Иная судьба. Книга 3

А два других прошения оставила. Там супруги то ругаются, то мирятся. Вдруг ещё передумают?

А ещё три... Ой, Жиль, там просто и смех, и грех. Один рейтар встречался сразу с тремя девушками. И так уж получилось, что все три оказались от него в интересном положении, и он каждой поклялся жениться. Представляешь? Все три на него тебе пожаловались. Одной он поклялся Святой Агнессой, что женится, другой — Святым Франциском, третьей — самой Богородицей. И как тут быть? Жениться он не желает, выкручивается, что если выполнит слово, данное одной, непременно обидит двух прочих святых. Вот хитрец! Тогда я послала письмо Его Высокопреосв... отцу Бенедикту, нельзя ли этому рейтару жениться сразу на троих. Иначе, как клятвопреступника, его должны заклеймить трижды и сослать на галеры на тройной срок. Пусть уж лучше женится. И девушки не обижены, и дети законные... И ведь отец Бенедикт нашёл лазейку! Оказывается, лет десять назад, после войны с Бриттанией и чумы по Европам, Папа издал буллу — это такой Папин Указ — и разрешил крестьянам и лицам воинского звания брать двух и трёх жён. Вдов тогда пору оставалось много, а населения мало. Правда, указ закончил действие три года назад, но отец Бенедикт сообщил, что обратится к Папе Амбросию, создать 'ин-ци'... нет, не запомнила это слово... В общем, чтобы другим неповадно было клясться всуе и дурить девушкам головы. Набедокурил — женись.

Ещё он почему-то написал, что с тремя женщинами жить не так страшно, как с тремя тёщами. Жиль, это действительно так трудно? Может, я слишком жестока?'

И тут Марта загрустила. Вместе с прошениями о разводах были поданы разрешения о заключении браков: обязательное условие для женитьбы дворян. Герцог, как пастырь особ дворянской крови, должен был следить за соблюдением чистоты оной, а потому вправе был запретить мезальянсы. И как тут не вспомнить, что они-то сами — до сих пор не венчаны в Святой Церкви!

Поэтому о браках она не упомянула. Вдруг подумает, что Марта на что-то там намекает... Куда им венчаться, когда, согласно сказке, что придумали Жильберт с Винсентом, супруги Эстре изначально были женаты, просто потом настоящую герцогиню украли, а потом вот — вернули... Печально.

'...И на этом разбор бумаг закончился. Я даже не поверила, что всё. А мэтр Фуке поздравил меня 'с приобщением' и сказал, что теперь я и сама вижу, что не так это страшно — руководить государством. Что за большущие дела мне пока рановато браться, вот и учусь на малых. И что на сегодня самое страшное позади. Ой, он сказал, что главное позади, что 'страшно' — это я от себя так подумала.

А потом я попросила мэтра Гийома показать мне галерею твоих предков, как ты и велел. Какие там все мужественные и красивые! Почему я раньше не видела это крыло? И мэтр Гийом, когда первый раз показывал мне Гайярд, сюда меня отчего-то не приводил, а сегодня очень этому удивился.

А ещё мы вместе с ним поднимались на Ту Самую Башню. Не волнуйся, там совсем недавно сделали перила, никто не слетит со ступенек. Там холодно, я догадалась захватить пушистую накидку. Я всё жду, когда же прилетит... Ну, ты понял, кто. Но его не было. Хотя, когда я увидела какую-то большую птицу, то приняла её издалека за... Ты понимаешь, за кого. Потом она будто обо что-то ударилась и отлетела, и даже словно вспыхнула...'

Подумав, Марта решительно вычеркнула последний абзац. Не надо волновать Жиля. В том, что произошло, нет ничего особенного, ей так и объяснил старенький управляющий: об эту пору начинают вылетать за добычей молодые ястребы, и один из них случайно завернул к Гайярду, хоть они обычно избегают летать над городом. А тут, над замком, специально от хищных крылатых поставлена магическая защита, вот птицу и отбросило. С ней ничего страшного не случилось, просто слегка оглушило.

