Красный Дьявол и Каменная чаша

— Великий Эдмунд! — вырвалось у Алана.

— Сами боги привели вас ко мне, — проговорил магистр, опуская полог, — как видите, его светлость изволит отдыхать и, к величайшему сожалению, неизвестно, когда он проснется.

— Он что, мертв? — тихим голосом спросила Ингрид и подалась назад.

— Я предпочитаю называть это сном, миледи. Его бессмертное тело по-прежнему живо, что же касается души, — магистр печально вздохнул, — она успела отойти в лучший мир. До сих пор я не терял надежды вернуть ее обратно, но, увидев вас, понял, чего же хочет милостивая богиня Анкейн.

— Я не понимаю, — проговорила Ингрид, делая еще шаг назад.

— Алан, мой мальчик, ты смог перенестись в тело леди Ингрид и выжить в нем, — с жаром проговорил Гилкрист, — потом было видение брату Олафу и вот — ты здесь — у меня. Это я и называю провидением!

— Куда вы клоните? — недоверчиво спросила Ингрид.

— Кажется, я понял, — сказал Алан, — вы думаете, что я должен перейти в тело милорда?

— Послезавтра будет Большой совет, на который приедут все преданные герцогу вассалы. Они хотят увидеть своего правителя, они нуждаются в нем! Ты понимаешь, Алан?

— Как же... — взволнованно проговорил Фостер.

— Лаорон не может остаться без правителя, мой мальчик.

— Но Великий Эдмунд — это бессмертный герой и Алан не должен занимать его место, господин магистр! — как-то зло проговорила Ингрид.

— Верно, леди Ингрид. Это лишь временная мера, пока мы не найдем способа, как вернуть герцога. Только он наш истинный правитель.

— Это неправильно, — вновь возразила Ингрид.

— Алан, — магистр впился глазами в девушку, словно желая разглядеть в ней Фостера, — мой мальчик, ты помнишь ту книгу, в которой нашел заклинание Искры Жизни?

— Да, — отозвался удивленный Алан, — большая книга в сером переплете. Она была в вашей библиотеке среди обычных справочников.

— А ты помнишь, как она называлась?

— Не уверен. Я как-то не обратил внимания.

— Ничего, — тепло улыбнулся Гилкрист. — Ведь ты помнишь заклинание Искры Жизни. По нему-то мы и найдем книгу.

— Как? — настороженно спросила Ингрид.

— Видите ли, леди Ингрид, заклинатели старой школы были творцами. Они создавали не просто заклинания, а настоящие произведения искусства. Каждая строка заклинания наполнена оригинальностью его автора. Не так ли, мой мальчик?

— Да, магистр, — поспешил согласиться Алан.

— Напомни мне первые строки, мой мальчик.

— Алан, нет! — крикнула Ингрид, но Фостер уже прошептал: "Когда огонь мирозданья..."

В руке магистра блеснул кинжал из неведомого Алану черного металла. Гилкрист с молниеносной скоростью приблизился к девушке и заглянул ей в глаза.

— Понимаешь, Алан, заклинание работает только при переходе из умирающего тела, — с отеческой улыбкой проговорил Гилкрист. — Поверь, так нужно, мой мальчик.

Сознание Алана помутилось. В какой-то момент он осознал, что смотрит на страшную картину со стороны. Он видел, как Гилкрист убрал руку, оставляя в груди девушки клинок. Он видел, как Ингрид пошатнулась, устремляя на магистра взгляд, полный ненависти. И он слышал ее последние слова:

— Эдмунд это Эдмунд, а Алан это...

Внезапно Алана окутала тьма, и он понял, что падает. Но падение продолжалось и продолжалось, унося Фостера.

* * *

— Нет же, Донован готовил хороший эль, а не вино! — назидательно произнес голос, — вино готовил Мордред.

— Какой Мордред? — переспросил второй голос, — я не помню никакого Мордреда.

— Точно, — согласился первый, — Мордред жил за двести лет до тебя, но ведь и Донован не раньше. Или ты имел ввиду другого Донована?

— Что-то я совсем запутался, — устало вздохнул второй голос, — я говорю про Донована, что жил при графе Эрике.

