Красный Дьявол и Каменная чаша

Глаза крестьянина расширились. Он хотел что-то сказать, но язык его не слушался. Взмахнув кнутом, он стегнул вола и, трогаясь, все-таки смог выговорить слова охранной молитвы. Весенний ветер донес до Клода неразборчивое бормотание крестьянина с единственным отчетливым словом "Девка!"

Глава 7

В кабинете магистра Гилкриста повисла наряженная тишина. Патрик Моррис, первый помощник Верховного магистра, внимательно следил за лицом своего шефа. Обычно улыбчивое и добродушное лицо старика было угрюмым. Патрик и сам был удивлен срочным письмом брата Олафа.

Он строил догадки, что могло произойти за время путешествия младшего магистра и его свиты. Нехватка денег, болезнь, мелкие дорожные неприятности — иного брат Олаф просто не мог написать — ведь все отчеты об экспедиции должен был высылать лично магистр Фостер. Моррис показал конверт Верховному магистру и, распечатав его, вынул еще одно письмо. Гилкрист велел сначала прочесть первое. Ровные строки, идеально правильные буквы, поплыли у Патрика в глазах, едва он прочел несколько предложений. Он хотел замолчать, но Гилкрист жестом приказал читать дальше. Дойдя до середины этого, по-военному, сухого отчета, Моррис замолчал. Казалось, если все демоны сейчас будут заставлять его читать, он не сможет произнести ни слова. Ком подкатил к горлу.

— Читай дальше, — приказал Гилкрист. Его мрачные голубые глаза неотрывно смотрели на письмо.

— В одежде одного из нападавших, братом-рыцарем Густавом Мейером, была найдена записка с указанием примет младшего магистра Фостера и возможных мест, которые он посетит в городе, смотрите приложенный документ к данному письму. У нас нет сомнений, что это не случайное нападение, а заказное убийство.

Магистр Гилкрист развернул второе письмо. Быстро пробежал по нему глазами и положил перед собой на стол.

— Продолжай, — устало произнес он.

— Помимо всего, братом-рыцарем Мартином Хайнсом, было установлено, что на месте преступления использовалась Сила Земли, а именно заклинание Глиняных Кирпичей, чего сделать покойный Фостер никак не мог. Также было отмечено использование заклинания Огонек, которым, предположительно, Фостер расправился с четырьмя нападавшими. Есть следы использования Стрелы Ярости, жертв от которой не найдено, что натолкнуло нас на мысль о спасшихся убийцах. Я принял решение лично произвести расследование. Сейчас нам известно, что выжившие преступники есть и мы продолжаем их преследовать...

Патрик отвел взгляд от письма и посмотрел на магистра. Гилкрист сидел, скрестив пальцы у подбородка, и напряженно думал. Он взвешивал каждое слово, оценивал каждую улику.

— Вы думаете, заказчик из ордена? — неуверенно спросил Патрик.

Гилкрист внимательно посмотрел на своего секретаря:

— Читайте дальше.

— Да, конечно, — спохватился Патрик, — ... преследовать. Последующие рапорты, с появлением новой информации, будут отправлены через курьера ордена. Искренне сожалею и скорблю об утрате, Олаф Колхайн. Будет нашим оружием Истина.

— Патрик, — обратился магистр, едва тот закончил читать письмо. — Собери совет старших. Причину сбора пока не оглашай.

— Хорошо, Верховный магистр!

* * *

Через час в кабинете Гилкриста собралось десять человек. Два Старших брата Покоя и Послушания, заведующий Великой Библиотекой, Старший брат Священных Рыцарей, сам Патрик, второй помощник Верховного магистра, командор резиденции, Старший брат Лечебного Крыла, в самом темном углу разместился глава Мрачных Братьев. У окна, в кресле, отдаленно напоминающем трон, сидел Верховный магистр Элиот Гилкрист.

— Брат Патрик, — сухо сказал магистр, — ознакомь братьев с письмом.

