Иная судьба. Книга 3

Направилась к окну, собираясь, как обычно, раздёрнуть портьеры, с удивлением покосилась на отодвинутую штору, и прикрыла балконную дверь. Нырнула в гардеробную.

Макс беззвучно рассмеялся, прижав к себе так и замершую возлюбленную. Похоже, его и впрямь не видели, иначе девушка уже пулей вылетела бы из комнаты в страшном смущении... разнося безудержно по всем трём этажам, мансардам и чердакам Гайярда новейшую горячую сплетню, на ходу обрастающую подробностями. Такова уж женская натура... У секретаря его светлости была достаточно толстая шкура, чтобы не обращать внимания на пересуды, тем более прислуги, но вот избранницу свою он желал оградить от малейшего беспокойства.

Тем временем Марго, не подозревая о присутствии в спальне госпожи постороннего мужчины, аккуратно разложила на кресле дневное платье, расправила складки, приготовила рядом на пуфе бельё и чулки. Во время одевания Доротея, будучи дамой одинокой и зная наверняка, что никто с утра к ней не заглянет, игнорировала ширму, предпочитая свободу движений без опасения случайно задеть рукой или повалить хрупкое складное сооружение. Поэтому горничная действовала по заведённому порядку: подготовила туалет, обговоренный с вечера, и теперь почтительно, спрятав руки под передничком, заняла место у кресла, поджидая, когда госпожа встанет. Но... озабоченно нахмурилась. Что такое?

Она подняла с пола халат, сброшенный — нет, сорванный с Доротеи ночью напористым эльфом, затем сорочку, умудрившуюся оказаться целой, несмотря на ярость, с которой от неё спешили избавиться... Конечно, таких подробностей Марго не знала, да и не могла узнать, но Дори так и залилась краской. Однако от невольных объяснений её остановил вид девушки: рассеянный, с затуманившимся взглядом. И двигалась она, не как раньше, а замедленно, будто сомнамбула. Положила одежду на край постели, присела в книксене...

— Иди, милая, — подал голос Максимилиан Фуке. — Ты сделала всё, что нужно, ступай. Свободна.

— Спасибо, госпожа, — меланхолично ответила Марго и механически вышла вон.

— Ты... Ты сумасшедший! — ахнула, наконец, Доротея. — Но неужели она и в самом деле тебя не видела?

— Дорогая моя, отвести человеку глаза довольно просто. Если он, конечно, не испытывает сильной личной привязки к объекту наблюдений. Попробуй я проделать то же самое с тобой — затея не увенчалась бы успехом. Ты ведь испытываешь ко мне сильную привязанность, а?

Дори извернулась на спину, чем немедленно воспользовался мужчина, нависнув сверху и припав поцелуем к белоснежной шее.

— Мы, кажется, — прошептала его возлюбленная, задыхаясь, — ночью всё выяснили...

— Мгм... А повторить? — Он зарылся носом в её волосы. — Вербена моя...

— Да откуда ты её чувствуешь? Я уже неделю не пользуюсь этими духами!

— Почему? — Он поднял голову, хитро прищурился. — Чтобы не привлекать к себе внимания? Не поможет, это твой естественный запах. Я ведь лесной житель, нюхач, меня не проведёшь. Это природный аромат, поэтому ты и духи выбираешь к нему же, интуитивно. Ммм... — Втянул воздух. — Очаровательно. Так на чём мы остановились? Касательно привязанности. Повтори. Мне приятно это слышать.

Доротея потянулась к его уху. Отчего-то, будучи обнажённой, она совершенно не испытывала стеснения, поверив, наконец, что любима и желанна именно такой, какая есть. Чувствовать щекой, плечом, грудью прикосновение к мужскому телу было восхитительно.

И на 'ты' они перешли легко, незаметно, словно тысячу лет знали друг друга.

— Я очень к тебе привязана, — сказала серьёзно. — Доволен? Так хорошо?

— Недостаточно. Впрочем, я не стану тебя торопить. У тебя есть время поупражняться в признаниях в любви. Но помни: когда приедет Жильберт — я намерен просить твоей руки. Категорически.

