Затопление Нуменора

"Давно... что значит — давно?"

"Сколько времени ты здесь... Слушай, я уйду, но я мысленно не брошу тебя, я буду говорить с тобой. Какие же они все-таки сволочи... "

— Идем, Тариэль, — сказал он, и первым пошел к выходу.

Начальник Тайной Службы низко поклонился королю и покинул покои. По коридорам они шагали быстро, — то ли Тариэль сам торопился уйти, то ли он пытался поспеть за Гортхауэром и оттого шёл быстрее...

— Кто это существо? — резко спросил Горт, когда они удалились от зала.

Тариэль развёл руками.

-Фарабей. Так его прозвали. Он уже лет восемьдесят здесь, да когда его и привезли-то, он уже явное не был детёнышем, росту был такого же. Вот... живёт, развлекает короля. Один из военачальников притащил из похода, сказал — поймали возле Андуина. Думали, он же не может быть один такой, искали и других, но не нашли.

— Вы совсем рехнулись... вы что, не видите, что это человек?

-Да нет, какой же это человек. Шерстистый весь, не говорит, ничему не может научиться почти...

— Откуда же ему говорить, если он вашего языка не знал, а вы и не пытались его научить? Тебя продержи столько десятилетий, как животное, среди иноплеменников — сам говорить разучишься.

-Люди осваивают чужой язык, даже если их и не учат. Те же рабы с материка, которые никогда не знали ни слова на адунаике. Этот же за столько времени — и ничего.

Они были уже у выхода, лакеи открыли перед ними двери. В глаза ударило солнце.

-Что, хочешь взять его себе?

— Да, — коротко сказал Горт. — Хочу. Хочу разобраться, что вы с ним сотворили.

Тариэль мгновение размышлял.

-Хорошо.

Он подождал, пока перед ними отворят двери экипажа, пока экипаж тронется с места.

-В следующий раз, когда соберёшься _посмотреть_ куда-то, скажи мне. Я подскажу тебе, где можно найти кое-что интересное.

— Лучше бы тебе не показывать особо "интересное"... иначе меня может и не хватить надолго. Терпение небезгранично.

...Королевскую живую игрушку Гортхауэру привезли через несколько дней: отворилась дверь, вначале вошёл Тариэль, а затем слуги внесли клетку с частыми прутьями, за которые держалось маленькое существо. Клетка явно предназначалась только для транспортировки, жить в такой тесноте было бы невозможно. Слуги поставили клетку на пол, положили на крышу две миски — для воды и еды — и вышли. Тариэль посмотрел им вслед, затем бросил короткий взгляд на пленника, в голубых глазах которого, вопреки обыкновению, кроме глубокой печали и безнадёжности, появилось слабое усталое удивление.

— Ублюдки, — вслух произнес Горт. Тариэль видел — майа едва сумел сдержать гнев.

Открыл клетку.

"Выбирайся отсюда, — велел мысленно. — Зла не хватает на этих тварей... "

Фарабей выбрался — двигаться ему было трудно, и теперь стало видно, почему: больные утолщённые суставы. Он не был худым, королевскую игрушку очевидно кормили вдосталь, но тёмные круги вокруг глаз и бледная, почти до прозрачности, кожа говорили о том, что с ним что-то не так. Едва очутившись на свободе, он добрался до самой дальней стенки, забился в угол и так и остался там, прикрывая голову руками.

"Не бойся..."

Майа сел рядом с ним, осторожно взял его за руку. Внушить спокойствие, убрать его страх, тогда можно будет хоть что-нибудь сделать. Оглянулся на Тариэля.

— Что с ним делали?

Тариэль как будто мысленно пролистнул какое-то досье.

-При поимке ему сломали руку, больше повреждений не было. На Острове поначалу жрецы Эру изучали его, были удивлены тем, как странно он реагирует на магию: что-то на него не действовало вовсе, как будто в прирождённые свойства этого существа входила особая устойчивость к магическим воздействиям. Что-то, напротив, производило неожиданно сильный эффект, — так, например, у него пропала речь. Голосовые связки целы, однако управлять ими он не может. Когда король увидел его, то решил забрать себе, тем более, что более ничего нового от него добиться было нельзя.

