Затопление Нуменора

Тариэля всё это как-то слабо убедило.

-Мы не договорились ни о чём, — напомнил он.

— Договориться мы сумеем лишь тогда, когда оба будем готовы идти навстречу друг другу. В конце концов, должен заметить, что имена ВСЕХ адептов культа Эленнион вам не назвал; он их и не знал. Знаю лишь я. А выдавать их на смерть, извини, не собираюсь. Я предлагаю: пусть эти люди покинут Нуменор, пусть никому не будет известно, в чем они были замешаны.

-Исход тёмных, — Тариэль натянуто засмеялся. — По-твоему, мы здесь все настолько идиоты, что не заметим оттока людей? Или ты собираешься всем нам внушить, что мы слепы, глухи и ничего не знаем?

— Брось. Их отнюдь не так уж много. Никто не заметит этого.

-Заметят, — в голосе Тариэля была сталь. — Нет такой тайны, которая могла бы остаться тайной более чем три дня. Поверь моему опыту.

— Кому нужна эта сотня простолюдинов по всему Острову?..

Тариэль помолчал.

-У нас все на виду.

— Кстати... Когда вы собираетесь окончательно разобраться с Эленнионом?

-В ближайшие дни. С ним всё ясно, так что долго он не протянет.

— Казнь будет публичной?

-Да.

Тариэль снова посмотрел в окно.

-Раз Найтар не найден, то об окончательной ликвидации культа Моргота речи не идёт. Поэтому торжество будет, скажем так, в рамках обычного.

— И... как именно вы собираетесь отправить его к праотцам?..

-Это решит Капитул.

— Ладно. Жаль, что так и не договорились ни до чего толком... Повидаться с Эленнионом, как я понимаю, ты мне не позволишь?

-А зачем тебе? — Тариэль удивлённо поднял брови. — Ты же владеешь осанве. Нет, конечно, если тебе так охота, чтобы о тебе расползся слух, что ты поддерживаешь контакты с приверженцами культа Моргота, то пожалуйста. Но я думал, что ты всё-таки заботишься о своей репутации.

— Да, ты прав. Лучше это делать на расстоянии... Ладно, Тариэль, тогда я пойду, если у тебя нет ничего ко мне больше.

-Это у тебя ко мне что-то было, — заметил Тариэль. — Иди.

...Остановился Горт не так далеко от Каземата; он почти не пользовался обычным, человеческим, так сказать, способом передвижения — соблюдая разве что то правило, чтобы его преображения никто не увидел — ибо время, время... если ездить на конях — ничего никогда не успеешь...

Он свернул с дороги, обрамленной кустарником, опустился на траву. Прикрыл глаза. Хотел не только мысленно говорить с Эленнионом — но и увидеть его.

Эленнион лежал на полу камеры Каземата — длина цепи позволяла. Цепь вела от ошейника к кольцу, вделанному в стену.

Он пытался прогнать мысли, но они наползали и наползали, как хлещет вода из разбитого сосуда: не удержать, не остановить... предатель. Он сдал всех. Не выдержал пыток, не выдержал чар жреца Эру...

Сломался.

Ему было невыносимо стыдно за себя.

"Эленнион, — позвал Горт. — Надеюсь, ты меня хорошо слышишь."

Тот вздрогнул, встрепенулся.

"Гортхауэр? Ты? Зачем ты зовёшь меня? Или ты ещё не знаешь..."

"Знаю, все знаю, я следил за тобою. Сам понимаешь: они собираются казнить тебя."

Ответом был вздох — почти с облегчением.

"Да... скоро?"

"Скоро. В ближайшие дни. Что ты вздыхаешь так, словно эта новость тебя радует?"

"Позор смывается кровью," — выдохнул Эленнион.

"Так что же, друг мой, тебя вытаскивать или нет?.." — с едва заметной иронией спросил Горт.

"А зачем тебе меня вытаскивать? — в голосе Эленниона были злые слёзы. — Вокруг тебя достаточно верных, тех, кто не сломается под пытками. А я!.."

"Не в пытках дело, а в вашем нелепом культе. Если я вытащу тебя — тебе придется отправиться в Мордор и навсегда отказаться от мысли что-либо затевать в Нуменоре на поприще вашей веры."

