Красный Дьявол и Каменная чаша

Глава 1

По проселочной дороге неслась черная карета, запряженная двумя гнедыми жеребцами. Попадавшиеся пешеходы, заслышав шум, поспешно отходили в сторону, провожая взглядом экипаж. На козлах сидел высокий, худой мужчина в темно-коричневой мантии ордена. Его лицо было бесстрастно, плечи расслаблены и лишь изредка, на извилистых поворотах, он сильнее сжимал поводья, но затем вновь расслаблял руки и переводил взгляд с дороги куда-то вдаль.

— Эта тряска сильно выматывает, — заметил один из четырех пассажиров, здоровяк с добродушным лицом.

— Так пройдись пешком, — хмыкнул его сосед.

— Брат Мартин, брат Стефан, — сурово сказал третий, прервав свой разговор с самым молодым из них, — прошу меня извинить, магистр Фостер.

Магистр Фостер, юноша лет двадцати, кивнул.

— У нас слишком мало времени, — продолжил третий, — в Доргхейме большая резиденция и нам организуют пышный прием. Вы обязательно должны присутствовать.

— Но брат Олаф, — взмолился юноша, — я не был здесь десять лет! Нескольких часов будет вполне достаточно.

— Магистр Фостер, — покачал головой Олаф, — нас не поймут.

— Я постараюсь объяснить, опять же, я могу и приказать.

Олаф поморщился. За долгий путь Алан Фостер перестал изображать большого начальника и вел себя вполне прилично, но чем ближе они подъезжали к Доргхейму, тем все сильнее мальчишка начинал рваться пройтись по городу, что никак не входило в планы Олафа. Вообще, вся экспедиция сильно выматывала его. Уже давно Олаф не надевал торжественной мантии, яркие цвета которой быстро утомляли его глаза.

— Нет, — холодно произнес Олаф.

Алан гневно на него посмотрел и отвернулся. Откуда знать такому старику, ведь ему уже перевалило за шестьдесят, что значит оказаться в родном городе, в котором ты не был с детства? Опять церемонии. Нужно будет раскланиваться с напыщенными старшими братьями и слушать скучный отчет очередного командора. За полгода странствий Фостер ничего не видел, кроме стен ордена. Удивительное дело, все эти стены везде одинаковые, также как и населяющие орден люди. Нет, у него прекрасная память на лица и все братья отличаются, но их речи, поведение и, в конце концов, желание произвести впечатление на будущего главу ордена настолько надоели Алану, что он отдыхал только в поездке. Стефан и Мартин вечно что-нибудь придумывали. Густав, который слезал с козел, только чтобы отдохнуть, был немногословным, но он мог сказать даже одним взглядом куда больше, чем все эти истуканы на приемах.

— Через полчаса будем в городе, — донесся приглушенный голос Густава откуда-то сверху.

— Как хорошо, а ведь еще нет и полудня! — воскликнул брат Стефан. Он всегда прилагал все усилия, чтобы снять напряжение, возникавшее, время от времени, между братьями.

— Если бы кое-кто не дрых до рассвета, то мы бы уже сидели в резиденции, — язвительно сказал брат Мартин.

Алана всегда удивлял этот человек. При своем невысоком росте и худобе Мартин обладал низким голосом, никак не вязавшимся с его внешностью, что придавало брату некую таинственность. Молчаливый, он мог весь день не проронить ни слова. Таким немногословным Алан помнил его в резиденции. Сейчас же особых перемен не произошло, Мартин все также мало говорил, но что он говорил! Все его едкие замечания адресовались добряку Стефану. С остальными брат Мартин был дружелюбен и вежлив, но только не со Стефаном. Хотя и Стефан не упускал возможности подколоть Мартина, что, как однажды сухо заметил брат Олаф, бывало и раньше.

— А кто мучался с животом, и нам два дня пришлось просидеть на постоялом дворе? — парировал Стефан.

— Все из-за воды, — покачал головой Мартин, — она была настолько отвратительной...

