дом. Как за Софистом ни таилось Альтер-эго, присматривавшийся через своего истово молящегося жреца бог Илматер грозился обокрасть Его в самый тягостный миг, вскрыв истинную сущность. Поэтому Он, сам себя намеренно поставивший в безвыходные условия, волевым усилием избавился от плачевного груза страданий из прошлой жизни, с благими намерениями целенаправленно откинув внутренний комок нервов — уж лучше самому вырвать. Он бросил "это" в толпу за спиной Софиста, вызвав эмоциональную лавину, что надежно перемешала чувства разных личностей, резко вспомнивших обо всех своих несчастьях, невзгодах и потерях. В итоге Плачущий Бог не смог не сжалиться над своей исконной и алчущей его паствой, оставаясь в стороне безучастным тихоней-наблюдателем. Илматер со всех в округе мягко забрал себе страдания, ласково и заботливо облегчая души деревенских жителей, массово покаявшихся в былых грехах — массово прощенных и утешенных до качественно иного состояния счастливой легкости и жизнерадостности, чем после явления богини Чонти. Духовный подъем молящихся освятил капеллу имени Снежной Розы! Илматер, задержавшийся подольше Великой Матери, почти полноценный храм себе в глуши отгрохал: в пику лежащему в тридцати с лишним милях западнее высокогорному монастырю Руки Леди, где изуверские и жестокие женщины поклонялись ненавистному антиподу — Ловиатар, темной Богине Боли, покровительствующей мучителям и садистам.

О, да! Бог страдальцев практически отхапал себе весь Общий Зал Хиллтопа, компромиссно выделив уголки под прежние виды деятельности. Во-первых, божественная магия укрепила и многократно расширила внутреннее пространство помещения, ставшего квадратным. Четыре колонны в самом центре сделались гораздо массивнее, а давно закрытый дымоход от кузнечного горна превратился в большой шарообразный стекольно-прозрачный камень потолочного окна, не просто дающего естественное освещение, а усиливающего льющийся свет и за счет выпуклости мягко рассеивающего его повсюду. Теперь в обновленном Общем Зале нормально разместятся с полтысячи молящихся. Во-вторых, напротив алтаря вместо кресла мэра появился пруд, куда водопадом принялся ниспадать настенный ключевой источник. Ох, сколько же всего теперь предстояло тут сделать! Например, закрытую канализацию и зарешеченный желоб, расходящийся вилкой у алтаря и выводящий чистую воду наружу. Следовало по обозначенным линиям отгородить все четыре угла. Левый и ближний от входа будет лазаретом, над которым вторым этажом разместятся кельи священнослужителей, что будут оттягивать на себя чужие муки. Слева от входа — отхожее место и мойня, а над ними зеленый уголок. Цирюльник переедет в угол напротив, второй этаж над ткацкие станки — слева дальний. Полки и приемное кресло с любимым столом мэра будут устроены в правом дальнем углу, а над ними вторым этажом расположится кабинет помощницы со всей бухгалтерией и прочими "радостями" администрации деревни Хиллтоп. Арка в казармы так и останется неизменной на том же месте.

Три божественным образом освященных места поклонения на одну захолустную деревеньку в сотню человек — несусветная роскошь или глупость, ведь излишек внимания, порой, вреден не меньше игнорирования. Именно такие неоднозначные всходы преподнес Остара — праздничный день весеннего равноденствия Года Ненастроенной Арфы или тысяча триста семьдесят первого по летоисчислению Долин, распространенному среди торговцев Фаэруна.

Глава 19.

Еще не все в толпе поняли, что произошло внутри их душ и в Общем Зале у них за спинами. Но абсолютно точно никто не удивился, когда уменьшившаяся сова вернулась и вместе с серебристой веткой обернулась кольцом. Окольцованный подросток с места метнулся в дом, а торчащий из земли корешок вырос за ним в ажурные решетчатые воротца в зеленую сказку с первоцветами. Людская волна отхлынула в Общий Зал.

Все та же одинокая пробковая кровать, у изножья короб-стол с вылепленной серебристой посудой, медвежьи шкуры по бокам и большой котел, скромно стоящий у стены справа от входа. Вскользь мазнув взглядом по не изменившейся обстановке, сгорающий от нетерпения Софист попытался сходу обернуться в сову. Он ничуть бы не жалел о том, что пропустил целые декады попыток обратиться птицей не ногой в лапу, руку в крыло, хвост, голову, клюв и по другим частям, а целиком и разом, вместе со шмотками. Софист знал, что надо попросту впустить каплю сознания Уллю из кольца в себя — птичьи инстинкты, пластику и сноровку. Мир расцвел бы красками и едва не оглушил мириадами звуков, если не концентрироваться, сливающихся в сплошной фоновый гул подобно тому, как свет льется с небес. Сколько бы он привыкал к этому, мучаясь головными болями и прочими расстройствами организма и психики?! Однако ничего не вышло... Кроме нескольких перьев в волосах. Сработал внутренний запрет. Необходимо последовательно пройти все этапы от и до, чтобы в процессе обучения собрать драгоценную информацию.

Не скоро еще Софист сможет расправить крылья и насладиться полетом, как та эльфийка-пустельга. Однако он совершенно не унывал! На душе было необычайно воздушно, светло и радостно, бесшабашное праздничное настроение охватило всего насквозь. И в доме было кое-что, которое пропустить ну никак нельзя — подросток благоговейно опустился на колени перед божественным очагом-престолом, вскоре прильнув к напольному провидческому зеркалу. Мысленная просьба Вершку, живому дому-часовне, и вот прошла рябь, вместо светлого дымохода — появился Арахор. Словно наяву, нарисовался переданный деревом открытый мыслеобраз: огромный улыбающийся треант простер длань над деревцем-малышкой. (иллюстрация 096) Вершок разомлел от внимания своего бога, затопив домашнюю полость в коре эманациями безудержного счастья, искреннего и незамутненного, а еще пенек простил за зверства, учиненные с ним в процессе пересадки из Высокого Леса на продуваемый склон холма. Помещение наполнилось душевным теплом и уютом, как в лучших домах дриад. Леснику не сыскать лучшего места для жизни и отдохновения!

К сожалению, нельзя было выпускать контроль за ситуацией в Хиллтопе, утопая в благости и ощущениях уютного гнездышка, такого родного... Наклонившись и чмокнув Арахора в лоб, Софист нехотя мазнул ладонью, сметая рябь, возникшую после таяния образа Пращура Деревьев, оживившего и благословившего сердце будущего Леса в предгорьях Нетерских гор как продолжения зоны влияния Его Высокого Леса. В чудесном зеркале проступило небо с полным эффектом присутствия — один из оградных ласпэров стал шпионом. С высоты кроны хвойного дерева Софист хорошо различил нужную птицу, через окно заглядывавшую в Общую Залу, где деревенский люд охал и ахал. Где каждый мужик после поклона в ноги счел своим долгом хлопнуть по плечу Гилфорда, гордясь за своего жреца, заткнувшегося за пояс заезжего друида, без своего старшего-мастера что-то там "накосячившего" в конце и шуганувшего всех от лесной часовни — Высоколесье вообще пугающе для непосвященных.

Управление фокусом внимания было интуитивно понятно — Софист ткнул рукой в синелист близь общественного здания с освященной капеллой Илматера. Передаваемые ощущения поблекли, хотя это явление временное — мицелий вскоре охватит своими гифами весь холм.

Внезапно подросток захихикал. Со стороны бы смотрелось глупо, но уж Софист совершенно точно знал: как он с первого взгляда запал на Мару, так и его Альтер-эго, избавившись от давления за прошлые обеты, втюрилось в юркую и яркую пустельгу с солнечно-золоченым опереньем тельца. Хмыкнув, подросток с полным на то правом следующим выбрал дерево в садовой роще мага, а потом и вовсе за пределами Хиллтопа. Через лигу прыжков доступные ощущения сузились до визуально-звуковой информации, доступной человеческому восприятию и дальше не уменьшались. Софист до самой реки Руавин слазил и только потом снизошел до того, чтобы милостиво вернуться обратно, одним движением руки сметя дальний обзор ближним ласпэром.

Вскоре пустельга-соглядатай сочла, что уж на сегодня лимит чудес точно исчерпан и что добытые сведения слишком важны, чтобы еще дольше оставаться в Хиллтопе, дожидаясь возвращения орденцев. Птица сделала круг над нежданно-негаданно повысившей статус деревней и упорхнула к рощице в западном направлении — за руслом сошедших лавин. Софист невольно распахнул глаза, с полуоткрытым ртом уставившись на благородную солнечную эльфийку, с хищной грацией распрямившуюся на месте приземляющейся пустельги. Статная, в смысле, жилисто стройная и с крупной грудью со вздернутыми сосцами за безрукавкой из мягко выделанной серой кожи. Бюст выгодно выделялся ремнями и висящим за спиной егерским рюкзаком с мечом и складным коротким луком, а также бутылочной флягой-термосом и футляром со свирелью или какой дудочкой. Толстые сегменты защитно-пижонской юбки из тисненной кожи с висюльками-амулетиками скрывали накаченные мышцы и сглаживали в меру крутые бедра, изумительно тонкую талию утолщал пояс, скрадывая шикарную фигурку под бальное платье. Фиолетовые оттенки одеяния подчеркивали ее природные тона: кожа золоченой слоновой кости с простого вида татуировкой на лице, антрацитовая радужка без зрачка, свободно распущенные волосы золотисто-пшеничного оттенка. На вид девушка лет восемнадцати-двадцати на деле разменяла полтора века, еще в юности став следопытом и по сей день не изменяя этому роду деятельности. Рост в пять софистских футов и заманчивая комплекция, испорченная тугими мышцами, развитыми от не свойственных девушкам занятий. На вкус подростка ей недоставало мягкости очертаний и нежной припухлости Мары... Но голова все равно закружилась по солнечно-золотой Аяле. Судьба — коварная злодейка! (иллюстрация 097)

Тем временем, благородная эльфийка, обоснованно предпочитавшая в украшениях чистое золото, глянула в перстень с черной полусферой, дымно помутневшей и через несколько ударов сердца прояснившейся. Софист попытался приблизить фокус и рассмотреть область, что показалась в дорогущем провидческом перстне со встроенным колдовским шаром из мориона. Но опытная охотница что-то успела заподозрить, бросив внимательный взгляд на шпионящее дерево. Благо повышенная интуиция и молниеносная реакция спасли от разоблачения — нависающий над провидческим зеркалом Софист успел левой рукой ткнуть в другой ствол. Арфистка не владела арканной магией, потому была вынуждена прибегнуть к перстню телепортации: ее вариант был явно фамильный — с родовыми соколами. Выгнутыми спинами, повернув головы в разные стороны, они удерживали еще один морион — тоже под цвет глаз высокорожденной эльфийки. Дорогая вещь не требовала каждый раз после применения вставлять очередной фокусирующий кристалл, как поделки дварфа Дрогана, но не терпела суеты. Встревоженная и напряженная Айла вынужденно потратила несколько драгоценных ударов сердца, прежде чем хитро соединила морионы обоих перстней, в мгновение ока исчезнув в телепортации без всяких всполохов — вестников бесталанных чар. (иллюстрации 098 и 099)

Софист вздохнул, еще около минуты пялясь на опустевший пятачок снега без единого следа высоких лесных сапог с дюймовым пяткой-каблуком, благодаря магии бесшумных и не оставляющих отпечатков. Он тоже влюбился: в пластику изящных и точных движений, супротив размашистых и суетливых у юной поварихи, привыкшей сызмальства крутиться на кухне и шустрить меж трактирных столов. По сравнению с танцующим журавлем Аялой, деревенщина Мара — неуклюжая медведица. Едва определив Ханию в промежуточное звено, Софист насупился, сообразив, что угодил в ловушку Альтер-эго: он тоже стал вожделеть высокородную эльфийку из корманторского эльфийского Дома Аластрарра, на чьем гербе — сокол, а передающаяся по наследству родовая магия — склонность к аниморфизму. Не вот прям сейчас в постель, а как некий идол для мечтаний и стремления к собственному совершенствованию — дабы стать достойным близко познакомиться и когда-нибудь возлечь с королевой грез. Ну, просто зазорно и очень стыдно быть тощим и нескладным человеческим подростком в одной постели с ней, солнечной эльфийкой благородных кровей...

Развернувшись, юный соглядатай начал "прыгать" меж деревьев, за несколько минут отмахав десятки миль до Сандабара. Звук вовсе пропал, а изображение помутнело и сузилось, однако любопытствующему Софисту вполне хватило увидеть и оценить неприступность крепости. Ров, похожий на крутой и глубокий обрыв. Одинокая скала с вершиной, некогда срезанной одним из могущественных арканистов Империи Нетерил для создания собственного летающего города-острова. Три укрепленных магией моста напоминали тропы в скалах — двум повозкам не разминуться. Толстые стены и башни сплошь круглого или квадратного сечения. Минимум зеленых насаждений — так тесно ютились высокие здания. В тихом дворе укрепленной гостиницы "У Балдивера" старый и чуткий охранник, получеловек-полудварф в амуниции по лекалам формы стражников-дварфов, постучал копьем по дереву, начавшему странно качать кроной и поскрипывать... (иллюстрации 100-102)

Смахнув ладонью вид Сандабара, арканный иерофант поднялся и нехотя принялся готовиться к работе, первым делом призвав пару самых рогатых баранов ради изъятия их особо крепких рогов. Покружившись с посохом, Софист при помощи волшебного шепота ветра отправил бойкой Куадке замечательную идею, не найдя в себе настроения без фальши и пошлости ухаживать сегодня за Ханией, к тому же, следовало реабилитироваться перед народом и еще сильнее сплотить жителей, разбитых по фермерским хозяйствам. Собравшись, друид осторожно ступил на своеобразный подиум, ничуть не оцарапав темную гладь зеркала-очага-престола. Сосредоточившись, Софист применил сакральное заклинание из второго круга — путь-корень. Маги вообще умеют применять малую телепортацию еще на первом круге, лесники тоже могут мгновенно перемещаться на малые дистанции порядка сотни-двух футов, но строго по корню выбранного касанием дерева, а начинающие вовсе лишь от ствола, в который как бы ныряют, на выходе получая легкое головокружение. Так и Софист буквально вывалился — это вестибулярный аппарат не выдержал крутого переноса по виткам спирали того корня, что тянулся от Вершка в подземную лабораторию. К тому же, прошлое путешествие по корням от Эверлунда организовал Арахор, а теперь Софист сам колдовал. Свою лепту внес и прихваченный большой котел, неуклюже покатившийся по ступенькам и рассыпавший все полешки — оступились волшебные ножки подставки. Произошедшие изменения и воля полубога вдохнули новую жизнь в магические рунические письмена в этой старой лаборатории, поэтому грохот и эхо сильно сгладились.

Оклемавшись и подвесив к кроне синелиста пару сгустков солнечного света, юный мастер, желавший быть на солнышке и не знать ни забот, ни хлопот, собрал дровишки и рога обратно в котел — настал крайний срок и пора было отработать данное слово и сто злотых в райд. Коробку с примерами болтов для мини-арбалета Софист положил отдельно. (иллюстрация 103) Осмотревшись, новый хозяин лаборатории первым делом отыскал выход наверх. Пришлось тратить время и силы, чтобы протянуть корень к синелисту на поверхности и в щебень уничтожить обнаруженную винтовую лестницу. На всякий случай и коридор бы завалить, но такие подвижки и обвалы слишком заметны, а прикрывать подобные работы магией Софист не готовился.

Отыскав плиту, использовавшуюся прежним хозяином для оставления напольных схем и магических кругов, Софист превратил кольцо в указку со светящимся синим кончиком. Как когда-то на месте нынешнего дома-часовенки, он магией начертил несколько круговых печатей с руническими иероглифами внутри. Задав область и параметры, арканный иерофант забросил серебристую удочку в сторону русла сошедшей лавины. Чутко прислушиваясь к внутренним ощущениям, Софист сделал подсечку, словно выуживая добычу, крутанул и шлепнул. В указанной стороне засветился магический круг призыва — валун доставлен.

Следующие полчаса друид лепил рабочий стол, пока что ярдовой высоты — под отливку арбалетных болтов. Всяких видов куча, как самого древка, так и оперенья с наконечниками. Под свои арбалеты и виды деятельности, даже под каждого зверя есть свой снаряд. Однако ведомственный заказчик нуждался в конкретных типах и под оборонительные нужды. Это ограничивало выбор. В итоге столешница была рассечена на четыре части: под миниатюрные, под легкие и под тяжелые арбалеты, а последняя не под древка, а для наконечников.

Из-за лимита по времени и силам собранный и напряженный Софист прибег к помощи волшебного посоха. Истончил, четко вообразил форму с винтовым отверстием под наконечник и выемками для оперенья. Затем воплотил образ и размножил, еле удержав выросшую ветвь с сотней кончиков. Здорово бы выручил взрослый и сильный помощник, но Софист не собирался даже Фаргана посвящать в этой свой конспиративный бизнес. Повинуясь мысли, на нужной отметке выросла прямая доска, дабы исключить появление бугорков. Примерившись, подросток опустил гребенку на пластилиновый камень, начав аккуратно и равномерно вдавливать ветку, углубляя по самую доску-фиксатор. Готовя следующую серию, мог бы сдвинуть "ползунок", но из-за различий в толщине и вероятных ошибок при масштабировании решил не рисковать и еще дважды проделал процедуру, начиная с подготовки исходного образца. Четвертую каменную плитку в нынешний раз предстоит обратить в песок, чтобы высвободить готовые наконечники сложной формы. Софист пока еще не был готов работать с камнем так же филигранно, как с деревом, и не придумал иного способа отливки заготовок, остановившись на гладком граните, не смачиваемом производимой друидом субстанцией. Поэтому юный мастер серебристой скалкой раскатал камень на деревянной подложке, потом сделал из серебристого шеста крупную вилку с лезвием ножа на другом конце. Заклинание тайного лезвия из первого круга придало дереву острейшую заточку мифрила. А дальше началась занудная работа: придать зубцам нужные формы наконечников под арбалетные болты; воткнуть трезубец; придавить пластилиновый камень, чтобы плотно облепил форму; изменить наконечники на иглы; вынуть трезубец; отсечь кусок камня. И так сто раз!..

Большой котел — чудеснейшая емкость для сжиженной древесины. С Коллином Каллуна он катал колбаски, подспудно втирая в пластичное дерево воск или горючие масла — для лучшего пламени и скольжения в воздухе. Однако продуктивнее сразу их добавить в жидкое дерево. Проблема в том, что подобранное масло от температуры легко воспламеняется, а у воска высокая температура плавления — магией сжижать еще труднее. Еще одна нетривиальная задача — основательное перемешивание субстанций с разными плотностями и другими характеристиками. Решение уже найдено — призвать меньшую разумную водную элементаль. Посулив светящегося магией сока синелиста, ее можно легко уговорить потерпеть горячий воск. Но еще надо проводить эксперименты с добавлением в раствор железного порошка и наложением чар статического поля, которое возрастет при трении о воздух и даст воспламеняющую искру. Впрочем, на сегодня нет задачи создать нечто эксклюзивное к ярмарке — пока что хватит ранее изготовленных гончарных изделий из дерева. К тому же, сейчас нет ни нужного масла, ни правильного воска, ни железного порошка. Поэтому Софист не выпендривался, банально превратив отчищенные от коры дрова в жидкость и помешав серебристой поварешкой. После чего слегка сгустил и аккуратно залил изготовленные из камня формы, оставив затвердевать естественным образом.

Малый котел — чудеснейшая емкость для жидких рогов. Софист знал, что предстоит повозиться и попотеть, проделывая с ними тот же фокус, что и с древесиной. Поэтому он сперва потратил получас на отращивание и обращение своих ногтей в птичьи когти. Поначалу удлинил пластинку на указательном пальце, начав осторожно обращать с самого кончика. Потом кисть, затем обе кисти — состриг в котел с рогами. Помучившись несколько минут, Софист сумел распространить разжижение со своих когтей на бараньи рога. Потом быстренько отрастил еще ногти, превратил в когти, применил на себя заклятья улучшенного волшебного клыка, придавая когтям особую остроту и магическую проницаемость. Состриг в котелок и кое-как растворил. Заклятье, конечно, потеряло целостность, но котел на то и колдовской, чтобы помогать удерживать магию внутри себя. Далее Софист воспользовался ранее не раз проверенным и надежно применяемым на других заклятьем-родоначальником из первого круга, а не как только что использованные на себе из третьего. Помешивая серебристой ложкой, юное дарование добилось равномерного распределения чар: заостряющая магия охватила всю субстанцию, успешно и навсегда закрепившись на частицах из когтей самого заклинателя.

Сформировав из куска дерева воронку, Софист принялся спешно разливать субстанцию по формочкам. Сперва порционной ложечкой под меньший роговой наконечник, потом средний и больший. Умаялся за триста повторений, но когда каждое стоит злотый... Ведь известно, что самая дорогая часть стрел и болтов — наконечник.

Завершающий этап — перья. Софист начесал серебристым гребнем сотни совиных перьев, с каждым разом получая с себя все большее число и больших по размеру. Для чужих понадобился бы скальпель, но свои собственные друид с пятой попытки научился разделять, с одиннадцатой — ровно, с четвертой смог укорачивать оперенье вместо обрезания, с девятой — делать это ровно по заданному профилю. Аэродинамические свойства еще предстояло отработать вместо внесенных на глазок поправок с учетом облегченности наконечников, но для рядового состава стражи и такое качество сойдет.

Повозившись с извлечением заготовок, отрезанием лишнего и выдавливанием ногтем "пропила", сцепивший зубы Софист наконец-то приступил к еще более занудной сборке. Используя смолу ласпэра в качестве клейстера, подросток около часа кропотливо соединял элементы болтов: приделывал к древку оперенье и вкручивал зачарованные роговые наконечники. Потеков на кончиках не было, потому что лишняя смола впитывались в дерево для утяжеления, но магических сил на эти простые действия уходила прорва — из-за долбанного количества! Подросток обладал усидчивостью, но быстро невзлюбил монотонный, конвейерный труд.

Получались идентичные гладкие болты, способные пробивать простые латы без наговоров. Конечно, металл куда более пробивной за счет тяжести и твердости, но зачарованные рога выходили где-то посередке между простым металлом и заговоренным — цена должна быть соответствующая. Поскольку у финансируемого городом заказа стоимость, грубо говоря, будет фиксированная, то при расчете прибыльности по цене исходных материалов коэффициент у юного мастера Софиста на порядок превзойдет таковой у прежних поставщиков городской стражи, не говоря уже о времени изготовления партий по сто штук практически идеально повторяющих друг друга изделий. А уж если насобачиться с применением заклятья улучшенного волшебного клыка, придумать сопряжение наговоров и внедрить прочие инновации, то подобный эксклюзивный товар можно загнать в несколько десятков раз дороже — частным покупателям Уотердипа. Страже Эверлунда и текущего качества сойдет, тем более, уговор не касался наконечников, но если надо — нагреют и отвинтят (но сразу лучше не выдавать этого секрета производства).

С облегчением завершив дело в восьмом часу вечера, Софист формально успевал отправить партию Коллину, а он — их патрону. Вернувшись в дом-часовню вместе чистыми котлами и товаром, он достал пучок собачьих волос и призвал пса. Фгаур-рыв ластился, соскучившись по второму хозяину. Потрепав и немного поиграв с ним, Софист виртуозно применил заклинание опутывания: вьюнок обвил все арбалетные болты, образовав патронташ, навешенный на спину послушной посыльной собаки. Взяв новый клочок шерсти, друид отправил груз Коллину, сопроводив запиской:

"Привет, Коллин! Все здоровы и счастливы? Как устроились? Какие есть проблемы? Высылаю три пробные партии. Минимальная цена — треть от аналогов с металлическими наконечниками. Дадут меньше — ограничусь поставками ранее оговоренных оперенных древков. Дадут больше — будут некоторые улучшения качества за "твой" счет. Ответ надеюсь получить послезавтра на рассвете в мешочке с образцами востребованных форм наконечников. К спине приторочи три типа арбалетов, под которые делаются болты. О дате приема индивидуальных заказов не обрадую, стрелами тоже пока не займусь. К первому числу месяца гроз приготовь бурдюки с тем самым горючим маслом на один баррель, слитков воска по нашему рецепту на сотню фунтов и по бутылке подобранных нами составов для изделий с гончарного круга. Всего доброго".

Для чистоты сердца, ума и совести Софист с четверть часа провел в медитации, приняв на глади алтаря позу лотоса.

Прихорошившийся подросток улыбнулся Уллю, как обычно послужившему в роли замечательного зеркала с подсветкой, и направился на праздничный ужин, педантично прихватив обещанный брикет с вином, в свое время похищенным у компании знатных вельмож Эверлунда, в кои-то веки выбравшихся загород, чтобы посетить оздоровляющие Чудесные Пруды в западной части Верхней Руавинской долины.

Когда Софист вышел во двор, по его устному приказу за несколько ударов сердца свернулся и втянулся в почву плоский воротный барьер, стилизованный под многократно ветвящееся и завивающееся дубовое деревце с трепыхающимися на ветру наружными острыми листьями, способными превращаться в метательные звездочки.

За несколько часов в Хиллтопе ничего экстраординарного не случилось! Разве что Гилфорд страдал, потому что всю рассаду жители стащили в расширенный Общий Зал, да в нем же решили накрыть притащенные или наспех сколоченные праздничные столы на всех жителей Хиллтопа с угощениями от каждой хозяйки. Тут было полно места и попировать, и потанцевать. За отсутствием мэра Лодар ничто не смог противопоставить народной инициативе и вынужденно подчинился правилам игры, теряя всю прибыль за кучу, теперь уже, бесплатно наготовленной еды. Когда закупщики вернулись из Сандабара, ничего уже нельзя было изменить — пришлось отказаться от узкого круга званого ужина в доме Дрогансона в пользу сельской гульбы, призванной еще больше сплотить народ. Посему Софист, при таком скоплении людей не боявшийся пребыть в освященной богом капелле, предпочел уклониться от серьезных разговоров с пристрастием и уселся на скамью слева от Куадки, чтобы на пару с Пайпером купаться в лучах ее добродетелей, принимая заботу о мягкости сидения, о сытости желудка и красноте ушей, куда вливалась куча сплетен, слухов и пошловатых историй от без умолку тараторившей женщины, так и жавшейся к фермеру и будущему супругу, умело взятому в оборот. Так что обещанное другим вино распили обручившиеся с ближайшими соседями. Поскольку Хания сидела за другим столиком и часто выступала соло или наигрывала застольные песни дуэтом с Перл, то шестой "кирпичик" с благородным напитком остался дома у Софиста, до ночи отплясывавшего с будущими клиентками Бархатных Ручек и с громадным сожалением игнорировавшего Мару — под пристальным бдением черного ока.

Глава 20.

В после праздничное утро вставать совершенно не хотелось. Нега в пустом, но излучающим уют доме хороша, особенно когда удовольствие помаленьку растягивается на месяцы и годы. Поэтому уже через пятнадцать минут Софист вовсю делал отжимания, а потом устроил себе пробежку. Парень успел оббежать весь деревенский холм перед тем, как присоединился к утренней разминке проснувшихся стражников. Удачливо набил посохом несколько шишек Топеру и в мужской компании плотно позавтракал. Правда, потом все погожее утро пришлось провести за постижением азов мыловарения, отложенного с прошлых дней. Заодно вместе с Фарганом поупражнялись в оборотничестве. Старший уже не испытывал проблем с перекидыванием в волка вместе с артефактами, но всю одежду пока не получалось захватывать, особенно поясные сумки, колчан и прочие футляры — ни в какую не лезли. Софист же осваивал когти на ногах и перья вместо волос, у него хорошо получалось, но уж больно курьезно и стеснительно. Отвлеченных тем оба избегали, пока проспавшееся и протрезвевшее начальство само не нагрянуло в дом-лавку к Фаргану.

— Простите, сэр Вераунт, я правильно понял, что изначально вы хотели воздвигнуть храм, но сегодня посовещались и решили соорудить несколько утопленных в земле складов? — Поинтересовался Софист, когда после пасмурных приветствий уже по дороге к гигантскому полену выслушал их план.

— Вы верно поняли, мистер Софист, — признал градоначальник и главный землевладелец. — Для Хиллтопа желательно иметь больше амбаров и силосную башню, — сказал мэр, не устававший спорить с магом, ратовавшим за немедленный сбыт собранного урожая зерновых — когда это дешевле всего обходится его соплеменникам из Сандабара.

— Позвольте узнать, юноша, что вас навело на это умозаключение? — Мудрый и умный маг сверкнул стеклами поправленного пенсе. Его ученики в привычном делении на пару и тройку как раз занимались сейчас предшествующим разметке мест изучением вероятностей успеха посредством познаваемой магии прорицания — на указанных учителем местах напряженно ворожили в курящихся котелках магию предвосхищения.

— Ну... Требуется особое мастерство, чтобы от действия заклинания камни именно размягчились, а не раскрошились — подобное умение применялось при строительстве Общего Зала. Без этого стены просто осыплются и завалят яму. Я принял во внимание и то, что вы предложили обратить заклинание легкого веса для утяжеления деревянной болванки. Так ее легче будет погрузить в размягченный грунт и это придаст ей достаточно массы, чтобы при расширении преодолеть давление каменной породы и силу выталкивания, спрессовав породу. Также все видели вчера, мастер Дроган, как вы оборачивали заклинание увеличения обода-гильотины. Вполне логично воспользоваться тем же приемом по отношению к этой болванке, чтобы получить короб много большего объема. При этом для строительства необходимо и достаточно, чтобы расширившаяся болванка сдавила породу в монолитный фундамент и стены. Целесообразность крепости сомнительна, зато храм... Полагаю, большая часть вырученных вчера средств пошла на приобретение свитка с заклинанием обращения камня в глину, — Софист растолковал предпосылки, не рискнув присуждать себе авторство первичной идеи. На примере открытой подземной лаборатории он знал, как строят большие подземные подвалы и комплексы — обращают кубы и сферы камня в щебенку или песок. Да и сам бугор с брошенным домом у кладбища как раз делали по той же технологии, что заново открыл мастер Дроган — или попросту вычитал.

— Не юродствуйте, мистер Софист, — в своем ключе истолковал мэр.

— И в мыслях не было. Вы задумали церковную стройку до Остара — это делает вам честь, господа, — Софист почтительно поклонился двум старикам.

— Похвально, юноша. Однако многим свойственно пропускать то, что под самым носом, — неясно произнес маг, глянув искоса на подростка.

— Действительно, мастер Дроган. Мой бугор был всего один такой на деревню, рядом с кладбищем... В тот злополучный раз, когда заклинания завершили действия, вернув дубовому чурбачку первоначальные размеры и вес, накопившаяся в древесине напряженность породила мощный осколочный взрыв.

— Мастер Дрогансон!? — Раздраженность мэра подскочила еще выше. Мало приятного ощущать себя в дураках. — Вы понимаете, насколько крупная сумма выброшена на ветер?..

— Не кипятитесь, Вераунт, — произнес дварф так, что человек зло засопел, прикусив язык. — Я думаю, если не перенапрягать чурбачок увеличением, — он похлопал по облупленному полену, — то можно построить прекрасный заглубленный элеватор. За четверть века окупится, — подвел он итог своим размышлением, левой рукой теребя звездочку Мистры, искусно вплетенную в бороду.

Идя рядом и стоя близко, Софист ощущал, что маг для ускорения мышления и повышения силы интеллекта с самого утра выпил зелье хитрости лисы. Наверняка, собственного производства, поскольку Софист уже был в курсе, что его ученик Фарган специализировался на физиологических рецептах, таких как: сила быка, кошачья грация, медвежья выносливость, кожа-кора.

— Ба, мы можем сделать пару или даже тройку силосных башен, сэр Шаттлкомб. Юноша, вы ведь сможете отдельно уменьшить сердцевину? Диаметр позволяет оставить на месте кольцо деревянных стен. Надо только хорошо рассчитать их толщину, чтобы хватило для удержания песка и щебня, — увлеченный коротышка стал расхаживать туда-сюда с горящими глазами. Прибыль отошла на второй план.

— Вы упускаете один момент. Ради доброй цели Пращур Деревьев не откажет в помощи. И мне видится только одна такая.

— Храм Чонти? — Сдержанно осведомился аристократ, пока Дроган переваривал услышанное, теребя бороду. — Глубины котлована хватит на очень просторный подвал.

— Нет, храм вокруг алтаря строится. Можно, конечно, возвести дом для семьи священника. Однако он непременно должен будет находится вблизи от храма, что потребует переноса стен — другого места рядом нет. Разумнее вернуть трактиру прежнее значение фермерского хозяйства, подарив Пайперу. А в углу с отвесными каменными стенами, где сейчас место караванной стоянки, возвести просторную гостиницу замкового типа, с донжоном и собственной банькой по другую сторону от кухонной плиты. Столовый зал как раз вместит всех жителей Хиллтопа. Заодно решиться проблема стойл, служебного жилья для охотников со стражниками и занятость их семей.

Софист объяснял, показывая рукой, что понадобится убирать, где и как лучше строить. Они втроем как раз стояли на удобном для обзора месте.

— Мистер Софист, насколько я осведомлен, вы на ножах с Бурлящим Котлом, — заметил мэр, скептично относясь к идее масштабной стройки.

— Именно поэтому, сэр, мой интерес заключается в выселении их куда подальше и передаче хорошим людям здания с моими доделками. Поэтому в строительстве гостиницы я не буду принимать участия, кроме закладки подвального фундамента, — категорично ответил Софист.

— Стройка подобного размаха непосильна ни для кубышки Лодара, ни для казны Хиллтопа, — мэр глянул на владельца школы. Маги вообще слывут в народе богачами. — В преддверии посевной, за четыре декады и наличными человеческими ресурсами нам никак не успеть, а долгострой на этом месте причинит много неудобств.

— Я добавлю о том, что неизвестно, как склон поведет себя здесь — очень вероятен обвал отвесов, — включился Дроган.

— Насколько я понял, господа, именно здесь вы сами планировали возвести храм страдальцев, — не остался в долгу подросток. — Я не предлагал установить здание гостиницы вплотную. Те же стойла и квартиры потребуют места. К тому же, если переложить заклинание из свитка в подзаряжаемый жезл, а чурбачку придать квадратное сечение с одной выпуклой стороной, можно укрепить и сам склон, наделав в нем комнат. В этом случае будет разумно перевести мэрию и казармы в замок, оставив нынешний Общий Зал в полном ведении церкви.

— Разумное предложение, — умно покивал маг. — Однако нереалистичное из-за дороговизны жезла и сроков его разработки. Зачем лишний инструмент, когда друидическое заклинание из свитка выучит друид?

— Резонный вопрос, — улыбнулся Софист, смекнувший другую идею. — Свиток, чурбачок и замок подождут, пока средства изыскиваются. Господа, я предлагаю другую схему укомплектования, рациональную и реалистичную. Если согласитесь, я бесплатно и без навязываемого долгового свитка поставлю фундамент и подарю идею заглубленных хранилищ без ощипывания чурбачка.

— Излагайте, мистер Софист, — разрешил мэр, переглянувшийся с магом.