...А как интересно было в картинной галерее... Жи-во-пись, порт-ре-ты... Это как застывшая в красках музыка. Такие прекрасные лица у предков Жильберта, такие живые, что трудно поверить, будто эти люди царствовали много-много лет и даже веков назад. Ах, какая красивая у него матушка, и как, оказывается, похож на неё Жиль — и глазами, и пышной шевелюрой цвета воронова крыла, и улыбкой, и статью... От отца, Старого Герцога, как с почтеньем назвал его мэтр Франсуа, молодой д'Эстре унаследовал внешне разве что рост, но вот характер — целиком батюшкин, и решительность, и острый ум, и... Тут управляющий запнулся и поспешно добавил: и многое другое...

Почему-то Марта никак не могла вспомнить лицо этого Старого Герцога. Пышный парадный камзол, герцогская мантия, венец, даже драгоценные пряжки на туфлях — это всё так и всплывало перед глазами, а вот лицо... Завтра надо будет наведаться к нему ещё раз. От портретов веяло теплом и дружелюбьем, и из галереи она выходила со стойким ощущением того, будто только что познакомилась и наговорилась с очень хорошими людьми.

...Она тщательно присыпала написанное песком — хоть и черновик, но надо приучать себя к порядку! Выждав, ссыпала его в серебряную лодочку, погасила свечи кроме одной...

Забыла. Забыла, что, по всем правилам, письмо надо закончить!

Схватила пёрышко и торопливо накарябала, уже не заботясь о ровности букв:

'Твоя любящая и любимая жёнушка Марта. Пусть у тебя всё будет хорошо, Жиль!'

И торопливо, ёжась от холодящих босые ступни паркетин, пробежала через спальню, кажущуюся при свете единственной свечи необъятной, к кровати, ощутила ногами сперва пушистый, по щиколотку, ворс персидского ковра, затем гладкость приставной скамеечки, подпрыгнула — и упала в холодную постель. Рядом тотчас рухнула откуда-то сверху тёмная кошачья тушка. Маркиз затарахтел, утаптываясь и вертясь на соседней подушке.

Марта с облегчением засмеялась. Ну вот, она и тут не одна! Теперь можно спать спокойно.

...Максимилиан Фуке внимательно и уже в третий раз выслушал рассказ управляющего. Потыкал носком сапога полуобгоревшее кожистое крыло летучей твари, чьи острые зубы в длинной, вытянутой, как пила, пасти сверкали угрожающе даже сейчас. На передних резцах застыли сине-зелёные подтёки. Похоже, тварь была ядовитой.

— Химера? — проговорил задумчиво.— Так вы утверждаете, мэтр Гийом, что она неслась прямо на вас?

— Точно так, господин Фуке, и не иначе. Понимаете... От сами знаете кого... — замялся, — у меня осталось умение определять траэкторию полёта крылатого существа. Да и, так сказать, намерения этих существ я тоже...

— Неужели до сих пор чувствуете?

В голосе герцогского секретаря сквозило отнюдь не недоверие, нет — нескрываемое уважение. Управляющий расправил плечи, с хрустом выпрямив обычно согбенную по-стариковски спину.

— Точно так, сударь.

Оба кинули невольный взгляд на то, что осталось от летающего монстра.

— Значит, намеренное нападение. — Макс Фуке сдвинул брови. — Траектория, говорите... А откуда, в таком случае, о н о летело? Не та ли это химера, что прижилась на куполе храма Серафима Эстрейского?

— Что вы, мэтр! Та безобидна, да и огнём-то её можно разве что шугануть, она ведь каменная. Её бы просто отшвырнуло защитной магией. От этой же, сами видите...

Старик сглотнул, явно переживая очередной приступ тошноты.

— Остались почти одни кости... — подытожил его собеседник.

Луна высвечивала странную, сюрреалистическую в своём мертвенно-бледном свете картину: две человеческих фигуры среди жидкого паркового подлеска, блеск речной глади невдалеке, огоньки, похожие на светлячков, но образующие слишком уж правильную окружность вокруг этих двоих. И какую-то груду костей, сваленную неаккуратной кучей, лишь длинный череп с челюстями-пилами был, казалось, совершенен в своём безобразии...

