Красный Дьявол и Каменная чаша

Мартин положил руку на плечо одной из статуй.

— Говори же, как открыть ворота!

Часовой попытался сбросить руку, тщетно дергая плечами. Потом, наградив гневным взглядом Мартина, отвернул голову.

— Видите! — продолжал улыбаться Мартин, — из всего тайну делают. Ни рычагов, ни цепей, ни засовов — ничего нет, а ворота закрыты. Может, мне тебе уши оторвать?

Лицо статуи стало напряженным.

— Мартин! — сердито сказал Олаф, — мы не можем медлить. Ломай их.

— Но это же ворота резиденции! — изумился Мартин.

— Ломай!

Маг Земли подошел к воротам, внимательно изучая их. Затем он коснулся рукой плиты мостовой возле ворот. Медленно выдыхая, Мартин все сильнее нажимал на камень и ворота, со страшным скрежетом и хрустом, начали подаваться вперед от него, словно невидимая сила толкала их. С гулким грохотом они упали на землю. Мартин встал, отряхивая руки. Его лицо было бледным.

— Братья, путь открыт! — устало улыбнулся он.

Глава 6

Последствия вчерашнего ненастья можно было встретить повсюду. Особенно отчетливо они были видны на проселочной дороге, размытой накануне. Бескрайние лужи отражали безмятежно голубое небо. Пройти по этим зерцалам было не так-то просто, если учесть, что в своей глубине они таили топкую глину, пожирательницу обуви и мелких грызунов. Единственно возможный путь — наступать на обломанные ветки, разбросанные по дороге. Они, растеряв почти всю молодую листву, выглядывали из луж, словно протягивая руки к путникам. На одну такую руку наступил сапог с изящным носом, затем, на соседствующую, еще один сапог, и ловкими, стремительными движениями путник пронесся по океану грязи. Встав на другом берегу, он развернулся и помахал своему приятелю.

— Что ты все время возишься, Клод? С твоим ростом можно запросто перепрыгнуть эту маленькую лужицу!

— Да, и угодить в другую, не менее маленькую, — отозвался Клод.

За спиной Клода поднималось солнце. Яркие лучи отражались в луже и били Клоду в глаза. Щурясь, он попытался повторить номер Ингрид, но подлые ветки потонули под его весом, а вместе с ними и он сам.

— Будь она неладна! — выкрикнул Клод, — Я же говорил, что лучше идти по лесу, а не по дороге!

Он поправил мешок на плече и, отказавшись от надежды не промочить ноги, зашлепал по луже.

— С такими сапогами нас не пустят ни в одну таверну, Клод, — заключила Ингрид, когда он, наконец, выбрался из лужи.

Клод хмуро посмотрел на нее.

— Ничего, заночуем в конюшне.

На удивление Клода, она только хмыкнула и пошла вперед. Перемены ее в характере, отчасти, объяснил Джордж, но все же, в былые времена, Ингрид непременно бы ответила еще большей колкостью. Интересно, тот паренек все еще в ней?

— Ингрид, может сделаем привал? Стоит свернуть с дороги и смотри, какая хорошая лужайка.

Ингрид замедлила шаг.

— Мы вышли всего два часа назад, а ты уже хочешь сделать привал? — изумилась она. — Нам нужно спешить, чтобы до сумерек выйти к постоялому двору, если, конечно, он здесь есть.

Клод не нашелся, что ответить и молча последовал за ней. Он уже не пытался обходить лужи, а шел напролом, посередине. Весеннее солнце начинало пригревать Клоду спину, а мешок резал плечо. Клод не был любителем загородных прогулок. Сейчас он сильно жалел, что не прихватил с собой какого-нибудь ослика для поклажи, и теперь ему самому приходилось исполнять роль осла, причем во всех смыслах.

Спустя еще час, Ингрид тоже утратила свою грацию и топала по лужам, наравне с Клодом.

— Ладно, — сказала она, — давай перекусим.

Они свернули с дороги, пробрались через заросли шиповника и устроились на лесной поляне. Чтобы создать подобие комфорта, Клод расстелил свой плащ, жестом приглашая Ингрид к трапезе. "Вывести старые привычки не так и легко", — подумал он, роясь в мешке.

