Иная судьба. Книга 3

'Я вернусь, детёнышшш', — словно вновь шепнул ей знакомый голос.

Твёрдый почерк на записке Армана чрезвычайно напоминал другой, коим было начертано послание Бенедикта. И вряд ли на парковой поляне, пристроив случайно найденный лист на пенёк, писал какой-нибудь секретарь или служка епископа. Нет, то был он сам, определённо! И теперь Марта собиралась всеми правдами и неправдами выведать хоть что-то о драконе, к которому успела привязаться всем сердцем.

Она и не подозревала, чем обернётся для неё эта поездка.

...И не видела, сидя в карете и с увлечением рассматривая пригородные усадьбы и ничего ещё не зная о похищении старшей подруги, как внезапно насторожились братья из конной охраны, будто разом услышали что-то тревожное; как обменялись взглядами, и двое тотчас стали просматривать небеса, а оставшаяся тройка вполголоса переговорила с людьми герцога. Два стража из гайярдовских тотчас сорвались с места и помчались назад, в Эстре. А старший из братьев, поморщившись, приложил руку ко лбу и прошептал несколько слов в пространство, будто к кому-то обращаясь. Марта лишь удивилась, что навстречу им высыпал целый отряд дюжих монахов, хоть она и просила не устраивать шум вокруг своей скромной особы. Мало того: впереди, на верном Буцефале, выметнулся из монастырских ворот сам его преосвященство Бенедикт Эстрейский, в прошлом рыцарь де Труайяль, покоритель Святой Земли. Пристроился во главе кортежа, что-то приказал, и по его отмашке добрая дюжина монасей рванула в город, вослед отъехавшим охранникам, остальные заменили собой выбывших из эскорта герцогини. Успокоился его преосвященство лишь, спешившись, стукнув каблуками по брусчатой мостовой собственной резиденции.

Наскоро благословив Марту, он незамедлительно повлёк её за собой прямо в свой кабинет — сердце аббатства, место, сравнимое по безопасности разве что с Гайярдом. Но замок Жиля д'Эстре остался далеко — а герцогиня, когда поступил сигнал тревоги, находилась на подъезде к резиденции, поэтому-то монахи из сопровождения, не раздумывая, доставили её сюда как можно быстрее, усилив охрану.

— Постойте же, — запыхавшись, только и твердила Марта. И осеклась, увидев суровое лицо архиепископа.

— Подождите здесь, дитя моё. Я должен сделать несколько распоряжений.

Так же стремительно он перешёл в приёмную и принялся раздавать приказы, чёткие, ясные, и сама манера выдавала с головой бывшего военного. Марта в смятении слышала имена Максимилиана Фуке, Его Величества с советниками, и понимала, что случилось нечто страшное и непоправимое. Тень чего-то грозного и злого пролетела совсем близко, едва не задев...

Боже мой!

Она едва не вскрикнула.

Задев. Кого? Жиля? Тётушку Дори? Дядю Жана? Почему архиепископ его не назвал? Не выдержав, она сорвалась со стула, добежала до двери... замерла в нерешительности. Опять шагнула... попятилась. Там, в приёмной, кипела работа, оттуда расходились деяния, ведущие к спасению... кого? чего? Она пока не знала, но боялась, боялась своим вмешательством сбить работу этого слаженного механизма, послушного воле своего великого кормчего-механика.

И вот, наконец, стихли удаляющиеся шаги последнего посыльного, и в приёмной наступила тишина. Лишь стук копыт разъезжающихся лошадей во дворе, лишь звон хрустальных подвесок в светильнике, всё ещё дрожащих от зычного голоса архиепископа...

— Монсеньор, — на итальянский лад обратился к нему немолодой секретарь и бестрепетно протянул белоснежный платок. Бенедикт замедленно промокнул взмокшее от пота лицо... и, кажется, только сейчас увидел Марту. Испуганную, но, в то же время, собранную и серьёзную.

— Скажите мне всё. Пожалуйста. Я пойму.

