Что этот Камаз делал на встречке, я не знаю. Может колесо лопнуло и его повело, может обгонял кого-то, может водила уснул за рулем. Причин могло быть множество. Вот только они меня в данный момент как-то не заинтересовали. Как впрочем, не интересовал меня и вечный вопрос — кто виноват? Для меня вдруг очень актуальным стал другой глобальный вопрос — что делать? Вправо не уйти — барьер, слева сплошной поток машин — не вклиниться... Только и оставалось, что изо всех сил жать на тормоз, да вцепившись в руль с непонятным спокойствием наблюдать за тем, как стремительно надвигается на меня эта наглая камазья морда...

* * *

Тихо, очень тихо вокруг. Темно. Как говорится, хоть глаз выколи. Ни рук, ни ног не чувствую. Ни тепло, ни холодно. Странно всё это как-то. Выжить в столкновении у меня шансов не было. `Пятерка` и Камаз две вещи совершенно несопоставимые, по крайней мере, по массе и, тем не менее, вот думаю же, что-то прикидываю про себя... Значит существую?

Может кома? Всё парализовано, переломано, органы чувств не функционируют, только в мозгу какая-то активность и осталась? Да нет! Какая там активность в мозгу! Этот проклятый Камаз раскатал мою `пятерку` в тонкий блин, и мою голову тоже. А в плоской, как лист картона голове, такой же плоский мозг совершенно не способен о чем-либо связно думать... Но ведь думаю же?!

И тут вдруг резко скачком, всё вернулось. Мне стало тепло и мягко. Глаза были закрыты, но темно уже не было. Сквозь веки пробивался свет. Вокруг раздавались какие-то шорохи и сильно пахло горелым. Руки и ноги я сейчас ощущал отлично, и голова была на месте. Вот только лежал я на чем-то странном. Что-то до боли знакомое, местами мягкое, местами угловатое и пахнет так приятно ... Я открыл глаза.

Женщина, вернее девушка, а еще вернее молоденькая девушка, на которой я так удобно устроился, смотрела на меня в упор широко раскрытыми глазами.

Высокие, гордые скулы, большие синие глаза под черными нещипаными бровями, курносый носик и мягкие даже на вид, красные губы...

"Не моя жена...совершенно не похожа, — заторможено размышлял я. — Единственно, что их роднит так это то, что обе брюнетки, и у обеих, волосы ниже плеч, но моя Маша в последнее время повадилась обесцвечиваться.

`Блондинки, они ведь такие лапочки, и мужики их больше любят и выглядят они моложе, а что ай-кю сразу после перекраски понизится, так мне наплевать. Не в Академии наук и работаю...` Так она объяснила мне смену масти. Эта же брюнетка, на которой я сейчас лежу, выглядит так, словно об обесцвечивании она и понятия не имеет. А самое главное она моложе моей Маши... Моложе!!! Да ей и шестнадцати не дать! Неужели несовершеннолетняя?! Но как? Откуда? Это что, я изменил моей Маше вот с этой писюшкой?! Это же тюрьма! Не хочу!"

Я рывком поднялся и, опираясь на руки, завис над по-прежнему молчащей девчонкой.

"И грудей-то толком нет, одни соски торчат, и ребра вон проступают, худенькая и молоденькая... Нет, я точно с ума сошел! А может всё же кома? За эротические видения в коме уголовная ответственность не наступает... Какая к хренам кома! Мой ставший двухмерным мозг сейчас выковыривают из сплющенного автомобильного железа бывшего ранее моей `пятеркой`! А это тогда что передо мной, вернее подо мной? Так, надо успокоиться, слезть с девочки и попытаться выяснить: где я, кто она и вообще что тут происходит? Но только осторожно, лишнего болтать не надо!"