— Великолепно, — процедил Горт. — И после этого вы заявляете, что раз не говорит — значит, животное. Можешь сказать подробнее, что именно с ним делали жрецы?

Он снова мысленно позвал существо:

"Послушай меня, ладно? Я хочу помочь тебе, но для начала нужно, чтобы ты меня не боялся. Ты помнишь, что с тобой делали тогда, давно, когда привезли сюда? "

-Ну, то, что он до этого выдавал, было трудно назвать членораздельным разговором, — пожал плечами Тариэль. — Среди животных он, безусловно, был бы разумным, но не среди детей Эру. Жрецы проверяли его на восприимчивость к магии... проще говоря, испытывали разное магическое оружие. Не в таких дозах, конечно, чтобы он умер, хотя было три... нет, четыре раза, когда он был весьма близок к тому, чтобы отдать концы.

В душе Фарабея вдруг взметнулся страх: волна памяти, волна боли, страха, отчаянной безнадёжности, безмолвный крик — отпустите!.. и жуткое ощущение, когда ты _не хочешь_, а с тобой всё равно делают что-то... бессильная ярость, злость на тех, кто это делает... и — тишина. Тишина. Тишина. Годами. Десятилетиями. Безнадёжность. Ничего не изменится. Никогда. Не будет. Иначе.

Майа повернулся к Тариэлю.

— Лучше уйди отсюда сейчас, — сказал негромко. — А то, неровен час, я тоже... испытаю оружие. На кое-ком не слишком разумном.

Тариэль одарил его уже привычным изучающим взглядом, который на мгновение стал острым, как клинок.

-Что ж. Хорошо.

Он развернулся на каблуках и скрылся за дверью.

"Ты ничего не слышишь... да?"

Фарабей поднял на него глаза. Цвет неба — цвет свободы, которой у этого существа не было... Медленно протянул руку к Гортхауэру — скрюченные пальцы, тоже утолщённые малоподвижные суставы.

"Постарайся ответить мне. Что бы они с тобою ни делали — ты ведь человек, а не животное. Я помогу тебе выбраться отсюда, но ты не должен сдаваться, понимаешь? Ты помнишь, что с тобою было до того, как ты сюда попал? Там, на материке? Твой дом? Где ты жил?"

При последних словах губы маленького пленника задрожали, на глазах появились слёзы. Перед мысленным взором всплыло: широкая гладь реки, тысячи солнечных бликов, играющих на воде, тепло, песок под босыми ногами... беззаботные звонкие голоса, выкрикивающие что-то ритмичное на непонятном языке, — дети, что ли... У берега — лес, кусты, кажущиеся высокими, хотя они не могут такими быть, они только выглядят так с высоты его роста...

Горт прикусил губу. Тариэль, конечно же, наблюдал за происходящим, и посвящать его в свои возможности не хотелось, но...

Он поднял Фарабея на руки и перенес в соседнюю комнату, где, застеленная, стояла кровать... ему, майа, она не была и нужна — все равно ведь не спал.

"Ложись", — он провел по голове существа — насылая на него сон, неодолимый, но лишенный тех мутных видений, что обычно сопровождают сны, навязанные силой.

Проникнуть в его память... увидеть все своими глазами. Все, как было: дальше и глубже в прошлое, к тем годам, когда его искалечили, и раньше, когда он еще жил на материке — что же это, целый народ, и никто о них не знает...

Фарабей дёрнулся: такие магические проникновения ему явно были не внове, и опять, опять всколыхнулся отчаянный крик в душе: оставьте меня, не трогайте, не лезьте, нет, нет, нет!..

Невольная жгучая жалость была ответом на этот крик, но темная волна покоя уже накатывала на сознание маленького существа. Никто не смог бы сопротивляться его чарам.

"Не бойся, пожалуйста... Я — не они. Спи. Все будет хорошо..."