— Во-первых, сроки. Пройдут годы, пока разлетится слух о монастыре Снежной Розы в Хиллтопе. За это время могут отыскаться меценаты или сюда переселится богатый аристократ вроде Адама Блейка. Во-вторых, Общий Зал. Гилфорд вчера рассказывал о планировке, но с учетом старых реалий. Я предлагаю временно двинуть туда трактир — это сочетается с догматами веры. Вообще, у храмов много служебных помещений, поэтому реализуем другую планировку. Первым нужно возвести жилой блок, конечно. Пока там разместятся трактирные номера. По мере прибытия монахи и священнослужители сами будут освящать их в кельи. Вместительное амбарное хранилище с холодильником есть, а нынешнюю казарму легко превратить в храмовую столовую при открытой кухне. Временно можно оставить там и ткачих с цирюльником. Пока в Общем Зале будет находиться трактир, в нем сможет трапезничать и веселиться весь Хиллтоп разом. Вы сами видели, как вчера всем очень весело и просторно было... В-третьих, ферма-трактир. Зал легко вместит всех жителей стоя. Туда перенесем администрацию, места хватит и для тренировок бойцов, только понадобится отгородить кладовку для уборки инвентаря. Кухня достаточно велика, чтобы там поставить стол на шестерых. На втором этаже для солдат есть удобная спальня. Один из трех узких номеров можно переделать в оружейную, в другом уже стоит двухэтажная кровать для сержантов, третий — капитанский, двуспальный — для интимных встреч. В нынешней детской будут жить трое подсобных рабочих Пайпера. Мужики не стеснят друг друга, а их нынешнее жилье отойдет будущему семейному работнику, например, переманим кого-нибудь обратно из Бламбурга. Хозяйская спальня примыкает к чердаку над складом, поэтому, легко будет подвинуть сено и отгородить детские спальни. Думаю, когда они понадобятся, замок уже начнет строится. Я сам договорюсь с Пайпером о моем участии в ремонте бывшего трактира. За пару декад, пока постояльцев нет и не предвидится, мы все успеем — частично достроить Общий Зал и обустроить фермерский дом с временной администрацией и казармой. К тому же, удешевится довольствие солдат — Куадка всех прокормит и обстирает гораздо дешевле. И я прошу вас, сэр Вераунт, уступить Беранса, чтобы он встал на службу и довольствие к священнику Пайперу и переехал с семьей. У вас в доме появится уже две свободных комнаты, как раз остальные семейные смогут определить туда детей, чтобы не ютиться втроем или вчетвером... Вообще, можно даже никуда не перемещать администрацию и солдат, с учетом храмовой перепланировки места в Общем Зале всем хватит, — добавил Софист, лицезря несговорчивость. Заметив просветление, с радостью дополнил: — Даже кухню можно организовать сразу справа от главного входа — окна для дымохода там есть. Нужник и мойню с парилкой к самой стене, канализацию в закрытый желоб и за ограду. А на втором этаже за ширмой тишины элитные столики среди душистой зелени и виноградных лоз... — сладкоречивый Софист оставил простор воображению старому пьянице, получившему перспективу совмещать приятное с полезным — выпивку на рабочем месте.

— Допустим, предложение с последними поправками мне нравится, — потер подбородок престарелый барон, любящий держать руку на пульсе и контролировать люд. — Какова идея? — Спросил мэр, переглянувшись с магом, вроде как прямо не лезущим в дела "властителя".

Хотя у местного населения нет предубеждения к магократии — близкий и процветающий Сильверимун в пример, — однако практикующие некромантию красные волшебники Тэя у всех на слуху, как и до сих пор всем аукающееся падение летающих островов империи Нетерил.

— Нууу... — протянул подросток, понимая, что его раскручивают и что компромисс необходим. Софист решил показать добрую волю и поделиться, чтоб по достоинству оценили его гениальность: — Все же просто и надежно без всяких глиняных трансмутаций. Требуется всего лишь специально применить наиболее разрушительную версию заклинания, лучше даже несколько раз, чтобы сильно измельчить породу. Потом при помощи водной элементали напитать участок цементирующим раствором, а призванный земляной элементал замесит деревенский бетон прямо на месте.

— Ба, ну конечно же! Так просто ужасно... — дварф досадливо и зло дернул себя за бороду, заводясь на суетное использование боевой магии. Это ж надо было додуматься использовать удивительные стихийные элементы в качестве чернорабочих?! Образованный маг знал о величайшем государстве людей, жестоко поплатившихся за подобное кощунственное отношение к арканному искусству — вообще всем досталось.

— Только и останется, — продолжил парень, кисло улыбаясь, — что воткнуть толкушку и подождать той степени высыхания, когда станет можно вынимать чурбачок, — скромно потупившийся Софист похлопал по медово-светлой древесине великого дуба.

— А вы интересный молодой человек, Софист... — протянул внезапно подобравшийся клирик-маг, сжавший вплетенную в бороду висюльку, укрывшую всех троих пологом приватной беседы. — Вараунт, вы купились, как ребенок. Подумайте, на кой ляд нам тут замок? Не удивлюсь, если бы от вымышленного проекта остались одни косые норки в скальной стене, а свиток потратили бы на что-то для него, что-то настолько безобидное... Ба, баня! Перенести с опасного восточного под западный склон, отстроиться в безопасности у постоянного проточного пруда, приспособить под деятельность Бархатный Ручек... — жестко и проницательно заключил Дроган, глядя со своего роста так, словно это он тут на голову, а то и на две выше и маститее всех. У мэра вместе с ушами зашевелились и встали волосы на затылке.

— Что же вас так заставляет печься о "захолустности", мастер, что же вы такое стережете?.. — Выстрел в небо попал в журавля, навылет пробив и синицу.

Дварф заговорил рыбой, через несколько мгновений взяв себя в руки. Но Софист выключил его:

— Уллю заметил вчера присутствие пары наблюдающих сил, характерных драконам, пару личей, пару людей, пару эльфов. Со стороны Эверлунда было посещение соглядатаем — пустельга, со стороны юго-востока прилетал инспектировать — сапсан.

При упоминании личей Дроган мертвенно побледнел — Вераунту хватило драконов. Сохранилось много преданий, как эти бестии разоряли Хиллтоп и множество других городов, хотя Север Фаэруна почти не страдает от их бешенства. Пустельга была знакома обоим — словам подростка это прибавило вес свидетельств от вызывающего доверие источника. Добившись желаемого эффекта, Софист продолжил гнуть свою линию, хотя содержание и тон разговора ему совершенно не нравились — не так он себе представлял это.

— Интерес мой в том же — тишина и покой. А еще комфорт. Но опыт и знания в приоритете... Мастер Дроган, я рад за Фаргана, думал сразу побежит к учителю докладываться обо всем. Деятельность Бархатных Ручек планировалось здесь отточить, а раскручивать под патронажем в Эверлунде или том же Сандабаре, имея за плечами опыт и наработки, — Софист расставил акценты, поняв, что поступил правильно в части привлечения внимания обоих собеседников после испытанного ими потрясения. — Замок я привел для красного словца, сэр Вераунт, но о капитальном сооружении говорил серьезно, надеясь, что мастер иллюзий, обучая меня, поможет с внешним обликом и планировкой здания. Увеличение численности жителей и паломничество — неизбежны, к этому следует готовиться заранее. И условия жизни стражников определенно нуждаются в улучшении. Поэтому я за частичное переделывание трактира во временную казарму на довольствии фермера-священника. Ребята хоть заведут жен, привлеченных из округи Бархатными Ручками, тогда офицеры точно осядут в Хиллтопе, а не слиняют из этой глуши после окончания контракта.

Дварф вновь первым обрел краски лица. Человек отходил дольше, но вроде выслушал, что-то понял и по праву заговорил первым, цепляясь за старое:

— Если казарма переедет, мистер... Стратегический запас продовольствия и семян останется без надлежащей охраны.

— Дверь в хранилище легко закрывается магией. К началу этой зимы уже будут заглубленные склады и силосные ямы — сколько влезет наделаем. А Лодар либо пусть забирает накопления и сваливает, либо пусть прекращает жопиться и нанимает вышибал с официантом — по первости сойдут послушник с неофитом.

— Хиллтоп уже не глушь после вчерашнего, — жестко отрезал Дроган, плохо скрывая острую тревогу и неприязнь к холую, не уважающему Магию.

— Что вы прячете в моей деревне, Дрогансон? — В таком же тоне набычился барон, не первый год знавший собутыльника.

— Что бы он не прятал, сэр, важнее дать объяснение общественности, — поспешил вклиниться Софист, тоже испытывавший напряженное волнение, как накануне судьбоносного экзамена. — Почему вдруг разом три божественных силы заинтересовались этим местом?

— Ба, Вы! — Дварф догадливо ткнул толстым пальцем. Паразитное восклицание выдавало нервозность с частичной потерей самоконтроля. — Все из-за вас!..

— Да, — передернул плечами Софист, сглотнув. — Послушайте!.. Я не жрец, но приобщен к сакральной магии и симпатизирую конкретному божеству. Вы, мастер Дроган, как клирик опытны и не участвовали в обряде у алтаря другого божества. А я имел глупость... — густо покраснел Софист, чертовски лукавя, чего и стыдился жутко. — Вот и запустилась цепная реакция... Однако народу не это нужно и прорицающие с соглядатаями так просто не отвяжутся.

Повисла долгая пауза. Дроган наконец-то нащупал почву под ногами и вновь повел себя степенным дварфом, прочно стоящим на тверди. Вераунт пристыженно и трусовато осунулся, мужик осознавал свое истинное положение и ощущал себя ущербным идиотом среди блестящих умов, все решающих за него. Хотя седеющий мужик старался держаться в трудных ситуациях, но злокачественная опухоль трусости давала о себе знать. И вот теперь еще один, вопиюще юный человек, знает, что мэр — просто ширма. Настоящий правитель деревни — вот он, в мантии волшебника, с пенсне и волшебным посохом в правой руке. Это он приставил помощницу Ханию, чтобы хоть как-то спасти репутацию и поддержать иерархию законной власти, не утруждая себя бумажной волокитой — посвящая себя сакральным тайнам Магии.

— У вас и на это есть ответ, Софист? — Нейтрально осведомился Дроган, из-под стекол глядя въедливыми карими глазами, размерами не уступающими таковым у взрослого человека. Расовые особенности и пропорциональная непохожесть вызывают дискомфорт при общении, зачастую — сильно выраженное неприятие и отторжение. Какая-то такая эмоциональная искра проскочила между двумя персонами.

— Я не ходячий справочник и не палочка-выручалочка. Приметная древесная странность объяснена — дом-часовня юного и амбициозного пастыря. С потеплением начну выращивать на макушках окрестных бугров меньших собратьев Вершка, в том числе для отпугивания крупных хищников и запутывания следов, — обозначил Софист цели, умолчав о главных для себя: транспортной, сигнализационной и наблюдательной. — Устрою быт, освою дикую форму, начну учиться и познавать горы, днями и райдами не появляясь в деревне. В крайнем случае отселюсь или свалю пораньше, — сделал он неопределенный жест.

Дрогану вполне хватило намека. Он догадался, что Вершок вчера переродился треантом, и вспомнил, что Софист не раз и не одному упоминал срок в два года, дольше которых баламут не собирался задерживаться в Хиллтопе. Директор школы, как любой дварф, обосновывался надежно и был трудно сдвигаем с места. Дроган с неприятным удивлением обнаружил, что приключения, порой, не нужно специально искать — они сами могут успешно прорываться за порог твоего дома, считавшегося тайной крепостью. Ветреная молодежь еще до вчерашнего дня вызывала сочувствие и снисходительное желание уберечь от шишек, что авантюрист со стажем набил за время валанданья по землям Фаэруна, а теперь она — источник крупных неприятностей. Точнее один конкретный баловень судьбы с глазами цвета плещущейся в них магии... Старику даже закралась мысль, что, видимо, с приходом шестого сорвиголовы достигнута критическая масса подростков, жаждущих влипать в Историю. В общем, ответственный хранитель опасных артефактов судорожно соображал, как быть, не поступаясь своими принципами...

— Грешно и кощунственно придумывать обман, обалгивая богов! — Засопев, возмутился клирик Мистры. — Вы не праведный избранный, не миссия, не пророк божий и не святой, Софист, но люди именно так подумают, если вас сделать причиной явления трех божественных сил, — поставленным голосом давил дварф. Вераунту хватило убежденности Дрогана, а вот Софист ощутил, как неуверенность просквозила в словах старика, отлично помнящего Смутное Время.

— И пресечь на корню вы не можете, считая это грехом и кощунством?

От крайнего волнения почтенный дварф зажевал губу — ус был слишком тщательно вплетен.

— Я стар и порядком закостенел, — вымученно признался он. — Это молодым свойственна живость ума, — продолжил прогибаться мудрый маг, не посчитавший зазорным признаваться в слабостях перед любимчиком богов, по крайней мере, одного точно. — Ваши предложения по "укомплектованию", Софист, вполне рациональны и приемлемы. Я официально приму вас своим учеником, когда к лету выпущу текущий набор. И... я готов выслушать ваши... идеи... по разрешению текущей ситуации, — подобрал он слова. — Это в наших общих интересах, не так ли? — Вышел он сухим из воды.

— Ну, да. Но у меня нет никаких идей по этому поводу. Я могу лишь обозначить направление для раздумий. Эм... Скажем... Во-первых, какой повод явиться? Во-вторых, почему эти? Что их объединяет?

— Эти?! — Уши Дрогана едва не стали эльфийскими.

— Мастер Дроган, я не пойму, что вас так удивляет и напрягает? Вам ли не знать случая, когда в Смутное Время трое смертных стали богами? — Озадачился Софист, вовремя прикусив язык, чтобы не задать следующего вопроса: "Или вам все мысли об этом что-то или кто-то отшибает, чтобы никто не усомнился или не повторил подвиг?"

— Известен, — малость помрачнел маг, сдерживая себя.

— Объяснение для смертных, мастер Дроган. Попробуйте трансцендентную задачу спроецировать на логику смертных, — осмелился посоветовать подросток, подбирая уместный тон. Абсолютно не вышло. Странно глянув на Софиста, понявший всю фразу маг ушел в себя.

— Вы о ком, мистер Софист? — Подал голос старый и провинциальный аристократ, за несколько дней наблюдения за манерами заезжего парня определивший корни благородного воспитания, так и бросавшегося в глаза, несмотря на подростковую противоречивость и кичливость.

— Извините, сэр, уточняйте позже у мастера Дрогана, — подросток привалился к плоскости среза и прикрыл глаза, задумавшись над проблемой, вернее проблемами — враждебное отношение Альтер-эго Софиста к богине Мистре едва получалось сглаживать. Опытный дварф обладал высокой чувствительностью и бычился в ответ.

Софист не хотел бежать от трудностей и рвать связи, как произошло с заставой Олостина. О прикрытии своей легенды он отлично позаботился и не парился о назойливых наблюдателях, но и встреч с ними отнюдь не искал. Лишнего внимания действительно лучше было бы избегать.

— Первое из второго, — через несколько минут нарушил молчание размеренно дышащий Дроган. Вераунт уже допил свою фляжку с крепленым вином и тупо стоял, скрестив руки на груди и подперев чурбачок плечом. — Объединяет — целебная вода. Повод — каскад лавин.

— Третьим вода уже заимствована, — через несколько секунд ответил Софист. — Лавина действительно могла открыть рудоносную жилу, места схода в любом случае не помешает кучно прошерстить.

— Вода — тоже ресурс. Проверить склон нужно, но лазать по нему смертельно опасно. Сегодня к вечеру будет снегопад, — сделал он жест рукой в сторону кучкующихся облаков. — Непогода продлится дня три-четыре, Нетерские горы вновь станут лавиноопасными, — предупредил Дроган, глянув на мэра.

— Лавины не проблема, схождение легко вызвать искусственно: Уллю мощно ухнет или с другими птицами звуковые бомбы скинет, — сказал Софист, удивившись удивлению мастера. Это о многом сказало — Дрогансон всю жизнь жил или провел далеко от снежных гор и лавин. Софист аналогично, но он четко запомнил, как грохот одной лавины вызвал каскад других. — Вода... В горах полно замерзшей воды — это ледник. И за зиму он вырос... Точно! Кольца-слои! Мастер Дроган, как жизнь дерева и климат по кольцам прослеживается, так и толщу льда можно изучать — все тысячи лет его образования!

— Ба, как слои породы... — дварф казался довольным и воодушевленным.

— И лавина как раз обнажила слои, отломив кусок! — Сообщил Софист. Уллю утром летал над отрогами, поверхностно осматривая разрушения и на предмет открывшихся пещер или щелей — ноль тоже результат.

— Прекрасно, — маг скупо улыбнулся в бороду, тиская посох. — Это важно в принципе и интересно узкому кругу историков. Вряд ли кто вообще отправится сюда — есть горы выше и ледники старше. Это... незначительный повод, — глубокомысленно и пасмурно заметил Дроган, которого приперло — ценностью хранимого и привычкой.

— Тогда банальность — героизм. Холм — бруствер. Лавинорез не дает снегу и камням сметать сельхоз посадки. Он защищает много деревьев. Живущие на нем хиллтопцы — страдальцы, ведущие фермерское хозяйство в лавиноопасном месте и наперекор судьбе стойко встречающие невзгоды.

Вераунт хмыкнул. Дроган дернул щекой. Оба имели опыт общения с эльфами, кажущимися вечно молодыми. Оба одинаково отождествили общающегося с ними подростка с внешне измененным эльфом, имея пример для экстраполяции — носящий амулет человеческой личины Глендир, полуорк и младший племянник Фионы, которая по генеалогии формально из расы людей, как мать, родившая дочь от полуорка. Оба в разной степени ощущали себя неудобно и все сильнее тяготились беседой.

— Кто вас учил диалектике, Софист?

— Это риторический вопрос?

Он не мог ответить иначе, даже понимая, что все сильнее производит отрицательное впечатление. Экспромт не удался, не задавшись с самого начала. Следовало заранее обдумать предстоящую беседу именно в данном составе, но вчера во второй половине всем не до того было, а сегодня хотелось расслабиться и не забивать себе голову проблемами с самого утра, такого приятного и без необходимости гнать куда-то вперед или что-то экстренно изобретать. Тем более, изготовление бумаги и варка мыла удивительным образом коррелировались с жидкой древесиной, чтобы предпочесть эти занятия многим другим.

— Красивые слова не отвлекут от Хиллтопа вышеупомянутых наблюдателей, даже если всего пара из них настоящие. Нужен внушительный материальный объект, — дварф вернулся к любимому занятию — стал теребить бороду и лапать вплетенные туда висюльки. Интеллект он повышал в течение жизни, но, как и с сакральной магией, из Арканы ему доступен максимум пятый круг заклинаний, а для ежедневной подготовки и запоминания — четвертый. Как и мышцы, мозг тоже нуждается в тренировках, иначе не удержит в голове "тяжелые" плетения волшебства. К слову, именно его богиня в свое время позаботилась о более крепкой привязке числа и качества наличествующих заклинаний к интеллектуальной силе практикующего их волшебника.

— Открытый провидением Господним. Вы правы, мастер, разумно отделить мирское в качестве следствия, — произнес Софист и понял, что формулировкой опять попал впросак. Клирик сдержанно смежил веки, неприязненно выражая согласие с озвученной мыслью и принимая лесть. Действуя по интуиции, маг решил не прекращать мозговой штурм:

— Совершенный издали визуальный осмотр результатов не дал. Поиск рудных жил, кристаллических полостей, пещер и щелей к сокровищам дело долгое и затратное. Этим не отвадить.

— В этом ключе подлог уместен, — Софист вновь озвучил мысль за Дрогана. — Экстренно созвать экспедицию, во время снегопада развести бурную деятельность и жуткую секретность, спеленать какой-нибудь валун и убраться с ним на край света — перепрятывать.

— Нечто вмороженное в лед, нечто пробывшее в нем тысячи лет и способное заинтересовать Клауса...

— Вы... Вы имеете в виду того с-самого к-крас-снохо?.. — Проблеял струхнувший Вераунт. О Старом Клубке по Северу бродит множество баек, большая часть которых кошмарна и основана на реальных событиях.

— О его "наблюдательности" известно из достоверных источников, — важно и шепотом подтвердил Дроган. — Клаус Северный Дракон по праву считается самым старым и могущественным драконом на Фаэруне, если не на всем Ториле. О втором я могу стоить догадки, к нашему делу не относящиеся, — отрезал маг.

— Тогда есть огромная вероятность, что дотошная и опытная экспедиция наткнется на что-то реальное, действительно сокрытое во льдах, как Высокий Лес скрывает множество тайн. Эх, это будет достойная баллад авантюра!.. Жаль, что я о горах сейчас практически не ведаю, да и слишком подозрительно, если мои вихры еще и в этом засветятся.

— Я не думал предлагать Вам участвовать, Софист. Я был во многих археологических экспедициях и могу авторитетно утверждать, что без подготовки толка чуть. Исторические изыскания занимают десятки лет...

— Хе, магия вам в помощь, — хмыкнул Софист, перестав подлизаться и обращать внимание на недовольство дварфа. Слово сдержит и ладно.

— Не считайте магию орудием, способным изменить мир по вашему вкусу. Настоящая мудрость заключается в знании, когда можно обойтись без использования магии, — поставленным голосом клирик в назидание процитировал догмат своей церкви.

— Уж простите, но вы слепой глупец, Дроган Дрогансон! Эти постулаты суть оковы, повергающие магию в стагнацию и регресс. О, да, сэр Вераунт и все жители просто рукоплещут вашей мудрости, клирик, радуясь ароматам угарных газов обычного огня, наслаждаясь видами в мутные окна, здоровея от сквозняков и сна на мешках с редиской!

Поддававшийся внутреннему гневу Софист сумел вовремя оборвать себя, удержав внутри страшные слова:

"Аха-ха, да вы сами теперь отпетый грешник, Дроган! Какой-то малец совратил вас, чтобы при помощи магии и этого чудесного чурбачка возвести фундаменты храма и складов! А что это, как не изменение мира по своему вкусу и своим нуждам? А еще я выторговал у вас магические факела в каждый дом, когда без этой магии все трудяги прекрасно обходятся веками!"

— Да как ты смеешь, щенок?! — Сырая магия всколыхнулась вокруг Дрогана.

— Молча завидуй чужим алтарям, грешник, — дерзко и с вызовом ответил Софист под аккомпанемент грозного треска древесины. — Я не лезу к вам с нравоучениями, Дрогансон, и вы не путайте рамсы. Раз подобной дурью вы всем ученикам забиваете головы, то увольте, такие иллюзии не по мне. Я забираю свои слова обратно.

— Успокойтесь, оба, — промямлил аристократ, кое-что смыслящий в дипломатии и еще не до конца пропивший мозги.

— Я сокращу вам десятки лет изысканий до одного абзаца, если вы как можно раньше раздадите обещанные факелы и свалите в горы вместе со всей своей школой, на летнюю экзаменационную сессию, — яда в голосе хватило бы дракона свалить.

— Убийство — это варварство и добавит проблем, — сам себя вслух окоротил старый дварф, сдерживая смертельное заклятье, готовое сорваться с навершия волшебного посоха.

— Говорите, мистер Софист, мы вас выслушаем и более не задерживаем, — более смело заговорил Вераунт, смекнувший сыграть на противоречиях двух сил.

— Я из разных мест выкапывал деревья и при посадке обратил внимание на странность Холма — растрескавшийся монолит, осыпавшийся на восток подобно брошенному куску грязи. Сметающие все лавины углубили подозрительность. Горбатому Холму не место здесь. Он стерся бы естественным образом — как все прочие. Вон, гляньте на гряду, откуда течет ледник. Там ясно видится выбоина. Но разве горы плюются выпавшими молочными зубами? Вы своевременно помянули название гряды, и все встало на свои места. Нетерские горы. Нетерил. Искусство небывало взлетело вместе с той Империей и так же славно рухнуло: грязная клякса Угрюмой Чащи вот уже восемнадцатый век портит гобелен Высоколесья, а в центре ее валун цвета крови — это останки тела богоравного гордеца Карсуса, виновника помешательства... Взлет. Летающие города-острова. Срезанные макушки скал. Кто-то из нетерезов откусил себе здесь островок, но не удержал и уронил. Сравнение карт даст приблизительную дату происшествия. Озадачьте своих, арфист.

Слово легко слетело со злых подростковых губ, заставив мага заиндеветь и до вмятин сжать свой посох от упоминания полусекретной организации. Для Вераунта это стало новостью. Тем временем Софист продолжал без пауз:

— Либо я расскажу историческую правду всем в Хиллтопе. И уже назавтра кто-нибудь выгодно продаст информацию какой-нибудь другой организации, которая расторопно справится с проблемой: одни поведут раскопки на месте — другие в библиотеках... Честно, я старался поладить, но теперь вижу свои плюсы в том, чтобы ажиотаж захлестнул Хиллтоп волной разномастных наемников, авантюристов и археологов. Я снимаю с себя всякую ответственность, — бросил Софист и ушел красиво, оставив последнее слово за собой. Державшийся за медальон друид нырнул в чурбачок, плоть от плоти великого дуба Вершка — вывалился парень посреди своего дома-часовни. Ему хотелось рвать и метать — все пошло наперекосяк!..

Глава 21.

Камень холодил спину, несмотря на подстеленный плащ и магию. Заложив левую руку за голову, Софист лежал на склоне, лениво наблюдая за столпотворением туч, готовящихся осыпаться снежной пылью. Жесткий северо-восточный ветер гнал серо-стальных оборванцев, заполонивших весь горизонт. Бедняги без оглядки разбегались во все стороны, протискиваясь через горлышко Лунного Перевала. И не понять, то ли горы негодовали очередной явке парикмахеров-хаоситов, то ли привычно бурчали на непрошенных гостей, то ли возбужденно приветствовали штопанье своих белые шляп.

Правая рука Софиста теребила яшмовый камушек в оплетке из проволоки, вытянутой из комочка серебряной древесины вперемешку с белой березовой корой. Маленький кулончик с символическим деревом. (иллюстрция 104) Это подарок малютке Поллуне и подношение Арахору за помощь в переброске от пещерного синелиста в рощу по месту рождения, где недалече от поверхности зреет зачаток земляного узла. Софисту хотелось выпить припрятанное здесь элитное вино, однако он не стал покушаться на него — это пошло запивать горечь благородным напитком.

Он боялся новых связей и знакомств. Они лезут в душу и обрываются с ее кусками. Слабо утешал пример с жизненным циклом дерева, ежегодно расстающегося с листьями и желудями — ежегодно обзаводящегося новыми. И ветви старые порой отмирают или ломаются под тяжестью навалившего... снега. Чем сильнее обрежут — тем лучше плодоношение. Вот дрозд поселился в кроне, вот дятел дупло выдолбил, а в этом году тут беличья семья разродилась потомством и стала гонять воронье. Проста философия дерева, оно не обижается на превратности судьбы и всеми силами растет себе дальше, воплощаясь в потомстве и давая жить другим тварям.

— Иди ко мне, ирбис, покатаемся, — позвал Софист давно запримеченную большую кошку, подкрадывавшуюся к нему в снегопад и подветренной стороны. Когда снег повалил стеной, он специально убрал магию визуальной маскировки — все равно горная хищница выследила его по запаху.

— Мряу, — оскалилось животное.

— Понятно... Твоя лояльность пропорциональна сытости... — вздохнул юный друид. И чиркнул ладонью по камню в ее сторону.

Пегий кролик выскочил из воздуха и ошалело помчался в лобовую атаку на ирбиса. Кошка ловко уклонилась, хуком слева метко распоров подпрыгнувшего кроля. Полумертвый трус на последнем издыхании дал деру, покатившись по снегу. Ирбис грациозно настигла добычу в один упругий прыжок. Ветер не смог заглушить звуки трапезы — после присвоения трофея с зимнего волка магия кольца-Уллю усиливала человеческой слух.

Софист вообще никогда не слышал и вообще не думал, что горы, на самом деле, очень шумные. Кислый парень даже двинул ушами, представив, что в лесу теперь просто оглохнет от изобилия звуков, производимых сонмом живых существ. Те же муравьи — это ужас какой-то. Где-то неподалеку их целая подгорная колония — размеры телец с кулак, судя по замеченным останкам. Софист совершенно путался с определением расстояний до источников звука, когда те был вне поля зрения, но чутье подсказывало — насекомые далеко и выбираться на свет в такой холод не собираются.

Сделав дело, друид решил расслабиться:

— Молодец, Пятнашка, после еды положено умываться. Ты же не против прозвища — Пятнашка? Славно... Ну, познакомимся? Что, даже лапы не подашь? Хех, показать себя горазда, а потрепать — ни-ни? Ты забавная ирбис, — улыбнулся подросток. Ему было смешно наблюдать за поведением самки. (иллюстрации 105-108)

Друид постепенно оттаивал, несмотря на усилившийся снегопад и... полетевший за шиворот снег:

— Эй, отпусти шарф! — Притворно возмутился Софист, когда Пятнашка игриво цапнула пеструю ленту и стащила без узла наброшенную вещь. — Порвешь ведь, испортишь и я расстроюсь, — заявил он, отпуская подхваченный кончик.

— Мряу?

— Ну вот, шарф улетел, — человек проводил упорхнувшую полоску ткани, которую ветер зацепил за далекий куст, начав немилосердно трепать праздничную вещицу — подарок. — Беги за ним.

— Мряу! — И гордо дернула своим толстым пушистым хвостом.

— Плохая из тебя мать.

— Мр-р?!

— Да-да, красотка, сама налопалась, а детей в прошлом году забыла? — Делая выговор, Софист про себя потешался. Он сумел отстраниться от деревенских проблем.

— Мурл...

— И копытные от лавин деру дали, да? Даже горные бараны, такие козлы, попрятались... Поздно ластиться, Пятнашка.

Едва только огладив роскошную милашку, Софист понял, насколько позорно продешевил, когда вместо густой и мягкой шерсти, длинной превышающей пару дюймов, заказал у Куадки жесткую медвежью шкуру, бурую и некрасивую — дешевую и потому распространенную среди простонародья.

— Мр-мур-мр...

— И подлизывания не помогут. Вернешь его — подумаю, — пообещал Софист, повернув усатую морду в сторону шарфа. У него даже мелькнула крамольная мысль стать кошатником, но не проживет такой охранник на подножном корму — так и так придется изучать создание неприхотливых лесных стражей на подобии встреченного в памятном походе за великим дубом.

Специально потоптавшись по требухе и ребрам Софиста, большая кошка вальяжно направилась за шарфом, словно делая одолжение — так оно и было на самом деле. В отместку друид придумал себе развлечение, жесткое — подстать недавнему настроению. Высушив обслюнявленный и пожеванный шарф, он демонстративно отремонтировал его и повязал на шею. Ирбис чуяла, что с человеком шутки плохи, и предпочла сесть рядом, чтобы вылизывать заднюю лапу, исподволь посматривая на друида. Сев, Софист минут пять концентрировался на образе горного барана. Друид резко хлопнул в ладоши, вызвав нервное вздрагивание у кошки — то он призвал молодого и ретивого самца с парой витых рогов. (иллюстрация 109)

— Что, Пятнашка, опешила или не по зубам барашек? — Подначил Софист, отправив подчиненное животное вверх по белому склону.

— Рряур!

Утробно зарычавшая самка с места бросилась за добычей для потомства. Друид не рисковал отправлять Уллю следить в такой ветер, что мог легко швырнуть птицу о скалы. Зато мог без особого труда управлять подчиненным животным. Рогатый лихач скакал по склону резвее кузнеца на лугу. Пятнистая хищница прытко мчалась за ним, прыгая с неизменной грацией, но силенок не хватало улететь далеко и настигнуть верткого барана, умело лягающегося. А вот ума хватало раскусывать планы Софиста. Рулевой хвост, длиной с само тело едва ли не вместе с головой, так и метался из стороны в сторону, завораживая темным помпоном на кончике.

Минут пятнадцать хищник и жертва нарезали круги вокруг зрителя, активно болевшего за обоих — и подначивавшего их.

— Так нечестно! — Вскричал судья, когда на давшего стрекача барана кинулось трое годовалых детенышей, лишь немногим уступавших родительнице.

Усовестившийся Софист нашел повод и благополучно отозвал бедное животное.

— Послужишь мне, Пятнашка, и я достойно тебя награжу. Сама добудешь гору еды и не только, — произнес Софист, дополняя речь эманациями магии увеличения.

Самка рыкнула на своих котят, глянула с обещанием вернуться и побежала отводить потомство в их тайное логово. Софист полчаса ее ждал, сильно проголодавшись — время давно перевалило за обеденное, скоро ужинать надо, а он до сих пор не ел — все облака считал.

Пятнашка ошалела, когда магия друида увеличила ее в восемь раз. Несколько минут она привыкала тыкаться мордой в колючие кроны крючковатых хвойных деревьев и не наступать на ужасно колючий шлемошип. Два фута в плечах обратились всеми шестнадцатью. Гигантская кошка даже пару раз оскальзывалась на вываливающихся или крошащихся под ней камнях, благо под лапу попадались фелсулы, чьи чрезвычайно крепкие корни намертво впиваются в скалы.

Софист позволил себе ребячество — обнялся и лицом зарылся в донельзя пушистый и мягкий хвост. По нему гусеницей и взобрался на спину, в конце просто съехав по хвосту.

— Осторожно, Пятнашка, не спеши, обвыкнись. Ты до рассвета такой останешься. Успеешь настигнуть стадо оленей и поиграться в рогатые мячики... — улещивал друид, балдея от шкуры.

Он утопал в меху, легко удерживаясь на спине ирбиса. Да она сама старалась не уронить благодетеля, сделавшего ее королевой — пусть и до рассвета. Софист, катаясь на гигантской кошке, через лигу все же заставил себя задуматься на тем, как сохранить заклятье на постоянной основе, чтобы добыть эту огромную шкуру. В так приятно утопать...

Пятнашка легко перескочила через деревенскую ограду. Гигантская кошка произвела фурор в Хиллтопе — здесь таких не видывали. Слабые духом мигом ударились в панику, с заполошными криками или визгом кинувшись захлопывать за собою двери жилищ. Смелые взялись за оружие, направив на монстра, вместо агрессии вышагивающего вальяжно и грациозно, словно красуясь и выказывая снисхождение. Гигантская кошка не боялась маленьких человечков и под влиянием ехавшего на ней друида считала друзьями, а не врагами или добычей.

— Хей, Топер! Моя кошечка чует, ты в подштанники наложил? — Сверху прокричал подросток, вставая на ноги, чтобы все четко его видели и не посмели напасть.

— Черта-с-два, салага! Ты чего творишь,

* * *

?! — Проорал сержант матом.

— Ради вас, сэр, сдерживаю материнский инстинкт! — Бодро рапортовал подросток. — А то подлижет так, что мало не покажется!

Поток солдатского мата перекрыл раскатисто утробный мяв, поднявший на уши вообще всех, но даже струхнувшая малышня не обмочилась — голос был без угрозы и устрашения. Довольная произведенным впечатлением, Пятнашка с чистой совестью спокойно улеглась прямо у ворот в дом-часовню. Мягко съехавший по ее боку Софист хотел было науськать ирбиса испражниться у дома мага или на дороге к нему, но счел этот поступок излишне детским и унизительным, в первую очередь, для себя.

— Хоть бы предупредил, засранец, — угрюмо и серьезно пробасил подошедший сержант. — Такой переполох поднял, — упрекнул Топер, сдержавший ругательство на пороге освященного места.

