-О, нет. Мы должны будем их достать? -не думая, воскликнула я.
-Нет. — шепнул мне мой анвар. — Но о твоих предыдущих играх с огнем мы еще поговорим.
После этого меня поцеловали в висок и церемония продолжилась. Мы дождались, когда огонь потух и вот тогда Рейвен достал из пепла мое кольцо и бережно взяв мою руку, надел мне его на палец. Я проделала то же самое. Затем Аттиа протянул нам чашу с чем-то терпким и пахнущим травами. Сделав пару глотков я перестала чувствовать свое тело. Глаза сами собой закрылись, и я почувствовала, как чужая магия окутывает меня мягким, теплым светом, проникает в самую душу. Инстинктивно я попыталась сопротивляться, но чей-то настойчивый шепот заставил подчиниться. А потом пришли образы, сначала размытые и скупые, но чем больше энергии проникало в меня, тем отчетливее они становились. Я видела женщину, адеонку, ту чьего портрета не было в галерее. Мать Рейвена. В ее серебристых глазах светилась любовь к маленькому мальчику с непослушной челкой и лукавыми черными глазами. Я снова увидела ее. Заплаканную, дрожащую от страха и мужчину рядом с ней, ударившему ее по лицу. Мальчик бросился на защиту и мужчина, словно отражение себя теперешнего посмотрел на него своими страшными синими глазами. Вот откуда эти глаза у Азраэля. И сейчас эти глаза выжигали мальчика, заставляя упрямо сжимать зубы от боли. Ровно год отец ломал его, заставляя тонуть в боли и желании защитить друзей. Он притворялся, когда оттолкнул лучшего друга, Азраэля, чтобы брату не досталось той боли, которой в избытке познал Рейвен, он получал удары за каждую свою шалость, провинность, неосторожное слово. И каждый раз вместе с ним страдали все, кто был рядом. В конце концов, он научился притворяться, надевать маску равнодушия, безразличия, одиночества. Мальчик подрос, стал юношей. Первый бой, первая победа, первое убийство и ночь без сна после этого, друзья, женщины, Лаилэ и ее порочность, Селина, и, наконец, я. Наша первая встреча взорвала мое сознание острым приступом боли. Я больше не видела картинок, их вытеснила боль. Сильная, бесконечная, нарастающая с каждым вздохом. Не знаю, сколько длилась эта пытка, я извивалась в чьей-то стальной хватке, плакала и кусала губы, пока не почувствовала на языке железистый привкус крови. Меня словно разрезали на части, кусочек за кусочком и я не знала, когда же кончится эта бесконечная пытка. Никогда в жизни я не ощущала такой боли, но где-то глубоко внутри понимала ее причину, и это понимание не давало моему сознанию погрузиться в спасительную темноту. Спустя бесконечно долгое время боль стала отступать, пока не пропала совсем. Теперь, там, где была одна связь, появилась другая, более крепкая, тягучая, наполняющая опустошенное тело новой, уже своей силой. А потом я открыла глаза и уставилась в высокий, зеркальный потолок.
* * *
Рейвен понимал, что им обоим предстоит не легкая ночь, но даже представить не мог, насколько. Едва были произнесены первые клятвы, он понял, что высшие силы приняли их. Далее должен был начаться процесс слияния силы. Если бы не заклинание Вира, это было бы даже приятно, но вмешательство Гаара уничтожило все шансы на это. Также как и она, он легко проник в ее сознание, медленно опутывая ауру девушки своей силой. Сначала она сопротивлялась и даже пыталась прекратить процесс, потом поддалась его шепоту, позволяя увидеть картинки из ее прошлого. И не все они были радужными. Он помнил, о чем говорила Регина, что рассказывала сама Аура о шрамах, помнил, что до 12 лет его девочка жила в приюте, но даже представить не мог, насколько ей там было тяжело.