Её тихий, твёрдый голос унял бурный поток мыслей в голове его преосвященства, взбудораженных одной целью: успокоить! Отвлечь! Он вспомнил взмах собственного кинжала, серьёзное личико девочки, режущей на бинты для покалеченного ребёнка свою нижнюю юбку, решительность и строгость, собранность, и ни капли растерянности... Перед ним не мягкотелая барышня, готовая от малейшего беспокойства упасть в обморок. Перед ним маленькая, но сильная женщина. Герцогиня.

И его высокопреосвященство сказал то, что думал, но не хотел озвучивать:

— Похоже, это война, ваша светлость.

И тотчас пожалел, но только сказанного не воротишь.

Карие глаза герцогини распахнулись в ужасе. Но, сдержавшись, она лишь уточнила:

— С кем?

— С Градом Обречённых. С Некрополисом. Похищена ваша...

Марта побледнела, поняв, что сейчас услышит. Сглотнула комок в горле. Очень хотелось зажмуриться.

— ...компаньонка, графиня Смоллет. Мои люди окажут помощь раненым и постараются отследить координаты выхода портала. Нашего человека отвлекли две твари, живущие исключительно в одном месте, вылетающие оттуда лишь по приказу своего господина. Более чем уверен, что моё предположение подтвердится. Этот нарыв давно зрел...

Он умолк, погрузившись в свои мысли. Секретарь почтительно предложил её светлости кресло, а сам, глянув на Бенедикта, расхаживающего крупными шагами по приёмной, заложив руки за спину, и прижал палец к губам: не мешайте Ему думать! Марте так и хотелось закричать: что же теперь будет с Дорой! Но она сдержалась. Машинально, забывшись, поджала в кресле ноги, как дома, и, прижав руки в груди, с тоской следила за архиепископом. Сейчас она верила в него, как в Жильберта.

Война, он сказал...

Герцог остановил её с одного края границы, но она прорвалась с другого. Значит, вот кто подсылал тех страшных птиц с головами-пилами! Но зачем? Ужалить побольнее, в самое сердце, Жильберта д'Эстре, погубить его, как когда-то извели Старого Герцога, отравив любовь всей его жизни? Но причём здесь Доротея? Им ведь нужна она, Марта!

Архиепископ, наконец, остановился.

— Думаю, мы скоро получим послание. Простите, ваша светлость, возможно, я излишне прям с вами, но я всегда был сторонник открытости. Нельзя прятаться от действительности, иначе пропустишь удар и погибнешь. Его надо успеть принять... а ещё того лучше — отбить. Вы согласны? В любом случае — ваша жизнь в безопасности. Мы доставим вас в Гайярд в целости и сохранности, лишь только убедимся...

В приёмную ввалился юный послушник богатырского сложения. Впрочем, щупленьких здесь не водилось. Неуклюже согнувшись в поклоне перед герцогиней, обратился всё же к непосредственному начальнику:

— Виверна, монсеньор! Рухнула прямо перед воротами. Почти дохлая. Вот, к лапе было привязано...

Издалека показал свиток, скреплённый тяжёлой чёрной печатью.

— На вредоносность проверил, монсеньор. Заклинаний не навешано.

— В голове посыльного покопался? — отрывисто спросил Бенедикт, не прикасаясь к свитку.

— Точно так, монсеньор. Её уже кто-то настроил. Чтобы, значит, герцогиню нашла по образу. Образ скинул. Как нашла — сбросила бы с лапы письмо, и померла бы. Но я успел сам снять. Вишь, отыскала, и впрямь, только наш барьер не одолела...

Проведя ладонью над свитком и прислушавшись к собственным ощущениям, архиепископ кивнул.

— Давай сюда, братец... А о чём просить собирался?

Малый покраснел.

— Так ведь... дышит ещё, монсеньор. Не хочет сдыхать. Можно её... того... не добивать-то? Тоже, поди, божья тварь, хоть и уродина. Я бы выходил...

— Не о том ты сейчас думаешь, солдат. Воевать надо! — неожиданно рявкнул Бенедикт, и в воздухе отчётливо запахло горячим пустынным ветром, залязгало железом. — Распустились тут, о гуманизме размышляя... — Остыл. — Иди, брат Марк. Твой трофей, ты и выхаживай.

Внимательно прочитал надпись на свитке. Протянул герцогине.