— В учебных целях всегда полезно устраивать неожиданные проверки нервишек, — залихватски улыбнулся Софист, сам себя огладив пятерней, поправляя вихры.

— Такое обязательно согласовывают с командованием, салага, — напустил сержант командирского недовольства.

— Я тебе отдельную комнату выбил, понимаешь, а ты наезжаешь? — Достаточно громко поддел, чтобы весь его вооруженный взвод слышал и еще несколько мужиков, повыскакивавших с оружием на боевой клич, оказавшийся мнимой угрозой.

— Какую такую комнату, малой? — Топер навострил уши.

— Разуй глаза, старшой! — Он махнул рукой на грузчиков, перетаскивавших трактирный склад в Общий Зал. — Трактир сегодня съезжает в Общий Зал, а освободившееся здание подновим в казарму, — намеренно разболтал подросток, вменяя себе в заслугу.

— Приказов от мэра и капитана не поступало, — ушел сержант в несознанку, не спеша радоваться.

— Странно, вам пора заезжать. Крышу летом перестелем, а прочее по ходу...

— Софист, так ты об этом терки вел со стариками? — Нетерпеливо вклинился один из патрульных.

— А ну цыц, салаги! — Бывалый сержант показал шипастую дулю, понимая, когда пахнет жареным, а когда паленым.

— Хотеть жинку — естественное мужское желание, — умаслил Софист.

— Тебя это тоже касалось, Софист, — Топер состроил зверскую начальственную рожу.

— Ты не понял, Топер. Алтарь — там, — с серьезным видом Софист махнул рукой в сторону открытой часовни Чонти. — Рецепт семейного счастья прост. Молись трижды в день, делай пожертвования и приноси обрядовые подношения. И, Топер, ежедневно подставляй пузо священнику, каким бы недоучкой он не был — по вере ниспослано будет — Куадке в пример всем неверующим ротозеям. Прежний уговор в силе, ребята, но сами понимаете, в жены коз не берут...

— Ууу, у меня, — он еще раз своим кулаком устрашил гревших уши и улыбнувшихся шутке подчиненных. — В чем твой интерес, малой?

— Обижаешь, старшой: в отличной тренировочной зале, конечно же. Мне качаться во как позарез надо! — Софист демонстративно пощупал свой тощий подростковый бицепс. — А то нормальные девочки на худышку не ведутся, — притворно надулся парень.

— Ты лаптем тут не прикидывайся, а? Коли Лодара выгнал, то кто нам теперь жрать готовить будет? — Плечистый мужик навис сверху.

— Полезно поститься на каше, — смело в лицо ответил Софист. — Чем лучше станете шпынять лодырей, тем быстрее строители сложат печь. А если серьезно, то раньше это была ферма. Теперь туда Пайпер с Куадкой вселятся, хозяйка станет готовить и обстирывать, только не приставайте к ней — ни намека что б.

— Так ты не отрицаешь, что выгнал Лодара? — Прищурился Топер.

— Ради своих стараюсь, — пожав плечами. — А с мошенником чего еще делать-то? Обвешивал. Разбавлял. Вместо траты денег на вышибал обжуливал достопочтимого мэра. Представляете?! Ему из казны деревни еще и приплачивали за то, что вы охраняете покой его заведения! — Во всеуслышание заявил Софист, вывернув наизнанку факт платы за солдатскую кормежку. — А еще он разыскиваемую плутовку у себя спрятал и детей растит блудницей и проходимцем! Ты же сам был свидетелем, Топер, — специально приплел, чтобы никто не думал, что тут на честного жителя напраслину возводят. — Гнать бы Лодара в шею, да заменить некем.

— Разыскиваемую плутовку? — Чуть поколебавшись, зацепился стражник, в чьи обязанности это входило. Ему бы сразу отречься от свидетельств, а теперь...

— К престолу преступницу — пусть попробует солгать — за вранье страдать будет, — Софист важно расправил плечи и выпятил грудь по-военному. — Кого в себя влюбила. Скольких подставила на дуэль. Сколько шантажом заполучила. Кого и на что в последний раз обмишурила, что вынужденно сбежала подальше. Откуда сбежала, — уверенно загибал он пальцы. — Либо предложи ей самой исповедаться Гилфорду и бесплатно обслуживать всех солдат, по двое в день.

— И тебя?

— Она меня сильно унизила. На нее

* * *

больше не встанет.

— А ты мстительный парень, я смотрю, — Топер выразил неодобрение, хотя за его спиной у стражников загорелся взгляд. Куадку-то ведь Софист остепенил — с кем им теперь пар спускать? — К твоему сведенью, малой, в Хиллтопе своя юрисдикция и нет спросу за преступления в других городах, кроме тяжких и по запросу властей.

— Да знаю, просто день сегодня такой. Откат после бурного веселья. Ладно, поиграли мускулами на нервах и хватит. Обещаю, сержант Топер, без предупреждения больше такого не повториться. Пойду я к себе, а то без обеда остался и жрать хочется.

— Смотри у меня, — он показал свой шипастый кулак, — взгрею без экивоков.

— Эй, Софист, подь ко мне — накормлю от пуза, — помахала одна из дородных хозяюшек в домашнем передничке. В числе первых вчера договаривалась о вскопке огорода.

— Благодарствую, тетя Маткона, сейчас только за инструментом сгоняю! — Воспрял Софист.

— Да потом вскопаешь, малец, — отмахнулась добрая соседская душа, надеявшаяся с внешней ограды соседа поиметь ягодок, когда те поспеют.

— Простите, добрая хозяюшка, я через полчасика к вам закляну покушать, ладно?

Откланявшись, Софист заглянул к себе домой, но лишь затем, чтобы высмотреть обстановку в деревне и найти нужную персону.

— Мастер Дроган, разрешите обратиться? — Подал голос Софист, тактично дождавшись в сторонке, когда дварф освободится, выдав инструкции своим ученикам поставить гигантское полено стоймя и переговорит с незапоминающимся эльфом, чарами отвода глаз сберегавшим свою богатую экипировку.

— Ну?

— Прошу извинить меня, мастер Дроган. Я раскаиваюсь за несдержанность и проявленное неуважение к вам, почтенный мастер. Разногласия в подходах к мирскому и Магии не повод хамить и грубить. Меня иногда заносит на поворотах, но я пытаюсь работать над собой. Простите меня, пожалуйста, досточтимый Дроган, — он виновато поклонился в пояс, даже не пытаясь скрыть на лице краски стыда и смущения посторонними свидетелями этой сцены. Софист в полупоклоне остался дожидаться вердикта.

— Извинения приняты, мистер, — через минуту ответил дварф прохладным тоном, явственно дававшим понять о сделанном снисхождении ввиду стариковского милосердия. — Это все?

— Удачи вам, пусть боги будут милостивы, — пожелал Софист, заслуженно принимая ледяное обращение. Будь они наедине, то с большой вероятностью его бы ожидала отповедь.

— Ступай с миром, дитя. Господин барон направился в свое имение, — холодно выдал Дроган и отвернулся, обратившись на эльфийском к своему старому знакомцу.

Софист намек понял и поплелся к Шаттлкомбу, чтобы и перед ним принести челобитную — за оба сегодняшних инцидента. Он действительно был неправ, особенно в части наплевательского отношения к светским властям — так и до анархии шаг.

В тесном, но уютном доме Матконы юного повесу как раз потчевали свежеприготовленными гречишными оладьями, подспудно пытаясь выведать о прибывших к Дрогансону незнакомцах да внезапной и непонятной суете в деревне, когда в дверь постучалась Бимвока, принесшая волшебный факел. Все как по заказу, кроме сырья. Осветительный артефакт произвели не в школе Дрогана и зачаровали навечно. Маткона настолько обрадовалась волшебной вещи, что достала дорогому виновнику исполнения мечты последнюю банку с дефицитным медом.

Софист до позднего вечера намеревался у себя дома заниматься сложным заклятьем из третьего круга: внедрять булыжники в бруски, желая раньше срока начать осваивать магию каменного дерева. Изначально, еще вчера он хотел сегодняшним вечером вместе с Фарганом подлечить зимнего волка, устранив у Терва застарелые шрамы. Травник знал о крутом разладе между Софистом и Дроганом, и подросток не стремился мозолить глаза, заставляя Фаргана делать выбор — его все равно в горы не возьмут. Однако меркантильный интерес возобладал:

— Мистер Софист, можно вас, поговорить? — Франт поджидал его у ворот Вершка.

— Говори, — грубо бросил Софист, не желая общаться с выпускником, когда-то неприветливо встретившим его в Хиллтопе. Малрик дернул губой, стерпев:

— Я... хочу извиниться за грубость в нашу первую встречу. И я согласен... — выдавил парень, протягивая серьгу на раскрытой ладони. Не пользованная жемчужина была полна магических сил, готовых к использованию.

Софист скрыл удивление. Уллю пропустил, как и когда кто-то умный втолковал изуродованному колдуну, какой чудесный шанс он упускает, покидая Хиллтоп, может статься, навсегда. Исправив лицо, он повысит свою самооценку и харизму, что прибавит ему колдовских сил.

— Бархатных Ручек — пара, я один не работаю.

— Вот, — Малрик с готовностью расстался со светящимся сердоликовым кольцом и уже более ему не нужным фокусирующим камнем, используемом в ученическом кольце телепортации к учителю. — В кошельке двадцать эвердундских злотых — это все, что у меня есть ценного, мистер Софист.

— Мистер Малрик, если Фарган согласится заняться вами сейчас — тогда и поговорим. Мне надо зайти домой.

Фарган не отказал — из солидарности с выпускником школы мастера Дрогана. Он взял себе деньги и кольцо, Софист же с удовольствием забрал крайне полезную для себя серьгу, которою перед сном улучшил на алтаре Пращура Деревьев: вместо одного потраченного за день заклинания жемчужина стала восстанавливать в памяти все плетения с нулевого по первый круг — идеально для заработка посредством продажи собственноручного изготовленных свитков с простенькими заклинаниями и кантрипами. Когда Малрик был устроен над котелком с парами, благостно сказывавшимися на коже лица, Софист с Фарганом переглянулись с одинаковой мыслью в голове — помочь и фамильяру молодого колдуна. Один думал поощрить и хотел обрести новый опыт, второй просто из добрых побуждений. Серебряная серьга как раз пригодилась для работы с разодранным правым ухом рыси и многих рубцов, скрытых под мехом, а вот хвост так и остался откушенным — восстановление утраченных конечностей не в компетенции Бархатных Ручек да и не в их силах. Зимний волк в этот вечер остался не у дел.

Лодар с приживалкой, дочерью и сыном были слишком заняты фактически бегством из здания, чтобы искать злопамятного обидчика и выяснять отношения. Уллю видел относительно довольное лицо Вераунта, которому компенсировали затраты на ненужный теперь уж свиток. Незнакомый лунный эльф из числа убежденных волшебников-арфистов очень ловко сплел решетчатую сеть налитых магией силовых нитей и опустил ее на стоячий гигантский чурбачок, ровно разрезав его на доски и столбы для строительства перекрытий внутри Общей Залы. Вместе с арфистам явились и другие гости, мельком глянувшие на руины башни. Если бы Софист заранее не позаботился, то тайный ход неминуемо обнаружили, но перед расслабленными археологами стояла иная цель и в другом месте — все обошлось. Была среди прибывших и Аяла, но до темна ушла авангардом, обернувшись снежным барсом, очень похожим на Пятнашку, чьи вольности быстро пресекли, досрочно вернув ей нормальный размер — добыть пропитание она успела навалом - в буквальном смысле. В самую темень школа Дрогансона была заперта и в полном составе растворилась в ночи. К большому сожалению Софиста, помощница мэра и тоже член организации арфистов была обо всем поставлена в известность. Ни о какой интрижке с Ханией теперь речь уже не было, поскольку Уллю слышал согласие молодой женщины ввести контроль за "трудным подростком" через постель и обучение иллюзиям, на диво каким чудесным у менестреля, семь лет назад на отлично закончившей Колледж Леди Серебристой Луны. Гордость растоптала гормоны и желание выучиться — на рыжей менестреле свет клином не сошелся.

Глава 22.

Как обычно встав спозаранку и сделав короткую разминку, Софист занял место средоточия силы, устроился в позу лотоса и сконцентрировался, размазывая меж пальцев собственный плевок. Друид еще раз скрупулезно восстановил в памяти, как терпеливо ждал вчера, пока Уллю натаскает в его ладошку насекомых. Как потом бросил их в сцеженный из синелистов сок, чуть светящийся магией из зачатка земляного узла в корнях волшебных деревьев. Как добавил в колдовскую смесь серебристую живицу, некогда по случаю собранную у Терва шерсть и кровь, а так же собирал и присовокупил свои слезы и ушную серу, дабы его конструкты могли увидеть цель и подслушать, и еще слюну, дабы они передали создателю собранную информацию. Как соскабливал туда пух с перышка Уллю, чтобы поиски у роя увенчались успехом. Как ловил сыплющиеся с неба снежные хлопья и серебристой ложечкой помешивал их в стаканчике, формованном из веточки все того же синелиста. Как тщательно напитывал месиво магией, напевно шепча заветные слова на друидике — тайном языке друидов. Как моментально заморозил содержимое сосуда, в тот же миг обернувшегося веточкой. Как потом из замороженного кусочка волшебством вылепил рой ледяных мух, по команде устремившихся в самые горы.

Софист прекрасно понимал, что подозрителен настолько и показал такую осведомленность, что важные разговоры арфисты отложат до посещения гор, где нет подслушивающих деревьев с подсматривающими животными и где ручная сова не сможет летать незамеченной, а сведущий в магии лесник вроде как не горец. Поэтому и благодаря обильному снегопаду, добравшийся до горной стоянки рой остался незамеченным. Объединенная сеть ледяных насекомых собрала информацию, и один единственный ее представитель пересказал создателю его же простуженным голосом важный фрагмент беседы команды арфистов.

— Пришло время объяснится, мой старый друг. В Хиллтопе связался клубок событий очень странных.

— Подтверждаю. Ваше отступление, мастер Дроган, видится нам суматошным бегством. После прошлогоднего, гм, исключения Келбена Арунсуна все на нервах.

— Экстренный созыв имеет свою цену. Исходящие с гор орки угрожают самой северной цивилизации, а вы с ответственных заданий выдернули нас сюда.

— Соратники, в Хиллтоп пришел избранный Пращура Деревьев.

— Впечатляет.

— Внушает, я бы сказал.

— Недоумение, добавлю я.

— Признаюсь вам откровенно, друзья, этот неправильный друид довел меня сегодня до белого каления.

— Дроган-Дроган, мой старый друг, сколько уже раз ты мне жаловался на своих непутевых учеников и ту "адову бездну чепухи", коей забиты их головы? Этот Софист всего лишь человеческий подросток, соорудивший себе эльфийское имя Кристалла Светлой Древесины и заполучивший наши мощные "игрушки". Мастер, меня очень сильно беспокоят мощнейшие эльфийские артефакты, оказавшиеся в руках мальчишки.

— Поначалу я тоже так думал, да, считал гениальным подростком со странно кособоким образованием, полученным в доме одной из дриад Высоколесья вместе с могучими кольцами. Допускал, что философски называющий себя Умельцем обучался с очень раннего возраста и на свое шестнадцатилетние прошел инициацию на арканного иерофанта.

— Ого.

— Этот вольнодумец взял себе остроумный псевдоним, и он недопустимо инфантильно обращается с магией.

— И ему покровительствует сам Пращур Деревьев.

— Что, у самых гор.

— Верно подмечено. Мне надо основательно подумать и понаблюдать издали. По отдельности объяснимы его энциклопедические знания и магические таланты, интуиция и смекалка, разумность и скрытность, ребячество и умудренность жизнью, мстительность и доброта, жесткость и ранимость, мелочность и широта. Неординарная личность и смутные намерения Софиста заслуживают самого пристального внимания. Я имел с парнем несколько бесед и позже в полноте поделюсь их содержанием с теми, кому время позволяет довести эту экспедицию до логического конца. Вдобавок, я прошу вас присмотреться к моим ученикам, собратья. Двое — хороший материал для наших союзников, только надо закалить в боях. Трое при правильном руководстве способны пополнить в будущем наши ряды. Если никого не заинтересуют, я порекомендую их в Университет Серебристой Луны.

— Мастер Дроган, мы до сих пор в неведении об истинных целях предпринятого похода в Нетерские горы.

— Кхе-хе... Гаррик, я понимаю, что оторвал вас от перспективных раскопок в Анауроке и вы не можете разорваться пополам, но нам здесь позарез нужен опытнейший археолог. Кхе-хе. Прошу, взгляните на иллюзию, соратники, я проиллюстрирую Софиста: "Вон, гляньте на гряду, откуда течет ледник. Там ясно видится выбоина. Но разве горы плюются выпавшими молочными зубами. Вы своевременно помянули название гряды, и все встало на свои места. Нетерские горы. Нетерил. ... Летающие города-острова. Срезанные макушки скал. Кто-то из нетерезов откусил себе здесь островок, но не удержал и уронил". Речь о Вершине, друзья, а вот это место есть цель нашей экстренной экспедиции. Мало того...

— Ах.

— Да одного этого с лихвой хватит. Извините меня, прошу, продолжайте.

— Согласно словам Софиста, за день явления Хиллтопу трех божественных сил на Остара его фамильяр-сова, дальше еще один мемо-образ: "Уллю заметил вчера присутствие пары наблюдающих сил, характерных драконам, пару личей, пару людей, пару эльфов. Со стороны Эверлунда было посещение соглядатаем — пустельга, со стороны юго-востока прилетал инспектировать — сапсан".

— Пфе.

— В этом свете становится понятным.

— Вот. Я специально привел вам эту цитату второй. В нашем с ним разговоре днем Софист поделился этими наблюдениями в качестве аргумента в самом начале, когда я зарубил его предложение по строительству в Хиллтопе большого комплексного здания. Замечу, друзья, что до Остара мы с мэром Вераунтом сами задумали начать в том углу с отвесными склонами строительство полноценного монастыря Илматера. Однако, во время нашего посещения Сандабара в Хиллтопе произошло священное рождение Вершка и освящение в Общем Зале капеллы Плачущего Бога.

— Милостивые боги.

— Величайшее событие для захолустья.

— Я что-то плохо улавливаю.

— Ничего, со временем это проходит.

— Ну сколько можно вспоминать тот случай, Егоза.

— Соратники, прошу. Я хочу сказать следующее. Мне не легко давался сегодняшний разговор с Софистом, высказывающимся очень кощунственно. Он предлагал для упомянутых наблюдателей придумать объяснение божественному вниманию к Хиллтопу, вновь замечу, к коим он лично имел самое непосредственное отношение. Насколько я могу судить, озарение об упавшем острове пришло к нему прямо во время нашей беседы. По вашей реакции я заключаю, друзья, это объяснение получилось крайне правдоподобным.

— Допустим, мастер Дроган, обсуждаемый Софист действительно какой-то странный избранный Пращура Деревьев, обличенный некой долей доверия и внимания всевышних. Как один из Арфистов-Хранителей, вы обязаны были предпринять срочные меры. Но действия в Хиллтопе выглядели так, словно вы сдавали свои позиции и бежали.

— Вынужден признать, проведение экзаменов в горах сроком до лета являлось условием неразглашения широкой общественности информации об осколке Нетерила. И я счел это подходящим поводом для восстановления Равновесия после моего влияния на Хиллтоп. Поймите, я вдумчив и осторожен, но старею, ношу очки и не застрахован от ошибок. Софист ворвался в жизнь Хиллтопа стремительным вихрем перемен, за которыми мои старые кости не успевают. Он не просто странный. Я считаю Софиста опасным, его поведение выдает непонимание себя и своих устремлений. Я считаю его взрослым, по каким-то своим соображениям прикидывающимся подростком. По моему опыту общения с вашей прекрасной расой, моя дорогая боевая подруга, я склонен относить его к эльфам.

— Хм. Потерявший жизненные ориентиры взрослый эльф.

— Все страньше и страннее, да.

— Тц. Я повторю обход, где-то на этих высотах охотятся зимние волки.

— Будь осторожнее.

— Спасибо, старый друг, ты все так же внимателен и заботлив, не то, что некоторые пройдохи.

— Пф.

— Прошу прощения, мне крайне желательно вернуться как можно раньше. Давайте проясним об этой экспедиции. Мунглем оповещен? Это внутреннее предприятие нашей организации?

— Мунглем извещен и уже соответствующе действует. Моих полномочий достаточно объявить это мероприятие внутренним делом Арфистов Эверлундского округа...

Разобравшись с донесением шпионской сети, Софист поспешил в бывшую трактирную столовую. Он споро наделал перекладин и смонтировал лестницу от одной стены по потолку до пола у противоположной стены. Поставил брусья, макивары, мишени. Остальное развернул вместе с солдатами, радовавшимися отселению постоянно пердящего Топера, но измученных за ночь сквозняками — Софист устал вертеться на сковороде из вопросов то и дело подъезжающих салаг и офицеров. А как, а почему, а за что, а правда ли, а дальше что, а-а-а-а-а — достала бодяга! Так что после незамысловатого завтрака от Куадки, Софист с облегчением сбежал от солдат договариваться с фермером Пайпером о доле в урожае, а потом сразу отправился заделывать щели в стенах, не собираясь начинать глобальную реконструкцию холодной и мокрой весной — порой мужики бывают хуже баб. Магические нагрузки парень чередовал с физическими, в перерывах помогая шинковать или чистить морковь — подсобной работы хватало. Попутно бы костерил Лодара за фактически разоренное здание и кучу мелких подлянок, хотя за ним следили вчера, чтоб оставил страже не просроченную тухлятину или гнилье, а нормальные припасы да без камней в мешках или бочках с соленостями. Так день и прошел — безвылазно в новой казарме.

Была, была у Софиста, сильно вспотевшего после жесткого спарринга на шестах, крамольная мысль попросить Куадку "помыть" его. Да она и сама стреляла глазками, намекая на минет, но парень повел себя честно, разделив лохань и воду с партнером Топером, проведя очистку и подогрев воды после двух счастливчиков, выигравших первую "смену" с Перл. Ей было, что скрывать, и поскольку стражники составляли львиную долю ее дохода и клиентов, припертая к стенке куртизанка открыто заявила об уходе из Хиллтопа с первым караваном — а до него не один день...

"Здравствуй, Софист. Здоровы, устроились нормально, проблемы решаемы на месте" ... — писал Коллин в ответном письме. Указанная им цена радовала глаз тремя золотыми разрядами — не поскупился халфлинг. В прилагаемом мешочке лежало три дюжины образцов наконечников для прямых древков — это на каждый по сотне болтов под арбалеты, прицепленные к вихлявшему хвостом курьеру. Списанное старье прислали, конечно, а не образцы современного вооружения защитников Эверлунда, но вроде какая-то преемственность должна иметься. И самая маленькая машинка вроде как намек на подарок — кем-то пользованный, но вполне добротный и с чарами тихого выстрела. У стражи Хиллтопа и поинтереснее арбалеты имелись. (иллюстрации 110-116) Итого поставку "салфеток с дырками" патрон увязал с тремя тысячами шестьюстами арбалетными болтами — типа благонадежный поставщик. А с учетом уже предоставленных — все четыре тысячи. Многовато для грузовых карманных измерений, ушлый Мастер Гильдий Эверлунда уже вознамерился пустить чужие средства в свой оборот. Но ничего страшного, Софист в любом случае намеревался на живущих в горах кобольдах отточить методики гипноза — для внушений и допросов. Бухгалтер обречен на будущую проверку, он не представлял, с кем связался.

Поиграв с верным псом, прекрасно выдрессированным и магией запечатленным на хозяев, Софист отправил его обратно, попросив в записке алхимические склянки и малый колдовской котел.

Весь второй день после феноменального Остара друид со старшим партнером колдовали над свитками и котлом, занимаясь зимним волком и простейшими зельями лечения. Уллю сторожил вход и предупреждающе ухал, чтобы тем самым избавить Софиста от неприятных разговоров и прочих отвлекающих факторов, мешающих совместным обучающим занятиям. Однако некоторые поперли напролом, отговариваясь: "Нам очень надо"... Фамильяру пришлось на подходе опрокинуть и протащить порывом ветра настырных Барта с Марой, а потом виртуозно атаковать звуком, лопая барабанные перепонки у Хании, шедшей за ними и вытащившей лютню, успевшую сыграть лишь пару аккордов, разумеется, никакого эффекта на фамильяра Софиста не возымевших — а может и не по нему отыгранных. Следующим парламентером хотели послать послушника, но Гавин, четко видевший волшебное кольцо на лапе совы и знавший его свойства, в своей манере черного юмориста едко послал. Фарган действительно весь ушел в работу и концентрировался на бульканье в нескольких котлах, даже не подумав отсылать свою питомицу или вешать на дверь табличку "Не беспокоить", потому сам инцидент пропустил, а после остался ни при чем, пожурил и озаботился более щадящими способами показать односельчанам свою крайнюю занятость и недоступность.

Кушал Софист за солдатским столом, где легко пресек лишние вопросы: бойцы уже ощутили комфорт раздельных спален и тренировочного зала, потому не нашлось идиотов напрягать благодетеля. И подросток лишь мельком поздоровался с торговцем из соседнего Бламбурга, будучи представленным ему Фарганом, собственно, воспользовавшегося случаем заказать некоторые соли и слюду для изготовления масляных красок, а также минералы для прочих нужд.

На следующий день после утренних занятий с копьем Софист вновь сбросил заклятья в свитки, восстановил все в памяти при помощи новенького и непередаваемо как полезного амулета-жемчужины на шее и отправился в свою секретную лабораторию. Наперво улучшил технологический процесс создания наконечников. Сделал верстак. Во-первых, с деревянной гребенкой с зубцами в палец толщиной. Так боковое давление не искривит соседние формы для литья. Во-вторых, раскатанную каменную пластину состыковал с гребнем наполовину ширины, чтобы магия размягчения действовала сразу на весь камень. В-третьих, он планировал после формовки проделать в столешнице отверстия, чтобы выдавливать готовые изделия. Их легко потом заделать для выравнивания камня под следующую партию.

Не откладывая на вечер, юный мастер призвал пару очень рогатых баранов, лишил их винтового могущества и наштамповал триста зачарованных наконечников, успешно опробовав новшество. Далее Софист развел огонь в специально отведенной нише и посыпал собственноручно истолченным каменным углем, незаметно "одолженным" в казарме. Применив на костер чары медленного жара, подвесил колдовской котелок со смолой, став готовить клейстер. Мелко нашинковал в котелок пух от нескольких перьев самого Уллю, применившего свою особую атаку, как в свое время по Гавину. Нарисовал череду рун и сотворил магию дальнего выстрела, удлиняющего и выравнивающего полет стрел и болтов. Пока неуклюжее заклятье расползалось по смоле, оставленной томиться на медленном огне, Софист начесал с себя перьев и настриг их. Добавив в живицу и тщательно размешав сцеженный галлон насыщенного магией сока синелиста, друид засунул будущие оперенья в котелок, еще раз на содержимое применил заклятье дальнего выстрела и прикрыл котелок крышкой, оставив до вечера пропитываться и выпариваться.

После обеда и медитации друид вернулся в лабораторию. С древками тоже предстояло поработать. Поэтому он смешал в котле принесенную ветвь великого дуба с лабораторным синелистом. Размешав жидкость, Софист с крайне осторожно наколдовал взрывное оружие — жидкость белесо засветилась. Не дай бог взорвется! Подросток крайне осторожно перемешивал и столь же аккуратно разливал по формам. Пусть свечение почти пропало, но запущенная с чайной ложечки жидкая древесина взрывалась-таки. Слабо, но как дополнительный поражающий фактор — самое оно.

Разлив и достав готовые древка, Софист подумал и соорудил пару полочек вдоль стены ниши с костром. Потом в доставленный из Эверлунда колдовской котел, копию подаренного Дроганом, вылил смолу лапсэра и посолил металлической крошкой: разрушил старый гвоздь, "одолженный" из казармы и зачарованный на увеличение веса в десять раз. Помешивая серебристой палочкой, последовательно начертил на поверхности тягучей субстанции несколько метамагических элементов. Добавил крахмала. Трудно было мешать из-за высоких стенок и вязкости, но он справлялся. Кое-как перетащив и подставив емкость под струйку свежего сока синелиста, напоенного стихийной магией земли, Софист для верности применил еще одно заклятья утяжеления — ради баланса снаряда.

Пока не затвердел готовый клейстер-утяжелитель для наконечников, юный мастер по всем правилам применил еще пока неотработанное заклятье дальнего выстрела и снял маленький котелок с огня, слегка остудив. И вот настал самый нелюбимый им этап — сборка конструктивных элементов в единое целое. Готовые изделия он сразу же клал на полочку в нише, чтобы медленный жар сушил их волшебное оперенье. Заботу о переворачивании для равномерной сушки друид доверил невидимому слуге, сделав себе на уме заметку как-то оптимизировать под него весь процесс.

Экспериментальные новшества Софист приготовил потому, что наконечники из рогов значительно легче металлических аналогов, а это означает смещенный центр тяжести и плохие аэродинамические свойства. Для арбалета в городских и стесненных условиях сойдет, но при осаде и стрельбе вдаль получится сплошное разочарование. Для стрел этот фактор еще более значим. И если в качестве и постоянстве заклятья волшебного клыка для наконечников Софист был уверен, то новые заготовки предстояло проверить временем и провести тайные испытания — благо лаборатория хорошо экранирована. И предприниматель точно не собирался поставлять такое по заявленной коротышкой цене. Отнюдь. Заклятье дальнего выстрела накладывается преимущественно на древка, поэтому казенные болты и стрелы обойдутся им одним. А сложный комплекс чар исключительно для выгодной продажи в Уотердипе, главное, надо убедиться в надежности и эффективности. К тому же, далее будут и некоторые другие конструктивные особенности на манер закрученного оперенья и наконечника-сверла, чтобы стрела или болт ввинчивались в воздух и в цель.

На следующее утро после привычной разминки и корпением над свитками Софист с прискорбием отметил, что стоило бы помочиться в колдовской котел, дабы закрепить свою магию. Без этого ухищрения, увы, чары стали гаснуть: магия на клейстерах и в оперенье проживет еще декаду, как заключил юный друид через минут пять концентрации на изучении свойств, а вот взрывного свечения на древках хватит примерно на месяц супротив нескольких часов по шаблону заклинания. Не ахти какой результат, но Софисту было просто противно включать в составы свои испражнения, а речи о костях, зубах, крови и тканях вообще не шло — это слишком сильные ингредиенты, легко выделяемые и обращаемые против существа. Даже свои волосы и ногти магу опасно использовать для продажи, потому Софист добавлял к рогам свои видоизмененные когти совы и вместо волос — перья. Вздохнув, парень очистил котлы, решив неспешно заняться накоплением сырья и практикой создания пристрельных волшебных болтов со сроком существования один час: колдовал над ветками, галькой и перьями, получая тренировочные снаряды, отнимающие уйму сил и годные лишь на один выстрел — почти сразу после попадания распадались на исходный материал.

Собственно, так и пошли рабочие будни. Изнурительные физические тренировки, накопление разномастных свитков для продажи, занятия с Фарганом, лаборатория с пристрелкой, медитации на алтаре, снова упражнения в компании стражей и уроки у травника, разливка пробных древков в лаборатории и сон, где-то в перерывах еда и латание щелей в домах простолюдинов за подвоз вывороченных лавиной стволов и кустарников:

— Понимаете, Маткона, — объяснял подросток соседке, — деревья долго умирают. Я буду отпевать их на алтаре, отправляя к Пращуру, — сообщил он, не конкретизируя, что именно отойдет божеству. — Это благое дело, хозяюшка. А я у вас за это дверь идеально подгоню и избавлю от всех щелей в стенах и окне...

Так он и договорился о поставках необходимых объемов сырья для казенных нужд, так сказать. А на продажу в это время растил дома столбики из древесины великого дуба — это первосортная и первоклассная порода только для высококачественных изделий. Друид выращивал у себя и ласпэр, и вандвуд, и сумеречное дерево, а также полные игл и шипов лозы хелмторнки — тоже для испытаний и получения краски (черной). Софист подбирал оптимальный состав, который отличался бы прочностью, нужной массой и хорошим удержанием магии. Собственно, заклятье дальнего выстрела для казенных болтов он планировал размещать на древке, компенсируя смещенный центр тяжести, неопытность стрелков и простоту арбалетов — в самый раз за предложенную Боруном Фенделбеном цену. А еще юный друид корпел над мастерством сжижения камня, дававшимся гораздо, гораздо труднее древесины, но жидкое каменное дерево имело огромные перспективы. Например, решение насущного вопроса — для дешевых болтов и стрел можно будет не заморачиваться лишними заклятьями на подозрительно странное древко. Логика проста: если можно повышать плотность древесины до камня, то почему нельзя точно так же утяжелить и упрочнить сам камень? Тогда можно сделать сверхтяжелое каменное тесто и накатать из него грузики в полость для вкручивания наконечника.

К сожалению, зельевар Фарган не умел делать волшебные изделия. Ни палочки, ни амулеты. Зато именно его исходники для магических свитков поставлялись ученикам в школу Дрогансона. Материал удерживал в себе заклятья до второго круга включительно, чего вполне хватало Софисту для записи и сохранения не потраченных за день заклятий: тяжелого веса, размягчения камня, дальнего выстрела, взрывного оружия и других. Однако он все равно пробовал улучшить и удешевить технологию производства в расчете на удержание заклинаний четвертого круга и выше. Таким образом, посвятив себя работе и учебе, подросток за день полностью вычерпывал себя, как это происходило в прошлом месяце в доме семьи Каллуна.

Без Дрогансона на Софиста в Хиллтопе не осталось управы, но он не паясничал и не бедокурил, имея свои безобидные причуды, как-то: отказ в будничных посещениях Общего Зала, отказ встречаться и обсуждать Лодара и других, бывших в немилости, так сказать. Пару раз подросток жестко пересек попытки переступить запрет, окружающие это усвоили и более не лезли к полезному чудику, почти весь день пропадающему у себя дома.

Софист через алтарь-зеркало регулярно проверял дороги до соседних деревень. Снега выпало много, санные караваны должны были часто курсировать. Но арфисты четко срабатывали, вовремя перехватывая. В одном таком их агент отвалил мешочек за срочность — чтобы миновать Хиллтоп. Другой был обманут иллюзией, прикрывшей дорогу: спохватились через лигу, но разворачиваться на съезд к Хиллтопу было слишком накладно и неудобно для кибиток. А вот длинный караван из Сандабара пропустили, потому что он вез в Хиллтоп нанятых мэром и церковью специалистов-каменщиков и материалы, такие как трубы и желоба. Вераунт заранее известил селян о нем. Приезд как раз выпадал на двадцать пятое — выходной и банный день. Заваленную лавиной баню заранее откопали, вдобавок деревенские друиды на пару сварганили ледяной бассейн близь нее, а жрец Гилфорд освятил в нем воду, чтоб окунание забирало часть страданий. Софист участвовал в растопке, вместо отсутствующих магов применяя заклятья медленного жара и огненных рук на поленья, полученные магией из стружки и щеп благородных пород дерева. Тем не менее, оба друида, Пайпер с Куадкой и тремя подсобниками, Беранс с семьей — все они шли в третью очередь, в том числе, из-за необходимости правильно отпарить и натереть уродливые и застарелые шрамы на спине бывшей шлюхи.