Ответом было долгое молчание.

"Это плата за жизнь?"

"Мне не нужно возрождение этого культа в Нуменоре, и я не хочу, чтобы ты, получив свободу, принялся за прежнее. Да, это плата за жизнь."

"Скажи мне правду. Ты не хочешь возвращения Моргота? Ты хочешь оставаться единовластным Тёмным Властелином?"

"Не было никакого Моргота. Был Мелькор. Совсем не такой, каким вы его воображаете. Я именно что хочу его возвращения; вы своими действиями мешаете ему и, кстати говоря, позорите и его имя, и мое, ибо ваш культ ложен и постыден. Впрочем, я уже говорил тебе все это в замке."

Эленнион потёр лоб. Похоже, с допросом всё бывшее в замке улетучилось у него из головы.

"И как же мы... мешаем?"

"Ему становится тяжелее, стократ хуже, когда он видит или чувствует вас. Ты хоть представляешь, _что_ — там, с ним? Ты не выдержал и часа, даром что я помогал тебе — а он уже три тысячелетия — там, и даже не потерять сознания, не сойти с ума, и тут еще — понимать, что все твое дело — предано, что твоим именем обманывают и убивают!.. "

От напоминания о допросе Эленниона снова накрыла волна жгучего стыда.

"Я недостоин..."

"Ладно. Придется исхитриться, чтобы и тебя спасти, и у жрецов Эру вожделенный куш не отнять... придется тебя подменить кем-нибудь из наших."

"Нет! — вскрикнул Эленнион. — Нет, не вздумай, не смей! Я приму кару, я понесу наказание! Никто не должен этого делать за меня!"

"Никто не умрет вместо тебя, успокойся. Это все — так, наши хитрости... — майа словно прислушался к чему-то, одному ему слышному, и спросил: — Руки болят? У тебя много глубоких ожогов. Прав был Тариэль — не стоило помогать, результат один, только меньше бы тело повредили..."

Эленнион вместо ответа горько усмехнулся. Отголоском мысли донеслось: да, _тоже_ ожоги, только тут гордиться нечем...

"Сейчас помогу, подлечу... подожди. Это все не так уж страшно..."

Некоторое время Эленнион не слышал мысленного голоса Гортхауэра; только, вслушиваясь в мертвенную тишину камеры, вдруг обнаружил, что и вправду — почти перестали болеть вывернутые вчера руки, исчезла боль от многочисленных ожогов, не оставлявшая его со вчерашнего позорного дня.

"Так будет лучше. На тебе и так достаточно темных чар — для жрецов разница уже небольшая."

"Спасибо... Послушай, — он внезапно решился. — Я могу чем-то искупить свою вину?"

"Посмотрим еще, на что ты способен, — ответил Гортхауэр. — Многих из ваших адептов я собираюсь забрать в Мордор. Тариэль считает, что вы не стоите спасения, но у нас не принято бросать на произвол судьбы своих... даже таких."

...Утром, через несколько дней после свадьбы, Найтар исчез. Ушёл, судя по всему, на рассвете, беспрепятственно вышел из ворот замка — и растворился в утреннем тумане.

А через пару часов Тирсана вздрогнула во сне, закричала, проснулась, в ужасе глядя куда-то в пространство... и только повторяла его имя.

Майа вбежал в спальню — здесь, в большом зале, где под балдахином стояла роскошная супружеская кровать, Тирсана спала одна; он бросился к ней, обхватил... Прижал к себе, гладя по волосам. Через несколько секунд отстранил, и, глядя в упор, сказал:

— Мне нужно туда. Окраина.

Та закивала, кусая губы. По её глазам — без всякого осанве — читалось: она думает, что Найтара больше нет в живых.

Черный вихрь взметнулся на месте его фигуры — Горт уже не боялся проявлять свои способности — и через секунду майа в зале уже не было.

Он не сказал главного: он тоже ощущал так, словно Найтар был уже мертв. Мертв — и душа его была уже далеко...

Там, на окраине — было видно издалека — шёл пожар, к небу вздымались клубы дыма. Город поспешно просыпался, ближайшие кварталы были охвачены паникой.