Нет, пока она была маленькой, приют процветал. Он знал, что его отстроил старый граф, наместник тех земель и все время покровительствовал ему. Руководила им молодая, очень бойка женщина Рейна Темиз. Именно она организовала в приюте свою пекарню, мастерскую по пошиву одежды и обувную, она обучала детей грамоте, приобщала к земле. А потом граф умер, и начались перемены. Сначала арестовали Рейну. Никто не знал, за что. Он видел в ее мыслях суровых стражников из города, которые даже не стали слушать женщину. Тогда, за один миг она постарела на несколько лет, а Аура повзрослела. Потом закрыли пекарню и мастерские. Учителя стали уходить. А затем в деревне появился новый староста и забрал себе их уютный домик, отстроенный на деньги покойного графа. Дети переселились в старый, полуразрушенный барак. Но больше всего девочку напугало появление нового директора приюта. Селим Танрайд. Он был по своему красив, длинный как палка, с густыми, слегка вьющимися пшеничными волосами и глазами цвета неба. Его улыбка и аристократические манеры заставляли томно вздыхать не только деревенских девушек, но и их чопорных мамаш. Если бы они тогда знали, что это за человек.
Когда он появился, Аура поняла, что ничего хорошего уже не будет. Он улыбался, а ей виделся оскал беспринципного хищника. Осмотрев дом, он недовольно поцокал языком и принялся его отстраивать. Дети и подростки стали отличной рабочей силой. За 2 месяца дырявый барак стал больше походить на дом, а Селим смекнул, как можно нажиться на этом предприятии. Он стал продавать труд мальчиков и весьма неплохо заработал на этом. С девочками было сложнее. Когда же он познакомился с племянником графа, которому достался и титул и земли, он понял, как можно использовать девочек. Некоторых отдавали в богатые дома, в качестве прислуги. На словах. А на самом деле, когда девочки возвращались, у них были мертвые глаза. Страшные и полные тьмы. Потом их снова отдавали. Почти всех, но не ее. И самое страшное было в том, что она понимала, почему. Он ждал. Каждый раз, встречаясь с ним глазами, ее передергивало. Наследника тоже передернуло от взгляда этого хищника. В нем был голод. И Аура старалась выглядеть как можно хуже. Перестала мыться без острой необходимости, почти не ела, услышав однажды, что ему нравятся пухленькие девочки, часами натирала себя стручковой травой, которая воняла так, что приходилось спать на сеновале. Но все было напрасно. Он просто изловил ее однажды, взвалил на плечо и через несколько минут сбросил в ледяную воду озера. А потом схватил за худенькие плечи, забравшись в него по колено и тряханул так, что девочка язык едва не прикусила. А его вкрадчивый голос еще долго отдавался в ушах наследника.
-Думаешь, тебе это поможет, птичка. Ты в моей власти, и если не будешь смирненькой и послушной, могу и передумать и отдать тебя в дом нового графа. А он ведь не гнушается даже такими слабыми и хилыми как ты, — а потом провел пальцами по щеке девочки, но увидев в глазах отвращение, тут же больно схватил за подбородок. — Ну почему другие видят во мне совершенство, а ты содрогаешься от отвращения. И ведь сам не могу понять, что в тебе нашел. Вот только увидел и понял, хочу. И вот что странно, хочу всю. И чтобы в этих красивых глазках светилось обожание.
И он ушел. А девочка еще долго стояла в озере, натирая кожу там, где касались его пальцы до красна. Чтобы смыть запах этого чудовища. И что удивительно, тогда она не плакала. Она вообще редко плакала. Даже когда жестокий староста бил его девочку кнутом, она не проронила ни слезинки. Именно тогда проявилась ее сила. Когда сын старосты с его дружками поймал одну из подружек Ауры, и в своей извращенной игре избивал малышку, появилась она и бросилась как фурия на мальчишку в два раза больше ее самой. Она царапала ногтями его лицо и кусалась как дикая кошка. Тогда, увидев страх в глазах маленькой подружки, она заставила ползать этих мальчишек по земле и давиться грязью одним лишь взглядом.