— Скажи, Куадка, у тебя ведь есть знакомые куртизанки? — Спросил Софист на кухне, помогая поварихе накрывать на стол для солдат, недавно ушедших париться в первую смену.

— А как же, пострел, есть, — натянуто улыбнулась женщина.

— Молитвы молитвами, но пока сами не почешемся — Топера не женим.

— Ах ты, мелкий сводник, чего удумал, — тихо охнула она, закладывая в мясной бульон быстро отваривающиеся овощи. — Да далеко они все, разлетелись мы, как листья по ветру... — понурилась она, вспомнив и хорошее, и плохое, уже не щемящее сердце от боли.

— Ну, у меня есть план...

— Ох, планёр ты наш, думали перебесился уже... — поддела Куадка. — Говори, не томи, сорванец мелкий.

— Ну, держись только. Внатуре присядь, а?

— Бог ты мой, касатик, от кого бочку меда на сей раз укатишь?

— Ах, вот как обо мне сплетничают... — с притворной трагичностью закатил глаза Софист, слепо усаживаясь на табурет.

— Ну, у меня там скоро пригорит же, Софист, говори.

— Тогда слушай. Пайпер, наверняка, говорил или намекал тебе о необходимости поездки в его головной храм, что в Эверлунде. Ему обязательно нужна стажировка, Куадка, церковная литература и прочие принадлежности. Езжай с ним. Обойди публичные дома у причалов, поспрашивай "отставных дам". Смекаешь?

— А что мне за это будет, милок? — Улыбнулась сметливая женщина.

— Подберешь себе помощницу и ребятам усладу. Какая-нибудь из четверых да приглянется ему, при правильной подаче и присмотре... Комната есть для них, едой, работой и прибытком обеспечим. До Гринграсса как раз успеете обернуться, главное, Куадка, дави на епископа, чтобы из главного храма не просто перебросил вас всех к богиней освященной часовне, а соорудил бы в Хиллтопе стационарный телепорт. Запомнила?

— Ага... А не мало будет Пайперу одного месяца? — Обеспокоилась суженая, уже примерившая на себя роль заботливой жены. — И кто за хозяйством присмотрит?

— Мало одного месяца. После сбора урожая переедите на зиму в Эверлунд. Сама понимаешь, ты стара и роды будут тяжелые, а там есть специалисты их принять.

— Понимаю, еще как понимаю... — покивала она. — Ты говори, все нормально, а я помешаю супчик, — встала она к плите с бадьёй на ораву голодных ртов.

— Хозяйство на семью Беранса оставьте. Хол и Вераунт подскажут, если что, мы с Фарганом поможем. Вот с нынешним караваном и уедете. Думаю, дня два на сборы будет, не считая сегодняшний. Согласна?

— Дык куда я денусь? — Ухмыльнулась Куадка, задумчиво мешавшая варево.

— Запомни, Куадка. Крепко запомни. Общаясь с кандидатками, не упоминай о Бархатных Ручках. Не говори про операции на лице. Но в красках опиши чудо божье и хвали суженого, увидевшего лик Её. Поняла меня?

— Поняла, Софист, все сделаю пучком, — вернула она фразу.

— Очень надеюсь, Куадка, чтоб не было ложки дегтя. Я хочу, чтобы эти женщины остались в Хиллтопе и завели семью. Это богоугодное дело, Пайпер одобрит намерения. Ты сможешь сама с ним поговорить?

— Обижаешь, Софист, — пошло улыбнулась она, подмигнув. Ее глаза больше не походили на свинячьи, у него с Фарганом получилось очень даже привлекательно поправить внешность.

— Тогда запомни вот еще что. Если кандидатки никому не понравятся и не выйдут замуж, то Бархатные Ручки не будут ими заниматься. Учти это, когда будешь уговаривать переселиться, чтоб потом без скандала.

— Не дура круглая, разберусь, пострел.

— Вот и ладно. И напоследок я тебя обрадую, только тихо, ага? Мы с Фарганом наготовили мазей, кремов и свитков, чтобы справиться за сегодня.

— Уи!

— Задушишь...

— Прости-прости, миленький...

— Еще не все, отцепись.

— Ладно-ладно, милок, не кипятись...

— Шрамы на спине сложнее всего свести, их уберем в наш заход. Поздним вечером тебе надо пролезть в парную с приезжими — тогда уберем самые заметные. Мелочевку, если сама не сойдет, уже после свадьбы сведем, — сказал Софист, намеревавшийся из одного плода сделать три. Он уже знал про яйцеклетки, но из-за обязательных осмотров Куадки в Эверлунде побоялся вмешиваться ради появления на свет разнояйцовых близнецов. Впрочем, он уже знал способ решить эту проблему — исследование ирбисов. Как раз в горах были самки, что должны были окотиться в следующем месяце, да и клочок шерсти Пятнашки взят, чтобы изучить чрево и процесс появления яйцеклеток.

На том и порешили.

Софист не жаловал прибывших — дварфов. Были и люди, конечно. Интересовались его Вершком. В свой дом Софист не пускал — святое и частное место жительства, не дозволил и прогулки по мху и травке внутреннего дворика. Вместо этого придумал, как лучше новорожденному треанту с именем Вершок принимать дары и общаться с верующими. Когда к порогу подошел проводник с полуэльфом-лучником из охраны, спиральные кружева ажурной двери сформировали контурные линии четко различимого лица: с глазами и бровями, с носом и губами. Иллюзия мимики и речи формировалась вместе с мыслеобразами, которые треант передавал собеседникам, используя свой аналог заклинания для разговора с высшими разумными животными. Когда из чистого любопытства или без должного почтения к нему полезло еще несколько посетителей, Вершок даже не сформировал лицо, игнорируя прохожих. Вихрастый подросток не прятался нарочно, но старался сторониться приезжих, к их неудовольствию, разместившихся в походных палатках, естественно имевшихся у караванщиков в достаточном количестве. И торговаться с ними никто особо не ходил из местных жителей — все было съедено или отправлено в Эверлунд еще к ярмарке на Остара.

Похожие на бородатые шкафы и тумбочки кубические крепыши подходили к делу основательно, возводя в Общем Зале каркас дополнительных помещений. Барон Шаттлкомб заплатил сотнями полновесных золотых монет, так и так планируемых им на храм Илматеру: легко пришло — легко ушло. Софист поздравил себя за предусмотрительно высаженную в развалинах башни елку. Дотошные умельцы сразу бы вычислили потайной ход, когда споро перетаскивали готовые камни и плиты с руин башни. Но корни в нужном месте высаженного дерева вздыбили плиты, уничтожив следы и перекрыв собой спуск.

Буквально накануне Софист вместе с Фарганом делал художественные масляные краски из растительных пигментов на основе льняного масла с добавками орехового и других высыхающих масел, а также с наполнителем из толченой в порошок слюды и растворимых в олифе солей. Процесс многоступенчатый, но паста-основа все равно получалась дешевле самих пигментов. Поэтому Софист имел уже "легальную" продукцию для торговли, помимо свитков с заклинаниями первого и нулевого уровня. "Мокулатуру" скопом обменял на "сыскавшийся" в таком большом караване новехонький свиток с заклятьем Домика Леомунда: на пять и более часов создавался приют на десятерых персон в виде непрозрачной снаружи силовой полусферы или шатра с теплом и светом внутри, а при должном мастерстве в иллюзиях маг мог придать своему творению любой внешний вид. Такая модификация и была куплена Софистом у сопровождавшего мага-охранника вместе с другой комбинацией, но на сей раз школы Иллюзий с подшколой Создания — заклятье фантомного ездового животного. Два свитка третьего круга с сочетанием школ в обмен на охапку свитков с нестандартным боевым клеем с уроном статическим электричеством, неожиданной переделкой огненных рук в клубящееся огненное дыхание, любопытной переработкой медленного жара в быстротечное высокотемпературное сгорание, вкусные призывы разнообразных фруктов и ягод, полезное создание ледяной ехидны, отстреливающейся своими ледяными иглами. Ушлые продавец и покупатель сочли сделку выгодной.

— Итак, любезный, берете синюю, зеленую, красную, черную или желто-золотую краски? — Софист еще раз прошелся по деревянной стойке с пальцевыми колбочками, где содержались празднично яркие краски. Фиолетовые за неимением ягод хелмторнки он еще не производил, а эльфийский ультрафиолет вовсе не собирался выставлять на продажу в Хиллтопе. — На комплект скидка десять процентов.

— Опробовать бы надо на водостойкость и скорость высыхания, — ответил курносый брюнет с мелированой челкой. — И объемы маленькие, — занижал цену дипломированный художник-оформитель, потирая козлиную бородку, полосато крашенную в зелень под цвет глаз.

Одна из причин заинтересованности кристаллами заключалась в поиске Софистом способа получить сверхприбыль и одновременно приструнить амбиции Эльзы Каллуна, которая вила веревки из мужа. Если она перегнет палку и доведет Коллина, мужчина взорвется так, что все совместное предприятие пойдет прахом.

— Хорошо, у вас два дня, — покладисто согласился подросток, недавно пришедший к выводу, что не следовало все яйца класть в корзину одного хваткого эверлундского халфлинга. — Но тогда заплатите мне не монетами, а четырьмя чистыми колбочками и одной с необработанными кусочками горного хрусталя не меньше ногтя, — Софист придавил подушечку мизинца, демонстрируя размер. — Вам сподручнее договориться со своими, — улыбнулся он торговцу-человеку. У дварфа-ювелира он лишь приценился к расходному компоненту, нужному для заклинания, делающего дерево и камни прозрачными. Для тренировок сойдет и объем колбочки с осколками-образцами.

— По рукам, — радостно согласился сощурившийся торговец, решивший, что тоже жирно наживется на деревенском простачке.

— Жаль, любезный, что караван покатится дальше другой дорогой. Я бы через райд постиг тайну и предложил бы вам в придачу пищевые красители без примеси стороннего вкуса...

— О, безмерно жаль, безмерно... — излил он искренность на безбородого юнца, более не собиравшего ничего продавать или покупать.

С другой стороны только что совершенная сделка — это рекламный ход, чтобы оповестить заинтересованных лиц о хорошем товаре. Масляные краски на самом деле устойчивы к воздействию стихий. Во-первых, красители Софист получал, применив на дерево соответствующее заклинание. Во-вторых, сцеживал пигменты из веток, выращенных в лаборатории с ее действующим земляным узлом, напитывающим дерево магией. Могло быть в козырных третьих, поскольку подросток преодолел брезгливость и паранойю, чтобы применять свою выдержанную за ночь мочу. Да, заклятье хорошо бы легло, а эфирное масло из мяты заглушило бы запах. Но Софисту сразу вспомнился принюхивающийся Фарган, все еще привыкающий к обостренному обонянию, точно говорящему, когда подмастерье в туалет бегал, а когда стащил пирожок с яблочным повидлом. И решительно настроенный подросток сник, сразу заключив, что любая собака определит мастера-изготовителя по запаху его лакокрасочной продукции — слишком для них характерный. А он еще стрелы и болты собирался подкрашивать. Пришлось оставить идею, с которой так долго свыкался, и удовлетвориться первыми двумя пунктами, исполненными еще вчера, когда изготавливались пробные краски, остатки которых пошли сегодня на продажу.

К сожалению юного мага, у него отсутствовал резидуум — универсальный и очень дорогой магической компонент в виде порошка. И добывать такой ему было не по карману. Однако...

Ночью молодому парню приснились красочные "приключения" с феей — до мокроты на простынях. Вдохновение, так сказать, пришло от той милашки, что летала рядом с одним из приезжих магов, между прочим, являвшимся выпускником школы Дрогансона четырехлетней давности... Волшебный порошок с крыльев фей — это тот самый необходимый и достаточный ингредиент! Вполне себе хороший заменитель резидуума для заклятий до третьего круга, ну, до пятого максимум.

Утренний ветерок принес Софисту несколько песчинок — для призыва по расе хватило. Тех драгоценных крупиц, что невзначай просыпалось с крыльев крошки-красавицы, едва бы хватило зачаровать одну колбочку с краской, а насильно стряхивать и пленять столь дивное существо у подростка рука не поднялась.

— Крисилни, а у тебя такая шикарная помада... — восхитился Софист, неожиданно отыскав решение — проблем.

— Мерси, Софист, — зарделась малютка, устроившаяся на ладони парня. Всего пять дюймов роста в ней было, но все лучшие девичьи пропорции при ней.

— Ммм, а давай меняться? Ты мне будешь приносить колбочку с пыльцой, а я вашей общине буду поставлять цветной порошок для красок?

— Волшебник, — картинно вздохнула маленькая фея, наслышавшаяся баек и увидевшая подтверждение одной из типичных черт.

— Ну, мне очень надо, пожалуйста? У менять шесть цветов есть, а летом восемь будет. Вот, смотри какая серебрянка — тебе очень пойдет, Крисилни, правда, — подольстился он, мысленно погладив себя по голове за домашнюю заготовку.

Вскоре засыпанная комплиментами фея позволила себя уговорить, перед возвращением пообещав подумать. Вспорхнув своими крыльями, как у бабочки — оставила пыльцу для своего повторного персонального вызова. С собой она взяла деревянный наперсточек с жидким серебряным пигментом — аванс на пробу.

Софист на радостях даже запрыгал, пританцовывая. С волшебной пыльцой он готов был горы свернуть! Друид чувствовал, что этот природный компонент естественного происхождения будет прекрасно сочетаться не только с пастами под краски, но со смолами-клейстерами, с рогами и древесиной. Софист не только помаду заметил — шелковое платьице тоже. Парень был готов завести паучков и гусениц-шелкопрядов, чтобы производить для себя и фей шелковые нитки, цветные или обычные. Он даже прикинул, что небольших масштабов естественной паучьей фермы на живой изгороди вполне хватит для удовлетворения его нужд. Правда, краска от Софиста в Хиллтоп и дальше уже не пойдет — никто не даст лучшую цену, чем феи. Если, конечно, согласятся...

Как всегда, разведка подтвердила свою ценность — Уллю удостоился всяческих ласк сверх меры и мясистого лемминга впридачу. Софист тщательно подготовился к следующей встрече с Крисилни, заказав у Коллина цветочного меда — Фарган свой запас продал давнему знакомцу по школе и его фее-фамильяру. Это ж было так просто и логично — феи за цветочную пыльцу и нектар конкурируют с пчелами и другим насекомыми. Тем более его двор жил по времени и климату Высоколесья, где уже наставала пора весеннего цветения. Поэтому Софист договорился с Вершком, словно кошка когти, на время убравшим из вентиляции все иглы и шипы — ради возможности опыления феями новорожденный треант за день научился втягивать их без каких бы то ни было остаточных следов! Главное — не вспугнуть удачу.

— Чего-то ты подозрительно радостный, малой... — протянул Топер, по служебным обязанностям находившийся среди тех, кто в это погожее утро провожал караван. — Неужели те стекляшки так задешево достались?

— Да нет, старшой, — заулыбался подросток, давно понявший, как не хватает Топеру родных детей. — Просто понял, какая я бестолочь.

— Какая ты сволочь? — Под опущенным забралом расплылась ехидная улыбка. Стоявшая рядом пара солдат засмеялась:

— Мелкие клопы — самые вонючие, — хохотнул иллусканец.

— Во-во! — Подхватил тетерианец.

— Я знаю насекомых...

— Фарган, ну хоть ты не начинай! Между прочим, это ты виноват!

— Я?!

— Ну конечно, а кто же еще производит мед!?

— А причем тут мед? — Пчелы, осы... — Одновременно заговорили двое.

— Не, Фарган, пчелы и осы — твоя забота. А я для опыления буду разводить... фей! Они в полете такой стриптиз умеют устраивать...

Фарган поперхнулся. Топер и солдаты понятливо загоготали вместе с несколькими простолюдинами, получившими новую порцию сплетен.

Софист не стал развивать тему, хотя мог добавить, что если себя уменьшить, а ее увеличить — жизнь вообще малина! Замечание вызвало бы зависть и осуждение: стражи лишились отрады в лице Перл, напоследок успевшей даром удовлетворить каждого; и сама деревня потеряла неплохого менестреля, чей репертуар не успел надоесть. Присутствовавший неподалеку Лодар, обнимавший детей за плечи, очень зло и ненавистно посматривал на вихрастый источник своих бед. Была среди провожатых и Хания, с которой Софист рассорился, не желая победы без борьбы и защищаясь от неизбежных попыток проникнуть к нему в дом-часовню.

Всего через час юный друид во второй раз вызвал Крисилни и вполне успешно с ней договорился о красках, о нитках, о меде — не прогадал! Подросток не торговался, когда ему озвучили цену, показав объем задатка — он надеялся на добрые и долгие отношения. К тому же, бартер его вполне устроил. А еще Софист показал лесной фее живописный вид на снежные горы — на его островке зелени было вполне тепло и комфортно для крылатой теплолюбивой девы. Поэтому уже через час и до выгорания закатных сумерек три феи резвились в кронах маленького островка зелени посреди снежных бугров и скал. Все принесли горсточку волшебной пыльцы с крыльев следующих экскурсанток и экскурсантов: на самом деле Софисту хватило бы для личного призыва меньше половины от этого, но кто ж откажется от дополнительного прибытка? Тем более, осыпаемые волшебной пыльцой растения здоровее и счастливее прочих. Тем более, одна из троицы прибывала специально, чтобы испробовать новых постельных приключений...

Глава 23.

Тарсах подкрался незаметно, совершенно не оправдав свое имя — Месяц Гроз (на океанском побережье — Штормов). Первого числа, как и заказывал Софист, Коллин вместе с посыльным мастиффом выслал запрошенный воск, горючее масло, олифы и прочие составы — пес еле стоял под грузом. Юный мастер в обратку отправил партию в триста арбалетных болтов с серповидными наконечниками, ввинчиваемыми в древко и частью наколотыми на маленькие шипы хелмторнки, трансформированные во вдесятеро более тяжелое каменное дерево.

О, усовершенствование с шипами удивило после проб самого изобретателя! Более тяжелая часть при выстреле получала большую кинетическую энергию. Рога гораздо мягче плотной каменной древесины, сделанной с применением базальта, напоенной содержащим магию соком синелиста с растворенной в нем волшебной пыльцой и зачарованной на постоянную тяжесть. Поскольку центр массы располагался за легким роговым наконечником, шип при попадании проламывал наконечник. Из-за того, что в материале были растворены когти, имеющие свойство расслаиваться, то и роговой наконечник болта превращался как бы в брошенный камень слюды, от удара расслаивающийся убийственными бритвами — похуже осколков оконного стекла. Только тут все эти слои вонзались в плоть жертвы, легко вспарывая ткань и шкуру. Совершенно негуманное оружие. Так что заказчику предстояло в корне переосмыслить назначение серповидного наконечника — и других тоже. Таких Софист сделал четверть — по двадцать пять в каждой сотне. В следующей четверти вместо шипа был тупоносый боек, придающий пробивные свойства и благодаря винтовой нарезке наконечника не с первого раза ломающий его. Еще четверть имела синее оперенье, обеспечивавшее дальность и стабильность полета болта с легким наконечником, последняя четверть не имела новшеств, так сказать, для сравнения. Как порядочный производитель Софист в пояснительной записке привел новые свойства товара и запросил подтверждения по всем остальным партиям. За боёк и оперенье юный мастер не стал требовать доплаты, а маяту с шипами оценил в злотый за штуку (все пальцы исколол, пока приноровился вставлять в положенное место), а если что-то заказчику захочется совместить с синим опереньем, то еще сверху пять серебрушек.

"Здравствуй, Софист. Спасибо за кулон, Поллуне он очень понравился. У нас все нормально. Патрон оценил твои труды и согласился с наценкой" ... — писал в ответном письме Коллин. Естественно, простой вариант поставок сразу отпал. А идея разбиения пришлась по вкусу — еще бы! Половина с одной опцией — синим опереньем, выравнивающим полет и увеличивающим его дальность — в самый раз для охоты на птиц и зверей. Остальное против двуногих врагов: четверть с бойком и синим опереньем, оставшиеся двадцать пять — с шипом и синим опереньем. Прямо марка — синепёрый...

Феи с первого дня приучили Софиста провожать закаты. Парень забирался на макушку своего дома, а Вершок подавал плетеное кресло, так сказать, удлиняя и сцепляя ветви двух соседних дубовых крон, смотрящих на запад. Сидя над кронами в зоне тепла и слабого ветра, Софист наслаждался живописным зрелищем вместе с тремя лесными феями, влюбившимися в неописуемые горные закаты — и рассветы! Парень с радостью уступил желанию маленького волшебного народца быть призванными и в предрассветных сумерках — круглые сутки оказались расписаны ими едва ли не поминутно. Софист подогревал ажиотажный спрос тем, что мастерил из древесной смеси дудочки с иглу размерами да музыкальные дощечки для ксилофона: и ему тренировка крохотных воздействий и форм, и вороватым феям приятность.

Феи способствовали изменению распорядка дня у подростка, ставшего больше предаваться праздным думам и созерцанию огромного разнообразия поразительных танцев, рисующих в воздухе великолепные узоры. Осыпающиеся с крыльев блестки волшебной пыльцы придавали прекрасному зрелищу сказочность и праздничную воздушность. Софист больше не работал на износ, хотя отнюдь не прекращал изнурять себя физически и магически, до капли выбирая весь свой потенциал, подросший раньше сроков из-за влияния божественных сил на Остара. Впрочем, заклинатель поступал хитро, одновременно пытаясь держать на периферии своего зрения то, что видел Уллю — фамильяр оттачивал методы маскировки.

Феи относились к народу Пикси, чья община жила в глубоком лесу. Поэтому горы пленяли их взоры. Они играли и веселились, а ушлый Софист учился тонкостям рассеивания магии и невидимости, которыми добрые существа делились, заодно себя развлекая и пытаясь спрятаться от Уллю, флегматично выискивавшего всех, как бы кто ни прятался. Ну первую пару раз сова не просекла фишку, зато в последующие разы пробовала подкрадываться к прячущимся феям, играя со взаимным интересом.

Феи прекрасно умели разговаривать с растениями и ухаживать за ними. Софист без особых проблем уговорил лесных пикси совершить прилюдно необычный обряд поклонения богине Чонти и преподнести ей в дар семена изысканных и ароматных роз трех цветов. Юный маг, захватив учебное пособие в виде дубовой веточки, расширил вокруг себя область комфортной для фей температуры и вместе с Фарганом, как и поручил уехавший Пайпер, они впятером посадили кусты, правда, обрядовую часть они делали без приверженца Пращура Деревьев. Больше половины жителей Хиллтопа собралось посмотреть на торжественную посадку и восхитительный волшебный танец над алтарем — под чарующую музыку Хании и перезвон хрустальных колокольчиков фей.

Юный друид не стеснялся спрашивать и перенимать у гостей различные магические приемы. (иллюстрация 117) Это было особенно актуально в связи с набегами на мох и траву. Пока друид тренировался в казарме или учился вместе с Фарганом применять дикую форму, ребятишки и девчонки, порой, оккупировали внутренний дворик, увлекаемые резвыми и прекрасными существами — неуловимыми средь больших колючек и листвы. Как и люди, феи обладали разными характерами: робкими и шкодливыми, меланхоличными и неугомонными. И не всякий раз они побеждали свой страх перед людьми, приглашая детвору вместе развлечься. Лишь Барту был вход заказан — остальные деревенские дети без проблем проходили и веселились.

За несколько дней по снегу поспешили успеть проехаться еще два каравана, пропущенных арфистами к Хиллтопу. Если не считать приобретения подвозимого из Бламбурга каменного угля, минералов и других руд, купцы останавливались только переночевать да богатые подношения богам сделать, радуя хиллтопских жрецов. Правда, настоящих почитателей Пращура Деревьев не нашлось, и священнослужителей в ближайшие годы гарантированно не предвидится.

Софист и без подсказки Фаргана сообразил, какой товар возымеет спрос у соседских рудокопов, поэтому караванщикам он продавал только рекламный объем красок, стойких к непогоде или люминесцирующих. Последние в шахтах крайне востребованы! У всех купцов сыскался горный хрусталь, но у своих дешевле (всяк не ленился ткнуть Софиста лицом в его оплошность с прошлым караваном, на что юный мастер лишь посмеивался). За свой дорогой и ценный товар, обычно в глуши не встречающийся, Софист не просто обломки выменивал, а полноценные кристаллы. Вдобавок брал полудрагоценные камни, у заезжих в среднем стоящие по десять злотых, но по-соседски предлагаемые раза в два дешевле, имея скудный ассортимент, тогда как Софисту требовался широкий спектр: агат; азурит; синий кварц; гематит; лазурит; малахит; обсидиан; родохрозит; черепаший тигровый глаз. Все они по плану юного мастера шли на окаменение деревянных изделий, чтобы самым изумительным образом сочетаться с древесной текстурой. Фарган, кстати, знал о занятиях Софиста, и даже заказал знак внимания Фионе — столик со столешницей из среза каменного дерева. Кузню, к слову, Софист тоже облазил, закрывая щели, за что получил в награду искусно сделанный арбалет с ложем, обтянутым кожей и металлическими деталями, декорированными под золото. (иллюстрации 118-123)

Собственно, благодаря прослушке Уллю, Софист еще до отъезда первого каравана узнал, у кого в Хиллтопе прибережены на "черный день" интересные полупрозрачные кварциты, размерами с глазное яблоко и по цене всего в злотый — для тренировок самое то! Правда, юный мастер вместо монет расплачивался обещаниями сделать к концу месяца окна теплыми и крепкими, как дерево, и препрозрачными аки святая вода. На это позже и ушли купленные осколки и кристаллы горного хрусталя. За два подходящих кварцита Софист еще и в дверях потом делал смотровые оконца с удобными фанерными задвижками с внутренней стороны — так светлее и сразу видно визитеров. За один горный хрусталь или один интересный кварцит размером с палец юный местер делал кристально прозрачной небольшую часть каменной стены: половина уходила в дело, половину себе оставлял. Всего три таких заказа поступило — все три от фермеров. Поскольку в день Софист делал не более одного окна, отводя на эту сложную магию от четверти часа предельной концентрации, то очередь выстроилась на декады вперед.

С виду ничего выдающегося юный друид не делал, вписываясь в рамки представления, сформированного образами магов и друидов из баллад и сказок. Однако суть совершаемых им преобразований материала разительно отличалась от стандарта, каким его видел Фарган и каким он преподносился заклятьем из эгрегора друидов. Полагалось закреплять магией свойство прозрачности или твердости, переданное от камня к древесине. Со стеклованием, как Софист про себя именовал этот процесс трансмутации, все примерно так и обстояло: сильный маг, ударив по площади великим рассеянием магии, ничего не добьется, но при целенаправленном применении он сорвет чары с дерева, куда внедрялся осколок хрусталя. А вот со свойством твердости все обстояло иначе — древесина на самом деле каменела. Есть такой естественный процесс, который друид подстегивал при помощи природной магии. Поэтому даже архимаг с дизъюнкцией Морденкайнена из девятого круга облажается — необходимо запускать обратную трансмутацию из окаменелости в дерево. Софист бился над тем, чтобы сделать прозрачность не магически привитым, а физическим свойством, как у стекла, однако неудача следовала за неудачей.

Были и другие неприятные моменты. Например, Софист отказался размещать у себя во дворе ящики с рассадой. Отказал в постройке теплиц из деревянного стекла — оранжерей из стеклянного дерева тоже. Да, он думал про обелиски, зачарованные повышать температуру вокруг себя, но по многим причинам счел идею несостоятельной, как не был готов делать постоянные магические холодильники — озвученные золотые суммы с двумя-тремя нулями всех отпугнули.

— Бартер товаров и услуг, мистер Софист. Вам предоставят чертежи и планы работ по переделке хозяйственной части дома Пайпера и по строительству тепличной оранжереи при фасаде Общего Зала. Человеческий ресурс — вся деревня, с возведением управимся споро. Что вы хотите за свой вклад? — Официальным тоном осведомился мэр, задержавший Софист на месте, только что освобожденном ушедшим караваном. Солдаты уже сгоняли толпу на работы — всем миром обустраивали Общий Зал.

В прошлый разговор всё хотели свалить на Софиста, видевшего много домов, но в строительстве оных мало смыслящего. Здесь и организация труда требовалась, и выделения этапов возведения, и много чего еще, а подросток не желал напрягаться за бесценок, как другие не желали за справедливую цену нанимать специалистов, способных к тому же окаменению или остеклению древесины.

— Резидуум, сэр Вераунт, с ним все ваши запросы решаемы, — Софист привел следующий аргумент, уже догадываясь про ответ:

— Мастер Дрогансон отправился в экспедицию, мистер Софист, — дернув губой, ответил мэр. Неподалеку ошивалась Хания, в присутствии которой парень напрочь отказывался что-либо обсуждать и которая ни за что его не простит за покушение на свой музыкальный слух. — Разве вы не заинтересованы в свадебном подарке Пайперу и Куадке? — Заученно выдал Вераунт. — Нынешнее положение стражи будет всех стеснять.

— За время моего здесь пребывания, сэр, подобного не случится, — отмахнулся Софист. Он уже согласился с моделью Заставы Олостина, когда командный состав корпуса стражи остепенен, а рядовой: контрактники, наемники, военнообязанные. — Я не считаю целесообразным кардинально переделывать ферму. Разве у Хиллтопа есть потребность и ресурсы для постройки отдельного корпуса стражи?

— Есть, — неуверенно кивнул мэр, покосившись на Ханию, представлявшую организацию Арфистов, основной задачей которой является борьба с такими угрожающими цивилизации явлениями, как нашествия гоблиноидов и драконье безумие, а так же осуществление постоянного контроля за деятельностью таких амбициозных групп, как Красные Волшебники Тэя.

— Делайте заказы у спецов, подвозите материалы и стройте себе, что заблагорассудится, сэр. Причем тут я? — Подросток картинно развел руками, начиная жалеть, что совместил отработку заклинаний с почти что символической помощью односельчанам. — У меня еще десятки окон в очереди и ускоряться нет возможности, — добавил Софист. О, да, совсем по-новому заиграли декоративные резные панели, когда юный мастер вместо работы со слюдой смекнул вставлять их в окна и обрабатывать заклинанием прозрачного дерева, получавшимся значительно лучше аналогичного колдовства для камня. Игра света получалась как в лучших домах аристократии Эверлунда с его стекольным производством.

— Что вам для этого надо, мистер Софист?

— Опыт нарабатывается со временем, сэр Вераунт. Осенью можно будет подумать об оранжереях с каменным каркасом и одинаковой вагонкой для остекловывания.

— А с резидуумом можно будет подумать уже сейчас? — Уцепился неглупый человек.

— Для ритуальной версии заклятья его понадобится смешать с порошками из чистого алмаза и кристально прозрачного горного хрусталя в грубых пропорциях три к одному к десяти. Однако, сэр, для объема на целый фасад потребуется несколько кубов вагонки из мертвой древесины, а я еще не умею работать с фокусирующими кристаллами и по таким пустякам тревожить древня не намерен, — Софист попытался отбрехаться. Но все по-честному: божество деревьев не может одобрить рубку живых собратьев для нужд кого бы то ни было. Конечно, под толщей снега и камней еще остались выкорчеванные лавиной стволы, но пока их извлекут, пока напилят доски и выточат профиль вагонки...

— Фарган вам поможет. И мы умилостивим Пращура Деревьев, только подскажите, как нам это сделать, уважаемый друид, — сухо улыбнулся проинструктированный аристократ. Не Софист — друид...

— Ну... Я смогу провести этот нудный и неприятный ритуал. Все участники, не менее года владевшие и пользовавшиеся добротными изделиями из срубленного сата и срубленной же серебристой древесины, добровольно станут углежогами и переработают свои предметы. Дальше я уже сам из углей получу на алтаре золу — ее надо сотню долей на одну резидуума.

— Эээ, владельцы — обязательное требование? — Через некоторое время уточнил Вераунт, внимательно слушавший и с утра еще ни глотка спиртного не делавший.

— Владельцы — да, но не обязательно вещей из сата и серебристой древесины, — все же добавил юный друид, понимавший невыполнимость требования, все-таки оно больше касалось воинов, поскольку из сата в основном щиты делают, а из серебристой древесины оружие против нежити. — Но доля купленного не должна превышать половину и быть меньше четверти, лучше всего — треть от жертвенной древесины, срубленной по живому, — пояснил Софист. Из валежника-то, почитай, ничего и не производят. — Сэр, многократно дешевле и проще заказать и доставить сюда стекло, все равно обогревать будете. А лучше и вернее высадить на фасаде кусты снежных роз.

Мэр игранул желваками и молча развернулся к себе домой. Никто не стал транжирить деньги на прихоть барона из глухомани. А вот цветы в самую тему церкви Илматера, поименованной Храмом Снежной Розы Хиллтопа. За стоившую сотню злотых кружку райского нектара с цветов Звездного Луга Кореллона Ларетиана при Эверлунде феи всего за декаду вывели у себя дома сорт белых роз, оправдывающих имя Снежные: белоснежные и морозостойкие, с бутоном и бахромой у лепестков под пушистые снежные хлопья. Фарган еще раньше, когда из Общего Зала выводили воду из источника в прудик у фасада здания и дальше подводили закрытую трубу водоему, питающему Вершок с западной стороны, сам смог при поддержке напарника кое-как пересадить колючие заросли вездесущей хелмторнки. Софист как раз после него вскопал тогда весь участок черноземной лопатой. И вот теперь наконец-то решилось, что же там сажать. Почитатель Пращура Деревьев стоял в сторонке, когда почти все прочие жители деревни Хиллтоп принимали участие в массовом обряде высадки из горшочков молодых кустов роз в фут высотой. Вот ради них Софист расстарался, переплюнув себя. Заклинатель извел десятки полудрагоценных камней, прежде чем сотворил из каменной древесины несколько правильных пирамидок с ребрами в фут, зарядив их чарами теплого воздуха. (иллюстрация 126) Без повышения температуры воздуха в палисаднике до летних значений было не обойтись — слишком суров климат и ветра для розария. Жрец Гилфорд принялся самолично ухаживать и следить за богоугодными цветами, рьяно и ревниво — часто бегая к Фаргану по пустякам, для друида тривиальным. Рвение клирика было вскоре вознаграждено. Илматер ниспослал крошку божественных сил и одобрил подарочные розы и душевные порывы, ответив на истовые и регулярные мольбы нескольких селян маленьким чудом: после исчерпания первоначального ресурса магии бог навечно зарядил обогревательные пирамидки и дал своим священнослужителям возможность молитвами регулировать их температуру (в этом заключается одно из главных и основополагающих преимуществ божественной магии жрецов над арканной волшебников). После этого Гилфорд вместе с послушником Гавином и вероисповедующими принялся усердно шлифовать и вытачивать священные тексты на заказанных у соседей в Бламбурге каменных столбиках-обелисках, чтобы расставить эти пьедесталы в палисаднике и разместить на их вершинах волшебные пирамидки — грех им на черноземе валяться.

Того же сорта острая нехватка средств, помимо барона Шаттлкомба, наблюдалась и у большинства жителей Хиллтопа, естественно, прознавших о Бархатных Ручках и желавших что-то подкорректировать в своей внешности. У Фаргана были ограничены запасы сушеных трав и других компонентов, собираемых и хранимых для известных ему рецептов и чуточку сверху, поэтому отсутствовало раздолье для изобретательства кремов для кожи и прочих средств по наведению красоты и здоровья. И здесь тоже время играло ключевую роль.