Еще в полете, приближаясь к охваченным огнем домам (горело уже много домов, что-то слишком быстро занялся этот пожар, и погода ветренная, перекинется на соседние дома, а деревянных домишек здесь было большинство, выгореть может вся окраина...) — Горт _ударил_ по огню, сбивая его на всем пространстве, мечущимся людям будет не до того, почему вдруг утихло, несмотря на ветер, пламя... — сам он двигался туда, где ощущал присутствие Найтара, его живой души.

Вернее, где этой души уже не было.

Внизу стремительно приближались дома, — бедные хибары, постройки, сляпанные кое-как, державшиеся и сходившие за приют только потому, что в тёплом климате острова не нужны были, по большому счёту, серьёзные сооружения. Сейчас несколько кварталов чернели, к небу устремлялись обгоревшие жуткие остовы, — некоторые без крыш, некоторые — без окон. Сквозь провалы было видно — тела людей, задохнувшихся от дыма раньше, чем успели проснуться...

В том доме, куда направлялся Гортхауэр, таких тел было три, и дом стоял с рухнувшей крышей... а на уцелевшем подоконнике бился на ветру чудом уцелевший крохотный клочок, бывший недавно занавеской.

Слишком быстро занялся этот пожар, наверняка кто-то подстроил его — рядом маслобойня, устроить этот поджог совсем нетрудно...

Все были мертвы, тела — обгорели до неузнаваемости. Видно было — люди успели проснуться, но и только; здесь, в крошечной комнатке, были трое, и всех придавило рухнувшей крышей...

Обвалившиеся тлеющие бревна, угли — все это вмиг рухнуло, отброшенное, прочь, в узкий проход улицы; майа склонился над телами.

Мёртвые. Две женщины — одна, кажется, была ещё молода, — и парень...

Клочья одежды, оставшейся на теле, не были одеждой, которую обычно носил Найтар; но мог и переодеться. Горт приподнял голову трупа — обгоревший череп, жуткая черная маска... — и прикрыл глаза, вслушиваясь в хроа погибшего тела; узнать, понять... Неужели — Найтар?!! Чем его выманили сюда, как — ради того, чтобы убить одного, отдать во власть пламени еще и сотню людей, разорить и лишить крова?!

Двое из троих погибших были... одной крови, да, так... Родственники. Этот — и старшая из женщин. Быть может, мать?

Найтар... Найтар, и, видимо, его мать.

И душа — не рядом, душа уже за Гранью...

Горт опустил голову трупа на пол.

Как сказать об этом Тирсане... Впрочем, она, должно быть, и так все знает, поняла... Мельком подумал: нужно будет добиться, чтобы эти домишки отстроили заново, иначе все эти люди окажутся на улице и будут вынуждены нищенствовать...

Все заняло не более десяти минут. Тирсана все так же сидела в постели, ее глаза были широко распахнуты и смотрели, казалось, куда-то за Грань — вслед Найтару, наверное...

— Прости. Я не успел... Его душа — ушла.

Он произнес это, опустившись на пол рядом с кроватью, и не глядя на Тирсану.

Она молчала — не было ни слов, ни сил отвечать... Потом медленно откинулась назад, на кровать.

-Вот тебе и вместе по одной дороге... — прошептала она.

— Скоты, — проговорил Горт. — Это убийство. И вместе с ним — еще пара десятков людей... Не просто пожар. Там не было чар; там рядом маслобойня, поджог, и был подмешан какой-то яд, отключающий сознание... Скоты. Они еще обвиняют меня в жестокости. Пара десятков жизней — так, разменная монета...

Тирсана медленно поднялась, подобралась к нему поближе — и крепко обняла, не сознавая, что вцепилась мёртвой хваткой. Плечи её вздрагивали от беззвучных бесслёзных рыданий.

В дверь постучали.

— Я сейчас, — вслух, громко сказал Горт. — Сейчас... это Тариэль, — проговорил он. — Как невовремя... или он уже знает... Невозможно. Не верю, что он замешан в этом, не могу я ошибаться ТАК, в нем нет подлости... Прости.

Он поднялся — и вышел из спальни навстречу Тариэлю, плотно притворив дверь.

Тот ждал — по обыкновению, аккуратно одетый, бодрый, как будто сейчас был не рассветный час, а середина дня. Бросил короткий взгляд на дверь: видно, чувствовал что-то неладное.

