Острые грани Пророчества

— Хорошо, — наконец отмер магистр. — Коди...

— Да, сэр? — клон в белой с золотыми полосками броне шагнул вперед.

— Проводи, пожалуйста, падаванов в каюты. У нас есть свободные...

— Да, сэр! — клон кивнул, разворачиваясь. Кеноби дождался их ухода, после чего направился к себе, за ним зашагали все остальные.

— Поздравляю вас, рыцарь-джедай Скайуокер, — чопорно поджал губы Оби-Ван, присаживаясь на стул, и элегантным движением поправляя мантию. — Вы войдете в историю, я в этом не сомневаюсь.

Уши Энакина запылали. Люк с Найрой переглянулись, вытянули руки... И с самым невозмутимым видом изобразили небрежные аплодисменты. Скайуокер скрипнул зубами, что-то бурча под нос.

— Я просто восхищен вашей силой духа и моральной устойчивостью, — продолжил Кеноби, слегка щуря глаза.

— Подтверждаю, — кивнул Найра, прижав руку к груди. Люк демонстративно смахнул слезу.

— Ваш пример будет жить в наших сердцах долгие, долгие... Очень долгие годы...

— После вашей мучительной и крайне безвременной гибели, ужаснувшей галактику, — гладко продолжил Кеноби, изобразив благоговейное восхищение. Стоящий за его спиной Джинн демонстративно закатил глаза.

— Эээ... Вы о чем? — забормотал Энакин, ерзая на стуле. Лицо Кеноби молниеносно приняло шокированное выражение, глаза блеснули злобной радостью. Люк предвкушающе подался вперед, не желая пропустить ни секунды из этого шоу. Джинн уронил лицо в ладони, подглядывая одним глазом.

— Как? — ужаснулся магистр. — Вы не знаете?

— Не знаю чего? — напрягся Энакин. Оби-Ван скорбно покачал головой. Найра крякнул.

— Самоубийца...

— Мой бывший падаван... — медленно произнес магистр, глядя на Скайуокера с искренним недоумением. — Я думал... Я надеялся! Что сумел привить вам достаточно понимания дипломатии и чуточку инстинкта самосохранения. Увы, позор на мои седины... Я потерпел в этом благом начинании сокрушительное поражение. Я плохой учитель. Плохой.

— Да о чем вы вообще?! — взвыл Энакин, молниеносно переходя в раздраженное состояние. Кеноби тяжело вздохнул, глядя на парня как на ошибку природы.

— Падме, мой дорогой.

— Что? — тут же побледнел Скайуокер. — При чем здесь Пад... гм! Сенатор?

Оби-Ван молча посмотрел на Люка с Найрой. Твилек пожал плечами, Скайуокер покачал головой. Магистр повернулся, уставившись на призрака. Джинн невозмутимо сложил руки на груди.

— Не смотри на меня так, Оби-Ван. Я здесь не при чем.

— Мастер! — рявкнул Энакин. Кеноби вздохнул.

— Падме, падаван. Как вы думаете, ваша жена очень ревнива?

Энакин что-то прохрипел, глядя на джедая безумными глазами.

— Вы знаете? — слабо произнес он. Мужчина тяжело вздохнул.

— Святая Сила, Энакин! Тяжело смотреть в сторону, когда твой падаван целуется на расстоянии метра от тебя.

— А?

— Джеонозис, Энакин, — терпеливо уточнил магистр.

— Но... Совет?

— А вы как думаете, рыцарь Скайуокер?

— Крепись, брат, — Люк осторожно похлопал Энакина по плечу. — Мы тебя не забудем.

— Но... Почему вы молчали? Мастер?

— Потому что я мог заявлять, что все в порядке, — невозмутимо пояснил джедай, — так как не видел ничего существенного собственными глазами.

— А?

— Дверь закрывать надо, падаван. Теперь у меня нет... оправданий.

— Камино? — несчастным голосом прошептал Энакин. Кеноби кивнул.

— Так что делать будем? — вздохнул Найра.

— Выживать, что ж еще, — мрачно буркнул Люк.

