| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Вот и теперь Бабушка стояла перед котлом с серебряным черпаком в руке — в длинном, отделанном кружевом платье, точно сошедшая со старинного портрета. Под крышкой котла громко булькала каша.
— Овсянка? — сморщила нос Мэрион.
— И тебе тоже — доброе утро, деточка... — укоризненно отозвалась Бабушка.
Тут каша забормотала еще громче и решительно полезла наружу. Бабушка сердито чмякнула ее черпаком, овсянка испуганно спряталась обратно.
— Все равно ведь не съедят! — булькнула каша обиженно.
— Цыц! — строго ответила старая хозяйка.
Мэрион налила в чашку кофе.
— Ты обещала рассказать мне о привидении...
— Да-да, — рассеянно отозвалась Бабушка, но тут в Кухню вбежал Папа — в плаще и шляпе, но без ботинок.
Прижимая к груди кейс, он потребовал себе гренок с сыром и мармеладом. Проглотив их штук пять и угостившись чашечкой кофе, он убежал. За все восемь лет своего существования Мэрион так и не удалось толком познакомиться с ним поближе: Папа всегда был слишком занят, обеспечивая своему семейству и куче нахлебников "достойный образ жизни". Он являлся главным управляющим местного филиала гигантской корпорации "Каролина", специализирующейся главным образом в области туризма, отдыха и развлечений. Долина славилась своими целебными водами и климатом — это-то и привлекло в свое время внимание Корпорации. Под началом отца была сеть отелей, пансионатов, клиник, ресторанов, кафе и прочего, что обеспечивало обслуживание туристов, чьи деньги были практически единственным источником существования Города и его тридцатитысячного населения. Девочка знала, что отца в Городе ценят и уважают, — и не только за принадлежность к старой аристократической фамилии: он прилагал немало усилий, чтобы их маленький городок процветал.
Впрочем, Папа помнил, как ее зовут, всегда поздравлял с Рождеством и днем рожденья и иногда даже чмокал в щечку. Чего ж еще-то?...
Вслед за Папой появился Карапуз. Заспанный, в длинной ночной рубашке, с горшком в руках. Бережно поставив посудину под стол, — не дай бог забудешь где, потом не сыскать! — он молча вскарабкался на высокий табурет и плеснул себе в чашечку кофейку. Для своих двух лет ее младший братик был на редкость самостоятельным ребенком. Поневоле.... А как же иначе, когда не менее дюжины тетушек — своих и чужих — ежеминутно норовят принять участие в твоем воспитании! Почему-то, правда, ребенок при этом вечно оставался беспризорным...
Подперев кулачком толстую щеку, он принялся звонко болтать в чашке серебряной ложечкой. Бабушка поморщилась: что за манеры!.. Сестра же забрала у него чашку и пододвинула бокал с молоком. Умяв последовательно тарелку овсянки, пару плюшек и яблоко, Карапуз получил в награду шоколадку и, зажав ее в кулачке, сполз с табурета.
— Что нужно сказать, молодой человек? — напомнила Бабушка.
Карапуз приостановился. Подумал...
— Сам съем, никому не дам!.. -и удалился вперевалочку, волоча за собой "драгоценный" горшок.
Мэрион поглядела ему вслед и небрежно заметила:
— Если мне дадут пару монет, — тут она тяжко вздохнула, — я, так и быть, пригляжу за ним сегодня...
Но заработать ей не удалось. В Кухню ворвалось разноцветное разноголосое облако, — обитатели Замка спешили к завтраку. Почему-то утром все любили попить чайку здесь, а не в столовой. По-семейному, так сказать... Последним приковылял Дедушка и с ходу потребовал "... нацедить ему кружечку...", на что Бабушка сухо заметила, что "еще рановато..."
— ...А тортик? — с надеждой спросил дедуля.
— На ужин! — отрезала она.
