Он проследил за тем, как я всыпаю в снятый в очередной раз с огня котелок труху листьев, окрашивающую отвар в насыщенно лиловый цвет, и только дождавшись, когда я перемешаю зелье положенное количество раз по часовой стрелке, а затем и против часовой для закрепления эффекта, задал очередной вопрос:
— А вы сами, Доу, за прошедший год никак не пытались обосновать свое... довольно таки кардинальное изменение состояния? С вашей тягой к знаниям это бы выглядело несколько странно.
Я смущенно кашлянула.
— Ну, вообще-то да, пытался. Версия возникла еще в тот же вечер, когда я пришел в сознание, и касалась некачественного алкоголя и последовавшей за ним комы или чего-нибудь еще более кардинального, после чего, вероятно, мое сознание каким-то образом очутилось в теле мальчика, у которого, судя по его состоянию в вечер моего пробуждения, со связью души и тела тоже были не лады. Звучит, наверное, глупо... но в наше время такие теории были распространены и назывались общим термином 'попаданчество'. Потом, уже бывая в лондонской магической библиотеке по другим вопросам, я попытался найти какую-нибудь литературу по подходящей теме, но все, что мне удалось отыскать, стоило лишь самую малость дороже, чем бумага, на которой это было напечатано. Там все сводилось к одной только одержимости злыми духами, а это был явно не мой случай. В общем, ни к чему конкретному не придя, я предпочел смириться с результатом и сосредоточиться на тех знаниях, которые в открытом доступе имелись. Их и так было более чем достаточно, а время — ограничено.
— Да, версия у вас была довольно оригинальная, — после некоторого молчания признал Снейп. — И не совсем уж невероятная. С тем лишь недостатком, что из-за пространственно-временного разграничения реализована в своем исходном виде она быть не могла. Нет, Доу. Для того чтобы ваша сущность могла оказаться заключенной в теле Поттера-младшего, для начала вам самому следовало оказаться в окрестностях Литтл-Уиннинг полуторагодичной давности. В физической форме.
Это звучало настолько неожиданно, что я поначалу не поверила своим ушам, хотя поверить очень хотелось, черт возьми!
— А такое вообще возможно? — осторожно поинтересовалась я.
— В теории — да, — нехотя ответил профессор. — Но теория эта уходит корнями в еще доримские времена, когда между темными и светлыми магическими искусствами было не так уж много различий, и ни те, ни другие не отличались особой гуманностью. Думаю, что сейчас не так уж много магов из числа полагающих себя адептами темных искусств сумеют о ней вспомнить, и еще меньшее количество сможет воспроизвести ее на практике.
— Но ведь вы о ней знаете? — с надеждой спросила я.
— В общих чертах. Доводилось встречать упоминание об этом способе в трактате... из одной частной библиотеки. Называлось это 'совмещением сфер' и при наличии определенным образом зачарованных артефактов и проведении правильного ритуала позволяло создать переход между нашим срезом реальности и той областью пространственно-временного континиума, в котором обретается искомый создателем объект или субъект. Почему в качестве субъекта были выбраны именно вы, это, конечно, вопрос отдельный, но по общей совокупности примет думаю все же, что вашу личную встречу с Поттером-младшим организовывали либо посредством 'совмещения сфер', либо с помощью чего-то еще менее известного. И кстати, Доу, если вы еще не отказались от идеи варки реагента, то сейчас как раз подходит время для седьмого такта.
Я ойкнула и схватилась за котелок. В свете последних известий варка зелья и в самом деле как-то внезапно отошла на второй план, но бросать начатое дело на половине пути я не собиралась. И даже не только ради Гермионы или же данного Драко обещания. И все равно, загружая в постепенно теряющий прежний насыщенно лиловый цвет эликсир очередные ингидиенты в обусловленной трактатом последовательности, я никак не могла выбросить из головы то, что только что было мною услышано от профессора. И с каждой очередной прокруткой сказанного им угасшая, казалось бы, окончательно надежда понемногу приходила обратно в бодрое состояние.
— Но если это так, сэр... — наконец, не выдержала я. — Если Лилия Иванова, действительно, была здесь полтора года назад... значит, ее тело может все еще оставаться где-то в этом мире? Хорошо, пусть даже после изъятия сущности оно и выглядит, как жертва поцелуя дементора... Но, ведь это все равно значит, что у меня есть хоть какой-то шанс ее найти и вернуться в нормальный вид, правда?