Слова Скайуокера оказались пророческими. Последующие месяцы слились в сплошной кошмар. Их носило по галактике, война все больше напоминала какую-то извращенную партию игры в дежарик. Активизировался Палпатин. Он присылал голокроны, находил время поболтать с Энакином и плотно пообщаться с Люком. Кеноби валился с ног.

Высший генерал-джедай неожиданно оброс таким количеством обязанностей, что мужчина просто стал походить на тень самого себя — а ведь Одаренные гораздо крепче обычных людей. "Превосходящий", "Переговорщик" и "Бдительный" вошли в состав Армады Открытого Круга, которая включала пять флотов. Добавился еще один аккламатор и семнадцать венаторов. Через полгода Оби-Ван неожиданно обнаружил, что под его началом находятся высшие генералы Ади Галлия и Сисси Тейч.

В какой-то момент Люк поймал себя на том, что смерть и насилие стали для него привычным явлением. Он тупо посмотрел на голокрон, тихо шепчущий в темноте на странном, но понятном языке. Ситхен. Древний, мертвый язык, знают который считанные единицы. Язык, без понимания которого невозможно стать настоящим ситхом. Когда он успел его изучить? Непонятно.

Люк потер виски, пытаясь разогнать туман и собрать мысли в кучу. У него создалось впечатление, что он что-то пропустил. Что? Последние месяцы были тяжелыми. Все стали раздражительными и уставшими, Кеноби еле волочил ноги, Джуниор, главный медик легиона Оби-Вана, как-то не выдержал и попросту сел на джедая, не давая ему удрать из медблока. Клон насильно накормил и напоил мужчину, после чего накачал по уши снотворным, давая возможность отдохнуть. Энакин... Энакина он видел редко. Люк спускался на одну планету, Энакин летел к другой. Палпатин присылал голокроны один за другим, проверяя, как ученик усваивает знания. Совет постоянно требовал непонятно чего, поглядывая на Люка с отвращением и недоверием. Отблески этого отношения падали и на Энакина, которому и так приходилось несладко. На его пути постоянно возникал граф Дуку, неожиданно решивший, что Оби-Ван, ученик его ученика, будет неплохо смотреться на его стороне. Ну, или в гробу, если откажется.

Самого Люка преследовала Вентресс. Лысая тощая датомирка, похожая на насекомое, регулярно портила Скайуокеру жизнь, возникая на его пути с удручающей регулярностью. Навыки парня в Джем Со стремительно росли, что не могло не радовать, и если поначалу Люк еще старался вести себя порядочно, соблюдая хоть какие-то нормы, то в последнее время он перестал сражаться.

Он просто стал пытаться ее убить.

Сила бурлила, его преследовало дурное предчувствие. Люк не мог понять, что же ему или его брату грозит, пока не влетел в ловушку на полной скорости.

Рутинная операция на захолустной планете пошла наперекосяк через пять минут с ее начала. Люк шел во главе отряда, сканируя местность Силой. Лес казался пустым и безопасным, только насекомые размером с ладонь носились, жутко гудя, между стволов. Клоны настороженно отмахивались, Люк устало переставлял ноги, сжигая сейбером самых наглых ос-переростков, настороженно вертя головой. Мимо что-то прогудело, парень рефлекторно взмахнул рукой, чувствуя, как в шею что-то кольнуло. Пальцы выдернули жало, Скайуокер тупо посмотрел на него... и рухнул навзничь, успев ощутить вспышки смертей вокруг него.

* * *

Энакин кричал. Он извивался на земле, воя, словно раненое животное, хватаясь за грудь. Клоны суетились, Кикс орал, Рекс орал, спящий лагерь пришел в движение. Падаваны Скайуокера повыскакивали из палаток с зажженными сейберами, готовясь отражать явно надвигающуюся на них опасность.

Скайуокер бился в конвульсиях, и Сила ревела вокруг него, заставляя землю дрожать. Рекс отчаянно тряс Энакина за плечи, а потом парень обмяк, уставясь в звездное небо, и слезы катились по его белому, как снег, лицу.

— Он ушел, Рекс... — тихий шепот казался ревом.

— Кто, генерал? — осторожно поинтересовался клон.

— Люк.

Следующая неделя стала настоящим кошмаром. Осунувшийся и почерневший от горя Скайуокер пахал, как проклятый, вырывая победы зубами и когтями.

