Боги Яви #1

— М-м-м! — донеслось до меня с его стороны. — Ай-ай-ай! — монах упал на землю и вовсю уже крутился по пыльной тропинке и громко выл, стараясь сбить с себя золотое пламя.

Я привстал, чтобы лучше было видеть свою работу. Огненная пыльца охватила его щуплое тело, она его просто пожирала на моих глазах, как серная кислота, которая растворяет без остатка металл в своей среде. Ещё пара секунд — и от монаха ничего не осталось, как говорится: мир его праху! Лишь серая накидка одиноко лежала на тропинке и только дымилась.

Ой! Вот и мои тёмненькие очухиваться стали. Град непонимающе закрутил головой.

— Что это было?! — и он внимательно посмотрел на меня. Вот засада! У Града на месте, где должна быть его борода, заплетённая в тугую косичку, ничего не было, лишь небольшой сизый дымок, который быстро развеяло утренней прохладой.

— Да так, ерунда! — и я махнул рукой. — Не обращай внимания. Всё путём... — а сам сделал маленький шаг назад, уже предчувствуя беду.

— Что?.. — удивился леший и перехватил мой взгляд, посмотрев себе под ноги. А на земле лежала синяя лента, которая должна была быть вплетена в его родовую гордость. — Ну, она тебе всё равно не очень шла к морде твоей. — Я ещё сделал осторожно шаг назад. — Ну подумаешь, нет бороды... У меня тоже её нет! Я же так не переживаю... Главное — спокойствие! — Град ощупал место, где должна была висеть косичка. — Гражданин! Держите, пожалуйста, себя в руках!

— Эй!.. А я что-то не поняла! А где мои брови?! — ну вот и мой любимый телохранитель пришёл в себя, нежно ощупывая красивое голенькое лицо. Зато прохладно... Я как мог, постарался перед Галчонком сгладить острые углы в нелегкой для меня беседы, с бывшей женой всегда прокатывало.

— Дорогая, ты с утра всегда прекрасно выглядишь... — промямлил я и не стал дожидаться от них благодарности, 'они ведь тёмные', быстро скрылся за домом и втопил так, как только мог, несмотря на то что мне через пяток лет уже стукнет полвека. Как говорит мой народ: своя рубашка всегда ближе к телу! Хорошо хоть сортир большой да крепкий, под лешего деланный, на деревянную крепость похожий.

— А ну, сука, выходи! — леший подергал ручку.

'Да прям, сейчас... — думаю, — разбежался!..'

— Ну чё за кипишь такой бестолковый устроили? Дело-то житейское. У тебя твой каракуль быстро растёт! А у Галки вообще сущий пустяк. Вон моя жена раньше — поплюёт на карандаш, и такие бровки намалюет, закачаешься! Хочешь домиком, хочешь птичкой!

Бабах!

Деревянную дверь прошил кованый кинжал.

— А хочешь, я тебе сам нарисую?..

Бабах!

— Вот же изуверы психованные! А у меня тоже вавка на лбу!

Бабах!

— Галя! Опомнись! Я твой князь!..

Бабах!

— Дедушку каждый обидеть может...

Бабах! Бабах! Бабах!

Только, наверное, в голливудских фильмах всё так красиво, о чём уже и без меня всё сказано и давно написано. А по факту просто одна сплошная омерзительная трупная вонь.

Как бы ты холёно ни выглядел, какой бы ты ни тратил на себя дорогой парфюм, сколько бы ты зелени ни зарабатывал, какой бы модный костюмчик щёголя ни надевал по утрам и какую бы ты важную должность на этой грешной земле ни занимал, выглядим мы все изнутри одинаково непривлекательно.

Как говорит мой батя, перед моргом мы все равны. Твой кал, моча и твоя липкая кровь — всё это перемешано с пылью и смердит так, что только от одного твоего вида охота сразу же блевануть. Прошу прощения, дамы. Вонь перед домом стояла такая, что хоть прищепку на нос цепляй. Две огромные туши монстров, неподвижно лежали на траве, вывалив своё нутро на всеобщее обозрение и уже все облепленные зелёными жирными мухами. Только одно желание присутствует в это мгновение — отойти от них подальше на свежий воздух и забыть.