Я, стараясь не делать резких движений, слез с девчонки и уселся на краю обширной кровати, с недоумением оглядываясь по сторонам. Кровать-сексодром была увенчана по углам резными столбиками из черного дерева поддерживавшими украшенный искусной вышивкой балдахин. Я мазнул взглядом по очень подробным, чрезвычайно реалистичным эротическим сценкам вышитым на балдахине и, походя, посочувствовал местным обитателям, которые волей-неволей каждый раз перед сном разглядывали эти картинки — "Это ж какие им тут сны сняться?" и оглядел комнату.

Комната выглядела пустоватой, несмотря на то, что приличную часть ее занимала кровать. Но кроме кровати имелось только здоровенное, от пола до потолка зеркало в резной раме, пуфик и что-то, что так и тянуло назвать секретером, хотя это вполне возможно было нечто другое, но роскошное: красное дерево, резьба и позолота. И вообще, несмотря на отсутствие серьезной мебели, комната не выглядела приютом для нищих. Очень этому способствовали обтянутые серебристо-фиолетовой тканью стены. А вот что выбивалось из этой роскоши, так это пол, простой каменный пол, из темно-серых плит. Пол был не совсем голый, однако нарисованные на нем чем-то черным (маркер? фломастер?) ломаные линии, с установленными в местах пересечения линий друг с другом, толстыми, уже изрядно оплывшими черными и зелеными свечами, резко контрастировали с остальной обстановкой комнаты и общую композицию не улучшали. Свечи кстати еще горели, источая удушливо-пряный дым.

Оглядев комнату, я все равно ничего не понял и только-только начал формулировать в уме осторожный вопрос к лежащей на кровати девочке, как та меня опередила.

— Кхрнав левеллоу эрин!? — раздалось у меня за спиной, да так громко, что я невольно вздрогнул, повернулся к уже севшей на постели девице и, ничего не поняв из сказанного, переспросил по-русски.

— Э-э-э?

Девочка же меня поняла отлично и, глядя на меня злыми-презлыми глазами, начала снова.

— Кхрн... — тут у меня словно что-то щелкнуло в мозгах, а девочка, как ни в чём не бывало, продолжила уже на русском. — ... будешь мне подчиняться?

— Я?! Подчиняться?! Тебе?!

"Так, понятно! Куй железо, не отходя от кассы! Шантажировать надо начинать сразу пока клиент голый и не может отпереться... Пока ничего не понятно. Стоит наверно сыграть в несознанку и прикинуться дурачком тоже не повредит".

— Ты с ума сошла! Я вообще предыдущее плохо помню... заснул кажется... Сейчас вот проснулся. Голова болит. Перебрал я что ли?

Девочка продолжала пристально вглядываться мне в глаза, и видимо что-то такое там увидела, поскольку пулей соскочила с кровати и принялась вдруг тушить и собирать свечи с пола. При этом она трещала, как заведенная и стала вдруг вся такая сладкая-сладкая. Словно и не было этого дурацкого вопроса про подчинение, заданного совсем другим тоном.

— Ну, как же ты не помнишь, Маркэль?! Ведь это же я тебе предложила заняться исполнением своих супружеских обязанностей на сей раз у меня в спальне. И ты согласился, но поскольку был уже хороший, всё же две бутылки креплёного красного с Лидоса на одного многовато, то ты и вправду заснул.

Девчонка собрала все свечи, засунула их в какой-то серый дерюжный мешок и в том же ураганном темпе начала затирать черные полосы на половых плитах, выуженной из-под кровати пестрой тряпкой.

— Мне пришлось ждать, пока ты не проснешься, раз ты отложил это на потом...

После ее слов про супружеские обязанности я снова впал в ступор.

"Как же так? Я же вроде пришел к выводу, что это не моя жена? Но она, похоже, с этим не согласна? Странно всё это... Но если она моя жена, как она утверждает, то по логике я должен был бы знать, как ее зовут, а я... — тут снова что-то повернулось в моих мозгах. — Знаю...как ее зовут — Марианна де Бофор. Она герцогиня, то есть Ее Светлость. Но если я ее муж, то получается, что я — герцог и Его Светлость? Ерунда какая-то! Или не ерунда?"

Так и не придя к чему-либо, я решил оставить этот загадочный вопрос о женитьбе на потом. А для начала надо хотя бы одеться.