Проблема трав решалась их ростом и созреванием, а их будущие сборщики и сборщицы были уже хорошо замотивированы — осталось только всем им заучить нужные виды растений. На следующий день, двенадцатого тарсаха, после обсуждения идеи и посадок Фарган на пару с Софистом принялся во время перерывов на стройке собирать желающих односельчан у забора вокруг Вершка и знакомить всех с местными травами, которые они станут собирать в этот сезон, работая и стараясь, в первую очередь, для себя или своих благоверных. Большинство семян или образцов у травника имелось в наличии, чтобы магией природы и с благословления Пращура Деревьев вырастить перед уроком самые распространенные виды местных лекарственных растений. Оба друида загодя сажали образцы на склонах за оградкой, в основном там, где росли колючие символы божества и где можно было собрать большую группу людей. Потом знакомили с ними народ, просвещая к взаимному удовлетворению.

Между тем, Арфисты не шли на контакт с Софистом, заняв выжидающе-наблюдательную позицию. Четыре пары и три тройки агентов на значительном удалении рыскали вокруг Хиллтопа, делая благое дело — наводили остолопов на логова диких зверей, представляющих опасность селянам и караванам. Они даже не подозревали, что вроде как праздно отдыхающий объект слежки сам бдительно собирает информацию о рейнджерах арфистов. Методы личной и массовой маскировки, способы работы с птицами и зверьми для обращения их в шпионов или посланников, тактические и стратегические приемы перекрытия большой территории малыми силами — да много чего Софист черпал у соглядатаев, мотая на челку за неимением, пока что, настоящих мужских усов.

Посторонняя деятельность, естественно, не осталась незамеченной для егерей Хиллтопа, предупрежденных мэром, напустившем туману. Восемь мужчин с азартом принялись выслеживать неизвестных, топчущих и насмешливо метящих их территорию! Негласное соревнование приносило всем участникам море впечатлений: местные имели преимущество в знании округи, пришлые обладали большим опытом и потому вели в счете. Беранс, в компании которого Софист иногда пропускал по кружке пива, очень восторженно отзывался о безвредных ловушках и хитроумности "опекунов", между прочим, имевших не одну и не две стычки с приверженками Ловиатар из монастыря Рука Леди, пока те не пронюхали ситуацию и не ринулись в горы по следам экспедиции Дрогансона. Так что Гавин неимоверно бесился, оставшись на обочине жизни — не участвуя в фактических полевых учениях с навозными западнями и призовыми "птичьими медальками". Да и Софист не отставал от чернявого — ему ни разу не повезло застать бои, вспыхивавшие в моменты концентрации на варке целлюлозы, напитываемой соком синелиста, жиреющего на магии из стихийного источника в его корнях. Хотя Софист прямо не признавался в ответственности за "опеку", но это не мешало рейнджерам относится к нему с большим уважением и приносить с охоты лучшую дичь, лакомые ягоды, перезимовавшие на кусту шлемошипа, необычно скрученные ветви и прочие подарки. Софист в ответ почти за бесценок продавал им лыжную смазку, делал хваткие деревянные силки, заговаривал совиные перья для безвредного падения с больших высот или одноразовой левитации на несколько минут — и бесплатно подзуживал! О, Софист был остер на язык, коловший как своих, так и чужих, особенно с учетом знания о том, каких трудов стоило какому-нибудь лунному эльфу или солнечному полуэльфу из Арфистов установить под снегом леску и спрятать на дереве метатель тухлого яйца.

Между тем, простые мужики находили время гурьбой сгонять на место схода лавины. За каждое умирающее дерево, положенное на алтарь Пращуру Деревьев, божество дарило трудягам благословение от заноз с мозолями и ниспосылало справлявшему обряд друиду кусты какого-нибудь ценного волшебного растения, произрастающего в Высоком Лесу и применяющегося в качестве компонента для различных заклинаний или ингредиента в зелья. Первым делом поступили опасные растения, такие как: ледяной корень, шепчущая лоза, кровавая трава-удавка. Их Софист с феями высадил у порога и самого дуба, чтобы помогали защищаться от врагов. Естественно, в категорию волшебных растений попадали и светящиеся цветы, вырабатывающие или накапливающие магическую энергию. Неоновый паслен, похожий на жемчужницу. Сияющий виноградник, ламповые лилии, сияющая купина, зимний лотос и другие, в том числе грибы, самые любопытные из которых напоминали трубки, испускающие желтые световые лучи, похожие на мечи. Ниспосланными оказались и едва-едва светящиеся в диапазоне эльфийского или магического зрения, как то: тигровая лилия, золотой клевер, роза Таландрэ, а вечнозеленый мох и так покрывал весь дворик и часть территории за оградой. (иллюстрации 124 и 125)

Живая изгородь была слишком плотной и непроницаемой для взгляда извне. Потому некоторое время лишь ребятня вблизи, а не через ажурные ворота, любовалась необычными растениями, потом наперебой рассказывая о них своим родителям. Причем, в первый же день дети научились бережному отношению к ценным растениям: одного из недотеп спеленало опутывающее заклинание и больше его не пускало во двор Вершка, как бы он не извинялся, не плакался и не просился обратно. Еще одного ребенка схватила ветка дуба и навсегда выдворила наружу за то, что он взобрался к вентиляционному отверстию дома и зачем-то бросил внутрь прихваченный с собой камешек. Строго, но крайне действенно. К слову, все дети снимали у порога верхнюю одежку и разувались, иначе Вершок не пропускал их поиграть, свободно бегая и лазая — при запертой двери в дом-конус.

После третьего общественного урока травоведения Софист в тот же вечер принялся проращивать некоторые экземпляры светящихся растений и за оградой. Он бескорыстно делился волшебной красотой ради дополнительного привлечения внимания к теме занятий и приучения к красоте, к прогулкам в вечерние сумерки и к пробежкам по утрам — некоторые виды растений светились лишь перед рассветом или на закате, а кто-то распускался ровно в полночь.

Рассаживание завидной коллекции люминесцирующих растений позволило завести Софисту колонию раритетных разноцветных светлячков, умеющих синхронизироваться друг с другом и в чей рацион входил нектар некоторых волшебных цветов. Сотни мелких особей, свободно умещающихся на ногте мизинца, рассаживались по кустам или кроне дерева и обычно по несколько минут пускали световые волны, пока не начинали зажигаться все одновременно — весьма очаровательно и необычайно зрелищно! Юный друид завел и дюжину крупных светляков, едва помещающихся на ладони взрослого человека — освещать дом и внутренний двор. Они повиновались Вершку и давали живой свет, более приятный человеческому и эльфийскому глазу, чем наколдованный. Инсектофобией и предубеждением Софист не страдал, поэтому без проблем завел вид паучков, начавших отлавливать плодящихся светлячков и плести слегка светящиеся во тьме паутинки с сияющими капельками, имитирующими поведение их добычи — из этих магических паутинок получались изумительные люминесцирующие шелковые нити. Самими восьминогими охотниками не брезговали закусить крупные светляки и птицы. За балансом популяций поручено было следить Вершку, с большим удовольствием занявшимся разведением домашних растений и насекомых, включая улей медоносных пчел-защитниц.

Софист достаточно зарабатывал на арбалетных болтах для городской стражи, и в Эверлунде хватало сортов и объемов меда с нектаром на продажу, чтобы феи делились семенами из Фейвилда — их родного мира. Однако из практических соображений друид так не поступал, оставив на потом торговлю экзотикой. Использование иномирских растений ограничивалось любованием: если они и применялись бы в каких фаэрунских рецептах, то начиная где-то с уровня пятого заклинательного круга, когда клирики могут взмолиться и сменить план бытия, отправившись в соседний мир — за каким-то лядом. Поэтому хитрый Софист оплачивал ненапряженный труд фей-курортников, подкармливая их нектарами диковинных цветов из Высоколесья за подсобную помощь в обустройстве дома. Непритязательный быт давно тяготил подростка, лишь с середины месяца тарсах начавшего наводить комфорт в своем жилище — наконец-то!

Обычно в домах разводят декоративные растения, а огород разбивают во дворе, однако у практичного и порой ленивого Софиста все было наоборот. Феи помогали в пробковой коре наклонного потолка укоренять огуречные и помидорные лозы, а юный друид под руководством и поддержке Вершка создавал с ним симбиотические связи для питания растений. Стебель с почками цветов будущих баклажанов и сладких перцев, вилковая и эльфийская капусты, кустики земляники, арбуза, дынный и ананасовый... Корнеплодов в этом домашнем садике не было — по понятным причинам. А гордостью выступали две пары виноградных лоз, протянувшиеся по стыку стен и потолка — на вкус фей переплетенные друг с другом светлые и темные сорта. Софист к этому времени уже достаточно наловчился с иллюзиями и прозрачностью древесины, чтобы при помощи Вершка и фей из части пробкового потолка-крыши сделать односторонние окна, по желанию становящиеся стыдливо мутными или кристально чистыми. Унылое помещение буквально преобразилась от изобилия пролившегося в него солнечного света — в таком наземному обитателю жить радостно и счастливо. А уж когда в ясную звездную ночь на конусе-коре дуба собирались и зажигались светлячки, сексапильные феечки просто млели и повизгивали от восторга, игриво добавляя красоту своих блесток, причудливым узором осыпающихся в танце над томящимся в возбуждении Софистом, охочим до девичьих ласк...

Мебель юный мастер тоже принялся растить, когда начал по-настоящему обживать помещение. Столбики для стрел и болтов снес в лабораторию, определился с обстановкой, где столы, где шкафы, полки, сервант, тумбочки, где кровать и диваны гостям, что будут по приглашению рассаживаться вокруг живого огня в очаге. Как Софист изначально и планировал, справа от входа он сделал перегородку со скругленным углом — за ней стыдливая уборная, между прочим, с эльфийскими туалетными лозами. А умывальник, душ и борта ванной отделил широкой полоской из тонких прядей волосатой травы. Эти живые зеленые шторы тоже являлись достижением эльфийской цивилизации, волнами расцветавшей и увядавшей в Высоком Лесу на глазах у долгоживущего Пращура Деревьев. Холодная вода по корням поставлялась сразу из подземного источника. Чтобы стать теплой, она дополнительно кружилась и нагревалась в коре, заодно утоляя жажду домашнего огородика, выращенного напротив входа в дом-часовню. Старую пробковую кровать Софист обновил, отделил, уменьшил и перенес на ферму как свадебный подарок Пайперу и Куадке, со скрытым удовольствием обломав задумку барона, тоже решившего озаботиться брачным ложем. Себе же друид за пару дней вырастил постель из разновидности мягкого гриба-трутовика, какой применялся когда-то во многих жилищах эльфийского простонародья, бывшего с природой в куда большем контакте и ладе, чем зазнавшееся благородное сословие, раз от раза в дрязгах друг с другом проё

* * *

государства — великие и прекрасные увядали быстро и безвозвратно.

Когда в последних числах тарсаха всё же разразилась настоящая гроза с по южному теплым проливным дождем, растопившим и смывшим остатки снежного покрова с Нетерских предгорий, уменьшившийся Софист возлежал голышом на пружинящей и пушистой шкуре слишком наглого снежного барса — в обнимку с тремя нагими феечками. После активного и незабываемого воздушного секса вчетвером он вместе с крылатыми девушками-милашками в тепле и уюте созерцал причудливо струящиеся по коре потоки воды, боялся молний, сверкающих в кристально прозрачном окне над роскошной кроватью, вздрагивал от громовых раскатов, усиленных горным эхом, пробивавшимся даже через домашнее шумоподавление. Жизнь — прекрасна!

Глава 24.

— В следующем месяце настает пора отдавать долги, Гавин, — опережающий своих Софист дерзко заступил дорогу распаренному послушнику, вместе с духовным наставником уступающим баню следующей группе. Без приветствий — утром мельком виделись. Софист мог пройти мимо, однако следовало во всеуслышание обозначить веху невозврата, ведь в такой маленькой общине жизнь протекает на виду у всех, включая птиц.

— На все воля Илматера, — с мерзкой улыбочкой поклонился чернявый, идеально раздвинув пальцы и скрестив руки в символе Плачущего Бога. Софиста это скудоумное упрямство совершенно не задело, его утомила сия охота и он уже успел списать данного егеря, сделав ставку на гораздо более крутого рейнджера и разномастные уроки целой группы арфистов-егерей, в чем-то опытнее Гавина, переставшего быть фаворитом даже для своих бывших сослуживцев и соседей по баронской мансарде — все восемь друганов отвернулись.

— Скособочься, послушник, сколько раз тебе повторять? — Упрекнул его Гилфорд за слишком горделивый поклон. И сам саданул кулаком по его правому плечу, добиваясь желаемого результата. — На все воля Илматера, — жрец показал пример, поддержав решение послушника.

— Что ж, может пока ты и лучший в Хиллтопе охотник, Гавин, но человек — коричневый, — вскрывший мозоль подросток иносказательно смешал гада с дерьмом. — Всем стоит помнить эту мудрость: на бога надейся, а сам не плошай... — поставив многоточие, произнес Софист. Он прекрасно помнил, что сохранил кровь Гавина и кусочек уха Терва. Арканный иерофант уже знал, с кем ему договариваться о помощи в создании амулета... отвращения, чтобы чернявый рейнджер-послушник и его питомец не смогли найти Софиста и вообще осознавать его присутствие, даже если тот будет стоять в шаге и самодовольно мочиться на них.

— Глубока народная мудрость, богами люду ниспосланная, — не растерялся опытный жрец, отбив еще один поясной поклон — после насильно скрючившегося послушника. В отличие от подопечного, за свои двадцать четыре наслушавшегося уйму острот о себе, повернутый на вероисповедании клирик соотнес коричневый с темным цветом кожи, а потому его реплика получилась крайне двусмысленной, касающейся и первой части утверждения Софиста. Онемевший Гавин приобрел странный оттенок и дикий взгляд укрощаемого быка.

Юный заклинатель без экивоков вежливо поклонился и с независимым видом отправился вперед, стремясь побыстрее в баню, чтобы магией вскипятить воду, прибавить жару в подстывшей топке и заклятьями порыва ветра и горячей волны подготовить баню к приему его очереди. Как раз вчера, двадцать девятого тарсаха, феерично вернулся Пайпер с Куадкой и четырьмя потрепанными жизнью новоселами женского пола, телепортированными священниками Чонти вместе с большой телегой их скарба и тележкой церковной утвари. Надобности в стационарном телепорте комиссия высокоранговых священников не усмотрела, но групповыми молитвами-песнопениями за час споро соорудила пруд с розой-фонтаном минеральной воды — "зело пользительна для пития и полива". Нет, сработали не чисто в пику илматерцам, чей источник уже обеспечивал всю деревню прекрасной водой, просто множество обрядов и ритуалов требовало освященную жидкость, а брать ее от источника другого храма или старого частного колодца — невместно. Закономерно, что ручеек из источника у часовни Чонти вывели поить Вершок с восточной стороны, образовав дугу питаемого с двух сторон пруда — эдакий водораздел от кладбища. Конечно, арфисты связались с церковью Мать-Земли в тот же день, как произошло чудо, и без доброхотов ставшее известным иерархам. Пайпер прошел испытание, таки без понукания церковников прибыв в лоно старшей церкви и назначив вместо себя друида Фаргана ответственным за часовню Великой Матери. Естественно, фермер не мог выступать настоятелем прихода, потому комиссия оказала сию честь одному из не шибко угодных священников, всего год как выросшему из неофитов — его поселили девятым в казарменную комнату стражей-контрактников. Софисту такая логика показалась странной, пока Уллю не подслушал речи при церемониальном обмене грамотами между церковью Чонти и церковью Илматера, признанной главенствующей в этой деревне.

К слову, разодетым в богатые рясы мужам, со светлыми улыбками принявшим аляповатые венки от детей, потребовался всего час проповеди, чтобы устроить двойную свадьбу. Во-первых, Куадке удалось отыскать в дерьме золото: бывшую морячку и разменявшую сороковник бабу, заработавшую на собственный домик с садиком и перебивавшуюся сдачей наемникам смежных комнат с кормежкой, стиркой и другими услугами. Вроде бы состоявшаяся, но совершенно одинокая и стареющая особа, бывшая не в ладах с соседями — и еще сохранившая магию в ягодицах! К сожалению, уже не в чреве — ушло ее время. Домик свой она церковнослужителям в долгосрочную аренду сдала, а сама рискнула попробовать переехать в деревню, купившись на обещанье холостых мужиков, сколько влезет. Во-вторых, трое мужицких рыл, всего лет на десять ее моложе, еле перебивались без бабы в доме, а после самогончика Хола вообще не брезговали друг дружкой. Почесали они свои тыковки, пристыженные да запуганные небесными карами за однополые сношения, да и все втроем согласились. Тем более, как работникам фермера Пайпера, Софист задешево облагородил дом, и без того имевший сложенный очаг, а теперь еще и погребок под сундуком у порога да большое светлое окно с укрепленной полупрозрачной дверью — по-хозяйски осмотревшуюся Яшинду в целом устроило. Поскольку в царстве животных полно примеров полигамных союзов, церковь Чонти в исключительных случаях венчала более одной жены или нескольких мужей, резко негативно относясь к однополым связям, не являющихся репродуктивными. Данный конкретный союз не ради собственных детей — узаконивание отношений с наказом принимать на воспитание сирот и подкидышей.

— Мальчики, а вы вместе с рубцами уберете мне жировые складки здесь, здесь и здесь? — Ущипнула себя Куадка за бока и ягодицы, жалуясь на грушевидность фигуры.

— Ложись уже любимая, — ревниво произнес Пайпер, еще четверть часа назад нормально мывшийся вместе со всеми, а теперь подталкивающий ее на массажный стол, обтянутый выделанной коровьей кожей.

— Сегодня только оставшиеся рубцы, мелкие экземы, бородавки, глубокие складки и прочие незначительные дефекты, мисс Куадка. Ложитесь, — указал Фарган, ополоснувший руки в святой водице.

— А как же?.. — Она возмущенно уставилась на ничуть не смущенного Софиста.

— Я объясню, а ты ложись, Куадка, медовую мазь можно втереть и без усыпления.

— Хорошо, своди наколки, а я послушаю, сладкоречивый ты наш, — залезла она, уткнув лицо в специальный овал массажного стола.

— Кожа, как всякий орган в теле, имеет период полного обновления — у кожи он порядка трех-четырех месяцев. Этот процесс порождает пыль — отшелушившиеся отмершие слои, — пояснял парень, втирая липкую разработку супротив обычно жирных составов. — Подкожный жир иного характера. Работая с лицом, мы его выдавили в другою часть тела, как и участки кожи натянули, подобно обтяжке этого стола. Хрящики перелепили — с ними проще. А жир, Куадка, оставим для питания чрева. Обычно впервые забеременевший организм старается как можно больше запастись энергией ради гарантированного вынашивания плода. Разогнавшись, после родов он какое-то время не может остановиться, запасая больше, чем тратится на производство молока, поэтому фигуры рожениц расплываются. Не волнуйся попусту, Куадка, Бархатные Ручки исправят все изъяны кожи и еще долгие месяцы будут следить за телом, лапая вас за ваши же деньги, — честно ухмыльнулся Софист, двумя руками замешивая тесто-ягодицу, то и дело ныряя ручками в горячий пах, чтобы через минуту уступить место умелым рукам скульптора, чьи любовные игры с Фионой начинались с эротичного массажа, расслабляющего натруженные мышцы кузнеца женского пола.

Набычившийся Пайпер чего-то неразборчиво зашептал себе под нос, громче и чаще застучав четками, напоминающими колос из-за пучков волос, торчащих в разные стороны после каждой бусины из осветленного дуба. А Куадка сникла:

— И чем нам расплачиваться с вами, мальчики? Мы уже договорились о еде, о доли урожая, об оплате за вас оброков... Остались налоги...

Софист переглянулся с Фарганом, находящим удовольствие в разминании женского тела, пусть и не первой свежести.

— Переворачивайся, Куадка, налоги мы сами заплатим.

— Хе-хе, город тебя испортил, Куадка, уже о налогах думаешь, — поддел Софист, с удовольствием прикладываясь к пышной женской груди. — По секрету открою тебе страшную тайну: в бане гораздо приятнее мыться, когда вокруг подтянутые и стройные фигурки с приятными глазу округлостями, и не обрюзгшие и подшитые мешки сала.

— Полегче, кореш, — Фарган одернул раньше Пайпера.

— Да я не в обиде на правду, — криво улыбнулась Куадка, теша себя завистливыми взглядами, достававшимися от товарок, заметивших, как она похорошела за время поездки в Эверлунд. — И все же, чем возьмете за труды?.. — Она провокационно облизнулась, а Пайпер напрягся, уже считая ее своей собственностью. Его реакция не укрылась от нареченной, прихорашивавшейся к завтрашней свадьбе.

— Да на кой нам сдалась твоя натура, Куадка? Фарган предпочитает мускулистых, а у меня каждый вечер новые феи...

— Феи?! — Вытаращилась клиентка, еще не вошедшая в курс местных сплетен.

— А что такого? Себя уменьшить, их увеличить. Ммм, вы себе не представляете, в какие позы можно сплетаться, свободно паря в воздухе... — подросток ушел в нирвану, прекратив растирать предплечье.

— Ах ты пошлый выдумщик, аха-ха-ха, колдуны с суккубами, значится, а друиды с феями зажигают? Аха-ха-ха! — Голая женщина развеселилась, позавидовав феям.

— Так вот для чего ты вечерами бережешь магию, — ошеломленно пробормотал Фарган, еще сильнее уморив Куадку и ошеломив зардевшегося Пайпера, до свадьбы уже познавшего страстный секс, когда удовольствие доставляют не за деньги, а чтоб захомутать. Друид просто в голову взять не мог, что его молодой приятель на самом деле тр

* * *

с феями, а на бает подростковые сказки для повышения самооценки.

— А чего ты так удивляешься, Фарган? Разве невдомек, кто в элитные публичные дома поставляет зелья двукратного увеличения и уменьшения персон? За экзотику срубают колоссальное бабло... — выразился Софист в припортовом стиле. — Так что, Пайпер, твой чердак и половина складов будут забиты сушеной травой, коробками со склянками и прочей ерундой, а то дом бедного Фаргана совсем забарахлился.

— Да он себе с тобой замок отгрохает! — Притворно возмутилась Куадка, ничуть не стеснявшаяся процедуры — даже наоборот.

— Всех денег в мире не заработать.

— Правильно... Пайпер, — запнувшись, поддакнул старший друид.

— Да я уже понял, Фарган, что ты не за деньги пашешь, а за идею, — улыбчиво подхватил Софист, начавший растирать левую стопу блаженно щурившейся женщины. — Неужели ты и вправду подумал, что я, вскапывая огороды, обложил продовольственной данью весь Хиллтоп? Я ведь тоже друид, Фарган, я прекрасно могу собрать, вырастить или призвать себе еду. Да, признаю, очень приятно, когда о тебе заботятся и готовят лакомства. Но мне для пропитания вполне достаточно своего домашнего садика. Просто пойми одну вещь — бесплатность расхолаживает. Если ничего не требовать взамен, то сядут на шею и начнут погонять. К тому же, заметь, хозяйки стали гораздо вкуснее и сытнее кормить свои семьи, рассчитывая на мой приход. Пирожок с вареньем там, оладушек с паштетом тут, пастила здесь, ватрушка... Вот и десерт к салатику из свежего огурчика, помидорчика и всякой зелени. И все счастливы здесь и сейчас, а не перебиваются экономией, копя на безделицу. Куадка, как будущая хозяйка запоминай секрет управления персоналом. Пусть подсобник выложится, а ты его наградой стимулируй, делая послабления в очень строгих требованиях. Я так делаю, беря охапку сладких пирожков у самых отпетых должников и раздавая их детишкам из стесненных в жилье блейковских сервов, например, кто лучше всего помогал маме или папе, кто тише себя вел и так далее.

— Аа-а... А зачем вам тогда куча бабла? — Протянула Куадка, по смышлености опережавшая мужиков.

— Ой, да тебе ли не знать, женщина? — Картинно возмутился подросток. Выглядело комично. — На подарки любимым дамам, конечно! Кто-то предпочитает сверкающие бриллианты на себя навешивать, кто-то души не чает в острых штукенциях, а кто-то хочет тряпки модные и кружевное нижнее белье...

— Ах, пошляк пронырливый, все-то ты знаешь, сопля тощая! — Лукаво глянувшая на суженого, Куадка попыталась парня то ли шлепнуть за попу, то ли ущипнуть своими липкими пальцами, но Софист не дался. Вместо него ойкнул Фарган.

— Хех, на то и пострел, что всюду поспел! Готовься к усыплению, Куадка, и помечтай там во сне, что ли, какие сегодня хочешь габариты у пиписьки Пайпера.

— Эээ!?

— Хи-хи, уж я представлю, нихи-хи!

— Ага, а то его без стимула Гилфорд натянет, первым выбив портал для своей церкви. Конкуренция — она такая, у кого больше причиндалы — тот и прав...

— Ну ты и жук, Софист, — выдал Фарган, глянув на опешившего священника с красными ушами. Куадка еще пуще захихикала.

— Не в обиду, но Пайпер — худосочный да с маленьким членом, постоянно по этому поводу комплексующий мужик, потому чудивший да ходивший в бобылях. Пусть семейная проблема решилась, но надо как-то убеждать паству и управлять подсобными рабочими на ферме. А как это делать при плохой самооценке и шепотках за спиной?

— Эй-эй, не совращайте моего мужа, кретины! Он же так по бабам пойдет самость свою доказывать... — Искренне возмутилась Куадка, делая лицо Пайпера свекольным. Он не успевал слова вставить, только зенки пучил и краснел, даже перестав щелкать четками. И куда только запропастилась вся его словоохотливость?

— А ты действуй на опережение, Куадка. Сама подыщи миленькую молодку, что ему дюжину детишек нарожает. И ты рот не разевай, Пайпер! Яшинда вон тремя завтра обзаведется — чем ты хуже бабы? А нам с Фарганом закапают процентики на торговый оборот через портал...

Выключив женщину, трое мужчин по-свойски сошлись во мнении сопоставить величину процентов с размером достоинства — восемь дюймов. Уже потом напарники распределили шкуру неубитого медведя: три процента Фаргану и пять Софисту.

Свадьбы... До смешного доводить не стали — роль посаженного отца Куадки сыграл Хол Халасторн, для Яшинды — капитан Ганман. Роль посаженных матерей по традиции была у самой Великой Матери, по чему обряду проводилось двойное венчание — вел его вчерашний неофит всего-то лет двадцати отроду. Светскую власть представлял мэр — барон Вераунт Шаттлкомб.

Софист наблюдал за церемонией из толпы, держась сержантской алебарды, украшенной плетеными лентами в честь молодоженов. Сам сержант Топер был украшен детским веночком из цветов, которые к рассвету были целой телегой телепортированы из главного храма в самом Эверлунде. Софист тоже вырастил и поделился охапкой — в каждом букетике или веночке был вплетен светящийся бутон орхидеи или лотоса, лилии, фиалки. Первый парень на деревне особо договорился, ради праздника собрав всех без исключения "детей малых" от пяти до девяти лет включительно. Софист уже вполне разобрался с заклинаниями лакея и орды невидимых слуг из третьего круга, коими пользовался мастер Дроган на своих участках, потому на каждое непоседливое дите приходилось по незримой няньке, завязанной на тоже наколдованную, но одну, квази-реальную и более умную дородную воспитательницу, одетую в строгую робу монашки и "получившуюся" с не очень приятной лошадиной рожей. Юный друид вместе с ребятишками готовил дары богам, чтобы прогнать ночные заморозки и вызвать лето, тогда как старший друид Фарган в то же самое время раздавал занятым взрослым цветущие веточки сирени.

О, три дня назад у Софиста с Фарганом вышел небольшой спор: вишню сажать, сирень, калину, рябину, барбарис, иной первоцвет или плодово-ягодный, которым можно обеспечить всю деревню не разово, а постоянно, и чтобы кустарник долгие годы напоминал о необычной свадьбе. Фарган победил, сойдясь на плодовой лозе актинидии и кустах дикой сирени, которую необходимо будет специально подталкивать к раннему цветению и потом срезать пустоцвет в дар богам, а Софисту пришлось пообещать позже сделать такие же пирамидки-обогреватели, которые Пайперу не будет напрягом заряжать, раз в год два месяца кряду через каждую декаду сливая в них всю свою магию — или пока богиня не отметит за службу, как произошло с Гилфордом и его снежными розами. Оба друга лихо прокатились под мокрым снегом верхом на гигантской Пятнашке. Изгваздались все, но зато собрали здоровые и крупные кустарники на пересадку — окружили ими дом молодоженов, который бывший трактир и ныне казарма. Дикую лозу тоже нашли и пересадили. Фарган, как сельский друид, давно намеревался начать ее разведение в Хиллтопе, да все случая не было.

Под музыку, напоминающую торжественный марш, брачующиеся вышли из здания фермера Пайпера. Каждый в невзрачной серой сорочке до пят и нарядном синем плаще на меху. Они шли сквозь живой коридор, волнуясь, как зеленая молодежь. Даже ветер слушал супружеские клятвы перед мирскими властями, звучащие с торжественным... препинанием. Макание ладоней в чернила и отпечаток на обратной стороне грамот, свидетельствующих регистрацию брака. Мужчина растопыренную правую кисть, женщина левую — большие пальцы соединяются кончиками. В случае с Яшиндой никто пальцы не растопыривал — еле ужались.

В следующую стадию церемонии вновь первыми отправились Пайпер и Куадка. Народ бросал цветы под ноги брачующимся, с разных сторон совершавшим ритуальный обход алтаря богини Чонти. Поравнявшись с обратной стороны, они раскрыли фибулы, уронив плащи, одна завязка — и сорочки ниспадают к ногам, оставляющим позади берестяные лапти. Нагими, как появились на свет, люди предстали пред богиней и босиком прошлись по колючим розам, совершив полный оборот — за это время представителя мирской власти сменил проводник небесной. Бледнокожий брюнет совершил обряд омовения, из одного ритуального ковшика облив супругов святой водой. И вновь клятвы, теперь спинами к зрителям и на коленях перед алтарем богини — скреплялись священные слова браслетами, перевитая с серебром бронза символизировала их общественный статус.

— Будь верен жене, — начал первый наказ посаженный отец невесты, вручая набедренную повязку Пайперу, красному, как помидор, от жуткой гордости и стеснения, ведь все откровенно пялились на его представительное мужское достоинство, ранее размерами присущее разве что безусому подростку.

— Будь верна мужу, — от лица посаженный матери, повторял наказ черноокий священник, передавая женское нижнее белье Куадке, впечатлившей всех практически идеальной кожей, пусть и с жировыми складками и другими следами старости, но совершенно без дряблости и рубцов, уродовавших многое испытавшую и перенесшую женщину.

Раздутый от гордости Барт, которому оказали великую честь, следующим предметом подал Холу мужскую сорочку:

— Семья — это ближайшее окружение, блюди чистоту отношений, — произнес старик второй наказ, продолжая церемонию прилюдного облачения в празднично расшитый наряд.

Утверждая патриархальный строй, этот наказ эхом повторил священнослужитель, принявший женскую сорочку из рук светлокудрой девчушки года на два старше Барта, нет-нет, да кидавшего взгляды на не видящего его Софиста.

— Мужчина — корень семьи, — начал Хол третий наказ, поясняя роль и вручая штаны.

— Женщина — крона семьи, — продолжил Майлз, говоря о порождении новой жизни с представительностью и вручая нижнюю юбку.

Поскольку Пайпер не был воином, ему не предлагали щитки и нагрудник, но за ремнем был новенький кинжал с резной ручкой и общей длиной в локоть, а Куадке вручили позвякивавшую серебром мошну. Последней деталью был широкий плащ, легший на плечи обоих супругов, взявших фамилию Пакхилл. К слову, количество элементов облачения и наказы варьировались от возраста, рода занятий и достатка брачующихся. Поэтому одевание при втором венчании прошло чуточку быстрее.

Холостой полуэльф, из воинской учебки ушедший в духовную семинарию при храме Великой Матери, наизусть и с положенным вдохновением прочитал нравоучительную проповедь о том, что такое — Брак. Он всех присутствующих построил в семейные круги. Женщина — это сердце, слева. Мужчина — это опора, право. Сердце матери — дети. Опора детей — мать. Их сердце у отца и для отца они поддержка.

И вот, под ликование толпы и нестройный хор хвалебной песни под обволакивавшую всех музыку Хании Дейлз поверенные народом супруги вместе принялись собирать цветы и букетики, по которым недавно прошлись. Они от лица народа и всей деревни возлагали их к самому алтарю, молясь за благополучие и призыв лета. И каждая семья в свой черед подходила к центральному камню, отдавая земные поклоны. А молодой священник в это время сыпал из котомки лепестками алых роз. Ведомые сакральной магией, они причудливо кружились над колоннами, над супругами и толпою, не падая — не уносясь. Лепестки символизировали единение. Народ в это время пел и одновременно неторопливо шел, черпая блюдечками воду из фонтана, делая почти полный круг и аккуратно поливая один из молоденьких дубков или одну из еще не начавших куститься юных роз. Один круг — фраза-мольба к богине. Второй круг — с коротким пожеланием выливали блюдце в кадку той или иной новообразованной семьи и брали из блюда медовые орешки. Блюдца символизировали жизненные тяготы и оттачивали походку. Церемониальное действо рождало узы, объединявшие всю деревню, а в более обжитых местах в этом участвовали только желающие или вовсе одни приглашенные на свадьбу. Когда завершился второй круг, обвенчавшиеся сплели руки, помогая друг дружке пить воду из кадки — остатки преподнесли в дар Великой Матери, облив центральный камень алтаря.

Трогательная церемония — и сплошь радостные лица. Свадьбы на День Зеленой Травы сулили погожее и урожайное лето.

Только когда у открытого небесам алтаря Чонти завершилось послеполуденное священнодействие, дозволялось накрывать столы к празднованию Гринграсса — исключительно вегетарианская диета. Ради такого случая Софист не пожалел выставить часть заначки из элитного вина — для обвенчанных землей и небом с их ближним кругом. Народ прямо на улице ставил и накрывал столы, невзирая на переменную облачность с проходящими мимо тучами, несущими то мокрые хлопья снега, то холодный дождь с грозой.

Общие пляски и хороводы водили без устали. Конечно, четыре приведенные Куадкой переселенки неплохо "лабали музу", но Уллю поставил им максимум троечку, при том, что убывшей Перл он давал — четыре, Хании — твердую шестерочку, а некоторым феям — восемь баллов из десяти. Забавы, шутихи, конкурсы — народ активно веселился, проводя на улице остаток дня и вечер.

Днем спиртное пили мало и только благородное вино. Все потому, что впереди были — проводы. Софист еще вчера на рассвете вскопал, а после него бригада сервов Пайпера вместе с ним самим на призванном буйволе и одолженном тягловом коне взборонили небольшое поле, поросшее бурьяном — прошлый год оно отдыхало. И вот с началом вечерних сумерек толпа народу отправилась туда, почти за милю от деревни — провожать зиму за порог и новобрачных к их ложу.