— Брат Мартин, брат Стефан, — за сегодняшний день уже в десятый раз сказал Олаф.

Братья замолчали, но атмосфера стала значительно легче. Алан краем глаза заметил, что даже Олаф улыбается их склоке. Алан ломал голову, как же уговорить Олафа, отпустить его немного пройтись по городу.

— Брат Олаф, — обратился он, озаренный внезапной идеей, — а если отложить церемонию на завтра?

Олаф удивленно поднял кустистые, все еще черные брови. Алан заметил в серых глазах старика хитрую усмешку.

— Нет, — покачал головой Олаф, — боюсь, ничего не получится. Ведь братья готовились к нашему приезду и, я слышал, что даже из ближайших деревень придут братья-отшельники, дабы выразить свое почтение.

— Почему бы им завтра не выразить это почтение? — наивно спросил Алан.

— Потому что сегодня будет пышный стол, а за ночь блюда остынут.

— Так они хотят увидеть меня или же набить свои животы? — удивился Алан.

Олаф по-отечески улыбнулся. Он всегда так улыбался, когда Алан, по его мнению, говорил глупости. Эта улыбка означала: " Не несите вздор, молодой человек!", но в более мягкой форме. Что спорить с таким, когда ему все кажется вздором?

Через полчаса, как и говорил Густав, подъехали к городским воротам. У стен города их встречали лично бургомистр и капитан стражи. Часовые отдали честь, другие стражники очистили дорогу, разогнав зевак.

— Магистр! — восхищенно заговорил полный человек с цепью градоначальника на плечах, — это большая честь для нас, магистр!

Толстяк низко поклонился Олафу.

— Разрешите проводить вас до резиденции, магистр! — выпрямившись, сказал он. Градоначальник с трудом поднялся на ступеньку и, потеснив Алана с Мартином, обожающе уставился на Олафа.

— Магистр, мы вас так ждали! — с придыханием произнес он. Бургомистр плавно растекся по сиденью, вынуждая Алана прижаться к самому окну.

— Магистр Фостер, — сказал Олаф, обращаясь к Алану, — господин бургомистр выражает вам свое почтение.

Алан ощутил, как толстяк внезапно сжался, словно пружина и, издав тихое "ой", замер.

— Благодарю за оказанный нам прием, — проговорил Алан, тщетно пытаясь скрыть улыбку, — надеюсь, вы сегодня будете в резиденции на вечернем приеме?

— Приеме? — удивленно произнес бургомистр, — так сегодня же...

— Что сегодня? — уточнил Олаф.

— Нет-нет, ничего, — сбивчиво проговорил градоначальник и, густо покраснев, замолчал.

Выехав на городскую площадь, единственное место в городе, мощенное брусчаткой, они увидели величественное и одновременно мрачное здание ратуши, вздымавшееся своими островерхими крышами над остальными домами. Возле ратуши был большой, с лепниной по краям, бассейн, в который стекала вода из кувшина в руках каменного мальчика. Немного поодаль стоял памятник — мужчина с окладистой бородой, опирающийся правой рукой на меч, а левой указывая куда-то вдаль.

— Это наш покровитель, великий Карл, — прошептал бургомистр, косясь в окошко.

— Чем он велик? — с напускным безразличием спросил Фостер. Он не стал упоминать, что именно его, Алана, десять лет назад, стражники снимали с левой руки памятника. Какой-то дурак, из тогдашних приятелей Фостера сказал, что в носу у Карла растут брильянты.

— О, это легендарная личность, — бургомистр вытер платком выступившую испарину, — ведь он, когда наш город был еще деревней, бок о бок сражался с герцогом в Великой Битве. Тогда Карл был всего лишь старостой, но благородный герцог Эдмунд отметил его боевые заслуги и назначил первым бургомистром. Говорят, что старую крепостную стену, ту, что у самого кладбища, Карл возводил вместе с герцогом! Ведь Великий Эдмунд лично участвовал в строительстве пяти, — бургомистр поднял руку, растопырив пухлые пальцы, — великих городов-крепостей.