Народ находился в каком-то подавленном состоянии, пока Федька не принёс от своей бани серый балахон монаха. Град внимательно осмотрел находку и показал её мне.

— Ну да, кто бы сомневался, — хмыкнул я, на бирке было написано 'Made in China'. 'Тоже мне пришельцы из далёкой галактики...'

С нашей стороны, к огромному моему сожалению, без боевых потерь тоже не обошлось, Филька-сыч погиб. Леший его недалеко от дома растерзанного нашёл, сыч, как и филин и та же сова, — птица тёмная, вот и не успел он до нас долететь, попал, видимо, под ментальный удар Поводыря. Мы его останки под ёлкой захоронили. Спи спокойно, дорогой товарищ, ты сделал всё, что мог, за тебя отомщено. Мы будем помнить тебя...

Наши алкоголики умудрились всё проспать и сейчас без дела вдвоём слонялись во дворе.

— Это поисковый отряд, видимо, случайно на нас вышел... — Град смотрел в сторону, кажется, такого спокойного и умиротворённого леса.

— И... — не выдержал я. — Что дальше?..

— Если в течение двенадцати часов Поводырь не выйдет на связь со своим куратором, то через сутки весь квадрат обложат нечистью, — Леший задумался на минутку. — Нам нужно уходить...

— Куда? Если не секрет, — я уже успел привыкнуть к этим живописным местам Карелии, и очень сильно не хотелось переезжать куда-то в неизвестность.

— Есть у меня одно место. Потаённое... Главное, успеть выскользнуть из этого котла.

И мы скользили, Град даже моторы на лодках утопил в озере, не пожалел. Шум моторов слышно, да и след со спутников видно от них по водному зеркалу. Так что он дал Ваське деревянный шест, один взял себе и оттолкнулся от родного берега. Оркам было предложено вернуться в свою деревню, к детям, тёмные её не тронут, это уже тянет на международный скандал, а у них всегда один почерк. Умер, мол, случайно, от сердечной недостаточности. Примите наши соболезнования... Но мои тёмные категорически отказались, дети уже на Украине, где-то под Харьковом, у родителей, пусть отдыхают да спелые фрукты лопают.

— А мы с вами! — заявили они в один голос.

Так что мы все вместе плыли по озеру на двух дюралевых лодках, держались как можно ближе к берегу, не оставляя разводов на поверхности водоёма, стараясь не отсвечивать спутникам. Кулёма с Кукуней тихо прижались друг к другу, сидели на корме лодки и смотрели в сторону удаляющего дома, словно они знали, что видят его последний раз в своей жизни. Всё чувствуют животинки наши, всё понимают...

Мы с Градом и Федькой шли первыми на лодке, Васька с Галкой и Мишкой замыкали караван беженцев. Хорошо, что Град, видно, к такому повороту судьбы был готов, и мы очень быстро собрались. А точнее, орк шустро отодвинул мой старенький диван, и под ним оказался хороший такой погреб. Камуфляжные костюмы, утеплённые туристические ветровки, кожаная обувь, всем по размеру, палатки, рюкзаки с провизией, котелки, посуда, газовые горелки, баллоны к ним и многое-многое другое. Что ни говори, а у нашего народа есть одна замечательная черта в нашей жабистой натуре, которая находится где-то на генетическом уровне у каждого русского: 'Вань, а это тебе зачем?..' — 'Не знаю... А чтоб было...'

Град, видно, калач тоже тот ещё, тёртый, так и у нашего запасливого пушистого выходит, на всякий случай. И этот всякий случай, если его ждёшь, обязательно придёт. Леший из сейфа достал документы и протянул мне паспорт с моей наглой мордой.

Нет, я всё конечно понимаю, в этом мире за деньги можно всё.

— Но моё фото откуда?

— От верблюда... — пробурчал под нос горелый и вытащил две жирных пачки денег. — Хобби у меня такое, — засовывая их к себе в карман, отвернулся от меня леший. Он всё ещё на меня злился из-за своей плешивой бороды.

