Боги Яви #1

— Можно, я оберег снимать не буду?! — Кузьмич-леший внимательно посмотрел мне в глаза.

Киваю головой, что уж там, не надо. Убедил... Мне и так за эти сутки впечатлений хватило с лихвой. Сижу, молчу и не жужжу. Делаю вид, что интересуюсь лесным пейзажем. А лес становился всё гуще и гуще. Выскочив из Кузнечного, мы битый час неслись по незнакомой мне трассе. Старенькая 'Нива' аж подвывала своими мостами. Впереди замаячили машины ДПС. Василий накинул шустро серебрушку и сбросил обороты. Всеми 'любимый и долгожданный' сотрудник в синей фуражке махнул своей полосатой палочкой. Вася прижался к обочине.

— Инспектор полиции старший лейтенант Александр Малышев! — представился он. — Ваши документы, — и он протянул свою руку к окну. Вася с Кузьмой переглянулись.

— Сашко, здорово! — Кузьма махнул сотруднику рукой.

— О, Кузьмич! Ты, чо ли? — инспектор сразу же расслабился и заулыбался. Было видно, что он рад встрече с Кузьмой.

— Как здоровье бабки Натальи? — Кузьмич поправил свою шапку, сдвинув её на затылок. Тоже мне Есаул ссаный нашёлся!

— После твоей мази Кузьмич бегает как молодуха, хоть мужика подавай. Боль в суставах как рукой сняло! — и Сашка как-то по-детски по-доброму засмеялся.

— Ты это, — продолжил Кузьмич. — На следующей неделе подскочи к Прохору, я ему ещё передам горшок с травами. Александр Малышев довольно закивал головой.

— И это, слышал, женишься Санёк? Поздравляю! Поздравляю! Я тебе там кое-какой травки пособираю, ну так, на всякий естественно случай, вдруг впереди брачная ночь, а ты перенервничал, или перепил, будешь в чай добавлять, можно и невесте капнуть, но смотри чуть-чуть. — ехидно предупредил он Сашку. — От меня подарок вам. В этом году Ебун-Трава очень крепка. Обычно такое бывает к войне... — Уже намного тиши добавил леший. Кузьма на минуту задумался, потом подмигнул своему старому знакомому. — Можно и в отпуск медовый не ездить, будит, чем на сеновале по ночам упражняться. Да и с большой пользой для всех...

— Кузьмич, да я с тобой не рассчитаюсь... — пропыхтел застенчиво Малышев.

— Ничего, на том свете сочтемся, — добродушно ответил чокнутый дед. — Плодитесь и множьтесь! Может, пригодитесь... — совсем уж шёпотом добавил новоявленный хозяин болот. Но я услышал. Мне хватило. И стало не много даже жутко.

— Хорошо, Кузьмич. Договорились! — и Малышев заглянул в окошко машины. — А это кто?.. — он кивнул на меня. — Опять туристы да рыболовы из Москвы? — Василия он, видимо, поверхностно знал и просто ему уважительно кивнул.

— Они, Сашка, родимые... Куда ж без них? А самих-то чего в такую глухомань определили? Случилось чего? Или так как всегда... — Кузьма не отставал от сотрудника полиции.

— Так это, план 'Перехват' с раннего утра объявили. Всех приезжих велено задерживать и до отдела сопровождать. Совсем с жиру бесятся! Торчи теперь сутки тут, — он внимательно посмотрел на меня. Я заелозил тубусом со снастями и поправил камуфляжную бейсболку. Видимо, это его убедило, что я 'свой в доску турист' и подозрения у него не вызываю никакого. Он успокоился.

— Ты это..., Кузьмич! Если чего, то мы вас не видели, а вы нас! — он ещё раз окинул всех взглядом, поправил сползающий автомат с плеча и махнул рукой стоящим недалеко двум полосатым автомобилям. Те ему в знак согласия моргнули фарами.

— Само собой! И тебе не хворать! — ответил Кузьма. — Бабке Наталье передавай привет!

Лейтенант отошёл с дороги, пропуская одинокую 'Ниву', которая медленно поползла в тёмный бархатный дремучий лес. Орк утёр пот со лба.