— У нас есть вяленое мясо, — начал он оглашать меню, — вчерашний хлеб и по глотку вина. Думаю, нам хватит.

— Вполне, — отозвалась Ингрид.

Ели молча. Ингрид хмурилась больше обычного, а Клод не хотел попадать под горячую руку и понимающе отводил глаза.

— Как вы можете так спокойно есть?! — раздался голос у самого уха Клода.

Клод чуть было не подавился и, вскочив на ноги, огляделся. Никого не было.

— Ты тоже это слышал? — спросила Ингрид. Вид у нее был не менее удивленный. Клод кивнул.

— Ты думаешь, это тот парень? — спросил он.

Ингрид пожала плечами и продолжила есть.

— Да как же так! — опять раздался голос, — Вы, безответственные бандиты! Нужно спешить, а они привал устроили!

— Точно он, — хмыкнула Ингрид. — Не помню как тебя там, но у меня есть к тебе просьба — заткнись.

— Во-первых, меня зовут Алан Фостер. Для вас, магистр Фостер, — обиженно отозвался голос, — во-вторых, я не собираюсь молчать, когда моя жизнь поставлена на карту. Отведите меня к госпоже Дафне и дальше устраивайте свои привалы, сколько душе угодно!

— Чудной какой-то, — засмеялся Клод, — Ингрид, а как он умудряется говорить, когда ты молчишь?

— Не знаю, — она пожала плечами, — вроде у самого уха вопит, но рта я не открываю. Эй, магистр, ты как говорить умудряешься?

Ответа не последовало. Клод гадал, обиделся ли на них парень или же просто выдохся. Поев, они немного погрелись на солнце, которое уже приятно припекало. По всему телу Клода медленно расползалась усталость. Он почувствовал, что его начинает клонить в сон, и вспомнил про сапоги. Из-за паренька, он совсем забыл, что их нужно привести в порядок.

— Грязь начала подсыхать, — сказал Клод, указывая на нос своего сапога, — сейчас хорошо будет отваливаться.

Ингрид молча смотрела на него. Ее лицо не выражало никаких эмоций. Если не считать внимательно следящих за Клодом пары карих глаз, то можно было бы сказать, что девушка спит с открытыми глазами. Клод встал. Немного отошел, чтобы грязь не попала на Ингрид и принялся старательно топать, оставляя на траве глиняные подошвы. Как только сапоги стали непривычно легкими, он еще немного пошаркал ногами и пошел назад.

— Вы невыносимы! — послышался тихий голос. Клод догадался, что парень вновь начал торопить Ингрид. — Жалкие разбойники! Головорезы! Ждете ночь, чтобы опять грабить честных путников?

— Заткнись, — устало отмахнулась Ингрид, — мы идем к Дафне. Мне тоже не нужен идиот в голове.

Приближаясь, Клод все отчетливее слышал голос паренька. Он остановился.

— Я обещаю, тебе дадут золото, если ты поспешишь! — продолжал кричать парень.

Клод сделал несколько шагов назад и прислушался.

— Но если ты так и будешь валяться и грабить людей! — голос стал заметно тише и Клод сделал еще шаг назад, — то власти тебя...

Голос совсем затих и Клод остановился.

— Ингрид! — крикнул он, — его почти не слышно с семи шагов!

— Вот здорово, — устало ответила она, — жаль, что я не могу отойти от него на эти семь шагов. Он мне уже все уши прожужжал.

Клод подошел к девушке. Голос что-то гневно кричал, но Клод не прислушивался. Он аккуратно сложил назад в мешок остатки пиршества, и когда Ингрид встала с плаща, накинул его.

— Уже перевалило за полдень, — сказала девушка, — пойдем дальше, пока мой гость совсем не разошелся. Жаль, ему нельзя врезать.

Клод рассмеялся. Он поражался твердости духа Ингрид. Неизвестно, как бы он себя повел, окажись в его голове такой паразит.

— Вы... вы! — только и смог сказать разгневанный голос.