Староста сам избивал Ауру кнутом, разрывая нежную кожу на спине и приходил в ярость не видя ее слез и просьб о пощаде, но получил тогда почти садистское удовольствие, когда она плакала и умоляла, когда он забивал сторожа Савелия, который так неосторожно попытался ее защитить. В эту секунду наследник поклялся сам себе, что узнает, что случилось с тем стариком, с жестоким старостой и со всеми жителями того захолустья, которые допустили подобные зверства. И если понадобится, он сотрет это место с лица земли, а вот с тем директором он хотел бы встретиться лично и сломать каждый палец, что касался его девочки когда-то.
После появилась Эльвира и отвезла Ауру в ее новую жизнь, где она познала, что такое дружба, верность, семья и любовь. Он увидел Гаара и поразился насколько близко она была от окончательного слияния. Она любила его как друга, наставника, отца и когда-нибудь могла полюбить как мужчину. В ней было это тогда, но сейчас в ее сердце он видел только одного мужчину. Себя.
Ему пришлось прервать контакт и только делиться силой, потому что теперь наступал самый сложный момент, разрыв связи с Гааром.
Это было ужасно и продолжалось бесконечно долго. Она извивалась, кричала и плакала в его руках, а он кусал губы не в силах облегчить ее страдания. Когда она немного затихла, он перенес ее из святилища в свою комнату, уложил на кровать и оставался рядом, щедро делясь с ней своей силой. Сейчас, в его огромной постели она казалась такой хрупкой, такой маленькой. Его милая девочка. Как же сильно он любил ее. И как хотел, чтобы она никогда больше не плакала.
К утру, она окончательно затихла, но он боялся ее тревожить, просто лежал рядом и крепко сжимал хрупкие пальцы. К обеду в комнату постучала Регина, но он не мог себя заставить уйти, оставить свою теперь уже невесту даже на секунду. Ему очень хотелось быть первым, кого она увидит после пробуждения. Наконец, вечером следующего дня, она глубоко вздохнула и открыла глаза.
-Привет, — проговорил он и лучезарно улыбнулся, когда она перевела взгляд с потолка на него. Он не без удовольствия наблюдал, как сменяется выражение ее лица от недоуменного и задумчивого, к понимающему и смущенному. Когда она сообразила, что лежит в постели своего жениха, розовый румянец растекся по щекам, делая ее такой соблазнительной, что он едва удержался от порыва поцеловать ее.
-Ничего не болит, — хрипло прошептала она, спустя какое-то время.
-А что ты чувствуешь?
Глупо было спрашивать. Конечно, она хотела есть. Наследник быстро метнулся к прикроватному столику и поставил перед ее изумленным лицом поднос со всевозможными вкусностями. Но она не накинулась тут же на еду, как он предполагал, а внимательно на него посмотрела и спросила:
-Как профессор Гаар?
Удивительно, но сейчас он не чувствовал никакой ревности к этому человеку, ему больше не хотелось раздраженно фыркать и злиться, что ее мысли даже сейчас занимает этот никчемный человек. Сейчас он понимал ее куда лучше и любил еще сильнее, за добросердечность.
-Насколько я знаю, нормально.
-Я могу навестить его?
-Не думаю, что он захочет.
Внезапно она дернулась, едва не перевернув поднос, и ее глаза наполнились слезами.
-Он чувствовал то же, что и я?
Наследник нехотя кивнул и попытался прикоснуться к ней, но она отстранилась, словно его прикосновения были ей неприятны. Внезапная боль царапнула душу. А вдруг, после всего этого, он и его прикосновения будут ассоциироваться у нее с той пыткой? Он убрал руку и снова спрятался за суровой, холодной маской бесчувственного анвара.