Я огляделся, в углу стоял ещё в смазки пулемёт Максим.

— Млять! А это у тебя откуда? — я присел, чтобы лучше разглядеть этот исторический раритет.

— Тебе же сказали, оттуда!

Ну и ладно, дуйся, сколько твоей душе угодно, может лопнешь. Так что мы быстро покидали свои пожитки в два болотохода, загрузились и отчалили от этой обетованной земли.

К вечеру на шестах мы прошли почти всё озеро Красное и свернули в маленькую, ничем не приметную северную речку. Кто был в Карелии, понимает, что всю её огромную площадь пересекают тысячи малых рек и таких же озёр, которые между собой соединяются, как и в любом живом организме, словно это артерии нашей земли. В общем, я смутно представлял, в каком направлении мы двигались. Хорошо хоть наши болотоходы были, слава всем богам, лёгкие, и без особого труда в нескольких местах нам пришлось их перетаскивать на себе из одного ручья в другой. На ночь остановились поздно, изрядно измотавшись, по крайней мере я. Лодки наши пришлось прятать в кусты, несмотря на то, что они были выкрашены в тёмно-зелёных тонах. Погода стояла теплая, и мы палатки решили не ставить, обошлись спальными мешками. Готовить желания тоже не было ни у кого, но у нас был хлеб и консервы. Град костёр жечь запретил, так что обошлись газовой горелкой, для чая кипячёной воды хватит и так. Леший назначил дежурных по лагерю, сам остался первый, а шамана под утро оставил, его время, ну и орков между ними. А я, как князь всея земли, видимо, должен выспаться хорошенько. Да хрен там! Просто выяснилось, что мне немного не доверяли эти... Ну и ладно... Прям оскорбился на всех и отвернулся, лёг спать. Сон в голову не шёл. Эта парочка голубков в спальном мешке всё время шушукалась.

— Вась, перестань... Люди вокруг... — в мешке подозрительно завозились и захихикали.

— Где? Ничего не вижу...

— Ну люди... А мы что, не люди... Гы-гы-гы!

— Прекрати, Вася!..

Попробуй тут усни с этими озабоченными. У всех горе, а им лишь бы потрахаться. Я тихо вылез из спальника и ушёл к лешему. Град дежурил и думал о чём-то своём, расположившись недалеко на берегу речки. Я подсел рядом. Сидим. Молчим значить.

— Град, ты это... Извини меня, ну, за бороду свою. Я, правда, не хотел...

Он дружески хлопнул меня по плечу.

— Нет, это, ты меня извини. Ты нам всем жизнь спас там, — он по-старчески совсем как-то вздохнул. — А я вишь как... — он запнулся. — Если бы не ты...

Я перебил его, просто не люблю взрослые сопли.

— А кто это такие Индиго? — и я бросил в ручей маленький камень. — А то как-то времени всё не было спросить тебя.

Леший насупился и засопел, как сурок.

— Безмозглая тварь, — чувствую, прямо вытянул он это из себя клещами. — Всех неразумных тварей, которые поддаются телепатическому подчинению, называют Индиго. Но сам Поводырь — это тот ещё демон, высший. Очень редкий, на земле таких нет, их вызывают из самого Пекла, — Град вздохнул и примолк, словно собирался с мыслями своими.

— Я таких один раз видел, когда ещё совсем молодым щенком был. — и он усмехнулся сам себе.