Фостер уже приготовился услышать лекцию по истории, но бургомистр, видимо стушевавшись, замолчал вновь.

Они проехали знатный северный квартал и, петляя по небольшой дороге, начали подниматься в гору. Уже больше не встречалось жилых домов, только склады. На возвышении, вдали от всех, словно сказочный замок, стояла резиденция ордена Каменной Чаши. Алана всегда поражала массивная каменная стена, едва ли не выше городской, с широкими зубцами и еле заметными отверстиями в них. Над стеной, с четырех сторон света, почти пронзали небо высокие башни из белого камня. Не было, разве что, рва с подъемным мостом, это несколько портило вид замка. За стенами, конечно, большой сад с тенистыми аллеями, певчими птицами, скамьями для вечерних бесед и небольшим фонтаном, но снаружи — настоящая неприступная крепость. Для Алана этот замок был пятым, не считая маленьких обителей ордена. После посещения Доргхейма, он должен вернуться в столицу и предоставить верховному магистру отчет о путешествии. Глупая традиция объезда всех владений ордена новым преемником прижилась более ста лет назад, и многие предшественники Алана воспринимали ее как последнюю возможность развеяться. Как говорит сам верховный магистр Гилкрист — больше не будет времени на прогулки. Дела лягут на его плечи, и Алан будет должен руководить, не видя ничего, кроме стен своего кабинета.

Делегацию вышли встречать все старшие братья и командор. Командор Уоррет был человеком в годах, пожалуй, даже старше магистра Гилкриста. На его сухом, морщинистом лице неестественно и немного комично смотрелись черные длинные усы. Он, согласно традиции, прижимая ладони к груди в знак почтения, подошел к Алану.

— Магистр Фостер, — сказал командор Уоррет с легким свистом, — разрешите поприветствовать вас от лица всей нашей братии. Вы проделали долгий путь и, верно, устали с дороги. Если позволите, мы проводим вас в ваши покои. Будет нашим оружием Истина.

— Будет нашим оружием Истина, — повторил Алан девиз ордена.

Командор вел Алана по широкому коридору. Со всех сторон на магистра были устремлены восхищенные взоры братьев. Они стояли, выстроившись, возле стен, они стояли на лестнице, они стояли возле высоких окон. Но никто не приближался к магистру. Алану начинало казаться, что все они разом обратились в статуи и даже перестали дышать.

— Ваши апартаменты, магистр, — сказал командор, распахивая двери.

Комната, не уступающая в размерах обеденной зале, была обставлена массивной мебелью. Огромная кровать с балдахином; письменный стол, пригодный скорее для великана, нежели для человека; шкафы, заставленные фолиантами; кресла, скамьи с подушками, табуреты и трон. Вернее тоже кресло, но Алан сразу назвал его для себя троном. Короли минувшей эпохи восседали именно на таком троне. Но Алан не удивлялся. В каждой из пяти резиденций все покои магистра были совершенно одинаковы.

— Располагайтесь, магистр, — сказал командор. — Ваши спутники будут в соседних комнатах. Сундуки с вашими вещами принесут с минуты на минуту.

— Да, хорошо, — кивнул Алан. Он заметил, что в дверях показался Олаф. — На сегодняшний пир, наверное, придет половина города?

Командор переменился в лице.

— Прошу меня извинить, — проговорил он, — но у нас произошла небольшая накладка.

— Накладка? — Олаф удивленно поднял брови.

— Да, старший повар внезапно заболел и, из-за сложности некоторых блюд, пришлось перенести пир на завтра.

— Надеюсь ему уже лучше? — спросил Алан.

— Господин магистр, — развел руками командор, — к сожалению, он мертв.

— Как мертв? — переспросил удивленный Алан.

— Да, все произошло так внезапно. Еще днем он прекрасно себя чувствовал, а вечером...