— У него? — Дори заинтересованно приподняла бровь.

— Нет, конечно, у тебя. Но мне надо поставить в известность нашу венценосную особу о том, что его секретарь вскоре будет отягощён дополнительными обязанностями, и уже не сможет отдавать службе всё своё время. Придётся искать помощника. — Озабоченно наморщил лоб. — Надо ведь привести в порядок поместье, я давно там не был; определиться и с твоим замком, обсудить, где мы будем жить постоянно. Да и ты, дорогая, надеюсь, в скором времени вынуждена будешь подыскивать себе замену.

— Это почему ещё, сударь?

— А потому, драгоценная моя сударыня, — Фуке изогнулся и прикусил любимую женщину за мочку уха. Потрепал зубами, как шаловливый кот, не больно, но щекотно, его милая, не сдержавшись, фыркнула. — ... что намерен самым серьёзным образом содействовать появлению на свет по меньшей мере двух-трёх маленьких ушастых эльфят, а для их благоденствия, особенно в нежном возрасте, желательна постоянность климата. Ну, как тебе мои планы на будущее?

В груди у Доротеи сладко заныло.

— Ушастых? А... а почему ты не ушастый?

— Фу, сударыня! Так не знать собственного будущего мужа! Придётся вас просветить. На самом деле, мы только рождаемся большеухими, с возрастом это проходит. — Откинув прядь волос, Максимилиан Фуке продемонстрировал предмет обсуждения, ничем не больше обычных размеров, разве что с изящно заострённым кончиком. — Длинноухость эльфов — это выдумка, закреплённая разносчиками мифов и литераторами.

Дори не могла отвести глаз с драгоценной сапфиритовой серьги в обрамлении мелких алмазов. Сама по себе, она стоила целое состояние, носить которое так небрежно в ухе... Перехватив её взгляд, Фуке улыбнулся и снял с мизинца такой же перстень.

— У меня ещё есть кое-что в том же стиле. Сейчас самое время...

Не успела Доротея опомниться, как кольцо прочно устроилось на её безымянном пальце. Макс посерьёзнел.

— Это фамильное. Для избранницы. Сегодня я вручаю его тебе в знак нашей помолвки.

Ей вдруг стало не по себе.

— Видишь ли, Макс, — выдавила с трудом, — я как-то не готова... именно к этому...

Ей хотелось закричать, что новая, нежданная любовь обрушилась на неё внезапно, застала врасплох, и она даже не думала о замужестве, как таковом, несмотря на упорные намёки эльфа на их совместное будущее... Он приложил палец к её губам.

— Т-с-с... Знаю. Ты по природе своей нерешительна, тебе трудно сделать первый шаг. Но я и не требую немедленной свадьбы. Времени свыкнуться с новым положением будет достаточно. Я хочу за тобой ухаживать. — Он перебирал пальцы на её руке, медленно целуя каждый. — Устраивать нам свидания... Дарить цветы и милые безделушки... Кататься на лодке в моём имении... Поедешь? Скажи, поедешь? Герцогиня не откажет тебе в небольшом отпуске, когда вернётся её супруг, напротив, что-то мне говорит, что какое-то время ей будет не до уроков.

— Ма-акс...

— Да?

— Ты действительно хочешь жениться?

— Милая, да я подумал об этом сразу, когда увидел тебя впервые. Вот женщина, сказал я себе, которая создана для того, чтобы быть не просто возлюбленной и музой, она, соединяя в себе обе этих добродетели, должна быть непременно ещё и женой! Моей, разумеется. Не вижу ничего удивительного в своём намерении. Вербена моя, ты слишком долго была вдовой, и сейчас тебе непривычно переходить в другой статус, потому что женой ты была совсем мало. А невестой — и того меньше, суд по твоим рассказам, да? Я хочу, чтобы ты почувствовала себя невестой, юной, очаровательной и долгожданной. Пусть это будет мой первый подарок. Только не рыдай... — добавил торопливо. Поскольку глаза у Дори уже были на мокром месте.

