Красный Дьявол и Каменная чаша

— Да, брат-дознаватель, — монотонно, словно произнося присягу, проговорила Ингрид, — а я никого не помню. Также как, что я делала в лесу, и почему мне было десять, а, скажем, не девять или одиннадцать лет. Дафна сказала, что все это из-за болезни. Сильный жар и все такое. Ладно, магистр-зануда, солнце уже высоко. Пойдем будить наших лентяев.

Когда Ингрид вернулась в лагерь, все уже были на ногах. Клод, как и обещал, что-то усердно мешал в котелке. Гроган в этот раз гордо восседал на пеньке возле повара и, как догадался Алан, руководил готовкой со стороны. Олаф же, задумчиво поглаживая седую щетину, успевшую превратиться в небольшую бороду, смотрел на огонь. Алан знал, что для мага Огня это лучший способ спокойно поразмышлять.

— Ингрид пришла! — воскликнул довольный Клод, — а я тут как раз кашку приготовил.

— Съедобную? — с сомнением спросила девушка.

— Ну разумеется!

— А шпиона-отравителя к котелку не подпускал?

— Это почему я шпион? — возмутился Гроган, — мне как раз хуже всех пришлось! Ни в чем не повинен, а сижу тут с вами в лесу. Ты знаешь, что офицерский завтрак не чета вот этому? А какой обед, а ужин, — Гроган мечтательно закрыл глаза, — превосходное жаркое и вино!

— Не трави, — буркнул Клод, — если мы тут начнем вспоминать, как хорошо нам жилось...

— Ты, кажется, был поваром у какого-то графа? — спросил Алан.

— Да, парень, — грустно вздохнул Клод, раскладывая по грубым мискам варево. Сам он всегда ел только из котелка. — Вино, еда, женщины, что еще нужно нашему брату?

— Мозги, — едко заметила Ингрид, — они всем нужны и их вечно не хватает. Так что хватит жаловаться на несчастную судьбу и больные зубы.

В полдень вышли к пологому склону. Ингрид, немного подумав, уверенно указала рукой — вперед. У Алана создавалось впечатление, что они только и делают, что идут вперед. Ни разу не повернули, скажем, направо или налево. Строго вперед. Он, конечно, не роптал, ведь и не уставал вовсе. Алан сам никогда не проходил таких расстояний пешком и подумать не мог, что для других это вполне привычное дело. Гроган что-то напевал, разделив с Клодом поклажу поровну. Ингрид как-то порывалась взять часть груза на себя, но Гроган, галантно склонившись в полупоклоне, заявил, что юная леди не должна нести никакого другого груза, кроме бремени своей красоты. По мнению Алана, жуткая банальность, но Ингрид не стала спорить и пошла заметно быстрее. Почему-то Гроган в последнее время начал раздражать Алана. Всегда веселый, со своими избитыми шутками и показными манерами, он сиял как медный таз, стоило девушке лишь обратиться к нему. Опять же, эта утренняя просьба Ингрид, не говорить только капитану. Да кто он такой, чтобы ему вообще что-нибудь говорить? В случае опасности, такие повесы первым делом поджимают хвост и прикрываются всем, что попадется им под руку. Словом, лучше бы этот Себастьян оставался в трактире.

— Привал делать не будем, — объявила Ингрид, отрываясь от бурдюка с водой, любезно поданного, разумеется, Гроганом, — нам остается дойти вон до той кромки леса и мы дома. Вернее, я.

— К вечеру будем, — задумчиво проговорил Клод.

— Да, старина, — Ингрид хлопнула его по плечу, — наверное, весь истосковался по Дафне?

— С чего ты взяла? — напряженно спросил Клод.

— Что же ты так, Клод? — ехидно продолжала Ингрид, — я помню, ты так спешил сюда.

— Да, потому что ты оказалась в беде, — выпалил Клод, — а так, я предпочитаю более обжитую местность.

— Неужели?

— Именно! — буркнул повар, — если бы не ты, Ингрид, ни за что бы сюда не пошел.

— Почему? — не выдержал и спросил Алан.

— Видишь ли, — ухмыльнулась Ингрид, — когда-то Клод сватался к Дафне, да только она...