— Э... Марианна, ты не знаешь где моя одежда? Или я разделся где-то в другом месте?

Девчонка, то есть Ее Светлость, если я все правильно вспомнил, уже закончившая с мытьем пола, мгновенно вытащила откуда-то, кажется снова из-под кровати, разноцветную охапку.

— Здесь ты разделся, здесь! Ты и это забыл? Тебе надо было ограничиться одной бутылкой.

С этими словами она плюхнула эту кучу тряпок рядом со мной. Я искоса посмотрел на предположительно свою одежду: атлас, шелк, кружева.

"И это всё мое? Да здорово меня Камаз двинул..."

— Марианночка, а ты не поможешь мне одеться? Я себя еще неважно чувствую...

Марианна уже успевшая натянуть на себя нечто полупрозрачное, розово-кружевное ответила уже далеко не таким сладким голосом, как пару минут назад.

— Я тебе не служанка, Маркэль!

Затем натянула платье, вставила ноги в туфельки и выскочила наружу, милостиво сообщив напоследок.

— Я пришлю к тебе твоего слугу.

— Слугу... — повторил я и начал растерянно перебирать шелково-атласную кучку. Даже при внимательном рассмотрении с близкого расстояния классифицировать валявшиеся передо мной элементы одежды оказалось не очень просто.

"Вот это голубое, атласное наверно штаны... тут две штанины имеются, но короткие какие-то и узкие. Вот только к чему эти пуговки на штанинах внизу? Ладно оставлю пока...Это белое, шелковое на ощупь, кружева сиреневые, но поскольку тут имеется ворот и два рукава, то вероятно это рубашка. Хм, а вот тут бархат темно-синий, золотые пуговицы и тоже рукава. Куртка скорее всего... Попробовать одеться самому? Нет, лучше дождусь слугу, а то вдруг окажется, что эти голубые штаны вовсе и не штаны, а что-нибудь другое. Стыда потом не оберешься. А пока этот гипотетический слуга где-то бродит, надо попробовать вспомнить еще что-нибудь, кроме того, как зовут эту пигалицу, мою новоявленную жену..."

Я припомнил, как мне удалось извлечь откуда-то (неужели из своей памяти?) имя девчонки, сосредоточился, и проделал то же самое только с большим напором. И словно проломил бумажную стену или еще вернее вломился в открытую дверь. Воспоминания хлынули таким бурным потоком, что голова у меня мгновенно стала разламываться на части от боли. С большим трудом я смог заткнуть ударивший из меня или в меня, фонтан информации. Весь в поту, подрагивая от пережитого я начал ревизовать просочившееся из пролома и успевшее зафиксироваться в моих мозгах.

А просочилось немало. Теперь я с уверенностью мог утверждать, что да, я герцог Маркэль де Бофор, владетель герцогства де Бофор и эта девчонка и впрямь как ни удивительно, но уже целый год как моя законная жена. Я знал теперь много, но не всё, раз источник знаний был перекрыт насильно.

Итак, первое: мне надо дождаться Гастона (мой доверенный слуга). Пусть оденет меня. Хотя теперь я и сам мог бы одеться, но не положено. Затем поужинать в обществе любовницы и жены (да-да, именно так! оказывается у меня имеется официальная любовница-простолюдинка и она стоит на первом месте среди моих предпочтений, а законная жена даже не на втором) и уединиться в спальне. Надо срочно упорядочить знания доставшиеся мне от Маркэля. А этим лучше всего заниматься в одиночестве. Когда никто не отвлекает дурацкими вопросами, на которые у меня может и не оказаться ответов.

Гастон задерживался, а мне надоело сидеть, свесив ноги с кровати. Я прогулялся к огромному зеркалу в резной золоченной раме. В зеркале отразился именно тот тип, которого я уже видел в своих нахлынувших бурным потоком воспоминаниях: не Шварценеггер, но и не задохлик какой-нибудь. Жирок вообще отсутствует, а внушительные мускулы наоборот присутствуют.

