Иная судьба. Книга 3

'Зсссдесь нет дневного сссвета, просссти. Только мой'.

Что-то коснулось ступни женщины и тотчас юрко откатилось. Маленькая жёлтая змейка в целой компании змеек зелёных зашныряли, засуетились под ногами, и Доротея замерла — не от страха, поскольку тот уже успел притупиться, вместе с удивлением, а из-за опасения кого-то раздавить, не заметив. Она была в гостях, а хозяев обижать нехорошо. К тому же, в подполе их сырого родительского дома в пригороде Лондона всегда водилась парочка ужей, вместе со старым котом охотящихся на мышей, поэтому с детства сестрички Глюк не боялись изящных земноводных, делясь с ними порой кусочками булки, размоченной в молоке.

Но в этом странном месте оказались и ещё одни обитатели. Вслед за шустрыми змейками высунулись из-за старых сундуков чьи-то мохнатые белые мордочки, усатые и розовоносые, белоусые и красноглазые.

'Мои друзсссья. Не шалят, им просссто любопытно. Ты — первый человек, зашшшедший сюда за четырнадцать лет. И даже не зссснаю теперь, отпуссскать ли тебя... Мне было так одиноко всссё это время...'

Выполз на середину пещеры. Обернулся.

'Шшшучу. Конечно, выпущщщу. Один узззник всегда поймёт другого... Но над этим надо подумать, хорошшшенько подумать...'

Лохматая миниатюрная белая крыска бесстрашно уселась на задние лапки перед Доротеей, запрокинула голову, чтобы лучше рассмотреть — да так и опрокинулась на спину, потеряв равновесие. Обиженно заверещала, задрыгав лапками. Жирненькое тельце никак не могло перевернуться на живот; но вот набежали такие же беляши, помогли, уволокли, возбуждённо попискивая и оглядываясь на громадную гостью с укоризной, будто это она была виновата...

Доротею разобрал нервный смех. В изнеможении она опустилась на пол там же, где стояла. И ощутила под собой тёплый густой ворс благородного хорасанского ковра, в который так и хотелось запустить пальцы.

Не успела она опомниться, как зелёные змейки, скользнув ей на ноги, расшнуровали и стянули сапожки. Две оказались прямо на плечах, и хвостиками подхватили завязки плаща. Казалось, дай им волю — они с такой же ловкостью, бесшумно, почти не касаясь, расшнуруют ей платье и взобьют по-новому причёску. Это были идеальные горничные. Жёлтая же змейка, пристроившись на скамеечке неподалёку, важно кивала головкой, словно надзирая за работой. Должно быть, местная матушка Аглая...

Плащ сам собой, под шорох маленьких лапок, отполз в сторону и улёгся, тоже как бы сам по себе расправившись, на крышку широкого сундука.

Вообще этих ларей, сундуков и ящиков, окованных медью и бронзой, скопилось тут вдоль известняковых стен, увешанных гобеленами, в неимоверном количестве, причём, вперемешку с мешками из плотной парусины, набитыми, по виду, гравием и галькой, с бесценными напольными вазами из чайнского фарфора, из широких горловин которых вывешивались нити жемчугов разных оттенков, ожерелья из кораллов, опалов, изумрудов... Пещера Али-Бабы, по сравнению с этой, показалась бы жалким сараем.

'Зсссдесь красссиво', — печально промолвил Змей, как бы соглашаясь с немым восторгом гостьи, понятным и без слов. — 'Но давным-давно некому отцсссенить всссю ту красссоту, что я сссобирал десссятилетьями... Моя женщина погибла, а дом, который я так любил, ссстал для меня тюрьмой. Но хватит пока об этом. Ты уссстала. Расссполагайссся. Хорошо, что ты не боишшшься раттусссов и сссерпентин, они добрый и славный народецссс, жаль только, что для тебя немой. Я общаюсссь с ними на их язсссыке, но мысссленно, тебе же этого не дано. Но ты им понравиласссь'.

Змейки-серпентинки выстроились клином, и живой указательной стрелкой заскользили куда-то вглубь жилища.

'Сссмотри, они тебя зсссовут'.

