Затопление Нуменора

-Есть, конечно. Хранители Памяти есть. Двое их сейчас живы, третий умер недавно, надо будет нового избирать. Но никто не обрадуется, если чужак придёт. Нельзя.

— А позвать можешь? Я не знаю, скажет им что-нибудь мое имя — но вдруг... Я Ортхэннер. Гортхауэр.

-Ну жди, — парнишка развернулся и вдруг исчез за кустами, как сквозь землю провалился: ни звука шагов, ни шороха. Только вновь закружился рядом прохладный ветер, обнял за плечи...

Гортхауэр поднялся. Ожидать он был готов сколько угодно... Только мысленно позвал Тхурингветиль и сообщил: "Я нашел их. Они и правда связаны с Мелькором. Ветер — словно охранные чары, представляешь?.. "

В ответ долетел грустный вздох.

"Как это на него похоже... Послушай. Они живут на земле нуменорцев. Рано или поздно они снова полезут на нас с войной. Как бы уговорить их переселиться куда-нибудь подальше... за Мглистый, например? Там никого нет."

"Вот и будем уговаривать, волей-неволей придется. Если через них прокатится армия — мало будет толку с незаметности: могут смять, и не видя..."

Ждать пришлось довольно долго: солнце успело подняться, но жары не чувствовалось: лучи проникали сквозь ветви и только ласково касались кожи. Наконец — снова внезапно — перед Гортхауэром появились двое: прежний мальчишка и второй, точнее — вторая: крепкая женщина с длинными тугими косами, аккуратно уложенными на голове. По виду её трудно было предположить, что она кто-то из старейшин, или ещё что: руки и загорелая кожа выдавали, что она работает на земле. Курносый вздёрнутый нос и вовсе придавай ей совершенно несерьёзный вид.

-Ортхэннер, говоришь?

Майа обернулся — женщина казалась девочкой-подростком. Да, очень ладно скроенный народец, этот половинный рост отнюдь не искажал пропорции фигур...

Он снова опустился на землю.

— Да, — сказал он. — Я вас искал.

-Я Лара, — женщина с достоинством поклонилась. — И вот что. Есть одна вещь... точнее, одно слово, которое исстари мы храним, чтобы сказать его тому, кого пропустит ветер. Но после того, как пропал один из наших, давным-давно, мы не доверяем даже тому, кто может нас увидеть. Уж прости.

— Раденека увезли в Нуменор... мне повезло наткнуться на него, иначе он бы там, наверное, и умер. Я понял, что он связан с Мелькором, и начал искать вас. И сейчас уже не сомневаюсь, что это Мелькор оградил ваш народ. Вот только почему он даже мне не сказал о вас ничего...

Лара задумчиво почесала нос.

-Я знаю это имя, — сообщила она. — И Раденек — тоже знаю. Мы помним имена и слышим, что говорит ветер... Только — докажи, что это ты, что это для тебя — послание из-за времён и снов. И я скажу.

— Легко сказать, — озадаченно проговорил Горт. — Вот он, — он кивнул на мальчишку, — видел, как я прилетел, так что сменой облика вас, похоже, не удивишь. А прикоснуться мысленно к моей памяти сможешь? Тогда уж точно станет ясно.

-А мы видели, как в воздухе летали крылатые кони, — встрял мальчишка. — Поначалу дивились, конечно, но что дивиться, раз оно уже есть. Летает, и хорошо, только бы, прошу прощения, кхм... ну, в общем, они же не птицы, тут ежели что с неба свалится, мало не покажется...

Лара выдала парнишке подзатыльник.

-Исстари сказано: придёт тот, кого пропустит ветер, и покажет, что он — тот, кого ждут. И ему дОлжно будет сказать древнюю песню. Но тогда лишь, когда он докажет — что это он, а не другой, кто ему брат, но у кого в душе всё наоборот.