— Нет, тогда я не знаю такого. Да и графа Эрика тоже не припомню. Ну да ладно.

Алан открыл глаза. Прямо перед ним пылал большой камин.

— Смотри-ка, у нас гость, — заметил первый голос, — юноша, как ты себя чувствуешь?

Фостер повернул голову. Рядом с ним в деревянных креслах с высокими спинками сидели два человека. Говоривший, седой старик, приветливо кивнул ему. Второй же, высокий и хмурый был смутно знаком Алану. Он постарался припомнить, где же он мог его видеть и вспомнил. Перед ним сидел сам герцог.

— Не знаю, — произнес удивленный Фостер.

Только сейчас он заметил, что тоже сидит в кресле и главное — тело было опять его, настоящее. И он вспомнил об Ингрид. В голове Алана быстро пронеслась та ужасная сцена. Но затем его ум вновь затуманился. На душе стало спокойно и тихо.

— Не робей, — усмехнулся в густую бороду старик.

— Боюсь, я помешал вам, — сказал Фостер.

— Что ты, мы ждали тебя, Алан, — проговорил старик, — вам двоим многое предстоит обсудить, прежде чем...

Он многозначительно посмотрел на Эдмунда.

— Алан Фостер, я не буду говорить о бремени и ответственности, осознание всего этого придет к тебе само, если еще не пришло. Сложилась какая-то странная традиция, не спросив согласия, наделять силой. Но если ты здесь, значит, выбор уже сделан.

Традиция, выбор, бремя — все это крутилось в голове Фостера, пока не сложилось в одну простую мысль — теперь он герцог.

— Вовеки веков, — усмехнулся старик, — стало быть, Алан, ты теперь Эдмунд, а ты, Эдмунд — вольный дух!

Эдмунд встал и подошел к Фостеру. Он протянул руку и Алан, вставший в ответ, пожал ее. Едва Алан коснулся ладони герцога, как в его голове закружились призрачные образы, подобные множеству картин, выложенных на суд зрителя. Юность, сила, надежда, красота, храбрость, любовь, война, решимость — все это пронеслось перед глазами Фостера. Он отчетливо видел, насколько была прекрасна молодая Маргарет, чувствовал вкус вина и боль раны. Он видел тот день, когда некто заговорил с Эдмундом, единственным выжившим на всем, казалось, бескрайнем поле боя. Его мучила жажда и он, под палящим солнцем, склонился над небольшой лужицей кристально чистой воды, неизвестно откуда взявшейся у самых его ног. Ее прохладный вкус, разливающийся по всему телу и вновь сражение. Он видел искаженные лики поверженных демонов. Теперь он был уже неуязвимым воином. Он слышал стоны и проклятья, сменившиеся ликованием толпы. Вот уже выкрикивают его имя: "Эдмунд! Эдмунд!". Он вернулся к супруге. Счастливая жизнь, омраченная безжалостным ходом времени. Трудные решения, тяжелые мысли, а потом вдруг сменяющие друг друга картины потеряли цвет. Они стали серыми и однообразными. Мысли замедлились и вот он уже сидит в чертогах Юргена. Еще мгновение и Алан отчетливо увидел свое лицо, напряженно смотрящее ему в глаза. Юноша понял, что с этого момента он больше не Алан Фостер. Твердая рука отпустила руку нового герцога.

— Да, — протянул Юрген, — признаюсь, я представлял себе это как-то иначе.

Эдмунд прошел в свое кресло и сел, вытянув ноги к огню.

— Я тоже, — сказал Эдмунд, — но так даже правильнее, верно?

— Согласен, — произнес нынешний герцог, — иначе и быть не могло.

Его взор был устремлен на огонь. Картины постепенно улеглись в голове и теперь он ощутил всю тяжесть правления.

— Вспомнил! — неожиданно воскликнул Юрген, хлопнув себя по колену.

Эдмунд и новый герцог удивленно посмотрели на него.

— Граф Эрик жил около ста тридцати лет назад и у него был такой писклявый голос!