— Помню, сорок первый, начало ноября, их немецкий третий рейх десятка два призвал на последний, как казалось тогда, прорыв из Нави, — Град на секунду прикрыл глаза. — Уж и не знаю, какую цену им пришлось заплатить за эту помощь тёмному миру. Им теперь лет сто расплачиваться придётся за этих демонов. Здорово нам тогда от них перепало... — и леший тяжело вздохнул. — Как вспомню всё это, даже сейчас шерсть дымом встаёт на загривке. Поводыри могут контролировать безмозглых тварей но только по ночам. Днём они впадают в спячку. Представь, что после них в окопах наших творилось. Я в одну такую раз двадцать стрелял, а она всё одно скачет, сука такая. Таких только рубить надо, больше никак. А спрашивается, чем?.. Вот и секли их сапёрными лопатами, народ как мог отбивался от этой нечисти. Это потом уже научились, кавалерию вспомнили наконец да вернули в ряды, а тогда... — и он обречённо махнул рукой. — Хилые их могут, держат до километра под своим контролем, попробуй доберись до демона, когда он в три кольца под охраной. Как выстояли, и не знаю тогда, — Града заметно передёрнуло. — У тебя сигареты с собой? — я онемел от такого откровения, даже не обратил внимания на то, что леший закурил, а просто молча кивнул ему и протянул руку с портсигаром. — Крови сколько нашей протекло, наверное, целого моря не хватит, — и он выпустил колечко сизого дыма. — Я сейчас! — Град поднялся и быстро сходил в лагерь принёс небольшую серебряную флягу. — Грех погибших друзей не вспомнить, — ветеран плеснул содержимое в три маленьких стакана, один он аккуратно отставил, а другой протянул мне. — Спирт... — шепнул он. — Эти там плодятся... — леший махнул рукой. — Пущай тешатся, молодые ещё, не будем мешать, — и он присел рядом. Градомир стал закручивать крышку на этом святом Граале, и, словно мухи на запах, сразу же нарисовались, хрен сотрёшь, Якут с Федотом. — Каждый со своей тарой... — не оглядываясь, прошептал Град.

Двое из ларца кивнули и достали из-за спины алюминиевые кружки.

— Ну, так вот... мороз, как сейчас помню, тогда лютый стоял. Стужа ужасная, от этой погоды весь лес по ночам трещал, даже дерево его не могло выдержать, стволы напополам трескались. Это наши волхвы ворожили так, чтобы технику немецкую остановить перед Москвой. Днём метели свои напускали на немчуру, да такие, что пуржило, за метр ничего не видно. Откапываться от снега смысла не было никакого, всё за час переметало. А ночью словно и не было пурги никакой, только злой мороз с востока голубой волной шёл, словно дыхание самого Чернобога, сразу же сковывая своим дыханием округу. Вот тогда-то и начиналось самоё интересное, вечера на хуторе близ Диканьки под Москвой. Демоны нечисть свою гнали на нас, словно скот на бойню, не жалея её не капли. Какой только заразы они не выпустили в этот мир, и прыгающая, и лазающая, и ползающая, были такие, что и летали, мрази... Техника вся стояла, а им хоть бы хны, только мелким льдом шкуры покрывались.

С приходом вечера артподготовка была всегда, немцы сначала час долбили из пушек своих по нам, а потом начинался Гон. Поводыри сразу всех демонов на прорыв бросали. Вот и прут они на нас, обезумев, как стадо бизонов, от головной боли ни черта не соображая вокруг, на смерть свою да кровь нашу. Только тяжёлое дыхание слышно ночью, словно это загнанные лошади скачут на тебя всем табуном. Я тогда ещё в ополчении начинал, когда первый раз столкнулся нос к носу с этой тварью в окопе. Только они не на этих лягух похожи были, те были вроде диких вепрей, клыки по полметра и без шерсти, голые, одна только шкура вся в складках, как морда шарпея. Мы ещё дураки необстрелянные были совсем, нам бы гуртом на неё навалиться, а мы все кто куда, врассыпную бежать кинулись, да палили в неё из чего было, по дурости своей, кто-то и гранату умудрился запустить в эту тварь. Шороху она навела, конечно, знатного. Гранатой её всё-таки приглушило малёха, да всей ротой расстреляли её, как в тире, пока она возилась в окопе. Только под утро после подсчёта потерь в личном составе прослезились. Тварь семерых задрала, пятерых ранила, остальные семнадцать друг друга с перепугу перекрёстным огнём в потёмках положили. Вот так и воевали... — Градомир протянул свою флягу и нам плеснул в чарочку. На минуту замер, словно он хотел вспомнить каждое лицо своего боевого товарища, а может, он просто отдавал хвалу своему богу за спасенную жизнь на этой страшной войне, и одним махом её опрокинул себе в пасть.

— Ирод, что ж ты делаешь?! Федька, это же чистый...