Впрочем, любимую женщину легко утешить, чаще всего для этого нужны вовсе не подарки. А когда в твоём распоряжении широкое ложе, практически супружеское — время расходуется отнюдь не на разговоры...

Наконец, эльф с сожалением откинул с себя одеяло.

— Пора, дорогая. Не будем раньше времени давать повод для пересудов. Встретимся за завтраком.

Сорвав с любимых губ последний поцелуй, быстро оделся. Доротея сладко потянулась. Она чувствовала себя счастливой и... восхитительно молодой. Ей и в голову не приходило удерживать сейчас своего мужчину. Ведь впереди поджидало столько ночей, безумных и нежных... По-другому и быть не могло.

— Постой! — озабоченно кинула вслед эльфу, который, казалось, вместе со штанами, рубахой и лёгким камзолом уже натянул на себя личину прежнего 'сухаря'. — А если кто-то тебя сейчас увидит — ты ему тоже отведёшь глаза? — Он кивнул, улыбнувшись краем рта. — Но ты же мог прийти вчера точно так же, через дверь, а не через балкон!

Фуке даже бровью не повёл.

— Представь, подумал, что так красивее. И потом, сударыня... Я всегда был сторонником идеи, что женщину нужно завоёвывать, брать боем. А войти через дверь — какой же это бой? К тому же, так прозаично... Тебе ведь понравилось?

* * *

...После минувшей сладостной ночи Доротее жаждалось перечитать Ростана, и в поисках его пьесы, которая, как поговаривали, обещала стать бессмертной, она решила заглянуть в хорошо известную им с Мартой букинистическую лавку.

У её светлости в расписании дня значился непременный визит к архиепископу Эстрейскому, по весьма деликатному, точнее сказать, приватному вопросу. Поэтому неудивительно, что просьбу компаньонки отпустить её к букинисту одну она восприняла благожелательно. Оставалось лишь решить вопрос с охраной, ибо мэтр Фуке, предусматривая подобные случаи, распорядился непременно оставлять для сопровождения компаньонки госпожи герцогини, как минимум, двоих. Чтобы решить этот вопрос, пришлось выйти из кареты и переговорить со старшим из небольшого отряда телохранителей. Конечно, Дори могла и сама всё уладить, но непоседливой герцогине захотелось размять ноги, а заодно глянуть с улицы на новинки, выставленные в окне лавки.

Воспользовавшись случаем и глянув в отражающую поверхность витрины, графиня Смоллет поправила выбившийся из-под берета локон. И Марта, повернувшись к ней, чтобы спросить о новом поэте, чей томик красовался за стеклом, только сейчас заметила кольцо, нежданно сверкнувшее синей искрой на пальце спутницы.

— Боже мой, — сказала растерянно. — Да ведь это... Не может быть! Я видела такое же у мэтра Фуке, а он говорил, что оно единственное, фамиль... Ох, тётушка Дора!

Взвизгнув от радости, маленькая герцогиня повисла на шее Доротеи, на виду прохожих, и без того разинувших рты при виде герцогской кареты. Ближе подойти они не могли, ибо в двух шагах от её светлости, и ещё в четырёх, и ещё в шести, осаживали любопытных полдюжины громил, чья задача была понятна без объяснений: собственным телом заслонять госпожу от чересчур неуравновешенных верноподданных. Но даже издалека зеваки могли насладиться трогательным зрелищем, как герцогиня то смеялась, то почти плакала, выспрашивая наставницу о каких-то подробностях, а потом снова крепко обнимала, как родную матушку. 'Прекрасное зрелище!' — думали многие, расходясь с места события и унося в сердцах частичку Мартиной любви. Ох, сколько ученических спин в мастерских осталось нынче непоротых, и сколько незаслуженных наказаний отложено, а всё из-за того, что умилились простоте и доброте маленькой герцогини...

При Доротее, несмотря на её возражения, всё же остались охранник из Гайярда и монах из братства бенедиктцев.

Именно он, спустя несколько минут после того, как женщина, объект его заботы, вошла в лавку, почувствовал на улице чьё-то чуждое присутствие. Именно что чуждое, нечеловеческое. Стараясь не подавать виду, что встревожен, он, не поворачивая головы и корпуса и делая вид, что контролирует только одну, нужную ему дверь, внимательно обшарил взглядом близлежащие дома, окна, переулок... И слишком поздно догадался глянуть наверх.