Пока Патрик читал, никто не проронил ни слова. "Конечно, — думал он, — в душе каждый потрясен случившимся, но сейчас не время для эмоций". Закончив читать, он сложил письмо и встал возле кресла магистра.

— Это тяжелый удар для ордена и, в первую очередь, для меня, — начал магистр. — В моей голове до сих пор не укладывается это страшное известие. Казалось, только вчера Алан пришел в орден и поразил всех своими способностями. Не стоит говорить, что он для меня был, как сын и даже больше, чем сын. Утрату перенести можно, ведь время способно залечить любые раны. Алан всегда останется для меня, старика, — здесь магистр грустно улыбнулся, — веселым мальчишкой. Хуже всего то, что он умер не своей смертью. Брат Олаф, доблестный рыцарь и я был уверен, что он защитит Алана от любой опасности, но не всегда все получается, как рассчитываешь. Брат Олаф говорит о покушении и мы обязаны провести расследование, — голос Гилкриста стал неживым, сейчас он напоминал старый механизм, выполняющий монотонную работу. — Сэр Бернард, возлагаю на тебя эту нелегкую миссию, ибо я верю, что ты найдешь, если таковой есть, истинного виновника смерти Алана. Я наделяю тебя особыми полномочиями. Ты можешь использовать любые силы, можешь осматривать покои любого брата и даже, если того требует расследование, мои собственные.

— Это честь для меня, Верховный магистр! — командор резиденции согнулся в низком поклоне.

— Помни, наше оружие Истина.

— Да, Верховный магистр.

— Ход расследования будет фиксировать мой первый помощник Патрик Моррис. Остальных же, прошу пока не разглашать новость и оказывать содействие сэру Бернарду.

— Да, Верховный магистр.

* * *

В течение следующего дня Патрику так и не удалось поспать. Сэр Бернард собрал специальный отряд, который, не поднимая шума, буквально перевернул всю резиденцию. Из улик у командора была только записка с приметами и, не особо надеясь на успех, они проверяли почерк каждого брата ордена. Большинство из следователей предположили, что назначение Алана Фостера преемником Верховного магистра могло не всем понравиться. Как только они пришли к такому выводу, было найдено сильное сходство между почерком заказчика и младшего магистра Питера Милтона.

Милтона арестовали утром, в его же келье. Он собирался умываться, когда к нему пришли рыцари. Так как тюрьмы в ордене не имелось, его закрыли в малой кладовой. В тихом месте с крепким замком.

Обсуждая мотив Милтона, многие вспомнили, как часто тот возмущался выбором Гилкриста. Наверное, он был единственным, кто выступал против Фостера. Эту версию откладывали из-за ее очевидности, но сейчас Патрик спешил к Верховному магистру, чтобы тот мог лично допросить подозреваемого.

— Верховный магистр, — начал Патрик, входя в кабинет, — мы нашли его!

— Виновного? — уточнил Гилкрист.

Патрик утвердительно кивнул:

— Это Питер Милтон, его почерк совпадает с почерком в записке.

— Не спешите с выводами, — остановил его Гилкрист, — я хорошо знаю Питера и не думаю, что он способен на такое. Ведь он был одним из кандидатов в преемники.

— Именно! Основной мотив — зависть.

Гилкрист жестом прервал его.

— Пока рано что-либо утверждать. Я хочу поговорить с Питером, чтобы понять, виновен он или нет.

— Именно за этим я и пришел. Сэр Бернард поместил Милтона в малую кладовую. Допроса пока не проводили, ждем вас.

— Хорошо, идемте.

Они вышли из кабинета магистра, спустившись по лестнице, прошли большой зал и свернули в узкий проход с низкими потолками. Возле временной темницы стояло несколько человек во главе с сэром Бернардом.

— Магистр! — выкрикнул командор, едва завидев Гилкриста, — мы оставили его всего на несколько минут. Я не понимаю, когда он успел. К нему никто не подходил, заверяю вас!

— Что произошло? — спросил Гилкрист.

— Питер Милтон мертв. Мы оставили у кладовой охранников, а сейчас открыли дверь и увидели...