Заинтригованная, Доротея поднялась на ноги. До чего же было приятно после полудня хождения идти по мягкой поверхности, шекочущей через чулки! Томик поэмы Ростана она пристроила туда же, где и плащ, рассудив, что местные обитатели на её вещи не покусятся. Живая 'стрелка' привела её в один из закоулков пещеры, просторную нишу, где вдоль круглого паласа были разложены подушки. Посередине на низких золотых львиных лапах покоился обширный круглый же стол, на который уже стаскивались лохматыми... раттусами? головки сыра, завёрнутые в льняную ткань, лепёшки, ваза и изюмом и орехами, узкогорлый кувшин, явно не пустой. Отдельно, не расплескав ни капли, водрузилась чаша с розовой водой для омовения пальцев, а рядом — полотенце...

'Просссти, мои запасы ссскудны, я не рассчитывал на госсстью... И не сссмогу сссоставить тебе компанию — по крайней мере, сссейчассс, пока я в этом облике. Прими мою трапезсссу, не обессудь. А я пока удалюсссь, чтобы не сссмущать тебя'.

Чувствуя, что от избытка впечатлений, кружится голова, Доротея присела на роскошную подушку.

Происходило что-то небывалое. Она была в гостях у говорящего Змея, под землёй, в пещере, набитой сокровищами мира, прислуживали ей змейки и необычные крысёныши, и вместе с тем — её похитили, и прямо сейчас пытаются отыскать в лабиринте, который она до этого исходила вдоль и поперёк... В голове всё перемешалось. Было от чего сойти с ума.

Мохнатая мордочка ткнулась ей в ладонь. Красные глазки глянули вопрошающе. Выразительно принюхался нос, вытянувшись в струнку на острый запах выдержанного сыра... Рот у Дори так и наполнился слюной.

Хорошо бы, этот Змей и впрямь только пошутил, что не отпустит её.

В любом случае — она нашла убежище. Остальное решится потом. Живот, наконец, свело от голода, а немудрящая еда казалась восхитительной уже на вид. Поесть, перевести дух, расспросить хозяина о том...

— Постойте! — крикнула вслед торопливо. — Я даже не спросила, как вас зовут! И куда я попала?

Мощное тело скользило по коврам почти бесшумно, и поэтому Змей возник перед ней как-то быстро, пугаюше.

'Ты в проклятом Некрополисссе. В Граде Обречённом. Который был когда-то Городом Зсссолотым, моим городом...'

Рука Доротеи с кусочком сыра опустилась сама собой, на радость белым малышам.

Она читала об этом. Но сочла тогда лишь красивой легендой...

— Самаэль? — спросила осторожно, сама себе не веря.

Вздохнув, он дважды обернулся вокруг ковра, положил умную голову на хвост. Сказал с тоской:

'Был... Сссамаэль. Сссейчас — чудовище, которым пугают детей, проклятье Града... Я ведь ссслышу их всех, когда в меня поссступает их сссила... Всссех. И живых и мёртвых. И всссе они уверены, что это я высссасываю из них жизссснь капля по капле, я оградил ссстены изссснутри, замуровав навеки тцссселый город... А я — я всссего лишь однажшшшды доверилссся другу; другу, как сссчитал...'

Глава 7

Вот чему не обучали девиц в Итонском пансионе, так это тому, как приводить в чувство обессилевших Змеев. А жаль. Из груза полезных и бесполезных знаний пригодилось бы сейчас именно это. Стены пещеры давно уже содрогались от мощных ударов снаружи, со сводов струилась каменная крошка... пока что крошка, грозящая вот-вот перейти в осыпи мелких камней, а там недолго и до глыб, и до полного обрушения. Вот уже по пластам породы зазмеились первые трещинки, пока ещё едва различимые глазом, с волос толщиной, но ещё немного — и они углубятся, станут шире... И тогда — огромная пустота в земле схлопнется и похоронит навечно хозяина подземелья и его случайную гостью, добрых милых раттусов и зелёно-желтых змеек...

...Потому, что тот, кто прозывался Самаэлем и до недавнего времени сдерживал катастрофу, лежит сейчас на драгоценных коврах своей пещеры, припорашиваемый каменной пылью, почти бездыханен. И не в силах больше сопротивляться.

...Он едва успел назвать себя Доротее, когда подземелье сотряс первый удар.

