Затопление Нуменора

"Да. Конечно."

Алатар потянул золотую незримую сеть, заставил Гортхауэра встать.

"Я не хочу быть здесь... я хочу на берег..."

"Отпусти меня. Эта твоя сеть... неприятно... И что же — что, вы приняли?.. все — приняли это?.. Гибель Острова? А что с армадой Ар-Фаразона?.. На материке ведь так и не знают этого точно... "

"Я... не знаю. Мне всё равно... — слова возникали с трудом, переводясь из ощущений. — Далеко... Неважно..."

"Ты как будто не умеешь говорить словами... прости... А Намо? Ты ведь майа Намо?.."

"Я умею, — Алатара словно застигли за чем-то, что он делал неправильно, и он почувствовал страшную неловкость. — Я просто... ни с кем... почти... Учитель — он молчит..."

"Что же ты, ни с кем никогда не говоришь? Как же ты живешь?.."

Алатар медленно шёл по улице, ведущей прочь из города, призрачному пленнику золотая сеть не давала возможности ничего делать, кроме как идти следом. Встречные эльфы, завидя его, кланялись, он чуть улыбался, отвечал им кивком, — ясно было, что видят они только его одного.

Он шёл к скалам.

"Да так... Говорят — тихо."

"Отпусти меня... Там, далеко, со мной друг, он, наверное, с ума сходит — что со мной..."

Алатар поднимался по тропинке. Выше были скалы, над головой опрокинутым куполом сияло небо... странное, давящее, как будто не беспредельная синева была над головой, а что-то ограждающее... И вдруг Алатар замер.

Показалось, что на скале, над морем, стоит Мелькор. Чёрное одеяние, как ночь, яркая и живая, ветер развевает огромный плащ... Он стоял, скрестив руки на груди, и смотрел в сторону Калакирьи, — отчаяние и страшная, давящая тоска, которую обычный человек не в состоянии вынести...

Горт рванулся изо всех сил, туда, к этой черной фигуре, прежде чем осознал, что делает. Безмолвный крик рвался из груди — посмотри на меня, услышь, не исчезай...

Золотая сеть дёрнула его обратно, он сразу же рухнул на камни. Алатар склонился над ним: в золотистых глазах была тревога.

"Это видение. Следы... Когда-то он часто приходил сюда, и до сих пор иногда можно его увидеть. Но это не он. Иначе..."

"Отпусти меня!.. Да отпусти же, неужели ты не понимаешь?!."

Алатар только отрицательно покачал головой.

"Не понимаю... Кто ты? Что тебе надо от него? Он призрак... сквозь него проходишь, как сквозь тебя шли эльфы... его нет..."

"Я Гортхауэр, его ученик... Его фаэрни. Аннатар, майа Ауле — отступник..."

Золотистые глаза расширились.

"Отступник? Артано?!"

"Да. Артано — так меня звали..."

Алатар сел на камни. По лицу его пробежала тень: он как будто силился всё это осознать, но — не получалось, что-то мешало... стена, невидимая стена в душе...

"Мне говорили... Вас было двое, один осознал и раскаялся, другой — нет... Я не знаю, почему — так, но я не видел тебя, я не видел ничего... я..."

"Почему ты ходишь сюда?.. Ходишь смотреть на Мелькора? Что тебе до него?.. "

Алатар обернулся: там, наверху, уже никого не было.

"Не знаю, — растерянно сказал он. — Что-то там... зовёт..."

Он приложил руку к груди.

"С нами, тогда, были майар... четверо, кроме меня. Во время Войны Гнева их забрали в Валинор и убили — мне это точно известно. Но душа не знает смерти. Твое лицо не похоже на их лица, но глаза... Там был один — Золотоокий. Может быть, ты — это он?.. "

В золотистых глазах появилось смятение.

"Ты... отступник... Ты рождаешь страх. Я никогда не умирал... я майа... Этого не бывает. Меня просто... не было... Я должен отвести тебя туда, — он повернулся куда-то в сторону. — Я не хочу — страха..."

"К Намо?.."

"Да... Но я не знаю... Учитель редко допускает нас к себе."

"Скажи ему... Или нет, я скажу сам... он услышит. Должен услышать!.."