— Я бы на вашем месте не спешил радоваться, — всего одной фразой оборвал полет моей фантазии профессор. — Полтора года назад ваше тело присутствовало на территории Объединенного Королевства определенно. А вот что с ним сталось дальше, вероятно, зависело от пожеланий заказчика либо мага, осуществляющего совмещение сфер, при условии, если он действовал по собственной инициативе. Если никаких дополнительных планов на использование вашей физической формы после изъятия из нее сущности не имелось, боюсь, отыскать ее следы вам будет крайне затруднительно. Не стану, конечно, ручаться за все магическое сообщество, но... доведись мне заниматься этой проблемой, я бы тела оставлять определенно не стал, — после некоторой паузы сухо добавил Снейп.
Я невольно поежилась, нервно фыркнув. Пожалуй, именно последняя короткая и обыденная фраза лучше всех знаний, почерпнутых из книг, и даже лучше результатов позавчерашнего противотролльего заклятия напоминала о том, что прежде чем перейти на сторону Дамблдора профессор довольно долгое время провел в лагере Темного Лорда, примкнув к нему добровольно, да и одну магическую войну уже успел пережить, а последствия от такого приобретенного опыта, кажется, стираются нескоро... если вообще когда-нибудь стираются.
— Чем бы конкретно ни являлась примененная к вам магия, — тяжело сказал Снейп, вероятно, заметивший мою гримасу, — это в любом случае темные искусства, Доу. Причем одна из самых древних и запретных их частей. Здесь, как и в любой другой деятельности, сфера которой лежит за пределами границ, очерчиваемых судебным кодексом Визенгамота, сентиментальность противопоказана, а временами просто опасна. Опустошенное тело является дополнительной уликой, а потому сохранять его исключительно из соображений гуманности крайне неразумно. Опять таки, если на это не было каких-либо дополнительных оснований. Но на вашем месте я бы не сильно на это рассчитывал.
— Если честно, сэр, я очень рад, что вы не на моем месте, — вполне искренне ответила я. — И я, действительно, понимаю, что рассчитывать мне особо не на что. А вот надеяться хотелось бы на лучшее, правда.
Я не соврала, да и о чем тут было врать? Я в самом деле понимала и признавала правоту рассуждений Снейпа. Но черт, как же мне хотелось бы, чтобы хоть в этот раз он оказался неправ!
Остаток времени, необходимого для варки и остужения реагента до комнатной температуры мы провели в полном молчании. Профессор, кажется, над чем-то крепко задумался, а у меня настроение было не самым подходящим, чтобы пытаться задавать хоть какие-то вопросы. Ясно, конечно, что Снейп не ставил себе непосредственной целью вогнать меня в депрессию, а просто и без изысков обрисовал все возможные варианты, исходя из собственного опыта и знаний, что, несомненно, было куда честнее, чем какое-нибудь фальшивое сочувствие и уверение, что все обязательно утрясется. Однако на душе все равно было погано.
