На свою больную голову кратко вспомнив содержание вечера, Софист поморщился, особенно на разницу в возрасте — позарившаяся на его причиндалы ненасытная тетка годилась ему в матери. Но приятная в паху сексуальная разрядка стоила того — с "этой" в первый и последний раз. Поднявшись со скрипучей лежанки, незнамо как сдюжившей ночные тряски, Софист, утолив жажду, подчерпнул оставшуюся в кувшине простую воду, достал из рюкзака душистое мыло и обтерся, стоя прямо на полу. Послушная теплая жидкость следовала за рукой с мочалом, смывая ставшие неожиданно противными следы возлияний, хотя эти слишком пухлые губы и длиннее среднего язык ох как сладостно играли вчера на его инструменте. От смеси похоти и брезгливости его дружок остался вяло набухшим. Если закрыть глаза и не видеть, то очень даже приятно было... Комок грязи отправился в ночной горшок — очищенная магией дистиллированная вода обратно в глиняный кувшин, носящий гордое название — графин.
Одевшийся Софист не захотел прослыть кобелем и компрометировать себя, из-за известно кем оплаченной соблазнительницы закрывая шансы на желанный секс с приглянувшейся Марой — или хотя бы забесплатно с компаньонкой Лодара. Белокурой куртизанке Перл, задорно наяривавшей на лютне половину вечера, было лишь слегка за тридцать, ростом с самого Софиста и весьма женственной комплекцией — и чего полуэльфийка забыла в этом захолустье?.. Перл, в основном, делила постель с хозяином трактира и помимо подработки бардом бывала официанткой и помощницей. Софист припомнил, как мельком видел, что вчера она ушла в номер, если судить по звукам в коридоре, то с двуспальной кроватью — под ручку с купившим ее на ночь капитаном Ганманом. Софист около минуты стоял и думал, что же теперь делать. Вплоть до дурацкой и аморальной мысли подложить бабищу за стенку второй по счету комнаты. К шибздику, который, кстати, не только нагрел уши, но и забрался под сохраняющую тепло и глушащую звуки настенную шкуру, где, как подсказывает чувство древесины, мелкий отвернул прибитую на одни гвоздь дощечку, вытащил вот этот вот сучок-заглушку и подглядывал в дырочку. Кстати, в той же комнате, определенно, за ширмой, почивает и его кровная сестра Мара...
Размяв пальцы и вернув на место оба кольца, арканный иерофант трижды прищелкнул, поочередно призывая к себе на левую ладонь ложку, чашку и плошку, которые все-таки стащили — зря доверил Маре. Затем Софист, покосившись на разлегшуюся телку, принялся за подготовку заклятий, не предвиденных вчера.
— Ммм, привет, милок, — томно потянулась разбуженная женщина, умевшая в полутьме казаться соблазнительной. Подлеченная от чрезмерного употребления спиртного уже успела вообразить себе черт знает что.
— Привет. Тебе пора собираться и уходить, — ответил парень, повысивший яркость созданного сгустка света, делавшего ее отталкивающе непривлекательной бабищей, испещренной сглаженными рубцами и дурацкими татуировками, от нажитого жира уродливо расплывшимися.
— Даже тааак... — Естественно, она ощутила необычную бодрость и между ног свежую сперму, бесплодную, к слову. — За удовольствие надо платить, дружок, — скабрезно улыбнулась севшая тетка, жадно всматривавшаяся в молоденького любовника и пытавшаяся быстро соображать.
"Кто кому еще тут должен", — чуть не вырвалось у Софиста — это лишь хуже ославит. Настроение совсем упало, когда парень понял, что формально лишился девственности с этой курвой — это и угнетало его больше всего.
— Потише, все еще спят. И тебе уже оплатили е
* * *
со мной, "дорогуша", не отпирайся, — внешне никак не смутился подросток. Реакция подтвердила догадку.
— Да я тебя осрамлю на всю округу, стервец! — Прошипела тетка, вскочив и нависнув грудью над сидящим на сундуке парнем. Зрелище то еще.