Спешно примчавшийся Кеноби утешал ученика как мог, хотя сам был не в лучшем состоянии. Судьба отряда, пропавшего на Раттатаке, оставалась неизвестной. А на шестой день измученный кошмарами Энакин проснулся от того, что напевает старую рабскую колыбельную.

* * *

Рекс внимательно наблюдал, как его генерал напевает хриплым голосом, слегка покачиваясь, сидя на коленях.

— Звезды светят на тебя... Звезды светят на тебя... Тучи обнимают...

— По-моему, он сходит с ума, — прошептал Пятерка, тревожно переглядываясь со спешно примчавшимся Киксом. Рекс гневно уставился на наглого собрата, но устроить полноценный разнос ему помешал неожиданно откашлявшийся Энакин.

— Я схожу с ума.

— Вот! Я же говорил! — Пятерка дернулся под нехорошими взглядами товарищей. — Видите, генерал сам...

— Эта песня... — потерянно прошептал Скайуокер, потирая лицо. — Ее мама пела... На Татуине.

Подошедший Оби-Ван молча обнял разваливающегося на части ученика, закутывая в свою робу, как в детстве. Энакин уткнулся лбом в плечо мужчины, пряча лицо. Клоны отводили взгляды в сторону — смотреть на это было невыносимо. В тот день Скайуокер особенно зверствовал, уничтожая противника, а на утро поднял весь лагерь на ноги диким воплем:

— Он жив!

* * *

Найра осторожно подтянул сломанную ногу, пытаясь устроить ее поудобнее. Получалось плохо. Раздробленная кость ныла, голень опухла и посинела, и то, что твилек висел прикованным за руки толстыми цепями так, что мог опираться только на пальцы ног, делу никак не помогало. Мужчина сглотнул, упираясь подбородком в грудь, тяжело дыша. В голове мутилось, его трясло. Прошло больше шести дней с тех пор, как их поймала Вентресс. Тяжелое сипение вырвало Найру из мрачных воспоминаний, твилек поднял глаза, рассматривая прикованного к противоположной стене Люка, и тут же отвел взгляд.

Несмотря на свое положение, Найра считал, что ему повезло. А вот Скайуокеру... Нет.

Вентресс приковала парня к тяжеленной металлической раме шипованными кандалами, пробившими остриями руки и ноги. Раны опухли и воспалились, и только железное здоровье Люка, подкрепленное Силой, спасало его от гангрены и прочих ужасов, вытекающих из этого положения. Впрочем, это можно было бы пережить, так же, как и обезвоживание, голод, холод и боль. В конце концов, и Найра и Люк знали, как работать с сознанием и подстегивать себя Силой.

Вот только ее как раз и не было.

Датомирка, одержимая какой-то странной местью, решила, что просто убить — слишком милосердно, и нацепила на пленников ингибиторы и шоковые наручники, но и этого ей было мало. Находящийся в полузабытьи от ударов и ран твилек слышал ее бормотание и безумный смех, полный дикой радости, что теперь она отомстит, она будет лучшей, и этот проклятый джедай не займет ее место.

Последнее высказывание заставляло задуматься о многих неприятных вещах, даже отвратительных, как, например, граф Дуку.

Люк снова захрипел, Найра стиснул зубы. Его лорд медленно умирал от сенсорной депривации, сходя с ума, а он ничем не мог помочь. Мужчина сконцентрировался, пытаясь обойти ингибиторы и достичь Силы, но все было бесполезно. Он бился о невидимую стену и был не в силах ее прошибить.

* * *

Люк тихо напевал, запертый в собственном разуме. Темнота душила его в своих объятиях, он не видел, не слышал, не чувствовал вкус и запах, осязание не работало. Ситхская маска для пыток плотно прилегала к лицу, впиваясь шипами в плоть, полностью блокируя все чувства. Это было невыносимо.