— Мать пере мать! Я думал, инквизитор... — Васька облегчённо вздохнул. — Фу-ух, пронесло! Если бы хоть один попался, то выжег бы до пепла в радиусе километра и нас, и ментов, и лес к чёртовой матери, всё под самый корень. Никого не щадят, суки! Только пепел серый остался бы после нас, да и тот ветром развеяло, — Васька развернулся ко мне своим мясистым лицом.

— Или ты, Серёг, думаешь, тайга сама в Сибири в разных местах ни с того ни с чего горит?.. — он вопросительно посмотрел мне в глаза. — Нет, Серёга, это святая инквизиция работает. По таким как мы. И теперь ты! — он ткнул в меня палец.

Что я мог сказать этому малознакомому орку в ответ? Я просто пожал плечами, не знаю, мол, я не инквизитор святой русской церкви.

— На дорогу смотри, балабол-затейник! — и леший развернулся, посмотрел мне в глаза.

— Ну, а теперь, Серёга, домой! — и Кузьма мне премило так улыбнулся, сверкнув белоснежным клыком. — Не ссы, самое страшное позади. Скоро дом!

Машина недовольно заурчала, стала сползать с трассы на разбитую, незаметную лесную грунтовку. Ага, думаю, а что-то мне подсказывает, что самое страшное для меня только начинается. Млять..., штаны к жопе прилипли и ссать очень охота. Скоро лопну!

Глава 3. Дом Кузьмича.

Ехали мы до самого позднего вечера, растрясло так, что почки отваливаются. По какой глухомани мы только не проезжали к лешему-Кузьмичу. Два раза пришлось вытаскивать 'Ниву' из глубокой канавы. Три раза форсировали неглубокие лесные речки да вытаскивали эту бедную старушку не раз из огромных ям и непролазных оврагов. Кстати, вела она себя довольно прилично. Жужжала, где-то чего-то гремело, но мы доехали без особых проблем. Хорошо, Васька-орк действительно силён в руках оказался, да и Кузьмич не подвёл. К тому же Василий и балабол оказался ещё тот, всю дорогу рот не закрывался. Оказывается, он недалеко от Кузьмича жил, ну как не далеко, для нашей Матушки-Руси, совсем капельку, в малой деревеньке неподалёку, которая затерялась где-то между лесных просторов бескрайний России и многочисленных мелких рек. Имеет жену и двух орчат. Старшая дочь Машка уже в школу ходит, их из деревни на автобусе специально в район возят, ибо деревня своей школы не имеет. А младший Колька дома ошивался, да под ногами у всех путался. С матерью своей в город иногда ездил, если она, конечно, возьмёт сорванца. Больно шкодливый. Галина в городе поваром работала в школе. Я удивился. Васька ткнул в свой кулон на груди, толстым пальцем.

— У нас у всех такие! — пояснил он неразумному, то есть мне. Да я и сам так понял, что в деревне все знают, что это семья орков, и в ней не одни серые живут, есть и другие народности. Он имел в виду не совсем людей. Просто интернационал какой-то, никто никому не мешает жить, никто никого не обижает и в чужие дела свой длинный нос не суёт. Чужаков там нет, так и ходят многие без кулонов, и люди и нелюди. Эх, велика Россия-матушка! Даже уже не удивляюсь, как-то всегда подозревал, что мы не одни в этом мире. А наши учёные всё спорят. Есть жизнь на Марсе, нет жизни на Марсе. А и спрашивается? Хера нам до этого Марса. А тут вон вам, бегают по улице орчата и не стесняются, и наши, и ваши, все до кучи в одной луже мазюкаются. А по телевизору народ за дураков держат. А нет, народ не дурак, всё видит, всё примечает. Нет, дураков, конечно, хватает, не без этого, конечно. Ну, в основном масса-то вся нормальная. Где-то в небе НЛО засняли на телефон, под Екатеринбургом, а его сразу на смех и какашками в него. На тебе! Народ, видно, и помалкивает, кому охота посмешищем быть на всю страну, да и на учёте в больничке стоять. Вот... Так что моё мировоззрение немного стало меняться с этой поездкой. Старушка, наконец, подъехала к небольшому срубу. Ну как не большому. Как всегда...