Он крикнул — не голосом, у него же не было тела. Зов, всей душой, к этому странному существу... Властителю Судеб, к тому, кто когда-то был тюремщиком Мелькору...

"Намо!!!..."

Ему показалось — эхо этого крика разнеслось по всему Валинору.

Алатар испугался, и секундой позже испугался уже того, насколько сильным бывает страх: похоже, он никогда ещё не испытывал ничего подобного... Он дёрнул к себе золотую сеть, она больно впилась в призрачную сущность, и только ощущалось: замолчи, да замолчи же, не надо, не зови, нельзя!..

А откуда-то из глубины пространство ожило и придавило, словно сводами Чертогов, тяжёлое внимание Владыки Судеб.

Тот — наблюдал. Пытался понять.

"Намо... Намо, ты услышал... Я верю тебе, все же верю. Я — Ортхэннер, Артано!.."

И снова — эхо, в самой сущности времени и пространства... И затем — тяжёлый низкий голос.

"Алатар приведёт тебя ко мне. Иди за ним."

Алатар вздрогнул и выпрямился, глядя в никуда.

"Иди, — мысленно сказал Горт. — Он не предаст... почему-то я в это верю. И он должен знать, кто ты на самом деле..."

Алатар странно взглянул на него, — и фиолетовое сияние от его одежды стало усиливаться. Миг — и рядом с Гортхауэром стоял почти такой же призрак, каким был он сам: невоплощённый дух... И Алатар рванулся сквозь пространство, увлекая Гортхауэра за собой.

Внизу — точнее, вокруг, потому что сейчас Гортхауэр видел во все стороны одновременно — промелькивала зелёная земля Валинора. Белый песок остался позади, на улицах Валмара, а над головой летели облака: чересчур правильные, красивые... но словно нарочно расставленные по своим местам. Где-то далеко справа оставалась Таникветиль, чья вершина терялась в таких вот белых тучах... Блеск белых склонов ослеплял.

Впереди — далеко, на отшибе — приближалось странное тёмное строение, на первый взгляд нежилое, от него веяло холодом и жутью, и приходила мысль: да как же это, да может ли здесь вообще хоть кто-то жить?..

Чем-то это все напоминало привычное — смотреть не своими глазами, наблюдать, выйдя из тела... Но тогда он владел собой. Здесь и сейчас оставалось только покориться воле Намо — и Алатара.

Темнота приблизилась — и враз объяла: они проходили сквозь стену, а затем был просторный зал с высокими сводами, где от одного звука шагов принявшего телесный облик Алатара стало гулять эхо.

Алатар испуганно обернулся по сторонам: никого не было, только ощущались взгляды множества глаз.

"Намо!.." — вновь позвал Гортхауэр. Страха или его подобия он не испытывал; не до того было сейчас.

Тяжёлое внимание приблизилось, охватило его, — и он почувствовал, как тает золотая сеть. Сразу же обрушилось: это Чертоги, и отсюда выхода просто нет. Никому.

Майа словно не заметил этого, все это было неважно... Донести мысли, успеть, сказать...

"Намо. Что творится у вас, здесь, в Валиноре? Ты — Владыка Судеб. Ты видишь все души, приходящие из Эндоре после смерти. За что вы погубили Остров? Сотни тысяч детей, женщин... почему ты не препятствовал? Как вы могли, Намо?! Даже верные вам проклинают ваш Свет — после такого кошмара!.."

Впереди потемнело, хотя казалось бы: ну куда ещё-то... А затем — Намо шагнул к нему, и стало ясно, почему он никогда не говорит ни с кем: слишком тяжка ноша того, кто видит всех уже мёртвыми... Сотни тысяч смертей за все тысячелетия проходили через него, память бед — сквозь него... Он был Владыкой Судеб, потому что знал все эти судьбы, только не мог уже ничего развернуть... Или — мог?..

"Зачем ты здесь?"

"Не по своей воле. Так получилось — камни Феанаро... я не ожидал. Раз уж я здесь — ответь мне, Намо, Закон..."

Какое-то мгновение казалось, что Намо не ответит.

"Валинор молчит."

"Кто же сделал это? Кто, если не вы? Снова — воля Манве? Кто разверз землю под Нуменором? Кто послал Волну, поглотившую его? Намо, разве не видишь ты, что в этом нет справедливости? Нуменор всегда был врагом мне, но всему есть предел!"