— Молодец, — Ингрид одобрительно покачала головой, — кажется, ты наконец-то решил заткнуться.

Они вновь выбрались на дорогу. Лужи уже начали подсыхать и многие из них перестали представлять собой серьезную преграду. Над головой приятно шелестела листва и легкий ветерок, дувший в спину, подталкивал путников вперед. Через пару часов они услышали мычание за спиной. К ним приближалась телега, запряженная волом. Погонял ее крестьянин в соломенной шляпе и шерстяном жилете поверх холщовой рубахи. Клод поднял руку в знак приветствия. В ответ крестьянин помахал им и, погоняя вола, подъехал.

— День добрый! — сказал Клод, едва крестьянин остановил телегу.

— Здравствуйте, путники, — крестьянин приветливо улыбнулся, медленно обводя взглядом Клода и Ингрид. — Куда путь держите?

— В столицу, — многозначительно соврал Клод.

— Далековато, — покачал головой крестьянин, — дорогу прилично размыло, должно быть, вы сильно намучались?

— Так и есть, — добродушно улыбнулся Клод, — сейчас ничего, подсохло, а вот утром было тяжеловато. Нам бы до трактира добраться засветло, как думаешь, успеем?

— Трактир здесь всего один, и тот аж в двух днях пути. Если пойти через лес, то выйдет быстрее. Хотя в лесу кого только не водится, лучше ехать по дороге. Могу подвести немного, но у меня уговор.

— Какой? — спросил Клод.

Крестьянин еще раз обвел их взглядом, всматриваясь в лица.

— Скучно молча ехать, позабавил бы кто. Новости рассказал или истории интересные. Целый день только и делаю, что от Морли мух отгоняю. Так что, если хочешь ехать, — крестьянин многозначительно поднял палец, — рассказывай что-нибудь.

— Новостей не обещаем, — отозвался Клод, — но всякие байки, это мы запросто.

— Сказки я люблю, — засмеялся крестьянин, — только такие, чтобы дух захватывало и конец был хороший. Садитесь, довезу, покуда по пути.

Путники устроились в повозке. Крестьянин цокнул языком и вол, равномерно покачиваясь из стороны в сторону, потянул телегу. Ехали медленно, зато, на какое-то время, можно было забыть про лужи и грязь.

— Ты, наверное, слышал, — начал рассказывать Клод, — про замок графа Толбота?

— Кто ж про него не слышал, — отозвался крестьянин.

— А мне приходилось бывать там. Говаривали, что на месте руин по ночам появляется замок, во всем своем былом великолепии. Факелы освещают ворота, а на башнях жгут костры.

Крестьянин присвистнул.

— Однажды, шел я в Нордфолк и к вечеру остановился у каких-то руин. Развалины там знатные. Сейчас, думаю, разведу костер и на ночлег устроюсь. Но услышал я вой нехороший. Вроде похож на волчий, но не он. Я забрался на одну из плит и стал ждать. Солнце уже село, а костер развести я так и не успел. Слышу, вой ближе становится. Потом шарканье какое-то, рычанье. Думаю, сейчас ко мне подойдут звери эти, но вдруг, будто кто-то в рог протрубил. Те зверюги, что возле меня выли, побежали в лес, я даже клацанье когтей о камни слышал, а потом и цокот копыт. Еще раз протрубил рог, и сразу все стихло. Правильно говорят, что места эти недобрые. Когда-то колдуны там сборища устраивали, а потом Толбот прогнал их и замок свой построил. И говорят, что прокляли они графа и весь замок его заодно. Ты ведь знаешь, что замок сгинул за одну ночь, а графа в тряпье потом видели во многих землях? Вот такие они, ведьмаки. А выли, как мне потом рассказали, толботовы гончие. Они выискивали жертвы для своего хозяина. Стало быть, в рог трубил сам проклятый Толбот.

— Тьфу ты, — отмахнулся крестьянин, — кто такие страсти перед закатом рассказывает? Тут же тоже места лихие!