— А, — сказал Горт. — Курумо. Но он со времен первой войны не появлялся в Эндоре, и слава Небу... Ну, если бы ты могла покинуть эту землю, я бы тебе показал свою страну, уж там все знают, кто я такой, и Тхурингветиль, моя сестра, тоже снова вернулась на землю. Если ты можешь прикоснуться к моей памяти — ты тоже увидишь многое, что тебя убедит. Боевой облик, наконец... не тот, что видел твой маленький друг, крылатый, но иной — для войны. Я создал его после поражения в Войне Стихий. Хотя это, конечно, не доказательство насчет души, но никто из "светлых" такое воспроизвести не сможет... Только не пугайтесь.

Майа встал, отступил на пару шагов — и почти сразу же, во мгновение ока, совершилось преображение: раскинулись черные кожистые крылья, увеличился рост, черная корона-гребень увенчала голову, глаза на лице, приобретшем вдруг почти нечеловеческие черты, стали алыми, с вертикальными зрачками — словно у дракона.

Нетопырь.

Парнишка охнул, вцепился в руку Лары, — даже не сообразил, что может, как обычно, спрятаться. Лара стояла, замерев, загорелое лицо её заметно побледнело, и, похоже, если бы не мальчишка, она тоже пустилась бы наутёк.

-Ну-ка, хватит! — срывающимся голосом крикнула она. — Побаловался, и будет, нечего народ пугать! "Светлые", не светлые, серо-буро-малиновые... Ты зачем пришёл?!

Облик вмиг сделался прежним. Преображение, похоже, происходило так быстро, что глазу было трудно за ним уследить.

— Нуменорцы, — проговорил Горт. — Их Остров погиб, была огромная волна — его погребло под нею... До вас доходят вести извне? Выжившие нуменорцы теперь здесь, на материке, и тот хрупкий мир, что мы держали прежде, может нарушиться. А ваша земля лежит там, где может проходить путь армии. Вы должны знать это.

Лара прерывисто вздохнула.

-Мы не имеем дела с Громадинами. Они далеко... Войны... Мы никогда не видели войн. Только Хранители Памяти, в том, что мы передаём. Только так. Покажи мне своего брата, если сумеешь.

Майа вздрогнул; в глазах его загорелось отвращение.

— Ну у тебя и просьбы, Лара... лучше б ты попросила показать войну, честное слово. Я видел его своими глазами очень давно. Потом — глазами Мелькора...

Он замолчал, вспоминая.

Как же давно это было — вечность назад, когда их еще не разделила война...

Курумо. Брат. Высокая статная фигура, темные волосы — все говорили, что они с Курумо похожи; различался только взгляд — спокойный, часто стыло-неживой — как у майар Валинора, как тогда, в Амане, когда оба они были слугами — не слугами даже, а живыми инструментами — для Великого Ваятеля. Они редко общались — еще там, в Благословенной Земле, между ними пролегла незримая грань, а здесь брат напоминал Ортхэннеру об оставленном прошлом, да и не клеились разговоры, у них были разные устремления, разные мечты...

Война. Первая ненависть, пришедшая вместе с пониманием: виноват — ОН.

Годы и тысячелетия в жажде отомстить. И вот снова — Мелькор; и слова его — ведь он же брат твой; и смертельная обида — как он может прощать, как можно простить ТАКОЕ...

И уже — глазами Мелькора: лицо, такое похожее на отражение в зеркале, издевательская улыбка, издевательская речь, и — огненный жар перед глазами, впивающаяся в глазницы боль...

Майа резко выпрямился, отвернулся от полуросликов.

— Не могу. Не могу я это вспоминать, Лара...

Лара молчала. Стояла, чуть пошатываясь, скрестив руки на груди. И вдруг — напевно, как будто и не её голос стал, зазвучали слова. Это не был язык полуросликов, и видно было, что на языке этом Лара разговаривать не умеет, просто знает перевод каждого слова. Слова — на ах'энн.