— Уймись, шалава, мы все здесь пуганные, — одновременно с чуть хриплой речью кисть парня рыбкой скользнула к слишком толстой шее со все более и более отвисающим вторым подбородком. Немота. Вторая рука коснулась области под сердцем. От заранее приготовленного прикосновения усталости у тетки со свинячьими зенками подогнулись ноги, и она своей мокрой п
* * *
осела — как специально прямо на подушку.
При хорошем и ровном свете открылась неприглядная картина со множеством жировых и кожных складок, сводимых шрамов, язв и бородавок. Крема уже не могли поддерживать упругость обвисающих грудей и сглаживать целлюлит. На такую только по пьяни и можно позариться... Софиста передернуло от накатившего омерзения. Мысли о вербовке вылетели из его головы — пусть демоны с ней встречаются и лапают во врачебных целях. Друид прекрасно понимал, что стоит одной сделать чистку и подтяжку, как тут же к молодому скульптору-холостяку выстроится очередь из готовых расплатиться своим телом. На одной чаше весов развязность с удовлетворением похоти при вульгарном окучивании престарелых телок, а вместе с практикой пластической косметологии рука об руку пойдет и привлекающая ненужное внимание слава определенного толка. На другой — разбитая судьба. Ведь если завести постоянную партнершу, то вместе с молодецкой страстью не избежать зарождения глупой романтики и любви, переселения в дом и понижения статуса секретности — возникнут привязанности и обязательства. Может и к лучшему, что видная девушка Мара теперь не будет питать никаких иллюзий и продолжит ждать своего принца на белом коне... Грея постель временщику?..
— По тебе видно, ты уже знаешь, насколько бывает богата мужская фантазия. И что у магов она крайне изощрена. Хочешь еще пример? Пожалуйста — постоянный оргазм. На улице, за ткацким станком, у плиты — всюду. Без конца и края, день за годом. Ни сосредоточиться на чем-то, ни выспаться толком... Течка выдавит из тебя все соки. Или, вот, красота — хочешь? Такая будет неземная, что любой мужчина, выигравший смертельный бой за тебя, будет рядом с тобой мгновенно возбуждаться и моментально кончать, едва сунув. Сама на себя руки наложишь... Думаешь, знаю пару фокусов и бахвалюсь, как те непутевые ученички? А ведь я не шутил, говоря им, что могу натянуть лицо на жопу.
Друид, понимающий необходимость доказывания слов делом, растер ладони и сильно потянул за обе титьки, при помощи кольца за секунды перераспределяя кожный покров и жир. Тетка аляповато постройнела и местами подтянулась, а все шрамы и кожные болячки перекочевали на сиськи, ставшие размерами с огромные тыквы. Плавить сопротивляющееся тело оказалось неимоверно сложнее, чем древесину — иной принцип и подход.
— Нравится? — Жестко спросил он, скрывая свое напряжение.
Подождав с четверть минуты, пока пройдет ошеломление, он зло и больно ткнул в уродливое вымя, порождая обратную волну противных и болезненных ощущений, как если бы по коже и под ней расползлись всякие жучки, слизни и прочие пакости. Во-первых, чары трансфигурации сами спали бы в следующую минуту. Во-вторых, обижать и уродовать женщин — не хорошо, тем более можно нарваться на возмущенных мужиков, которые вступаются за своих, какими бы дурнушками они не были — по пьяни не все ли равно?
— В отличие от того парня, у тебя не хватит средств расплатиться даже за лицо, — все же решился Софист, внутренне согласившись с необходимостью учиться работе с чужой плотью и доводом задрать для нее цену.
Уже и объяснение для клиенток придумано — секс с обоюдным оргазмом и выбросом магии взбудоражит организм и заставит его принять внесенные поправки. Правда, это абсолютно не подходит жирным купцам, готовым тратить баснословные деньги за фигуры атлетов — умельцы сводить шрамы где-то да имеются. Значит... Значит для них вживление амулетов на месяц-другой. Сырой бизнес-план быстро сверстывался в уме Софиста.