— Так я не рассказал тебе эту историю до конца! — смеясь, сказал Клод, — сижу я на глыбе этой, а камень-то холодный, замерзать я начал. Эх, думаю, жаль, что сумку свою внизу оставил. Там у меня немного эля в бурдюке было. Минут через двадцать стихло все и даже потеплело как-то. Сверчки запели, где-то в чаще сова прокричала. На небе звезды зажглись, и светло стало, почти как днем. Даже траву видно было. Смотрю я вниз, где там моя сумка лежит. Глаз от нее отвести не могу, но понимаю, что слезать на землю опасно. Вдруг, сумка моя шелохнулась, потом еще раз. По спине озноб пробежал. Неужели, слуги Толбота подразнить меня решили? Потом пригляделся, блестит что-то у сумки. Бусинки две на меня немигающим взглядом смотрят, и я на них гляжу, как привороженный.

— Страсти-то какие! — воскликнул крестьянин, — я тебя ссажу так.

— Ты дослушай, а потом говори, — обиженно сказал Клод, — а то ведь я могу и промолчать, а ты так и не узнаешь, что я там видел.

— Ладно, ты прав, — махнул рукой крестьянин, — не томи, продолжай!

— Стало быть, две бусины на меня смотрят. Потом писк услышал, и понял, что суслик это! Я, оказывается, сумкой своей ему норку закрыл, вот он и хотел ее сдвинуть, чтобы домой попасть.

— Так может, это слуги Толбота приняли облик суслика? — раздался уже знакомый голос, — Решили заманить тебя вниз и утащить в эту самую нору?

— Да брось ты, — усмехнулся Клод, — что я, простого зверья не видел? Говорю тебе, суслик это был.

— А ты потом слез с камня? — не унимался голос.

— Нет, уснул я. Утром взял сумку, а под ней оказалась нора.

— Чудно все это, — покачал головой крестьянин, — ты, юноша, с батюшкой своим не спорь. Ему виднее, что там было. Про графские земли, и правда, недобрые слухи ходят, но если начать сусликов остерегаться, то лучше вообще из дома не выходить. Я помню, был у нас один, примерно твоих лет, во всем тайный смысл видел. Ему говорят, вставай, иди с пастухами коров пасти, а он заявляет, что не пойду мол, пока солнце не взойдет. Так скотина-то рано встает и нет ей дела до примет и поверий.

— Что же с ним стало? — спросил Клод.

— Да ничего необычного, — пожал плечами крестьянин, — отец-то у него суровый человек был, но жене не перечил, а уж она чадо свое всегда защищала. Случилось однажды, что к нам монах забрел. Много он про чудеса разные говорил, а ему кто-то про нашего паренька рассказал. Монах захотел посмотреть на него, а после с родителями пошептался. Дал он матери паренька совет один ценный, после чего парень наш сам раньше всех подниматься стал, а работать начал за четверых.

Крестьянин выждал паузу.

— Пороть, говорит, его надо. Чем чаще, тем проку больше. Так даже в трактатах записано. Он свиток показывал. Поступили, как ученый человек велел. После первой порки парень в приметы глупые верить перестал. После второй — по дому помогать начал, а потом и вовсе за ум взялся. Вот так-то, юноша.

Клод начал опасаться, что парень опять поднимет шум, но тот молчал. Они медленно подъехали к развилке. Крестьянин цокнул языком и вол остановился.

— Эх, жаль конечно, — вздохнул крестьянин, — но вот она, развилка. Прямо пойдете — к трактиру выйдете. Хотя можно и срезать. Видите тропу? Дорога впереди крюк делает, а по лесу можно напрямую пройти. Там потом опять выйти на дорогу и до трактира останется с час ходьбы. Вот мой путь, — он указал на поворот, — за леском деревня стоит. Ежели хотите, то прошу к нам.

— Спасибо, — Клод слез с телеги и закинул за спину свой мешок, — Заночуем в лесу, а завтра к трактиру выйдем. Доброго пути тебе!

— И вам доброго, — крестьянин повернулся к ним лицом. В этот момент Ингрид, выбираясь из телеги, уронила шляпу и по ее плечам каскадом рассыпались длинные волосы.

— Чтоб их, — выругалась она.