-Ортхэннер, ты сейчас далеко от меня, ты покинул Твердыню по моему приказу, и я не увижу тебя более. Я верю, что ты останешься жив и на свободе, — сейчас это единственное моё желание, единственная мысль, которая поддерживает меня. То, что всё же — не зря... Мы когда-то мечтали о том, чтобы был в Арде народ, не подвластный ни Валар, ни Эру, ни даже мне, и — вот он... Я уверен, когда-нибудь ты найдёшь их, но пусть они как можно дольше останутся под покровом тайны. Пусть тайна сохранит их, пусть сбережёт от тех, кто живёт войной и ненавистью. Я проложил к этому народу путь для живых душ, для тех наших, кто уже ушёл, — просто возможность вернуться, я не знаю, что из этого выйдет, кто воспользуется этим. Я ничего не знаю, Ортхэннер, это так страшно — видеть в будущем только пустоту, которая — почти смерть, но всё же жизнь... Они плоть от плоти Арды, они связаны с Незримым, я оградил их, как мог, от силы Света, и... я надеюсь... быть может, когда-нибудь... они помогут тебе освободить меня.

Лара замолчала и, как подкошенная, упала на землю.

Целую секунду, долгую секунду Гортхауэр стоял, замерев, ошеломленный этой неожиданной речью — пока, опомнившись наконец, не бросился к Ларе.

Подхватил ее, провел рукой по лбу — в сознании отдавались слова: путь для тех наших, кто уже ушел... — не верилось, не мог поверить в то, что слышал это на самом деле.

— Очнись...

Лара вздрогнула, неловко повернулась, заморгала.

Маленький полурослик сидел рядом на земле и смотрел на всё это с явным страхом, сквозь который всё же светилось любопытство.

-Это было послание тебе? — осторожно спросил он. — Ты что-нибудь понял?

— Понял, — он смотрел на Лару. — Ты как, нормально? Ты так упала...

-Правда? — слабо удивилась Лара. — С чего бы вдруг. И что, хочешь сказать, это было — тебе?

— Это ах`энн... наш старый язык. Он очень древний... это, значит, уже три тысячи лет, как вы здесь живете, и среди вас наверняка много наших... Небо!.. Невероятно... Лара, а у вас нет тех, кому снятся странные сны, как будто память о прошлом?

-Да, бывает и такое, — Лара кивнула и улыбнулась. — Из таких Хранителей Памяти и выбираем. Что делать собираешься?

— Великая Эа... а тебе — тебе тоже снились такие сны? Ты помнишь, как тебя звали там? — в голосе майа появилось волнение, он задрожал. — Пойми, быть может, я же тебя знаю, быть может, я помню тебя, тебя-прошлую, если ты жила там, в Гэлломе!..

-Сны снились, — Лара посерьёзнела. — В них была война. И смерть. Я — и не я. Не такая, как наяву. Артаис, из рода "слушающих-землю", чьё звёздное имя Гэллаан.

Майа кивнул, словно сам находился во сне; снова отвернулся, и Лара увидела, как он вцепился обеими руками в землю, выдирая траву... по лицу его пробегали судороги.

-Эй, — тревожно позвала Лара. Подошла к нему, секунду помедлила — и провела рукой по волосам.

-Ты, это... Сайти, воды принеси... Ортхэннер, ну что ты...

Парнишка исчез за кустами, вскоре появился с круглой глиняной плошкой, в которой плескалась вода — прозрачная, с солнечными бликами, от которых шли отсветы по лицам.

-Ну-ка. Пей.

Гортхауэр взял плошку, глотнул воды.

— Спасибо. Артаис... Вас так мало возвращалось. Единицы — на многие тысячи. А тогда, в те три тысячи лет — никого. Я так ждал, верил, что когда-нибудь хоть кто-нибудь вернется...

Лара смотрела на него — в глазах светилось понимание, и... она как будто враз стала намного старше своего странного вида.

-Не грусти. Теперь — можно. Тогда было нельзя. Барьер. Не пройти. Мне трудно объяснять словами.

— Ты — помнишь? Что ты видела там, за Гранью Арды?

-Там... что-то огромное. Страшно. Бесконечная чернота, в которой летишь, летишь, и она никогда не кончится, и в ней — ничего... только звёзды, далёкие и живые. И сразу теряешься, сразу начинаешь понимать, что ты потерял дорогу домой. Дорогу обратно. Вот так...

— А... Путь? Свой собственный путь? Можно уйти в другой мир, ты помнишь это?

-Я не видела.

— Мелькор всегда говорил, что души уходят в свой звездный путь... но не бесконечную пустоту он имел в виду. Неужели он ошибался...