Скайуокер не знал, сколько времени прошло, его восприятие размылось, и единственное, что хоть как-то держало его во вменяемом состоянии — песни. Он тихо напевал колыбельную, которую пела ему в детстве тетя Беру, укладывая спать, заставляя себя вспоминать покой и мир, которые окружали его в то прекрасное и беззаботное время. Он пел песни, которые мурлыкала под нос Шми, наблюдая, как Люк сидит возле ее кровати, проверяя здоровье матери. Он напевал тягучие грустные мелодии, тихо звучащие в рабских кварталах, в которых ему доводилось иногда бывать, посещая Мос-Эспа и Анкорхед с Оуэном.

И все это время он пытался достичь Силы.

Он знал, что она есть, он чувствовал ее вокруг себя, и он совершенно не мог к ней прикоснуться. Сила была где-то там, за толстым щитом, и Скайуокер чувствовал себя умирающим от жажды путником в пустошах, который лежит на песке, слыша, как в толще под ним журчит подземный ручей.

Это было невыносимо.

Он бился в стену, пытался ее проломить, вышибить, но ничего не помогало, и он просто обессилел.

Люк упал в темноту, в ватную тишину, окружающую его, и тихое журчание все угасало, пока он не вспомнил...

— Почувствуй Силу, Люк...

Он протянул руки и тихо позвал медленно текущие где-то там капли, как зовут воду в пустыне. Скайуокер не знал, сколько он пел свою просьбу, но затем его кожи коснулось прохладное сокровище, и он заплакал в облегчении.

Сила с ним.

Она всегда была с ним. Он просто был слишком слеп, глух и напуган, чтобы понять, что она никуда не исчезала, и это только игра его измученного пытками разума.

Капли ползли по коже, проникая в кровь, просачиваясь под кожу, и тонкие нити Уз Силы звенели под его пальцами. Люк задыхался от счастья и радости, вспоминая то первое прикосновение к неизведанному. Темнота перестала быть помехой, он смотрел на разноцветные нити, исчезающие в бесконечности, осторожно проводя пальцами над каждой.

Энакин.

Шми.

Палпатин.

Скайуокер замер, решая, а затем дернул раскаленную золотую нить, зная, что в этот момент Энакин и Оби-Ван узнают, что он жив.

Он тронул Узы, и они зазвенели в восторге, пока Люк смеялся, вспоминая самый первый и самый важный урок в своей жизни.

— Доверься Силе, Люк.

Голос Кеноби зазвучал в наполненной хрустальным перезвоном тишине, Скайуокер улыбнулся, вспоминая то страшное будущее, которое не наступит, позволяя сказать себе те заветные слова, что так и не были произнесены.

— Конечно, Мастер.

Где-то там, в лагере на другой планете, Кеноби застыл, распахнув глаза, ощущая, как Связь, соединяющая его с Энакином, разделяется на две толстые нити. У него только что появился еще один ученик.

— О, Сила... — пошептал мужчина, не обращая внимания на поднявшуюся суету вокруг него. — За что?

Энакин плакал, держась за грудь, клоны спешно собирали поисковую группу и готовили "Сумерки", а магистр растерянно смотрел вдаль, глупо улыбаясь. Скайуокер дернул его за рукав, и мужчины помчались к готовящемуся взлететь кораблю. Глаза Энакина сияли звездами.

Сила вела их, и уже через сутки Джуниор и Кикс громко и с выражением комментировали травмы Люка и Найры. Маска-ингибитор оставила шрамы, которые практически не поддавались бакте или исцелению Силой, шипы, расположенные на внутренней поверхности, никак не хотели покидать насиженные места. Пострадавших поместили в танки с бактой, погибших клонов похоронили, Энакин провалился в беспробудный сон, как и Кеноби.

Для полного восстановления Люку и Найре понадобилось несколько дней, а потом снова началась рутина. Снова бои, снова грязь, кровь и хаос. Вот только кое-что изменилось.

Люк отметил, что становится законченным параноиком. Захват, плен и пытки сказались на его психике самым негативным образом. Или позитивным... Это смотря с какой стороны смотреть.

Что Кеноби, что Энакин относились к клонам как к нормальным людям. Они старались беречь штурмовиков, избегали ненужных потерь, рисковали своими жизнями, чтобы помочь в непредвиденных ситуациях, которые на линии фронта происходили с удручающей регулярностью. В этом плане Люк ничем не отличался, он привык воевать с личностями, не считая солдат одноразовым и легко заменимым ресурсом.