Помешивая остывающий реагент с интервалами в двадцать секунд для предотвращения образования на поверхности пленки, я размышляла над тем, что права, кажется, была та теория моего родного мира, которая утверждала, что поздно пить боржоми после того, как отвалились почки. Готова поверить, что существующие модели хроноворотов бесполезны при разделяющем события временном промежутке в двадцать лет. Да и при промежутке в полтора года они, как мне что-то подсказывает, тоже будут ни о чем. Но если бы мысль об их использовании пришла мне в голову утром тридцать первого июля 1990 года, перед посещением 'Гринготтса'... или хотя бы первого августа... Не знаю, удалось бы мне раздобыть что-то рабочее или нет, даже если бы я влезла в очередной долг к гоблинам или кому-нибудь из Лютного переулка, но в случае успеха я смогла бы лично поприсутствовать при эпохальном прибытии Лилии Ивановой в иную реальность, либо хотя бы при эпохальном прибытии Гарри Поттера с обновленной сущностью на место дислокации, поскольку едва ли он пролежал там даже те два дня, которые, по уверениям родственников, отсутствовал в стенах дома на Тисовой улице. Увы, идея запоздала ровно на полтора года. Не знаю, должно ли это было свидетельствовать в пользу того, что любые применения хроноворотов предопределены событийной линией заранее, а мой случай к таковым не относился, но вот о том, что обломы иногда бывают очень крупными, это точно свидетельствовало. Обидно, конечно, но, как говорится, после драки кулаками не машут. Думать теперь следовало о том, что еще мне оставалось по силам предпринять по прошествии столького времени, исходя из свежеприобретенной информации. Из правдоподобного на ум приходил только сплошной просмотр всех подшивок 'Ежедневного пророка' за 1990 год с попыткой отыскать хоть что-то подозрительное, случившееся в интересующий меня период, да осторожное наведение справок в больнице Святого Мунго. Не знаю, где должны содержаться те, кто подвергся поцелую дементора, а вот для повредившихся рассудком пациентов у магов отдельного заведения определенно не было. Во всяком случае, в книжном варианте, поскольку, как мне помнилось, родители Невилла Лонгботтома содержались непосредственно в Мунго, куда впоследствии был определен также и Гилдерой Локхарт. Шансов на успех, конечно, было немного, но попытаться стоило. Главное, придумать убедительную легенду.
Время уже близилось к полуночи, когда зелье, наконец, остыло до приемлемой температуры. По внешнему виду оно, вроде бы, вполне соответствовало приводившемуся в книге описанию: однородное, слабой степени вязкости, цвет — молочный с легким оттенком перламутра. Разве что объем слитой во флакон жидкости составил все-таки немного меньше расчетных трехсот миллилитров. Я сообщила Снейпу, что, на мой взгляд, все готово. Профессор критически осмотрел флакон, взболтал, проследив, как жидкость стекает по стенкам, осторожно понюхал, затем, зачем-то капнув немного зелья на пергамент, растер кисточкой, после чего кивнул и вынес вердикт:
— Приемлемо. Можете приступать к проверке.
Я выстроила на столе двенадцать стеклянных колб в лучших традициях химической лаборатории из моего собственного школьного прошлого. В каждую из них отправилось примерно по десять миллилитров реагента, после чего в каждую был добавлен крохотный фрагмент шоколадной конфеты. Каюсь, я настолько была уверена в том, что результат будет положительным — Мерлин его знает, каким именно, но определенно положительным, что наблюдая за тем, как все двенадцать колб продолжают сохранять исходный цвет реагента, почувствовала некоторые сомнения. Только не в честности Уизли, а в своих способностях.
— Ничего... — разочарованно пробормотала я. — Реагент ничего не показывает!
— Что ж, отрицательный результат — тоже результат, — философски заметил Снейп.
— А что если это я все-таки где-то ошибся?
Профессор пожал плечами, вышел в лабораторию и вернулся с небольшим флаконом, в котором содержалась жидкость чисто белого цвета.
— Контрольный экземпляр, — пояснил Снейп в ответ на мой недоуменный взгляд. — Здесь молоко с добавлением некоего зелья. По запаху вы его не определите. На вкус лучше тоже не стоит пробовать. Проверьте, к какому мнению придет ваше творение.
— Хорошо, сэр, — согласилась я, почти уверенная, что мнения у моего творения не будет. Вообще никакого.
Взяв еще одну чистую колбу, я плеснула туда злополучный реагент, после чего добавила буквально несколько капель молока. Реакция была мгновенной. Реагент приобрел фиолетовый окрас и свернулся крупными хлопьями. Сверившись с прилагающейся к рецепту таблицей, я вопросительно посмотрела на Снейпа:
— Что-то из разряда зелий, содержащих сок белладонны?
Профессор кивнул, не вдаваясь в подробности.
— Но если реагент все-таки определяет примеси, значит, конфеты, действительно, были чистыми? — недоуменно спросила я.
— Вероятно, даже некоторым из семейства Уизли временами присуще простое человеческое сострадание, — отозвался Снейп. — Впрочем, вы правильно сделали, что решили перестраховаться. Зная близнецов, эти конфеты вполне могли оказаться с сюрпризом.