-Я не знаю, — её голос стал виноватым. — Извини.

— Ладно. — Горт помолчал, приходя в себя. — Артаис... Лара. Ты тем более должна понимать опасность. Мы не можем угадать поведение нуменорцев, но рано или поздно война будет, это ясно, как день. И война может прокатиться через вас. Я не уверен, что чары смогут оградить ваш народ от такого.

Лара вздохнула.

-Ясное дело, если на гусеницу наступят, то защитная окраска не поможет. Что же делать-то?

— Переселиться в безопасные земли можно всегда, но это все равно — тяготы, это — оставлять насиженную землю... Я думаю, пока — донести до остальных эту опасность, и быть наготове. Предупредить вас мы всегда успеем.

-Чтобы сняться и переехать, нужно время, — подумав, сказала Лара. — Ладно. Вообще-то исстари считается, что ты должен что-то делать... такое... Ну, трудно понять, но считается, что так. А сегодня мне надо выбирать третьего Хранителя Памяти. Торжественный день. Только тебя, боюсь, нельзя пускать. Народ испугается.

— Переехать мы вам можем помочь быстро, хотя бы на наших крылатых конях, и все перевезти тоже. А что до народа — это да. Может, ты меня после просто познакомишь с тем, кого изберешь? Ведь это тоже кто-то из наших.

-Ну... потом, — пообещала Лара. — Познакомлю.

Лара и Сайти ушли — не скрылись во мгновение ока, а ушли, не торопясь. Прежде чем исчезнуть за деревьями, Лара обернулась, их с Гортхауэром взгляды встретились, и он понял: она узнала его, узнала по той обрывочной, но яркой памяти, что хранилась в душе... Узнавание это стало шоком, с которым она боролась, от которого закрывалась — какими-то правилами, своей нынешней жизнью... А ещё — она страшно боялась ошибиться, потому что там, в этих правилах, было: он, а не его брат... И теперь, поняв, что она не ошиблась, — успокоилась.

Майа шел за ними. Осторожно, неслышно, под чарами невидимости; он не хотел пугать полуросликов, но уже знал, что уйти, не увидев их жизнь глубже — просто не сможет.

Через несколько шагов, когда их Граница уже осталась позади, а по ветвям снова стал шуметь охранный ветер, они уже болтали. Сайти допытывался о том послании, о "древней песне", — было ужасно любопытно узнать, что же в нём говорилось, — а Лара отбивалась, говорила, что знать слова положено только Хранителям Памяти, да и то — ей теперь следует решить, стоит ли передавать его новому Хранителю, которого изберут сегодня, в полдень... Они вышли на тропинку, которая вела по лесу, и стало видно: вот они, маленький народ, их много, и дети бегают меж огромными для них деревьями, ныряют под корни, а корни эти — корни лесных великанов — образуют под землёй пещеры, в которых эти малыши могут свободно разместиться хоть целыми семьями. Лес скрывал их, лес давал им пищу, кров, одевал — словом, был домом.

Все же одного, похоже, Мелькор не договорил: чувствовалось в этих существах не только его рука, чье-то еще влияние, странное, которого не было никогда в Мелькоре... Но для этого майа слишком мало знал полуросликов. Оставалось только тихонько наблюдать.

Время потихоньку приближалось к полудню, и на широкой прогалине меж деревьев стал собираться народ. Наконец стало ясно, как их много: город не город, но большое поселение... Пожилые выглядели странно: без растительности на лице, без намёка на лысину, — морщины, да, но по людским меркам это был бы средний возраст. Наконец один из них, явно старше прочих, вышел вперёд, возле него стояли Лара и ещё один, повыше прочих, с ясным взглядом. На поляне стихло.

Майа, притаившийся неподалеку — его никто не видел, зато он прекрасно видел все происходящее — затаил дыхание. Пытался угадать: кто же среди них, кто?..

Пожилой полурослик торжественно откашлялся и сказал речь. Говорить он особо не умел, но, видимо, по здешним меркам это было что-то несусветное. А может, старейшина пользовался таким авторитетом, что народу нравилось всё, что он говорил. А может, они просто дорвались до удовольствия повопить и похлопать. Словом, пошуметь.