"Средневековые реалии, — вздохнул я про себя. — Питание у герцога хорошее, можно даже сказать избыточное, но отсутствие телевизора, интернета и компьютерных игр сказываются на фигуре самым положительным образом. Да еще герцог ведет здоровый, подвижный образ жизни: любит помахать мечом, на охоту ездит и женщин регулярно навещает. Последнее увлечение, кстати, одно из самых затратных по расходу килокалорий".

Странно, но я без особых переживаний принял все произошедшее со мной. Жалко, конечно было Машу, детей, жизни привычной тоже было жалко, но всему этому поставил жирную точку Камаз и возврата к прежнему быть не могло. Альтернативой моему нынешнему существованию могли быть только похороны, да и то скромные, как и полагается рядовому мастеру-электрику с химкомбината. Поэтому я еще раз вздохнул и продолжил рассматривать себя в зеркале.

"И лицом на Шварца не похож, ничего брутального. Светлые волосы, темно-серые глаза, прямой нос, щегольская небольшая бородка, лет двадцать пять... и если продолжить киношные параллели именно таких обычно рекрутируют на роли героев-любовников, но и в жизни они тоже, как правило, неплохо с этим справляются. Герцогу эта смазливая мордашка наверно и ни к чему была. Он одной аурой власти и богатства женщин охмурял..."

Распахнулась входная дверь. Здоровенный мужик с лысой головой, плоским утиным носом и черной бородой в черно-красном камзоле ворвался в комнату.

— Прошу простить Ваша Светлость, только сейчас сообщили...

"Понятное дело. Марианна не стала спешить с посылкой слуги. Тянула до последнего..."

— Одеваемся и на ужин, — я мотнул головой в направлении атласно-шелковой кучки.

* * *

Я стоял у большого, от пола до потолка окна в малой зеленой гостиной своего дворца (да-да именно своего герцогского дворца) в столице нашей родины Карсберге. Родина моя в данный момент — это королевство Рангун с Его Величеством королем Золтаном Вторым во главе.

Вчера был Большой летний королевский бал, на котором присутствовал и я. Обязан был присутствовать.

Вот уже два месяца, как я вживаюсь в роль Его Светлости герцога де Бофора. Вживаюсь успешно. Впрочем, если имеешь неограниченный доступ к памяти предыдущего обитателя тела герцога, то это как бы и не очень трудно. Штирлицу полагаю, было гораздо труднее, чем мне. Ему сначала пришлось учить немецкий, а потом долго-долго ползти по служебной лестнице вверх, постоянно опасаясь провала. У меня таких проблем не было. Язык я уже знал, служебное положение изначально почти высшее. Выше меня только король с королевой. Вероятность провала очень невелика. Вдобавок среди прочих герцогов, а их в королевстве еще пять штук, я самый приближенный к Золтану, поскольку удостоился чести в свое время быть напарником Его Величества по детским играм. Можно сказать друг детства. И вот на правах этого друга детства мне и только мне доверялась Его Величеством Ее Величество королева Мария. Доверялась, конечно, не от и до, а исключительно потанцевать на балу. Сам Золтан свою красивую, но худенькую и невысокую половину игнорировал напрочь. И в танцах, и в постели и во всем прочем, но, тем не менее, как настоящий самец, никого к ней не подпускал. Доверял только мне и то в основном потому, что знал: у меня, как и у него другие предпочтения. Высокие фигуристые женщины занимали все внимание Его Величества и моего предшественника в этом теле тоже. У меня же такой узкой ориентации в отношении женщин не было, но сообщать об этом Золтану я естественно не стал. А Ее Величеству Марии об этом моем внезапном изменении приоритетов и сообщать не надо было. Едва я с ней сделал круг в танце, едва я сжал своими ладонями ее затянутую в корсет талию чуть сильнее обычного, едва с видимым удовольствием не отрываясь, посмотрел в ее прекрасные зеленые глаза, как эти ее зеленые глаза в ответ округлились и Мария удивленно спросила.

123 ... 707172

↓ Содержание ↓