Прямо за воротами деревни четверо рядовых солдат в кои-то веки побили своего сержанта — под улюлюканье толпы. Сами победители остались, конечно, а "труп зимы" понесли "хоронить": приготовленное чучело сожгут, а самому сержанту вместе с послушником Гавиным и посажёнными отцами предстояло дежурить неподалеку от "ложа новобрачных", пытаясь смутить и воспрепятствовать зачатию новой жизни — изображая попытки Зимы-карги остаться и насмерть заморозить. Конечно, народ вышел не в чисто-поле, а к палаткам, заранее поставленным рейнджером-послушником Гавином. Шумное шествие с факелами шутило и подначивало. Звонко пели частушки и зычно прогоняли холод. Закат встретили в чистом поле, совершив церемониальное сожжение и захоронение пепла чучела Зимы с ритуальными посадками на этом месте саженцев — вишни! У многих тертых мужиков с сединой явственно лились слезы — так на них подействовал вид темного поля с глубоким слоем мягкого чернозема.

До самого возвращения в Хиллтоп никто не снимал с шей сплетенные детьми гирлянды со светящимися цветками в центре композиции. За день не утратившие свежесть бутоны послужили великолепными фонариками разных красок, освещавшими путь для процессии — все восторгались зрелищностью нынешнего Гринграсса. Гирлянды с шей стали последним аккордом и последним подношением на сегодня, причем, подношением всем богам. Именно поэтому на караванной стоянке из цветочных ожерелий и воткнутых в их центре факелов выложили большой солнечный круг.

Вот после этого и началось настоящее застолье со вполне одобренными чрезмерными возлияниями крепких спиртных напитков. Ко времени празднества в храме уже был сооружен блок с кухней и уборной с баней, блок с лазаретом и кельями-номерами над ним, библиотечный зал напротив и рядом приемная мэра с кабинетом. Потому, формально, церковь Илматера не превратилась в храм разврата. Гилфорд лично спроваживал несовершеннолетних, разводил пьяные парочки по свободным помещениям и потом вместе с Марой и Гавином приводил Общий Зал в чистоту и порядок.

Не один Софист ощущал себя одиноким в толпе, однако у него имелось преимущество и отрада: как он взял с самого утра шефство над стайкой детишек, так весь день с ними провел, избавляя родителей от необходимости следить за юными чадами. Экзамен был успешно сдан — подросток вместе с фамильяром и призванными крупными кошками успешно умудрялся следить за всеми подопечными и занимать их познавательными играми. Женщины к концу дня стали достаточно доверять Софисту, однако, по понятным соображениям, после возвращения из поля кормящие матери не оставили ему своих младенцев, коим новый деревенский клирик Майлз подарил погремушки из желудей, дарящих крепкий и здоровый сон. А вот более старших на одну ночь передали на попечение феям юного друида — в его доме, впервые открывшем двери посторонним. Внутри уже все было готово под ясли, только белье принести и постелить. А уж как все мамашки и ребятишки охали и ахали на санузел и светлячков на потолке, безбоязненно светящихся и разноцветно переливающихся ночными звездами при пасмурном небе. Так что подросток оказывал взрослым жителям огромную и уж точно назревшую услугу — они в эту ночь без помех могли вспомнить свою первую брачную ночь. Некоторые даже не стали покупать у Фаргана противозачаточные средства...

Находясь посреди сладко спящих детей, надежно убаюканных колыбельной фей, умаявшийся и на сегодня сверх терпеливый Софист медитировал на алтаре до самого утра, благополучно пересидев навязанных Ханией и мэром помощников — Томана Бросса, четырнадцатилетнего подростка Глендира и немногим его младшей девочки Дейзи...

Глава 25.

Лишь благодаря месяцу всеобщей стройки в Общем Зале и опыту Гилфорда, привившего поросли почтение к освященным местам, дети поутру вели себя смирно, послушно пропуская к туалетным цветкам самых маленьких, не толкались перед умывальником, дружно при первых лучах делали утреннюю зарядку на пушистом зеленом мху и столь же дружно визжали под струями ледяной воды, гурьбой убегая в теплый дом. Вытирались простынями, потом аккуратно сворачивали свои постельки в тюки. Магия Вершка уменьшила их пробковые кроватки, сделав каждому персональный подарок. Кроме трех посторонних взрослых, со скрываемым ехидством разбуженных первыми и приобщенных к утреннему ритуалу, посвященному рождению нового дня, а потому обязывающему участников к облачению новорожденного.

Но на этом мучения главного кожевенника и племянника Фионы не закончились. Софист отрядил их учить счету Дейзи и нескольких старшеньких отроков, а сам занялся с младшими, начав знакомить их с тремя основными письменностями. Чондатанский язык и алфавит детек с четкими и простыми буквами — повсеместны в Серебряных Маршах. Общий язык и алфавит торасс с его вычурным написанием — используется всеми торговцами Фаэруна. Показал Софист и алфавит эспуриар, задействованный в нижне-общем языке торговцев Подземья. (иллюстрация 127). В самый раз занять детей, пока родители приходили в себя после праздничных возлияний.

Гринграсс вознес авторитет подростка над всеми прочими в деревне. Блаженный? Святой? Избранник божества? Баловень судьбы? Ученый муж... Каждый сам судил о многогранности загадочной личности. Каждый видел труды Софиста, которому отнюдь не все давалось сразу и вдруг, не все получалось сходу. Который тоже не был застрахован от ошибок и просчетов. Который умел избегать ненужных встреч, заставляя кое-коего напрочь игнорировать его присутствие — это больно ударило по носам Гавина и Терва, ставших объектами еще более колких и обидных дразнилок, достававшихся и отколотому от детского сообщества Барту.

Миртул — месяц таяния снегов. Месяц начала посевной. Предстояло вспахать поля. Софист после предсвадебной маяты и за полное освобождение от всяких оброков, налогов и прочих сборов заделался рационализатором, оставив большинство жителей сколачивать кровати да сундуки с полками, обставляя, окрашивая минеральными красками и по-другому облагораживая Общий Зал, а потом заниматься подкормкой угодий хелмторна перегноем и навозом, изначально запасенных под огороды, или шить наряды для следующей свадьбы — дел на деревне никогда не переводилось. На пашни спозаранку выезжала лишь одна группа.

Распорядок множества следующих дней у Софиста не отличался разнообразием. Пока он занимался в тренажерном зале с солдатами и привлеченным туда же Фарганом, сервы очерчивали плугом периметр очередного поля. Старший друид за месяц регулярных занятий освоил перекидывание в форму волка вместе с всей амуницией на себе, кроме рюкзаков и других больших или зачарованных сумок. После спарринга на посохах, Фарган осваивал на своем фамильяре заклинание, поначалу увеличивая Бетшеву всего на четверть. Но этого хватало, чтобы Софист мчался следом, сидя на волчице и таким образом начиная учиться правильной езде без седла на разных зверях. Уже на очерченном поле оба друида делали ритуальные плетенки из травы, в тандеме охватывали заклинанием подготовленный участок поля или его целиком в случае небольших размеров. Используя друидик, они на распев наколдовывали заклятье западни лиан. Вся сорная трава, едва просыпавшаяся от зимнего сна, тут же начинала шевелиться. Входящий в группу охотник, не мешкая, стегал пойманного оленя, отправляя того в ловушку. Управляемые друидами травы ползущим ковром немедля набрасывались на жертву, опутывая до самых рогов. Самая соль в командной работе: более выносливый Фарган держал заклятье, а более волевой, кровожадный и метафизически сильный Софист направлял все охваченные магией корни и травы к жертвенной цели. Главное заключалось в том, чтобы вовремя и резко оборвать колдовство, иначе все сорняки расползлись бы обратно по полю. Потом мужики разбирались со сдавленной тушей и кучей одним махом убранной с поля сорной травы, дивясь той легкости и скорости, с которой заклинатели проделали их работу — сами бы они потратили не один день и потом все равно мучились с прополкой. Пока подсобники заполняли освобожденную компостную яму новым топливом для перегноя, передохнувшие друиды-напарники, чередуясь, вскапывали поле. Хотя черноземная лопата требовала около суток обычных работ, прежде новый пользователь мог обращать кубический фут каменистого грунта в плодородную почву, лесников эти ограничения не касались — при правильном подходе. Софист за день научил Фаргана пользоваться ниспосланным богиней артефактом. Даже с чудесным браслетом от той же богини, старшему мужчине гораздо труднее давалось получение ровного кубического ярда чернозема.

Днем целая группа сеятелей привозила работягам кушанья прямо в поле, отдавая почтенным пастырям лучшие куски и разносолы — каждый день маленький пир на природе с радующими их глаз работающими людьми. Конечно, греет душу, когда сам отдыхаешь, а кто-то трудится у тебя на виду, а кто-то еще и напевает под флейту. После обеда и медитаций на следующем участке Фарган вновь обращался волком, чтобы бежать рядом и подсказывать Софисту, как правильно ездить на вызванном коне, быке, верблюде, осле, пони, лосе, ирбисе. Заодно невеликие сельские угодья объезжали, намечая фронт завтрашних работ. Так потом и возвращались в Хиллтоп, дома у Софиста всполаскивались, отрабатывали его превращение в сову, первыми ужинали за солдатским столом и расходились заниматься каждый своими делами. И хотя то одна, то другая фея под невидимостью подкрадывалась к вытирающемуся Фаргану, чтобы игриво повиснуть на его члене, им не удалось раскрутить друида на интим, в который сам подросток с удовольствием окунался по вечерам.

Вроде бы тяжелая рутина, но за месяц хорошо отдохнувший Софист сознательно изнурял себя и выкладывался на все двести процентов, а безропотный Фарган — привычно вкалывал, как вол. Непогода бросала им вызов, но заклинатели принимали, хотя раньше взрослый мужчина в дождливые дни позволял себе отлынивать, в удовольствие колдуя над котлом или, порой, помогая кожевеннику Томану простегивать кожаные доспехи и снабжать их заговоренными деревянными щитками. Важно было соблюсти рекордные сроки, дабы собрать потом больше урожая.

Пятого миртула в Хиллтопе благополучно справили Бельтэйн, последний из трех весенних праздников. День любви и гармонии. Всем миром украшали деревья ленточками ярко синего, лавандового, розового, лимонного и традиционных белого и красного цветов. Первоцветы дарили призванным феям — одним из покровителей этого праздника, помимо Сьюни, Латандера, Чонти и других богов природы. По деревенским ручьям в желобах вместо скачущей западнее холма бурной горной речки пускали маленькие зеленые плотики с горящими свечками: женщины и девочки по восточному рукаву, мужчины и мальчики по западному; встречавшиеся на пруду парочки становились плодом шутливых разборок и обязывали подростков целоваться в щечку и до выгорания заката всюду ходить за ручку. Софист вновь вызвался приютить детей на одну ночь, на сей раз ему доверили и грудничков, весело агукающих на сказочных фей, таких пестрых, звонких и юрких — как живые погремушки. Младенцы уснули в доме, а остальные дети от четырех до девяти лет спали во дворе на перине мшистых постелей под покрывалом из больших и мягких дубовых листьев. На островке Высоколесья было по-летнему тепло в эту ясную ночь, а так же тихо и укромно, чтобы развязные взрослые не стеснялись предаваться любовным играм. Софист был бы и рад подглядывать за чужими утехами, но все его внимание приковывало тонкое восприятие спящих детей с исследованием индивидуальных черт в их аурах и толиках магии, так или иначе пронизывающей все на свете — на сей раз без примесей слишком взрослых. Ему важно было именно разобраться в ощущениях на уровне шестого чувства, чтобы сопоставить и выгодно дополнить зрительные образы — получить целостную и гармоничную картину.

Праздник прошел, даровав новые силы — и задумки. Простейший гончарный круг легко было соорудить. (иллюстрация 128) В самый раз для опытов с простыми изделиями. Освоив создание каменной древесины, Софист крепко задумался, как лучше всего соединять то, за что так ценят полудрагоценные камни и благородные породы древесины — их текстуры. На гончарном круге весь ценящийся вид теряется, воплощаясь в идеал формы; с точки зрения фактуры результат пригож, но все же на любителя. При внедрении камня в дерево характерный внешний вид обоих материалов менялся сильно и мало предсказуемо. Софисту пришлось здорово покумекать, как придавать гончарному изделию вид конкретно вырезанного из цельного куска дерева, как потом сверху накладывать изумляющие взор мраморные прожилки. Упорство и труд, как говорится, все перетрут. Софисту за несколько дней покорилось совмещение прелестей двух материалов в одно удивительное изделие. Целый день он ходил раздутым фанфароном, гордясь собственным изобретением и жалея, что хвастаться им нельзя. Впрочем, у него и помимо мраморной древесины имелись поводы важничать, в том числе заказ на вскопку огородов соседнего поселения, предложивших в оплату многие сотни фунтов различных минералов, с пылу-жару из шахт, так сказать.

"Здравствуй, Коллин. Первого числа киртона мне нужен заказанный платок с дырой в карманное измерение. Без этого артефакта я не смогу переправлять партии художественных изделий. Для примера и вместо следующей партии болтов отправляю пиалу и кубок из мраморной древесины. Для продажи в Уотердипе высылаю особенные арбалетные болты. С левого боку — все обманки, их на ощупь легко отличить от взрывоопасных, которые с правой стороны. Они все из серебристой древесины и потому более опасны для нежити. Эльзе тоже подарок". Как повелось, десятого числа — весточка агенту Софиста в Эверлунде. Вместе с письмом Коллину для его жены отправился медальон в виде дерева из покрашенной в желто-золотой жидкой древесины дуба с похожими на алмазы листочками из остекленной и окаменелой серебристой древесины. (иллюстрация 129) Это фактически ювелирное изделие являлось предметом не меньшей гордости, чем изобретение мраморной древесины. Оно давало Коллину возможность малой кровью удовлетворить амбиции своей жены, желавшей во что бы то ни стало пробиться в высшее общество Эверлунда, где дамы сверкают бриллиантами похлеще иной витрины. Собственно, именно роль рекламного агента уготована Эльзе, которую надо лишь правильно замотивировать, чтобы ее устремления и напористость продвигали бизнес, а не ставили ему палки в колеса. Главная проблема, кроющаяся в ее уязвленной гордости от ношения деревянных подделок, решалась с разных направлений: тем несравненным теплом, что продолжает нести в себе окаменевшее дерево; чрезвычайной дешевизной и легкостью обработки лже-камней; ориентированностью деревянной бижутерии на небогатый средний класс ремесленников; из-за фермерского происхождения максимальный титул, что ей светит по жизни — баронетесса. Надо только в следующий сеанс связи передать Коллину свиток, что навсегда выплавит в его голове третье заклинание, помимо разговора с растениями и размягчения древесины — это окаменение дерева. Все будут довольны.

Двенадцатого миртула Софист принципиально никак не выделил из всех дней, хотя через год именно в этот день его Альтер-эго впервые появится на Ториле, впервые увидит лицо своей суженой... Он не отмечал дату, боясь вспугнуть Судьбу, что дикой ланью помчится по иному пути. Вместо этого Софист выполнил заказ фей, заключив с ними дополнительное соглашение об услуге в обмен на услуги. Юный мастер сам подкинул феям идею отлить им копья из рогов вместо используемых ими шипов на подобии тех, что растут у хелмторне. Пикси — мирные, но и этим великолепным существам приходилось обороняться, когда не спасали чары. Они хорошо оценили пробную партию из десятка единиц оружия, сильно зачарованного при помощи их собственной волшебной пыльцы. А дальше они подсуетились, доставив юному мастеру великолепный винтовой рог, подаренный им единорогом. О, Софист долго любовался и ощупывал элегантный подарок, обладающий очень сильной естественной магией. Целый день друид подбирал пыльцу с тех цветов, что росли у него во дворе, пока на гране интуиции не определился с составом, ассоциирующимся с боевой ипостасью рога и будущих копий из него. Потребовался глубокий транс и полнейшая концентрация, когда Софист варил с трудом сжиженный рог единорога, по мерным щепоткам из малюсенькой серебристой ложечки подбирая пропорции собранной пыльцы. Друид ощущал колоссальный потенциал, но его мастерства едва хватало реализовать хотя бы треть — без каких бы то ни было вульгарных чар, кроме усиливающих проникающие свойства и естественной магии разноцветного свечения — из богатой палитры по выбору владельца. Изготовь Софист такое копье под размеры эльфа и человека, то без учета материалов его цена бы составляла более пятидесяти тысяч золотых монет! А так юный мастер отлил копий на целую роту фей, и заручился долгосрочным контрактом на поставки их волшебной пыльцы, целенаправленного обучения и прочих услуг, зачастую взаимовыгодных или взаимно приятных.

Ввиду того, что поля с озимыми друиды не трогали в целях гарантированного сохранения зерен, что скотине требовалось место для выпаса и одно из полей системы трехполья оставлялось под это дело, Софист с Фарганом уже к третьему баннику благополучно "отмучились" с пашнями старыми — и новыми. Обоим требовался перерыв, к тому же, впереди намечалась трудоемкая пересадка разграничительных и садовых рощ с яблоками, грушами, вишнями, смородиной, крыжовником, калиной, жимолостью, прочими плодовыми деревьями и кустарниками из собранной фермерами солянки — пока длится пора раскрытия зеленых почек и силы растений на подъеме. Предстояло еще собрать по предгорьям и распределить дикорастущие кустарники ирги, каштанов, жасминовой волчьей ягоды, рябины и прочих. Высаживать намеревались по новым разделительным линиям на полях, чтобы с большей эффективностью и пользой предотвращать эрозию почв и чтобы система объездных дорог и обходных дорожек была удобна и всеохватна.

— Капитан Ганман, разрешите обратиться, — прервав тренировку, Софист подошел к начальнику, когда тот покинул закуток с мутным окном в сторону защитной стены и кадками с лозой эльфийского туалета, после двух ночлегов детей в доме юного друида более не понадобившихся ему, но зато ой как востребованных в новой казарме. Стражи и домочадцы быстро отучились от неудобных горшков и вонючих уличных сортиров, привыкнув к запаху комнатной фиалки, определенному удобству, чистоте, тазику с водой и большим светлячкам, отрыгивающим желчный сок и питающимся из цветочных мешочков с человеческими испражнениями, частично переработанными ими самими и туалетным растением. К слову, помет самих жуков тщательно собирался для применения в красильных чанах, чтобы придать простым вещам волшебно светящийся ореол, многократно увеличивающий цену синих плащей.

— Я же просил, Софист, просто Ганман. Что-то новое придумал? — По-свойски откликнулся взрослый мужчина.

— Угу. Не считая меня, большую часть дня тренажерный зал простаивает, сэр. Почему бы не пускать сюда заниматься некоторых отроков и подростков, приобщая их к воинской культуре?

— Дельно, Софист, одобряю, — кивнул капитан стражи Хиллтопа, как и Фарган, предпочитавший обращаться к подростку по имени. — Но почему некоторых?.. — Вскинул бровь Ганман.

— Я не хочу...

— ...видеть Барта, — скривился капитан. — Он давно достоин прощения, и время подходящее, — намекнул он, зная, что собеседник тоже знает. — Поэтому либо я буду пропускать всех желающих, либо никого.

— И приставлять стражника следить за ними? — Криво улыбнулся Софист.

— Никого, — подчеркнул Ганман, готовый пустить в ход запреты через мэра и жрецов.

— Что ж... Во-первых, достоин не значит заслужил. Во-вторых, я считаю справедливым, если его отец оплатит мой здешний труд, — Софист обвел рукой часть зала с перекладинами, удобными для качания пресса уголками, наборами древесно-каменных гантель и штанг. — Сто злотых, — выставил он ценник. Ганман присвистнул:

— Круто берешь по деревенским меркам. Я соглашусь с этим условием, Софист, если деньги будут потрачены на дальнейшее совершенствование зала. Я даже знаю, где можно приобрести комплект стареньких механизированных тренажеров и чугунное литье для тяганий.

— Хорошо, — покладисто согласился подросток, примерно на подобное и рассчитывавший.

Это вызвало у Ганмана сильную подозрительность. Его пятая точа почуяла неясный подвох, но не хватило ума постичь грандиозный план. Кивнув, капитан вышел, отправившись с новостью по инстанциям.

Софист вообще-то изначально, до "грандиозной ссоры", хотел приглядеться к перспективному отроку, дать Барту до летнего солнцестояния проявить себя в обработке древесины или в тяге к воинским искусствам. Заодно хватило бы времени подготовить Коллина к подмастерью. Но сейчас он решил иначе распорядиться многообещающим кадром и ускорить процесс, пользуясь отсутствием Дрогана Дрогансона, теневого соправителя Хиллтопа. Жесткий и жестокий план терзал самого Софиста, однако, как говорится — через тернии к звездам.

Барт мог бы оказаться под настоящим прессингом, ведь какой мальчишка не мечтает помахать мечом да пострелять по пробковым мишеням из настоящего арбалета? Однако, как подслушал Уллю, Ганман поступил умно, переговорив с Лодаром с глазу на глаз. Закономерный итог: пусть сын сперва получит прощение, а там подумаем. Для иного решения трактирщик слишком сильно возненавидел Софиста, фактически выгнавшего его из собственного здания и с позором прогнавшего его любовницу Перл. Притирка трактира к Общему Залу все еще продолжалась, чтобы Лодар по достоинству оценил все выгоды своего нового положения и сменил гнев на милость — Софист не намеревался ждать дольше.

И вот, науськанный Гилфордом, возмечтавшим заполучить юного страдальца в лоно своей церкви страдальцев, Барт полчаса околачивался у дверей в бывший трактир, то и дело глядя на сову, сидевшую у входа на ветке сирени, готовившейся в положенный срок зацвести во второй раз с благословения Пращура Деревьев. Отрок нервничал, кусая губы и неустанно шмыгая, испытывая непомерный и противоречивый груз вины и ответственности. Софист специально выбрал шестнадцатое миртула: завтра день рождения Мары, сестры Барта, вместе с которой они когда-то решили "неудачно подшутить" над пьяным постояльцем, недавно вселившимся в заведение их отца. Не надо было иметь образование лекаря душ, чтобы видеть состояние мальца, одиноко мнущегося у дверей. Гилфорд с Лодаром готовились принять завтра праздник по случаю дня рождения Мары, а Майлз с Пайпером трудились сейчас на полях, благословляя посадки и все такое прочее. Хания издали наблюдала, не решаясь более встревать в чужие разборки; после праздников и восторженных отзывов детей она уже не могла обвинить Софиста в жестоком обращении с ребенком, называть извергом или еще каким уничижительными определениями.

Уллю минут пять как улетел на конек крыши, но Софист не дождался Барта внутри. Когда он сам все-таки вышел и чуть отошел от дверей, Барт мигом подбежал к нему. Встретился взглядом и упал к ногам, согнувшись в три погибели. У отрока сперло дыхание, рот пересох, язык отнялся и все слова вылетели из опустевшей до звона головы.

— Ну, и? — Прилагая усилия, бесчувственно осведомился Софист, ненавидящий себя за игру чужими судьбами.

Ребенок крупно дрожал, как лист на ветру. Не способный совладать с собой, он неуверенно потянулся дрожащими руками к ноге подростка.

— Хочешь заслужить прощение, лобызая мне ноги? Неудачное решение, — он отступил, шаркнув ногой. — Что молчишь, совсем нечего сказать в свое оправдание?

— М... — только мычание в ответ и мотание головой, прижавшейся к коленкам.

— Жалкое зрелище, — презрительно к самому себе процедил он и ступил в обход, бросив, уходя: — И я еще хотел устроить это ничтожество в корпус егерей Эверлунда, — все же голос Софиста дрогнул, но эффект уже был достигнут — отрок услышал и пустился в рыдания.

— Да как ты смеешь так унижать ребенка!.. — Подбежавшая Хания, близко к сердцу принявшая пакостную ситуацию, замахнулась на пощечину.

Голова Софиста мотнулась. Зеленоглазая, огненно-рыжая с веснушками, фигурка со всеми округлостями на загляденье — каждый подросток и почти все мужики пускали на нее слюни... Софист когда-то не так давно хотел красиво добиться ее благосклонности, на сладкое забравшись в постель прекрасной дамы. Но потом она сама согласилась с пожеланием начальства соблазнить заезжего парня, чтобы контролировать его через доступ к сексу и знаниям магии иллюзий. Казалось бы, оба не в накладе... Однако... Софист решил проблему удовлетворения половых потребностей да с куда более прелестными девушками, не просто сведущими в магии из школы иллюзий, а с врожденными способностями к ней, причем, каждый раз по-разному приходилось обхаживать крылатых милашек.

— Теперь мы квиты? — Провокационно спросил Софист. По другой щеке не замедлила прилететь вторая пощечина:

— Как ты можешь быть таким жестоким, а, прохиндей?!

— А ты почему такая жестокая, что бьешь меня вместо утешения папенькиного плаксы? — Оскорбленный Софист тоже повысил голос, выплескивая на нее свою бурю противоречивых эмоций и внутренних терзаний за ломание и выкручивание личности отрока, пока еще гибкой, восприимчивой и легко приспосабливающейся. Но лучше сразу постричь куст, чем потом маяться и калечить, а еще парень утешал себя тем, что иначе ни Мара, ни Лодар, ни Гавин, ни деревенские не усвоят уроки, которые хотело преподать им Альтер-эго Софиста.

— Подлец, — в сердцах сплюнула она ему в лицо, круто развернувшись к разнывшемуся Барту, давно и честно заслужившему прощение за свой проступок.

"Так тому и быть", — хотел вслух бросить Софист, у которого жгли в голове буквы фразы "благими намерениями выложена дорога в Ад". На экстренный случай уже был готов план переброса Вершка и лаборатории в памятную рощу синелистов, чтобы одновременно продвинуть первый класс земляного узла во второй. Однако, благодаря множеству установленных связей, он преодолел внезапную тягу к отшельничеству, ведь одна из его целей — это интеграция в общество. А как это научиться делать и добиться, если все время сбегать на самом интересном и самом трудном моменте?

Капитану Ганману икнулось.

До следующего дня Софист заперся в своем жилище, хотя кто только его не звал — кроме Хании. Барт отбился от ее женских рук. Наущения Гилфорда взошли в благодатной почве и отрок проявил характер, так и оставшись согбенным на том же месте, яро противостоя попыткам унести его. Интуитивно он не притронулся ни к миске с едой, ни к горячей кружке, ведь это еще больше унижало его, приравнивая к шастающим по деревне псам.

— ...настоящих воинов готовят с трех лет... — холодный вечерний ветерок всколыхнул пряди кутающегося в меховой плащик Барта. Он вздрогнул, в надежде оглянулся и опять пустил слезу.

— ...нытики никому не подходят... — через полчаса Софист вновь взмахнул рукой, от локтя превращенной в оперенное птичье крыло, отправившее послание.

— ...трактирные крысы недостойны воинского ремесла... — очередной шепот ветра чуть взлохматил Барта, когда никто не мог заметить эту магию. Пацан отвечал, конечно, тоже шепотом.

— ...за науку ремесла плата нужна...

— ...отец пожалел за тебя сотню злотых...

— ...сам ему задай вопрос — сколько ты готов заплатить за мое обучение ремеслу?..

— ...она подставила тебя, использовала...

— ...она не продаст свое тело ради тебя...

— ...ее судьба — ей решать. Будет знак. Если поймешь и решишься оставить их — ночью тайком приходи нагишом за своей судьбой отдельно от них...

— ...настоящие мужчины умеют проигрывать, умеют отступать и ждать случая...

На закате дня Барт поднялся, лишь немногим опередив Лодара, намеревавшегося выйти и силой притащить сына в его комнату, в его отельную комнату. Отрок задал вопрос взрослому. Не уловивший подвоха отец пожадничал на полсотни золотых монет, подхватив плохо стоящего на ногах Барта — и потеряв его.

На следующий день, семнадцатого миртула, недовольный собою Софист основательно подготовился, весь день стараясь и убеждая сам себя и свой внутренний голос в жарких дебатах до крика в заглушающей эхо лаборатории. Под вечер он после длительных часов медитаций применил то же заклятья, в котором поднаторел вчера вечером, для чего превратил обе руки целиком в крылья и закружился в замысловатом танце, формируя колдовской вихрь.

И понес ветер мелодию, и чувственно запел Софист песню, сочиненную как извинение, как прощание с мечтой об уступленной юной девице, как старая память о странной жизни с другой феей:

Одинокая ветка сирени

У тебя на столе стояла,

Этот день твоего рождения

Мы с тобою вдвоём встречали.

Плыл по Хиллтопу запах сирени,

До чего ж ты была красива,

Я твои целовал колени

И судьбе говорил "спасибо".

Одинокая ветка сирени,

Сколько лет пронеслось, но всё же

Вспоминаю я день весенний,

Тот, который мне всех дороже.

Плыл по Хиллтопу запах сирени,

До чего ж ты была красива,

Я твои целовал колени

И судьбе говорил "спасибо".

(Примечание: Валерий Залкин — Одинокая ветка Сирени, "город" заменено на "Хиллтоп")

— Исполнено бандой фей и вокалистом Софистом по мечтательному заказу Гавина в честь дня рождения Мары, — во время проигрыша с жизнерадостностью добавил исполнитель, подмигнув поющему вместе с ним гитаристу и сладенько улыбнувшись флейтистке и скрипачке. — Мы желаем любви и счастья! И еще раз:

Одинокая ветка сирени,

Сколько лет пронеслось, но всё же

Вспоминаю я день весенний,

Тот, который мне всех дороже...

И вот играющийся волосами ветер унес угасающую мелодию, оставляя постепенно подходящему к концу званому ужину густой флёр цветочного запаха и щемящее чувство в груди, а у кого-то и слезки на лице.

Репетиций почитай и не было, и Софисту не удалось обойтись без резкого перехода после командного тона в приказе заклятью плыть по Хиллтопу. Однако всю песню вытягивал великолепный оркестр талантливых фей, хором подпевавших неумелому солисту с несколько раз сломавшимся голосом. Как не обошлось и без их волшебной пыльцы с чарующей музыкальной магией, вплетавшейся в заколдовываемый ветер вместе с усиливаемым ароматом одинокой ветки сирени, стоящей на столе под порхающими на ней тремя феями со свирелью, флейтой и дудуком, когда вокруг кружился мощный вихрь заклятья, подобно губке впитывающего послание. Софист при помощи Вершка еле удержал и отправил заклинание завершенным, как и чудесные создания допели и доиграли волшебную музыку.

И хотя неожиданное поздравление получилось трогательным и почти попало ко времени очередного тоста за именинницу, это лишь усилило ощущение издевки над Марой. По крайней мере, так сообразила Куадка и почти сразу предпочла откланяться, утянув за собою Пайпера и всю "свиту мужа". Прочие гости, тоже, видимо, пожелавшие сохранить благосклонность могущественного и таинственного друида, тактично поспешили разойтись по домам — словно от прокаженных.

Софист, благодаря феям, прекрасно освоивший заклинание невидимости, не выпускал вожжей контроля над ситуацией, на сей раз вмешиваясь прямо и недвусмысленно, но тайком. Дождавшись, когда на Мару подействует успокоительное снадобье священника и девушка прикорнет у себя в комнате, Софист для верности убедился в том, что Гилфорд тоже уснул. Только потом он дал команду паучку-десантнику добраться до голого запястья девушки и сгрузить на него зачарованное семечко пшеницы. Паря прямо за ее окном, юноша успешно сотворил заклятие беременности, много раз опробованное на животных, в основном снежных барсах. Теперь любое соитие в эту ночь, несмотря на примитивные (и, к тому же, забытые!) средства контрацепции, приведет к зачатию. Возвратив диверсанта через отверстие в трубе, выводящей воду из источника внутри Общей Залы, Софист расплел чары и скормил семечко мышке-полевке, позже подставив ее домашней кошке. Затем сместился к окну комнаты послушника Гавина и при помощи выпрошенной у фей инвазивной телепатии сделал роковое внушение, сперва через сон вызвав нестерпимый позыв к мочеиспусканию и тем самым разбудив сильно подвыпившего молодого человека, а потом усилил похоть нетрезвого парня, дав укладывающийся в его пьяную логику мотив и подтолкнув к Маре, после смазанного празднования дня рождения оставшейся с ужасным настроением и без главного подарка — от самого Гавина. Теперь парочка не отвертится, а бурная ночка сотрет все следы магического вмешательства, но главное, кое-кого не спящего всё это подтолкнет к решительным действиям.

Не могший уснуть Барт без зазрения совести оставил сестру, за стенкой с характерными звуками "утешаемую", разумеется, Гавином, проявившим настойчивость и пробравшимся в ее комнату — в темноте не видно цвета кожи. В холод и дождь, малец выполнил задание Софиста, проявив смекалку и закусив палочку, чтобы не стучать зубами от холода. Он миновал патрули, тайком добравшись до теплого пяточка у ажурной ограды, силовое поле которой не позволило детской ручке даже коснуться себя. Медитировавший Софист оценил порыв. И едва воробушек сел ждать, как сквозь барабанную дробь капель воды расслышал:

— ...все старое оставляют в прежней жизни, тернист путь в новую...

Барт воспрял духом, однако, с трудом расстался с самым своим дорогим подарком, который не решился оставить "у них" — софистские лыжи и палки плюхнулись на мокрый дерн. Отрок понял и вторую часть послания, отправившись в обход. Барт ежедневно хоть раз да являлся к жилищу Софиста. А теперь усиленно вспоминая, да пытаясь хоть что-то разглядеть сквозь холодные струи дождя, да в зловещих ночных тенях синелистов. Софист понимал, что замерзающий до смерти ребенок попросту не сможет ничего сделать, потому расширил границу теплого воздуха, превращая брызжущую из туч воду в преодолимую помеху. Юноша не стал судить строго, когда Барт не пошел по самому трудному маршруту — мимо кладбища, — а выбрал ближайшую стену справа.

Исцарапавшийся, глубоко исколовшийся ребенок, хныкал, но целеустремленно преодолевал препятствие. Болезненно шлепнувшись за оградой, он долго лежал, не в силах подняться. Софист специально со звуком чавканья убрал ворота, открывая путь домой. Барт сжал кулаки, не желая быть слабаком и сдаваться на предпоследнем шаге. Опираясь на кору и видя темную муть заплаканными глазами, он обходил большое дерево-пень, пока не споткнулся о ступени. Двери в дом хватило легкого усилия, чтобы приоткрыться, впуская измученного соискателя.

— Пей, — Софист поднес чарку с горячим зельем прямо ко рту испытуемого, кубарем ввалившегося к нему в дом.

Часть пролилось мимо, но пары глотков хватило, чтобы достало сил самому взять бархатистое серебристое дерево и жадно пить, пить и пить. Колотые и рваные раны закрывались прямо на глазах.

— Ты искупил. Молча за мной, — коротко бросил Софист в обрядовых одеждах из покрывших его дубовых листьев.

Внутри дома было тепло и таинственно от мерцающих светлячков, облепивших потолок-окно. Барт не смел поднять пылающее лицо. Горячая ванна стояла набранной. Включив лейку приятно теплого душа, Софист нейтрально произнес:

— Искупайся до сморщенной кожи и тщательно вымойся, потом начисто подотрешь свою грязь и начнем.