-Я...можно мне побыть одной? — попросила она, думая о чем-то своем. Как бы он хотел знать, о чем. Перед ритуалом он надеялся, что обретенная между ними связь позволит ему легче обходить ее защиту, читать пусть не сами мысли, но отголоски. Но нет. Все было как прежде. А еще ему хотелось обнять ее, ловить губами соленые слезинки слез, вбирать в себя ее боль, и не отпускать уже никогда. Вместо этого он кивнул и встал.
-Спасибо, — прошептала девушка и, когда он скрылся за дверью, заплакала.
Он стоял под дверью и слушал ее тихие всхлипывания, не в силах что-либо предпринять. И это бессилие, как стеклянные осколки впивалось в душу. Он причинил ей боль, причинял с самого первого дня их знакомства, но теперь, он поклялся сам себе, что как бы ему не было тяжело, он больше не станет ее принуждать. Если она хочет учиться в Велесе, он отпустит ее и будет терпеливо ждать возвращения, если захочет навестить Гаара, он сам проводит ее к нему, если захочет луну с неба, он и ее достанет. Только бы никогда больше не слышать этот тихий, душераздирающий плач.
Глава 20
С момента обручения прошла неделя, и все эти дни я буквально купалась в заботе и любви моих друзей. Как ни странно, правду о моей принадлежности к королевской династии они приняли спокойно. Рилан и Зак поохали, отпустили пару шуточек о моем королевском величестве, отвесили пару церемониальных поклонов, а потом плюхнулись на мою кровать и стали рассказывать о том, что я пропустила из-за обряда. Как выяснилось, после того, как мы покинули зал, все словно выдохнули, и началось самое веселье. Менее родовитый народ потянулся в город к главной площади, где вино лилось рекой и все народности, перемешавшись танцевали до упаду всю ночь и сложные эльфийские танцы и шумные гномьи и ритмичные адеонцев. Дворец тоже не спешил расходиться. Все общество обсуждало только одну новость. Меня. Меня продолжали обсуждать и на следующий день и на следующий и позже. В общем, я так и осталась главной темой для сплетен и догадок. Делались всевозможные предположения о том, где я пропадала все это время, в каких условиях росла, кем воспитывалась и как. По моей внешности так же прошлись каблучками местные красавицы. Но ребята так забавно все это мне пересказывали, что я даже не думала обижаться. А еще в ту ночь ребята впервые услышали о вратах. И даже Тимка загорелся исследованиями, о том, что же это такое.
-Ой, что-то будет, — вздохнула Тиана, когда неугомонная троица в первый же день кинулась в библиотеку за информацией. И это после того, как близнецы поклялись обходить это место за милю, памятуя об уроках духа-библиотекаря.
Мы с девочками тревожно переглянулись. Совсем не хотелось, едва выпутавшись из одной передряги, угодить в другую.
-Девочки, надо за ними присмотреть, — озвучила дельную мысль Медея. — Кто знает, что эти идиоты могут найти.
-Кто займется? — спросила я.
-Ты болеешь, — сказала Мила.
-Да и с твоим везением, мальчики уже через час найдут дорожку к запретным территориям, — поддержала Медея, а я недовольно насупилась. Можно подумать, я горела желанием.
-Я займусь, — предложила Тиана. — Тебе, Мила за Аурой надо приглядывать, а Медди и так у нас под круглосуточным контролем.
-Это ты на что намекаешь? — слаженно возопили девочки.
-А она не намекает, — хихикнула я. — А констатирует факт. Смиритесь обе. Вам еще ооочень много лет придется быть вместе.
В ответ мне полетели два ледяных осколка, я благоразумно прикрылась подушкой.
-Эй, эй. Больных быть нельзя.
-Больных, нельзя, а вот больных на голову даже полезно. Глядишь мозги на место встанут, -разозлилась Мила.
-Да ну вас, — насупилась я. — Только из-за своей глупой войны ты, Мила можешь лишить брата настоящей любви, а ты, Медди, из-за глупых предрассудков так и остаться незаконной дочерью эльфийского князя.
-Я не позволю за счет моего брата, этой крашеной курице возвыситься, — прошипела Мила.