Я кивнула, вспоминая свои размышления утром первого сентября у входа на платформу номер девять и три четверти о том, что Фред и Джордж, возможно, не задействованы в директорских планах. Тем не менее, это никак не убирало вероятности того, что пошутить они могут попробовать и по своей инициативе. Так что все равно на будущее даже их подарки, предназначавшиеся нам с Гермионой, предстояло перепроверять по десять раз.
Глава 24. Книга Блэков и цепь случайностей
Воскресное утро третьего ноября ознаменовалось заморозками, легкой проседью затянувшими прилегавшие к замку лужайки и газоны. Встреченный Снейпом на площадке для полетов Хагрид уже успел сменить видавшую виды кожаную куртку на не менее потертую куртку меховую. Тварь, из которой была некогда пошита куртка, хогвартский лесничий гордо именовал пойманным в Запретном лесу кротом, который, несмотря на всю любовь полувеликана к животным, был признан негодным элементом, поскольку подкапывал деревья и вообще всячески портил жизнь коренным обитателям леса. Мех куртки по фактуре, вроде бы, действительно походил на кротовий. Однако для того, чтобы при жизни в одиночку успешно вредить вековому лесу, а после обеспечить предметом гардероба Хагрида, который, хоть и был помельче своих чистокровных родичей, габаритами все же значительно превышал среднестатистического человека, покойная зверюга также должна была превышать размерами среднестатистического британского крота... раз в двадцать пять — тридцать. У Снейпа вообще имелось подозрение, что кротом лесничий незатейливо окрестил норвежскую клыкастую крысу маммуту, которая каким-то сумела преодолеть водное пространство, отделяющее Британские острова от материка, и крайне неудачно выбрала себе новое место для жительства. Проверить теорию, к сожалению, пока не представлялось возможным, поскольку Хагрид категорически отказывался пожертвовать на исследования даже небольшой клочок от своей куртки, а прочие части его трофея давно и безвозвратно канули в лету.
Обменявшись с полувеликаном коротким приветствием, профессор зашагал дальше, направляясь к границе антиаппарационного барьера. Конечной его целью сегодня, как и два месяца назад, служила лавка Борджинов в Лютном переулке, в которой в ближайшее время ему, похоже, предстояло стать постоянным клиентом. С той лишь разницей, что на сей раз Снейпа интересовали не специфические артефакты, а не менее специфическая литература.
Состоявшийся накануне вечером разговор с Доу окончательно укрепил профессора в догадке, которая на протяжении последних двух месяцев постепенно оформлялась, подкрепляясь всплывающими в памяти подробностями, по мере того, как очередной прочитанный источник оказывался абсолютно бесполезен в применении к тому, что произошло тридцать первого июля прошлого года в окрестностях городка Литтл Уиннинг. Сама по себе произошедшая замена сущностей, если отвлечься от ее противозаконной природы, особых нареканий не вызывала. Ее можно было осуществить добрым десятком различных способов, и, несмотря на трудозатратность и длительность процесса, она была вполне доступна для опытного мага. Проблема заключалась в том, где Доу, согласно его... или на тот момент еще ее... воспоминаниям, которым у Снейпа не было оснований не доверять, находился до проведения замены. Все прочитанные профессором источники сходились в одном — замещаемые сущности должны быть сопряжены в пространстве и времени. Ладно пространство, это еще решаемо подручными средствами. Но вот время... У Темпалиуса встречались смутные намеки на то, что посредством обрядов, граничащих с некромантией, можно разместить в теле живого существа личность того, кто к моменту совершения обряда был уже мертв, хотя и в этом случае требование сопряжения сущностей формально соблюдалось за счет эксгумации останков. Однако даже у Темпалиуса не встречалось ни единого, хотя бы мимолетного упоминания о том, что данный ритуал вместо прошлого можно было бы каким-либо образом обратить в будущее, да еще при этом обойдя парадокс Римедиуса, препятствующий изменению уже свершившихся событий. Состоявшийся разговор частично разрешил эту проблему, уводящую в логический тупик. В случае Доу речь с практически стопроцентной вероятностью шла не о непосредственном будущем. Легче от этого становилось не намного, поскольку вместо решения вопроса о взаимодействии носителей сущности, разделенных временным промежутком в двадцать лет, возникал вопрос о взаимодействии сущностей, находящихся в разных сферах реальности, однако именно эта формулировка окончательно навела профессора на идею, которую он теперь и намеревался по возможности проверить.