— Зачем ворошить прошлое? — гневно спросил Клод. В этот момент, добряк-повар-грабитель выглядел сущим злодеем, — если хочешь, давай вспоминать вместе. К примеру...

— Ладно-ладно, — оборвала его девушка. — Никто не виноват, что у тебя сегодня скверное настроение!

Клод выразительно посмотрел на нее. Алану казалось, что гневный взгляд прожжет его и Ингрид вместе взятых.

— Пожалуй, нам нужно поспешить, — сухо сказал Олаф, — с севера грядет буря.

Несколько часов шли в напряженном молчании. Гроган больше не насвистывал свои солдатские песенки, Клод всячески избегал смотреть на девушку, Олаф всегда, а в последнее время особенно, не отличался многословием, Ингрид же искоса бросала взгляды на спину повара. Неужели Клод был влюблен в Дафну, и что же такое он знает, чего не хочет озвучивать Ингрид? Сплошные загадки. В самом начале их пути Алан старался не задавать лишних вопросов, ведь на каждое его слово, Ингрид отвечала двумя, и, как правило, ругательными. Едва они привыкли друг к другу и девушка перестала его грубо обрывать, как они пришли в Грюндорф и встретили Олафа и Грогана. Казалось бы, Олаф, такой родной и близкий, как-то отдалился и почти не разговаривал с Аланом. Он все время был поглощен какими-то мыслями и никак не хотел отрываться от них. С болтуном Гроганом Алану говорить было не о чем. Но при них Ингрид вновь стала раздражительной и немногословной. Она изредка нормально беседовала с Фостером лишь наедине и то, на общие темы. Прошел уже месяц, а он так толком ничего и не узнал.

Солнце начинало клониться к горизонту. Как и обещал Олаф, прямо на них шли мрачные и тяжелые, словно полные снега, тучи. До леса оставалось не больше мили, всего-то пройти поляну. Как вдруг Гроган предостерегающе поднял руку. В траве что-то лежало, вернее, кто-то. Мужчина, весь перепачканный и изодранный, но все же в весьма дорогой одежде зажиточного горожанина, будто бы спал.

— Мух нет? — недоверчиво спросила Ингрид.

— Да вроде живой, — неуверенно сказал Клод, — только, что он здесь делает?

— Может, заблудился? — предположил Гроган.

Мужчина открыл глаза и сонно посмотрел на них. Вглядевшись в лица, он словно отгоняя наваждение, зажмурился.

— Эй, парень, что ты тут забыл? — спросил Клод.

— Я? Ах, грабители напали на карету. Я бежал, заблудился, здесь ночью ходят волки, они воют, — быстро заговорил тот.

— Умом, кажись, тронулся, — шепнул Клод.

— Скажите, среди вас есть женщина?

— Женщина? — насторожилась Ингрид.

— Да, это очень важно. Не бойтесь, я ей ничего не сделаю. Просто она должна быть среди вас.

— Среди нас нет женщин, — сказал Олаф, — разве ты сам не видишь?

— И правда. Поначалу я принял этого юношу за девушку, но, видно, глаза подвели меня, — вздохнул он и вновь с жаром добавил, — понимаете, она должна быть где-то рядом. Я это чувствую!

— Может, ты голоден? Мы дадим тебе кусок хлеба и глоток воды, — успокаивающе сказал Клод.

— Да? Вот спасибо, — по его лицу пробежала тень.

Незнакомец попытался подняться, но, видимо, сильно ослабнув, не мог устоять на ногах. Он стоял на четвереньках, что-то шепча, плечи его подрагивали.

— Побереги силы, парень, — сочувственно сказал Клод, подходя к нему ближе.

— Да, у меня есть сила, — громче пробормотал тот, — хозяин мой наделил меня ею.

Алан заметил странную перемену в незнакомце. От него повеяло непонятной опасностью. Он походил на голодного волка, истомившегося в ожидании жертвы. Дыхание его участилось. Незнакомец поднял голову и впился безумным взглядом в Ингрид. Алану стало не по себе.