Гилкрист прошел в кладовую. Над телом младшего магистра склонился брат-лекарь. Милтон лежал на скамье, раскинув руки. Он казался уснувшим. Его лицо было спокойным и не выражало никаких эмоций.

— Магистр, он принял яд, — пояснил брат-лекарь. — Пока сложно говорить какой именно, но думаю, умер он мгновенно.

— Но у Милтона ничего с собой не было! Ведь мы обыскали его, прежде чем закрыть здесь, — поспешно сказал командор, — помещение давно не использовалось и все тут как на ладони. Любая склянка сразу бы бросилась в глаза.

— Сэр Бернард, — сказал магистр, отходя от тела, — я не виню вас. Свяжитесь с Мрачными Братьями, возможно, они смогут прочесть последние воспоминания Питера.

— Но магистр, — возразил было Патрик — чтение мыслей умершего запрещено и это неэтично!

Патрик ощутил, как пробежал по спине холодок. Магистр гневно посмотрел на него. Любой храбрец сжался бы от его взгляда.

— Хорошо, магистр, — ответил командор, — я свяжусь с мрачными братьями. Меня не покидает чувство, что за этими убийствами кроется нечто большее, чем простая месть. Возможно, это заговор.

Заговор, заговор, заговор — это слово стояло у Патрика в ушах. Он начал смутно догадываться, что действительно, у Питера Милтона могли быть сообщники.

* * *

Через два дня состоялось собрание ордена. Все братья, находящиеся в столице, прибыли в резиденцию. Пока никто ничего не знал.

Магистр молча сидел в своей ложе и слушал выступление командора. Как только прочитали письмо брата Олафа, по залу разнесся возглас удивления. Потом командор сухими фразами рассказал о ходе расследования и о смерти младшего магистра Питера Милтона. Затем, по приказу командора, в зал ввели двенадцать человек в накинутых капюшонах.

Глава 8

Клод искал, где бы обойти старое русло реки. Реки, конечно, уже давно не было, но вчерашний дождь отчасти помог напомнить земле, что некогда здесь бурлили шумные воды. Лужи начали подсыхать, а топкая грязь так и норовила ухватить случайного путника, прижаться к нему и с характерным звуком отпустить, забрызгав, на прощание, до самых колен. Попав несколько раз в подобные страстные объятья, Клод тщательнее смотрел себе под ноги. За его спиной доносился голос Ингрид. Благо, он уже прошел те злополучные семь шагов и голоса ее оппонента слышать не мог. Монолог же Ингрид звучал весьма забавно.

— Я тебе битый час объясняю, что лучше держать язык за зубами, болван, — не унималась она, — и что в результате? Да? Ты еще про короля с медной кружкой расскажи! Нет, даже здороваться нельзя. Он тебя не видит, дубина. Он видит только меня и Клода. Да плевать я хотела на твои формы вежливости! Сама знаю, что...

Клод улыбнулся. Все же, как хорошо, что он вызвался собирать хворост. Того костерка хватит на полчаса, а за это время Ингрид должна успокоиться. Но, с другой стороны, полчаса ходить кругами в поисках сухих веток в сыром лесу, ничем не лучше, чем слушать их перебранку.

— А парень не плох, — усмехнулся он, — умеет поддержать разговор. Наш молчаливый главарь сегодня на редкость красноречив. Обычно она так не выражается. Либо ругань, либо тумаки, но сам себя то не ударишь.

Клод остановился. На поляне стало как-то тихо, был слышен только обычный лесной шум. Он перехватил свою вязанку и поспешил к костру. Не разбирая дороги, Клод перепрыгивал через ветки, перелезал через поваленные деревья и шел на огонь, как мотылек на пламя, тщетно пытаясь услышать хоть какой-нибудь голос. Пробираясь через колючий кустарник, он резко замер.

— И мало того, что ты — жалкая разбойница, так ты еще и пытаешься учить меня, как вести себя с людьми! Да ты, за всю свою жалкую жизнь, не видела столько книг, сколько я прочитал! Ты понятия не имеешь, как ведут себя в цивилизованном обществе! Ты — порождение порока! Ты — само зло!