— Вот и дома! — Кузьмич хлопнул в ладони и довольно хохотнул. Кукуня молнией выскочил из автотранспорта и куда-то сразу умотал по своим рыжим делам. Распаковавшись, я огляделся. А ничего так, мне нравится. Вокруг дома огромные вековые ели, а воздух какой, не надышишься, аж густой. Тишина..., только филин где-то на соседней ели ухнул. Сразу же чувствуешь себя в другом мире, в каком-то тягучем и древнем, как само время, запах хвои даже на языке чувствуется. Просто мечта охотника или туриста. Кузьмич обещал хорошую рыбалку, окунь у них, говорит, — во какой! Как крокодил... В общем, как я понял, мы в глубокой Карелии. Вот и сбылась, Серёга, твоя мечта, мечта... идиота.

— Кузьмич, жрать охота! — первый не выдержал серый орк.

— В погребе возьми, там должны молодого ягнёнка принести, — Кузьмич как-то расправил даже плечи свои, сразу видно, дома, хозяин. Кинул свой рюкзак на крыльцо, он развернулся довольным лицом ко мне.

— Ну вот, это и есть дом простого российского лешего! Располагайся, будь как у себя, — и он указал рукой на свою избушку.

Я скинул вещи на зелёную лужайку. Уже смеркалось. Васька метнулся в погреб за мясом, что-то там загремело и упало, раздался глухой удар головой о балку. Только звон пошёл. Серый орк выругался.

— Кузьмич, где свет? — зло раздалось из погреба.

— Сейчас! — Леший пошёл в рядом стоящий довольно вместительный амбар. А я стал осматриваться. Перед домом была аккуратная лужайка, хоть босиком ходи, и домик ничего, небольшой, в два этажа, а симпатичный, чем-то напоминает теремок, в русском стиле. Я хмыкнул. Между четырёх сосен стояла большая резная беседка с навесом, сделано, видно, тоже под старину, человек, наверное, на десять. 'Ого!' — думаю. А гости-то, видно, бывают у хозяина. Уютно сложенная русская печь, и там же рядом стоит мангал. Плюшки вам, ватрушки, как у нас лешие живут в России, неплохо, неплохо. Васька тащил алюминиевый тазик с мясом к беседке. Энергично размахивая мне рукой.

— Серёга... Помогать айда! А то так жрать охота, что переночевать негде, весь день не жравши. — Орк вытащил откуда-то треногу и установил её над очагом, подвесив на неё небольшой котёл. Ну как не большой, литров на шестнадцать.

Тут по всей территории загорелись электрические огни. Кузьмич завёл генератор. И сразу же стало на душе как-то веселее и спокойнее. Кстати, Васька ходил в своём истинном облике, и меня это уже ничуть не смущало. Даже на оборот. Надо же?.. Как-то я быстро стал привыкать к этому образу серого орка. Я пошёл к поленнице, набрал охапку дров и стал разводить над котлом огонь. Вечер и погода Карелии меня просто очаровали сегодня. Дрова весело потрескивали. Всегда чувствую при этом какое-то магическое таинство, пламя словно удерживает мой взгляд, гипнотизируя его, чего-то шепчет тебе, рассказывает. Маленькие жёлтые огоньки весело прыгали по сухому полену. Глянь на них, как скачут, как живые огневушки. Я увидел рядом стоящий пень и решил его пододвинуть поближе к очагу, чтобы присесть поудобнее и вытянуть свои уставшие за день ноги. И всё произошло так быстро для меня! Тянусь к нему руками, подтаскиваю ближе к костру. Пень неожиданно, ловко извернулся, вцепился в мои руки крепким шипастым ухватом и громко заверещал блымкая зелёными глазами:

— У-у-у-у-у-у-у!

Я тоже, видно, с перепугу заорал как мог, во всё своё горло:

— А-а-а-а-а-а! — И чуть в штаны не наложил...

Пень обвил крепко мои руки и видимо, пытался вырваться. А я не отпускал его, думая, что это деревянное агрессивное буратино напало на меня со злым умыслом. Так и голосили вдвоём, я и пень. Деревянный монстр обвил шею и крепко её сжал. Тонкий грязный корень медленно полез в ноздрю. Я попытался скинуть эту ночную тварь в костёр и завалился набок, опуская этого исчадье в огонь.

— А-а-а-а! Э-э-э-э! У-у-у-у! Твою ж мать! — пока я не догадался оттолкнуть его, а он, видимо, меня. Я сразу прыгнул на лавку в беседке, уцепился за верхнюю балку, стараясь забраться на крышу повыше от этой злой деревяшки. А пень дал дёру, словно осьминог, в противоположную сторону, подальше от меня, быстро прячась в темноте за деревом помахивая палёной жопой.