— О, избранная дева, — нараспев произнес он. — Я не должен ослушаться хозяина, но мой долг Избавителя обязывает меня, ибо никто не может указывать жнецу!

Он резко вскочил и бросился на Клода. В его руке блеснул кинжал. Клод проворно уклонился, но лезвие вскользь задело могучее предплечье повара. Брызнула кровь.

— Нет, ты не достоин, — презрительно бросил сумасшедший. Вдруг яркое пламя врезалось в плечо безумца и тут же потухло.

— Твой огонь бесполезен, старик! Хозяин наделил меня силой! — хохотал он, отбивая клинком следующий огненный шарик Олафа, будто снежок. В следующий момент сумасшедший с небывалой скоростью метнулся к Ингрид. Когда до нее оставалось всего несколько шагов, кинжал безумца встретился с клинком капитана. Легким движением кисти Гроган выбил оружие из руки сумасшедшего. Кинжал упал в траву и тут же вспыхнул. Но в левой руке убийцы показался нож. Обжигая капитана ненавидящим взглядом, безумец всадил в его грудь клинок. Капитан рухнул на землю. Внезапно Алан почувствовал, как бешено стучит сердце Ингрид. Правая рука девушки резко поднялась. Незнакомец пошатнулся от невидимого удара и отступил от поверженного Грогана. Все еще сжимая в руке окровавленный нож, он с удивлением смотрел, как его тело жадно поглощает разрастающееся небесно-синее пламя. Тут глаза закрылись и Алан провалился в небытие.

Глава 22

Ингрид открыла глаза. Тусклый свет лампы освещал маленькую комнату. Девушка повернула голову, желая осмотреться, и встретилась с суровыми глазами-пуговицами игрушечного медведя. Он лежал рядом с ней на подушке, как и раньше. В последний раз они смотрели друг другу, вот так, глаза в глаза, лет пять назад, а может и больше. Когда Ингрид решила стать взрослой, она первым делом порвала с детскими привычками и слабостями. Она пробовала не есть варенье и не играть в куклы. Потом, изредка навещая Дафну, она уже была вожаком, а вожаку никак не положено спать с медвежатами. Сейчас Ингрид смотрела в немигающие глаза своего старого любимца и думала, сколько же глупых правил она успела выдумать и как старательно им следовала, а для чего?

По козырьку за окном глухо барабанил дождь, а порывы ветра заставляли стекла жалобно дребезжать. Где-то вдалеке пророкотал гром. Отгоняя воспоминания, Ингрид села, ища ногами свои сапоги. Ступни утонули в пушистой шкуре другого медведя, на этот раз настоящего. Ингрид не помнила, подарили ли шкуру охотники или Дафна сама убила его. Вроде, как-то раз травница обмолвилась, что медведь не оставил ей выбора — либо он, либо она. Шкура уже успела стать неотъемлемой частью комнаты, и Ингрид не представляла, как будут выглядеть деревянные полы без нее. Сапог нигде не было, только маленькие тапочки одиноко стояли у двери.

— Вот уж не думала, что Дафна и их сохранила, — проворчала она, направляясь к двери.

На стене висело зеркало. Проходя мимо, девушка, как обычно, посмотрела в него и оторопела.

Ночная рубашка, доходящая ей до щиколоток, с затейливыми рюшками на вороте, была кажется, из вещей Дафны. Сама Ингрид никогда, в здравом уме, не надела бы подобный балахон. Но венцом наряда, в буквальном смысле, был милый старушечий чепчик, нежного розового цвета. Если бы такое решила надеть Дафна, то Ингрид, наверное, хохотала бы никак не меньше недели. Более нелепой вещи ей еще видеть не доводилось. Но сейчас девушке было не до смеха, даже наоборот, немного обидно. Она быстро развязала бантик и сбросила с себя отвратительный чепец.

— Ничего, — успокаивала себя Ингрид, — никто же не видел.

— Я видел, — прошептал противный голос, — и, по-моему, очень мило.

— Вот и носи его сам, придурок! — вспыхнула Ингрид. Она краем глаза посмотрела в зеркало. Увидев алый румянец на щеках, девушка разозлилась еще сильнее. Но Алан, на свое счастье, больше ничего не сказал.