— Так я и думал. Это вам. От чужого воздействия защищено, не беспокойтесь. Скорее всего, угрозы и требование выкупа. Помните, ваша светлость, о чём бы здесь ни говорилось — мы с вами.

Послание гирей оттянуло ладонь.

Помедлив, Марта вернула его Бенедикту.

— Прочтите вы, монсеньор. Я... боюсь, правда, боюсь. А от вас у меня нет секретов.

Не возразив, его преосвященство осторожно надорвал бумагу в местах соединения с сургучом, и, отделив печать, передал её помощнику, который уже стоял по правую руку от пастыря, с небольшой шкатулкой наготове. Бенедикт развернул свиток, пробежался глазами, сперва бегло, потом внимательней.

Сказал тяжело:

— Я так и думал...

Помедлил.

— Он требует вас, ваша светлость. Вас, лично. В обмен на вашу компаньонку. В противном случае — Доротее Смоллет угрожает гибель в пасти Самаэля.

— Кто это? — помертвев, спросила Марта. — И кто... требует?

— Мастер. Князь Некрополиса. Самаэль — его ползучий пёс, получеловек-полузмей, сумасшедший наг-выползень...

В задумчивости похлопал свёрнутым посланием по ладони.

Оцепенев, герцогиня сжалась в комочек.

Её...

Вместо Доротеи...

Зачем? Ах, тётушка Дора! А как же Макс Фуке?

А как без Марты Жиль?

Что делать? Что ей делать?

Не выдержав, закрыла лицо руками.

И уже собиралась сказать: 'Я согласна...'

... когда на плечо легла тяжёлая длань Бенедикта.

— Не торопитесь, дитя моё. В вашей готовности к самопожертвованию никто не сомневается. Вопрос в том, нужно ли оно... Понимаю ваше возмущение и праведный гнев, но послушайте меня, опытного человека: на самом деле заложников почти не оставляют в живых. Похитители назначили вам встречу в таком месте, что в любой момент могут забрать вас — и тотчас убить вашу наставницу, чтобы по возвращении она не наболтала лишнего во вред им же. Так-то.

Юная герцогиня изо всех сил сдерживала слёзы.

— Что же... делать-то, отче?

Архиепископ, как ребёнка, погладил её по голове, и от ласкового прикосновения Марте стало легче.

— Ждать. Время на ответ у нас есть. Вернее сказать — у вас, отчего-то они уверены, что вы ознакомитесь с письмом, находясь в одиночестве, и никого не поставите в известность. Это даёт основание считать, что Мастером контролируется далеко не всё. Его способности управлять своими тварями на расстоянии от Некрополиса сильно ограничены, как и сбор сведений. И это нам на руку. Похоже, виверну он запустил наугад, настроив на поиск... Ничего, дитя моё, как бы ни была велика беда — с Божьей помощью мы справимся. Слышите? Мы. Справимся.

Едва не снеся дверь с петель, влетел разъярённый Макс Фуке. Никогда ещё Марта не видела эльфа в состоянии тихого бешенства. Вслед за ним, скупо кивнув окружающим, просочился отец Дитрих. Раскланялся шут Пико, на редкость нынче серьёзный. Со смурным лицом грузно шагнул через порог Его Величество Король всея Франкии, соправитель Галлии, Нормандии, Бургундии, Лотарингии, Шампани и Прованса, и прочая и прочая, Генрих Второй Валуа, а вслед за ним, в одно лицо, один костюм, одну шпагу — Мастер Жан, он же — Жан Поль Мари Дюмон-Лорентье. Скромно сложив руки с зажатыми чётками, замкнули процессию два бравых монаха, выправкой более похожие на гвардейцев — брат Тук и брат Исаак.

Военный Совет для маленькой герцогини.

Зло не пройдёт.

Марта ещё не знала, как поступят эти умные и сильные мужчины... но верила: они обязательно что-нибудь придумают.

* * *

— Перед тем, как начать Совет, господа, я предложил бы освободить присутствующую среди нас даму от утомительных подробностей наших споров. Она и без того измучена и...нуждается в отдыхе.

Его величество кинул на побледневшую герцогиню сочувствующий взгляд. Та опустила глаза.

— Сир...