Две химеры, изображавшие до того пару каменных изваяний на карнизе дома напротив, разинули пасти и послали в него одна — струю пламени, а другая — холода. Брат успел поставить щит, двойной... но, очевидно, что атака противоположными стихиями применилась тварями неспроста: защита от пламени и вымораживающего льда отняла слишком много магических сил. Монах пошатнулся, опускаясь на одно колено, но успел метнуть сгусток святого огня в одну из тварей, пикирующих на него. Та разлетелась на куски, не долетев до цели, но другая протаранила святому брату острой мордой грудь, и рванула когтями рясу, пытаясь добраться до плоти.

Второй охранник лишь на миг застыл от неожиданности. Следующая секунда ему понадобилась на колебания — броситься ли на помощь собрату или бежать к охраняемой женщине, на случай, если атаке подверглась и она. Но инструкция капитана Модильяни, прочно вбитая в голову, гласила: при нападении — в первую очередь спасать объект, а другой охранник в состоянии сам о себе позаботиться, иначе грош ему цена... Молоденький капрал решение принял верное, но замешкался ещё на миг, запустив в тварь, рвущую монаха, метательный нож. И уже, развернувшись, на входе в лавку получил удар в бок коротким кинжалом, после чего уже не смог разогнуться и встать...

Доротея, выбрав книгу, беседовала с букинистом, когда за спиной щёлкнуло, и что-то просвистело рядом с ухом. Глаза старичка остекленели, он медленно осел на пол, даже не успев понять, что умирает, и что за острая штука вонзилась ему прямёхонько в лоб.

Невидимые злые руки схватили за плечи оцепеневшую от ужаса Дори и толкнули вперёд, прямо в раззявленное ультрамариновое кольцо только что рождённого портала.

* * *

Последние дни ожидания всегда наиболее мучительны. Истосковавшись по Жилю, Марта не могла забыть и своего крылатого друга, а потому, невзирая на ворчание мэтра Фуке, по несколько раз в день бегала на Ту Самую Башню: высматривать дракона в поднебесье. Конечно, уступая требованиям здравого смысла, она бывала там не одна, а с сопровождающим её монахом, который бдительно обозревал окрестности. Впрочем, вскоре выяснилось, что зря она досадовала на навязчивый присмотр: дальнозоркие очи святого брата видели куда дальше её собственных. Монах с удовольствием рассказывал обо всём интересном, творящемся на горизонте: пара орлов облетает окрестности с едва вставшими на крыло птенцами, сова потащила мышь в гнездо, ласточки отгоняют кота от глинистого обрыва с прорытыми норками... Но пролетающего дракона за всё это время они так и не увидели.

...Юная герцогиня не знала, что, помимо прочего, святой брат отследил ещё четыре попытки пересечения магического барьера с воздуха. А те, кто дежурили внизу, по периметру стен, отметили двенадцать безуспешных атак под землёй. Но диверсии неизвестного противника пропали втуне: подпитываемый ежедневно святым братством барьер держался непоколебимо. Марта пребывала в неведении, а потому — была спокойна и жизнерадостна, как всегда. И многое отдали бы охранники за её дальнейшее спокойствие.

Не в силах приблизить возвращение дорогого супруга, герцогиня-егоза, вошедшая в последнее время во вкус творимых собственной волей перемен, решила попытаться разыскать хотя бы одного из дорогих её сердцу. В письме, полученном не так давно по известному делу о многоженце, его преосвященство архиепископ Эстрейский давал ей несколько простых и ясных советов, разъясняющих ситуацию и могущих пригодиться в будущем. Марта прочитала его с удовольствием, отметила для памяти несколько новых словечек, и собиралась уже водворить в специальное отделение в собственном секретере, которым страшно гордилась. Как вдруг, выдвинув ящичек для писем, увидела знакомый, смятый когда-то, ныне аккуратно разглаженный клочок бумаги.