Дверь скрипнула и в комнату вошла Дафна. Травница совсем не изменилась за последние два года.

— Ингрид, как ты?

— Я в порядке, только голова немного болит.

— Тебе нужно просто отдохнуть.

Тут Ингрид вспомнила про Клода, Грогана и безумца с ножом. Она выразительно посмотрела на травницу и та понимающе кивнула.

— Жить будут оба. С Клодом все как обычно, а вот со вторым пришлось повозиться. Но парень он сильный — выкарабкается.

— Я хотела бы...

— Нет, ему нужен покой. Сейчас за ним присматривает Олаф, а Клод уже спит. Опять же, вряд ли ты захочешь выйти из своей комнаты в таком наряде. Твоя одежда насквозь промокла, и мне пришлось дать тебе кое-что из своего гардероба. Ведь из своих старых вещей ты уже выросла.

— Да, к слову о наряде, — вспомнила Ингрид, — что это такое?

Она указала рукой на розовый чепчик.

— Ночной колпак, — Дафна подняла с пола чепчик и протянула его девушке, — по-моему, очень милый.

— Милый! — воскликнула Ингрид, — да он просто ужасен! Нарядила меня как старушку, даже вниз теперь не спустишься.

— Не только тебя, — улыбнулась Дафна, — но я обещала ребятам, что никому не скажу. Так что — молчи.

Они пристально посмотрели друг на друга и рассмеялись. Ингрид поочередно представляла каждого из друзей в своем новом наряде. Комичнее всего смотрелся Олаф, с черными кустистыми бровями и седой щетиной, но и усатый Клод в чепчике, тоже был неплох.

— Я рада, что с тобой все в порядке, — уходя, сказала Дафна и, остановившись у двери, добавила, — ложись, твой медвежонок уже заждался.

— Дафна! — вновь воскликнула девушка, кидая подушку в уже закрывшуюся дверь. Ингрид знала, что Дафна любит подшучивать и даже больше, она и сама переняла своеобразный юмор травницы. Именно за едкие шутки ее и прозвали дьяволом, а цвет волос превратил прозвище в название банды. Однако до Дафны ей было еще очень далеко. Она, должно быть, специально обрядила всех в дурацкие платьица, чтобы потом было что вспомнить. Конечно, затея очень веселая, если смеются не над тобой.

Ингрид легла в кровать, продолжая бранить травницу.

— Это и была Дафна? — осторожно спросил Алан.

— Только тебя сейчас не хватало, — проворчала Ингрид.

— Что? — переспросил Фостер.

— Дурак, — буркнула она, обнимая медведя.

Ингрид проснулась от теплых солнечных лучей, светивших ей в лицо. Поначалу она решила, что это ночная лампа, но, осторожно приоткрыв глаза, увидела, что та давно уже потухла, и комнату, через узкое окно, заливает дневной свет. Она потянулась, прогоняя последнюю дрему и, ощутив прилив энергии, села. Вчерашний день сейчас казался ей дурным сном, который вот-вот растает и забудется. Усадив верного медведя на подушку, она еще раз посмотрела в зеркало, опасаясь вновь увидеть чудовищный чепчик. Его не было, зато рядом на стуле лежало вполне приличное платье-рубаха и красный пояс. У юмора Дафны были и положительные стороны — она не любила, когда шутка затягивалась слишком долго.

Внизу, у стола крутился Клод. Он старательно расставлял тарелки, насвистывая какую-то веселую песенку. Увидев Ингрид, повар улыбнулся ей.

— С добрым утром! — пропел он, что выглядело несколько странно.

— Ага, — кивнула Ингрид, — ты чего такой довольный?

— Довольный? — переспросил Клод, стараясь придать лицу серьезное выражение, — не может быть!

— Светишься даже.

Ингрид заметила, что правое предплечье повара перевязано.

— Ерунда, — Клод махнул рукой, — просто царапина. Вот нашему герою, досталось так досталось. Но ничего, потом еще щеголять будет таким шрамом. Правда, под рубашкой не видно, — он ненадолго задумался, а потом, усмехнувшись, произнес, — вот ведь незадача.