— Позвольте заметить, — нарушил затянувшееся молчание мэтр Гийом. — Я... я говорил вам про намерения, которые слышу? Так вот, в тот момент мне показалось...

Он смешался.

— Говорите, друг мой, — подбодрил его секретарь.

У старика вдруг задрожали губы.

— Я испугался. Когда о н о рванулось к нам, я вдруг явственно ощутил, что этой твари нужна молодая госпожа. Только она. На меня она и не глядела.

— Хотела убить? — свирепо уточнил Фуке.

Прикрыв глаза, старик отрицательно покачал головой.

— Ох, нет... Схватить. Унести прочь. Украсть. Её кто-то послал, эту тварь, послал за нашей госпожой...

* * *

...Им даже не пришлось расквартировываться по домам. Бравые рейтары всего лишь немного потеснили городскую стражу — и не сказать, чтобы сильно, поскольку Роанские казармы, как и все подобные строения в мало-мальски развитых городах Галлии, были возведены с изрядным размахом, в расчёте на то, чтобы, не приведи Господь — новая война — вместить свежий приток воинских сил. Да и местным ветеранам не терпелось узнать новости от 'своих', не штатских, к тому же ещё и участников недавних событий в Саре. Ведь редко кто слышал о победах над дикими орками, а уж чтобы против них ударили братья-рейтары — до сей поры подобного не случалось. Поэтому не было слушателей внимательнее и благодарней, чем городские стражники, чьи капралы уже брали на вооружение столь славный боевой опыт. А уж от граций, слетевших полюбоваться и предложить любовь новым героям, впору было ставить дополнительные караулы.

Капралы ревниво хмурились, Чёрные Всадники ухмылялись, но местных кавалеров не провоцировали. Как-никак, они здесь по делу. А дисциплина в них была вбито крепко, ибо своим местом в 'Чёрной полусотне Модильяни' дорожил каждый

И хвала Всевышнему, что известие об эпидемии не подтвердилось, не нужно теперь отвлекать людей на кордоны вокруг города, набирать добровольцев в похоронные команды... Нет, тревога не оказалась ложной, оспа в городе всё же имела место быть. И даже собрала небольшую жатву: умерло четверо зрелых людей и девять — преклонного возраста, а вот дети — болели как-то легко и, похоже, стараниями местных докторусов шли на поправку. Именно на это обстоятельство обратил внимание Поль Вайсман, сразу по прибытии и представлении бургомистру внимательно зачитывая истории болезней, составленные педантичными медикусами, прежде чем самому отправиться в лазарет, куда свезли больных.

Надо было видеть кислые мины Роанских светил от медицины, волею судьбы присутствовавших тут же, на Совете городских Старшин, и теперь вынужденных отчитываться перед 'столичной штучкой' в лице мастера Вайсмана! Который до недавнего времени в их глазах был никто и звался никем, подумаешь, приехал с дипломом, подумаешь... племянник прославленного Парре! Ты сперва докажи, что сам из себя представляешь, послужи, покланяйся, заработай себе пациентов, денег и репутацию...

И неважно, что за два года пребывания маленького доктора в Роане ему немало досталось тычков и злословий от ревнивых коллег по гильдии. Сейчас все, как один, были уверены, что именно они и благодетельствовали, и покровительствовали, что лишь при их воздействии, и не иначе, выскочка приобрёл известность и быстрорастущую славу и заимел прекрасных клиентов аж в Эстре, а теперь, видите ли, пользуется милостями Самого...

Подумать только! Самого герцога! Не иначе, как за какие-нибудь особые тайные заслуги, о которых в порядочном обществе и говорить стыдно.