— У-у-у! — обижено вопили из темноты.

— А-а-а! — я старался не отставать от лесного демона.

На наш шум и гам подбежали Кузьмич и Васька.

— Серёга да это лесовик! — выпалил леший на бегу. Вот же гадский папа! Сердце билось, словно у воробья, а попка моя любимая стала такой узкой, иголку не просунешь. Я с трудом отцепился и присел на скамью, стараясь успокоить своё дыхание, судорожно хватая ртом воздух, держась рукой за сердце.

— Предупреждать, сволочи, надо! — отвечаю Кузьмичу.

— Ну, извини, забыл... — леший присел рядом и развёл руками.

Вот за что я сразу зауважал орка, так за то, что он не растерялся в трудную для меня минуту, и на столе, как по волшебству, появилась бутылка 'Беленькой' и три полных стакана. Я молча махнул, не чокаясь с ними, занюхал рукавом своей куртки.

— Кузьмич! Знаешь что?.. — выдохнул я и поморщился. — А если бы я обосрался!.. — зло смотрю на него, без всякой подоплёки. Леший виновато пожал плечами.

— Серёг! — вмешался в разговор Васька. — А я бы на твоём месте обосрался!.. — орк оскалился и заржал, чем, видно, и разрядил гнетущую обстановку.

— Озеро недалеко, за лесом! Гы-гы-гы! — и он махнул рукой в его сторону. Вот же упыри клятые. Гы-гы-гы им! — Суки...

— Кого ты там ещё припрятал в лесу своём, Кузьмич? И какие вот такие сюрпризы меня в будущем ожидают?.. — я сердито уставился на лешего.

— Да особо никаких, — он развёл руками, — так, по мелочи... С Кукуней ты уже знаком, — я кивнул, — а это был наш Кулёма, лесовик. Маленький он ещё совсем. Мне его из-под Новосибирска мужики наши привезли, сирота он. Родители его год назад трагически погибли. Лес в Сибири у них там нещадно вырубают, вот и до их родной вотчины добрались мародёры. Так и схлестнулась с хозяевами заезжая китайская бригада лесорубов. Так они полбригады положили басурман. Ну и сами того, погибли они, сожгли их, бедных, как немецкие танки в сорок первом под Москвой, живьём. Коктейль Молотова с бензином, делов-то для человека, как два пальца об асфальт. Да всё на глазах его. Вот и суди сам. Он мал ещё, да как дитя любопытный. Видимо, на тебя решил посмотреть, интересно ему, подкрался незаметно. А ты его в огонь, вот он и испугался, бедолага, — Кузьмич всхлипнул и как-то с болью вздохнул. Даже весёлый Васька орк притих.

А Кулёма подглядывал за нами из-за дерева своими круглыми зелёными глазами, и ротик у него овальный, как бублик. Вот же мать-природа даёт. На вид Кулёма — небольшой пень, с верхним гребнем, словно сильным ветром дерево переломило. Леший потом пояснил, что это у них вроде причёски такой, и чем этот хаер больше, тем для этого вида круче. Ну и тело их — это никакое не дерево, абсолютно, это обыкновенный хитин, а внутри — как у всех, пьём водичку, кушаем молодые побеги да корешки с листочками и потом какаем. А их внешний вид, ну что, природа наша и не такую маскировку проделывала с другими видами жизни на планете.

— А я ж откуда знал! — я стал сразу оправдываться. И на душе сразу заскребли кошки, а потом ещё и кучу наложили огромную такую. Сердце как-то сжалось, глядя на сиротку Кулёму. Вот же мы бываем скотами! Вот сижу тут, рядом серый орк, напротив леший, под ногами Кукуня вертится в поисках, чего бы стащить со стола. Из-за дерева сирота Кулёма выглядывает. А мне так хреново почему-то за нас, за всё разумное и прогрессивное ЧЕЛОВЕЧЕСТВО! Чувствую себя монстром каким-то, из такого рода-племени, как человек бездушный и беспощадный ко всему живому, даже к своему виду. Даже как-то стыдно стало... И кто из нас, спрашивается четверых, разумный?