Барт чётко помнил то презрение, что вылилось в прошлый раз, когда он встал на колени и коснулся лбом земли. Малец поклонился в пояс, внутренне готовый служить, но не прислуживать, хотя и на это бы легко сейчас согласился — потом разочаровавшись.

Что именно они начнут, он очень смутно представлял, но не особо страшился, преодолев столько трудностей и горестей, что новые казались рутиной. Окунувшись, Барт разомлел, вскоре начав все чаще и чаще исподволь метать взгляды, разглядывая необычную обстановку, о которой он столько историй подслушал — ведь он прослыл отверженным в детской среде. Выполнив инструкции, он минуту не знал, куда себя деть, пока друид не поднялся из своей позы лотоса и не указал пальцем:

— Искатель своей судьбы, встань в центр алтаря Пращура Деревьев.

С подпрыгнувшим сердцем Барт послушно пробежался по ковру из пятнистой звериной шкуры с приятно пушистым и пружинящим ворсом. Софист вновь заговорил, беря один из множества кубических футов древесины, формируя стилизованные фигурки взрослого Барта и при помощи магической руки выставляя их:

— На востоке — путь ремесленника. На западе — путь воина. На севере — путь купца. На юге — путь лесника. Соискатель, повернись лицом к своей дороге или сойди с этого перекрестка для поисков следующего выбора, — церемониальным грудным голосом произнес Софист, намеренно вызвав ассоциации с местностью. Друид прикладывал огромные усилия для создания и соответствия атмосфере судьбоносного таинства, что запомнится Барту на всю оставшуюся жизнь — на всю новую жизнь. В итоге он прикрыл дубовым листом и собственное лицо.

Потоптавшись и кусая нижнюю губу, Барт насупился, крутясь между востоком и западом — выбрал более реалистичный путь ремесленника. Малец крепко запомнил болезненно горькие слова о настоящих воинах и выбрал достижимую цель, не собираясь отступать, не решаясь геройствовать — сомневаясь...

— Я открою путь ремесла, — произнес обезличенный друид, пассом руки зажигая на полу треугольный луч света, упершегося в фигурку ремесленника.

Софист, не торопясь, стал кланяться алтарю в пояс, обеими руками уважительно поднимая лишние фигурки, возвращая им кубическую форму и кладя на место. Затем он встал на шаг впереди фигурки ремесленника и спиной к соискателю, будто стал его проводником. Так и заговорил, с идеальной осанкой и не показывая лица:

— Искатель своей судьбы, ты стоишь в центре алтаря божественного Пращура Деревьев. Отвечай, кем тебе приходятся Мара и Лодар? — Вопрос прозвучал голосом без эмоций, кипящих в колотящемся сердце.

— Н-никем, — заикаясь, выговорил мальчик. Лицо его перекосилось.

— Отвечай, ты отрекаешься от своей родни? — В тон первому вопросу.

— Уху, — рьяно тряхнул он головой, аккуратно подстриженной к дню рождения сестры. А коленки предательски задрожали.

— Отвечай словом "да" или "нет" — ты готов предать семью?

— Д... т... н... неэ-эт...

Барт прерывисто и часто задышал, пытаясь гасить хныканья. Только опустив взгляд, он заметил, что лучик желтого света уменьшился на две трети — составлявшие его светлячки разлетались в разные стороны. Софист ощущал внутренние преобразования духовной личности, что происходили внутри испытуемого мальчика, делающего свой судьбоносный выбор еще до наступления половозрелости и осознания ответственности. Потому ведущий не стал требовать четкого соблюдения церемонии. Голос его потеплел и наполнился возвышенностью:

— Семья — это твои корни. Семья питает дерево твоей личности. Семья растила тебя. Каждый корень, каждый член семьи взрослел и рос вместе с тобой. Без корней дерево обречено на смерть. Твой отец — взрослый дуб. Ты — его желудь. Когда желудь созревает, он падает с дерева, чтобы проклюнуться другим деревом. Созревший желудь может склевать птица или сожрать кабан. Его может уволочь белка, чтобы забыть в своем тайнике. Желудь может укатиться в канавку или попасть под белый гриб, чтобы в чудесной компании прорасти сильным дубом.

Пока Софист говорил, мальчик успокаивался, наблюдая за тем, как вокруг него величественно кружатся светлячки, опускаясь на пол и достраивая светящуюся стрелку. Он до конца не понимал, но радовался правильности своего выбора.

— Дерево всегда смотрит в небо. Дерево всю жизнь становится выше, хоть чуточку, хоть листочком стремится ввысь. Дерево растет в молчании, но всегда все чувствует и шумит кроной, отвечая ветрам. Дерево ни перед кем не склоняется на колени, трудности лишь гнут ствол. Но ты еще не дерево — ты желудь. Сложись к земле, отрок.

Он повиновался. Софисту пришлось тяжело вздохнуть, чтобы пацан оторвал лицо от целуемой зеркальной поверхности и прижал задницу к пяткам. Друид развернулся, уменьшил дубовую фигурку до размеров, умещающихся в зажатом детском кулачке. Затем он начал водить руками по голове паренька, делая магией стрижку под ноль. Волосы рассыпались по зеркалу. Софист не посмел как-либо активировать или обращаться к четвертинке эльфийской крови мальчика, однако растер его уши и чуть подправил их форму в сторону слегка заостренных полуэльфийских. Мягко, но повелительно прикрыв веки и подняв лицо мальчика, он несколько раз поводил большими пальцами по носу, исправляя поломку в недавней драке и делая его меньше и острее, как бывает у метисов. Напоследок он одарил его щеки парой щегольских ямочек, что станут появляться при улыбках, сделают лицо почти неузнаваемым для кровных родных и малость похожим на приемных. Мягко опустив голову, Софист собрал пряди чуть наэлектризованной рукой. Стержень, тут же туго сплетенный магией из части волос Барта, он вставил внутрь деревянной фигурки, из остальных с добавлением паучьей нити сноровисто сплел саморастягивающийся шнурок, на который и подвесил талисман-напоминание за наполовину деревянные волосы, скрученные спиральками подобно ветвям эмблемы Арахора. Возложив обе руки на чело посвящаемого инициируемого, Софист торжество произнес:

— Вручаю тебе имя Тарлансб, — он наклонился, проведя руками по спине и большими пальцами пересчитав все позвонки. Жар инициации на друида прошелся через макушку до копчика, развернулся вверх и скрутился в груди. — Открой глаза и познакомься с собой.

— Ух-ты...

— Будь достоин и не пятнай имя. Расти, Тарлансб.

Стоявший на коленях Софист сам показал пример, медленно и величественно поднявшись в полный рост и жестами понукая новообращенного повторить за ним. Паренек, во все глаза пялившийся в волшебную гладь на свое лысое отражение и ощупывавший нос с ушами, не сразу спохватился и поспешно вскочил, вместо медленного движения вверх. Потребовался нетерпеливый выдох, чтобы нареченный поднял лицо, встретившись с взыскательным взглядом.

— Сорная трава растет быстро. Деревья поднимаются ввысь медленно и основательно. Запомнил?

— Ага!

— Тарлансб, возьми чашу из плоти Арахора, испей сока Его и прими своим Богом. Чти всякую жизнь. Чти место жизни. Чти святые деревья.

Софист подал пиалу со святой водой — золотистым древесным соком с непередаваемым запахом и вкусом. Восторженно сияющий отрок не думал, сразу пригубив и до дна осушив божественный нектар.

— На любом пути пригодится компас. Твой Личный Талисман, Тарлансб, — Софист церемонно одел на шею только что созданный им артефакт. — Сожми его между ладонями, ощути его свойства — ты сможешь, — подбодрил он. На лице сразу отразился восторг узнавания. Всего-то ощущения святой таинственности священного символа, защита от заноз и мозолей, а еще блокиратор роста волос, что сохранит лысину до проклевывания усов — признак совершеннолетия. — Помни, ты сам выбрал ключника, открывшего тебе дорогу ремесла.

Далее Софист взял левой руку отрока и одел на указательный палец перстень-печатку. Из отлитой под металл твердой серебристой древесины с золотистой ветвью на лицевой части. (иллюстрация 130)

— Это святой символ и Твой Личный Перстень, Тарлансб. Помни, это Твой Личный Знак Ремесла, Тарлансб, который ты станешь проставлять на своих ремесленных изделиях. Хорошенько присмотрись к нему и запоминай. Три плода на ветке символизируют: чистоту помыслов, чистоту чувств, чистоту поступков. Почернеют все три — ты утратил веру и являешься отступником. Съешь эти три символических плода, запомни их вкус и запей святым древесным соком.

Софист подал одинаковые шарики: кислоту клюквы, горечь калины, жгучую остроту перца. Сладкий сок с примесью имбиря смыл все прочие неприятные вкусы.

— Помни головой о семье, где рос, — Софист возложил правую руку на чело. — Помни сердцем о родных, чья кровь в тебе, — левая ладонь прикоснулась к груди напротив сердца. — По выбору твоему пересаживаю тебя, — громким и мощным голосом возвестил друид.

Взяв отрока под мышки, он приподнял его и переставил с алтаря на ковер, а потом отшагнул и отдал вежливый поклон на половину прямого угла:

— Поздравляю, мой маленький собрат. Рад тебя приветствовать. Я — Софист. Как твое имя?

— И я рад тебя приветствовать, мой старший собрат. Мое имя Тарлансб! — Воскликнул он, сперва зеркально поклонившись. Малец действовал согласно возросшей интуиции.

— Спокойствие, терпение и тишина — это добродетели Пращура Деревьев. Следуй им повсеместно, собрат Тарлансб.

— Угум, — пристыженно кивнул паренек, еще не представляющий, какие суровые жизненные испытания ждут его впереди.

— Достаточно небольшого кивка головой. Вот так, — показал Софист. — Понял? Умный мальчик. Иди, попей или поешь, что нравится, — хозяин дома указал в сторону домашнего садика и нескольких замысловатых сосудов, стоящих на интересном комоде, тоже собственного производства. (иллюстрации 131-133) — Посети уборную и соверши ритуальное омовение. Потом сядь напротив меня.

Инициированный друидик постарался степенно кивнуть и двигаться плавно, но получалось не ахти. Смекалисто исполнив указания в духе дерева, то есть неспешно и основательно, он некоторое время колебался, пока не сел на алтарь, кое-как скопировав позу для медитации своего духовного святителя, сидевшего напротив.

— Тебе много не говорят, Тарлансб. Относись к этому с пониманием. Ты пока росток. Ты пока не можешь цвести и плодоносить. Поэтому многие вещи тебе рано знать. Будь мудр и смирись, но всегда держи листья по ветру. Думай сам. Будь чуток и осторожен, задавая вопросы и выясняя грань дозволенного.

Выдержав длительную паузу, Софист продолжил наставления:

— Я отправлю тебя в неизвестность. Неизведанность всегда страшит — это нормально. Будь крепок и стоек. Помни, Тарлансб, у тебя есть ствол — это ты сам. Есть корни — это бог и семья. Они твоя сила — они твоя крепость. Все самое сокровенное дели с богом, все свои стыдные мысли и все сомнения шепчи в кулак с освященным кольцом — ближе Арахора только ты сам.

Вновь выдержав длительную паузу, Софист продолжил:

— Арахор не требует особых ритуалов, клятв и поклонения. Достаточно вот так вот целовать кольцо каждый раз, как будешь браться за кружку или бокал и пить что-либо, — Софист продемонстрировал на своем примере. — Вот, повтори. Молодец. Знай, Пращур Деревьев не посылает заклятий последователям своим, но делится знаниями с чуткими друидами. Он лучше слышит и отвечает, когда прислоняешься к живому и здоровому дереву. У каждого последователя свой любимый вид: у кого-то благодать вызывает ольха, кому-то приятнее с пихтой. Люби и чти все деревья, а свой сокровенный вид особо — сам его отыщи, Тарлансб.

Очередная пауза, чтобы ребенок переварил и запомнил, важно кивнув с преданным и доверчивым взором.

— Держи свиток. На месте сам сообразишь, что с ним делать. Всегда помни, мой младший собрат, ты ступил на путь ремесленника по дереву. Да, крепче сожми эту фигурку, Тарлансб. Тебе открыта эта дорога. Но она подобна горной тропке — сворачиваешь на свой страх и риск.

Отрок взволновался, рвясь высказаться.

— Судьба — это дерево, мой маленький собрат. Каждый путь — ветка. Иногда ствол широк и прям. Но взгляни снизу вверх, из настоящего в будущее. Чем выше — тем тоньше ствол и больше путей впереди. Пращур Деревьев не ограничивает выбор, с пониманием относясь к свободной воле каждого существа. Ты ведь прекрасно знаешь, Тарлансб, что бывают такие непреодолимые обстоятельства, как сход лавины. Понимаешь, о чем я? — Ребенок успокоился, наморщившись. — Например, из-за такого обстоятельства в прошлой жизни ты рос без матери.

Он вздрогнул, лицо скривилось и опустилось.

— Ремесло. Твоя задача — учиться. Прояви трудолюбие и вдумчивое послушание. Скажут кинуться с обрыва — стой. Скажут вымыть пол — мой. Голова дана, чтобы думать, а не биться ею об стену.

Софист поучал, своей магией помогая послушнику запоминать.

— Не только наставник выбирает ученика, отличая от всех прочих кандидатов в подмастерья. Но и ученик выбирает мастера, приходя к нему поступать на обучение. В данном случае выбор делаю я. Главное, мой младший собрат. Ты отправишься в приемную семью. Постарайся укорениться. Глава семьи будет твоим мастером и наставником. Присмотрись, обвыкнись, попробуй принять его своим вторым отцом. Он понесет за тебя ответственность, будет растить и воспитывать. Он не бог, но старайся ему все рассказывать, делись радостями и горем — на то и семья, после бога она ближе всего к тебе.

Трудно. Отрок только сейчас осознал, какой выбор сделал и чем это грозит. Ужас отразился на его лице.

— И последнее, Тарлансб. Это мой тебе наказ. Я запрещаю всякое упоминание о твоей прошлой жизни! Спросят о горах, о трактирах, о фермерстве, о сестре или брате, Хиллтопе и прочих вещах — не кидайся отвечать. Опусти взгляд. Промолчи. Подумай. Твоя новая жизнь начнется там, куда я тебя отправлю. Наш разговор и все, что было с тобой до этого, вчера, в прошлом месяце, год назад — это все осталось в другой жизни. Нарушишь запрет — путь закроется, ветка в кольце завянет и трухой фигурка рассыплется.

Устрашал он, вместе с пряником показывая кнут.

— Соберись. Без лихорадочной спешки вспомни сказанное. Не нужно все дословно вспоминать. Сконцентрируйся на тех словах, что цепляют, что вызывают внутренне неприятие или протест — это важно для тебя. А потом ответь мне полно и внятно: всё ли из моих слов ты принял, Тарлансб?

— Нет, Софист.

— Хорошо. Про приемного отца я сказал раньше, чем о запрете. Значит, со своим приемным отцом, когда вы наедине, можешь говорить о чем угодно. Но только с ним. Думаю, ты прекрасно выучил этот урок, когда посторонняя Перл узнала лишнего. Если бы твой кровный отец не послушался ее, а пришел с тобой в другое время, то я бы нормально поговорил и простил. Но рядом был Топер с Фарганом и другие люди, при них я должен был поступить иначе. Понимаешь? С ближними и друзьями мы ведем себя по-другому, чем с незнакомцами. Сам вспомни, как ты меня впервые встретил. И потом вы устроили целое публичное представление из похода извиняться за произошедшее сугубо между нами — это сакральное действие личное и сокровенное. Надеюсь, теперь, мой младший собрат, смысл запрета стал тебе яснее?

— У... да, мой старший собрат, — громко сглотнув, кивнул он, впитывая все, как губка.

— Хорошо. Через несколько лет ты достаточно укоренишься. Когда корни дадут всходы, — Софист потянулся погладил его по гладкой голове, — ты должен явиться сюда, в Хиллтоп. Сам реши, с кем и в каком качестве прибыть — сам хлопочи и договаривайся по этому поводу. Узнают тебя здешние родные — здорово. Нет — сгнило твое кровное дерево. Главное, Тарлансб, ты уже принял взрослое решение, уже совершил взрослый поступок и уже взял взрослое имя. Возврат в детство — это сворачивание с выбранного пути. Ты не можешь откликаться на старое имя и жить на старом месте. Однако, забудешь свою историю — пропадешь. Ничто тебе не будет мешать слать родным письменные весточки и монеты на праздники: научись письму на торассе, прилежно заработай свои злотые, ежедневно перед сном исповедуйся о дне прошедшем — тогда тебе откроется способ отправки весточек не только сестре и отцу, но и матери. Понятно?

— Да! — Вскрикнул он, не удержав слезы от радостной надежды когда-нибудь найти и встретить родную мать. — Я все сделаю!

— Спокойствие. Только спокойствие, отрок. Ты встаешь на избранный путь и принимаешь свою судьбу?

— Да, — твердо ответил малец, едва сдерживая себя. Еще бы — он сможет связаться с родной матерью! Софист уже знал, как из двух точек определить точное местонахождение женщины, смерть которой не отразилась в ауре сына. Останется отработать рецепт чернил на крови, чтобы прочесть смог лишь кровный родственник, и обкатать картон, дабы передавал отправителю эмоции адресата. Софист не мог позволить осуществлять нормальную переписку, но безответными весточки нельзя оставлять, иначе не будет стимула и дальше следовать выбранным путем.

— Тогда закрой глаза, Тарлансб. Внутренне обратись с своему богу. Попроси помочь тебе сделать первый шаг по дороге во взрослую жизнь.

Софист произнес это тепло, без отталкивающего официоза и чрезмерной торжественности. Для мальца это шаг в темноту. Он должен выкорчевать в себе остатки неуверенности и страха, поверить в доброжелательность предложения и самостоятельность своего выбора...

Когда ребенок провалился, со взмахом руками и широко раскрывшимися глазами булькнув в зарябившую зеркальную гладь, острое чувство дежавю кольнуло Софиста — буквально недавно его самого примерно так же отправили в путь, голышом да при двух амулетах. А теперь вот он сам отправляет трудную и запущенную заготовку личности в безжалостное горнило жизни. Софист не жалел, что из своего кармана оплатит дорогого репетитора и в первый день осени с него спишу кучу денег за блатной прием пацана в егерскую школу Эверлунда, куда принимают, так сказать, уже с пушком в паху. Два года разницы в столь юном возрасте — это колоссальная пропасть разницы. А еще Софист задумал, чтобы мальчуган жил, учился и ел в школе, но трудовые часы по ремеслу и подобным темам проводил исключительно в мастерской Каллуна, не менее пары часов в день во всем помогая Коллину и снабжая школу учебными стрелами и болтами собственного производства. Партнер по бизнесу будет метать гром и молнии, тихо тлея при подброшенном пареньке-подмастерье, но сам не заметит, как за почти полгода привяжется к незаменимой паре рук и ему станет жаль отправлять приемного сына обучаться воинскому делу. Сам же отрок будет счастлив этой новости, как никогда в жизни.

Живой "пень" подсоединился к "мертвому". Когда рябь улеглась, Софист в зеркале алтаря увидел мастерскую-полуподвал нового дома Каллуна, где появился Тарлансб. Вся семья уже имела освященные символы божества деревьев, потому каждый проснулся, ощутив зов. Реакция взрослых заинтересовала Софиста меньше, чем малышка, во все сонные глазки уставившаяся на голого мальчика, запечатлевая в памяти образ своего будущего мужа, крайне смутившегося подобного разглядывания от мелкой девчонки. На Фаэруне тоже кое-где встречалась традиция не только заключать браки еще до рождения, но и растить будущих супругов вместе, воспитывая и тем крепко связывая пару на всю оставшуюся жизнь. Любовь по расчету — форма крепкой семьи ради процветания рода.

Едва Коллин нервно принял и развернул свиток от мальчугана, словно в рот воды набравшего и слишком церемонно поклонившегося ему, как активировались чары, вложенные в деревянный ролик-сердечник. Невидимый слуга мягко изъял особо выделанный пергамент, начав разворачивать его. Слова, написанные аккуратным и крупным почерком, начали постепенно загораться, озвучивая себя сами:

— Здравствуйте, Каллуна. Простите, что разбудил. Эльза, дальше послание адресовано тебе. Твое страстное желание переехать исполнено. Будь добра, прояви благоразумие и окстись, женщина. Эльза — ты крона дерева. Муж — ствол, возносящий тебя к звездам. Будешь пить из него все соки или разрастешься сверх меры, помни, что наверху ветра лютые, что крона падает ниже и ломается оземь наиболее сильно. Эльза, это последний шанс. Я знаю, у тебя есть творческая жилка и художественный вкус. Помоги мужу создавать украшения — стань законодательницей мод квартала и всего города. Эльза, сейчас ночь и Коллин очень хочет уединиться на священном стуле, пожалуйста, отведи детей в их комнаты — перезнакомитесь утром на свежую голову.

За всеми заботами Софист до недавних пор совершенно выпускал из внимания то обстоятельство, что при помощи Вершка он теперь может обойтись без письменной переписки и курьера-мастиффа. Теперь однозначно он может и будет в режиме реального времени общаться со своим работником и его новым подмастерьем, замотивированным исповедоваться у алтаря — в случае чего Вершок сможет оказать мальчику поддержку вместо отсутствующего дома Софиста. К тому же, при должной сноровке посредничество дерева и язык растений на основе образов и чувств очень обогатят их беседы, а так же разовьют навыки общения с деревьями.

Когда глава семьи остался один, тем же путем к нему прибыл Софист. Собственно, разговор с Коллином трудно дался и длился порядка часа — можно, но нельзя обойтись приказом или письмом в настолько щекотливой теме. Софист упирал на параллель с отцом и детство самого старшего Каллуна, ожидавшего родного прибавления в семье. Хотя полуэльф жил в городе с тысячами себе подобных, он только теперь до конца осознал очевидное. Доставшееся ему эльфийское долголетие не передастся детям от человеческой женщины лишь с шестнадцатой толикой схожей с ним крови: все они родятся людьми и в лучшем случае одряхлеют к восьмидесяти, когда ему самому стукнет за сто и выглядеть он будет гораздо свежее детей — из-за влияния сильной магии внутри него рейнджер проживет вместо обычно почтенных ста двадцати лет все двести. Коллин вполне переживет своих детей с внуками и наследником должен будет стать его правнук. Дивясь чужой слепоте, Софист еле убедил молодого отца и двадцати девяти летнего полуэльфа в том, как ему повезло взять на воспитание своего зятя и на нем отрепетировать взаимоотношения с родным сыном и будущими поколениями родственников. Было и обратное влияние. По здравым размышлениям и мнению мужчины, проучившегося в егерской школе-интернате, Софист отказался от идеи устраивать туда мальчика — слишком блатной и щуплый для выдерживания физических нагрузок и налаживания отношений с ощутимо старшими сверстниками. Сообща решили потратиться на всяких частных учителей, в том числе и для членов семьи Каллуна. Благодетель не собирался экономить на фундаменте своего торгового предприятия, но и взыскивал строго за образование и бытовой комфорт, а также новое доходное заклятье, более удобную связь и волшебный тайник-склад внутри сидения освященного пня — только размягчающая древесину рука способна проникнуть внутрь и достать оттуда или положить туда что-либо не сильно громоздкое.

К концу разговора Софист понял, что ему не обойтись без пряника и демонстрации новых возможностей. Выпив собственноручно и для себя изготовленного зелья хитрости лисы, подросток осознал великую мудрость — все крепки задним умом. Следовало еще с вечера выпить бутылочку. Вернувшись и прихватив кубиков из стальной древесины и горсть камней, заклинатель отбыл в мастерскую под новым домом Каллуна. Наперво из клока волос Коллина сплел косичку, помещенную в рукоять кинжала из стальной древесины. Скатав из корундового камешка шарик и приплющив, юный мастер насадил его на в разные стороны ощетинившиеся черные шипы — яблоком эфеса, чтобы зафиксировать сложную форму волшебным образом приданную дереву — иначе бы она вернулась обратно. Одна сторона волшебного экзотического лезвия предназначалась для резки древесины, замысловато зубчатая вторая — для спиливания. Чары и освящение сделали магический кинжал удобным и пригодным только для древесины. Далее Софист, разложил на полу кубики и все разом размягчил до состояния глины — как привык видеть Коллин. Взяв самое крупное полешко из запасов мастерской, он придал ему форму рельефного штампа, размерами совпадающего с первым из зашторенных оконных проемов, из второго полена он сделал обратную сторону. Шмякнув расплывшийся кубик, Софист поручил более сильному мужчине сдавить древесное тесто внутри формочки — кинжал обрезал лишние "потеки теста". На глазах своего внимательно наблюдающего работника Софист растворил в стальной древесине необработанный кристалл дымчатого кварца, придавшего будущему окну неповторимый цвет и полупрозрачность с игрой света на четких "полированных" гранях геометрически правильного орнамента. Таким образом они минут за пять наштамповали новых окон взамен стеклянных, которые даже днем приходилось закрывать ставнями, чтобы уличные мальчишки не выбивали их камнями. Софисту не стоило труда вытащить старые рамы и вставить новое, простыми средствами непробиваемое остекление, для фиксации которого он воспользовался черными шипами, во множестве воткнувшимися в размягченный камень оконных проемов полуподвала. И светло, и тепло, и надежно, и представительно, и не рассмотреть сути технологического процесса.

В заключении встречи Софист смастерил тот самый пряник, о котором, благодаря зелью, смекнул будучи у Коллина — работая с древесным тестом. Подросток часто бывал на фермерской кухне и видел, как Куадка и ее стряпухи делают фарш или выдавливают лапшу. Собственно, Софист из подручного древокамня и сварганил аналог механической мясорубки. Корпус с приемником и трубой, шнековый вал, несколько видов толстой решетки и шестерни для вращения механизма. Всего-то полчаса на изготовление и сбор деталей под работу в вертикальном положении, чтобы выдавливаемая древесная лапша для изготовления древков болтов и стрел свисала вниз, оставаясь ровной по всей длине. Зачарованные арбалетные болты — прекрасно, но спрос на обычные был многократно выше. Теперь Коллин мог производить несколько десятков изделий в день, а заодно лишний раз убедить ушлого халфлинга в долгосрочности предприятия и скорой окупаемости вложений. Софист нарочно выставил свой экспромт как раскрытие одного из секретов, благодаря которому он сам производит в декаду сотни совершенно одинаковых болтов. Так что у Боруна Фенделбена, который завтра днем обязательно навестит своего "протеже", теперь есть стимул выполнить дубликаты механизма в металле, придумать кучу штампов и профилей для реек из деревянной лапши, а так же организовать сбыт изделий, причем, не превращая дом-мастерскую еще и в лавку — Эльза была против толп народа у своего порога. Софист, не надеясь на прозорливость Мастера Гильдий Эверлунда, специально велел Коллину передать высокопоставленному патрону, что категорически нельзя заваливать рынок какой-то одной продукцией — это вызовет обвал цен и кризис перепроизводства с кучей сопутствующих проблем. Он прямым текстом указал на организацию продаж в Калимпорте: почти двухсот тысячная столица Калимшана в день ненасытно глотает сотни стрел и болтов, к тому же, большая часть этой приэкваториальной страны — это лишенная лесов песчаная пустыня. К сожалению, имелись обстоятельства, да и сами низменные торгашеские цели препятствовали организации древесного портала в такой дали от места обитания и влияния Пращура Деревьев. К слову, по озвученной причине перепроизводства Софист передумал сильно расширяться и организовывать цех. У Каллуна уже имелся просторный полуподвал, который можно кратно расширить, если ниже организовать подвал и убрать туда всю машинерию и хозяйственный склад. Но в ближайший год это не к спеху, тем более, первым делом следует укрепить фундамент и само здание подновить, чтобы внешне соответствовало древесной мастерской Каллуна под патронажем Фенделбена.

Сделав очередное капитальное вложение в будущее и оставив сидящего на пне Коллина усердно мять кусок древесного теста с камешком внутри, Софист прилег на свою мягкую постель — подремать оставшийся до рассвета часик. Он уже прикинул, как утром при сборище честного народа будет давить на то, что Барт именно выкинул подарок и сбежал от дебила-отца, от которого не видел ни капли любви — одни окрики да подзатыльники. Отец даже мечтаний сына не знает, при вопросе о ремесле вместо воинского подумав о стандартной таксе кожевенника, конюшего и прочих прыщей на лице Хиллтопа. Прикинул, как затем пропустит поисковую "экскурсию" в свой дом с пустыми полками и удивительными комодами, а потом за поругание и святотатство...

Сон подкрался незаметно. Но вместо пустякового триумфа с организацией громкого и неожиданного пасса церкви Илматера в виде двойной свадьбы страдальцев, Лодара с Ханией и Мары с Гавином, вместо всего этого Софист увидел в пророческих сновидениях — приключения...

Глава 26.

Время приключений не настало вот прям сразу — поутру разразился ожидаемый скандал. Тоже, своего рода, приключение — социальное.

Спохватились Барта аж днем. Этому виной послужил Гавин, добрую часть ночи скакавший на кобылице — в этом приснопамятная Перл ухищрено обманула Софиста. Маре настолько понравился страстный секс, что она даже не смогла прогнать ночного визитера. Вместо девушки разборки с парнем устроил Гилфорд, имевший с послушником свой уговор относительно постельных отношений с яблоком раздора. Сама Мара уже не кричала, как когда-то подначиваемая Перл. Без сексапильной куртизанки и Лодар мягче отнесся к "подарку", о котором мямлил протрезвевший Гавин. Все они уже не одну декаду вместе жили в Общем Зале: успели притереться друг к другу, как успели привыкнуть поздно вставать, поскольку стол для стражи давно уже накрывали в доме Пайпера, да и барон престал платить за еду своих охотников, которые и так, временами, столовались в его собственном доме у его персональной кухарки. Когда дрязги почти улеглись под влиянием строгости закона светской власти в лице мэра Шаттлкомба и капитана Ганмана, все вдруг заметили, что отсутствует — Барт. Софист рассчитывал, что Гавина осудят как насильника, выгонят или посадят, да хотя бы к столбу позорному привяжут, но чернявого успели пощадить до вынесения окончательного приговора — именно из-за вскрывшейся пропажи тихони Барта. После бойкота, устроенного Софистом и подхваченного всей детворой, отрок резко присмирел и прекратил всякие шалости, став тихим, послушным и исполнительным ребенком — к этому хорошему поведению взрослые тоже успели привыкнуть. И еще Барт неумолимо превращался в забитого отщепенца: трактирной крысе часто доставалось, но слезы видела лишь подушка да чувствовал Гилфорд, чей Сломанный Бог не пользовался популярностью у детей, часто богохульствующих во время травли Барта.

Софист не покидал двора своего жилища, как и его фамильяр, время от времени перелетавший между кронами деревьев, хорошо видящий и все превосходно слышащий. Собственно, это Уллю уловил, как ёкнули сердца родичей, когда какой-то доброхот притаранил им брошенные Бартом лыжные принадлежности. Мара с Лодаром отлично знали, насколько для мальца стал важен и ценен этот подарок. А тут — брошено...

Как быстро выяснилось, Барт как сквозь землю провалился, причем, его комната была идеально убрана, вся одежда и обувь на месте, а постель застлана по-солдатски. Все охотники, а Гавин впереди всех, разумеется, кинулись шерстить Хиллтоп и окрестности. Но даже они понимали, что ночной проливной дождь надежно смыл все следы. Лишь одно место оставалось непреступным и непроверенным. Мнения разделились...

— Обыскивайте, — уступая требованиям, презрительно бросил Софист, вышедший к скандировавшей его имя большой группе во главе с безутешным отцом и сестрой, жавшимся друг к дружке. Уж они-то натерпелись от Софиста по самое не балуйся, их снедала ненависть и страх, а отчаяние толкало на безрассудные действия.

— Стойте, люди! Это предательство веры! — Заступаясь, вскричал Пайпер, вместе со своими работниками досрочно вернувшийся с полей — Куадка подсуетилась.

— Грех осквернять святое место, — вторил его молодой руководитель и наставник. — Клирик Гилфорд?..

— Я пытался отговорить, собрат Майлз, но их страдания безмерны... — честно вскинул руки жрец, смутно подозревая, кто смутил ум его послушника и вовлек во грех, а потому вместо утешений он лишь подливал масло в огонь.

— Это его-то страдания?! — Вскинулся Софист, чей план канул в небытие, один из... Земля вздрогнула, и народ осознал, против кого попер, и отшатнулся назад. — Да сын от отца и слова доброго не слышал, когда я поселился в Хиллтопе. Эта гнида только и знала, что отвешивать подзатыльники да костерить "болвана хренова, совсем от рук отбившегося"! И вот, когда отрок стал порядочным и послушным, отец пожалел денег на его обучение ремеслу!

— Ложь! Люди, Барт позавчера меня спрашивал про учебу! Я уже давно приготовил полста злотых на его обучение!..

— Мразь! — Заорал Софист, перебивая. — Ты знал о его мечте стать егерем Эверлунда! Дорого обучение, но капитан Ганман подходил к тебе с моим предложением в сто злотых. И что же?! Ты подослал сына лизоблюдничать!!! — Софист ловко исковеркал правду громким и ни разу не сломавшимся голосом — зелье помогло.

— Да, было дело, — неохотно подтвердил Ганман, отвечая на вопросительные выкрики.

— Все, слышали?! Эта сволочь совершенно не верит в сына и сразу кинулся орать, что малец сгинул! А любое гадание или молитва чётко вам ответят — отрок жив и здоров!!! Паскуда сам виновен, что сын сбежал! Вы лучше узнайте правду у этой падали, почему его дети росли без матерей?!

Пристыдив клириков и сочтя вопрос у нему исчерпанным, Софист отступил за грань, однако взмахом руки не вызывая из-под земли корень, закрывший проем ажурными зелеными воротами. Оставил открытым проход к себе во двор, эффектно уйдя домой через ствол ласпэра.

Хания так не считала, однако не решилась улаживать раздор. Она была очень предвзята к Софисту. За то, что через фамильяра порвал ее бесценные барабанные перепонки, повредив идеальный слух. За то, что выставил круглой дурой, когда подставил щеки при рыдающем Барте. За то, что теперь она вынуждена вкалывать с утра, в тиши занимаясь административными делами, и до ночи, заменяя в трактире барда: Перл уехала, а прибывшие с Куадкой дамочки все больше развлекали стражников, клеясь к офицерам. Хания изначально понимала, на кого бочка катится, но, как заинтересованная сторона, предпочла самоустраниться и оставаться в тени мэра, а не блистать своими дипломатическими навыками, улаживая конфликт мирно и тихо.

Через несколько часов народ поутих, ни с чем вернулись и егеря, кроме Гавина, ведущего поиск не только за дружбу и красивые глазки. Софист разок выходил со двора, но лишь затем, чтобы забрать один из стволов, лежащих в куче неподалеку. С подачи Куадки, устроившей настоящий заговор домохозяек, мужики продолжили собирать древесину из русла Лёдной речки, уже начавшей журчать и рокотать камнями, перекатывавшимися от таяния снежных завалов, оставшихся от лавин — после памятных на праздник еще пара сходов приключалась. И хотя эти деревья и кусты были уже мертвыми и Софист не спешил их приносить на алтарь Пращуру Деревьев, их все равно тащили к нему, а спиленные или порубленные ветки отправлялись в домашние топки.

Завершив подготовку последнего гвоздя в гроб трактира Бурлящий Котел, Софист отправился его забивать.