Дедушка захныкал, но на это никто не обратил внимания. С тех незапамятных времен, как он появился в Замке — дальний разорившийся родственник, внезапно свалившийся им на голову, не оставлять же его на улице! — к его чудачествам и нытью вполне привыкли. Собственно, он приходился Бабушке внучатым племянником, Дедушкой же его называли из-за почтенного возраста: лет ему было около девяноста... Вы спросите, сколько же Бабушке? Считалось, что бабульке где-то сто двадцать, но наверняка она кокетничала...
Круглый зал наполнился голосами, звяканьем посуды. Обсуждали последние сплетни и свежие новости. В основном, все разговоры сводились к грядущему Летнему Карнавалу. Это событие обычно привлекало массу туристов, но и для жителей Города дни Карнавала служили не только работой, но и праздником. Дамы обсуждали предстоящие развлечения и свои будущие наряды, мужчины — прошедшие скачки. В нестройный гул голосов рефреном вплеталось тоненькое: "Тор-ти-ик!.."
Спустя час с чаепитием было покончено, все стихло, и за столом остался только Дедушка, словно рыба, выброшенная на берег схлынувшим приливом. Оглядев разгромленный стол, он сложил худые ручки на животике, и в последний раз тихонечко спросил:
— Тортик?.. — в его надтреснутом голосе слышалось легкое торжество: последнее слово осталось за ним.
Из котла выглянула каша. Не заметив дедушку, она осторожно полезла наружу.
— ...Говорила ведь: есть не станут!.. — пробурчала она, шлепая к выходу. На полу после нее оставались влажные следы.
Дедушка озадаченно проводил ее взглядом, хотел что-то сказать, но, не вспомнив нужных слов, безнадежно махнул рукой, кряхтя, поднялся, прихватил из чьей-то чашки размокший кусок плюшки и заковылял следом. В опустевшей Кухне воцарилась тишина...
* * *
* * *
* * *
**
... Мэрион стояла перед зеркалом с ножницами в руках, ее лицо выражало мрачную решимость. Некоторое время она смотрела на свое отражение, ее нижняя губа брезгливо морщилась: "Надо же было уродиться девчонкой! Кошмар какой!.."
Вздохнув, она отложила ножницы и расческой разделила волосы на два хвостика. "Господи, мучение-то какое..." — с раздражением думала она, ожесточенно раздирая вьющиеся пряди. Ее волосы служили предметом восхищения подруг, тетушек и маминых приятельниц. Для нее же это было одной из тех немногих вещей, что серьезно омрачали ее жизнь. Сегодня она решила с этим покончить.
Упрямо сжав губы, она несколькими движениями острых лезвий освободилась от тягостного бремени: два пушистых хвостика упали на пол. Дальнейшее было тщательно продумано заранее: подобрав отрезанные волосы, она ловко приладила их обратно с помощью резинок и заколок. Повертела головой — сперва потихоньку, потом, осмелев, затрясла сильнее: "Вроде держатся..." Накладные волосы выглядели очень натурально. Рио отцепила их и спрятала в ящик комода. С помощью щетки и лака она соорудила на голове самую натуральную мальчишескую прическу — когда вихры торчат в разные стороны, — впечатление портило только кукольное личико, но она состроила зеркалу самую свирепую и наглую физиономию, и осталась вполне довольна.
Зелепусы, подкрепившись остатками ее завтрака, снова спали. Рио заглянула под кровать:
— Присмотри-ка тут за ними, да не попадайся нашим на глаза!
— А что будет? — полюбопытствовал удав.
— Ну-у... — задумчиво протянула она, — у Мамы случится очередной обморок, у тетки Люсильды — инфаркт.... А остальные покинут наш дом навсегда. Вот было бы здорово!... Главное, чтоб тебя Бабушка не застукала, а то она сразу найдет тебе Полезное Применение.... Так что не высовывайся, если не хочешь остаток дней провести в качестве ... м-мм... веревки для белья...
Удав не ответил, — подобное он выслушивал по сто раз на дню. Это ему надоело. Он считал себя умнее девчонки, просто никогда не говорил ей об этом, — он был вежливый...
Нахлобучив панаму, Рио спустилась во двор. На каменных плитах, поросших травой, играл Карапуз: лежа на животе, все еще в ночной рубашке, он сосредоточенно возил по выщербленным камням маленький автомобильчик. При этом он так громко рычал, что казалось, будто во дворе Замка происходит настоящее авторалли.