Глава 26

Всю ночь Клод не сомкнул глаз. Чистенькая, пустая комната с деревянной скамьей и крохотным оконцем угнетала его. Он думал об Ингрид. Что это еще за великая тайна и почему темнила-магистр отослал даже Олафа, который, как понимал Клод, был далеко не последним человеком в ордене? Опять же, Клод был абсолютно один. Для человека, привыкшего к веселым или, по крайней мере, шумным компаниям, внезапная тишина становилась попросту невыносимой. Устав лежать на жесткой лавке, он начал мерить комнату широкими шагами. Один — с Ингрид все будет хорошо, два — вынут ли они Алана, три — интересно, чем занят Олаф, четыре — все же нужно было остаться с Ингрид, пять — скорее бы их всех увидеть. На шестом шагу Клод разворачивался и начинал идти в другую сторону.

Когда небо за маленьким окном начало синеть, Клод ощутил легкое чувство голода. Он открыл крепкую дверь и осмотрелся. Белый коридор был пуст.

— Конечно, жутко невежливо вот так вот гулять по ночам, — пробормотал себе под нос Клод, — но я остался без ужина и возможно на кухне найдется что-нибудь перекусить.

Он добрался до лестницы. Спустившись, Клод доверился инстинктам повара и пошел в предполагаемом направлении кухни. Вся эта огромная резиденция чем-то походила на графский замок. Конечно, Клод не бывал где-то еще и, может быть, все замки строятся по какому-то общему принципу, но он определенно знал, где здесь кухня.

Пройдя по правому коридору прислуги — здесь, стало быть, младшей братии, и спустившись по каменной лестнице, он оказался на первом этаже, в узком коридоре с низкими потолками и угрюмыми серыми стенами.

Далее можно было смело идти на запах. Прямо по коридору что-то тушилось, определенно мясное и еще... Клод принюхался. В нос ударил резкий запах квашеной капусты. Поморщившись, он решил, что просто так капусту есть никто не станет и, скорее всего, к ней дадут неплохую кружечку пива.

— Господин Клод, — окликнули его.

"Поймали", — почему-то подумал Клод и медленно повернулся на голос. Перед ним стоял низенький, плотно сбитый брат в шерстяной рясе. Дружелюбно улыбаясь, он продолжил:

— Господин Клод, ваша келья оказалась пуста, — добродушно проговорил коротышка, — и как хорошо, что я встретил вас здесь.

— Я проголодался, — честно ответил Клод.

— Вы могли бы позвать и вам сразу же принесли бы обед, господин Клод.

— Да вот... — Клод развел руками.

— Ничего, я провожу вас назад в вашу келью, а через несколько минут вам принесут роскошный обед.

"Зачем идти в комнату, когда находишься всего в шаге от кухни?", — мысленно удивился Клод. Опять же слово "роскошный" из уст этого плешивого коротышки звучало как-то особенно кощунственно. Но Клод не стал спорить и покорно последовал за низеньким провожатым.

Клод решил поддержать беседу и сказал первое, что пришло на ум:

— У вас тут неплохо, вот только прохладно как-то.

— Да, стены прогреются лишь к июню, — печально вздохнул брат, будто это была его личная провинность, — но шерстяные рясы неплохо согревают нас.

— Они, и правда, так хороши? — с сомнением в голосе произнес Клод.

— О, еще как! — с жаром ответил коротышка, — это же лучшая козья шерсть во всем герцогстве! Вот вы, в своей куртке, уже весь замерзли, а посмотрите на меня — не жарко и не холодно, просто уютно и все.

Клод выдержал паузу.

— Я могу дать вам такую же, — наконец, доверительно шепнул коротышка, — но не обещаю непременно вашего размера...

— Правда? — с поддельной радостью в голосе воскликнул Клод. В действительности он терпеть не мог форму как таковую. Она надоела ему еще за годы службы у графа, а эти убогие рясы с резким запахом могли сгодиться разве что для отпугивания комаров. Но в его голове начал созревать план. В своей одежде Клод слишком приметен, а в рясе он сольется с хмурыми чудиками и сможет спокойно перемещаться по замку. Останется только узнать, где находится Ингрид и проведать ее.

— Вот мы и пришли. — Заявил коротышка, открывая дверь в темницу-келью Клода, — сейчас вам принесут обед и главное, — он понизил голос, — я захвачу для вас чудесную рясу.