"Манве призвал Эру, и тот вложил Манве мысль о том, что Остров более не благословенная земля, что Остров насквозь прогнил. И Манве отдал приказание Ауле развезнуть землю. Ауле приказ исполнил."

"Скотина и трус... — в этих словах была боль. — Он предал Мелькора — тогда... А сейчас стал убийцей."

"Все — убийцы, — ровно упало в ответ. — И ты тоже, Жестокий. Ты узнал ответ. Чего ты хочешь теперь?"

Майа долго молчал.

"Я не Жестокий... это прозвание давно уже не соответствует правде."

"Тогда — кто ты?"

Внимание Владыки Судеб стало острым, вопрошающим, Намо как будто искал что-то важное... чего никогда и никак не мог бы найти.

"Выразить суть в одном слове?.. Это невозможно. Намо... Ты можешь — вернуть его?.."

"Валар не властны над Гранью Мира. Дверь Ночи заперта — заперта Троном Манве. Лишь окно Чертогов Ниенны смотрит за Грань."

"Если бы можно было выйти в это окно... — болезненная усмешка. — Вы поступили несправедливо, Намо. Вы отдали его на вечную пытку — только за то, что он был человеком..."

"Человек... Люди — свободнее нас."

"Почему вы боитесь, Намо? Откуда в вас этот страх, разъедающий душу? Что может быть хуже, чем жить, предавая себя? Если бы вы, все вместе, сказали Манве "нет" — он бы отступился... или, во всяком случае, не совершилось бы этой бессовестности."

"Что толку перемалывать веками одно и то же? Если бы... — в голосе Намо было что-то такое, отчего Алатар сжался. — У меня нет времени слушать твои упрёки, хоть я и чувствую тебя."

Отчаяние снова поднялось в душе, той самой, нуменорской волной, захлестнуло рассудок.

Все бесполезно, они не хотят, свой покой им дороже, чем вечность чужих страданий, ради него они погубят и тысячи, и сотни тысяч, и миллионы людских жизней, если прикажут...

Там, вдали, Тариэль почувствовал ледяное дыхание смерти — дыхание Чертогов. Он прижал руки к груди: сердце отчаянно колотилось. Не успел, не смог... Он мысленно кричал, звал Гортхауэра, проклинал себя за самонадеянность: тоже мне, великий жрец Эру, решил, что справится, что удержит тёмного майа здесь вопреки Валинору...

...Если бы он сейчас находился в теле — выпрямился бы, чтобы посмотреть в глаза Мандосу. Не мог сделать и этого...

"Отпусти меня, Намо."

Намо развернулся.

"Не могу. Есть только одна дорога: в Чертоги. Обратной — нет."

"Ты отпустил Финрода... И Финве. И Мириэль... "

"Все они — здесь. В Валиноре. Кроме Мириэль, которая ушла по пути Людей. Тебя это не устроит."

"Я не могу оставаться здесь! Не имею права! Меня ждут, пойми! Ждет — ваш — жрец Эру..."

"Как знать, возможно, ему удастся и освободить тебя. Мне это неведомо."

"А тебе самому — все безразлично, Закон, — с горечью сказал Горт. — Ты скормил бездне Мелькора, скормишь и меня, если будет на то приказ Манве..."

Намо развернулся, тяжёлый взгляд оказалсся совсем близко.

"Иди. Иди и побейся головой о стены, которые не ты создал. Может, и сломаются."

"Сними с меня эту сеть — может, и побьюсь. Ты сообщишь Манве обо мне?.."

"Её давно нет. Это давят Чертоги. Нет, не сообщу."

"Что ж, спасибо и на том. "

Тариэль — там, далеко... Тариэль. Только на него и есть надежда, но как, чем он справится там, где бессилен сам Намо?..

Алатар поднял голову: давящее присутствие Намо растворилось.

"Ты... он оставил тебя здесь? Не воплотит? Не отдаст Манве?"

"Не знаю. Не отдаст — сказал... Алатар, те нолдор, что погибли когда-то, проклятые, что не пошли на Войну Гнева... Они тоже — здесь?"

"Я... не знаю... — снова испуг. — Я никого не знаю..."