-У меня важное дело к тебе, — начал он сразу. — Однако, похоже, я не вовремя. Тирсана? Ей плохо?

— Найтара убили, — коротко сказал Горт. — Поджог, на окраине, в трущобах. И он, и много людей, там и, судя по всему, была его мать. Отец, значит, лорд, а мать в трущобах ютится... Тариэль, и ты...

Он не договорил. Как клинком, пронзил сознание Тариэля, не успевшего защититься от этого проникновения.

И закрыл лицо ладонью. Нет. Не он.

— Прости.

Рука Тариэля вскинулась — мгновением позже на Гортхауэра обрушилась та самая обжигающая _сила_...

Тариэль ощутил, как сила ударила в незримый барьер, ушла в пространство, майа пошатнулся, схватился за стену.

— Я же сказал — прости!!

Тариэль несколько мгновений смотрел на него... затем медленно опустил руку.

-Гортхауэр. Я пришёл к тебе по важному делу. Ты сможешь меня выслушать? Если нет, лучше скажи сразу.

— Да. Могу. Я должен был проверить, что ты непричастен к этой... Подлости.

Майа опустился в обитое бархатом золоченое кресло, что стояло у окна.

— Я слушаю.

Тариэль последовал его примеру. На красивом, несмотря на печать возраста, лице его не отражались никакие чувства, нет: он словно запретил себе не только проявлять их, но и испытывать.

-Гортхауэр, король требует, чтобы ты — раз ты стал его вассалом — выдал Нуменору своего пленника, которого заставил встать против его родины. Его имя Хэлкар.

Майа не выдержал — усмехнулся.

— Предположим, — сказал он. — Что ждет его здесь, у вас?

-Скажем так. Жрецы Эру будут ждать его появления с большим интересом.

— Он улаиро, Тариэль. Им, конечно, это будет любопытно, однако... Дальше любознательности, боюсь, дело не зайдет. Хорошо. Я прикажу Хэлкару явиться в Нуменор.

-Ну почему же, — любезно сказал Тариэль. — Если, конечно, ты имеешь в виду, смогут ли жрецы как-то повредить призраку Кольца, — то да, тут дело ограничится простой любознательностью, а не физическим ущербом. Другой вопрос, что, по нашим законам, он военный преступник, он предал Нуменор и перешёл на сторону врага, а потому заслужил приговор. Всё же, для того, чтобы не тратить времени, скажи мне: он проходил через смерть?

— Как сказать. В обычном смысле — нет; но тело его давно уже — не подобно человеческому. Так что насчет приговора... — Горт пожал плечами. — Приговорить-то можно, только вот как осуществить? Казнить его вы не в состоянии. Заточить — тоже...

-Знаю, — терпеливо сказал Тариэль. — Однако ты напрасно полагаешь, что мы не сможем его казнить. Смерть — это, конечно, смешно, но... Поверь, наказание последует, и он ощутит его в полной мере. И ты, как верный вассал короля, сам сделаешь всё для того, чтобы это осуществилось.

— Посмотрим, — сказал Гортхауэр. — Через неделю — вас устроит?

-Вполне, — кивнул Тариэль. Помолчал. — На твоём месте я бы не оставлял сейчас Тирсану. У женщин от таких переживаний часто бывают выкидыши.

— Я и не собираюсь. Тариэль, и еще одно. Ты — жрец Эру... что у вас, прости, творится?! Хорошо, уничтожить Найтара; какого хрена — ради его смерти вместе с ним губят несколько десятков ни в чем не повинных людей, ваших же нуменорских подданных? Или то, что это трущобы, позволяет творить с их обитателями все, что угодно?

Тариэль вздохнул.

-Почему чуть что, сразу жрецы Эру? — спросил он в пространство. — Здесь, на острове, полно подводных течений, если можно так выразиться. У того же Эйранеля есть масса причин, чтобы желать избавиться от ставшего слишком скандальным отпрыска, тем более — незаконного. Тем более — он прекрасно знает, на что его можно выманить из самого защищённого места... Очень мило, конечно, что ты заботишься о простолюдинах, которые с наслаждением швырялись в тебя всем, что попадалось под руку, но, честное слово, не стоит.