Огромное тело Змея вздрогнуло, как от боли, и свилось в тугую пружину. Глаза вспыхнули пламенем. Неподалёку пискнули и сбились в мохнатый белый коврик раттусы, побросав посуду. Змейки дружно встали на хвосты и оборотились к своему повелителю.

Тот дрожал от напряжения крупной дрожью. Вокруг его тела переливались радужные кольца.

— Что происходит? — выкрикнула Доротея, вскакивая. — Что... — Пол ощутимо тряхнуло, послышался звон дверей, штурмуемых невидимым тараном, и Дори вдруг поняла. — Это за мной, да?

'Тссс... Не отвлекай меня...' — только и прошипел Змей. И замер. Лишь кончик хвоста подёргивался в такт последующим ударам.

Их была целая серия, и во врата, и в стены, и в потолки, будто сама пещера оказалась заключена в громадную сферу, как волшебное яйцо птицы Рухх, а некий великан лупил по этой сфере что есть мочи, пытаясь разбить скорлупу и добраться до вкусных мягоньких птенчиков. Дори насчитала ещё двенадцать толчков, но вскоре, не выдержав целого каскада, закрыла уши, уткнулась, съёжившись, лицом в колени и... сбилась со счёта.

А потом всё вроде бы прекратилось, и рухнул не потолок, как можно было ожидать, а Самаэль, с шумом и грохотом. Опал, будто из него вышибло дух. И в наступившей тишине отчётливо стукались об пол толстые кольца могучего хвосто-тела.

Отняв руки от лица, Доротея подняла голову.

Будто и не было только что конца света, вот только всё вокруг словно поседело, припорошенное серой пылью. И Змей, её спаситель, распластался на полу неподвижной страшной безмерно вытянутой тушей. Но вот забегали вокруг Большого Господина крысёныши, жалобно запищали... Засуетились змейки, невесть откуда таская воду в маленьких пастях и этими крошечными порциями, смачивая чешую лежавшего, пытались, должно быть, привести его в чувство. Доротея с трудом поднялась на занемевших ногах, шагнула к Самаэлю — и остановилась в нерешительности. Она понятия не имела, что делать. С лежащим в обмороке или обессиленным человеком всё ясно: расстегнуть одежду, чтобы не стесняла движений, спрыснуть лицо водой, сунуть под нос что-нибудь с едким запахом, распахнуть окно, дабы облегчить дыхание...

А что прикажете делать с бесчувственным пещерным змеем?

И тут атаки извне обрушились на пещеру снова.

Самаэль застонал совершенно по-человечески и попытался подняться. Доротея бросилась к нему, но её женских сил хватило лишь на то, чтобы едва-едва удержать на плече осевшую громадную голову.

— Так же нельзя... — взмолилась Доротея. — Нельзя... Ему нужна я одна, а он пытается уничтожить нас обоих?

'Он полон сссил, а я пуссст...' — прохрипел Самаэль. — 'Но меня хватит ещё на какое-то время, а Массстер... он человек, хоть и маг, он тоже уссстал, я зссснаю это наверняка... Не бойссся, я продержусссь'.

— Самаэль. — Доротее очень хотелось, чтобы голос звучал твёрдо. — Мне всё же лучше к нему выйти. Судя по всему, он разозлён, и... Если его не остановить — погубит нас всех. А я ему всё-таки нужна...

'Глупосссти!' — рявкнул Змей оглушительно. 'Я ему тожшшше нужшшшен! Он просссто меня выматывает, чшшштобы взсссять, в конце концов, обесссиленным, приручить навсссегда... Это долгая война, моя война, и не сссмей вмешиватьссся. Я докажшшшу, что всссё ещё князсссь, хотя бы тут, под зсссемлёй'.

Дышал он часто, судорожно, и время от времени в его груди что-то клокотало, а по горлу ходил ходуном какой-то бугор, словно кадык. У Доротеи уже подкашивались ноги от тяжести его головы. Но вот Змей глубоко вздохнул и выпрямился. Часть его тела по-прежнему была свёрнута в несколько колец, но голова возвышалась на уровне роста крупного мужчины. И невольно Доротее подумалось: а может, ему так привычно? Полозы ведь полулюди; возможно, и этот когда-то мог оборачиваться человеком...