— Привет, Фиона. Твоя лавка открыта? — Заглянул подросток в кузню после короткого разговора с Фарганом.

— Привет, Софист. Всегда приятно, когда ко мне заходят мои первые клиенты, — поддела она, отложив молот и сунув остывшую подкову в огонь. — Что вы желаете приобрести?

— Круглый щит с выпуклостью, — покупатель поддержал шутливую манеру.

— О, прямо сейчас? — Она поправила кузнечный фартук, приподняв свой внушительный бюст. — Ну какая же вы лапочка! Хотелось бы мне схватить вас в охапку и как следует чмокнуть, — приблизилась она, стягивая ухваты.

— У вас прекрасное чувство юмора и такт, — улыбнулся Софист, отдавая должное отсутствию вопроса про шум и гам, около полудня творившиеся рядом. — И я бы согласился на ваше замечательное предложение, будь у вас сегодня на обед не луковый суп, а мятно-щавелевый салатик.

— Бхы-хы, тогда бы я не смогла вас взять в охапку, милчел, — широко улыбнулась женщина, отец которой был полуорком. — У меня для вас есть два гоплона, Софист, — изменила она тон на деловой, вытащив оба предмета. — Этот простой, стоит десять злотых. А этот малый щит с чарами усиления, его уступлю за... семьсот злотых.

— Он меня и устроит, — Софист указал на обитый сталью щит из твердой сумрачной древесины, пропитанной упрочняющим зельем и обтянутой заговоренной серой кожей. (иллюстрация 134) — А это плата.

Друид снял свой собственный темно-серый плащ, испещренный мелкими черточками на манер меха ирбиса. Собственно, Софист вплел в ткань, пошитую с Эльзой Каллуна, шерсть снежных барсов, а еще состриженный ворс зимнего волка. Результат был простеган паучьей паутиной при помощи техники, разученной у фей. Софист с интересом пронаблюдал, как двадцатипятилетняя женщина ловко мнет ткань в своих крупных и мозолистых руках. Движения выдавали воровку, после взросления вынужденно освоившую молот: и боевой, и кузнечный.

— Ммм... Плащ защитного камуфляжа... В жару холодит и в мороз греет, в дождь не мокнет и взгляд воротит... Хм, совсем новый... Крепкая и ноская ткань на полста злотых тянет, наценка себестоимости в пятьсот за хороший наговор термоконтроля, семьсот за чары защиты, восемьсот за магию маскировки, на всё коэффициент сложности компоновки волшебства... Цена за новый от мастера-изготовителя — две с половиной тысячи золотых монет, — с удивлением подвела итог Фиона, по-новому воззрившись на только с виду обычного подростка с каштановыми вихрами.

— Остальное возьму услугами, уважаемая Фиона. Во-первых, это обучение кузнечному делу. Хиловат, знаю, но пару раз в райд выпить нужные зелья и помахать пол дня молотом для меня всяко полезно. Во-вторых, кузнечный горн. Я ощущаю в нем магию... Вязь рун медленного жара и защита кладки от перегрева, кажется. Это идеальное место для проб призыва меньшего огненного элементала. Заодно живой элемент огня расплавит для вас почти любой металл и напитает его чудодейственной магией, и я, в дополнение, научусь соответствующим заклинаниям. В-третьих, я хотел бы получить у вас разрешение на установку у вашего порога Площади Согласия.

— За элементала я бы сама приплачивала, почтенный Софист. Я не тупая дурында и понимаю, что из-под вашего молота вылетит вещь волшебная — как траты и прибыль делить будем? — Спросила она, целиком разворачивая плащ, в принципе, подходящий на любое плечо — сам Софист в него запахивался почти на полтора раза.

— Я всего лишь буду вашим подмастерьем, Фиона, это вам решать. Но если вас интересует мое мнение, то я бы всю свою прибыль вложил в траты, — Софист пододвинул купленный щит к себе.

— С удовольствием принимаю сделку.

— А как же разрешение?

— Бхы-хы, если станете разбивать площадь, то однозначно уберете те треклятые глыбы, — подмигнула Фиона.

— На том месте будет большое костровише.

— Делайте, Софист, я вам верю, — важно кивнула она, выразив поддержку, столь необходимую парню.

— Благодарю, — поклонился друид. — Мне бы пригодилась ваша помощь в переносе валунов и забивании свай из бревен.

— Неужто я поучаствую в создании чего-то грандиозного?

— Площадь Согласия. Ни больше, ни меньше.

— Да без проблем. Доделаю заказ на подковы и подсоблю, лапочка друид.

Покинув кузнечную мастерскую, Софист нарочито неспешно принялся втыкать колышки, обозначая места будущих свай. Конечно же, в дорожной колее они шли чередой, укладываясь в общую картину радиального расположения. Естественно, его занятие привлекло много внимания. Однако Софист с самого начала сделал морду кирпичом и что-то сосредоточенно нашептывал, от выбранного центра идя расходящейся спиралью.

— Что вы тут делаете, мистер Софист? Я не давал вам права на проведение каких быто ни было работ, — заявил мэр. Он уже крайне, до зубовной боли устал от выходок беспокойного жителя, и очередную не мог проигнорировать. — Я требую ответа.

Софист соизволил ответить, лишь завершив очередной виток:

— Зато санкционировали митинг и безобразный срач у часовни Пращура Деревьев, сэр мэр. Плодовые деревья и кустарники могут не дать урожая. Заинтересованным стоит провести обряд очищения и восхваления божества деревьев. Но если вы отказываете...

— Старый пень, да ты совсем охренел? Или спился и в маразм впал? — Накинулась на него Куадка, естественно, в окна своего дома все видевшая и считавшая Софиста в доску своим.

В общем, инициативная и ощутившая вкус власти жена Пайпера взяла дело в свои руки. На память она не жаловалась и привлекла к работам всех, кого запомнила — да люди и сами шли замаливать грех. Работа спорилась: перетаскивались бревна, раскладывались ветки, готовились молоты и кувалды. Никто не понимал смысла, но страх потерять ценнейший урожай хелмторнки заставлял помалкивать и вкалывать.

Софист размягчил каменную глыбу, подобно айсбергу, застывшую посредь улицы и вынуждающую транспорт объезжать ее. Затем воткнул свой шест и вставил следом заранее уменьшенное и освобожденное от коры бревно в форме — гвоздя! Пригласив самых массивных мужиков попрыгать на шляпке, чтобы забить поглубже, друид объяснил народу их задачу. Затем снял заклятье уменьшения, поразив собравшихся камнем, потекшим словно джем из пирожка. Положив на шляпку купленный щит и утопив его, он поставил на него вторую заготовку. Сняв заклятье, Софист ловким движением запрыгнул на верхушку, чтобы ствол под его ногами начал оплывать, словно тающая свечка. Объяв мягкий камень, древесина мертвого синелиста приняла форму пиалы. Третья и последняя заготовка была обручем из сумеречной древесины. Подняв его над головой, Софист снял чары уменьшения и уронил обод, легший на пиалу бордюрчиком.

Следующий этап. Отточенными движениями друид в ритуальном танце зрелищно закрутил своим боевым шестом, одним звонким ударом по притащенным стволам освобождая их от коры, а следующими рассекая их магией на бревна необходимой и достаточной длины. Боевым посохом же начертил символы, светящиеся сини-зеленой магией для тех, кто ее мог воспринимать.

Фарган получил обширную практику использования магии, участвуя в тандеме, но теперь в роли ведомого. Софист почти в точности повторил обряд, который применял для возведения своего дома-Вершка. Только на сей раз земля размягчалась медленно, чтобы собравшийся народ успевал вбивать опорные столбики и втыкать вокруг них ветки разной толщины.

Люд вовсю таращился на ровную площадку, утыканную бревнами, на высоту ладони торчащими из каменного крошева. И еще почти час многие смотрели, как Софист левой рукой держался за священный медальон, а правой черпал одуряюще пахнущую хвоей смолу из семенящего за ним пузатого колдовского котла. Янтарная патока лилась тягуче, оставляя на мелких камнях замысловатый орнамент. Следом шел Фарган, посыпая смолу, искрящуюся волшебной пыльцой, свежей хвоей ласпэра и оставляя в самых жирных кляксах шишки с этого же дерева. Следом Пайпер и Майлз крошили и раскидывали кору, подаваемую пристроенными к делу ребятишками.

Предпоследний этап. Софист по столбикам допрыгал до центра и начал речитатив на друидке, прося Пращура Деревьев помощь устлать круг крепкой древесиной сумеречного дерева. В какой-то момент медальон засветился, и друид мигом приложил его в самый центр чаши. Толпа ахнула, когда каменное крошево стало обращаться в каменную гладь, поверх которой начло расширяться серое кольцо — эта древесина поглощала в себя и сращивалась с торчащими кончиками опорных свай. Видящие магию заметили, как над чашей выгнулся купол легкого защитного поля. Это Софист применил заклинание ростового щита на вывернувшиеся чары вмурованного в основу гоплона. Теперь осадки никогда не засыплют освященную чашу и не промочат собравшихся у огня.

Последний этап. Фарган заклятьем размягчения земли специально расколол вторую глыбу. Ее части стаскивали в идеальные кружочки, кладя наиболее плоской гранью на магический символ, обозначавший — камень. И вновь оба друида объединились в магический тандем, чтобы общими усилиями обратить дерево в камень с причудливыми узорами. Сооружение под тяжестью своего веса чуть осело, плотнее садясь на грунт. Из-под краев полезло каменно-смолянистое повидло, оперативно собираемое в качестве прекрасной цементирующей замазки с дивным ароматом хвои — бесхозной она не осталась. А на ответственных местах у дороги стояли священники Чонти, которые обеспечили плавные заезды на площадь.

— Да будет Площадь Согласия! — Воскликнул Софист, когда все камни растворились в цельный гранитно-деревянный круглый плац. — Во славу Пращура Деревьев и на радость жителей Хиллтопа! Внимание, народ! Все устали и проголодались! Я предлагаю выделить час на ужин! А после трапезы каждый, кто захочет принять участие в обряде очищения и восхваления Пращура Деревьев, пусть подкинет дровишки в это костровище! Утром не забудьте честно взять по одной ладошке золы — щепотками удобрите свои Хиллтопские плодовые деревья и кустарники!

— Просто кидать, Софист?

— Да, просто кидать — сегодня я зажигаю, — кивнул он в ответ.

Кучка получилась горкой. Захотели принять участие все, от мала до велика. Все население Хиллтопа, включая стражников, включая Лодара с Марой — эти двое целые охапки принесли для заглаживания степени вины. Что имеем — не храним, потерявши — плачем. Оба раньше не замечали мальца, но стоило ему исчезнуть...

Встряхнув кистями, Софист принял стойку в полу приседе с выставленной вперед правой ногой, произнес ключевую фразу и двинул руки, сложенные углом. Вырвавшийся язык рыжего пламени охватил всё разом. Пламя костра взметнулось вверх. И народ завороженно ахнул, когда из-за магии чаши, сделанной из синелиста, появился присущий ему красивый загадочно прыгающий и мерцающий синий огонь, ценимый скальдами и менестрелями, выступающими в гостиницах и тавернах, как освещение "для настроения". Костер долго разбрасывал свет и тени по лицам собравшихся вокруг него. Чудно плясало и потрескивало многоцветное пламя от разных пород древесины. Празднично стрелялись вверх искры, словно от брошенной в огонь хвои. Чарующий свет огненного таинства объединял людей, в тишине слушавших трескучий костер и думавших о чем-то своем.

Но вскоре костер ослаб достаточно, чтобы к нему безбоязненно подойти.

— Пусть хвори уйдут, пусть паразиты отстанут, пусть здоровой растет Древесина, — наконец-то подал голос ведущий церемонии, отрезавший прядку своих волос и бросивший ее в огонь. — Теперь следующий по цепочке, — обернулся Софист, махнув рукой. — Фарган, Майлз, Пайпер, Куадка... По одному или с дитем малым.

Протянув ритуальные ножницы, Софист отступил в общий круг, начавший выстраиваться равномернее.

— Пусть хвори уйдут, пусть паразиты отстанут, пусть здоровой растет Древесина, — повторил Фарган, бросив в огонь жертвенную прядку волос.

Пока прошел черед всех, дрова почти прогорели. Софист скромно и прилично улыбался, когда выходил замыкающим:

— Пращур Деревьев! Да святится имя твое ныне и вовеки веков! — Провозгласил друид, освящая требище — жертвенник дров. Огонь — символ обновления. Теперь ни у кого не будет нужды посещать его дом-часовню ради молитв божеству деревьев. — Да будут в Хиллтопе крепки и здоровы деревья, покуда на Площади Согласия чтится Огонь Обновляющий! Народ, в такт мне: женщины прихлопывают — мужчины притопывают!

И Софист, затевая танец для лучшей усадки сооруженной площади, принялся хлопать в ладоши, пританцовывая ногами. Чуть вздрогнула площадь, и ворох волшебных синих искр взметнулся в пасмурное небо вместе с пока еще нестройными топтаниями. Через полминуты заводила запел простенькие куплеты:

Дуб растет в большом лесу,

Приходи же, егерь.

Будет вам не скучно с ним

Ни за что на свете!

Целый день шумит листвой,

С ветерком играет.

Дуб, могучий великан!

Лес он охраняет!

Белки скачут по ветвям,

Слышно птичье пенье.

Скоро празднует наш дуб

Скромный день рожденья!

Целый день шумит листвой,

С ветерком играет.

Дуб, могучий великан!

Лес он охраняет!

Для тебя, могучий дуб,

Мы споем и спляшем.

Ну а ты в ответ для нас

Чудо нам покажешь!

(Примечание: Песня "Могучий дуб", музыка и слова Н. Лукониной; изменено в угоду контекста)

Патрульные давно уже дивились и завидовали, а остальной народ только по знаку расходиться обратил внимание, что незримый купол щита, словно раздутого пламенем, накрыл Площадь Согласия, оградив людей от студеных осадков. Некоторые остались дальше наблюдать, как угасает костер и как сужается зонтик от накрапывающего дождя, зарядившего на пару дней.

Ночью к воротам Вершка приплелся одинокий страдалец, упавший на колени:

— Умоляю, верните мне сына, — с подрагивающими губами плаксиво попросил Лодар, осунувшийся, мокрый и жалкий. И где же он был такой, когда сын нуждался в его внимании? Альтер-эго Софиста отлично помнило свою безотцовщину...

— Примите его выбор. Обвенчайтесь. Заведите детей в новом браке. Или мотайте из Хиллтопа — авось повезет. И впредь держись подальше, иначе страдания станут еще хуже и горше, — жестко прошептал ему беспощадный ветер. Умышленно в уважительно множественном лице.

Конечно, Хания уже подсуетилась, и арфисты Эверлунда взяли на заметку школы воинского мастерства, частные и городскую. Но к началу нового набора на первый год обучения Барт ака Тарлансб раньше срока уже вытянется минимум на ладонь, изменит комплекцию и для формального соблюдения негласной традиции о первичном показателе мужественности уже будет иметь несколько волосков, где положено у взрослых людей или полуэльфов. Хания морально поддержала безутешного отца, не решившегося шарахаться впустую, но еще пуще возненавидевшего свое место в Общем Зале — храме Страдающего Бога. Дипломатичная менестрель привела кучу доводов в пользу улучшения положения трактира: больше номеров, лучше кухня, наличие водопровода с канализацией, санузел, пиршественный зал с водопадом и прудом, зеленеющий садик, библиотека рядом, мэрия, большой склад с прохладным амбаром, цирюльник с лавкой — всегда полно посетителей. Но разве все это заменит сына, которого отец шпынял — любя...

Весь следующий день Софист готовил "похороны" Бурлящего Котла. Поскольку сам подросток в стихосложении и музыке едва ли не полный профан, то он прибег к помощи проверенного барда из пикси, уговорив его аккомпанировать и подпевать на людях, будучи увеличенным до размеров гнома — полезный опыт! Благо магия призыва обеспечивала понимание между призвавшим и призванными. Так незаметно и пролетела существенная часть дня: за веселыми репетициями и подбором репертуара для музыкальной банды фей, соблазненных возможностью себя показать и других посмотреть да послушать чужой фольклор, черпая в нем вдохновение и новые темы для выступлений дома в одном из бесчисленных лесов Фейвилда. Уже вечером, после медитации собрав необходимые травы, выращиваемые прямо за забором, Софист направил стопы к Фаргану, чтобы на пару с ним приготовить зелья бычьей силы и медвежьей выносливости, а также нужные мази для давно ожидающей клиентки. После он вместе с другом отправился нормально поужинать.

— Ах, милости просим, Софист, Фарган, проходите, пожалуйста. Ах, как здорово, что вы зашли к нам покушать, — залебезила новая солдатская кухарка с нервным тиком скособоченного лица и криво сросшимися пальцами на правой кисти. За годы тетка вполне обвыклась с травмами, включая женскую кастрацию — жестоки судьбы шлюх.

Ужинал Софист тефтельками с парными овощами под необычным сладковато-чесночным соусом. Подросток ел медленно, развесив уши, с легкой ухмылкой внимая деревенские сплетни, переработанные специально для него. Уллю уже подслушал с десяток предположений на тему понимания предназначения Площади Согласия, одна фантастичнее другой, но наиболее популярными было всего три: сжигание неверных или злодеев, срубающих деревья почем траву косят; всеобщие ритуалы для взращивания чащобы вместо пахотных полей, как поступает великий треант-вождь Турланг у границ Эверлунда; еще один алтарь Пращура Деревьев для нажигания углей и золы в промышленных масштабах с продажей удобрений дварфам в Сандабар. В целом, жителям понравилась Площадь Согласия из красивого цельного каменного дерева с тут и там проступающими древесными кольцами — как раз в местах забитых свай. На друида вылили ушат благодарностей и за необычный цемент с еловым запахом и необычной раскраской, проявившейся после затвердевания. Инцидент с Бартом все дружно "забыли".

— Спасибо, хозяюшка, и вам, поварихи — вкусно получилось. Повезет мужьям вашим, ведь в вашем возрасте не за тело любят, а за дело и душу, — улыбнулся он, отвечая на так и сыпавшиеся на него ужимки. Он не отступал от своих слов, что любая коррекция внешности переселенок только после венчания — как свадебный подарок. Собственно: — Кстати, Куадка, у Бархатных Ручек всё готово, будешь завтра наперсницей Яшинды? — Глупый вопрос, но такой долгожданный.

После ужина Софист без проблем собрал двух священников Чонти и Фаргана, инициировав общий плодовый призыв: картофель, лук, спаржа, свекла. Хотя в казарменных закромах еще стояла бочка квашеной капусты, а четыре новых жительницы не были проглотами, скудеющие продовольственные запасы вынуждали затягивать пояса до следующего урожая. Заодно Софист выдал пожелание на счет меню завтрашнего банного вечера, это восприняли за приказ, по его уходу став готовить маринад и экстренно отправив охотника Беранса за оленем к завтрашнему столу с шашлыками.

Утром, наложив в растапливаемой баньке давно заученный набор чар, Софист отправился на свое первое занятие по кузнечному ремеслу. Фиона была беспощадна, порыкивая на подмастерья, пытавшегося сделать шампуры да скобу, чтобы жарить шашлыки прямо на деревенской площади. Софист не остался в долгу, обнаружив, что решившая прихвастнуть женщина, развивавшаяся как вор и варвар, а потом ставшая кузнецом, совершенно неправильно и непродуктивно выполняет кантрип огненного щелка. За помощь он был "вознагражден": женщина выдающихся габаритов без зазрения совести прижалась к спине тощего "лапусика", направляя его руки для правильных ударов по раскаленным докрасна металлическим заготовкам, требовавшим особую чуткость, у обычных ремесленников вырабатывающуюся годами. Фиона знала достаточно по своему ремеслу, чтобы помочь Софисту окрасить будущий эстафетный шампур, который станет передаваться между фермерскими подворьями, обозначая ответственного за организацию следующего деревенского схода у костра с готовкой пищи на необычном радужном огне. Но пока что это для всех был сюрприз, особенно для трактира, готовящегося принимать у себя и кормить всю деревню — почти всю.

Три бабы в кои то веки разбавили в бане солдатский коллектив. И пока там во второй заход парились Пайпер с женой и своими семейными рабочими, Софистом, Фарганом с Фионой и ее племянником Глендиром, эти же трое женщин резали принесенный подростком свежий урожай огурцов, помидоров, баклажанов, перцев, укропа с салатом, нанизывая их к замечательно замариновавшейся оленине. На десерт для своих Софист принес деликатесный для севера арбуз, стараниями фей и Вершка поспевший всего за декаду, вымахав в целый подростковый обхват. Фиона, кстати, очень эротично намывала свой выдающийся бюст и постоянно заговорщически посмеивалась, поглядывая в сторону Софиста, заодно вызывая искорки ревности у своего Фаргана, с которым встречалась уже практически в открытую.

— Прошу, друзья, пройдемте на Площадь Согласия. У меня есть для вас пара важных объявлений, — обратился Софист ко всем, организованной группой покидавшим общую баню.

— Только для нас, Софист? — Бесцеремонно задала вопрос Куадка, по понятным историческим причинам пользующаяся некоторыми привилегиями.

— Вас сегодня это в первую очередь касается, — загадочно улыбнулся Софист, подмигнув хмыкнувшей Фионе.

Естественно, когда оба заговорщика выходили и кузни, народ активно покидал теплый Общий Зал, собираясь на улице вопреки противно накрапывающему дождю. Шампуры уже были пущены в ход, потому Фиона несла разборную конструкцию с простыми зацепами за ботик огромного очага с вогнутым дном — решили не изготавливать отдельный мангал — пока. К слову, утром золу всю выскребли, а сам синеватый камень отдраили от копоти, тоже пошедшей в дело. Сам Софист шел с большим рыже-золотистым шампуром, заткнутым за пояс на манер меча, а в руках нес необычную кочергу, напоминающую одновременно совок и грабли. Выстроив зрителей и дождавшись, когда Фиона приладит элементы мангала, Софист напыщенно заговорил:

— Кузнец Фиона! Огонь — величайшая беда и напасть, губящая все живое. Огонь — величайший дар и благо, обузданный цивилизацией. Фиона, твоя профессия — кузнец. Ты — укротительница огня! Я торжественно вручаю кузнецу Хиллтопа эту замечательную кочергу, дающую почетное право разжигать костры на деревенской Площади Согласия и дающую ответственную обязанность следить за огнем! — Пафосно провозгласил Софист.

— Я, Фиона и кузнец Хиллтопа, торжественно клянусь не осрамить почетную должность кострового на деревенской Площади Согласия! — Сияя начищенным злотым, заученно пообещала женщина, зардевшаяся от всеобщего внимания.

— Аплодисменты! — Софист первым захлопал в ладоши. И первым призвал к тишине: — А теперь я прошу выйти вперед фермера Пайпера Пакхилла! — Подросток сделал приглашающий жест рукой, указывая на место рядом с Фионой. — Фермер Пайпер! Укрощенный огонь дает нам свет и тепло! Он пылает в наших очагах, чтобы все мы кушали вкусно и сытно! Я торжественно вручаю фермеру Хиллтопа этот замечательный шампур, дающий почетное право готовить еду на очаге деревенской Площади Согласия и дающий ответственную обязанность накрывать здесь богато, вкусно и празднично! Поклянись, фермер Хиллтопа, не осрамить почетную должность устроителя званых вечеров на деревенской Площади Согласия и после одной декады дежурства обязуйся назначать другого фермера Хиллтопа на эту почетную должность, а ежели не сыщется желающих, то постараешься повторить свое дежурство в следующем месяце!

— Я, Пайпер Пакхилл и фермер Хиллтопа, торжественно клянусь не осрамить почетную должность устроителя званых вечеров на деревенской Площади Согласия и после одной декады дежурства обязуюсь назначать другого фермера Хиллтопа на эту почетную должность, а ежели не сыщется желающих, то постараюсь повторить свое дежурство в следующем месяце! — Уверенно и четко повторил мужчина, буквально расцветший после свадьбы и даже начавший качать по утрам мускулы, чтобы мочь носить жену на руках: буквально вчера проведенное гадание подтвердило зимнее рождение тройни — двух девочек и мальчика.

— Поздравляю, да зародится сегодня в Хиллтопе добрая традиция вечерних посиделок у живого огня! — Радостно воскликнул Софист, пока еще не видя бурного ликования. На лицах общий вопрос — что за блажь такая? Им пока еще невдомек было, что зачинаемый обычай призван не только сплачивать население, но и подкармливать его, особенно сейчас, когда продовольственные запасы растранжирены, между прочим, по вине все того же Софиста, а богатого урожая еще ждать и ждать.

Мерзкий дождь и пронизывающий ветер не способствовали настроению находится на улице. Некоторые селяне уже успели нажраться в трактире и не вязали смыслов. Стражи обиделись, вот, успев плотно поужинать стряпней Мары. Но не все же время Софисту играть в их ворота? Да и негодовавший Вераунт угрюмо молчал, ненавидяще глядя на мелкого хмыря, узурпировавшего его, мэра и барона, власть с ее правами и обязанностями устраивать общественные мероприятия и вводить всякие почетные деревенские должности с раздачей символов. А тут его даже не поставили в известность!

— Фиона, Пайпер, теперь можно выгребать угли из горна и разводить костер, нести скамьи, бочонок вина, столы с любезно нарезанным арбузом и нанизанными шашлыками! А я сгоняю за нашими сегодняшними музыкантами! А вы народ, обещавший мне еду за вскопку огородов, несите снедь сюда! И да грянет веселье!

Подсобники Пайпера натянуто улыбнулись, прочие тоже не оценили инициативу, но куда деваться? Пошли таскать и костер разводить. И — удивительное дело! Стоило пламени разгореться в сухой чаше от огненного щелка кострового Фионы, по просьбе Софиста специально погодившей с высыпанием углей прямо на сложенные дрова, как всю площадь укрыл погодный щит, не пропускавший дождь и усмиряющий порывы ветра. Под защитной магией дело сразу пошло веселее.

Площадь Согласия стояла как раз на важном перекрестке, предваряя большинство домов простолюдинов. Следовало постараться, чтобы пройти мимо нее, не ступив. Естественно, такой вот междусобойчик вызывал стеснение, как у прохожих, так и у участников. Подобное мероприятие имело смысл и задумывалось как общественное, иначе все напрасно и во вред. Поэтому поначалу люди были зажаты, но постепенно красивый и загадочный огонь, чарующая музыка фей и завлекательные ароматы с аппетитом поедаемых шашлыков исправляли дело, привлекая гостей, уже однажды выставлявших что-то свое на общий стол.

Еще не полностью изгнанное невеселое настроение и пока еще трезвые умы нуждались в чем-то таком эдаком, проникновенном. Поэтому, Софист дождался, когда мимо станут возвращаться с помывки семьи подсобников Хола, и попросил всеобщего внимания, чтобы, как умел, спеть песню, при этом, обращаясь жестами к кузнице, по которой плясали разноцветные всполохи света от сокровенного костра:

Нарисуйте мне дом, да такой, чтобы в масть!

В масть козырную, лучше бы в бубну...

В доме том укажите место, где бы упасть,

Чтоб уснуть и не слышать зов глашатаев трубный.

Нарисуйте мне дом, да такой, чтобы жил,

Да такой, чтобы жить не мешали.

Где, устав от боев, снова силы б копил,

И в котором никто никогда бы меня не ужалил!

Я бы сам, я бы сам,

Да боюсь, не сумею,

Не найти мне никак эти полутона.

По дремучим лесам

Всё скачу, всё скачу на коне я,

И в холодном поту

Через день пробуждаюсь от сна.

Нарисуйте очаг, хоть на грубом холсте,

На кирпичной стене, только чтобы тянуло,

Нарисуйте же так, чтоб кулак захрустел,

И с холодных ресниц теплым домом однажды подуло.

Я бы сам, я бы сам —

Нету красок заветных.

Знаю только лишь две, их сжимаю рукой —

То бела полоса,

То — черна беспросветно,

Рассинить бы — да нет

У меня акварели такой.

Нарисуйте меня, да такого, чтоб в крик,

Чтобы мама моя не боялась за сына.

Нарисуйте меня журавлем хоть на миг,

Я хочу посмотреть на людей,

Я хочу посмотреть на людей,

Я хочу посмотреть на людей с высоты журавлиного клина!

Я бы сам, да я бы сам,

Да ломаются кисти,

Только грифу дано пальцев вытерпеть бунт.

И летят, и летят, и летят, и летят в небеса,

В облака поднимаются листья

Этих нот, горьких нот,

Облетевших с разорванных струн.

(Примечание: Александр Розенбаум — Нарисуйте мне дом)

Пел про себя? В зазвеневшей после отзвучавших аккордов тишине Софист промолвил:

— Мудрые восприимчивы. Я еще слишком юн, я всего лишь выразил крик многих душ, а феи помогли облечь эти чувства в музыку слов. Посвящаю эту задушевную песню всем, кто живет в Хиллтопе, кто сам нарисовал себе дом здесь или поселился в кем-то для него нарисованном. Давайте жить дружно!

И Софист щелчком призвал в руку и отсалютовал своей серебристой кружкой.

— Давайте жить дружно, — Майлз искренне поддержал тост, а за ним Пайпер одновременно с Фарганом. Присоединились и все присутствующие.

Барьер отчуждения оказался сломлен. Дальше по сигналу-приказу лихо вступились приезжие артистки, что-то еще помнящие из бытности своей в публичных домах или на подмостках гастролирующих трупп. Так и чередовались выступления, лирические и плясовые для бодрости духа и тела. Софист тщательно продумал репертуар, а потому посиделки у костра двигались в правильном направлении — в сторону счастья от жизни. И пусть общество деревни явно раскололось почти пополам, заседавшие в Общем Зале завтра еще позавидуют оставшимся на улице, несмотря на обжираловку с выпивкой в долг и выкладывающуюся для них Ханию. Из-за трудно совместимой многофункциональности Общего Зала в нем царит совсем не та атмосфера, что на улице у костра или даже некогда бывшая в старом трактирном зале, где сейчас мужская качалка. Тем более, сила бога страданий довлеет над пытающимися зажигательно пировать в месте поклонения Ему, рождая губительные для морали ассоциации пира по время чумы. Общему Залу еще до Летнего Солнцестояния суждено окончательно стать Храмом Снежной Розы, оплотом скорби и страданий, где нет места увеселительным трактирам, но будет приют для страждущих.

— Прошу, задорные феи, спойте романтику для двух любящих сердец, — в подходящий момент выдал Софист условную фразу. И тринтет не подкачал:

Полюбила парня, да не угадала,

Вовсе не такого я во сне видала.

Я его слепила из того, что было,

А потом что было, то и полюбила.

А потом что было, то и полюбила.

Узелок завяжется, узелок развяжется,

А любовь она и есть — только то, что кажется.

Узелок завяжется, узелок развяжется,

А любовь она и есть — только то, что кажется.

Все у нас связалось в узелки тугие:

У меня проблемы, у него — другие.

Я его слепила из того, что было,

А потом что было, то и полюбила.

А потом что было, то и полюбила.

Узелок завяжется, узелок развяжется,

А любовь она и есть — только то, что кажется.

Узелок завяжется, узелок развяжется,

А любовь она и есть — только то, что кажется.

Это лишь минутка, как слеза упала,

Я же не сказала, что любовь пропала.

Я его слепила из того, что было,

А потом что было, то и полюбила.

А потом что было, то и полюбила.

Узелок завяжется, узелок развяжется,

А любовь она и есть — только то, что кажется.

Узелок завяжется, узелок развяжется,

А любовь она и есть — только то, что кажется.

(Примечание: Апина — Узелок завяжется, узелок развяжется)

Легкая и незамысловатая песенка с запоминающимся мотивом пришлась очень кстати, поскольку Куадка быстро раскусила, о ком она. Кто кого и как лепит? Тонкий юмор с намеком на косметологическую деятельность Бархатных Ручек сразу дошел до пьяненького коллектива, начавшего со смехом подпевать. Фарган с Фионой были уже подвыпивши, чтобы гораздо легче воспринять эту песню, тем более, явного указания на них не было, а остальное — грязные инсинуации.

Софист был настойчив в отношении своего напарника, и уже на следующий день начал вбивать сваи вокруг кузницы, укрепляя и усиливая фундамент будущих хором. Затем приступил к стройке жилой части кузни, т-образно пристраивая к ножке столешницу. Друид реализовал-таки идеи, озвученные когда-то Дрогану и Вераунту, но вместо элементалей вместе с обучаемым Фарганом использовал ледяных големов: вызывалась вода, благодарный за лечение зимний волк своим дыханием намораживал лед, из которого создавались магические конструкты. Именно они ныряли в размягченную породу и размешивали купленную в соседнем Бламбурге сухую цементную смесь. По мере работы големы таяли и крошились, насыщая влагой будущий деревенский бетон. Пара дней регулярных повторений, и вот готовый и перемешанный бетон накладывается в короба стен. Полуподвал — лаборатория, склад и сушилка трав; первый этаж — холл, кабинет с библиотекой, кухня и столовая; очень светлая спальная мансарда. Восточную стену кузни сдвинули, вдвое расширив рабочее пространство. Бывшую кухню, размещавшуюся за горном, переделали в мойню с парилкой и бойлерную. Между старой частью и новой построили лестницу, объединившую обе половины. Под полом кузни расширили имевшийся там складской подвал. Крышу переделали так, что верхний элемент над стенами стал всего лишь частью треугольного профиля: почти со всех боков к дому прилегала оранжерея из прозрачного дерева, а там, где уже нельзя было стоять даже склонившись, сделали парники, открывающиеся снаружи. Все это богатство отапливала водно-паровая система, хитро подведенная к кузнечному горну, так что тепло и зелено будет круглый год. Почти за месяц построенный дом друида просто утоп в кадках и горшках со съедобной или лекарственной зеленью — в лучших традициях хиллтопской практичности.

Большой домина вышел для Фаргана и Фионы, таки обручившихся к началу следующего месяца. А там и подлеченный Топер под давлением со всех сторон выбрал себе жинку. Софист с радостью и гордостью от имени Пращура Деревьев в день летнего солнцестояния провел двойную церемонию бракосочетания. Этот праздник стал третьим подряд на Площади Согласия, поскольку еще накануне в бывшие дома травника и Пайпера заехало по семье охотников, а за день до того Фиона с Фарганом справили новоселье в достроенном и минимально обставленном особняке с кучей места для будущих детей: тройняшки, как у Куадки, как раз теперь уже ожидались в следующем году — и в семье Топера нагадали троих деток в том же составе (мальчик и две девочки). Семья Беранса с радостью переехала в теплую, жилую, светлую и многокомнатную мансарду просторного особняка — в качестве обслуживающего персонала. К слову, через месяц Мара уже не могла скрывать, что залетела от Гавина. В отличие от других будущих мам, она понесла всего одно дитя. Под давлением общественности и крепко заинтересованного Гилфорда, клирик Илматера в день летнего солнцеворота тоже провел пышную свадьбу, как и намечал Софист: Гавин женился на Маре, а ее отец Лодар вышел за Ханию, сошедшуюся с ним на почве сочувствия и поддавшейся настойчивым ухаживаниям обаятельного полуэльфа, пусть и не питавшего к ней истинной любви — стерпится-слюбится. Но это уже совсем другая история.

Конец первой части.