— Пойдем погуляем? — предложила сестра.
Малыш с готовностью поднялся и протянул грязную ручонку:
— Идем!..
— Фу, какой ты грязный! — сморщилась Рио. Недолго думая, она вытерла ему замурзанную мордашку подолом его же рубашки. — Ну вот, так гораздо лучше, — удовлетворенно заметила она, когда грязь была размазана равномерно и уже не так бросалась в глаза. — Надо бы тебя переодеть...
Но ей так не хотелось возвращаться назад — чего доброго попадешься Бабушке на глаза, а уж та непременно придумает тебе какое-нибудь Полезное Дело, способное испортить весь выходной. Бабуля в этом плане отличалась буйной и неистощимой фантазией.
— Сделаем вот что... — сама себе сказала Рио и с этими словами подвязала ему концы рубашки. Получился странного вида балахон. — Ничего, — утешила она себя, — прикинемся, что так модно...
Карапузу было все равно, лишь бы выйти за Ворота.
Спустя полчаса они уже сидели за столиком в кондитерской Папаши Дю. Перед Карапузом стояло блюдечко с пирожными и вазочка ванильного: три восхитительных розовых шарика, усыпанные орехами, шоколадом и карамелью. Одно только вносило смятение в его неискушенную маленькую душу: с чего же начать?.. Рио сидела напротив, и вяло ковыряла ложечкой кусок шоколадного торта. Что-то было не так, и она не могла понять — что... Девочка посмотрела на сверкающие витрины огромного прилавка: горы воздушного теста, крема, шоколада, конфет, разноцветного мороженого, всевозможных булочек, печений и пряников.... Когда-то она искренне считала Толстяка Дю — сына хозяина кондитерской и своего лучшего друга — самым счастливым человеком на свете. Пока не узнала, что у него аллергия на сладкое...
Звякнул колокольчик входной двери. В кафе ввалилась стайка ребятишек постарше. Рио помрачнела: среди пришедших она увидела Хендрю Свинуса, одного из своих недругов. Они с давних пор терпеть не могли друг друга. Впрочем, Хендря не представлял серьезной опасности: высокий, но тощий и трусливый, он побаивался маленькую и отчаянную Мэрион.
— Салют, малявка! — крикнул он, заметив девочку. — Что это за бродяжка с тобой? Решила заняться благотворительностью?
Рио против воли густо покраснела. Горячая волна бросилась в лицо, ей стало ужасно стыдно: в самом деле, в порыве своего эгоизма она выставила братишку на всеобщее посмешище! Сейчас только до нее дошло, как смешно, нелепо и ... позорно он выглядит: грязный, в испачканном непонятном одеянии, Карапуз и впрямь напоминал маленького оборванца. Рио готова была провалиться сквозь землю, а противный Хендря не унимался:
— В каком мусорном баке ты его откопала?..
На лицах его товарищей, — со многими из них у нее были нормальные отношения, — стали появляться улыбки. Обычно Рио в карман за словом не лезла, но тут что-то растерялась.
— Заткнись, конопатый! — прошипела она и только. Она понимала, что необходимо срочно исчезнуть со сцены, однако гордость не позволяла ей так быстро отступить. Назревала катастрофа.
Но ей повезло: из-за стеклянного прилавка выкатился толстый, почти круглый, румяный мальчишка. Белобрысый, белокожий и красноглазый — Дю-младший. Точная копия своего отца. Завидев его, Свинус предпочел на время умолкнуть.
— Есть дело... — заговорщически шепнул Толстяк Дю, подкатившись к столику, где сидела несчастная, раскрасневшаяся Рио.
Она вдруг ощутила, как неожиданно громко и сильно трепыхнулось ее сердечко.
— Пошли! — скомандовал Дю.
Выдернув Карапуза из-за стола, Рио последовала за ним, делая вид, будто ничего не произошло. Свинус мерзко хихикнул ей в спину.