Да, Самаэль Нормандский не был обычным Змеем, она это помнила из легенды, которую несколько раз перечитывала с Мартой ещё в Саре. Он был Змеем разумным, властителем подземных недр, Полозом. Последним в своём роду, князем Города Змей, Города Мудрости, Города Солнца... Который по воле злого демона, якобы неосторожно вызванного, на его месте воздвиг Град Обречённый, а из бывшего князя сотворил кровожадное чудовище...

Так писалось в легендах. Похоже, какое-то зерно истины в них присутствовало, но вот в наличии демона Дори теперь сильно засомневалась. Демон призвал бы на помощь все силы преисподней и справился бы с Полозом, даже могущественным, но загнанным в ловушку. Нет, сейчас их пытался выкурить из убежища человек, пусть и владеющий могучим колдовством, но имеющий предел своих возможностей.

'У тебя есть кое-что', — сказал Змей нормальным голосом, почти не шипя. — 'Оно можшшшет помочь нам обоим...' — Дрогнули, словно принюхиваясь, красиво вырезанные ноздри. — ' Некий магический предмет... Не думал, что он настолько силён. Покажи'.

Магическим на Доротее было только кольцо Максимилиана Фуке, и женщина, не колеблясь, вытянула вперёд руку.

'Сссапфирит...' — пробормотал Самаэль. 'Защитный... Поссслушай, госсстья...Я зссснаю, как иссспользовать его сссилу, но должен предупредить: могу вытянуть из него всссё, и тогда твоё кольцо потеряет охранные сссвойства. Тебе оссстанется надеятьссся только на меня'.

Жалобно затрещали входные врата под очередным ударом невидимого врага.

— Пусть, — быстро ответила Дора. — В конце концов, Макс хотел, чтобы оно меня защищало; вот оно и защитит. Не медли. Мне снять его?

'Нет. Сссожми кулак и держшшши наготове, чтобы ударить, выссставив камень вперёд. Сссмотри на меня — и не пугайссся. Это может быть для тебя тяжшшшёлым зрелищем... как для жшшшенщины...'

— Что тяжело?

'Ммм...' — Змей даже застонал, прикрыв глаза. — 'Вид того, кто живёт у меня на груди. Тебе придётссся его убить. Пока кольцо на твоём пальце — оно не позсссволит ему ужалить, и я надеюсь, что заодно уничтожшшшит, как тех ссстражников, что тебя держали. Всссё, что от тебя нужшшшно — удар кулаком, один, так чтобы попасть камнем по этой твари. Она не пускает меня к резерву магии. Умоляю: не сссбеги от ссстраха, ты моя единссственная надежда...'

— У тебя на груди? Кто это? — севшим голосом проговорила Дори. — Но я ничего не вижу!

Змей уже не отвечал, запрокинув голову и вновь содрогаясь. Кольцо на пальце женщины плотно и тепло обжало фалангу, словно подбадривая, камень дружески мигнул... Под ногами вновь тряхнуло, словно великан на сей раз прорвался через подкоп и теперь пытался проломить защитную скорлупу головой. Дори решилась. Да, кто-то может её ужалить, значит это — насекомое. Женщины боятся насекомых, потому-то Самаэль опасается её предстоящего страха, и того, что она завизжит и удерёт от него. Но выбора-то нет! Если надо прибить какого-то паразита, который, очевидно, мучает Полоза изнутри и пьёт его силы — она это сделает во имя их общего спасения.

Подавшись вперёд, она напряглась в ожидании. Ударить. Только раз. Со всей силы.

Часто вдыхая, Полоз набирал и набирал в себя воздух, и от этого становился всё толще. То была не иллюзия, он и впрямь раздавался вширь. Укрупнилась часть тела, где у человека, вздумай Змей поменять форму, была бы грудь, и на манишке из белоснежной гранёной чешуи стали отчётливо видны три золотых окружности, вписанные друг в друга, словно кому-то вздумалось изобразить прямо на Полозе мишень для стрельбы.

А в центре этой мишени...

Доротея вздрогнула, подавив желание и в самом деле завизжать и отпрыгнуть. Да что там, любой мужчина, не ожидавший увидеть подобного, побледнел бы. Насекомое, говорите?