Клод выругался. Все ужасные картины, которые лихорадочно рисовал его мозг, рассыпались. Ингрид просто молчала. Ссутулившись, она сидела у костра и чистила шляпу, стараясь придать ей прежний вид. Голос же, видимо считая, что одержал над ней верх, ликовал.

— Принес дров, Клод? — не оборачиваясь, спросила Ингрид.

— Да, насобирал немного, — отозвался Клод, выходя к костру. Он кинул вязанку и, потоптавшись, уселся на нее.

— Ага! — воскликнул голос, — Явился еще один разбойник! Вы, жалкая шайка, немедленно отведите меня к госпоже Дафне!

— Что ты заладил, жалкая, жалкая? Сам ты жалкий! — пробурчала Ингрид, — Может, поужинаем, Клод?

— Конечно, — согласился он, — Помимо дров я нашел родник. Нужно сходить набрать воды, а то наши запасы заканчиваются.

— Завтра сходим, — сказала Ингрид, — уже стемнело и не хочется бродить по ночному лесу. Здесь могут быть волки, — лукаво добавила она.

— Волки не подойдут к костру! — сказал голос, — так что можешь не пугать меня. Я неплохо разбираюсь в повадках диких животных и прекрасно знаю, что огонь для них — опасность!

— Лучше бы ты в мозгах своих разобрался, — процедила Ингрид. Затем, немного помедлив, добавила: — Ах да, что же это я говорю? Совсем невнимательная стала! У тебя же нет мозгов, также как и тела. Так что сиди и молчи, паразит!

— Магистр! — голос взвизгнул, — Для тебя я магистр! И не смей меня оскорблять, жалкая воровка.

Ингрид засмеялась:

— Ты только посмотри, я теперь уже воровка, Клод!

Как отъехал перепуганный крестьянин, начался этот бессмысленный диалог. Одно и то же, перебираемое на разные лады. Верх в этом состязании острот пока не занял никто. Стоит замолчать одному, так другой продолжает, стараясь сильнее ужалить своего противника. Клод был рад только одному — его не пытаются втянуть в эту великую битву.

— Может, все-таки поедим? — спросил он.

— Да, конечно, — на удивление быстро согласилась Ингрид, — а ты, паразит, пока помолчи.

— Магистр!

— Да хоть сам герцог, — отмахнулась она.

Голос замолчал. Клод достал из мешка остатки припасов.

— Не густо, — сказала Ингрид, рассматривая еду, — на завтра оставил?

— Хватит только на завтрак, — отрапортовал Клод. Он, как повар Красного Дьявола, должен был всегда знать, сколько и какой еды осталось. Большинство команды ели все, кроме земли и дерева, даже собак бы, наверное, тоже ели, а вот главарь... Он посмотрел на Ингрид. Девчонка всегда отличалась привередливостью — одна из немногих странностей, которые Клод не понимал в Ингрид. По его подсчетам, если к полдню они не дойдут до постоялого двора, то придется охотиться. К сожалению, нет времени расставлять силки, вся надежда только на пращу Ингрид. Пока они брели по лесу, Клод отметил, что птиц тут в изобилии. Парочки, размером с куропатку, вполне хватит для неплохого обеда. Жаль, что не было соли. У скряги Хьюго ее никогда не допросишься, а у Джорджа было как-то неудобно спрашивать.

Ингрид взяла ветку, видимо, заранее заготовленную и насадила на нее мясо.

— Не люблю холодное, — сказала она, поднося ветку к костру.

— Твой вертел может перегореть и тебе придется есть мясо со вкусом золы, — вмешался голос.

— Тебе тоже, — холодно ответила Ингрид.

— Я не чувствую вкуса, — гордо заявил голос, — так что мне не страшно.

Ингрид не стала отвечать. Она, поджарив мясо, уселась на поваленный ствол и принялась есть. Голос, по-видимому, тоже решил взять перерыв и не мешал им.