— Хотя еще может повезти. Мне дом предстоит отстраивать и обставлять к Остара. Конкретно для тебя, сучка, сделаю скидки — сосешь ты классно. За уши возьму по медвежьей шкуре на пол, не старее года. За щеки двуспальные матрац и покрывало, никем не пользованные. За двойной подбородок — две пуховые подушки, за нос — новенький самовар. Не все разом сделаю — в день по одной части лица. А теперь бери свои манатки и выматывайся. Кстати, немота уже спала, Куадка, — снизошел Софист до вспомненного имени, предпочтя не обращать внимания на конфуз внушенного от страха. Брезговать не пристало — после чистки магией нет проблемы поменять.
— Д-да?.. — Проблеяла она с непередаваемой гаммой эмоций на лице.
— Тогда я уйду. Сама тут все поменяешь и перестелешь, — непререкаемо произнес вставший Софист, подхватывая с сундука теплую куртку и посуду. Он не стал "запаивать" крышку или замок сундука, позволяя сплетнице "тайком" порыться в добротных вещах с незаметной магической меткой. Пусть убедиться в отсутствии сокровищ — можно будет потом кого-нибудь прижучить, показательно и с выгодой. — Лучше помолчи, Куадка, и хорошенько всё обдумай. А мне пора завтракать и за ласпэром.
Подхватив прислоненные у входа лыжи с палками, Софист вышел, оставив комок света в комнате — вместо него мягким лунным сиянием засветилось серебристое колечко. Оказавшись в коридоре, Софист быстро понял, что слишком увлекся. Вместе с братом легшая и привычно спавшая с берушами Мара проснулась, услышала тон приглушенных голосов в соседней комнате и быстро юркнула на первый этаж — готовиться к новому дню. Пол в номере друид вчера "перестелил", его ходьбы не должно было быть слышно внизу. Постояв и осмыслив свои следующие шаги, Софист неслышно оставил ношу у стены коридора и приготовился к проникновению.
Ладонь легла на замочную скважину. Простой замок сдался через долгую минуту. Парень неслышной тенью просочился в комнату. Несколько пассов и слов шепотом — спящего накрывает заклятье лисьей хитрости, чтобы пробудился с ясной головой. Кольцо развернулось в шест, который змей шмыгнул в постель отрока, стремительно повязав его. Словно выдавленное из пупка, семечко-шпион обратилось в мизерную змейку, юркнуло в пах, обернулось тонким кольцом и особо болезненно сжало причиндалы. Левая рука накрыла детский рот, даря волшебную немоту на семь минут. Нехотя придавив коленом пучившего глаза мелкого, Софист наклонился и зловеще зашептал в темноте:
— Нехорошо подсматривать, Барт. За это ты "по секрету" проболтаешься местным сплетницам, что слышал и видел, как тот чернявый охотник, который днем играл в кости и приревновал меня к твоей сестре, заплатил старой уродской шлюхе за ночь со мной. Поморгай, если понял. Отлично. Во-вторых, ты мне попозже все расскажешь о своей сестре. Какие цветы любит, что в парнях привечает, какой запах нравится, с кем и когда целовалась в первый раз, с кем и когда спала, о чем мечтает, какое белье носит и так далее. Подведешь меня — девочкой станешь, кольцо всмятку все раздавит, — наигранно процедил Софист, уверенный в том, что истово заморгавший и закивавший головой бедолага не подведет. Барту всего одиннадцатый идет, но вынужденный циник не мог ждать еще около двух лет, когда часы пацана пробьют старт полового созревания — это должно произойти в день нынешнего весеннего равноденствия. — Скоро немота спадет, Барт, и ты спокойным, умытым и одетым спустишься в зал помогать сестре по хозяйству. Понял? Вот и ладно.