"Да, ты же не его майа... Если Тариэль сумеет вытащить меня — может, он сможет вытащить и их, тех?.. Тысячелетия в Чертогах!.. "

"Тариэль? Кто это?"

"Нуменорский жрец Эру. Мой друг."

Алатар непонимающе смотрел на Гортхауэра: похоже, не мог сообращить, что такое жрец, как можно быть жрецом Эру.. и как кто-то, кто относится к Эру, может быть другом отступника...

"Тогда... позови его?"

"Я зову его... пытаюсь. Он должен услышать сам... я бессилен в этом облике. Эти проклятые камни..."

Алатар смотрел на Гортхауэра со смешанным чувством — страх, сквозь который пробивалось сочувствие.

"Может... та, кто скорбит? Она жалеет всех..."

"Ниенна... — он вздохнул. — Да, ей нужно сказать. Ты сможешь?.."

Алатар выпрямился, закрыл глаза. Здесь, в полумраке Чертогов, он выглядел странно: словно и не отсюда, и не относился к этому мрачному помещению... Наконец обернулся.

"Она сейчас придёт..."

...Тариэль отчаялся. Он понимал, что скоро, совсем скоро то, что с Гортхауэром случилась беда, станет ясно, и обвинят — его, и, в общем, будут правы: почему не сказал сразу?! Он уже не понимал, что делает, звал Гортхауэра, кричал мысленно, и мелькали мысли: поздно... Он уже не понимал, кого зовёт на помощь, И где-то в глубине души отзывалось: милосердия, Ниенна, Скорбящая, услышь мою мольбу, пожалей его, отпусти, покажи дорогу домой, ты же знаешь — он не выживет там!..

И — каждую секунду — он ждал, что распахнётся дверь, и сюда войдут...

Дверь распахнулась, когда он уже потерял счет времени: несколько часов прошло? за окном — все та же темень...

Таринвитис вбежала в зал, бросилась на колени рядом с телом своего брата; несколько секунд, должно быть, она разбиралась, что к чему... а затем перевела недобрый взгляд на Тариэля.

— Что ты с ним сделал?!

Тариэль вздрогнул. От этого вопроса даже стало немного легче: хоть что-то живое, хоть что-то произошло в этой мёртвой тишине... Промелькнула мысль: убьют... и пусть. На оправдания и разъяснения не было сил.

-Камни Феанора, — он коротко кивнул в стороны сверкающей белой звезды, которая так и лежала на полу. — Его душа в Валиноре.

Она вскочила; схватила его за плечи. Тариэлю показалось, что руки у этой хрупкой на вид девушки сделаны из металла: сжали его плечи, как будто клещи. Глаза в глаза, гневный вихрь проникает в сознание, переворачивает всю память, выдергивает оттуда события прошлого часа...

Потом Таринвитис отпустила его, упала в кресло.

— И что теперь делать?! Ты жрец, ты должен это знать лучше нас!

Тариэль коротко дышал: смерть снова приблизилась, встала рядом... Он тряхнул головой. Незримое... фэа...

-Я попробую. Быть может, мне удастся... Если нет — я всё равно не жилец.

Он сжал в руке белый светящийся камень, привычно потянулся к нему мысленно: вобрать в себя его _силу_... И вмиг мир изменился, странно расширился: Тариэль как будто смотрел не только глазами. Теперь он видел: да, Гортхауэр жив, но здесь только его тело, а душа — там, далеко, и тянется сквозь пространство и время тонкая золотая нить... Мимолётно удивился: он же "тёмный"... почему — золотая? Или это он, жрец Эру, "светлый", видит вот так?..

Он коснулся этой нити, как касаются струн души. Он не знал, что сталось с ним, почему сейчас он так отчаянно хочет, чтобы враг его — жил...

"Гортхауэр! Услышь меня!.. Потянись ко мне, я здесь, я в Незримом... я хочу тебе помочь..."

Ответный зов метнулся по золотой нити, с надеждой, Тариэль почувствовал, что в душе Гортхауэра еще не успело поселиться новое отчаяние — он не верил, что может остаться заточенным в Чертогах, ведь невозможно же это, глупо — вот так попасться, а в помощь кого бы то ни было из валар вытащить Мелькора он и не верил, это ударило по старым шрамам, но не добавило новых...