Командор замолчал.

— От чего умер повар? — спросил Олаф.

— Сердце. Он очень волновался из-за возложенной на него ответственности, а когда крем не получился, бедняга схватился за грудь и испустил дух.

— Мы соболезнуем, — сказал Алан и, немного помедлив, добавил, — значит, вся официальная часть переносится на завтрашний вечер?

— Еще раз прошу меня извинить, — командор склонил голову, — мы подумали, что вы и так очень устали после длительной поездки и будете не против немного отдохнуть.

— Да, конечно, — понимающе улыбнулся Алан.

Он осознал, что смерть несчастного повара пришлась как нельзя кстати. День, полный хлопот и скучных церемоний, будет только завтра. Сегодня же, Алан имеет полное право отдохнуть после дороги, а как он будет отдыхать, это уже его личное дело.

Еще раз извинившись, командор оставил братьев одних. Фостер посмотрел на Олафа. Тот был хмур больше обычного. Определенно, в его седую голову пришла та же мысль об отдыхе.

— Брат Олаф, — начал Алан, — кажется, сегодня мы имеем полное право на отдых.

— Магистр Фостер, — покачал головой старик, — мы не можем просто так покинуть резиденцию и пойти осматривать достопримечательности. Вам дадут эскорт, оцепят улицы и, в довершение всего, господин бургомистр лично вызовется исполнять роль проводника. Вы действительно хотите этого?

— Но можно же негласно. У нас есть неброская одежда, в которой я буду выглядеть как обычный горожанин. Я знаю Доргхейм не хуже бургомистра, и, можешь быть уверен, обойдусь без провожатых.

— Улицы могут быть опасны.

— Для магистра ордена Каменной Чаши?

— Для младшего магистра Фостера, — поправил Олаф.

— Я могу сейчас проделать дыру вот в этой стене и спокойно выйти, пока вы будете разбираться с командором.

— Бессмысленно.

— Я уже и раньше плавил камень!

— Не спорю, но этаж второй. Расплавите стену, а дальше что?

Алан замялся. Олаф всегда находил самые противные аргументы, против которых и сказать-то нечего.

— Я понимаю ваше желание развеяться, ведь неизвестно, когда в следующий раз вы окажетесь в родном городе, — наконец сказал Олаф, — с вами пойдут брат Стефан и брат Мартин. Хотя нет, лучше вместо Стефана послать Густава. Но у меня есть еще одно условие.

— Какое?

Фостер удивился внезапной мягкости Олафа. Всегда строгий и неуступчивый, он решил сделать поблажку. Может это его очередной урок?

— Вы должны пообедать.

Через час, переодевшись в скромные рясы братьев Покоя и Послушания, Алан, Мартин и Густав покинули крепость. Пройдя несколько кварталов, они свернули в тихий переулок, где переоделись вновь. Теперь Алан являл собой образец молодого зажиточного горожанина, Мартин скорее походил на мелкого перекупщика, а Густав так и остался самим собой. Он всегда выглядел одинаково, чтобы ни надел. Отрешенный взгляд, осунувшееся лицо и мешковатая одежда создавали образ философа-отшельника, каким он, в какой-то мере, и являлся. На плече Густава висела потертая кожаная сумка, в которой дремал миниатюрный хрустальный ястреб. В случае чего, Густав сразу бы отправил птицу с посланием в резиденцию к Олафу. Так что не следовало искушать судьбу и сразу же убегать от братьев.

— Встретимся здесь вечером, ближе к закату, — сказал Алан.

— Магистр Фостер, — возмутился Мартин, — брат Олаф нас проинструктировал, и мы не оставим вас одного ни на минуту.

— Какая радость от прогулки, когда возле тебя все время два телохранителя?

— Магистр Фостер, если хотите, я могу связаться с братом Олафом, — предложил Густав.

— Нет, не нужно. Тогда давайте сделаем так. Брат Густав, ты же можешь чувствовать меня на расстоянии нескольких миль?