Голубые глаза закрылись, голова безжизненно откинулась назад, рука свесилась с кровати, — Фарабей заснул глубоким чёрным сном без сновидений, больше похожим на обморок. Видимо, — да, действительно, магия действовала на него не так, как положено...

Горт оглянулся на вход в комнаты. Одно средство, которое подействовало бы наверняка, было. Только вот почует ведь Тариэль — Жрец Эру; почует чужую силу, незнакомую им доселе; нет, жрецы знали о Едином Кольце, не знали лишь его возможностей, не знали и того, что сейчас оно было у майа на пальце, со всей его дремлющей мощью. А нужно-то — не так уж много...

Горт вздохнул. Он мысленно осторожно прикасался к фэа Фарабея; странно — да, его сущность такова, чтобы защитить от проникновения магии "света", той изменяющей магии Валинора, что использовали подчас и эльфы, и здесь — жрецы. Странно. Или есть какая-то связь...

Он помедлил еще пару минут, а потом — надел Единое Кольцо Фарабею. Чары невидимости оставались — чужой глаз не заметил бы ничего.

Золотой ободок на секунду вспыхнул ослепительным светом — и сомкнулся на пальце.

Сначала, казалось, не произошло ничего. Никаких изменений... а затем невидимые нити _силы_ Кольца стремительно окутали маленькое существо, проникая туда, где тело было давно уже изранено, искалечено... Тому, кто умел видеть в Незримом, было внятно, как эта сила живительной волной омывает старые раны, сглаживает их. А потом... Потом всё исчезло так же быстро, как и появилось, только черты лица Фарабея, напряжённые даже во сне, расслабились.

— Хорошо... — вслух проговорил Горт.

Теперь барьер, скрывающий живую фэа, исчез, вернее, он встал бы неодолимой стеной, защищая от проникновения чуждой силы; чуждой, но не силы создателя Кольца. Майа осторожно прикоснулся к спящему сознанию, к связям между фэа и телом — восстановить то, что было разрушено, достроить, вернуть способность говорить и слышать... юность к Фарабею, конечно, не вернется, но давящие путы чуждых чар исчезнут, он должен почувствовать себя куда моложе и лучше, когда очнется...

И все же, главное — память. Пусть не все, хотя бы общие черты, понять, и — это уже серьезно — какими возможностями обладают жрецы, что именно они творили с ним — ведь это же они могут сотворить и с другими.

Милосердная способность людей забывать стёрла, точнее, скрыла самое тяжкое, оставив только мутное ощущение насилия, принуждения... Тогда, давно, главным, что впечаталось в память, было — белые стены, ровный солнечный свет на мозаичном полу, выложенном странными знаками... Сознание то становилось предельно, сверхъестественно ясным, то начинало корчиться от наползающих страхов, от видений, рождающихся из всего: из света, стен, теней... Не разобрать, что именно, но — душа отталкивала всё это, она чётко осознавала, что это лишь видения, и в ушах звенели слова на адунаике: нет, неправильно, он не может так реагировать, странно...

Горт взял Фарабея за руку.

— Просыпайся, — сказал он.

Через мгновение голубые глаза как вспыхнули. Взгляд стал куда более острым, осмысленным, — совсем как у человека.

Он пошевелил губами, прислушиваясь к себе: что-то изменилось... что?

— Слышишь меня? — вслух спросил Горт. Он говорил сейчас на адунаике, но чары Кольца стирали этот барьер. — Слух должен восстановиться.

-Да, — тот ответил по-своему, на своём странном языке... и тут же испугался того, что у него это получилось.

— Отлично... тут у них другой язык, а я не знаю твоего. Я сейчас кое-что сделаю — долго объяснять, словом, передам тебе свое знание языка, и постараюсь разобраться в твоем. Ты только не закрывайся мысленно, хорошо? Это не то, что было _тогда_.

-Я... Не надо, — он сжался. — Не надо. Прошу.

— Иначе будет гораздо труднее, — пояснил Горт. — Напрасно ты боишься. Ты же не почувствуешь ничего.

Тот отрицательно покачал головой. Было совершенно очевидно, что он не понимает, с чего к нему вдруг вернулась речь, и что он никак не связывает этого с тем черноволосым человеком — человеком ли? — который сидел сейчас рядом.