А самое досадное, что Поль Вайсман чихал на их сегодняшнее подобострастие, относясь к нему с тем же равнодушием, с коим два года подряд выдерживал подножки и нападки, а то и клевету. Знаем мы это равнодушие, читалось на брюзгливых физиономиях Роанских эскулапов: ещё немного — и юнец войдёт в силу при дворе, и припомнит им всё... Поэтому — придётся его терпеть.

...Юнец тем временем собрал воедино картонки с описанием болезней. Выравнивая, с шумом прихлопнул краем стопы по столу. Наиболее нервные представители гильдии медикусов, коих здесь собралась без одного дюжина, вздрогнули.

— Итак, — скучным голосом начал Вайсман Поль Мари. — Вы хотите сказать, что никто из вас не обратил внимания на характер сыпи? На то, что она локализуется, в основном, на лице и груди, а на волосистой части головы, на руках и в паху, и главное — на слизистой её почти нет? И на характер везикул, находящихся в разной стадии, когда на теле одновременно свежие, созревшие и подживающие пузырьки? И, кстати, почему я не вижу мастера Гейдриха? Уж кто-кто, а он-то мог отличить оспу чёрную от оспы ветряной, хоть и видоизменённой.

Старший докторус поджал губы.

— Вольно же вам судить со стороны, молодой человек. Видите ли, первые проявления недуга у всех заболевших были весьма тяжелы, сопровождались жаром и бредом, а главное — сильными болями в крестце и пояснице. Иначе говоря, налицо ярко выраженные симптомы Вариолы Маджор, оспы обыкновенной. К тому же, болезнь охватила несколько кварталов, а наша гильдия была обезглавлена... да-с, обезглавлена в первые же дни! Докторус Гейдрих, о котором вы упомянули, увы, попал в число её первых жертв...

— Как наиболее пожилой, а, значит, ослабленный... — пробормотал Вайсман. — Очень жаль. Стало быть, это он обозначен в ваших записях просто инициалами NN. А как же — 'Врачу, исцелися сам'? Или поэтому вы не захотели афишировать его имя? Естественно, кто же после этого...

Доктор сердито фыркнул, лица же его цеховых коллег пошли красными пятнами.

— Лучший специалист по детским болезням! — сердито крикнул Вайсман. — Именно он наверняка первым догадался, в чём дело! Неужели он не успел поделиться своими соображениями? Наверняка, успел! Но никому в голову не пришло принять его слова на веру, а ведь какой умница был, но нет: вы и после смерти его заклевали, как клевали при жизни. Неужели вы не видите, что здесь, скорее всего, мы имеем дело с варицеллой, оспой ветряной, которой дети перебаливают легко, а взрослые — чем старше, тем тяжелее?

— Господин Вайсман, — робко вмешался бургомистр, — но ведь... вы понимаете... Вот мэтры Симон и Рошан — те ведь то же, что и вы, твердили, не чёрная, мол, не тяжёлая — детская оспа, оттого детишки-то и выздоравливают потихоньку, но это ж сейчас, а до того... Очень уж страшно у всех начиналось. Вот мы и переполошились: а вдруг — оспа настоящая?

— Здраво, — неожиданно вмешался, до сей поры занимавший позицию стороннего наблюдателя, капитан Винсент. — Одобряю, господин Маррель, и всецело поддерживаю ваши действия. В подобном случае лучше подстраховаться. Уймите ваш пыл, мэтр Вайсман. Даже если на тысячу больных попадётся один с оспой чёрной — это порушит все ваши доводы. И позвольте напомнить, что сейчас — время не для разбирательств, а для конкретных действий, а посему, как бы я ни доверял вашему авторитету, но посоветовал бы убедиться в правильности заочных диагнозов, а затем совместно с присутствующими выстроить план дальнейших действий. Господа медикусы, господин бургомистр, повторюсь: я признаю ваши действия правильными и одобряю их. Благодарю за бдительность. Оцепление вокруг лазарета и посты на дорогах поставлены грамотно, кварталы патрулируются вашими людьми, я видел, охранные задымления организованы. Прекрасно. Я доложу его светлости, что перед лицом возможной эпидемии вы не дрогнули — и оказались на высоте.