— Я тебе все утро звонил, — на ходу сообщил Толстяк, — да все время попадал на какую-нибудь тетушку...
Они прошли за стойку и перед самой дверью, ведущей в запретные для посторонних внутренности кондитерской, Рио обернулась и, схватив со стоящего на столике блюда огромный апельсин, ловко запустила им в противника. Негодующий вопль подсказал ей, что бросок достиг цели. Но она уже была недосягаема — Дю и его гости скрылись из виду.
Миновав кухню и кладовые, они прошли мимо морозильной камеры и по узенькой лесенке поднялись в уютную квартиру, где ее приятель обитал вместе с родителями. В гостиной они столкнулись с мадам Дю. В отличие от своих мужчин, она была маленькой и хрупкой.
— Добрый день, мадам, — очень вежливо сказала Рио, стараясь спиной прикрыть братца.
— Пришли поиграть? — благожелательно улыбнулась было та, но улыбка тут же сменилась выражением ужаса и, всплеснув руками, она воскликнула: — О, боже, Мэрион! Что сталось с твоими чудесными волосами?!
— Э-э... ничего особенного, — промямлила девочка и ляпнула первое, что пришло на ум: — Это... это стригущий лишай, — но, заметив, что глаза мадам Дю округлились еще больше, поспешно исправилась: — То есть, — огонь.... Да, огонь. Я опалила себе волосы. Наш старый очаг — ну, вы же знаете.... Пришлось остричься...
Она просто патологически не могла говорить взрослым правды.
Мадам Дю сочувственно закивала, но тут из-за спины Рио высунулся Карапуз:
— Здласьте, тетя!.. — и помахал грязной лапкой.
"Тетя" — онемела. Продолжая по инерции кивать головой, она лихорадочно пыталась понять: что это за существо перед ней и как оно очутилось в ее ухоженной квартире?! Дети же быстренько двинулись вперед. Прежде чем свернуть в боковой коридор, Рио обернулась: мадам Дю все кивала, точно маятник. "Надо же, как ее!.."— подумала она. — "Интересно, что будет с моей Мамой..." А вслух сказала:
— Эй, Толстяк, по-моему, твоей мамочке сегодня нездоровится...
Он ничего не ответил, увлекая их все дальше. Наконец, они остановились:
— Вот...
В его голосе Рио уловила завораживающие нотки таинственности.
Каково же было разочарование, когда она узнала, что предметом ее внимания должна стать обыкновенная картина! То есть, картина-то была хороша: река, Старый мост, кусочек прилегающей рощи; и рама была красивая, и нарисовано так, что каждая травинка словно живая.... Но это было совсем не то, чего она ожидала.
— Смотри! — сказал Дю и, забравшись с ногами на диван, над которым висела картина, вдруг просунул прямо туда голову, плечи, неловко перекувыркнулся через раму точно через перекладину турника и... исчез.
Рио не успела закрыть рот, как Толстяк, тяжело дыша, перевалился обратно. Не удержавшись, он съехал прямо на пол. Его руки были испачканы землей.
— Интересненько... — протянула она. — Я тоже так хочу... — и быстро вскарабкалась на диван. Карапуз, сопя, полез за ней.
— Подожди, — сипло сказал мальчишка, — его надо оставить тут. Там — нехорошо.
— Ты что-то видел? — Рио замерла в охотничьей стойке.
— Нет, но...
— Тогда о чем речь?
— А вдруг что-нибудь случится?!
— "Что-нибудь" случится, если твоя мамочка найдет его здесь! — заявила Рио. — Держу пари, она поставит на уши всю городскую дезинфекционную команду, а если она его еще и узнает, то через три секунды здесь будет моя бабуля — и от вашего дома останутся руины, прежде чем она разберется, что к чему...
— Как знаешь... — неохотно поддался Толстяк, поднимаясь, и влезая вслед за ними на диван. — Только я бы все же оставил малыша дома... Постой, дай я первый...
Когда он исчез, Рио запихнула в картину братца, а потом, набрав в грудь побольше воздуха, словно ей предстояло нырнуть в воду, зажмурила глаза и ...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