И в упор глянула на короля.

— Уйти отсюда я смогу только в одном случае — если меня выведут силой. Как пред-ста-вительница отсутствующего ныне супруга, я наделена им полномочиями принимать решения во время его отъезда. С вашего позволения, я этим правом воспользуюсь.

На протяжении своей маленькой речи Марта запнулась один лишь раз — на слове 'представительница', да и то почти незаметно. Каким образом так вот, с ходу, гладко, получилось ответить, да ещё королю — этого она потом даже сама себе не сможет объяснить. Её уже подхватила и несла на себе в о л н а — праведного гнева, жажды возмездия, готовности к подвигу и жертвенности — лишь бы восстановить справедливость. Она успела услышать из разговоров мужчин о смерти старичка букиниста и нескольких случайных посетителей лавки, о том, что раненые охранники — гайярдовский гвардеец и монах из Ордена Бенедикта — могут не выжить... и... негодовала. Если бы дело касалось только похищения! Но, оказывается, пострадала не только её старшая подруга. Некто страшный и наглый, уверенный, что ничего ему за это не будет, посмел распоряжаться жизнями людей так, походя, лишь потому, что они оказались на его пути и помешали. Ещё один барон де Бирс! Такое непростительно. И что-то подсказывало юной герцогине: Жильберт сейчас тоже кипел бы от гнева.

Это был, пожалуй, один из немногих моментов в жизни короля Франкии, когда он временно потерял дар речи. Заговори с ним человеческим голосом упавшая с небес виверна, он был бы потрясён куда меньше. Слова, которые только что прозвучали, никак не могли принадлежать вчерашней деревенской девчушке, пусть и ладно отплясывающей с ним на балу, и привечавшей его в Гайярде, как хлебосольная хозяйка. Так могла говорить...

... герцогиня, скорбящая за свой народ. Не думающая в тот момент о себе.

— Обещаю, что не стану вам мешать. — Марта вновь опустила глаза и вцепилась в сумочку у себя на поясе, чтобы деть куда-то руки, в миг ставшие лишними. Король понял: и впрямь не уйдёт. И, хоть не место женщине на Военном Совете — склонив голову, ответил официально:

— Признаю ваши полномочия, ваша светлость. Итак, Ваше преосвященство, ознакомьте нас с полученным от похитителя посланием.

Архиепископ Эстрейский развернул свиток превосходного по качеству пергамента и зачитал:

— 'Моя ли ты Анна, или самозванка Марта — я желаю тебя видеть.

Если ты всё же Анна — я сделал всё, чтобы вокруг тебя осталось как можно меньше надзора. Вынудил мужа и его верного пса уехать. От тех, кто остался, тебе с твоей хитростью и изворотливостью ускользнуть недолго.

Если ты Марта и не знаешь меня, и не захочешь предстать передо мной — бойся, ибо я отдам женщину, которая тебе дорога, на расправу Самаэлю. Он предпочитает душить девственниц, но сойдёт и эта. Не жди от меня жалости. Раз ты сместила Анну в Гайярде — заменишь мне её здесь.

Придёшь — отпущу твою наседку.

Посыльный за тобой явится через сутки, считая от часа, когда я захватил эту женщину. В твоей власти сделать так, чтобы в момент встречи на том же месте, где вы с ней расстались, никого не было. Но и сама приходи одна. Появишься с кем-то — Самаэль напьётся свежей крови. Пока что я держу его голодным.

Я жду.

Этьен Марциал дю Гар, если тебе это о чём-то говорит'.

Недрогнувшей рукой его преосвященство отправил свиток на середину большого стола, за которым собрались присутствующие. Дабы любой мог перечитать послание.

Желваки на щеках Его величества Генриха заходили ходуном.

-Какой-то недоделанный виконт... — От удара королевского кулака о столешницу серебряная чернильница опрокинулась набок, вывалившись из гнезда прибора, и не наделала лужу лишь потому, что крышечка оказалась закручена. — ... Будет у меня под носом похищать моих подданных! Убивать моих людей! Приказывать герцогине! Да кто он такой, сукин сын? Забылся? Да продай он душу Тьме хоть сотню раз — хозяин в этой стране пока что я!