— Насчет еды, — шепнул Клод, — я понимаю, что еще утро, но все же, можно мне небольшой стаканчик эля или даже чего-нибудь покрепче?

— У нас нет ничего такого, — холодно произнес коротышка, — выпивка превращает человека в животное.

— Да, понимаю, — вздохнул Клод. Он понимал, что великий какой-то там рыцарь Олаф пил, будто у него три горла и, конечно же, не превратился в скотину. Все ведь зависит от тренировки.

Через десять минут перед Клодом стоял поднос с "роскошным" обедом. Тогда, около кухни, нос почти не обманул его. Добрая чашка квашеной капусты, ломоть клеклого серого хлеба, кружка воды и главное блюдо, что так аппетитно пахло мясом — гороховая похлебка с тушеным луком, будь она неладна. И никакого мяса, никакого вина!

Коротышка принес рясу и Клод тут же примерил ее, прямо поверх своей куртки. Брат поморщился, когда Клод проигнорировал его предложение снять куртку. Выпроводив назойливого брата, Клод начал ждать. Пять, десять, пятнадцать минут — коротышка уже должен был уйти и заняться своими делами. Клод вновь выглянул в коридор. Пусто, как и в прошлый раз. Он прикрыл за собой дверь и спокойно направился к лестнице. То, что творилось в кухне, теперь мало его интересовало. Как понимал Клод, хорошая, а главное, вкусная пища была таким же страшным грехом, как и выпивка, поэтому, что с них взять?

Несколько раз навстречу Клоду попадались братья в точно таких же рясах. Они кивали ему, а он им и все благополучно расходились. Клод шел к кабинету магистра, в надежде увидеть Ингрид или, хотя бы, Олафа. Как и полагалось, этаж магистра был отделан деревом. Здесь не было уже ставшего привычным для Клода затхлого запаха. Много дверей и впереди одна, массивная, за которой вчера принимал их магистр. Дверь открылась, и из нее вышел помощник магистра Патрик. Он и привел Клода вчера в его келью и просил чувствовать себя, как дома. Сам-то, наверно, спит на перине.

Не желая быть узнанным, Клод открыл первую попавшуюся дверь и скользнул внутрь. Он оказался в просторной комнате, сплошь заставленной книжными полками. Слушая приближающиеся шаги, Клод заметил одну книгу, неестественно поблескивавшую среди прочих.

Еще по замку графа Орвиджского, он помнил такую книгу. В личной библиотеке графа она находилась почти на том же самом месте. На вид увесистая, с непонятным названием на корешке, эта книга не могла открыть читателю дорогу к знаниям, потому что открывала совсем другой путь, тайный.

— Сдается мне, — прошептал Клод, — я смогу найти здесь немного старого вина.

В тайнике графа был погреб, полный дорогого вина. Клод наведывался туда всего пару раз в месяц, не больше, ведь ничего страшного, если в бочках немного убудет. Так он думал и сейчас. Братья, которые не терпят пьянства, как правило, любят выпить и погулять.

Когда шаги удалились, Клод отошел от двери и коснулся корешка книги. С легким щелчком стеллаж отъехал, открывая новопосвященному брату Клоду путь в свои темные недра.

Клод огляделся в поисках какой-нибудь свечи. На маленьком столике из красного дерева стоял подсвечник.

Ступая по пыльным ступеням вниз, Клод удивлялся подобному запустению. Неужели он ошибся и это действительно какой-то забытый потайной ход? Ступени кончились и через несколько шагов вновь появились, теперь они вели наверх. Так повторялось несколько раз. Клод понимал, что эти чудики, и правда, люди со странностями, но зачем устраивать подобные лесенки? Он остановился перевести дух. Поставив подсвечник на каменный выступ, Клод вытер со лба испарину. Коротышка лукавил, когда так расхваливал свою шерстяную рясу. Возможно, заключил Клод, все они обычные человеконенавистники и именно поэтому тот брат нарядил его в эту пахучую шубу. Передохнув, Клод хотел вновь взять подсвечник, но заметил, как подрагивает пламя свечи. Еще мгновение и оно потухло.