— Ну, как хочешь. Нет так нет...

Он взял Фарабея за руку и снял с него Кольцо. Долго оставаться на пальце — слишком опасно.

— Давай говорить словами, — сказал он, пробуя звуки чужого языка. — Они считают тебя зверем, и мне это совсем не нравится.

-Считают, — тот следил за действиями Гортхауэра, явно не понимая, что тот делает. — И... не знают имя. Эта кличка...

Его лицо исказилось: застарелая обида.

— После того, что с тобой делали, ты потерял способность говорить и слышать... да? Почему ты не попытался объяснить иначе? Или они не хотели понимать?

-Они не спрашивали, — глухо отозвался тот. — Они там, на берегу... гоняли. Охотились. Играли. Добыча...

— Это нуменорцы... что ты хочешь. Они сами — твари. Странно, что мы не знаем ваш народ. Не понимаю, как вам удалось ускользнуть от их внимания...

-Ты тоже не спрашиваешь имя, — почему-то маленькому человечку это было важно. — Ты кто?

— Просто я подумал, что ты не скажешь имя первому встречному... Мое имя Гортхауэр. Я тут сам, что называется, на птичьих правах. Но нужен королю.

Тот серьёзно кивнул.

-Я Раденек. Ты... не человек? Или мне только кажется?

— Майа, — вместе со словом Горт _показал_ понимание — существо-дух, облеченное в одежду из плоти. — А вы? ваш народ? вы же тоже — не люди... и очень странные. Ты так сопротивлялся чарам Света, словно сам — один из нас.

-Нет... — в голосе Раденека было сожаление. — Мы не такие, как вы, мы... земные.

— А вас много там живет?

-Пятнадцать родов...

Горт присвистнул.

— С ума сойти. Как же вам удавалось скрываться от других народов...

-Мы умеем... Я тоже умел, только... видимо, плохо, — он опустил голову. — Потому и поймали...

— Выбираться тебе отсюда надо... у тебя там, дома, родичи-то есть? Есть к кому возвращаться?

-Откуда мне знать... — с тоской отозвался тот. — Может, все умерли...

— У вас долго живут? Говорили — ты здесь восемьдесят лет; для людей это глубокая старость, но уж стариком ты точно не выглядел, а сейчас Кольцо вернуло тебе силы.

-Сколько? — с болью переспросил он. Меж бровей залегла горестная складка. — Ну, да... тогда понятно...

У него ссутулились плечи.

— Мне кажется, жрецы тогда, давно, сделали что-то с твоим сознанием... ты словно наполовину спал. Может, и к лучшему — легче... Король подарил мне тебя.

Раденек сжался, в глазах снова появилась тоска.

-Значит, ты теперь мой хозяин...

— Я тут сам... — Горт усмехнулся, — раб короля. И в похожей клетке успел покататься, только в золотой... Король напал на мою страну, потребовал, чтобы я стал его вассалом — под угрозой войны. Ваш народ знает, что это такое — лорд и вассалы?

Тот отрицательно покачал головой.

-Нет...

— Это — когда клянутся служить и подчиняться во всем. Впрочем, подлинно служить этому сумасшедшему я не собираюсь... Словом, выбираться отсюда тебе надо, но нужно придумать, как это сделать, не привлекая внимания. Пожалуй, надежнее всего будет прислать за тобой моих помощников, а на материке вы вместе разыщете ваш народ...

-А... ты сам-то откуда? Где твоя страна?

— На востоке от побережья. Может быть, вы слышали — Мордор, нуменорцы называют эти земли — страна тьмы.

-Мы не общаемся с Громадинами, они не нужны нам... они только шумят и ломают лес... Зачем? Мы — себе, они — себе, пусть бы так и было... Не надо нас находить.

— Не чтобы вмешиваться, Раденек... Чтобы знать. Если нашли тебя — могут найти и остальных. А если нуменорцы найдут остальных — боюсь, они вас попросту уничтожат. Мы должны знать, чтобы хотя бы защитить в случае беды.