Убрав колено и руку ото рта, Софист коснулся правой дрожащего плеча — крепкие путы моментально перешли в состояние браслета под его рукавом. Моментально, чтобы не усугублять состояние мальчика, порождая ассоциации со связавшей его змеей. Взяв Барта за руку и резко подняв с кровати и поставив, Софист не постеснялся задрать рубаху и подставить горшок. Ободок перестал туго сжиматься.
— Я бы мог дать тебе позорно обмочиться в постель, Барт, но не сделал этого, — закрывая крышку ночного горшка, вздохнул более старший подросток, нуждающийся в специфической информации. — Подумай над этим. И прекращай уже ныть. Прояви мужской характер, иначе не жди серьезного разговора о твоем будущем в Эверлунде, — сказал он, чувствуя себя обязанным перед почти ни за что униженным мальцом.
Перед тем, как уйти, Софист выщелкнул с пальца пару огненных язычков, зажегших свечку и лампадку. На лестнице парень специально чуть поправил ношу, чтобы звуки ударяющегося дерева лыж и палок предупредили Мару. Она уже подбросила дров, котелок с вечерними остатками установила на быстрый разогрев над чашей домашнего очага, поставила на плиту кастрюлю с водой из питьевой бочки, набрала снега в половое ведро, вытерла один из столов перед приходом завтракающих...
— Привет, Мара, — смущенно поздоровался парень.
— Доброе утро, господин Софист. Изволите кушать? — Подчеркнуто вежливо спросила девушка, плохо прятавшая свое разочарование, обиду, гнев — ревность. И с чего бы все это?
— Будь добра, — кивнул он, не скрывая свой стыд, чуть пролившийся на лицо.
Он не собирался извиниться за мнимую измену, но и неуместно говорить о том, как славно вчера посидели или как спалось. А магии едва осталось на лыжный кросс за хвойным деревом, чтобы еще и невидимого слугу создавать для помощи в уборке, вчера перед сном лишь начерно сделанной владельцем заведения. Потому Софист молча уселся и стал терпеливо ждать, когда его обслужат.
— Мара, найдется кусочек сала, свечной огарок и новенькая свечка? — Спросил парень, на глазах спустившегося Барта метко бросив комок грязи в мусорное ведро.
— Барт, принеси сказанное господину Софисту.
— Да, господин, — зажато и запуганно ответил мальчуган.
— Барт, умеешь класть лыжную смазку? — Спросил Софист вернувшегося деревянной походкой.
— Н-нет, господин, — усердно замотал он головой, не поднимая пылающего лица.
— Ясно. А интересно узнать, зачем она нужна?
Софист не стал прибегать к "поводку", ожидая решения замешкавшегося Барта.
— Да, господин, — как заведенный, ответил он в угоду поработителя, покусившегося на самое святое. Даже сестра оглянулась, встревожившись переменам в поведении шкодливого брата.
— Тогда садись рядом, будем учиться и расскажу.
Подросток почти пересказывал лекцию егеря Коллина, всего около месяца назад показывавшего и объясняющего ему, какая смазка для какой температуры и какого снега подходит. Про дол и щетинки, про изгиб и крепления для ног, про юбочки на палках... Софисту насилу удалось успокоить и заинтересовать Барта. Много ли надо любопытному мальцу, которому выделяют столько внимания и участия? Они вместе обработали обе лыжи, как учитель и аккуратно поправляемый им ученик — и суровый взгляд Мары смягчился. Прямо как кобылица и ее жеребенок. Собственно, имя девушки и означало — кобылица.
Ему пришлось доиграть спектакль до конца. Софист подгадал момент, когда Мара скрылась на кухне. Он тяжело положил руку на плечо отрока и сунул вторую в штаны Барта, тут же опомнившегося и заиндевевшего: шпион отвязался от причинного места и незаметно скрылся в пупке, а спрятанный под рукавом браслет перетек в приметное кольцо на пальце.
— Не делай больше глупостей, — прошептал Софист на ухо Барту. — Или не попадайся, — заговорщически добавил он, панибратски потрепав мальца за плечо. У самого ведь рыльце в пушку. Ни к чему стращать больше потребного.
